Текст книги "Тайна желтых нарциссов"

XXXVI

Одетта Райдер удобно уселась на мягком сиденье автомобиля. Она закрыла глаза, потому что вдруг почувствовала легкую слабость. На ней сказывались волнения и тревоги последнего времени. Но мысль о том, что Тарлинг нуждается в ней, дала ей силы дойти до автомобиля. Но теперь, когда она сидела одна в темном лимузине, она почувствовала свою физическую слабость. Автомобиль проезжал по бесконечно длинным улицам. Она не знала, в каком направлении они ехали, но при ее состоянии это было ей совершенно безразлично. Она до тех пор даже не знала точного местонахождения госпиталя.

Один раз, когда они проезжали по оживленной улице, она увидела, что люди оборачивались вслед автомобилю. Полицейский крикнул что-то… Но она была слишком слаба, чтобы обращать на это внимание. До ее сознания только смутно доходила смелость шофера, который изумительным образом справлялся со всеми трудностями езды. Только когда она заметила, что они выехали на загородное шоссе, у нее возникло подозрение, что не все в порядке. Но и тут ее сомнения снова рассеялись, когда она по некоторым признакам узнала, что они ехали по дороге в Гертфорд. Она снова прислонилась к спинке сиденья. Вдруг автомобиль приостановился, затем дал задний ход, въехав на проселочную дорогу, и снова повернул в том направлении, откуда приехал. Вскоре после этого автомобиль остановился. Сэм Стэй выключил мотор и затормозил. Потом он слез со своего сиденья и открыл дверцы.

– Выходи, – сказал он грубо.

– Что? Что? – начала пораженная ужасом девушка.

Но, прежде чем она успела вымолвить слово, он схватил ее за руку и так порывисто вытащил ее, что она упала на дорогу.

– Как, ты меня не знаешь? – Он так дико схватил ее за плечи, что ей хотелось громко крикнуть от боли. Она валялась на коленях и напрасно делала попытки встать. В испуге и изумлении она поглядела на этого маленького человека.

– Я узнаю вас, – сказала она, затаив дыхание. – Вы тот человек, который пытался вломиться в мою квартиру?

Он ухмыльнулся.

– Я тоже знаю тебя, – грубо расхохотался он. – Ты ужасное дьявольское создание, которое подкараулило его – этого лучшего человека во всем мире! Он лежит сейчас в мавзолее на кладбище в Хайгете, двери мавзолея совсем как церковные двери – туда я сегодня ночью доставлю тебя. Ты… проклятая тварь! Туда я сброшу тебя, и там ты будешь у него, потому что он хотел иметь тебя.

Он схватил ее за руки и поглядел ей прямо в лицо.

В горящих безумием глазах помешанного было выражение такой дикости и бесчеловечности, что Одетта от страха не в состоянии была издать ни звука. Вдруг она потеряла сознание, он схватил ее под руку и поднял с земли.

– Что, обморок? Это еще немного рано!

Он положил ее на траву в стороне от дороги, вытащил чемоданный ремень, который хранился у него под сиденьем, и скрутил ей руки. Потом он взял ее шаль и замотал ей рот.

Наконец он схватил ее, поднял и положил в углу автомобиля. Захлопнув дверь, он сел на свое место и полным ходом поехал в Лондон. Достигнув границы Хемстэда, он увидел световой сигнал у табачной торговли. Сейчас же после этого он остановил автомобиль, достигнув наиболее неосвещенной части улицы. Он быстро заглянул внутрь лимузина, девушка соскользнула с сиденья на пол и лежала неподвижно.

Потом он поспешил в табачную лавку, где увидел световой сигнал, означающий телефонный автомат. Ему вдруг пришла в голову дикая идея, что он может отомстить еще одному человеку с пронизывающими глазами, который допрашивал его тогда, когда с ним случился припадок, – Тарлингу… так его звали, да!

Он перелистал телефонную книгу и нашел номер. В следующую минуту он уже разговаривал с сыщиком.

Он повесил трубку и вышел из телефонной будки.

Лавочник, слышавший его твердый, резкий голос, недоверчиво поглядел ему вслед. Но Сэму Стэю все это было безразлично. Он больше не интересовался тем, подозревают ли его люди. Он подбежал к автомобилю, вскочил в него и поехал дальше. К кладбищу в Хайгете!

Эта мысль мелькала все время в его мозгу. Главные ворота, наверное, уже закрыты, но все-таки он сумеет выполнить свой план. Может быть, лучше будет сперва убить ее, а потом перебросить через стену? Но было бы гораздо большей местью затащить ее на кладбище и живьем столкнуть к мертвому, в холодную, сырую могилу. Через эти маленькие двери, которые открывались как церковные.

Мысль об этом представлении доставила ему такую радость, что он испустил вопль и затянул какую-то отвратительную песню. Проходившие по улице пешеходы с удивлением оглядывались на этот автомобиль. Но Сэм Стэй был счастлив, как никогда еще в своей жизни.

Но кладбище в Хайгете было закрыто. Мрачные железные ворота преграждали доступ, а стены ограды были чересчур высоки. Это место ему не понравилось, так как кругом были жилые дома. Он долго искал, пока не нашел удобного места, где стены были ниже. Поблизости никого не было, и ему не нужно было опасаться, что кто-нибудь помешает ему. Он заглянул в автомобиль и увидел лежавшую в нем скорчившуюся фигуру. «Значит, она все еще без сознания?» – подумал он.

Он подъехал вплотную к кладбищенской стене, подошел к дверце автомобиля и рванул ее.

– Выходи! – яростно заорал он. Он протянул руку, но вдруг кто-то выскочил из автомобиля, бросился на него, схватил его за горло и прижал к стене.

Стэй боролся с силою и отчаянием безумца, но он напрасно пытался освободиться от Линг-Чу, чьи руки, как стальные тиски, сжимались вокруг его горла.

XXXVII

Тарлинг повесил трубку и с мучительным стоном опустился на стул. Он был бледен и расстроен, и черты его лица вдруг приняли старческий вид.

– Что с вами? – спокойно спросил Уайтсайд. – Кто с вами только что разговаривал?

– Сэм Стэй. Одетта в его власти.

– Это ужасно!

Уайтсайд призадумался. Лицо Милбурга подергивалось от страха, когда он увидел отчаяние Тарлинга.

– Это уже чересчур, – сказал Тарлинг.

В этот момент снова раздался телефонный звонок. Он вторично снял трубку и склонился над столом. Уайтсайд увидел, что в глазах Тарлинга внезапно блеснуло выражение изумления и волнения. У аппарата была Одетта.

– Да, я это, я, Одетта.

– Ты в полной сохранности? Слава богу! Где ты?

– Я в табачной лавке. – Наступила пауза: очевидно, она спрашивала кого-то, как называется улица. Потом он снова услышал ее голос и узнал, где она находится.

– Обожди меня там, я в скором времени буду у тебя. Уайтсайд, поскорее достаньте автомобиль. Как тебе удалось спастись?

– Об этом долго рассказывать. Твой друг китаец спас меня. Этот ужасный человек остановился невдалеке от табачной лавки, чтобы позвонить по телефону, и словно чудом появился Линг-Чу. Он, должно быть, лежал на крыше лимузина, потому что я слышала, как он сошел сверху. Он помог мне выйти, провел меня в темную подворотню и сам лег на мое место в автомобиль. Но, пожалуйста, не спрашивай меня больше ни о чем. Я страшно устала.

Полчаса спустя Тарлинг был уже у нее и выслушал всю историю. Одетта Райдер снова немного оправилась и уже по дороге в госпиталь могла рассказать ему обо всем.

Когда Тарлинг вернулся к себе домой, Линг-Чу еще не приходил, но он встретил там Уайтсайда, который сообщил ему, что отправил Милбурга в полицию. На следующий день должен был состояться его допрос.

– Никак не могу понять, что случилось с Линг-Чу? Ему уже давно следовало бы вернуться.

Была половина второго ночи. Тарлинг по телефону осведомился в Скотланд-Ярде, нет ли там каких-нибудь известий о Линг-Чу, но ничего не мог узнать.

– Конечно, возможно, – заметил Тарлинг, – что Стэй поехал на автомобиле в Гертфорд. Этот человек страдает очень опасным безумием.

– Все преступники более или менее безумны, – с философским спокойствием сказал Уайтсайд. – Каково ваше мнение о показаниях Милбурга?

Тарлинг пожал плечами:

– Трудно сделать окончательные выводы. Некоторые из его показаний, безусловно, верны, и я как-то убежден в том, что он в главном не солгал, и все-таки вся его история просто невероятна.

– Милбург имел время все это как следует обдумать, – предупредил Уайтсайд. – Он хитрый тип. Я ничего иного не ожидал, кроме того, что он расскажет какую-нибудь дикую историю.

– Возможно, вы правы. Но, несмотря на это, он, пожалуй, в общем сказал правду.

– Но кто же убил Торнтона Лайна?

– Вы, по-видимому, так же далеки от решения этой загадки, как и я, и все-таки, мне кажется, я нашел ключ к решению, которое может показаться фантастическим.

На лестнице послышались легкие шаги. Тарлинг поспешил к двери и открыл ее.

Вошел Линг-Чу, спокойный и непроницаемый, как всегда. Его лоб и правая рука были забинтованы.

– Алло, Линг-Чу, – сказал Тарлинг. – Где ты был ранен?

– Это не страшно, но, если господин будет настолько любезен, дайте мне сигарету. Во время борьбы я все потерял.

– Где Сэм Стэй?

Линг-Чу сперва зажег сигарету, потушил спичку и аккуратно положил ее в пепельницу.

– Этот человек спит на полях ночи, – просто сказал Линг-Чу.

– Умер? – спросил пораженный Тарлинг.

Китаец кивнул.

– Ты убил его?

Линг-Чу снова сделал длинную паузу, пуская табачный дым через нос.

– Он уже в течение многих дней был обречен на смерть, – сказал доктор в большом госпитале. Я один или два раза ударил его по голове, но не очень сильно, а он немного порезал меня ножом, но это не было страшно.

– Сэма Стэя, стало быть, больше нет в живых? – задумчиво сказал Тарлинг. – Тогда и мисс Райдер тоже больше не находится в опасности.

Китаец улыбнулся.

– Благодаря этому еще многое другое приведено в порядок, потому что накануне смерти он еще раз пришел в полное сознание и захотел, чтобы его признание запротоколировали. Большой доктор в госпитале послал за судьей.

Тарлинг и Уайтсайд напряженно слушали.

– Маленький старый человек, который жил поблизости от госпиталя. Он пришел и жаловался, что уже так поздно. И вместе с ним пришел секретарь, который очень быстро записывал в книгу. Когда тот человек умер, секретарь еще наскоро переписал все на машинке и дал мне эту копию для того, чтобы я мог передать все своему господину. Одну копию он оставил себе, а оригинал получил судья, который разговаривал с тем человеком.

Он полез в карман и вынул оттуда сверток бумаги. Тарлинг взял в руки довольно объемистый протокол. Потом он с удовлетворением посмотрел на Линг-Чу.

– Ты можешь спокойно сесть. Сперва расскажи мне все, что случилось.

Китаец с легким поклоном взял стул и сел на почтительном расстоянии от стола. Тарлинг видел, что он почти выкурил свою сигарету, и подал ему коробку со стола.

– Ты должен знать, господин, что я против твоей воли и без твоего ведома доставил сюда и допросил человека с большим лицом. В этой стране такие вещи обычно не делаются, но я думал, что лучше всего было бы, если бы правда выплыла на свет божий. Я сделал все приготовления, чтобы пытать его, когда он мне сознался, что маленькая молодая женщина находится в опасности, поэтому я здесь оставил его одного. Я не думал, что господин вернется до завтрашнего утра, и пошел к дому, где охранялась маленькая молодая женщина. Когда я попал на перекресток улицы, я видел, что она садилась в машину. Машина пришла в движение раньше, чем я мог добраться до нее, и я должен был скоро бежать, чтобы успеть догнать ее. Я уцепился сзади, и, когда она сейчас же после этого должна была остановиться на новом перекрестке, я быстро взобрался наверх и лег плашмя на лимузине. Несколько людей заметили меня и крикнули шоферу, но он не обратил внимания.

Я долгое время лежал наверху. Машина выехала за город и потом снова вернулась в город, но, прежде чем этот человек поехал обратно, он остановился, и я видел, как он очень сердито разговаривал с маленькой женщиной. Я уже думал, что он нанесет ей увечье, и хотел броситься на него, но маленькая молодая женщина потеряла сознание. Он поднял ее и снова положил в автомобиль. Потом он поехал обратно в город и остановился у лавки, в которой находилась телефонная будка. За то время, пока он ходил туда, я сошел с крыши, вынул из автомобиля маленькую молодую женщину, развязал ей руки, провел ее к воротам и сам лег в автомобиль на ее место. Мы ехали продолжительное время, потом он остановился у высокой стены. И тогда, господин, началась борьба, – просто сказал Линг-Чу. – Прошло порядочно времени, пока я сумел справиться с ним, а потом мне пришлось нести его. Мы подошли к полицейскому, который в другом автомобиле доставил нас в госпиталь, где были перевязаны мои раны. Тогда они подошли ко мне и сказали, что этот человек при смерти и желает видеть кого-нибудь, потому что у него на совести есть нечто, что не дает ему покоя, и ему хочется облегчить свою душу. И он говорил, господин, и человек писал целый час, а потом этот маленький бледный человек отправился к своим предкам.

Он, как всегда, внезапно оборвал свой рассказ. Тарлинг взял бумаги, раскрыл их и просмотрел лист за листом. Уайтсайд терпеливо сидел рядом с ним, не прерывая его.

Когда сыщик кончил читать, он сидел, глядя через стол.

– Торнтон Лайн был убит Сэмом Стэем!

Уайтсайд с изумлением уставился на него.

– Но… – начал он.

– Я уже некоторое время предполагал это, но у меня не хватало еще одного или двух звеньев в цепи доказательств, которые я до сих пор напрасно старался получить. Я прочту вам существеннейшую часть протокола.

XXXVIII

«…Когда я недавно снова был выпущен из тюрьмы, Торнтон Лайн приехал за мной в красивом автомобиле. Он обращался со мной, как будто ничего не случилось, взял меня с собой в свой большой дом и дал мне лучшее кушанье и вина. Он сказал мне, что был позорно предан одной молодой девушкой, которой он много помог. Она была у него на службе, он взял ее в свое дело, когда она умирала с голоду. Он сказал мне, что она оклеветала его. Она, должно быть, была очень злой девушкой, ее звали Одетта Райдер. Я прежде никогда не видел ее, но после того, что он мне сказал, я возненавидел ее. И чем больше он мне рассказывал о ней, тем больше мне хотелось отомстить ей.

Он сказал мне, что она очень красива, и я вспомнил о том, что один из моих товарищей по тюрьме рассказал мне, что он облил серной кислотой лицо девушки, которая обманула его.

Я проживал в Ландеке в доме одного старика, бывшего преступника, который сдавал комнаты только преступникам же. Там приходилось платить больше, но квартира стоила этого, потому что, когда полиция наводила справки, он и его жена постоянно давали неверные сведения.

Я сказал своему хозяину, что 14-го числа собираюсь кое-что натворить, и дал ему фунт. Я посетил мистера Лайна вечером 14-го и сказал ему, что я собираюсь сделать. Я показал ему также бутылочку с купоросным маслом, которую я купил на Ватерлоо-роуд. Он сказал мне, чтобы я этого не делал. Но я подумал, что он делает это только потому, что не хочет быть замешан в эту историю. Он попросил меня также предоставить девушку ему. Он сам рассчитается с нею.

Я вышел из его дома в девять часов вечера и сказал ему, что иду домой к себе на квартиру. Но в действительности я пошел в квартиру Одетты Райдер. Я уже знал ее, побывав там раньше, чтобы по поручению мистера Лайна оставить там несколько бриллиантов из его магазина. Он собирался потом обвинить девушку в краже. Я в тот раз внимательно осмотрел дом и знал, что с черного хода можно было проникнуть в квартиру, потому что спереди у главного подъезда всегда находился швейцар.

Я думал что было бы лучше попасть в квартиру как можно раньше, прежде чем она попадет домой. Я хотел спрятаться до ее возвращения. Когда я вошел, все было темно. Это отлично подходило для моего плана. Я прошел через все помещения и попал наконец в спальню и нашел место, где можно спрятаться.

У края кровати находилась ниша, прикрытая занавеской. Там висели платья и пальто, и я спрятался за ними. Было невозможно заметить меня снаружи.

Тем временем я услыхал, как снаружи отперли дверь, и сейчас же потушил электричество. Я только что успел скрыться в нише, как открылась дверь и вошел мистер Милбург. Он зажег свет и запер за собой дверь. Потом он оглянулся, как бы обдумывая что-то, снял пальто и повесил его на крюк перед нишей. Я затаил дыхание от страха, что он может найти меня, но он снова ушел.

Он, однако, вернулся скоро и осмотрел все помещение, как бы ища чего-то, и я все время боялся быть обнаруженным. Но потом он прошел в другую комнату. В то время, когда его не было в комнате, я выглянул из-за занавески и заметил, что из его кармана торчала револьверная кобура. Я не знал хорошенько, зачем Милбург имел при себе револьвер, но решительным жестом я взял его и сунул себе в карман.

А через некоторое время он вернулся с чемоданом. Он положил его на кровать и начал упаковывать. Вдруг он посмотрел на часы, пробормотал что-то про себя, потушил свет и поспешно ушел. Я ждал, долго ждал, что он вернется, но он не пришел. Наконец я осмелился выйти из своего убежища и рассмотрел пистолет. Это был заряженный автоматический пистолет. Обычно я при взломах не брал с собой револьвера, но теперь думал, что на этот раз будет лучше иметь при себе оружие, чтобы иметь возможность уйти при каких угодно обстоятельствах. В противном случае меня ожидало продолжительное тюремное заключение. Но в этот раз мне не хотелось быть пойманным, и я решился купить свободу даже ценой убийства.

Я снова выключил свет и сел на окно, ожидая мисс Райдер. Я выкурил сигарету и открыл окно, чтобы рассеялся табачный дым, который мог выдать меня. Я взял бутылку с купоросным маслом, откупорил ее и поставил на стул рядом с собой. Я не знаю, как долго я ожидал в темноте, но приблизительно в одиннадцать часов я услышал, что наружная дверь тихо открылась и кто-то вошел в переднюю. Я знал, что это не мог быть Милбург, потому что тот был сильный человек и его шаги можно было слышать, а это существо двигалось почти бесшумно. Я даже не услышал, как открылась дверь спальни. Я ожидал, имея сбоку бутылочку с купоросным маслом, чтобы зажгли свет, но этого не случилось. Я не знаю, почему я пошел навстречу вошедшему человеку.

Но раньше, чем я понял, что случилось, кто-то сзади схватил меня за горло, так что я не мог дышать. Теперь я все-таки поверил, что это Милбург. Я попытался освободиться, но он нанес мне сильный удар под подбородок.

Я очень боялся, потому что думал, что шум разбудит людей и привлечет сюда полицию. Из страха я, должно быть, потерял рассудок, потому что раньше, чем понял, что делаю, я вытащил пистолет и выстрелил наугад. Я слышал, как кто-то тяжело рухнул на пол. Когда я снова пришел в себя, я заметил, что держу пистолет в руках. Моей первой мыслью было отделаться от оружия. В темноте я нащупал маленькую корзинку. Я открыл ее, нашел в ней лоскутки материи, мотки шерсти и разные ленты. Я сунул пистолет вниз и зажег электричество.

В этот момент я услышал, как в замке повернули ключ и кто-то отпер дверь. Я посмотрел на фигуру, лежавшую ничком, и снова спрятался в нише. Человек, вошедший теперь, был Милбург. Он повернулся ко мне спиной. Когда он поднял лежавшего, я не мог различить его лица. Милбург поспешно рванул что-то из ящика и обвязал вокруг груди лежащего человека. Я еще видел, как он снял с него сюртук и жилет, но потом он в поспешном бегстве покинул квартиру. Я снова вышел из своего убежища, подошел к лежащему и внезапно понял, что я убил моего дорогого мистера Лайна.

Я почти обезумел от тоски и боли и не знал больше, что делать. Я думал только о том, что должна быть какая-нибудь возможность спасти Торнтона Лайна. Он не мог и не должен был умереть. Я хотел тотчас же доставить его в госпиталь. Мы уже однажды обсуждали план пойти вместе в квартиру девушки, и при этом он сказал мне, что на всякий случай оставит свой автомобиль на задней улице. Я поспешил на улицу по черному выходу и увидел стоящий автомобиль.

Я вернулся в спальню, поднял Торнтона Лайна, отнес его в автомобиль и посадил на мягкое сиденье. Потом я сходил за сюртуком и жилетом и положил их рядом с ним. Я поехал к Сент-Джордж госпиталю.

В одном темном месте я остановил автомобиль и посмотрел на Торнтона Лайна, но когда ощупал его, то почувствовал, что он похолодел и мертв.

Потом я просидел около двух часов рядом с ним в автомобиле и плакал, как еще никогда не плакал во всей своей жизни. Наконец я взял себя в руки и отнес его на одну из боковых дорожек. У меня еще хватило соображения понять, что будет плохо, если меня найдут поблизости от него. Но я все еще не мог покинуть его, и, после того как я скрестил ему руки на груди, я еще два часа просидел рядом с ним. Ему так холодно и одиноко было на траве, и мое сердце истекало кровью. Когда забрезжил рассвет, я увидел, что на клумбе недалеко от этого места росли желтые нарциссы. Я сорвал несколько цветов и положил ему на грудь, потому что я его очень любил».

Тарлинг поднял голову и посмотрел на Уайтсайда.

– Это конец тайны желтых нарциссов, – медленно сказал он.

– Во всяком случае, весьма простое объяснение. И случайно рассеивается подозрение против Милбурга.

Через неделю после этого двое людей медленно шли вдоль дюн по берегу моря. Они молча прошли целую милю.

– Я так скоро устаю, не присесть ли нам? – неожиданно сказала Одетта Райдер.

Тарлинг сел рядом с ней.

– Я сегодня утром прочла в газете, что ты продал торговое дело Лайна.

– Совершенно верно, – ответил Тарлинг. – По многим причинам мне не хотелось бы продолжать вести это дело. И я не хочу больше оставаться в Лондоне.

Она, не глядя на него, играла сорванной былинкой.

– Ты уедешь снова за море? – спросила она.

– Да, мы поедем вместе.

– Мы? – Она с удивлением поглядела на него.

– Да, я говорю о себе и об одной девушке, которой я объяснился в любви в Гертфорде.

– Я думала, что я причинила тебе много забот и печали и только поэтому ты объяснился мне в любви. Я думала, что ты был мил со мной потому, что я была в безнадежном состоянии.

– Я сказал тебе все это только потому, что люблю тебя больше всего на свете.

– Куда ты… куда мы… поедем? – смущенно спросила она.

– В Южную Америку, по крайней мере, на несколько месяцев. А потом, в прохладное время года, в мой любимый Китай.

– Почему же мы поедем в Южную Америку?

– Я сегодня прочел одну статью о садовых культурах, там говорилось, что в Аргентине не растут желтые нарциссы.