Текст книги "Тайна желтых нарциссов"

XXIX

В эту минуту Линг-Чу снова вошел в комнату. Черты его лица были непроницаемы, как обычно. Он всегда приносил с собой своеобразное дыхание таинственной атмосферы.

– Ну? – спросил Тарлинг. – Что ты нашел?

Даже Уайтсайд прислушался, хотя он уже считал этот случай вполне выясненным.

– Два человека поднимались этой ночью по лестнице, – сказал Линг-Чу. – Также и мой господин. – Он посмотрел на Тарлинга, который утвердительно кивнул. – Следы ног моего господина ясны, – продолжал он, – также и те, которые принадлежат маленькой молодой женщине, а также босые ноги.

– Ты заметил следы босых ног? – спросил Тарлинг.

– Это был мужчина или женщина? – заинтересовался Уайтсайд.

– Этого я не могу решить, – ответил китаец, – но ноги были поранены, и из них сочилась кровь. На дворе, на усыпанных гравием дорожках, видны кровавые следы.

– Этого не может быть, – резко сказал Уайтсайд.

– Не прерывайте его теперь, – предупредил Тарлинг.

– Одна женщина вошла в дом и снова вышла, – продолжал Линг-Чу.

– Это была мисс Райдер.

– Потом пришли одна женщина и один мужчина, потом босой человек, чьи кровавые следы видны поверх следов первых.

– Откуда вы знаете, какие следы оставила первая женщина и какие вторая? – Несмотря на свое отрицательное отношение, Уайтсайд все-таки заинтересовался этим.

– Ноги первой женщины были мокрые, – ответил Линг-Чу.

– Но ведь дождя не было, – торжествующе сказал полицейский инспектор.

– Она стояла на траве, – объяснил Линг-Чу, и Тарлинг кивнул головой в знак подтверждения. Он вспомнил, что Одетта стояла, прикрытая кустами, на траве и наблюдала оттуда его приключение с Милбургом.

– Но одно я не могу понять, господин, – сказал Линг-Чу. – Тут есть еще следы ног другой женщины, которые я не мог найти ни на лестнице, ни в вестибюле. Эта женщина обошла весь дом. Насколько я могу установить, она описала круг два раза, потом она вышла в сад и прошла между деревьев.

Тарлинг с удивлением поглядел на него.

– Мисс Райдер вышла на улицу, – сказал он, – и потом последовала за мной в Гертфорд.

– Я, кроме того, нашел еще следы ног женщины, которая обошла вокруг дома, – упрямо ответил Линг-Чу, – и поэтому я думаю, что лицо, ходившее босиком, было женщиной…

– А, кроме нас троих, есть еще мужские следы?

– Это я только что собирался сказать. Я нашел еще слабые следы мужчины, который пришел довольно рано, следы мокрых ног покрывают его следы, он опять ушел, но я не нашел его следов на гравии и нашел следы велосипеда.

– Значит, это был Милбург, – дополнил Тарлинг.

– Если нога не коснулась земли, – объяснил Линг-Чу, – то она почти не оставляет следов. Следы ног женщины, бродившей вокруг дома, мне так трудно объяснить себе, потому что я не нашел их на лестнице, и все-таки я знаю, что они исходят от дома, я точно могу проследить их в направлении от двери. Пожалуйста, пойдемте вместе со мной вниз, и я покажу вам их.

Он провел обоих в сад. Уайтсайд только теперь заметил, что китаец был бос.

– А вы не смешали свои собственные следы со следами других людей? – шутя спросил он.

Линг-Чу покачал головой:

– Я оставил свои ботинки там за дверью, потому что мне так легче работать. – Потом он снова пошел за дверь и надел свои ботинки.

Он привел обоих к боковому фасаду дома и показал им там ясные следы, без сомнения принадлежавшие женщине. Эти следы вели вокруг дома. Странным образом они были яснее заметны перед всеми окнами, как будто этот таинственный посетитель, перемахнув через стену сада, пытался найти доступ в дом.

– Каково твое мнение обо всем этом, Линг-Чу? – спросил Тарлинг.

– Кто-то вошел в дом, прокравшись через заднюю дверь и поднявшись по лестнице. Сперва этот пришелец совершил убийство, потом он обыскал весь дом, но не мог пройти в двери.

– Да, он прав, – сказал Уайтсайд. – Вы хотите указать на дверь, которая ведет из этого маленького флигеля в дом. Ведь она же была заперта, Тарлинг, в тот момент, когда вы раскрыли убийство?

– Да, – сказал Тарлинг, – дверь была крепко заперта.

– Когда она увидела, что не может попасть в дом, – продолжал Линг-Чу, – она попыталась проникнуть через окно.

– Она? Она? – нетерпеливо спросил Тарлинг. – Линг-Чу, кто же это был? Ты хочешь сказать – женщина?

Это новое утверждение Линг-Чу его немного смущало. Тарлинг вспомнил о втором участнике этой трагедии – коричневое пятно на его руке явственно напоминало ему о его существовании.

– Ну, кто же был это третье лицо?

– Я говорю о женщине, – спокойно ответил Линг-Чу.

– Но кто же, ради всего святого, собирался еще попасть в дом после того, как он убил миссис Райдер? Ваша теория противоречит здравому смыслу. Если кто-нибудь совершил убийство, то он всегда старается как можно быстрее и как можно дальше уйти от места преступления.

Линг-Чу не ответил.

– Сколько же людей участвовало в убийстве? – спросил Тарлинг.

– Мужчина – или женщина – босиком вошел в дом и убил миссис Райдер; другой человек обошел вокруг дома и пытался проникнуть через одно из окон. Я точно не могу сказать, было это одно лицо или два, – ответил Линг-Чу.

Тарлинг обыскал заднюю часть здания еще раз. Она, как уже сказал Линг-Чу и как Тарлинг уже объяснил китайцу, отделена от остального дома. Очевидно, все это было устроено так, чтобы мистера Милбурга не замечали, когда он посещал Гертфорд.

Эта часть здания состояла из трех помещений: спальни, находившейся рядом с комнатой, в которой жила миссис Райдер и где были в шкафу найдены ее платья, еще комнаты, в которой было совершено убийство, и запасной спальни, через которую Тарлинг прошел вместе с Одеттой, попав туда из галереи переднего входа.

Тут была также дверь, представлявшая собой единственное сообщение со всем домом.

– Нам ничего больше не остается сделать, как передать все дело местной полиции и вернуться в Лондон, – сказал Тарлинг, закончив свои розыски.

– И арестовать Милбурга, – высказал свое мнение Уайтсайд. – Считаете ли вы объяснение Линг-Чу правильным?

Тарлинг покачал головой:

– Мне не хотелось бы отбросить его теории, потому что Линг-Чу изумительно хитрый и внимательный сыщик. Он в состоянии обнаружить следы ног, совершенно незаметные для других. При его помощи в Китае я достигал прекрасных результатов.

Они вернулись на автомобиле в город. Во время поездки Линг-Чу сидел рядом с шофером и все время курил сигареты. Тарлинг по дороге говорил мало: его мысли были заняты последними таинственными событиями, которым он все еще не мог найти подходящего объяснения.

Их путь лежал мимо госпиталя, в котором находилась Одетта Райдер. Тарлинг велел остановить автомобиль, желая осведомиться о состоянии ее здоровья. Он нашел ее уже несколько оправившейся от жестокого удара. Она спала глубоким сном.

– Это самое лучшее для нее, – возвратясь, сказал он Уайтсайду. – Я очень беспокоился за нее.

– Вы, по-видимому, очень интересуетесь мисс Райдер?

Сперва это неприятно задело Тарлинга, но потом он расхохотался.

– О да, я очень интересуюсь ею, – признался он, – но это вполне естественно.

– Почему это так естественно?

– Потому что мисс Райдер будет моей женой, – подчеркнуто ответил он.

– Ах вот что! – с удивлением сказал Уайтсайд и замолчал.

Приказ об аресте Милбурга был уже заготовлен и передан для приведения в исполнение Уайтсайду, когда они прибыли в Скотланд-Ярд.

– Мы не дадим ему времени удрать, – сказал полицейский инспектор. – Боюсь, что ему слишком везет во всем. Будем надеяться, что мы его встретим дома.

Дом в Кемдентоуне оказался покинутым, как и предполагал Уайтсайд. Поденщица, приходившая каждое утро, терпеливо ожидала у железных ворот. Она рассказала, что мистер Милбург обычно впускал ее в половине девятого.

Уайтсайд отпер замок при помощи отмычки, несмотря на то что поденщица, в интересах своего господина, стала протестовать.

Открыть дверь дома оказалось труднее, потому что она была заперта патентованным замком. Но Тарлинг не стал задерживаться из-за таких пустяков и выбил окно.

– Вы слышите это?

В тот самый момент, когда оконные стекла были выбиты, раздался резкий звон.

– Сигнал от воров, – коротко сказал Тарлинг и открыл окно.

Потом он вошел и попал в маленькую комнату, в которой в прошлый раз разговаривал с Милбургом.

Дом был совершенно пуст. Они переходили из комнаты в комнату, обыскивая шкафы и комоды, и в одном из последних Тарлинг кое-что нашел. Это были следы блестящего пылеобразного порошка, Тарлинг обнаружил его в одном ящике комода и высыпал себе на руку.

– Пусть меня повесят, если это не тернит, – сказал он. – Во всяком случае, мы можем доказать, что мистер Милбург совершил поджог, если нам не удастся уличить его в убийстве. Отправьте это, пожалуйста, к казенному химику, Уайтсайд.

Если Милбург и не убил Торнтона Лайна, то он, наверно, поджег дом фирмы «Бешвуд и Саломон», чтобы уничтожить доказательства своих растрат.

Уайтсайд сделал другое открытие: мистер Милбург спал в огромной кровати.

– Этот дьявол привык к большой роскоши, – сказал Уайтсайд. – Посмотрите-ка, что за крепкий пружинный матрац!

Он внимательно обыскал кровать и потом обернулся с удивленным лицом. Конструкция кровати была чересчур массивна. Уайтсайд откинул полог, чтобы яснее разглядеть ее. Сбоку он нашел маленькое круглое отверстие, вынул свой перочинный нож, раскрыл его, вставил узкое лезвие внутрь и нажал. Раздался легкий треск, и распахнулись две двери. Они были похожи на дверцы граммофонного ящика.

Уайтсайд стал шарить в этом шкафчике и вскоре вынул оттуда кое-что.

– Книги, – сказал он сперва разочарованно, но все-таки стал их внимательно разглядывать. Вдруг его лицо прояснилось. – Ведь это же дневники! Хотел бы я знать, неужели этот тип на самом деле вел дневник?

Он положил томики на кровать. Тарлинг взял один из них в руки и раскрыл его.

– Ведь это же дневники Торнтона Лайна! Они могут дать нам, быть может, полезный материал.

Один из томов был закрыт на замок. Это был последний из всей серии, и ясно было видно, что его пытались открыть. Милбург пробовал это сделать, но так как он принялся за систематическое чтение этих книг, то, возможно, отложил эту затею под конец.

– Есть еще что-нибудь в этом тайнике? – спросил Тарлинг.

– Нет, – разочарованным тоном ответил полицейский инспектор. – Но, может быть, есть еще несколько отделений.

Они оба принялись усердно искать, но больше ничего не нашли.

– Нам здесь больше нечего делать, – сказал Тарлинг.

– Оставьте здесь одного из ваших людей на посту, на случай, если Милбург вернется. Я лично не верю в то, что он еще раз вынырнет здесь.

– Вы думаете, что мисс Райдер испугала его?

– Это весьма вероятно, – ответил Тарлинг. – Я сейчас поеду еще в торговый дом, но там мы его тоже не застанем.

Его предположения оказались правильными. Никто во всем огромном торговом доме не видел управляющего и не мог дать никакой справки относительно его местопребывания: Милбург исчез, как будто земля разверзлась и поглотила его.

Скотланд-Ярд сейчас же разослал его приметы по всем полицейским постам. В течение 24 часов каждый полицейский уже получил фотографию и описание примет разыскиваемого. И если Милбург еще не покинул страну, что едва ли можно было предположить, то его арест был неизбежен.

В пять часов пополудни удалось найти еще одну исходную точку. Пара дамских туфель, сношенных и грязных, была найдена в канаве возле шоссе в Гертфорде. Это место находилось в четырех милях от дома миссис Райдер. Начальник Гертфордской полиции передал это известие по телефону в Скотланд-Ярд и с особым рассыльным послал туда туфли. В половине восьмого вечера пакетик положили Тарлингу на письменный стол.

Он открыл картонку и нашел в ней пару поношенных утренних туфель. Видно было, что когда-то они видали лучшие дни.

– Они принадлежали женщине: поглядите на каблуки.

Уайтсайд взял одну туфлю в руки.

– Здесь, – вдруг сказал он, указывая на светлую подкладку туфель. – Эти кровавые пятна подтверждают предположение Линг-Чу. Ноги того лица, которое носило туфли, были поранены, из них сочилась кровь.

Тарлинг осмотрел туфли и кивнул в знак согласия. Он поднял язычки туфель, чтобы рассмотреть штемпель фирмы. Но вдруг туфля выпала из его рук.

– Что случилось? – спросил Уайтсайд, поднимая туфли.

Он заглянул внутрь, потом нервно рассмеялся: там была приклеена кожаная этикетка известной лондонской сапожной фирмы, а под ней чернилами было написано: «Мисс О. Райдер».

XXX

Начальница больницы приняла мистера Тарлинга. Она сказала ему, что Одетта снова пришла в себя, но нуждается еще в нескольких днях полного покоя и необходимо поэтому отправить ее на некоторое время за город.

– Я надеюсь, что вы не будете слишком утомлять ее вопросами? – сказала пожилая дама. – Потому что она не в состоянии переносить больших волнений.

– Я должен поставить ей только один вопрос, – сердито сказал сыщик.

Он нашел Одетту в красиво убранной больничной комнате. Она ласково приветствовала его.

Он склонился к ней и поцеловал ее, а потом без предисловий вынул туфлю из кармана.

– Милая Одетта, это твоя туфля?

Она бросила на него взгляд и кивнула в знак согласия.

– Где ты нашел ее?

– Ты уверена в том, что она принадлежит тебе?

– Понятно, – сказала она, улыбаясь. – Это мои старые утренние туфли, которые я всегда носила дома. Но почему ты меня спрашиваешь об этом?

– Где ты в последний раз видела эти туфли?

Девушка закрыла глаза и задрожала.

– В маминой комнате. О мама, мама!

Она уткнулась лицом в подушку и заплакала. Тарлинг гладил ее руки, пытаясь успокоить ее.

Прошло немного времени, пока она снова овладела собой. Но она не могла объяснить ничего нового.

– Маме так нравились эти туфли. У нас обеих была одна и та же нога…

От рыданий она больше не могла говорить, и Тарлинг поторопился перевести разговор на другие темы. Он все больше приходил к убеждению, что теория Линг-Чу была правильной, хотя не все факты, открытые им, можно было согласовать. По дороге в главную полицию он усердно думал о том, как можно привести к общему знаменателю все эти противоречия. Кто-то босиком вошел в дом, из его ног сочилась кровь, и, после того как он совершил убийство, он стал искать пару туфель. Убийца, будь это женщина или мужчина, нашел пару утренних туфель. Нашел и после того вышел из дому. Но дальше оставался открытым вопрос: почему это лицо после убийства снова пыталось проникнуть в дом и что оно там искало? Если Линг-Чу был прав, то, очевидно, Милбург не был убийцей. Если он мог поверить острой наблюдательности китайца, то человек с маленькими ногами был тот самый, который высмеял его и бросил в него бутылку с купоросным маслом. Он поделился этими выводами с Уайтсайдом, который признал их правильными.

– Но из этого все еще не следует, – заявил Уайтсайд, – что босой человек, который, очевидно, ворвался в дом миссис Райдер, совершил убийство. По моему мнению, убийцей является Милбург. Не будем спорить об этом, но едва ли можно сомневаться в том, что он убил Торнтона Лайна.

– Я уверен, что знаю теперь, кто совершил убийство Лайна, – решительно сказал Тарлинг. – Я все обдумал и наконец привел свои мысли в ясность. Вы, вероятно, сочтете мою теорию фантастической и не согласитесь с ней.

– Кого же вы считаете убийцей? – спросил Уайтсайд.

Тарлинг покачал головой: он считал момент не подходящим для разъяснения своей гипотезы. Уайтсайд откинулся на спинку и в течение нескольких часов сидел, глубоко задумавшись.

– Этот случай с самого начала полон противоречий. Торнтон Лайн был богатым человеком, – замечу мимоходом, как и вы теперь, Тарлинг, и поэтому я должен был бы, собственно говоря, обращаться с вами с большим почтением.

Тарлинг улыбнулся:

– Продолжайте.

– У Лайна были странные слабости. Он был плохим поэтом, что ясно видно из его томика стихов. Он был человеком, любившим экстравагантности. Доказательством этого служит его симпатия к Сэму Стэю, который, как вы это, по всей вероятности, узнали, убежал из сумасшедшего дома.

– Я знаю, – сказал Тарлинг. – Но продолжайте.

– Лайн влюбляется в красивую молодую девушку, которая служит в его фирме. Он привык, чтобы все его желания исполнялись и чтобы все женщины были к его услугам, если ему хочется иметь их. Эта девушка отклонила его предложение, и вследствие этого он почувствовал к ней неукротимую, безудержную злобу.

– Но я все еще не вижу, о каких противоречиях вы думаете, – возразил Тарлинг.

– К этому я сейчас приступаю. Это был номер первый. Номер второй – это мистер Милбург, человек елейный, в течение многих лет обкрадывавший фирму и живший в Гертфорде на широкую ногу на те деньги, которые он добывал нечестным путем. Из всего того, что ему приходится слышать или узнавать, он знает, что его накрыли и собираются взять за шиворот. Он в отчаянии, но вдруг узнает, что Торнтон Лайн безумно влюбился в его падчерицу. Что же удивительного в том, что он пользуется ею для того, чтобы влиять на Лайна в своем духе?

– По моему мнению, – прервал его Тарлинг, – он скорее попытался бы взвалить всю ответственность за кражу, происходившую в магазине, на молодую девушку, имея в виду, что она путем уступчивости по отношению к своему шефу отделается от наказания.

– И это, может быть, вполне верно. Я не собираюсь упускать из виду эту возможность, – ответил Уайтсайд. – Милбургу важно было, пользуясь благоприятными обстоятельствами, иметь частный разговор с Торнтоном Лайном, поэтому он отправил телеграмму своему шефу, приглашая его прийти в квартиру мисс Райдер, полагаясь на то, что это послужит хорошей приманкой.

– И Торнтон Лайн приходит в войлочных туфлях? – саркастически спросил Тарлинг. – Нет, Уайтсайд, тут что-то не в порядке.

– Да, вы правы, – согласился тот, – но я хотел бы сперва обрисовать этот случай в общих чертах. Лайн в самом деле приходит в квартиру Одетты и встречает Милбурга. Милбург пускает теперь в ход свой последний козырь: он делает полное признание в своей вине и старается решить дело так, как он подготовлял его в течение долгого времени. Лайн отклоняет это. Между ними возник спор, и в отчаянии Милбург застрелил его.

Тарлинг покачал головой и минуту улыбался с самодовольным видом.

– Да, вся эта история задает нам немало загадок, – сказал он.

Дверь отворилась, и вошел полицейский.

– Вот вам все подробности, которые вы пожелали иметь, – обратился он к Уайтсайду, передавая ему писанный на машинке лист.

– Ага, вот поглядите: здесь все детали про нашего приятеля Сэма Стэя, – сказал Уайтсайд, когда полицейский вышел из комнаты. Он стал читать вслух вполголоса: – «Рост сто шестьдесят два сантиметра, бледный цвет лица… одет в серый костюм и нижнее белье со штемпелем сумасшедшего дома…» Ха!

– Что такое? – спросил Тарлинг.

– Это очень важно. – Уайтсайд продолжал читать: – «Когда пациент скрылся, на нем не было ботинок. У него необыкновенно маленькая нога. Кроме того, не хватает одного большого кухонного ножа. Вполне возможно, что он вооружен. Надо известить всех сапожников…»

Сэм Стэй был босиком, когда скрылся! Сэм Стэй ненавидел Одетту Райдер!

Оба посмотрели друг на друга.

– Теперь вы видите, кто убил миссис Райдер, – сказал Тарлинг. – Она была убита человеком, который видел, как Одетта Райдер вошла в дом, и напрасно ждал ее вторичного появления. Он прокрался вслед за ней, чтобы, как он воображал, отомстить ей за смерть своего благодетеля. А потом он убил эту несчастную женщину. Теперь объясняются также буквы М. К. А. на рукоятке ножа. Они означают Мейль Секс Контри Азиль. Он имел при себе этот нож. Когда он увидел свою ошибку, он стал искать пару туфель для своих окровавленных ног, и, когда ему больше не удалось попасть в дом другим путем, он обошел вокруг здания в поисках окна, через которое можно попасть внутрь и найти Одетту Райдер.

Уайтсайд с восхищением посмотрел на него.

– Ужасно жалко, что вы унаследовали такое крупное состояние, – сказал он, – если вы удалитесь от дел, то наше отечество потеряет великого сыщика.

XXXI

– Я вас уже где-то видел?

Солидного вида священник в безукоризненном белом воротнике любезно склонил голову к человеку, спрашивавшему его, а потом с добродушной улыбкой покачал головой.

– Нет, мой милый друг, я никак не могу вспомнить, чтобы раньше где-нибудь видел вас.

Это был маленький человечек в поношенном костюме, бледный, болезненного вида. Его худощавое лицо было изборождено морщинами. Уже в течение многих дней он не брился, и заросшее щетиной лицо казалось особенно мрачным. Священник как раз вышел из Темпл-гарден, когда к нему подошел этот человек. У священника был благожелательный вид, и он нес большую книгу под мышкой.

– Но я вас уже где-то видел, – настойчиво сказал маленький человек, – я даже видел вас во сне.

– Ну, хорошо, пусть будет так, а теперь извините меня, пожалуйста, – ответил священник, – больше не могу беседовать с вами: мне предстоит важное свидание.

– Обождите, я должен с вами поговорить! – воскликнул невзрачный человечек настолько порывисто, что его собеседник невольно остановился. – Я говорю вам, что вы мне снились, я видел вас, как вы танцевали вместе с четырьмя голыми чертями, и все они были ужасно жирны и безобразны!

Последние слова он выговорил тихим, но весьма внушительным голосом.

Священник в испуге сделал шаг назад.

– Мой милый, – серьезно сказал он, – вы не вправе задерживать на улице людей для того, чтобы рассказывать им подобную чепуху. Я раньше никогда не встречал вас. Я священник Джосия Дженнингс.

– Вы – Милбург. Я вполне уверен в этом, и теперь я знаю это. Он часто рассказывал о вас, этот удивительный человек. Послушайте-ка. – Он взял священника за рукав, и Милбург – так как это был он, а не кто-нибудь иной – побледнел, потому что другой яростно схватил его за руку и говорил с дикой страстью. – Знаете ли вы, где он сейчас? Он покоится в красивом мавзолее величиною с дом и находится на Хайгетском кладбище! Две двери ведут внутрь. Они большие и красивые, как церковные двери, и потом надо спуститься по небольшой лестнице из мрамора.

– Кто вы такой? – спросил Милбург, у которого от испуга не попадал зуб на зуб.

– Вы не знаете меня? – Маленький человечек быстро посмотрел на него. – Ведь вы же слыхали, что он мне рассказывал о вас? Я Сэм Стэй, я несколько дней проработал в торговом доме. Все, что вы имеете, было от него. Каждый заработанный вами пенс вы получили от него. Он был ласков со всеми людьми – с бедными и несчастными, даже с таким преступником, как я. – Его глаза наполнились слезами.

Милбург оглянулся, желая установить, не наблюдает ли за ними кто-нибудь.

– Не говорите чепухи, – тихо сказал он. – И слушайте внимательно. Если вас кто-нибудь спросит, видели ли вы мистера Милбурга, то говорите: нет.

– Я хорошо понял вас. Я вас знаю. Я знаю всех людей, с которыми он находился в связи. Он поднял меня из грязи. Он – мой Бог.

Они пошли вместе и пришли к тихому уголку в парке. Милбург сел на скамейку и предложил своему спутнику сесть рядом с собой. В первый раз он был доволен своим переодеванием. Вид пастора, беседующего с оборванцем, мог обратить на себя внимание, но ни в коем случае не мог вызвать подозрений. Ведь это входило в обязанности духовного лица – утешать бедных и страдающих, и можно было предположить, что они ведут между собой беседу на религиозную тему.

Разговор с этим плохо одетым человеком не умалял его достоинств. Сэм Стэй с любопытством и недоверчивостью посмотрел на его черное одеяние и белый воротник.

– С каких это пор вы стали пастырем?

– Не особенно давно, – гладко, без запинки ответил Милбург. Он попытался восстановить в своей памяти все, что слыхал о Сэме Стэе. Но тот не дал ему даже потрудиться над этим.

– Меня заперли в какой-то сумасшедший дом. Но ведь вы же знаете, что я не сошел с ума, мистер Милбург? Ведь он не стал бы иметь дело с человеком, у которого в голове не все в порядке… А вы в один прекрасный день стали духовным лицом. – Он внезапно кивнул с умным и понимающим видом. – Это он вас сделал священником? Мистер Лайн мог творить удивительные вещи. Скажите, вы держали заупокойную речь во время его похорон? Ведь вы же знаете, это там – в маленьком красивом мавзолее в Хайгете. Я его видел там, я каждый день хожу туда, и я нашел его благодаря случаю. Внутрь ведут две маленькие двери; они похожи на церковные двери.

Мистер Милбург глубоко вздохнул. Он вспомнил теперь, что Сэм Стэй был помещен в сумасшедший дом. Он узнал также, что Стэй снова убежал оттуда. Было не особенно приятно беседовать с беглым безумцем, но из этого можно было попытаться извлечь пользу. Мистер Милбург был человеком, не упускавшим ни малейшего благоприятного случая. Как он мог использовать это обстоятельство в свою пользу? И снова Сэм Стэй навел его на подходящую мысль.

– Я еще приведу в порядок историю с этой девушкой!

Вдруг он оборвал разговор и закусил губу, потом с хитрой улыбкой поглядел на Милбурга:

– Я ничего не сказал, мистер Милбург, не правда ли? Я ничего не сказал, что могло выдать меня?

– Нет, мой друг, – ответил Милбург благожелательным тоном духовного лица. – О какой молодой девушке вы говорите?

На лице Сэма Стэя появилась яростная гримаса.

– Есть на свете только одна девушка, о которой я могу говорить, – злобно сказал он. – Но я еще сцапаю ее. С ней я еще рассчитаюсь! У меня здесь есть кое-что для нее. – Он неуверенно ощупал свой карман. – Я думал, что это у меня при себе, я так долго носил это с собой. Но у меня это где-нибудь да лежит.

– Значит, вы не скажете доброго слова про Одетту Райдер? – спросил Милбург. – Разве вы ее так сильно ненавидите?

– Да, я ненавижу ее!

Маленький человек яростно крикнул это. Его лицо стало багровым, глаза блестели жутким огнем, и руки судорожно вздрагивали.

– Я думал, что сцапал ее прошлой ночью, – начал он и вдруг замолчал.

Мистер Милбург не знал, к чему относятся его слова, потому что в тот день еще не читал газет.

– Послушайте-ка, – продолжал Сэм. – Вы в своей жизни когда-нибудь искренно любили кого-нибудь?

Мистер Милбург молчал. Одетта Райдер для него ничего не значила, но к ее матери он был бесконечно привязан.

– О да, я думаю, что кое-кого очень люблю, – сказал он после некоторой паузы. – Но почему же вы спрашиваете меня об этом?

– Ну, в таком случае вы можете понять, что я чувствую, – хрипло сказал Сэм Стэй. – В таком случае, вы знаете, почему я должен добраться до того человека, который угробил его! Она подстерегла его, оклеветала его… Ах, боже мой!

Он закрыл лицо руками и зашатался.

Мистер Милбург в отчаянии оглянулся. Но вдруг ему пришла в голову мысль.

Одетта была главной свидетельницей против него, а этот человек смертельно ненавидел ее. Она была единственной свидетельницей, которая могла выступить против него на суде, после того как он уничтожил все улики. Как можно обвинить его, если Одетта не даст показаний против него?

Он обдумал все хладнокровно, как купец, взвешивающий коммерческое дело. Он узнал, что Одетта лежит в одной из лондонских больниц, но он все-таки не знал, какие печальные обстоятельства привели ее туда. Утром он позвонил в фирму, чтобы узнать, не наводили ли о нем справок. При этом он узнал, что для Одетты в госпиталь была послана кое-какая одежда, и таким образом он узнал адрес. Он хотя и очень удивился, что она заболела, но объяснил это волнениями, которые она пережила последней ночью в Гертфорде.

– Если бы вы встретили теперь мисс Райдер?

Сэм Стэй, ухмыляясь, оскалил зубы.

– В ближайшем времени вы ее, должно быть, не увидите, потому что она лежит в госпитале на Кавендиш-сквер, триста четыре.

– Кавендиш-сквер, триста четыре! – повторил Сэм. – Ведь это же поблизости от Риджент-стрит, не правда ли?

– Я этого вполне точно не знаю, – сказал Милбург. – А она лежит там в одном госпитале, и вы, по всей вероятности, не сумеете увидеть се.

Милбург поднялся и увидел, что этот человек дрожит с ног до головы от яростного возбуждения.

– Кавендиш-сквер, триста четыре!

Потом он повернулся к Милбургу спиной и удалился.

Почтенный пастырь поглядел ему вслед, поднялся и ушел в другом направлении. Он решил, что может взять билет на континент как на станции Ватерлоо, так и на вокзале в Чаринг-Кроссе. В некоторых отношениях последнее было безопаснее.