Текст книги "Охота на Тени"

Глава 23

Тяжелый смрадный запах ударил в нос и заставил сознание пробудиться. Лигия с трудом открыла глаза. Мир вокруг кружился и раскачивался – то ли от удара, то ли оттого, что кто-то волок ее по полу за шиворот и собственный плащ душил ее. Все тело болело, а по щеке текло что-то горячее. Серебряного кинжала в руках не было.

Унхасай, поняла Лигия, едва только смогла сфокусировать взгляд. Ведунья вымазалась в чем-то черном на полу. Это было ей знакомо. Кровь. Черная кровь слуг Нечистого. Она обильно лилась из раны на груди чудовища. Значит, Лигия все-таки попала в него. Но этого оказалось недостаточно.

Тени вновь сгустились вокруг Унхасая. Началась трансформация. Снова раздался тошнотворный хруст костей и выворачивающихся суставов, звериная шерсть растаяла в воздухе, обратилась одеждой. Не прошло и минуты, как существо вновь приняло человеческий облик.

– Не одна ведьма, так другая, – удовлетворенно произнес Унхасай. Он волок Лигию к выходу из храма.

Откуда-то из угла выполз дьякон Швабриил. Лицо его было белее меловой стены, на носу еще ярче выделялась бородавка. Во время схватки он прятался где-то за шкафом с храмовыми принадлежностями. Согнувшись в три погибели, дьякон, пресмыкаясь, поглядывал на Унхасая снизу вверх.

– Вы ранены, владыка? – залебезил он. – Позвольте перевязать ваши раны.

– Иди и убедись, что все готово к казни. – Унхасай не обратил на его слова и малейшего внимания. – Пусть несколько человек станут у входа в храм и ждут меня.

– Да, владыка. – Дьякон Швабриил почти на корячках припустил к дверям.

Унхасай обернулся к Лигии, схватил ее за ворот и подтянул к себе. Его черные глаза смотрели на нее из-под капюшона монаха-странника.

– Ну и где твоя подружка? – криво ухмыльнулся он. – Места на эшафоте всем хватит.

– Я здесь! – вдруг раздалось со стороны кафедры, и мощный луч света ударил слугу Нечистого в спину.

Его отбросило на несколько шагов, он упал на колени, согнулся пополам. Плащ на спине превратился в сплошное месиво из ткани, плоти и черной крови. Лигия, едва получив свободу, не удержалась на ногах, но быстро откатилась подальше от чудовища.

– Лигия, ты цела? – Далия уже была рядом, помогала подняться. Ее собственный серебряный клинок, который Унхасай оставил на кафедре, был зажат в кулаке.

Лигия кивнула. Отвечать просто не было сил.

– Потребовалось пройти шагов сто, чтобы понять, что ты права, – сказала Далия, протягивая Лигии ее кинжал, который подобрала по дороге. – Надеюсь, я успела.

– В самый раз.

– Бран, освободи пресвитера! – крикнула Далия послушнику, выглядывавшему из-за кафедры. Мальчик бросился развязывать старика.

Тем временем тени вокруг Унхасая снова стали сгущаться. Его плащ подернулся дымкой, рана словно растворялась в воздухе.

– Не дай ему перейти в теневую форму! В ней он сильнее! – крикнула Лигия, и Гестионар Овир вместе подняли свои клинки.

Лучи света ударили в Унхасая, разбрызгивая черную кровь. Он издал отчаянный нечеловеческий рык и послал в ведуний заряд теневой магии такой силы, что их буквально смело с места. Кафедра позади перевернулась, драпировки сорвало со стен, словно в храм заглянул ураган, стены задрожали.

– Назойливые твари! – выдохнул он. – Да я сотру вас в порошок! И весь этот город тоже!

Его трансформация еще не завершилась, но голос уже изменился, и на руках появились когти. Протянув руки к Образу, над которым все еще подергивалось искривленное пространство не до конца открытого портала, он произнес несколько слов на языке теней.

Огненная щель разверзлась в воздухе, и через нее тут же протиснулась тварь с огромными крыльями летучей мыши, головой кабана и ужасным, исковерканным телом человека с ногами быка и медвежьими лапами.

Бран замер в ужасе. Опять эти твари, словно его ожившие ночные кошмары. Только не это! Ноги подогнулись, силы оставили послушника. Очнувшийся от оцепенения пресвитер Антониил, которого мальчик все же успел развязать, загородил его собственным телом.

Рыча и завывая в предвкушении кровавой трапезы, тварь описала круг под куполом храма и вылетела в распахнутые двери на улицу. Еще одно чудище, только выбравшееся из портала, ринулось следом.

Едва придя в себя, Лигия и Далия, не сговариваясь, ударили по огненной щели. Пространство вокруг портала задрожало и рассыпалось тысячью черных осколков. Унхасай отдернул руки, будто разрушение портала обожгло их, и перевел разъяренный взгляд на Гестионар Овир.

– Нельзя дать тварям далеко уйти, – шепнула Лигия Далии. – Иди за ними, а я постараюсь задержать его.

– Нет. – Далия невесело ухмыльнулась. – Это моя битва. – Она решительно перехватила кинжал, не сводя глаз с Унхасая. – А ты поторопись.

Спорить было некогда.

– Хорошо. Постараюсь быстро вернуться. Ты держись, – кивнула Лигия и бросилась к выходу из храма.

Люди на площади уже начали недовольно поглядывать на храм, куда пресвитер увел ведьму. Казнь никак не начиналась, а небо затянуло плотными тучами. Хотя всего десять минут назад солнце жарило во всю и ничего не предвещало изменения погоды. Теперь многие люди опасливо поглядывали на небо, решая, стоит ли ждать дольше. Ведь многие приехали из окрестных деревень и селений, и быстро укрыться от непогоды им было негде.

– Зачем вообще ведьме исповедь? – возмутился толстый пивовар. – Наш пресвитер слишком добр к ней. Казнили бы по-быстрому, да и все! Того и гляди гроза разразится.

– Зря на пресвитера не наговаривай, – тут же откликнулась нахальная уличная торговка в цветастом платье. У нее был звонкий, пронзительный голос, режущий слух, точно пила. – Может, когда тебя будут казнить за то, что пиво разбавляешь, он для тебя тоже исповедь выторгует!

Толстый пивовар вспыхнул, попытался возмутиться, но все вокруг уже дружно хохотали.

В этот момент из храма появился дьякон Швабриил. Если бы кто-то увидел его пару минут назад, то никогда не поверил бы такой разительной перемене. Всего пару минут назад этот человек пресмыкался и ползал на карачках, а сейчас, высоко задрав нос, он вышагивал с важным, величественным видом и даже не смотрел на толпу, как будто сам вид простых людей был для него оскорбителен.

Увидев парней, из которых была сформирована местная стража, дьякон велел им встать у входа в храм, как приказал черный монах-странник, а сам с гордым видом пошел через толпу к постаменту для казни. Впрочем, народ совсем не разделял его мнения о собственном величии. Расступались перед ним не слишком охотно, и со всех сторон на него посыпались вопросы, тон которых был далек от почтительного.

– Эй, дьякон, долго там еще? Когда казнь-то? Сколько можно ее исповедовать?

Уже изрядно помятый дьякон Швабриил наконец добрался до помоста и поднялся на него. Он торжественно поднял руки, призывая к тишине. Народ понемногу угомонился.

– Тише, дети мои! – стараясь придать голосу значительности, произнес дьякон Швабриил. В толпе кто-то презрительно фыркнул. – Казнь сейчас состоится. Владыка поймал еще одну ведьму.

По толпе пронесся тревожный вздох.

– Ведьма хотела напустить на нас кошмарных монстров, слуг Нечистого, чтобы освободить свою подругу.

Снова тревожные вздохи, оханья, кто-то из женщин вскрикнул.

– Но не бойтесь, дети мои! Владыка одолел ее. Он защитит вас!

В этот момент первая тварь вырвалась из храма. Могучие лапы схватили ближайшего стражника, точно куклу. Мощный взмах огромных кожистых крыльев – и чудовище взмыло ввысь. Парень не успел даже схватиться за меч, как тварь одним движением разорвала его. Под всеобщий вопль ужаса вниз полетело мертвое искалеченное тело.

Дьякон Швабриил завыл, как подстреленный, и, сшибая на ходу людей и активно работая локтями, первым ринулся прочь так, словно ему подпаливали пятки. Толпа в ужасе заколыхалась. Давка, паника, крики. Тварь носилась над людьми, преграждая им путь, нанося когтями страшные раны, заставляя народ сбиваться в кучу, точно пастушья собака не давала разбредаться стаду.

Второе летучее чудовище вырвалось из храма. Облетев толпу, оно высмотрело жертву и резко спикировало. Избежать когтей хищника было невозможно, и через пару мгновений тварь с головой ящерицы прижала к земле человека, готовясь разорвать его. Это был дьякон Швабриил.

– Нет! Нет! – завопил он не своим голосом. – Не меня! Возьмите их! Их! Я же свой! Я же служу Унхасаю! Нет!

Гибель дьякона была неминуема, но в последний момент яркий алый луч света прожег чудовище насквозь. Тварь конвульсивно дернулась, издавая душераздирающий вопль, поднялась на задние лапы, попыталась взлететь, но огонь уже охватывал ее. Несколько мгновений мучительной агонии, и на утоптанной земле площади остались лишь лужи густой черной крови да горсти пепла.

Перемазанный кровью чудовища дьякон Швабриил поднялся, еще не веря в собственное спасение. Взгляды всех обратились к храму, туда, откуда прилетел уничтожающий луч. На пороге, подняв как крест кинжал над головой, перемазанная чужой и собственной кровью, стояла Гестионар Овир. Капюшон сполз с ее головы, и растрепавшиеся темные волосы с единственной светлой прядью развевались на ветру. Стоявшие рядом стражники непроизвольно расступились перед ней, не решаясь даже приблизиться.

– Бегите отсюда! Найдите укрытие! – громко крикнула она, и люди, которых после гибели чудовища охватило оцепенение, бросились врассыпную.

На этот раз первая тварь не препятствовала их побегу. Шумно хлопая крыльями, она замерла в воздухе, словно в нерешительности. Лигия сквозь толпу бросилась к ней наперерез. Тварь заметалась в воздухе, а потом, резко войдя в крутое пике, обрушилась на ведунью. Ловко перехватив кинжал за рукоять, Лигия в последний момент откатилась в сторону, распоров чудовищу грудь от плеча до бедра. Потоки черной крови хлынули на землю, а вслед за ними огонь охватил поверженного слугу Нечистого.

Лигия тяжело поднялась с земли и быстро осмотрелась. Люди, что оказались рядом и все видели, ликовали. В остальном паника еще владела толпой.

– Уходите отсюда и укройтесь где-нибудь! Позаботьтесь о раненых, несите их в дом старосты, – крикнула Лигия, используя Голос. Твари были истреблены, и задерживаться здесь дольше она не собиралась. Ведунья поспешила назад к храму, где ждал куда более опасный враг.

Глава 24

Унхасай и Далия обрушили друг на друга град ударов. Пространство между ними забурлило, завибрировало от прорезающих его алых и темных дымчатых лучей. Голоса сражающихся громыхали под куполом храма, разнося слова молитвы Отцу Небесному и, не предназначенные для этого мира, воззвания к Нечистому. Стены храма дрожали и стонали, осыпаясь каменной крошкой.

Наконец противники сошлись. В руках Унхасая возник длинный дымчатый кривой меч, Далия ловко орудовала серебряным кинжалом. С оглушительным низким звоном клинки сталкивались и расходились только за тем, чтобы снова обрушиться на противника, выискивая слабое место.

Улучив момент, Далия поднырнула под дымчатый меч и вонзила свой клинок в грудь Унхасая по самую рукоять. Слуга Нечистого взвыл. Черная кровь вновь оросила пол храма. Его меч лишь оцарапал плечо девушки, прежде чем она успела отскочить на безопасное расстояние, и темной дымкой растаял в воздухе.

Серебряный клинок в груди причинял немыслимые страдания. Унхасай упал на колени. А Далия уже громко читала молитвы, и сотни невидимых голосов вторили ей.

Последним, отчаянным усилием слуга Нечистого издал нечеловеческий вопль, и темная дымчатая волна хлынула от него во все стороны. Серебряный клинок вылетел из его груди, точно из требушета, и со звоном врезался в стену. Волна сбила Далию с ног и отбросила на несколько метров. Девушка врезалась в колонну, сильный удар разом выбил из нее весь дух.

Тем временем Унхасай с трудом поднялся. Он был изранен, потерял много сил, черная кровь прокладывала вслед за ним дорогу на каменном полу. Однако и Гестионар Овир еще не пришла в себя. Унхасай наступал, чтобы добить надоедливую ведунью.

Внезапно путь ему преградил пресвитер Антониил. Двумя руками старик сжимал большой деревянный крест для служений.

– Убирайся туда, откуда пришел! – храбро произнес пресвитер, хотя голос его дрожал.

– Прочь, старик! – прошипел Унхасай и оскалился на крест.

Дрожащим голосом пресвитер начал читать молитву, на лбу у него выступила испарина. Слуга Нечистого зарычал, рванулся вперед, но, будто увязая в невидимой преграде, двигался очень медленно. И все же он продвигался. Он шел крохотными шажками, и глаза его теперь пылали адовым пламенем.

От деревянного креста пошел дым, но пресвитер Антониил не отступал. Его руки тряслись от напряжения, пот заливал глаза, но он держался из последних сил. Унхасай, преодолевая мощное сопротивление, продвинулся еще немного вперед, и крест не выдержал, вспыхнул прямо в руках пресвитера. Языки пламени облизали его ладони, кожа треснула, и старик выронил горящий крест. Не выдержав натиска, он упал на спину, заслоняясь от монстра обожженными руками. Унхасай медленно приближался, занося над пресвитером свой чудовищный меч.

Далия, еще не оправившаяся от удара, на четвереньках из последних сил поползла к своему серебряному кинжалу. Но она не успела одолеть и половины пути, как клинок поднял Бран. Рукоять мгновенно обожгла ладонь, но это не остановило мальчика. С отчаянным воплем, зажмурившись от страха и выставив перед собой оружие Гестионар Овир, послушник ринулся на Унхасая.

Клинок вошел в бедро твари по самую рукоять, почти не встречая сопротивления. Бран замер, тупо уставившись на выступившую черную кровь, не веря, что он смог это сделать. Слуга Нечистого взвыл и одним размашистым движением отшвырнул мальчика, точно тряпичную куклу. Тяжело схватившись за рукоять серебряного кинжала, Унхасай вырвал его из тела. От ладони пошел пар, и он отбросил клинок в сторону.

Призвать свой дымчатый меч монстр не успел. Алый луч света ударил его в плечо. Затем в спину. И в голову. Он тяжело обернулся. Вбежавшая в храм Лигия с новыми силами обрушила на него град ударов.

Последний раз Унхасай обвел противника ненавидящим взглядом и вдруг обернулся бесплотным дымом. Промчавшись мимо Лигии и сбив ее с ног, он вылетел из храма. Быстро поднявшись, Лигия бросилась за ним. Но когда она выскочила на порог, то успела заметить лишь мелькнувший на другой стороне площади быстро удаляющийся лошадиный круп и черный плащ монаха-странника. Теперь Унхасая было не догнать.

Усталость и раны разом навалились на ведунью. Еле волоча ноги, она вернулась в храм.

– Он скрылся, – произнесла она.

Далия кивнула в ответ. Она уже склонилась над пресвитером Антониилом и читала молитвы над его обожженными руками. Хотя ей и самой требовалась помощь.

– Бран! Бран, ты цел? – позвала Лигия.

Послушник выбрался из-под развалившейся кафедры, куда угодил после удара Унхасая. Он заработал несколько ушибов и крупных царапин, ожог на ладони, но в остальном не пострадал. Мальчик бросился к Лигии и уткнулся носом в ее плечо. Его все еще трясло от пережитого ужаса.

– Теперь все в порядке, – пробормотала девушка, прижимая к себе послушника. – Он теперь далеко.

Прислонившись к стене, Лигия без сил сползла на пол.

Мальдо спешно поднимался по ступеням к храму со всей скоростью, на какую только был способен со своей деревянной ногой. Едва ступив на порог, он замер от ужаса.

Все, что можно было разломать, развалено в щепы. Стены и колонны – все в выбоинах. Кругом пятна черной нечеловеческой крови и красной – вполне человеческой. И посреди всего этого две девушки, мальчик и старик, выглядящие под стать обстановке.

Однако второе чувство, охватившее Мальдо, было совершенно противоположным. Они живы! Со слезами радости на единственном глазу он бросился обнимать Лигию, Брана, пресвитера и даже Далию. Мальдо хотел заняться их ранами, но Лигия его остановила:

– Нет, мы справимся сами. Там, на площади, много раненых. Иди! Там твои навыки очень пригодятся.

Мальдо хотел запротестовать, но что-то переменилось в его душе, когда он повидал тварей Нечистого. И это что-то заставило его подчиниться.

Глава 25

– Я и прежде не сомневался в том, что история, которую мне рассказал Бран, – чистая правда. Однако услышать и увидеть слуг Нечистого своими глазами… И где?! В храме Отца Небесного! Это совсем другое… – Пресвитер Антониил сидел за столом в одной из внутренних комнат храма, где собрались все участники недавнего сражения, чтобы перевязать раны.

Вид у него был неважный. Треволнения этого дня сильно подкосили его. И дело тут было не в ранах. Обожженная кожа на руках пресвитера после лечения Далии уже успела зарубцеваться и сойти крупными струпьями, а под ней уже показалась новая, молодая, если так можно было выразиться о руках старика. И все же сгибать пальцы еще было больно. Мальдо смазал ладони пресвитера целебной мазью и бережно перевязал. Гестионар Овир дали ему один из своих чудесных отваров, восстанавливающих силы, и все равно Антониил казался даже старше своих и так немалых лет.

– Я бы хотел пойти к Первосвященнику с вами, но не уверен, что смогу осилить дорогу, – продолжил старик, неловко вздыхая. – Боюсь, я только задержу вас. Да и как оставить людей в городе после того, что случилось? Сейчас им, как никогда, потребуется моя помощь. Но я могу написать Первосвященнику письмо, то есть… – Он виновато посмотрел на собственные перевязанные ладони. – То есть я мог бы продиктовать письмо Брану и закрепить своей печатью. Вы доставите письмо Первосвященнику, и это будет еще одним подтверждением ваших слов.

– Благодарю вас, пресвитер Антониил. Это действительно будет хорошим подспорьем для нас, – с признательностью ответила Лигия. Мальдо сейчас зашивал рассечение у нее на лбу. Далия сидела рядом вся в бинтах и клевала носом. После плена и сражения силы окончательно ее оставили. – Лучше сделать это прямо сейчас. Завтра с рассветом мы планируем покинуть город.

– Как, уже завтра? Но ведь вам нужно отдохнуть. Вы можете оставаться здесь, в храме, сколько будет необходимо.

– Спасибо, но, боюсь, у нас совсем нет времени. Я бы отправилась в путь прямо сейчас, но ночью мы не сможем двигаться так быстро, как нужно. Да и всем действительно нужен отдых, – сказала Лигия.

– Понимаю, – кивнул пресвитер Антониил. – Тогда не будем терять времени. Идем, Бран, в моей келье найдется бумага, перо и все необходимое.

Послушник с готовностью поднялся. У него тоже было несколько повязок, но в целом он отделался дюжиной синяков и ссадин. А обожженная кожа на руке заживала еще быстрее, чем у пресвитера. С лечением Гестионар Овир и Мальдо все его раны полностью пройдут за пару дней.

– Я был на площади и все видел, Лигия, – решительно произнес Мальдо, едва только за Браном и пресвитером Антониилом закрылась дверь. – Эти твари… Я думал, что страшнее моров ничего нет, но это… А то существо, что обратилось в черного монаха-странника…

– Унхасай, – подсказал Лигия.

– Да. Теперь я понимаю, о чем ты говорила. Эти твари не должны существовать, им не место на нашей земле. Я принял решение. Я останусь здесь. Останусь помогать пресвитеру Антониилу, лечить людей, делать то, что я могу. Нет, я не передумал, я не считаю людей безвинными и не питаю иллюзий по этому поводу. Но, может, то, что случилось сегодня, заставит нас задуматься… Хотя бы некоторых. О том, что вокруг так много того, что готово проглотить нас в один присест, не глядя, кто перед ним – ребенок, или старик, или женщина, хороший или дурной человек… О том, что мы, люди, должны научиться держаться вместе, а не делить то, что нам на самом деле не принадлежит – землю, скот, золото, других людей… – Он горько рассмеялся. – У нас есть только наши жизни. Кажется, это самая хрупкая вещь, что есть в этом мире. Нам нужно научиться ценить то, что у нас есть, и тех, кто готов сражаться за нас. Ценить людей, а не вещи. Поэтому я останусь здесь и постараюсь донести это до них. Вдруг хоть кто-то поймет.

– Тогда ты должен быть готов, что тебя может постичь новое разочарование, – с грустью произнесла Лигия.

– Возможно. А может, и нет. Во всяком случае, я уверен, что разочарование точно постигнет меня, если останусь доживать свой век один на болотах. Если не попытаюсь что-нибудь изменить.

– Изменить людей сложно.

– Но ведь ты одного смогла. Теперь это мой выбор.

Лигия проснулась оттого, что кто-то очень осторожно и неуверенно потряс ее за рукав. Она открыла глаза, но было слишком темно, чтобы рассмотреть хоть что-то. Однако она поняла все и так.

– Что ты, Бран? – шепотом, чтобы не разбудить остальных, произнесла она. – Не можешь заснуть? Завтра у нас долгая дорога…

– Я знаю, извини, но…

– Ну, чего ты? – Она усадила мальчика на лавку, служившую ей постелью, и ласково обняла за плечи. – Не бойся, Унхасай теперь далеко. Этой ночью нам больше ничего не грозит.

– Да, я знаю. Вернее, я боюсь, конечно, но… дело не в этом.

– И нечего бояться, – подбодрила Лигия. – Хочешь, перетащим твою лавку к моей, и ляжешь спать здесь? Я буду рядом. И Далия здесь близко. И Мальдо дежурит в коридоре.

Они тихонько встали и аккуратно, стараясь не шуметь, перенесли лавку Брана от дальней стены и поставили рядом с лавкой Лигии. Совсем бесшумно не вышло, но Далия была слишком утомлена, чтобы проснуться от этого.

– Вот так, ложись и ничего не бойся. – Лигия ласково чмокнула мальчика в лоб и укрыла легким одеялом.

Несколько минут царила полная тишина. Бран, почти ничего не видя, таращил глаза в темный потолок, пока вновь не решился заговорить.

– Лигия, ты спишь? – задал он, пожалуй, самый нелепый вопрос из возможных.

– Нет, Бран, говори. Что тебя беспокоит? – отозвалась Гестионар Овир.

– Знаешь, сегодня на площади… Все эти люди. Они хотели Далии смерти. Они хотели казни. Они были такими… злыми.

– Это случается с каждым, Бран. Порой мы все испытываем злость, гнев или раздражение.

– Да, но я смотрел на них и… они казались мне чудовищами. Как можно быть такими злыми? Я их почти ненавидел. А потом появился черный монах, и я… Я сам ощутил такую же злость. Я стал как они. Я хотел его смерти. Выходит, я и сам плохой?

– Плохой, хороший… – задумчиво протянула Лигия. – Здесь все куда сложнее. В каждом человеке на земле, Бран, и в тебе, и во мне, и даже в пресвитерах тонкая гармония, сочетание всех возможных сил, добродетелей и пороков. Вопрос лишь в том, как мы распоряжаемся тем, что нам дано, каким силам позволяем захватить нас, а какие сдерживаем, или, наоборот, проявляем. Любой человек, даже самый хороший, может совершить дурной поступок. Равно как и самый закоренелый разбойник иногда способен на благое дело. Все зависит от точки зрения. Один и тот же поступок кому-то покажется благом, а для другого будет негативным. Главное, чтобы ты чувствовал разницу, чтобы ты мог отличать одно от другого, чтобы у тебя всегда хватало сил оценивать собственные поступки и было мужество признавать свои ошибки и исправлять их. Не теряй это чувство.

– Но как научиться понимать, что хорошо, а что плохо?

– Ты уже знаешь это. Просто слушай свое сердце. Остальному научит жизнь.

Несколько минут они молчали, обдумывая сказанное, пока Бран не решился продолжить:

– Лигия, есть еще кое-что… Не знаю, как сказать, но… Отец Небесный учит нас милосердию, любить всех…

– Милосердие. – Лигия понимающе кивнула, а потом поднялась на локте и внимательно посмотрела Брану в глаза. Ее зрачки едва заметно ловили блики тусклого света проникавшей через маленькое окно луны. – Милосердие должно быть в твоем сердце, чтобы там не поселился гнев. Не нужно держать в себе злость или обиду на кого-то. Нужно уметь прощать. Вот что такое милосердие. Но запомни, Бран, – произнесла она очень серьезно, – твое милосердие должно заканчиваться там, где начинается самоубийство.

– Как это?

– Это значит, что если тебе к горлу приставили нож, не время думать о милосердии. Твоя жизнь – великий дар Отца Небесного, и ты должен хранить ее, а не отдавать попусту. О милосердии можно думать, лишь когда разбойник сидит в темнице за крепкой решеткой. Да и здесь не стоит слишком торопиться.

– Но ведь вы с Далией постоянно рискуете жизнями.

– Мы сражаемся, чтобы другие люди могли жить в мире. Мы вечные солдаты в войне со слугами Нечистого, и другой жизни для нас быть не может.

– Лигия, ты знаешь кто? Ты святая.

– Нет, Бран, – рассмеялась Лигия. – Святые там, на Небесах, рядом с Отцом Небесным. Я всего лишь человек. Со своими страхами, пороками и несовершенствами.

– Тогда ты героиня!

– Глупости! Гестионар Овир созданы для всего этого. Ты же не зовешь героем пекаря, испекшего душистый хлеб, или кузнеца, подковавшего лошадь? Так же и мы. Это наша работа – сражаться с нечистью. Я лишь стараюсь делать ее хорошо, как могу.

– И все равно ты – героиня, – настаивал Бран.

– Ладно-ладно. – Она ласково потрепала мальчика по светлым волосам. – Ты сам сегодня настоящий герой. И уговорил пресвитера помочь нам, и с Унхасаем сражался.

Бран почувствовал, как краска заливает его лицо от похвалы. Хорошо, что в темноте не видно, какой он сейчас пунцовый. Он тут же одернул себя – негоже послушнику так гордиться собой. Так и до гордыни недалеко.

– Ну, будет. Давай-ка ложись спать. Завтра нас ждет еще долгая дорога. – Лигия чмокнула его в затылок и удобнее устроилась на своей лавке. А Бран еще долго смотрел в потолок и думал, думал, думал о том, что произошло за этот день. Пока незаметно для себя не уснул.