Текст книги "Охота на Тени"

Глава 15

Вскоре Бран уже вновь был в седле, придерживая перед собой Лигию. Незаметно они оказались на болотах. Затхлый запах гнили резко бил в нос. Казалось, что солнечные лучи никогда и не проникали сюда. Здесь царил вечный полумрак, рваные облака тумана стелились между чахлыми, пригибающимися к земле деревьями. Далекие и близкие булькающие звуки, скрипы и скрежет, необъяснимые завывания заставляли сердце замирать от ужаса, а кожу покрываться мурашками. Отчетливо был слышен тонкий комариный писк. Бран ожидал, что их маленькую группу нещадно искусают, но насекомые почему-то не интересовались людьми.

Одноглазый шел впереди, хромая на деревянную ногу и придерживая Семечку за узду. Лошадь почему-то не сопротивлялась. Похоже, она была напугана не меньше Брана. Во всяком случае, трещала она без умолку. Причем о всякой ерунде, то вспоминая собственное детство, то их с Лигией прежние путешествия. Во всех рассказах Семечка была необычайно смелой, находчивой, самоотверженной, всегда спасала положение, и, вообще, без нее мир уже давно бы захватили твари Нечистого. Видимо, слово «скромность» было ей совершенно незнакомо. Впрочем, должно быть, так она просто старалась себя подбодрить.

Послушник почти не слушал ее. Одноглазый, похоже, тоже. Все его внимание занимала дорога. Он то бодро шагал по едва различимым среди топкой жижи кочкам, то вдруг принимался со всей осторожностью по колено в воде обходить зеленую поляну, казавшуюся вполне безопасной. То и дело он напоминал Семечке следовать за ним шаг в шаг и ни на метр не отклоняться от направления. Лохматый старый пес одноглазого завершал процессию.

– Так как вы сказали вас зовут? – Семечка в очередной раз предприняла попытку узнать хоть что-то об их таинственном спутнике.

– Я не говорил, – как и прежде, хмуро и грубовато отозвался он. – Смотри под ноги.

– Куда вы нас ведете? – спросил Бран.

– В безопасное место.

Ни один из ответов одноглазого не прибавлял спокойствия, и к концу пути Бран уже был полумертвый от страха, волнений и усталости.

Это произошло неожиданно. Земля вдруг пошла в гору, вода и туман отступили, и путники вышли на большой, покрытый свежей травой невысокий холм. На его вершине росло несколько совершенно здоровых на вид деревьев, не чета их кривым, полусгнившим болотным собратьям. Здесь даже было солнце. Все вздохнули свободнее, как будто только что выбрались из склепа на свет божий.

Теперь можно было не идти след в след. Старый пес одноглазого тут же воспользовался этим и, виляя хвостом, подбежал к хозяину.

– Выбрались наконец, – произнес пес. – Честное слово, каждый раз, как мы покидаем дом, я боюсь не вернуться. Однажды это болото просто проглотит нас и не подавится.

Лицо одноглазого вдруг осветила добрая улыбка, так не вязавшаяся с его обликом и прежним хмурым выражением лица. Он ласково потрепал пса по косматой холке.

– Рад снова слышать тебя, старый друг. Не бойся. Болота гораздо постояннее людей.

– Зачем ты все-таки притащил их сюда? – уже шепотом, так, чтобы не слышали послушник и лошадь, спросил пес. – Теперь они будут знать о нашем доме. Разве не для того мы живем среди болот, чтобы избегать даже случайных гостей?

– Не волнуйся, они не смогут пройти через болота без проводника. Да и кого ты испугался? Мальчишку, лошадь или раненую девушку без сознания? Ты же видел, она умрет, если мы ей не поможем.

– Ну и пусть. Нам-то что? Раньше ты такой добротой не отличался. – Пес с подозрением посмотрел на хозяина. – Я знаю, почему ты это сделал. Но это не она…

– Это здесь совершенно ни при чем! – вдруг вспыхнул одноглазый, точно получил оплеуху.

Пес неодобрительно покачал головой и потрусил вперед. На вершине холма среди деревьев их ждал маленький, но добротно слаженный домик. Рядом был разбит такой же небольшой огород, в загоне у сарая бродили козы и овцы, позади него торчал колодезный журавль.

У порога одноглазый сбросил с Лигии плащ, подхватил ее на руки и понес в дом. Бран тоже поспешно спрыгнул с седла и побежал распахнуть перед мужчиной дверь. Они миновали узкие сени и оказались в комнате, значительную часть которой занимала большая беленая печь, сейчас холодная.

Одноглазый велел Брану освободить стол от пары тарелок, глиняного кувшина и прочей мелкой утвари и уложил туда Лигию. Послав послушника за водой к колодцу, он прогнал из дома Семечку, чья озабоченная и одновременно любопытная морда уже просунулась в сени, и быстрыми, привычными движениями принялся разводить огонь в печи.

К тому времени как Бран вернулся с полным ведром, огонь уже пылал, а одноглазый раскладывал на столе рядом с Лигией чистые тряпки и пугающе выглядящие металлические инструменты. Поставив часть воды кипятиться в печи, мужчина добавил к разложенным на столе инструментам баночки с мазями и настойками из собственной кладовой и некоторые пузырьки из тех, что нашел при Лигии.

Одноглазый делал все быстрыми и выверенными движениями, будто всю жизнь только и занимался ранами. А Бран при виде всех приготовлений вдруг почувствовал, как подкашиваются ноги. Да, вся одежда Лигии была в крови, он сам был весь в ней перемазан, но все же пока он видел только древко стрелы, уходящее в плоть через одежду. Мысль о том, что сейчас он увидит открытую рану, что придется извлекать стрелу, заставила его пошатнуться. Комната вдруг поплыла перед глазами, а к горлу подступила тошнота.

Неизвестно как, одноглазый вдруг оказался перед Браном и сунул ему под нос остро пахнущий флакон.

– Даже не думай, парень, – сурово сказал мужчина. – Это работа для двоих.

Сначала Брану показалось, что его оглушили, точно ударили обухом по голове, а потом сознание вдруг прояснилось, тошнота ушла. Превозмогая страх, послушник приблизился к столу.

Семечка попыталась сунуться в окно, но одноглазый сердито замахал на нее, требуя, чтобы она не отвлекала и не загораживала свет. Лошадь отступила, но все же иногда украдкой подглядывала сквозь ставни.

Как только вода в печи закипела, одноглазый при помощи щипцов по очереди окунул в кипяток каждый из своих страшных инструментов. Теперь все было готово.

– Значит так, парень, – сурово произнес хозяин дома, взглянув на Брана своим единственным глазом так, словно собирался одним взглядом накрепко вбить смысл слов в голову послушника. – Будешь делать все в точности, как я скажу. Если снова почувствуешь дурноту – живо суй себе под нос этот флакон. И даже не думай вырубиться. Жизнь твоей подруги сейчас зависит и от тебя.

Бран молча кивнул, и началось.

Сперва одноглазый избавился от грязных сбившихся повязок, что наложил еще Свистун в лагере разбойников. Затем с помощью ножниц разрезал ткань жилета до того места, где его пробила стрела, и, не без помощи Брана, снял его с Лигии. Рубашку просто обрезали, чтобы освободить плечо.

Сама по себе рана с засевшей внутри стрелой, после того как ее промыли, оказалась не такой уж пугающей. Страшное началось потом, когда одноглазый маленьким острым ножом начал резать плоть рядом с раной. С этого момента все происходило для Брана как в тумане, хоть он и не расставался с остро пахнущим флаконом.

Кости и легкое оказались не задеты, но стрела засела глубоко в мягких тканях. Сделать второй разрез со стороны спины и вытащить шипастый наконечник оказалось невозможным: мешала лопаточная кость. Используя свои страшные инструменты, больше похожие на орудия пыток, одноглазый со знанием дела углублялся в плоть, пока не добрался до наконечника.

Когда все закончилось – стрела была извлечена, рана зашита и тщательно смазана целебными мазями, повязки наложены, а Лигия бережно перенесена в смежную комнату и уложена на кровать, – Бран на мгновенно ставших ватными ногах вышел на улицу и тяжело опустился на деревянные ступени порога.

Из дома за его спиной доносились голоса. Кажется, Семечка снова сунула морду в окно.

– Что там? Жива?

– Жива, – устало ответил одноглазый.

– Ох, хвала Отцу Небесному! Спасибо, добрый человек, – запричитала Семечка. Обычно так причитать она могла только тогда, когда удавалось выторговать у кого-нибудь угощение. – Спасибо! Уж как я за нее переживала! Да я, если хотите знать, за мою Лигию что угодно… хоть в огонь, хоть в воду. Уж такова моя натура – если кого полюблю, так на всю жизнь. Так она поправится?

– Поправится. Только если одна не в меру болтливая лошадь не будет мешать ей отдыхать, – отрезал одноглазый.

Семечка, кажется, подавилась собственными словами, но поспешно захлопнула рот и ретировалась. Впрочем, спустя пару минут Бран услышал ее полный гордости голос со стороны загона. Что ж, значит, лошадь все же нашла себе благодарных слушателей в лице местных коз и овец.

Сзади раздались шаги: поочередно сменяющие друг друга шарканье сапога и стук деревянной ноги. Через несколько мгновений одноглазый тяжело опустился на ступень рядом с Браном.

– Вот, возьми. Поди, голодный. – Хмурый хозяин дома среди болот неуклюже протянул послушнику ломоть хлеба и кружку козьего молока.

Солнце было почти в зените. Бессонная ночь, все страхи и переживания вдруг разом обрушились на Брана. Дикая слабость навалилась на него, но при виде еды его желудок отреагировал громким урчанием. С того момента, как послушник ел последний раз, прошли почти сутки.

Козье молоко оказалось необычным на вкус, но Бран едва ли успел это заметить. Хлеб и молоко исчезли в считаные секунды.

– Спасибо… – наконец выдохнул Бран. – Спасибо вам. За все.

Одноглазый покосился на него, будто раздумывая о чем-то непростом.

– Я постелил шкуры на лавку. Иди поспи, – сказал он.

– Спасибо, – еще раз повторил послушник. – И… Я не брат ей. Меня зовут Бран.

Страшное лицо одноглазого впервые несколько просветлело.

– А мое имя Мальдо.

Глава 16

– Хватит тебе дуться, – примирительно сказал одноглазый Мальдо своему псу.

Они остановились у самой границы болот у подножия холма. Неподалеку паслись их козы и овцы. Семечка наконец оставила несчастных в покое и отправилась отдыхать в сарай. Перепуганный такой словоохотливой лошадью скот теперь тихо обсуждал последние события и приходил в себя.

– Лучше поговори со мной, друг, – попросил Мальдо. – Ведь мы не разговаривали почти…

– Тринадцать лет, – закончил за него пес. – Я тогда был щенком, а ты… целым.

Мальдо непроизвольно дернулся и провел рукой по лицу со стороны шрама, как будто надеялся обнаружить свой утраченный глаз.

– Только не надо говорить, что ты притащил к нам эту веселую компанию только ради того, чтобы поболтать со мной, – скептически заметил пес. – Ты совершил самую большую глупость, какую только мог. Гестионар Овир, мальчишка да еще лошадь, которую не заткнешь! Так-то ты хранишь тайну нашего дома. Кроме того, – добавил пес, понизив голос, словно боясь накликать беду, – ты ведь слышал их: они приняли тебя за разбойника, когда увидели. И они явно убегали от кого-то. Даже не сомневайся – проклятый Дорго пойдет за ними. Нужно быстрее прогнать их, как бы не стало поздно. Хотя, возможно, уже и так поздно.

Одноглазый Мальдо нахмурился и задумчиво окинул взглядом скрывающиеся в тумане просторы болот.

Бран проспал весь оставшийся день и ночь, и проснулся только следующим утром. Открыв глаза, он увидел сидящего за столом Мальдо. Хозяин дома на болотах снова был хмур, ворчал что-то себе под нос и с какой-то остервенелостью чинил стрелы для своего большого арбалета.

В первые мгновения Бран даже перепугался, увидев одноглазого, – с человеком его внешности не хотелось встречаться даже случайно, а не то что гостить в его доме. Послушнику пришлось напомнить себе, что этот человек помог им с Лигией и принял их в своем жилище.

Преодолевая навеянную страхом робость, Бран поднялся с лавки и постарался как можно более вежливо и приветливо поздороваться с хозяином. Мальдо едва окинул его суровым взглядом и хмуро кивнул на стоявшие на столе миску тыквенной каши, ломоть хлеба и кувшин молока. Бран сердечно поблагодарил хозяина, стараясь не обращать внимания на его явную неприязнь к себе, и принялся за еду. Он был жутко голоден.

За окном овцы и козы шумно спорили о том, кто такая Семечка – переросшая коза или облысевшая овца. Мальдо то и дело поглядывал на окно с раздражением и наконец взорвался. В ярости он вскочил, опрокинув лавку, с треском распахнул ставни и, чуть не по пояс высунувшись на улицу, рявкнул:

– А ну, заткнитесь там! Сколько можно? Развели базар! Еще слово – и под нож пущу!

Овцы и козы мгновенно захлопнули рты. Брана такая внезапная вспышка гнева тоже буквально пригвоздила к лавке. Он замер с не донесенной до рта ложкой каши, стараясь не смотреть на страшного одноглазого. А ведь вчера послушнику показалось, что Мальдо только с виду такой.

– Живешь на болоте специально, чтобы никто не доставал. Думаешь, тишина, отдохнешь от людей, а теперь хуже чем в городе, чтоб им провалиться!.. – ворчал одноглазый себе под нос, поднимая опрокинутую лавку.

Наконец Мальдо снова уселся за стол и принялся так сверлить Брана своим единственным глазом, словно мальчик один был виноват в таком поведении дворового скота. Послушник весь сжался и чуть не носом уткнулся в тарелку, потупив глаза.

В этот момент со двора вновь стали раздаваться блеющие и мекающие голоса. Сначала осторожные и приглушенные, но по мере разгорания спора все более громкие. На этот раз овцы и козы спорили о причинах, по которым хозяин так взъелся на них. Из-за плохого настроения? Из-за той девицы в крови? Из-за того человеческого детеныша? В конце концов овцы сошлись во мнении, что во всем виноваты козы, потому что дали с утра кислое молоко. Козы, напротив, напирали на то, что им досталось из-за овец, потому что те где-то успели изваляться в грязи, неаккуратно относятся к собственной шерсти и, вообще, ведут себя как свиньи. Конфликт нарастал с каждой секундой.

Бран не смел дышать, предчувствуя, что терпение у Мальдо сейчас закончится, и произойдет что-то ужасное. Одноглазый зловеще покосился на окно и вдруг порывистым движением схватил со стола стамеску. Бран зажмурился и весь сжался, точно ожидая удара. Однако Мальдо резко развернулся на скамье и запустил стамеской в окно. Со двора раздался дикий многоголосый вопль коз и овец – им, верно, показалось, что хозяин решил-таки исполнить свою угрозу по поводу ножа. Скот бросился врассыпную, и через какую-то пару секунд настала тишина.

– Наконец-то, – Мальдо устало потер виски, – хоть минута покоя.

Бран все еще боялся поднять глаза на страшного одноглазого. Он даже не смел пошевелиться, чтобы ненароком снова не вызвать гнев хозяина дома. Однако Мальдо обратился прямо к нему:

– Уйдете отсюда, как только твоей подруге станет лучше.

Бран сглотнул и порывисто кивнул. Да если бы не Лигия, он бы и на десять верст не подошел ни к этому человеку, ни к болотам.

– Хорошо, что она Гестионар Овир, а не какая-нибудь барыня, – проворчал себе под нос одноглазый. – На ведуньях все заживает быстро, да еще с ее зельями. Не то, видит Отец Небесный, я не вытерплю еще неделю с этим балаганом! – Он бросил убийственный взгляд в окно, где виднелся загон для скота, сейчас пустовавший.

– Обычно они ведут себя тише? – спросил Бран.

– Обычно я не разбираю их меканий и беканий, – резко ответил Мальдо.

Теперь Бран не удержался, чтобы не бросить на одноглазого удивленный взгляд.

– Что, парень? Первый раз скот видишь? Животные не болтают, пока рядом не объявится Гестионар Овир.

– Я думал, они все умеют говорить, – озадаченно произнес Бран.

– Конечно, умеют! – грубо хохотнул Мальдо. – По-козьи, по-овечьи, по-собачьи, на своем, в общем. Только нам их слов не разобрать.

– Лигия говорила, что все умеют говорить, если умеешь слушать.

– Ну да. Только слушать их умеют лишь Гестионар Овир. А простые люди, как мы с тобой, понимают их, только когда ведунья рядом. Этого тебе твоя подруга не говорила, а? – Одноглазый так неприятно ухмыльнулся, что у Брана мурашки побежали по спине.

– Ладно, мне нужно идти. – Мальдо сунул стрелы в колчан и поднял тяжелый арбалет. – Смотри не натвори тут ничего, парень, иначе… – он многозначительно посмотрел на свой арбалет, – ты меня понял.

Бран поспешно закивал.

Мальдо взял с собой пса и ушел куда-то через болота. Бран остался один.

Первым делом он зашел посмотреть, как Лигия. Девушка спокойно спала и выглядела куда лучше вчерашнего. Похоже, Мальдо уже успел с утра сменить ей повязку.

Бран опустился на колени рядом с постелью и взял Лигию за руку. Ладонь была теплой, живой. Послушник принялся горячо молиться о выздоровлении девушки. Если бы только она поправилась, они бы тут же покинули страшного хозяина болот. Если бы только ее не ранили, разбойникам ни за что не удалось бы поймать их. Без нее Бран не знал, что ему делать, как вести себя. Как же ему не хватало Лигии.

Затем Бран отправился проведать Семечку. Лошадь он обнаружил в хлеву для скота. С удобством развалившись на соломе, она хрустела неизвестно где раздобытой морковью и с упоением рассказывала козам и овцам о мире за болотами. Разумеется, в этом мире Семечка была особо приближенной ко всем влиятельным персонам всех государств, ей поручали только самые важные и опасные задания, и вообще без нее мир уже давно пропал бы. Козы и овцы внимали ей с благоговением, раскрыв рты. Периодически они еще успевали многозначительно поглядывать друг на друга с видом превосходства. Видимо, спор о том, к кому ближе Семечка – к овцам или козам – возникнет еще не раз.

В хлеву Бран оставаться не стал. Слушать россказни Семечки было забавно только первые пять минут. Его беспокоило другое. Мальдо всем своим видом показывал, что не рад гостям, хоть и помог Лигии. Бран думал о том, что нужно, наверное, как-то отплатить хозяину за все. Но как? Мальчик почти всю жизнь провел в приходе. Он привык к тому, что пресвитер Никониил принимал под их кров всякого, ничего не требуя взамен. Но ведь за пределами храма люди ведут себя иначе.

Может быть, нужно предложить одноглазому денег? У них ведь с Лигией были кое-какие сбережения, пусть и небольшие. В конце концов, Бран мог отдать ту часть, которую собрали ему в родной деревне на дорогу. Наверное, так нужно было поступить сразу. Но послушник даже представить себе не мог, как набраться храбрости заговорить об этом с одноглазым. Эх, если бы Лигия пришла в себя!

За всеми этими рассуждениями Бран вдруг обнаружил, что забрел в огород Мальдо. Да, похоже, житель болот был не бог весть каким садоводом и не слишком-то ухаживал за растениями. Бран машинально наклонился и выдернул пару разросшихся сорняков. Затем еще один, и еще… Вскоре послушник уже основательно обосновался на грядках. Прополка показалась столь привычным и родным занятием, что Бран сам себе удивлялся, почему никогда не любил этого в приходе. Сейчас он работал с упоением, наслаждаясь каждым движением. Все здесь было таким простым и понятным, таким нестрашным.

Временами послушнику даже казалось, будто он снова в родном приходе, на родном огороде, и пресвитер Никониил где-то рядом, жив и здоров. Но стоило оторвать взгляд от земли, и чудесный мираж исчезал. Нет, это не его дом, а страшного одноглазого, живущего среди болот. Нет, это не его огород. Его огород уничтожен. Как и сам приход. Как и пресвитер Никониил.

И тем не менее не существовало для Брана сейчас ничего лучше, чем прополка. Он так заработался, что лишь солнце, вошедшее в зенит, напомнило ему, что пора отдохнуть и чем-нибудь перекусить.

Бран сбегал в хлев для скота и разыскал их с Лигией седло, которое Мальдо любезно снял с Семечки. Из седельных сумок послушник достал кое-какой еды. Не дело все-таки постоянно пользоваться гостеприимством сурового хозяина, нужно и своим добром поделиться.

Вернувшись в дом, Бран впервые за время пути смог отслужить полноценную службу, хоть у Мальдо и не было Образа. Потом послушник скромно пообедал, доел свою холодную тыквенную кашу, с которой не справился утром, помыл за собой тарелку и привел стол в порядок. После обеда полагалось отдохнуть, но Брану дурно становилось от одной мысли, что он будет сидеть в этом мрачном доме и ничего не делать. В последние дни в это время послушник был занят дорогой и разговорами с Лигией и Семечкой. Теперь же в голове постоянно всплывали многочисленные страхи – один другого хуже – и все, что довелось пережить за последние дни.

Так и не найдя себе другого занятия, Бран вернулся к огороду. Он сбегал к границе болота, наломал сухих веток у старых деревьев и подвязал все помидоры, уже начавшие клониться к земле под тяжестью завязей плодов. Водой из колодца послушник основательно полил все грядки и пошел в сарай поискать какой-нибудь садовый инструмент для рыхления. По дороге натолкнулся на Семечку. Она с гордым видом причмокивала свежей травой. Неподалеку толпились козы и овцы, с благоговением наблюдая за лошадью.

– Чего у тебя вид такой кислый? – спросила Семечка. – Жизнь Лигии теперь вне опасности. Отдыхай, пока есть возможность.

– Не забывай, что мы не самые желанные гости здесь, – посоветовал Бран лошади, – Мальдо не выгоняет нас пока только из-за того, что Лигия еще не пришла в себя.

– Этот одноглазый, что ли? М-да, какой-то мрачный тип. Но кормит и поит нормально.

Бран обреченно вздохнул и пошел дальше. Семечке только чтобы кормили, а все остальное ее мало волнует. Слышала бы она, как Мальдо сегодня грозился пустить коз и овец под нож, не говорила бы так.

С трудом, но Бран все же разыскал в сарае нечто похожее на тяпку и занялся рыхлением.

Солнце медленно клонилось к западу, и Бран уже заканчивал рыхлить последние грядки, когда вдруг услышал за спиной грозный голос:

– Морова пасть! Это еще что такое?!

Бран быстро обернулся. За работой он и не заметил, как хозяин дома успел вернуться. Сейчас Мальдо стоял по другую сторону огорода и ошарашенно смотрел на грядки – без сорняков, политые, тщательно прорыхленные, ухоженные. На плечо одноглазый лихо закинул тяжелый арбалет, к поясу его были привязаны несколько тушек диких уток. Видимо, охота увенчалась успехом.

– Ты что же это думаешь, малец? Считаешь, раз я увечный, так с огородом не справлюсь?

– Что?.. Нет… я… – Бран совсем сбился. Он и предположить не мог, что реакция хозяина будет такой.

– Да я десять лет здесь живу и этим огородом кормлюсь! Думаешь, не могу о себе позаботиться?

– Нет, что вы! Нет! У меня и в мыслях не было! – залепетал Бран. – Я просто… Просто я… не знал, что делать. Я хотел вам как-то помочь… В приходе я всегда занимался огородом. Ну и…

– В приходе?

– Да, я послушник.

– Хм, интересных же спутников ты себе выбрал, послушник, – хмыкнул одноглазый. – Разве не знаешь, что в народе Гестионар Овир кличут ведьмами, а твое монашество и вовсе знаться с ними не хочет?

– Знаю, но… так вышло.

В этот момент откуда-то из-за сарая раздалось громкое лаянье пса вперемешку с бранью.

– Ах вы, волки треклятые! Пришли на наших овец позариться? Вот я вам!..

«Волки!» – отозвалось у Брана в голове эхом, и он мигом сорвался с места. Лукар!

Сзади послышалась тяжелая поступь одноглазого. Но куда ему с деревянной ногой было догнать мальчишку. Бран мчался изо всех сил. Если это Лукар, нужно остановить пса. И нельзя дать Мальдо воспользоваться арбалетом.

Ветер свистел у послушника в ушах всего несколько секунд. Он выскочил из-за сарая как раз вовремя. Волки Лукара с вздыбленной шерстью на загривках уже обступали пса, сам благородный предводитель с гордым видом наблюдал за всем со стороны.

– Лукар! Лукар, стой! – закричал Бран, задыхаясь от бега. – Я здесь! Лигия здесь! Не трогайте пса!

– Остановитесь! – повелительным тоном произнес Лукар, и его волки – их было пятеро – в то же мгновение степенно отступили.

Пес все еще тяжело дышал, припав к земле в боевой стойке, готовясь каждую секунду нанести удар или отразить его.

– Пес, пожалуйста, это друзья! – Бран бросился к нему. – Они не причинят вреда.

– Быть может, твои друзья, но не мои, – огрызнулся пес.

В этот момент из-за сарая появился одноглазый. Его взведенный арбалет уже был наготове. Волки мигом обступили Лукара, готовые своими телами защитить вожака от стрелы. Не думая ни о чем, Бран бросился между Мальдо и волками.

– Уйди, малец, – проскрежетал сквозь зубы хозяин дома на болотах.

– Нет, Мальдо, прошу, послушайте! Это наши друзья. Это они помогли нам с Лигией бежать от разбойников Дорго. Они не причинят вам вреда.

– Может быть. Но на моих болотах им делать нечего! – Арбалет в твердых руках одноглазого выискивал свою цель.

– Если позволите, то у меня тоже нет никакого желания задерживаться на ваших болотах. – Лукар неожиданно вышел вперед. Он ступал совершенно спокойно и величественно, словно шел не под прицелом арбалетной стрелы, а по красному ковру на королевском приеме в свою честь. Его голос звучал так уверенно и властно, что невольно хотелось преклонить перед ним колено. – Нам с вами нечего делить, мой друг. Мои волки не трогают ваш скот и не приближаются к болотам. Так было раньше, так будет и впредь. Однако вы приютили в своем доме одну девушку, и так уж вышло, что ее судьба не безразлична мне. Я здесь потому, что желаю передать ей одну вещицу, которую ей не следует терять.

Мальдо колебался еще несколько секунд, прежде чем опустил арбалет.

– Боюсь, вы не сможете с ней повидаться. Она еще не оправилась от раны, – грубовато, в своей манере, произнес одноглазый, но Бран заметил, что даже его поразил Лукар.

– Это печально. В таком случае, я прошу тебя, Бран, передать Лигии этот сверток, когда это станет возможным. – Лукар кивнул одному из волков, и тот опустил у ног послушника продолговатый предмет, завернутый в тряпицу.

– Спасибо, Лукар, – сердечно поблагодарил мальчик, принимая дар. Не стоило и разворачивать его, чтобы понять, что это кинжал Лигии. – Спасибо за все.

– Ты учишься манерам, молодец, – отметил волк. – А теперь, с вашего позволения, мы откланяемся. Я желаю Лигии скорейшего выздоровления, а вам всяческого процветания, – обратился он к Мальдо.

– Ясной луны, Лукар, – вспомнил Бран церемонное обращение.

Лукар благосклонно кивнул мальчику, с гордым, полным достоинства видом развернулся и направился к болотам. Волки стаей потянулись за ним.

Как только они скрылись из виду, со стороны загона раздались радостные вопли овец и коз – они сильно струхнули при появлении волков и теперь были вне себя от радости. Мальдо в сердцах плюнул на землю:

– Каких еще бед или говорящих животных на мою голову принесет мое безумное решение помочь вам? – Он обжег Брана гневным взглядом, но, не дожидаясь ответа, махнул рукой и пошел к дому.

Послушника на этот раз совсем не расстроили слова одноглазого. Он обеими руками сжимал завернутый в тряпицу серебряный кинжал Гестионар Овир и улыбался во весь рот. Почему-то ему казалось, что теперь Лигия точно скоро поправится.