Текст книги "Охота на Тени"

Больше она не могла. Рука перестала ее слушаться. Глаза закрывались, и не было сил удержать их. Вдруг кто-то перехватил ее запястье. Лигия бросила последний взгляд на склонившуюся над ней фигуру. Далия.

Глава 34

Лигия с трудом открыла глаза и уставилась в потолок. Невысокий белый потолок простой кельи. Мыслей в голове не было, только полная опустошенность и разбитость. Боли не беспокоили, но даже перевести взгляд было невыносимо тяжело.

Скрипнула дверь, и Лигия разобрала чьи-то приближающиеся шаги. Маленькая, худая, словно высушенная временем женщина склонилась над ней. Лицо было смутно знакомым. Морщины долгих забот и старости не пощадили его. Волосы давно посеребрила седина, но одна темная непослушная прядь, будто не тронутая временем, все еще выбивалась из прически. Откуда-то из недр памяти пришло воспоминание. Мать-настоятельница.

– Рада, что ты пришла в себя, Лигия, – сказала женщина. – Мы и так потеряли слишком многих.

Память нехотя зашевелилась в мутной голове. Лигия начала вспоминать.

– Унхасаи?.. – с трудом прошептала она.

– Уничтожены, – ответила мать-настоятельница. – Опасности больше нет. Пока.

– Бран?

– С ним все в порядке. Я отправила его поесть и немного отдохнуть. Он почти не отходил от тебя последние два дня, очень сильно переживал. Все время просил у тебя за что-то прощения.

– Глупенький, – слабо улыбнулась Лигия.

– Мальчишка. Но славный. Он продержал защитный круг до нашего прихода. С ним все будет хорошо. Думаю, теперь его отправят учиться в высшую школу монашества.

– Как вы здесь оказались?

– Далия добралась до храма Гестионар Овир и рассказала мне о творящихся ужасах, – начала рассказ мать-настоятельница. – Примерно в то же время я получила известие от Висении. На юге она встретила пресвитера Лазариила и других бежавших из Мирограда монахов. Они узнали о планах Первосвященника и выступили против него, за что на них открыли травлю. Я поняла, что медлить нельзя. Собрала всех Гестионар Овир, сколько могла в тот момент, и мы пошли по Пути Отражения. Добрались до монахов и уже вместе с ними отправились в Мироград.

– Как же вы прошли? Ведь там стояли целые армии моров и перевертышей? – спросила Лигия.

– Нас было больше двух сотен. Внушительная сила, чтобы никто не решился атаковать нас. Ближайшим местом выхода из Отражений был ручей в получасе ходьбы от северных ворот Мирограда. Но, когда мы были уже близко, я почувствовала, как кто-то открывает проход прямо в храме. Мы поспешили туда и успели вовремя.

– Зачем Унхасаи убили Первосвященника?

– Он думал, что может их контролировать. Но у них были свои планы. Посеяв смерть в деревнях и городах, напитавшись ужасом и болью людей, а затем и их гневом и ненавистью, Унхасаи намеревались открыть в храме портал и впустить в этот мир самого Нечистого. Если бы ты не открыла проход в Отражение, мы бы не успели их остановить. Не знаю, что бы стало тогда. Но мы одолели их, хоть и большой ценой. Многие Гестионар Овир и монахи погибли. Но впервые за несколько столетий мы сражались со злом плечом к плечу.

– Я не понимаю, как я смогла открыть проход? Его ведь можно открыть только у живой, текучей воды.

– А ты помнишь, как это произошло? – В глазах матери-настоятельницы затаилось напряженное внимание.

Не меньше минуты потребовалось Лигии, чтобы привести мысли в порядок и заставить память работать.

– Да. Я увидела ваше лицо. В луже собственной крови.

Мать-настоятельница понимающе кивнула.

– Есть что-то еще, что тебе следует рассказать мне?

– Да. Когда мы шли через Отражение, то столкнулись с Хранителем. Когда он схватил меня, то я увидела…

– Возможное будущее, – договорила мать-настоятельница за Лигию. Взгляд ее был устремлен куда-то вдаль, словно в глубину собственной памяти.

– Да. Потом он выбросил нас из Отражения. И когда я очнулась, то обнаружила на руке метку. – Лигия была не в силах сама закатать рукав, но взглядом указала на свое левое предплечье.

Мать-настоятельница медленно подняла рукав девушки до локтя. Она не удивилась, словно уже знала, что там увидит. Три волнистые линии, будто от старого ожога.

– Хранитель Отражений выбрал тебя. Это его метка, – сказала мать-настоятельница.

– Выбрал? Для чего?

– Кто знает? Может быть, именно для того, чтобы ты смогла открыть нам проход в храм. Может, для чего-то еще. Одно тебе скажу – это большая редкость. Когда поправишься – возвращайся в храм. Тебе предстоит еще многое узнать и многому научиться, раз уж тебе досталась эта метка.

– Но вы уже видели такие у кого-нибудь?

– Видела, – коротко ответила мать-настоятельница и подняла собственный левый рукав. Лигия пораженно уставилась на три волнистые линии старого ожога – точно такие же, как красовались на ее руке.

– Мы еще вернемся к этому вопросу, – мягко добавила мать-настоятельница. – А сейчас тебе нужно больше отдыхать.

– Только один последний вопрос. Что с моей лошадью?

– С Семечкой? – ухмыльнулась женщина. – Скоро сведет с ума всех монахов своей болтовней и неутолимым аппетитом. Поверь, когда ты будешь уезжать, тебя проводят овациями.

Был светлый, погожий день. Невыносимая жара наконец начала спадать. Жизнь постепенно входила в привычное русло. Никто уже не болтал о близящемся конце света. Находились куда более насущные и обычные вопросы.

Лигия и Бран расположились на вершине одной из башен монастырской стены. Отсюда вся площадь была как на ладони. А посмотреть было на что. Площадь была забита людьми до отказа. Бран и не пытался гадать, сколько человек могло здесь разместиться.

Специально для Лигии на башню втащили лавку и приставили ее к зубчатым каменным ограждениям. Девушка быстро поправлялась, но была еще слаба. Монахи не хотели пускать ее и на башню, но она настояла.

Рядом стоял Бран, с любопытством разглядывая людей на площади и тех, кто готовился к ним обратиться. Над монастырскими воротами была устроена большая площадка, хорошо просматриваемая с площади. Там уже собралось с десяток монахов и представителей градоправления. Сегодня будет объявлено, кто станет новым Первосвященником. Хотя ни для кого уже не было секретом, что это будет Лазариил.

Бран уже видел несколько раз этого пресвитера, и конечно это оказался совсем другой человек, не тот, кому мальчик передавал письмо Лигии. Это был еще один обман Первосвященника. Подставной Лазариил и поддельное письмо, с помощью которого послушника пытались убедить, что Гестионар Овир виновны в появлении Унхасаев. Настоящий Лазариил оказался серьезным и доброжелательным человеком лет тридцати пяти. Все монахи уважали его, и он уже какое-то время руководил ими, пока они были в изгнании. Поэтому выбор нового Первосвященника был очевиден. Лазариил не походил на добродушного, ласкового старичка, как часто изображали Первосвященников, но был умен, решителен и готов возглавить монашество в это непростое время.

Внизу перед воротами расположилось не меньше сотни писцов. Каждое слово, произнесенное сегодня, будет записано на бумагу. И этим же вечером сотня глашатаев помчится из Мирограда, чтобы разнести новые указы по всему материку. Сегодня будет твориться история. То, что останется потомкам в книгах летописей.

Началось все с выступления Лазариила. Он во всех красках описал, какое тяжелое испытание постигло Санпаттерийский материк, призвал всех сплотиться после таких ужасных потрясений и не гнушаться протянуть ближнему руку помощи. Потом перешел к тому, что заговор был раскрыт, и во всем повинен оказался Нечистый, через своих слуг сеявший смерть и раздор среди людей. Толпа заволновалась, несколько голосов громко поинтересовались: «А как же ведьмы?» Лазариил, не дрогнув, пояснил, что никаких ведьм не существует. А та охота, что велась на женщин с необычными волосами, – еще одни происки Нечистого с целью разжигания враждебности между людьми. Сейчас все гонения на женщин строго запрещены и будут жестоко караться. Призванные в армию рекруты также будут отпущены домой, но после прохождения учений.

Пришло время рассказать о гибели Первосвященника. И здесь Лазариил вновь применил навыки красноречия. Вся площадь рыдала над его историей о том, как Первосвященник разгадал заговор Нечистого, как выявил его слуг и героически сразился с ними. Как скончался от многочисленных ран, но смог вернуть мир и безопасность всему материку.

Затем слово взял градоправитель. Он также в лучших словах припомнил все этапы властвования Первосвященника, отдав дань его уму, дальновидности, смелости, набожности и, конечно, милосердию. После под всеобщее ликование новым Первосвященником был объявлен Лазариил. На бархатной подушке ему торжественно преподнесли резной деревянный посох – символ власти Первосвященника. И Лазариил с честью и достоинством принял его, принеся клятву всеми силами исполнять долг Первосвященника и служить опорой пастве своей.

Вскоре после этого Лазариил, градоправитель и прочие официальные лица покинули надвратную площадку. Только народ не спешил расходиться. Торговцы ближайших лавок, владельцы трактиров разбивали шатры на площади, катили бочки с квасом, медом и пивом, несли закуски. Гуляния только начинались. Люди еще не раз в этот день успеют помянуть скорбным молчанием почившего Первосвященника и с шумом и радостью выпить за здоровье нового.

Всеобщее ликование влекло за собой любого, кто его касался. Только Бран, словно в воду опущенный, сидел на лавке на вершине одной из башен рядом с Лигией. Он чувствовал полное опустошение. Еще одна неприглядная завеса открылась перед ним.

– Что это такое было, Лигия? – непонимающе спросил он. – Почему ничего не сказали про Гестионар Овир? Как будто вас вообще нет! Ведь без вас монахи бы не одолели Унхасаев. А Первосвященник? Почему ото всех скрыли правду? Почему не сказали, что это он повинен в появлении слуг Нечистого?

– Вера, Бран, – грустно улыбнулась Лигия. – Нельзя подрывать ее основы. Нельзя позволить людям сомневаться в ней. Вера в Отца Небесного и непогрешимость монахов – то немногое, что хоть как-то поддерживает единство стран и относительный порядок. Поставь под сомнение веру – и быстро найдутся те, кто погрузит весь материк в хаос и междоусобные войны. Поэтому вера и власть монашества должны оставаться сильными. А значит, Гестионар Овир никогда не будут официально признаны. И правда о Первосвященнике никогда не выйдет за границы монастырских стен. Поэтому и ты должен будешь молчать и держать эту правду при себе.

– Значит, все ложь? – Голос Брана дрогнул, злые слезы подступили к глазам. – Все, что написано в житии, все, о чем говорят монахи?

– Ну почему все? Нет, я так не думаю. Но ты должен понимать, что монахи тоже люди. Со своими слабостями, страхами и даже пороками. Вполне возможно, что и Первосвященник когда-то начинал как благодетель. Возможно, принимая посох, он искренне мечтал служить людям и заботиться о процветании страны. Но в политике, Бран, нет места человечности. Да и неограниченная власть, богатство и роскошь никогда не делают человека лучше. Они сгубили не одну душу.

– Но все будут думать, что Первосвященник был великим героем и спасителем? И так запишут в его житии?

– Да, – подтвердила Лигия.

– И все только ради укрепления веры?

– Да.

– Но как же моя вера? Как я могу дальше оставаться в монашестве, зная правду?

Лигия ласково взъерошила его светлые волосы.

– А разве твоя вера в Отца Небесного держится только на Первосвященнике? Разве Отец Небесный заключен только в высоких белых стенах, золотом куполе и разодетом монахе? Нет, Бран. Он везде и в каждом. Он в людях, простых и честных. В добрых и самоотверженных поступках. – Она приложила ладонь к его груди. – Он у тебя вот здесь.