Текст книги "Охота на Тени"

Глава 19

– Очнулся я в местном приходе у пресвитера Филониила. – Голос Мальдо звучал потерянно и отстраненно. Единственный глаз словно застелила пелена воспоминаний. Слезы то и дело скатывались по его щеке, проделывая бороздки на покрытом дорожной пылью лице, и терялись в бороде. – Он нашел меня на пепелище едва живого. Мои мучители, видимо, сочли, что я умер. Но по какой-то страшной, извращенной иронии судьбы я остался жив. Ногу было не спасти, как и глаз. Но шрамы на моем лице и теле – это все ничто в сравнении со шрамами в моем сердце. Я потерялся. Мою душу словно вырвали из тела и растоптали, разбили на тысячи осколков. Я не знал, зачем мне жить. Каждый раз, закрывая глаза, я видел мою Валерию и моего маленького Нордо. Видел, как они исчезают в нашем темном доме и как за ними вспыхивает огонь. Зачем мне было жить? Я хотел умереть. Но пресвитер Филониил пристально следил за мной и не давал сорвать повязки, чтобы я не истек кровью. Он все время говорил, что Отец Небесный сохранил мне жизнь не просто так. Что я не могу, не вправе уничтожать этот дар. Но только на что мне была нужна такая жизнь?! Почему Он забрал их, но оставил меня?!

Пронзительный крик боли вырвался из груди Мальдо, и он уткнулся лицом в ладони, не в силах продолжать дальше. Лигия сочувственно положила руку ему на плечо, но не стала искать слов утешения. Какие здесь могли быть слова? Мальдо просто нужно было выговориться, разделить свою боль с кем-то. Спустя несколько минут он смог продолжить.

– Отец Филониил прятал меня в своем приходе. Никто из деревни так и не узнал, что я остался жив. Все они – трусы! – старались вести себя так, словно ничего и не произошло. Притворялись, будто все забыли. Словно мы с Валерией никогда и не жили среди них.

Прошло много недель, прежде чем я поправился. Пресвитер Филониил смастерил для меня деревянную ногу, чтобы я мог ходить. Однажды темной ночью он тайно вывез меня из деревни. Пресвитер Филониил отвез меня к ближайшему городу и оставил там. Но прежде заставил поклясться, что я не буду пытаться покончить с жизнью. Я поблагодарил его за все. Это ведь он обвенчал нас с Валерией, он всегда относился к нам хорошо, хоть ему и не пристало водить знакомство с Гестионар Овир. Он даже пытался отговорить людей тогда… но не вышло. В общем, мы распрощались, и больше я с ним не виделся.

На следующий же день я отправился назад. Для человека без ноги и глаза этот путь оказался тяжел. Встречавшиеся в дороге крестьяне не решались меня подвозить и спешили убраться подальше. – Мальдо горько ухмыльнулся. – Однако я добрался. – По его лицу скользнула тень былого гнева и злости, ноздри хищно расширились, взгляд вспыхнул ненавистью. В неясном вечернем свете он был страшен. – Я нашел его, сына мельника, и подкараулил, когда он подглядывал за девицами на реке, скотина. Я оглушил его дубиной и отволок подальше в чащу, туда, где никто бы нас не услышал. Я крепко связал его и набил в рот тряпок, чтобы этот подонок не смел мне и слова сказать. Я не хотел слышать его мерзкого голоса, его языка, распространяющего гнусную ложь и отраву вокруг себя. Я ждал, когда он очнется. Я хотел, чтобы он увидел меня.

О, он жутко перепугался, когда пришел в себя. Но еще больше – когда узнал меня. Тогда я достал нож и вспорол ему кишки. Столько лет я был лекарем, помогал людям, зашивал раны и лечил болезни. А в тот момент я впервые отнимал жизнь. Я все сделал так, чтобы он мучился как можно дольше. И вот я сидел до самой темноты, глядя, как он страдает, как стонет, как пытается звать на помощь, как смотрит на меня с ужасом, как молит меня о пощаде. А я просто смотрел. Смотрел ему в глаза. До тех самых пор, пока жизнь не ушла из них, пока его тело не стало холодным.

Мальдо снова замолчал, погруженный в страшные воспоминания.

– Тебе стало легче? – тихо спросила Лигия. – Месть принесла облегчение?

– Нет, – тяжело выдохнул Мальдо. – Нет. Только сожаления. Что я не убил его прежде, когда мои Валерия и Нордо были еще живы.

Лигия понимающе кивнула. Через минуту Мальдо продолжил.

– А потом я ушел. Больше я никого не тронул. Жить мне и в самом деле больше было незачем, но я ведь поклялся пресвитеру Филониилу, что не покончу с жизнью. Так я шел, сам не зная куда, лишь бы подальше от того места, где осталось мое сердце. Я пересек почти всю страну. Но, где бы я ни был, жить среди людей стало невыносимо. В конце концов я нашел это место и поселился здесь, построил дом… Знаешь, прошло тринадцать лет, как я потерял жену и сына, но каждый день, просыпаясь, я жду, что сейчас мой маленький Нордо залезет на мою кровать, станет топтаться, возиться, что-то мне рассказывать, а потом моя Валерия позовет нас завтракать. Но день за днем этого не происходит. И каждый день я ищу в себе силы, чтобы встать и заняться едой, делами, не умирать.

Когда я встретил тебя с Браном в лесу, я хотел прогнать вас. И я бы сделал это. Но потом вдруг понял, что ты Гестионар Овир, и что-то в моей душе перевернулось. Ни одному человеку я не показывал своего убежища прежде. А потом, когда ты впервые очнулась и вышла из комнаты, я… У меня словно в голове помутилось. Мне вдруг показалось, что ты – моя Валерия, а Бран – мой маленький Нордо. Будто бы и не было тех смертей, просто мы поселились на болоте… Прости меня, Лигия.

Мальдо склонил голову и бессильно запустил пальцы в волосы. Лигия тоже молчала в задумчивости, машинально поглаживая убитого горем мужчину по широким плечам. Спустя несколько минут, она решилась произнести:

– Все, что с тобой произошло… это ужасно. Это самое страшное – потерять родных. Того, что случилось с тобой, не пожелать и врагу… Я могу понять все твои поступки, хоть и не могу согласиться со многим. Но Гестионар Овир, о которой ты говорил, твоя жена… Она нарушила наши правила, отступила от своего долга…

– Валерия никогда не предавала Гестионар Овир, – горячо воскликнул Мальдо. – Даже став моей женой, она продолжала помогать людям. И вот какую плату получила взамен!

– У Гестионар Овир нет права на семью, – строго и холодно отрезала девушка. – Гестионар Овир не могут селиться в каком бы то ни было селении и вести простую жизнь.

– Но ведь она изводила в округе множество моров, перевертышей…

– В одной деревне, – непреклонно оборвала его Лигия. – Нас не так много, чтобы каждая могла жить в каком-нибудь отдельном селении и защищать только его. Оттого мы и путешествуем все время. Кроме того, в нашем мире встречаются и куда более опасные враги, чем моры и перевертыши. Нечистый не дремлет. Никогда.

– Неужели ты никогда не любила? Неужели твое сердце из камня? – В глазах Мальдо вновь стояли слезы. Его взгляд был настолько пронзительным и полным отчаяния, что заставил Лигию запнуться.

– Нет, – наконец ответила она. – Мое сердце не каменное. И пусть Отец Небесный не посылал мне такого испытания, пусть передо мной никогда не стояло такого выбора, я знаю, как следовало поступить. Я не имею права забывать о главном – о долге Гестионар Овир. Для нас нет другой семьи, кроме нашего Ордена. Все остальное – непозволительная роскошь.

В комнате вновь повисла напряженная, тягучая тишина. Каждый думал о своем. Бран не входил сюда. Он остался в соседней комнате, но и там слышал каждое слово. Ему было и неловко, и любопытно, и страшно. Теперь он сидел на лавке, затаив дыхание, и боялся, что взрослые рассердятся, если поймут, что весь их разговор дошел и до его ушей. Но теперь Бран мог понять и озлобленность Мальдо, и его внезапное решение помочь, и последующие перемены в характере одноглазого. Но остаться здесь? Сейчас? Ох… Было страшно покидать этот дом на болотах, скрытый от людей и дававший хоть какое-то представление о безопасности, но и оставаться здесь тоже было нельзя. В мире творилось бог знает что, и Бран должен был добраться до Первосвященника, рассказать все как есть, пока дьякон Швабриил не распространил повсюду свою ложь. Только Первосвященник мог принять нужные меры и положить конец появлению тварей Нечистого на земле.

– Время уходит, Мальдо, мне нужно отправляться, – наконец нарушила затянувшееся молчание Лигия.

– Постой. – Он удержал ее за рукав. – Отправишься с рассветом. Семечке нужно отдохнуть с дороги, да и идти через болота ночью… даже я не решусь, хоть и знаю здесь все тропки. Останься на ночь, а с рассветом выступим. Я пойду с тобой до города. Тебе потребуется моя помощь.

– Хорошо, – после недолгого колебания согласилась Лигия. – Спасибо тебе.

– Но я сделаю это только ради тебя. Чтобы помочь спасти твою подругу. До остальных людей в городе мне нет никакого дела.

– Ты опытный лекарь, Мальдо. Возможно, твоя помощь может потребоваться не только мне.

– Я и пальцем не пошевелю, чтобы помочь этим людям. – По лицу одноглазого вновь прошла дрожь отвращения и ненависти.

Лигия внимательно посмотрела на него и молча кивнула.

– А что с Браном? – спросил Мальдо.

– Думаю, ему лучше остаться здесь, в безопасности.

Тут уж послушник не смог усидеть и вбежал в маленькую комнатку Лигии:

– Нет! Я здесь не останусь! Я пойду с вами!

– Так будет лучше, Бран, – мягко произнесла Лигия, ничуть не смутившись внезапному появлению мальчика, чего нельзя было сказать о Мальдо. – В городе будет слишком опасно. Дальше я продолжу путь одна. Ты и так уже много сделал. Спас, когда меня ранили…

– Нет! Я пойду с тобой! Ты обещала помочь мне добраться до Первосвященника! Вы здесь столько говорили о долге, так вот это – мой долг. Я обещал своим, что расскажу Первосвященнику обо всем, что произошло в моей деревне. Я должен к нему попасть. Должен!

– До Первосвященника еще много верст пути. Я могу вернуться за тобой, когда вызволю свою подругу и буду убеждена, что городу ничего не угрожает.

– Нет. Если ты уйдешь… Ты можешь не вернуться. – Ком вдруг подкатил к горлу Брана, а в глазах защипало от подступивших слез. – Я пойду с тобой. – Он вдруг бросился к Лигии и, неуклюже обхватив руками ее плечи, уткнулся носом в ее грубую рубашку. – Я тоже буду помогать.

Лигия тяжело вздохнула и обняла мальчика.

Глава 20

С рассветом Лигия, Бран и Семечка в сопровождении Мальдо покинули дом на болотах. Снова путь их лежал через топи, и снова одноглазый хозяин долго вел их по одному ему известным тропкам. Затем перед ними распростерлась во все стороны степь. Дорога была нелегка, и продвигаться быстро не получалось. Верхом ехали по очереди – Мальдо наотрез отказался единолично пользоваться услугами Семечки. В то же время он понимал, что со своей деревянной ногой значительно задерживал путников.

В первом же встретившемся маленьком селении одноглазый одолжил у знакомого крестьянина лошадь. Теперь, когда все могли разместиться верхом – Мальдо на лошади крестьянина и Лигия и Бран на Семечке – и наконец показалось подобие дороги, они припустили во весь опор, нагоняя упущенное время.

– В городе есть кто-то, кому можно было бы доверять? – спросила Лигия.

– Нет, – не раздумывая ни секунды, отозвался Мальдо. – Есть те, у кого я могу расспросить о последних новостях, но если хоть кто-то узнает, что ты – Гестионар Овир… – Он красноречиво покачал головой.

– Ясно. – Лигия поглубже надвинула капюшон своего дорожного плаща. – Знаешь, где держат Далию?

– Днем – в колодках на главной площади на всеобщем обозрении. Но ночью ее уводят. Скорее всего, в дом старосты, там же на площади. Обычно нарушителей законов держат там в подвале.

– Значит, это наш шанс. К ночи мы должны быть готовы.

Солнце перевалило глубоко за полдень, когда путники достигли городка со странным названием Красные Торцы. На поверку это оказалось лишь сильно разросшееся село. Даже подобия крепостной стены или гарнизона здесь не было. Однако у первых домов на дороге вдруг обнаружилась телега, преграждающая въезд, и пара стражников, парившихся в разномастных дедовских доспехах и проверявших каждого, входившего в город. Как ни странно, желающих в этот день было достаточно много – в основном крестьяне из окрестных деревень.

– Не волнуйся, есть другой путь, – шепнул Мальдо, и путники съехали с утоптанной тропы в густую березовую рощу. На запруженной дороге никто не обратил внимания на их маневр.

– Никогда не ходил этой дорогой, слишком долго, – пояснил Мальдо. – Торговцы, кому я продаю шкуры и шерсть, с удовольствием пускают через свои задние ворота. И наверняка не меня одного.

– Здесь всегда так? – спросила Лигия. – Столько народу, стража…

– Нет. Вообще-то, впервые такое вижу. Наверное, из-за твоей подруги.

Они преодолели рощу и выехали на узкую тропку, идущую вдоль высоких – от диких животных – почти глухих заборов крайних домов.

Бран, как и обычно, сидел в седле позади Лигии, но ему не нужно было видеть ее лица, чтобы понять, как она волнуется. Внезапно рой сомнений охватил и мысли послушника. Так ли хорошо они знают Мальдо? Не будет ли это хитроумной ловушкой? Не решил ли одноглазый сдать горожанам еще одну Гестионар Овир? Страх мгновенно запустил свои липкие холодные пальцы в душу Брана. Отчего-то вдруг стало тяжело дышать, и он плотнее прижался к Лигии, ища защиты.

Вокруг не было ни души, и Бран не решался определить, хорошо это или плохо. Они преодолели уже дюжину дворов, когда Мальдо вдруг остановился у ничем не примечательного забора с узкой калиткой. Тяжело спустившись с лошади, одноглазый трижды громко стукнул. Через пару минут на той стороне послышалось какое-то шевеление, и вскоре дверца приоткрылась. В щель показался непропорционально крупный нос с горбинкой и два черных глаза под седеющими бровями и шевелюрой.

– Вах, это ты, Мальдо? Не ждал. Ты не один?

– Хотел показать одной знакомой город. Ты не против, Сала, если мы пройдем через твой двор? На дорогах полно крестьян, не протолкнуться. И куда их всех только понесло средь бела дня! – Мальдо старался говорить беззаботно, но голос его все равно выдавал волнение. К счастью, хозяин истолковал его беспокойство по-своему. Его черные глаза озорно блеснули, и он принялся открывать калитку.

– Да ты ходок оказывается, слушай! Какой красивый девушка отхватил, вах! Только мальчонку зачем с собой потащили? Мешать будет, э-э. – Сала озабоченно покачал головой.

– Я только хотел показать им… – Мальдо сбился, но словоохотливый торговец и тут пришел на помощь:

– Хочешь им ведьму показать, да? Да что на нее смотреть, а? Ведьма – ведьма и есть. Чтоб виноград мой засох, коль там есть на что смотреть. Ну, дело твое, друг. Только поторопись тогда, а то все пропустишь. Скоро смотреть уже будет не на что.

– То есть? – опешил Мальдо. Лигия тоже встрепенулась, но сдержалась.

– А ты не слыхал, э-э? Ее же казнят на закате. Уже все готово.

Едва путники покинули дом торговца и оказались на пустынной в этот час улочке, как Семечка первая не сдержала эмоций:

– Осталось несколько часов, Лигия! Что делать? Теперь мы не сможем вызволить ее ночью! Ох, ее убьют!

– Спокойно. – Лигия, как и всегда, легко похлопала Семечку по сильной шее. – Веди себя тихо, не выдавай нас. Идем к площади. Сначала осмотримся, потом что-нибудь придумаем.

– Сюда. – Мальдо тронул лошадь и повел своих спутников к ближайшей развилке между домами.

Спустя несколько минут они выехали на центральную площадь. Площадь оказалась совсем небольшой, но набитой людьми, и народ все прибывал. Небывалое событие – казнь ведьмы – влекло сюда всех любопытных.

Сидя верхом на лошадях, Лигия, Бран и Мальдо без труда смогли рассмотреть все, что творилось на площади, поверх голов толпы. В самом центре несколько плотников заканчивали возводить помост для казни. Рядом в оцеплении стражников закованная в колодки стояла девушка. Рыжие волосы спутались, свалялись и были покрыты грязью, но среди них все еще можно было различить серебристую прядь. Некогда круглое веснушчатое улыбчивое лицо осунулось и носило следы страданий и насилия. Блеск озорных глаз потух. Согнувшись под тяжестью колодок, она устало и равнодушно взирала на своих мучителей и на готовящийся помост для казни. Окружавшие ее стражники не давали толпе приблизиться к ней, но никак не защищали от периодически летевших в нее камней и комьев грязи.

В первые мгновения у Брана закружилась голова от всего, что он увидел. Казалось, сам воздух был пропитан ненавистью и кровожадностью толпы. А ведь это были не солдаты и не разбойники, а простые крестьяне и крестьянки, пастухи и ремесленники. Даже дети с радостью выкрикивали: «Смерть ведьме!», стараясь не отставать от взрослых. Откуда в их сердцах появилось столько злобы?

Эта картина вдруг живо напомнила ему ту ночь в храме, когда он сидел в круге, а вокруг бились твари Нечистого, силясь добраться до него. Только теперь вместо них были люди. Они кричали, и в их криках послушник слышал рычание и звериные вопли чудовищ. В их лицах он видел скалящиеся морды. В каждом из них было отражение тварей Нечистого.

Лигия вовремя помогла Брану спуститься с лошади, иначе он мог упасть – руки и ноги вдруг перестали слушаться его. Увидев достаточно, Мальдо и Лигия спешились, чтобы не привлекать внимания, и расположились на краю площади.

Они что-то тихо обсуждали, Бран не в состоянии был уловить и нити разговора. Все мутилось у него перед глазами. С одной стороны площадь ограничивал единственный в округе каменный дом – дом старосты. По другую сторону высилась церковь. Белые стены храма тянулись ввысь, словно обращаясь к Отцу Небесному. Белые стены сияли чистым, непорочным светом среди этой обезумевшей от ненависти толпы.

Еле держась на ногах, спотыкаясь почти на каждом шагу, Бран побрел к этим белым стенам. В них единственных он мог найти защиту. За них единственных он мог держаться, чтобы не сойти с ума.

Бран и сам не заметил, как добрел до храма и вошел в широко распахнутые двери. И в то же мгновение будто незримая стена отгородила его от кровожадной толпы. Словно кокон набросили на храм, и сюда не проникали ни бранные крики, ни ненависть, царившая снаружи. Сразу будто стало легче дышать.

В храме никого не было, кроме старого пресвитера, расставлявшего свечи перед Образом. Бран приблизился к нему, и старик вздрогнул, порывисто обернулся:

– Ох, мальчик! Ты меня напугал. – Пресвитер приложил руку к груди, будто стараясь унять слишком быстрое от волнения сердцебиение.

– Напугал? – удивился Бран. С чего бы пресвитеру бояться чего-то в храме? – Простите.

– Ничего, – добродушно улыбнулся старик, хотя улыбка вышла усталой и вымученной. – Просто сейчас сюда не часто заходят. – Он вдруг нахмурился и пристально взглянул на Брана. – Надеюсь, ты пришел сюда с благими намерениями? Предупреждаю сразу, просить Отца Небесного доставить кому-то страдания и мучения, пусть даже Гестионар Овир, ни в коем случае нельзя.

– Что? – опешил Бран. Ему и в голову не могло прийти, что кто-то может молиться о таком. – Нет!

– Вот и славно, – улыбнулся пресвитер и немного расслабился. – Помни, что Отец Небесный учит нас милосердию.

– Я это помню! – возмутился Бран. – Но все в этом городе, похоже, забыли о милосердии! Даже вы!

Пресвитер опустил глаза, отвернулся и снова занялся свечами у Образа.

– Я ни о чем не забыл, – обреченно отозвался он.

– Тогда почему каждый в этом городе полон ненависти? Они ведь собираются ее убить! Почему вы не остановите их? Вы же их пресвитер!

– Прости, мальчик, но я ничего не могу с этим поделать. – Руки старика дрогнули, и он выронил несколько свечей. – Наши старосты осудили эту девушку на смерть, и черный монах-странник дал свое согласие. Ты же знаешь, его слово последнее. К тому же… Как это ни прискорбно, но вина ее неоспорима…

– Чушь! – не выдержал Бран, и его голос эхом отразился от стен и свода, многократно пробежался по всему храму, словно желая придать большей убедительности словам мальчика. Послушник даже сам испугался, но на пресвитера это оказало должное влияние. – Это дьякон Швабриил так сказал? Он лжец! И трус!

– Что ты такое говоришь, мальчик? – опешил старик.

– Я расскажу вам, как все было на самом деле. Только обещайте, что выслушаете до конца. А уж потом решайте, кому верить.

Немного сбивчиво и эмоционально Бран рассказал пресвитеру обо всем, что произошло с ним с тех пор, как в его родной приход наведался черный монах-странник. Пресвитер слушал с напряженным вниманием и, когда послушник закончил, еще несколько минут молчал, пытаясь осознать происходящее.

– Все, о чем ты говоришь… Ужасно. Поклянись на Образе, что не соврал ни словом.

– Поклянусь, чем хотите, только не на этом Образе. – Бран указал на центральный Образ в храме. – Черный монах здесь уже много дней, он мог осквернить его, как сделал это в моем приходе.

– Хорошо. – Слова давались пресвитеру нелегко. Он с ужасом бросил взгляд на Образ. Он был похож на человека, у которого внезапно выбили почву из-под ног, и он не знает, на что теперь может опираться. – Хорошо, я верю тебе, да простит меня Отец Небесный. Я знал твоего пресвитера Никониила, у меня даже сохранилось несколько его писем. Это ужасная утрата. Но если все, что ты рассказал, правда, тогда… Отец Небесный, тогда менее чем через два часа перед дверьми моего храма казнят невиновную. – Пресвитер в отчаянии обхватил голову руками. – Я помогу вам ее вызволить, – вдруг твердо произнес он, выпрямляясь во весь рост и решительно глядя в сторону площади.

Вдруг он сорвался с места и поспешил к шкафу у стены, достал что-то из ящика. Уже через несколько мгновений его руки сжали ладони Брана:

– Ты знаешь, где в храмах располагаются боковые двери. Пройдешь со своими друзьями через них, затем по коридору, вторая дверь направо. Ждите меня там. Я постараюсь привести ее. Сделаю все, что смогу.

Когда пресвитер отнял руки, Бран почувствовал в своем зажатом кулаке ключ.