Текст книги "История куртизанок"
Автор книги: Элизабет Эбботт
Жанр: Зарубежная образовательная литература, Наука и Образование
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 43 (всего у книги 55 страниц)
Старевшая, терявшая былую энергию, сильно пьющая, все менее уверенная в себе Мэрион говорила, что хочет целиком посвятить себя Херсту. «Мне казалось, самое малое, что я могла бы сделать для этого замечательного, великого человека, одного из величайших из когда-либо живших мужчин, это стать его постоянной спутницей», – великодушно призналась она31.
Вскоре ее преданность подверглась испытанию. Баснословно богатый У. Р. Херст оказался на грани банкротства. Как такое могло случиться? Ответ был прост: Херст ежегодно тратил пятнадцать миллионов долларов на личные нужды и не менее миллиона долларов в год на предметы искусства и памятники старины. Кроме того, все его активы были заложены. «Я так думаю, конец мне настал», – сказал он Мэрион.
Она стала действовать. За неделю актриса продала достаточно акций и недвижимости, чтобы вручить любовнику гарантированный банком чек на миллион долларов. Сначала У-Эр отказался его принять. Потом взял, но настоял на том, что передаст ей ценные бумаги, обеспечивающие ее право на частичное владение принадлежащими ему газетами. Но миллиона, полученного от Мэрион, оказалось недостаточно. Банки требовали еще по меньшей мере два миллиона долларов, чтобы предотвратить банкротство. На этот раз Мэрион продала свои драгоценности, заложила недвижимость и убедила свою подругу Эбби Рокфеллер дать ей взаймы огромные деньги, которых не хватало до требуемой суммы. Моральное удовлетворение, вызванное такой удивительной щедростью, омрачалось лишь резким осуждением со стороны Милли, которая считала, что Мэрион делает то, о чем ее никто не просил.
Дела У-Эр продолжали ухудшаться. Его империей постепенно овладевали кредиторы, которым ему пришлось продать ее большую часть. Он остановил строительство, начатое в Калифорнии, и не мог больше давать роскошные приемы. Журнал «Тайм» в 1939 г. писал, что наказанный за гордыню и лишившийся значительной части своего состояния У-Эр надеялся только на то, что «1) хотя бы часть его [империи] переживет его самого; 2) он сохранит работу… В возрасте 75 лет этот несносный шкодник американской журналистики оказался всего лишь наемным автором передовиц, которому урезали зарплату»32.
Жизнь на широкую ногу завершилась, и это сблизило Мэрион и У-Эр, позволив им больше времени проводить вместе без постоянных гостей, которые два десятка лет принимали участие в их мотовстве и помогали Мэрион рассеивать скуку. Каждый долгий день они начинали вместе. У-Эр готовил завтрак, потом она убирала; биограф Мэрион писал: «Чем уединеннее они жили, тем больше вместе занимались домашними делами, совместно вели хозяйство»33. У-Эр определял ритм их нового образа жизни, который ему нравился гораздо больше, чем Мэрион. «Я знаю, что ты молода, необузданна, как тебе хочется весело проводить время, – часто говорил он ей. – А я устаю, когда вокруг много людей. Почему бы тебе не угомониться?»34 Она пыталась это сделать, все больше увлекаясь выпивкой и налегая на еду, от которой полнела и становилась похожей на почтенную мать семейства. Там, где раньше до утра веселились гости, теперь она занималась шитьем. «Она шила все его галстуки, – вспоминала подруга Мэрион. – Все они были сделаны вручную – великолепные шелковые галстуки»35.
Началась Вторая мировая война. Пока Гитлер порабощал и грабил Европу, У-Эр все больше утрачивал связь с миром, каким он его себе представлял. Пять лет назад Херст в течение пяти минут общался с фюрером, взгляды которого на превосходство Германии – но не на неполноценность евреев – он разделял. По настоянию руководителя студии «Метро-Голдвин-Майер» Луиса Б. Майера в ходе той краткой встречи он попытался убедить Гитлера прекратить преследования евреев. Мэрион на встрече не присутствовала. «Меня туда не пустили, – вспоминала она. – Я так разозлилась, что потом два дня ни с кем не разговаривала. Мне просто хотелось посмотреть на этого человека»36.
Херст тем временем продолжал выступать за примирение с Гитлером, даже после «хрустальной ночи». Когда разразилась война, он стал сознавать, насколько ошибался как в оценке Гитлера, так и положения в Европе, и, к своему большому огорчению, понял, почему многие презирали и ненавидели фюрера.
Но худшее ожидало его и Мэрион впереди. В 1941 г. двадцатипятилетний американец Орсон Уэллс снял блестящий фильм «Гражданин Кейн», впоследствии названный лучшим фильмом всех времен и народов. Для Мэрион Дэвис выход этого фильма имел самые печальные последствия: она послужила прототипом порочной героини, и это разрушило ее репутацию кинозвезды и комедийной актрисы. В «Гражданине Кейне» похожий на Херста отрицательный герой поддерживает и субсидирует карьеру своей бездарной второй жены – алкоголички и антисемитки Сьюзен Александер, которая выглядит пародией на талантливую, пьющую и не имевшую ничего против евреев Мэрион Дэвис. Кейн также строил Ксанаду – замок, похожий на калифорнийскую резиденцию Хкрста. Кинокартина стала сенсацией.
Союзники Херста были в отчаянии. Работавшая у него журналистка Луэлла Парсонс назвала фильм «Гражданин Кейн» «жестокой, бесчестной карикатурой». Луис Б. Майер вышел из просмотрового зала со слезами на глазах и сказал, что готов купить негатив фильма, чтобы его уничтожить. Тем не менее Орсон Уэллс торжествовал, а «Гражданин Кейн» до сих пор возглавляет списки величайших фильмов в истории мирового кинематографа. Но спустя два десятилетия, стремясь загладить тот ущерб, который фильм нанес Мэрион, Уэллс написал предисловие к ее воспоминаниям «Времена, которые у нас были», изданным в 1975 г. За некоторыми исключениями, сказал он, «в “Кейне” все было выдумано… Сьюзен [Александер] не имеет совершенно ничего общего с Мэрион Дэвис».
Жена [Сьюзен] была марионеткой и узницей; любовница [Мэрион] всегда была на положении принцессы… Любовница никогда не была частью имущества Херста; он всегда был ее поклонником, а она больше тридцати лет, до его последнего дыхания, составляла драгоценное сокровище его сердца. Это была подлинная история любви. Но «Гражданин Кейн» не был фильмом о любви37.
Стремясь восстановить справедливость, Уэллс преувеличивал значение отношений между У-Эр и Мэрион Дэвис, очевидно основывавшихся на любви, но это была любовь У-Эр к Мэрион. Почему же тогда эта прекрасная, талантливая женщина, любившая веселье, связала жизнь со сдержанным женатым мужчиной, который к тому же был значительно старше нее? Почему она посвятила себя ему – старевшему магнату, который вот-вот мог потерять свою империю?
Ответ заключается в том, что Мэрион была невысокого мнения о собственных талантах; ей хотелось как-то утвердиться в жизни, и в этом ей помогало сознание того, что она остается с Херстом; Мэрион полагала, что ее спонтанный дар – чек на миллион долларов, переданный именно в тот момент, когда любовник остро нуждался в деньгах, давал ей право на его защиту и поддержку; и, кроме того, ей нужно было верить, что он не может без нее жить. Вот так в самом расцвете сил она предпочла ограничить себя тоскливыми буднями исключительно в роли любовницы У-Эр.
После войны они на какое-то время перебрались в замок в Сен-Симеоне, но в 1946 г. навсегда оттуда уехали из-за ухудшения здоровья У-Эр, усиливавшейся тоски и чувства одиночества Мэрион, и просто потому, что содержание этого грандиозного сооружения стоило огромных денег. Мэрион присмотрела для них новый дом – восхитительную виллу в средиземноморском стиле, которую она приобрела в Беверли-Хиллз. У-Эр не хотел оставлять его любимый замок, но Мэрион была в полном восторге от виллы.
Благодаря стараниям Мэрион, новый дом был записан на имя У-Эр. Спустя шесть недель после покупки дом был на него оформлен с тем, чтобы он мог окончить жизнь в собственном жилище. Но жизнь им с Мэрион медом не казалась. Незадолго до того, как они обосновались на новом месте, скончались сестры Мэрион – Этель и Рейна. Теперь, когда она отошла от дел, круг ее «друзей», еще недавно весьма широкий, существенно сузился, остались лишь самые преданные, к которым относился и «большой Джо» – Джозеф Кеннеди. До конца ее жизни он бывал у нее и следил за тем, чтобы ее приглашали на все заметные события в семействе Кеннеди. Других событий, на которые приглашали ее и У-Эр, было совсем немного.
Херст много лет интересовался продлевающими жизнь медицинскими средствами, но в конце концов смирился с тем, что стал стариком, доживающим последние годы. Он все меньше доверял сыновьям и руководителям своих предприятий, не без оснований – как выяснилось – полагая, что те захотят вытеснить Мэрион из его издательской империи. По мере того, как с годами его здоровье ухудшалось, У-Эр все чаще просил ее обсуждать деловые вопросы с разными издателями и приходил в бешенство, когда кто-нибудь из них пытался ее игнорировать. Даже будучи при смерти, когда он уже не вставал с постели, У-Эр хотел защитить любимую женщину от неминуемого противодействия ей собственных детей и других людей, которые ее ненавидели.
Когда ему было восемьдесят восемь лет, в год своей смерти, У-Эр принял меры, которые гарантировали бы Мэрион после его кончины право консультировать, как она часто делала при его жизни. Но за его спиной сотрудники саботировали распоряжения У-Эр и делали не все, что он от них требовал.
В то время Мэрион часто приходила в ужас при мысли о том, что потеряет его, и пыталась заглушить страх алкоголем: она пила так много, что порой у нее возникали проблемы с кровообращением. У нее стали отказывать ноги, и ей самой тоже требовалась сиделка. Три раза в день она навещала У-Эр, немного трезвея от крепкого кофе, который подавала ей озабоченная прислуга.
Мэрион с ума сходила при мысли о неизбежной кончине У-Эр, а его сыновья исподтишка делали все возможное, чтобы к похоронам их отца она не имела никакого отношения. Билл и главный управляющий издательской империей Херста, по словам его сына, «встретились, чтобы обсудить приближавшуюся кончину и похороны». «Планировавшиеся мероприятия не предполагали участия Мэрион Дэвис, – вспоминал Билл. – Мы, конечно, не собирались ставить в неловкое положение мою мать, приглашая обеих женщин»38. Семья, естественно, считала себя оскорбленной тем, что ее глава умирал в доме любовницы, с которой прожил вместе долгие годы.
В ночь смерти напряженность отношений между Мэрион и сыновьями У-Эр стала вполне очевидной. Когда она спросила одного из них, как себя чувствует Херст, тот бросил ей в ответ: «Какое тебе дело, шлюха!»39 После этого, по версии Мэрион, произошло следующее: с молчаливого согласия сыновей У-Эр, когда она наклонилась, чтобы поднять телеграмму, ее собственный доктор сделал ей в мягкое место укол снотворного. Пока Мэрион спала, У-Эр скончался, оставшись в одиночестве со своей таксой Эленой, которую завел после смерти давно умершей Элен. Вскоре после кончины Херста прибыли его сыновья и быстро увезли тело. Когда Мэрион проснулась, дом был пуст. «Тело его пропало, как будто его тут вообще не было, – с горечью говорила она. – Старый У-Эр исчез, и мальчики пропали. Я осталась одна. Вы понимаете, что они сделали? Они украли то, что принадлежало мне по праву. Он принадлежал мне. Я любила его тридцать два года – и вдруг он исчез. Я даже попрощаться с ним не смогла»40.
На похороны Мэрион не пошла. «С чего бы мне туда ходить? – говорила она. – Мне незачем было участвовать в этой драме, ведь все эти годы он был со мной живой». Она заперлась у себя в спальне, но сказала подруге, чтобы та напомнила Милли Херст «не забывать носить траур вдовы»41. В одночасье в мире Херста Мэрион Дэвис стала persona non grata[65]65
Нежелательное лицо (лат.).
[Закрыть]. Только общительный Джордж продолжил поддерживать с ней дружеские отношения.
Было зачитано завещание и оглашены другие распоряжения на случай смерти. У-Эр действительно защитил права женщины, которую называл «мой преданный друг мисс Мэрион Дурас, которая пришла мне на помощь во время Великой депрессии, предоставив миллион долларов из собственных средств»42. Он всех озадачил и оставил Мэрион право контролировать его империю. Билл Херст по этому поводу сказал следующее: «После смерти старик поставил нас перед дилеммой: его забота о Марион была сбалансирована его ответственностью перед компанией». Семья восстала. За дело взялись адвокаты обеих сторон. Спустя полтора месяца Мэрион отказалась от права голоса, гарантированного ей как акционеру компании, но согласилась действовать в качестве «официального консультанта и советника корпорации Херста, [включая] советы относительно кинокартин и другой деятельности, имеющей отношение к индустрии развлечений»43.
Пожелания У-Эр в основном были удовлетворены. После этого Мэрион Дэвис всех потрясла: она вышла замуж. Ее мужем стал Гораций Гэйтс Браун III, капитан торгового судна, который был моложе нее на восемь лет. Гораций любил ее сестру Розу, постоянно отвергавшую его предложения руки и сердца. Мэрион подружилась с ним и вскоре обнаружила, что его пикантные шутки были сродни ее собственному неординарному чувству юмора. Ее озадаченные друзья высказали предположение, что Браун чем-то напоминал Херста.
Брак оказался несчастливым, и через несколько месяцев Мэрион сначала подала заявление на развод, потом взяла его обратно. Гораций был мужчиной привлекательным и чувственным, от близости с ним Мэрион получала удовольствие. Видимо, это обстоятельство сыграло определяющую роль в том, что она решила с ним остаться. Кроме того, ей хотелось как-то упорядочить свою жизнь и испытать все радости респектабельного супружества, о чем она мечтала в течение долгих лет, пока оставалась в статусе любовницы, которую порой оскорбляли и никогда не принимали в обществе на правах супруги.
Мэрион часто удавалось воздерживаться от пьянства, побочным результатом чего стала потеря веса. В трезвом состоянии она выглядела почти такой же привлекательной, как в молодые годы. Но в конце концов она снова уходила в запой. Тем не менее алкоголизм не мешал ей проводить серьезные сделки с недвижимостью, приносившие немалый доход, значительную часть которого она тратила на благотворительные цели. Ей очень понравились свадьбы двоих сыновей Джо Кеннеди, а Джону Фицджеральду Кеннеди и Джеки на время медового месяца она предоставила свой дом. Позже Мэрион с гордостью присутствовала на инаугурации Джона.
В 1959 г. врачи обнаружили у нее рак челюсти. Мэрион отказалась от хирургического вмешательства и согласилась только на лечение радиоактивным кобальтом. Ей приходилось терпеть постоянные боли, которые она пыталась ослабить с помощью опиума. Чтобы скрыть изуродованную челюсть, она прикрывала ее белым шарфом. Джо Кеннеди вызвал в Калифорнию трех специалистов по лечению рака, и когда они прилетели, она согласилась на операцию. После операции Мэрион некоторое время чувствовала себя лучше, но 22 сентября 1961 г. умерла. Рядом с ее кроватью стоял Гораций и немногие оставшиеся родственники. Перед тем как погрузиться в небытие, Мэрион сказала Горацию, что ни о чем не жалеет.
Похороны Мэрион превратились в торжественное событие, такое, в каком, возможно, она сама с удовольствием приняла бы участие. В числе других мужчин гроб с ее телом несли ее старый друг Джо Кеннеди, Бинг Кросби, исполнитель главных мужских ролей в фильмах с ее участием, ее любовник давно минувших дней Дик Пауэлл и Джордж, старший сын Херста. Эти мужчины символизировали все стороны ее непростой жизни: любовник, друг, коллега – а Джордж воплощал собой реальность десятилетий, прожитых Мэрион вместе с У. Р. Херстом.
Жизнь Мэрион Дэвис в качестве его любовницы во многих отношениях можно назвать идеальной. Она пользовалась почти невообразимым богатством У-Эр, который был предан ей в жизни и защитил ее права по завещанию после смерти, а также имела успех в обществе, определявшийся самим фактом того, что она с ним сожительствовала. Вместе с тем положение ее оставалось непрочным, поскольку ее любовник был женат на другой женщине, а в обществе, в котором она жила, к любовницам относились с презрением. Вместо детей ей приходилось довольствоваться таксами. Убежденность в том, что своим впечатляющим профессиональным успехом она обязана поддержке У-Эр, привела тому, что Мэрион высоко ценила его помощь и покровительство, несмотря на то что в большей степени, чем почти любая другая ее современница, она смогла сама достичь блестящего успеха. Как следствие этого, оставаясь любовницей У-Эр, она принесла в жертву жизнь свободной женщины. Воспоминания Мэрион, «Времена, которые у нас были», созвучны с ее убеждением в том, что эти отношения определили смысл ее жизни.
Глория Свенсон44
К 1927 г. Глория Свенсон, изящная, чувственная двадцативосьмилетняя красавица с блестящими темными волосами, мягко очерченной линией носа и огромными голубыми глазами, стала самой популярной кинозвездой в Америке. Ее третьим мужем45 оказался француз, маркиз Анри Фале де ля Кудрэ, она была матерью Мишель и приемного сына Джозефа. Умная и честолюбивая, сексуально раскованная, если не сказать распутная, независимо мыслящая женщина, Глория не боялась рисковать ни в личной жизни, ни в профессиональной деятельности. Еще до возникновения феминистского движения она уже была феминисткой и полагала, что Господь Бог женского рода. На пике своей карьеры Глория отказалась подписывать контракт на миллион долларов и ушла из студии «Парамаунт пикчерз», где ей всегда была обеспечена работа, чтобы создать собственную киностудию «Глория Свенсон продакшнз».
Но у Глории появились серьезные проблемы – они возникали у нее со всеми мужьями, и Анри в этом плане не составлял исключения. Столкнувшись с затруднениями, он решил вернуться во Францию и попытаться устроиться в жизни так, как хотелось ему самому.
Еще хуже было то, что Глория Свенсон, получавшая астрономические гонорары, оказалась на грани банкротства. Она тратила на личные нужды слишком много, до десяти тысяч долларов в месяц. В ее двухэтажном особняке в Беверли-Хиллз было двадцать две комнаты и пять ванных, а в гараже стояли два ее автомобиля: «пирс-эрроу» и «кадиллак». «Публика хотела, чтобы мы жили как короли и королевы, – спустя годы говорила об этом Глория. – Так мы и поступали. А почему бы и нет?»46
И действительно, почему бы и нет? Но на банковском счету Глории почти ничего не осталось, а пополнить его она могла лишь за счет отчислений от проката картин с ее участием. Так что, после того как она создала свою киностудию, уровень жизни Глории стал напрямую зависеть от ее успеха в качестве продюсера. Однако дебютная картина «Глория Свенсон продакшнз», «Любовь Сани», не окупила производство. Прокат второй картины, «Сэди Томпсон», любимого фильма Глории, снятого по мотивам неоднозначного рассказа Сомерсета Моэма о проститутке и священнослужителе, который пытался наставить ее на путь истинный, где сама владелица киностудии играла страстную и незадачливую Сэди, был задержан на то время, пока юристы Глории судились с цензорами, требовавшими соблюдения норм морального характера. Вдобавок к этому федеральная налоговая служба стала оспаривать ее декларации о подоходном налоге с 1921 по 1926 г.
В связи с финансовыми затруднениями советники предложили Глории обратиться за поддержкой к Джо Кеннеди, который вскоре стал частью ее жизни. «Глории нужны помощь, соответствующее финансирование и профессиональное руководство ее организацией», – написал Кеннеди ее друг Роберт Кейн, один из руководителей киностудии «Парамаунт»47. Кеннеди откликнулся с большим энтузиазмом. Глория служила для него олицетворением всего, чем он восхищался, – славы, таланта и красоты. Она сделала то, что он выражал формулой «Не упусти свой шанс!», руководствоваться которой постоянно рекомендовал собственным детям.
К 1927 г. Джозеф Патрик Кеннеди стал не только одним из богатейших финансистов, но и весьма влиятельной фигурой в киноиндустрии: он был президентом и председателем киностудии «Филм букинг оффис Инк.» и владел сетью кинотеатров. Ребячливый, улыбчивый сорокалетний мужчина, женатый на Розе Фицджеральд, дочери мэра Бостона Джона Фрэнсиса «Хани Фица» Фицджеральда, который, не исключено, был самым влиятельным человеком в Бостоне, Джо уверенно шел по пути создания своей династии, которую ждала широкая известность: в 1927 г. Роза вынашивала их седьмого ребенка.
Глория организовала их первую встречу с самоуверенностью, присущей искушенной кинозвезде. Джо адекватно воспринял ее властную манеру поведения, хоть был слегка удивлен миниатюрностью Глории и угощением, состоявшим из тушеного сельдерея, стручковой фасоли и цукини. Глории показалось, что Джо совсем не похож на банкира: костюм на нем сидел мешковато, узел галстука не был затянут. «В этих круглых очках, с выступающим вперед подбородком, он выглядел как дядюшка заурядного работяги», – вспоминала она.
Звезда экрана говорила с финансистом о кинопроизводстве, Джо задавал Глории конкретные вопросы, касавшиеся финансового положения ее компании. Она решила ему довериться и предоставила его экспертам доступ ко всей деловой документации. Изучив ее, Джо позвонил Глории и сказал, что положение ее незавидно. Дела находились в полном расстройстве, советники, консультанты и служащие работали из рук вон плохо. Короче говоря, компания «Глория Свенсон продакшнз» управлялась в высшей степени непрофессионально, и у Джо не появилось желания работать с ней в качестве клиента.
Спустя некоторое время – может быть, потому, что его к ней влекло, – Джо передумал и предложил Глории то, что она назвала «грандиозной разовой сделкой»48. По воспоминаниям Глории, он ей пообещал «все уладить» и добавил: «Я приведу с собой нескольких членов моей команды, и мы проведем экстренную хирургическую операцию… А когда мы это сделаем, с плеч полетят чьи-то головы»49.
Джо и его коллеги, которых Глория называла «всадниками», вошли в ее жизнь всерьез и надолго, с головой погрузившись в изучение деловых документов у нее дома: этому занятию они посвящали многие часы. При этом они были чрезвычайно внимательны к ней. «Каждый раз, когда я брала сигарету, тут же вспыхивали маленькие огоньки, потому что двое из них или больше протягивали мне зажженные спички»50. К этому времени Глория была убеждена в том, что может смело доверить свои финансы квалифицированным и серьезным мужчинам под началом Джо Кеннеди, к которому они относились с нескрываемым обожанием.
Первым шагом стала ликвидация «Глория Свенсон продакшнз», вместо которой возникла новая корпорация, «Глория продакшнз». Тем временем Джо помогал Глории сосредоточиться на том, что у нее хорошо получалось, а именно съемках кинофильмов. Не без сомнений, но с уверенностью в том, что Джо Кеннеди виднее, Глория согласилась продать права на свои первые два фильма с тем, чтобы профинансировать компанию, которая была обременена долгом. Полученные средства позволили бы ей расплатиться с долгами, и после этого у нее осталось бы достаточно свободных денег. «Я только знала, – позже писала Глория, – что в прошлом совершала ошибки, а он до того времени, занимаясь моими проблемами, все делал правильно. Поэтому, скрепя сердце, я согласилась на проведение этой сделки»51.
К сожалению для Глории, это оказалось первым просчетом Джо, причем обошелся он чрезвычайно дорого, потому что «Сэди Томпсон» – фильм, который ему не нравился и в который он не верил, как это ни удивительно, по причинам морального характера, – пользовался огромным успехом, обогатившим его нового владельца, но, кроме хвалебных отзывов критиков, ничего не давшим Глории. Однако тогда это было делом будущего. А в то время… Глория вспоминала: «Через два месяца Джозеф Кеннеди кардинально изменил всю мою жизнь»52.
В определенной степени Глория сделала то же самое с его жизнью. Жизнерадостная клиентка-партнерша возбуждала в Джо влечение, и Глория, хотя она любила мужа, тоже прониклась к нему симпатией. Их все сильнее тянуло друг к другу. Тем не менее у Глории было много причин не позволять себе любовную связь вне брака. В Голливуде царили нормы высокой нравственности, соответствовать которым должны были и фильмы, и снимавшиеся в них актеры, и Глории однажды уже пришлось сталкиваться с ограничениями, определявшими поведение отдельных людей. Независимо ни от чего, она не могла допустить, чтобы в отношении нее возникла хоть тень подозрения в супружеской неверности. Другую проблему составлял ее брак. Хоть Глория чувствовала, что тесной связи с мужем у нее быть не может, она любила этого красивого и обаятельного мужчину.
Положение Джо было совершенно иным. Его брак с Розой основывался на ценностях, связанных с воспитанием потомства – династии Джо, в большей степени, чем на их отношениях друг с другом, которые были вежливыми, но сдержанными. В делах сердечных их разделяла эмоциональная пустыня. Роза определила то, что Джо должен был безусловно выполнять, а именно: материально ее обеспечивать, соблюдать религиозные обряды и семейные обязательства. Поскольку он соответствовал этим требованиям и обеспечивал ей возможность иметь дорогие туалеты, она была готова закрывать глаза на его измены. Джо знал, что Роза не станет досаждать ему докучливыми вопросами или провоцировать скандалы, поэтому у него было меньше сдерживающих факторов, чем у Глории.
Их близость стала теперь только вопросом времени и требовала лишь некоторой подготовительной работы, в которой Джо был прекрасным специалистом. Находчиво и психологически безукоризненно он смог избавиться от Анри, предложив ему, как писала Глория, «замечательную должность» – место директора «Патэ пикчерз» в Европе. Анри был в полном восторге. Его чувства разделяла Глория, которая «бросила быстрый взгляд в сторону Джо Кеннеди и улыбнулась ему в знак глубокой признательности». Джо и Анри быстро составили устное соглашение, набросали текст на бумаге и поставили под ним свои подписи. «Потом, в ходе нескольких кратких встреч мы с Джо заново организовали весь наш мир», – писала Глория53.
На следующий день Джо велел одному из «всадников» пригласить Анри порыбачить далеко в море, там, где водилась глубоководная рыба, а сам, сославшись на то, что у него много работы, остался на берегу. Глория тоже осталась, сказав Анри, что хочет купить подарки детям. Когда Анри оказался далеко от берега, Джо приехал в гостиницу, где в своем номере его уже ждала Глория. Не говоря друг другу ни слова, они слились в страстном поцелуе. Одна его рука поддерживала ее голову, другой он ласкал тело Глории, пытаясь стянуть с него кимоно. Продолжая ее целовать, он стонал: «Не могу больше, не могу. Давай, сейчас». «Он был как заарканенный конь – грубоватый, напрягшийся, жаждущий свободы, – вспоминала Глория. – После торопливого оргазма он лежал рядом и гладил мне волосы».
С тех пор, по словам Глории, Джо Кеннеди стал для нее «странным человеком, который всегда был рядом, которому я принадлежала в большей степени, чем мужу»54.
Глория Свенсон стала любовницей Джо Кеннеди. Сам он обосновался в Беверли-Хиллз – снял дом на улице Родео-Драйв, где никогда не бывали ни его жена, ни дети. Чтобы их проведать, он при каждом удобном случае возвращался на восточное побережье. Дом в Беверли-Хиллз не просто служил ему pied-à-terre[66]66
Временное пристанище (фр.).
[Закрыть]. Там работали две горничные, дворецкий, садовник и повар, и Джо мог отвечать взаимностью на гостеприимство Глории, устраивая вечеринки в собственном съемном жилье.
Такие пирушки никогда не бывали интимными. Обычно на них присутствовали «всадники» Джо, и потому разговоры шли в основном о делах. Потом Глория и Джо занимались любовью, после чего один из «всадников» отвозил ее домой. Днем они с Джо встречались редко, а если и встречались, то никогда не оставались наедине.
Джо, как всегда внимательно вникая во все подробности, следил за жизнью детей, а также постоянно связывался с Анри, которого называл Генри. Кроме того, он старался убедить Глорию крестить усыновленного ею ребенка: сама мысль о некрещеной душе претила его религиозным чувствам.
Во время регулярных наездов в Соединенные Штаты Анри не выказывал никаких подозрений. Может быть, думала Глория, он вел себя так из чувства благодарности за предоставленную ему работу, или «здравый смысл, присущий ему как всякому европейцу, подсказывал Анри, что такого рода отношениям лучше позволить развиваться своим чередом, особенно тогда, когда они почти наверняка не вели к браку». Другой вероятной причиной лояльности Анри было то, что он сам обзавелся любовницей в Париже.
Положение Джо Кеннеди было более сложным. Он постоянно твердил Глории, что хранит ей верность, придумывая разные предлоги для того, чтобы уклоняться от исполнения супружеских обязанностей – в тот год новое дитя Кеннеди не появилось на свет, гордо говорил он любовнице55. Но Джо хотел, чтобы Глория родила ему ребенка. Глория ответила ему без обиняков: если он еще хоть раз об этом заговорит, она соберет вещи и вернется в Калифорнию. «Людям, Джозеф, ты это объяснить не сможешь. Со мной завтра же все будет кончено», – твердо сказала она56. Однако со временем она поняла, что люди, причастные к киноиндустрии, знали об их романе и смотрели на них как на «модифицированный вариант Уильяма Рэндольфа Херста и Мэрион Дэвис, только в чистом виде, поскольку мы оба состояли в браке и имели детей; поэтому за спиной у нас никто не шептался и обвинять нас открыто никто не решался»57.
Джо и Глория были счастливы друг с другом, хотя их интимные отношения оставляли желать лучшего, поскольку Джо не придавал большого значения удовлетворению сексуальных желаний Глории. Их общее дело развивалось непросто. «Королева Келли», кинокартина, которую Джо буквально навязал Глории и которая обошлась в восемьсот тысяч долларов, с треском провалилась. «У меня в жизни провалов не было!» – кричал он в гневе58. Тем временем Глорию выдвинули на соискание премии «Оскар» за фильм «Сэди Томпсон», который, по мнению Джо, не должен был пользоваться успехом.
«Королева Келли» оказалась для Глории сокрушительным эмоциональным, физическим и финансовым ударом. Когда она осознала, насколько удар был сильным, ей пришлось лечь в больницу. «Нет необходимости обсуждать реакцию Глории на то, что она должна мне приличные деньги за картину, хотя назвать ее приятной нельзя никак», – писал Джо Анри. Кроме того, он упомянул о том, что в разговорах с Глорией дело дошло до «решительного выяснения отношений»59.
Однако обычно Джо был ласков и нередко для спокойствия Глории заявлял о своих правах на нее. Самым показательным примером в этом отношении стало опрометчивое морское путешествие в Лондон. Джо уговорил Глорию отправиться в Европу на том же океанском лайнере, на котором плыли он, Роза и его сестра. «Пожалуйста, Глория, она [Роза] хочет с тобой встретиться», – упрашивал он любовницу60.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.