Электронная библиотека » Элизабет Эбботт » » онлайн чтение - страница 52

Текст книги "История куртизанок"


  • Текст добавлен: 1 июля 2014, 12:52


Автор книги: Элизабет Эбботт


Жанр: Зарубежная образовательная литература, Наука и Образование


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 52 (всего у книги 55 страниц)

Шрифт:
- 100% +

ГЛАВА 13
Трансформация брака и положение любовниц в 1960-е годы

Памела Дигби Черчилль Хэйуорд Гарриман

Лилиан Росс

Симона де Бовуар

Пола

Рейчел

Микаэла

В ходе социальной и идеологической революции 1960-х годов было выдвинуто много новых идей об освобождении и равноправии полов, которые со временем подхватили миллионы людей. Сексуальная революция бросила вызов всем двойным стандартам – тому, что сексуально раскрепощенные женщины подвергались осуждению как шлюхи, притом, что сексуально раскрепощенные мужчины считались половыми гигантами, а их поведение одобрялось; тому, что негры и другие «цветные» считались людьми второго сорта; тому, что гомосексуалисты объявлялись извращенцами. Активисты выступили в защиту прав женщин, гражданских прав и прав гомосексуалистов. Однако для того, чтобы покончить с бытовавшими в обществе предрассудками и с неравенством, требовалось принимать новые законы и убеждать людей думать и действовать по-новому.

Тем не менее в 1960-е годы далеко не у всех людей произошли революционные изменения в мышлении и образе жизни. Вездесущие консервативные правые продолжали апеллировать к Библии, решительно выступая против женского равноправия, точнее, за возврат женщин под «покровительство» мужчин, в то положение, в каком им якобы надлежит находиться. Женщины, довольствующиеся традиционными браками, в которых многие из них выполняют функции бесплатных домработниц, занимающихся исключительно семейными делами, не могли принять образ новой женщины. Не могли с ним смириться и молодые женщины, которые либо разделяли взгляды своих консервативных матерей, либо выступали против своих добившихся свободы сестер. Женщины, которые могли бы продолжать придерживаться традиционной сексуальной ориентации, внезапно стали отрицательно относиться к мужчинам и в качестве альтернативы интимным отношениям с ними выбирать лесбиянство. Вместе с тем все больше лесбиянок теперь могли открыто признаваться в своей гомосексуальности.

Замужним женщинам, выступавшим за равноправие полов, также оказался доступен выбор самых разных возможностей. Они могли быть женами или партнершами. Могли брать фамилию мужа или оставлять фамилию отца. Могли договариваться о характере супружеских отношений, чтобы удовлетворять потребность в строгом соблюдении равенства. С появлением надежных и доступных противозачаточных средств, в частности противозачаточных таблеток, они могли предохраняться от беременности и планировать размер семьи. По мере того как законодательство постепенно догоняло менявшуюся идеологию, замужние женщины могли чем-то владеть совместно с мужьями, иметь общие с ними долги, а при разводе получать равные права на детей. Как форма, так и содержание брака стали более гибкими: брак мог быть религиозным, гражданским или иметь форму незарегистрированного сожительства. А когда было упрощено законодательство о разводе, гораздо чаще стали регистрироваться повторные браки.

Определения, некогда бывшие очень жесткими, становятся все более пластичными, как и отношения, которые они характеризуют. В частности, женщины, раньше называвшиеся любовницами, поскольку они состояли в долгосрочных интимных отношениях с мужчинами, которые не являлись их мужьями, теперь могут называться подругами, партнершами или компаньонками. Как будто все это недостаточно сбивало с толку, многие женатые мужчины и замужние женщины стали считать, что такие слова, как жена, муж и супруг, чем-то унижают их достоинство, и предпочли называться партнерами. Многое здесь зависит от восприятия себя самих: женщины получили право самостоятельно определять, кто они такие и как их следует называть.

Очевидно, что некоторые женщины идеализировали уходящее прошлое, в частности отношения, в которые вступали любовницы, и искали общения с такими мужчинами, которые были готовы их содержать. Другие женщины стали любовницами случайно, полюбив женатых мужчин, которые не собирались на них жениться и не хотели с ними расставаться1.

Двумя знаменитыми женщинами, олицетворявшими эти очень разные типы отношений, являются Памела Гарриман и Лилиан Росс. Гарриман была любовницей многих очень богатых мужчин, она прошла через 1960-е годы, не увлекшись модным тогда феминизмом и пересмотром взглядов на отношения между мужчиной и женщиной. Росс, хорошо известная писательница, была любовницей женатого мужчины, который никак не мог решиться на развод с женой. Гарриман и Росс – выдающиеся женщины, но их истории отражают события из жизни бесчисленного множества простых женщин, основанные на нравах, уходящих корнями в глубину веков, и потому бурные 1960-е годы не затронули их внебрачные связи.

С другой стороны, французская писательница Симона де Бовуар превозносила личную независимость и освобождение от того, что она осуждала как ханжество и оковы брака. Романы и очерки, в которых она описывает и анализирует свои бурные и порой мучительные связи с близкими ей по духу интеллектуалами, Жаном-Полем Сартром, а позже – с американским писателем Нельсоном Олгреном, оказали влияние на несколько поколений женщин, которые руководствовались идеями писательницы, когда принимали решение о том, какую форму отношений с мужчинами выбрать.

Мое рассмотрение современного подхода к понятию «любовница» дополняют портреты трех ныне живущих женщин, неизвестных, но представляющих огромное число своих современниц. Все трое были любовницами, но их представления и опыт столь же своеобразны, как и они сами. Тем не менее феминизм и новые представления о гендерном равенстве затрагивают каждую из них, хотя и по-разному.

Памела Дигби Черчилль Хэйуорд Гарриман2

Когда в 1997 г. Памела Дигби Черчилль Гарриман скончалась, в некрологе, опубликованном в лондонской «Таймс», ее назвали «одной из великих куртизанок своего века», а «Дейли мейл» окрестила ее «экспертом мирового класса по предельным возможностям богатых мужчин». Обозреватель «Мейл» добавил: «Когда историки оглянутся назад на XX век, они повсюду обнаружат там следы помады Памелы Гарриман»3.

Следы от помады Памелы оставались на губах некоторых наиболее могущественных в мире людей. В частности, троих ее мужей – Рэндольфа Черчилля, сына сэра Уинстона; Лиланда Хэйуорда, бродвейского («Звуки музыки», «Саут пасифик», «Цыган») и голливудского продюсера; и Аверрела Гарримана – бывшего губернатора Нью-Йорка и дипломата. Кроме того, она состояла в любовной связи с внушительным количеством мужчин, отказавшихся на ней жениться: в этом списке среди прочих значились итальянский промышленник Джанни Аньелли, французский банкир Эли де Ротшильд и Эдвард Р. Марроу – радио– и тележурналист, который оказался ближе других к тому, чтобы разбить любвеобильное сердце Памелы.

Отец Памелы, одиннадцатый барон Дигби, растил детей в Минтерн Магне – его занимавшем 1500 акров земли родовом имении, где в пятидесятикомнатном особняке, помимо хозяев, жили и работали двадцать два слуги. Но Памела стремилась не столько к благосостоянию, сколько к роскоши, и она решила найти такого мужа, который мог бы исполнить это ее желание.

Несмотря на ее очевидную красоту и пламенно-рыжие волосы, Памела не привлекала желанных поклонников. «Англичанам она не нравилась», – вспоминала одна светская львица4. Позже Пэм всю жизнь предпочитала европейцам американцев, особенно мужчин старше себя, которым импонировали ее бьющая через край радость молодости и сексуальная доступность и которые давали ей достаточно денег, чтобы она могла вести значительно более красивую жизнь, чем позволяли средства, выделявшиеся ей доверявшими ее благоразумию родителями.

Вскоре Пэм встретила единственного сына Уинстона Черчилля, распутного и пьющего Рэндольфа Черчилля, который сделал ей предложение во время их первого свидания. Шла Вторая мировая война, вскоре Рэндольф должен был отбыть на воинскую службу, он думал, что его убьют на фронте, и потому искал женщину, которая без долгих уговоров произвела бы на свет его наследника. Пэм, девушка здоровая и привлекательная, представлялась ему вполне подходящей кандидатурой на роль матери его ребенка. Несмотря на то что ему уже отказали по меньшей мере восемь других женщин, Пэм согласилась на его предложение, сделанное без любви. Уже через несколько дней после объявления о помолвке они с Рэндольфом сочетались браком.

Вскоре Пэм забеременела, и рождение их с Рэндольфом ребенка, Уинстона, навсегда связало ее с теми людьми, которые составляли окружение Черчиллей. Рэндольф, забавлявшийся в кровати с другой женщиной, когда его жена рожала их сына, больше ей не требовался.

Вскоре можно было обойтись и без Уинстона, которого Пэм вверила заботам няни, жившей в доме ее подруги. После этого, не обремененная ни сыном, ни мужем, который к тому времени уехал на войну, она стала жить двойной жизнью: Памела обладала влиянием и престижем как невестка видного государственного деятеля, старшего Черчилля, и в этом качестве являла собой воплощение благопристойности; в то же время она вела захватывающую личную жизнь, заводя многочисленных любовников.

Одним из них был женатый и невероятно богатый Уильям Аверелл Гарриман, находившийся тогда в Лондоне по делам. Сухопарый и исполненный достоинства американец произвел на Пэм такое же неизгладимое впечатление, какое на него произвела невестка Уинстона Черчилля. Аверелл предоставил в ее распоряжение прекрасную квартиру и обеспечивал ее деньгами на расходы, а если ему случалось узнать, что его новая любовница вступала в интимные отношения с другими мужчинами, это его особенно не беспокоило.

Через некоторое время Аверелла Гарримана перевели из Лондона в Москву. В качестве основного любовника Пэм дипломата сменил Эдвард Р. Марроу – американский радиожурналист, работавший в Лондоне и сообщавший своим согражданам о ходе военных действий. Она испытывала к Эду Марроу настолько сильные чувства, что не обращала внимания на отсутствие у него солидного состояния, зато Пэм ценила его статус журналиста высочайшего класса.

Несмотря на его брак с Дженет, Пэм полагала, что Эд Марроу мог стать кандидатом ей в мужья, поскольку повторный брак входил в число ее основных приоритетов. Осенью 1942 г. ей удалось развестись с Рэндольфом Черчиллем, сохранив при этом тесные отношения с бывшим свекром. Разве труднее ей будет разлучить Эда с Дженет и самой занять место его жены?

Казалось, шансы Пэм совсем неплохие. В какой-то момент Дженет была вне себя от отчаяния. Вскоре Эд попросил ее о разводе. Но начальник Эда, Уильям Пейли, настойчиво отговаривал Эда от намерения оставить Дженет ради женщины, которую называл «величайшей куртизанкой столетия»5. Вскоре после этого Эд и Дженет помирились и на одиннадцатом году бездетного брака зачали ребенка.

Пэм все еще надеялась, что сумеет завоевать Эда. Спустя месяц после рождения Кейси Марроу она подала на развод с Рэндольфом и улетела в Нью-Йорк, намереваясь просить Эда изменить его решение или, может быть, снова его очаровывать. Но все складывалось против нее. «Кейси победил» – такую завершившую их роман телеграмму, как говорили, Марроу послал Памеле6. Он признался другу: «Я никогда в жизни ни в кого не влюблялся так, как влюбился в Пэм, но нам не суждено было быть вместе»7.

Возможно, чтобы смягчить боль, Пэм возобновила роман с Авереллом Гарриманом. Он прервал с ней отношения, когда в 1946 г. получил назначение на пост министра торговли, хотя прекратил оплачивать ей квартиру только в 1950 г., но щедрую ежегодную «зарплату» платил ей почти три десятка лет, пока на ней не женился. Пэм получала доход любовницы, не имея ни единого обязательства.

Покинутая, но полная сил Пэм сбежала в приветливое тепло Парижа. Имя Черчилля творило там чудеса, а ее беглый, хоть и далекий от совершенства французский вызывал умиление. Вскоре как по мановению волшебной палочки возникли любовники, богатые и известные мужчины, стремившиеся к тому, чтобы испытать на себе воздействие неотразимых чар Пэм, и гордившиеся представившейся для этого возможностью.

В качестве любовницы Пэм была необыкновенно внимательна и изобретательна. Она помнила, что пил и курил каждый ее любовник. Она правдами и неправдами разузнавала все последние слухи и сплетни и доносила их до слушателя так, будто это были небольшие сокровища. Она знала всех, кто имел хоть какое-то значение, и организовывала знакомства и встречи.

Несмотря на то что в качестве профессиональной деятельности она избрала карьеру любовницы, Пэм не делала ставку на физическую близость. Однако она понимала, какое значение интимные отношения имеют в деле привлечения и удержания мужчины, и потому считала интим важным, но вовсе не определяющим элементом своей стратегии.

Она воссоздавала себя заново с каждым из своих любовников. «Она на интуитивном уровне подстраивалась к его личности так, будто надевала перчатку», – поясняла ее подруга Леонора Хорнблоу. Когда Пэм была главной любовницей мультимиллионера Джанни Аньелли, получившего по наследству компанию «Фиат», у нее появился итальянский акцент, она стала делать вид, что подыскивает правильные английские слова, и приняла римско-католическую веру. Завязав роман с французским магнатом Эли де Ротшильдом, который видел в ней гейшу европейского типа, она, отвечая на телефонные звонки, говорила: «Ici Pam»[72]72
  «Говорит Пэм» (фр.).


[Закрыть]
. Но, как заметила ее биограф Салли Бедел Смит, «становясь безукоризненной партнершей содержавших ее мужчин, Пэм делала свою работу слишком хорошо: ни один состоятельный мужчина, занимавший высокое положение, не женился бы на ней, зная, что она очень хороша в роли любовницы»8.

Бродвейский и голливудский продюсер Лиланд Хэйуорд был первым ее любовником, который сдался и женился на ней. В 1960 г. Пэм Дигби Черчилль наконец достигла своей главной цели: она вышла замуж за богатого и влиятельного мужчину, который обеспечивал ей роскошную жизнь. (Когда Хэйуорд попросил жену дать ему развод, чтобы он мог жениться на Пэм, та со злостью ему сказала: «Что бы ты ни делал, ради собственной безопасности, ради твоего достоинства, не женись на ней. Не надо тебе этого делать. Никто не женится на Пэм Черчилль»9.)

В 1970 г., вскоре после смерти Лиланда, Пэм вновь встретилась с Авереллом Гарриманом; ему уже исполнилось семьдесят девять лет, он овдовел и тяжело переживал потерю жены. Пэм не теряла времени даром. Она утешала Аверелла, причем не только словом, но и делом: престарелый вдовец все еще был охоч до любовных утех. Спустя шесть месяцев она вышла замуж за Аверелла. Консервативная Пэм преобразилась в активного деятеля Демократической партии. Она занималась сбором средств, вопросами организационного характера и стала совершенно необходимой для своего мужа – дипломата голубых кровей.

Несмотря на ее весьма любопытное прошлое, считавшееся некоторыми даже сомнительным, совокупное могущество ее денег, личных связей, политической сообразительности и усилий по сбору средств для Демократической партии сводили на нет все нападки ее недоброжелателей. Приемы, которые давала Пэм, считались самыми престижными, получить приглашение на эти мероприятия почиталось за честь, их посещали выдающиеся политические деятели, там создавались новые лидеры национального масштаба.

Аверелл скончался в 1986 г., и Пэм устроила ему пышные похороны, которые обошлись ей в 171 082 доллара. Он оставил ей огромное состояние в ценных бумагах, недвижимости, предметах искусства и ювелирных изделиях. Некоторую часть денег Памела вложила в косметическую хирургию, изменившую черты ее лица и искусно подчеркнувшую ее природные достоинства, превратив полную и обрюзгшую вдову шестидесяти шести лет в бодрую и энергичную даму.

В марте 1993 г. недавно избранный президент Билл Клинтон назначил неутомимую сторонницу Демократической партии на престижную должность посла Соединенных Штатов во Франции. Посол Пэм прекрасно справлялась со своими обязанностями.

В феврале 1997 г. Памела Гарриман умерла от обширного кровоизлияния в мозг вскоре после того, как с ней случился припадок в бассейне гостиницы «Ритц», когда она плавала там по выделенной для нее дорожке. Как отмечалось в некрологах, Пэм была исключительно успешной любовницей: выйдя замуж за двоих из своих любовников, она добилась успеха там, где у других ничего не получалось. В стремлении к достижению финансовой безопасности Пэм разрабатывала собственные схемы, подражая итальянкам и француженкам во время романов с Джанни Аньелли и с Эли де Ротшильдом соответственно, американкам и сторонникам Демократической партии – в браке с Лиландом Хэйуордом и потом с Авереллом Гарриманом.

Другие составляющие ее стратегии могли быть заимствованы из поучений Овидия любовницам, изложенным в его «Науке любви»: сосредотачивать все усилия только на интересующих их мужчинах; тщательно за собой ухаживать, показываться на людях в одеждах, подчеркивающих их достоинства; высоко ценить драгоценности, красота которых удваивается их стоимостью, обеспечивающей уверенность в завтрашнем дне; и – что было особенно актуально в случае Пэм – уметь игнорировать супругов как неудобство, от которого можно легко избавиться.

Сексуальная революция не изменила Памелу Гарриман: что касается интима, она была так же раскрепощена, как любая девица с обложки журнала «Космо герл». Однако новое восприятие женщин как равных мужчинам людей и нападки на их подчинение мужчинам обошло ее стороной; она была слишком озабочена приспособлением – чем-то схожим с мимикрией хамелеона – к личности очередного любовника.

Как это ни парадоксально, ее назначение послом стало побочным следствием нового официального отношения к женщинам, и Пэм оказалась в выигрыше от долгой борьбы за превращение теории в практику в образе социального статуса и высоких должностей.

Лилиан Росс10

В 1945 г., когда подходила к концу Вторая мировая война и многие мужчины служили в армии, заведующий отделом журнала «Нью-Йоркер» Вильям Шон взял на работу Лилиан Росс, которой тогда было двадцать лет с небольшим. Он немного волновался, опасаясь, что женщине будет нелегко писать основанные на фактах репортажи. К счастью, с фактами Лилиан была на короткой ноге, и ее репортажи в рубрике «Городские разговоры» уже в скором времени принесли ей известность как автору с безупречным стилем.

Несмотря на профессиональное честолюбие, Лилиан не была продвинутой феминисткой. Она разделяла взгляды отца, считавшего, что женщине нужен доброжелательный мужчин а-покровитель, надеялась встретить такого спутника жизни и стать его женой. В течение нескольких лет Лилиан не обращала внимания на то, что они с мистером Шоном, которого она называла просто Билл, становятся все ближе друг другу. Через какое-то время Билл стал оставлять у нее на столе любовные стихотворения. Как-то вечером он и Лилиан допоздна задержались в редакционном офисе, и Билл поразил ее, признавшись ей в любви.

Шел 1950-й год, Билл Шон был женат и имел детей. Он не собирался оставлять свою жену Сесиль, с которой прожил двадцать два года, однако продолжал преследовать Лилиан, пока та не получила новое назначение в Калифорнию. Она полтора года работала на западном побережье страны, Билл ей часто туда звонил, но, к счастью, ни разу не заговаривал с ней о любви.

Лилиан вернулась в Нью-Йорк в 1951 г., накануне назначения Билла Шона главным редактором «Нью-Йоркера» вместо скончавшегося Гарольда Росса. Билл снова принялся за ней ухаживать. Как-то утром они вышли из редакции и сняли номер в гостинице «Плаза», где и оставались до вечера, занимаясь любовью с непринужденностью любовников, которые состояли в связи уже не первый год.

Сначала Билл полагал, что его склонность к уединению поможет сохранить их отношения в тайне. Но он испытывал сильные угрызения совести от того, что обманывал Сесиль, поэтому спустя некоторое время решил во всем ей признаться. Этим признанием Билл причинил жене сильную боль. Тем не менее она решила сохранить семью, несмотря на то что муж глубокую обидел ее и сам оказался в невыносимой ситуации.

Хоть Билл очень переживал, чувствуя вину перед Сесиль и понимая, что несет ответственность за ее мучения, он не мог смириться с мыслью о потере Лилиан. Та тоже страдала. «Я не могла примириться с мыслью о том, что стала “любовницей”, – писала Лилиан. – Я не чувствовала себя ею. Билл сказал мне, что я была его “женой”. Ею я себя и ощущала»11. Тем не менее она знала, что не была женой и что каждый раз, уходя от нее, Билл возвращался домой к Сесиль и детям – сыновьям Уоллесу и Аллену, которые ждали его в нескольких кварталах от ее квартиры.

В 1953 г. Лилиан снова сбежала – на этот раз в Париж. По телефону Билл говорил ей, что ее отсутствие для него «нескончаемая пытка», но выражал уверенность в том, что их любовь преодолеет все преграды12. Лилиан вернулась в Нью-Йорк, где на протяжении четырех десятилетий оставалась любовницей и состояла в отношениях, которые правильнее было бы назвать параллельным браком в моногамном обществе.

«Наша жизнь» – так она и Билл называли свой союз, а не «наш роман», и, конечно, они не считали себя «любовниками». Лилиан представляла себе любовницу как «крикливо накрашенную женщину из пошлого кинофильма, которая сидит в пеньюаре, дуется как мышь на крупу и красит ногти»13. Их с Биллом сожительство выглядело как вполне домашняя, вполне семейная жизнь в квартире, расположенной всего в нескольких кварталах от его другого дома. Билл ее украшал, ходил по магазинам, жил там с Лилиан и любил ее, уходил на какое-то время к семье, возвращался, потом снова уходил. Дома перед сном в отдельной спальне он всегда звонил Лилиан, чтобы пожелать ей спокойной ночи. Утром он заходил за ней, чтобы вместе идти на работу, и они там завтракали. Снова они встречались за обедом, а потом за ужином. В редакции «Нью-Йоркера» они оставались коллегами.

Летом общаться им было сложнее, потому что Билл проводил летние месяцы в пригороде, где было не так жарко, и Сесиль там лучше себя чувствовала. Лилиан нередко охватывали приступы ярости, она сомневалась в прочности их с Биллом отношений. Билл утешал ее, говорил, что без нее не сможет жить в прямом смысле слова. До того как они встретились, говорил он ей, он как будто жил чужой жизнью. «Я там, но меня там нет», – постоянно повторял он, имея в виду свой брак. В какой-то момент Лилиан решила проконсультироваться с психиатром, который после нескольких визитов посоветовал ей не заниматься психоанализом. «Не забывайте, что все порядочные люди испытывают чувство вины», – заметил врач.

Доказательством тому служил Билл, который всю жизнь чувствовал себя виноватым, и это постоянно его угнетало. Он все время ставил под вопрос сам факт своего существования. «Кто я такой? – часто спрашивал он себя. – Я действительно там, где я есть?»14 Брак душил его, а работа усугубляла его подавленность; он часто отгонял от себя мысль о самоубийстве. Но с Лилиан он становился романтичным и преданным мужчиной. Их любовь «неизменна», говорил он ей. «Нам нужно прервать нашу любовь в полете и зафиксировать ее навсегда такой, какая она сегодня – как луч чистого света, направленный в бесконечность»15. Он сочинял «священные» обеты верности телом и душой. «Наша любовь живет сама по себе, своей собственной жизнью», – повторял он16.

Лилиан поддерживала вера в силу его любви и преданности. Она смирилась с двойной жизнью любовника, с тем, что Сесиль контролировала его расписание и требовала, чтобы в присутствии Уоллеса и Аллена имя Лилиан не упоминалось. Кроме того, она сама добровольно изменила образ жизни, стремясь приспособиться к его привычкам: поскольку Билл был против курения, алкоголя и быстрой езды, Лилиан бросила курить, отказалась от мартини, а на машине с высокой скоростью ездила только одна.

Родственники и друзья Лилиан и Билла поначалу отрицательно относились к их роману, «прямо в глаза» говорили им, что они неправы, поддерживая такие отношения, однако со временем стали смотреть на их отношения более терпимо, а сами любовники радовались общественному признанию и больше не пытались скрывать свою любовь. Они вместе ходили в рестораны, магазины, на концерты и в театры, гуляли по улицам Нью-Йорка, держась за руки, вместе ездили отдыхать в их зеленом спортивном «триумфе».

«Нью-Йоркер», как общая любовь, их тоже объединял. Несмотря на непрерывность издательского процесса и постоянно связанную с этим напряженность в работе, Билл был абсолютно предан журналу и его «дружеской, доброжелательной, свободной, неформальной, демократичной атмосфере»17. Лилиан, его родственная душа в журнале, полагала, что их любовь «усиливала удовольствие», которое они получали от работы18.

К 1960-м годам у Лилиан появилось стойкое желание завести ребенка, и, несмотря на серьезные последствия материнства вне брака, они с Биллом всерьез рассматривали такую возможность. После оказавшейся необходимой операции по удалению матки, поставившей крест на их мечте, они решили усыновить мальчика. Эрик родился в Норвегии в 1966 г., и Лилиан полетела туда одна, чтобы привезти его в Соединенные Штаты. Билл со слезами на глазах ждал их в аэропорту. Лилиан с радостью вспоминала: «Мы втроем сели в такси, поехали домой и с тех пор все жили счастливо»19.

Она не была матерью-одиночкой: Билл ухаживал за Эриком как заботливый приемный отец, а крестным мальчика стал писатель Дж. Д. Сэлинджер. Хотя Лилиан и Билл были евреями, они крестили Эрика в христианской церкви, как это было бы сделано, если бы мальчик остался в Норвегии. Они повсюду брали сына с собой, включая редакцию «Нью-Йоркера». Лилиан рассказала Эрику все об их жизни с Биллом.

Сожительство Лилиан и Билла имело подобие нормальной жизни, однако у Билла были обязанности перед семьей, в связи с чем он часто оставлял Лилиан с Эриком одних. Иногда, когда он приходил в ее квартиру, Лилиан видела отчаяние в его «увещеваниях, упреках и чувстве вины, которые он приносил с собой из дома»20.

На День благодарения, на Рождество и в Новый год Билл оставался с Сесиль, но перед Рождеством приходил к Лилиан, а в полночь 31 декабря всегда ей звонил. Его уже взрослый сын Аллен и его жена, писательница Джамайка Кинкейд, приглашали Лилиан в гости, включив ее в круг людей, с которыми их семья поддерживала общение.

В 1987 г., когда ему уже исполнилось восемьдесят, Биллу пришлось уйти на пенсию после того, как «Нью-Йоркер» перешел к новым владельцам. Лилиан была до глубины души возмущена тем, как с ним стали обращаться в редакции журнала, и когда Билл попросил ее уйти вместе с ним, с радостью согласилась. (Она вернулась в «Нью-Йоркер» в 1993 г., уже после его смерти.)

Выйдя на пенсию, Лилиан и Билл писали, и Лилиан пыталась ему помочь обрести собственный творческий голос. Но Биллу не нравилось ничего из им написанного: он считал, что хотел создать нечто совершенно другое. Кроме того, Билл редактировал книги для издательства «Фаррар, Страус и Жиру».

В 1992 г. на Пасху Билл заразился вирусной инфекцией и оказался прикованным к постели у себя в спальне в доме Сесиль. Хоть он звонил Лилиан каждое утро, она теперь стала понимать, что значило быть не официальной его женой, а любовницей. Когда он осенью поранился и в течение нескольких дней не мог ей звонить, Лилиан места себе не находила от беспокойства. В конце концов она связалась с Уоллесом, и тот сообщал ей о состоянии здоровья отца. Лилиан не могла присутствовать на праздновании восемьдесят пятого дня рождения Билла, он отметил свой юбилей у себя дома с Сесиль и сыновьями. Девятого декабря Лилиан позвонила по его личному номеру, и впервые за все это время ей ответила Сесиль. «Он скончался, – сказала она Лилиан. – Он умер у меня на руках»21. Напечатанный в «Нью-Йоркере» некролог завершался перечислением скорбящих членов его семьи, в первую очередь Сесиль и их с Биллом детей. Лилиан Росс, любовница, с которой он больше сорока лет поддерживал отношения как с женой, упомянута не была.

Сексуальная революция не оказала на Лилиан Росс большого влияния. Несмотря на ее профессиональные амбиции, она придерживалась традиционных взглядов, на которых основывалось ее восприятие отношений между полами. К 1960-м годам она уже достаточно долго состояла во внебрачной связи с Биллом Шоном, оправдывая ее аморальность тем, что Билл был несчастлив в браке, что он настойчиво повторял ей, что без нее, Лилиан, умрет, и что Сесиль была ему женой лишь по определению. Лилиан тоже считала, что была ему женой, и ей не требовалось новое освобождение для того, чтобы менять жизнь или отстаивать свои права.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации