Текст книги "Комплекс прошлого"

30

Мы назвали нашу дочь в честь бабушки Юргена. Это не первый и даже не второй вариант. Но прошла неделя, затем еще и еще, а ребенок не может оставаться без имени так долго. Я бы все отдала, чтобы быть как Скиппер, которая в тринадцать лет вела список имен в конце своего дневника: две начертанные карандашом колонки – мальчики и девочки.

С той минуты, как мы вместе с дочерью возвращаемся домой, все отмечают, насколько мы с ней похожи: наш педиатр, наши друзья, даже наш домовладелец – постоянно курящий армянин, который держит ее под мышкой, как буханку матнакаша, и смотрит сначала на меня, затем на ребенка, шевелящего пальцем между нами.

– Одно лицо, одно лицо, – говорит он.

Я киваю, хотя понятия не имею, о чем он говорит. Ребенок выглядит как младенец. Тем не менее Юрген висит над колыбелью, исследуя физиономию нашей дочери, пытаясь отыскать частичку себя среди моих черт лица.

– Хорошо, Магдалена, – сдаюсь я, сочувствуя ему. – Давай назовем ее так.

Его лицо светится.

– Правда?

Могло быть и хуже. В его семье есть женщины, которых зовут Гервальта, Вальборга и Эдельтрауд.

– Привет, Магда, – пробует он. – Мэгги, Мэгги, Мэгги.

– Лена, – говорю я, наблюдая, как ее крохотный птичий рот открывается и закрывается, ее язык щелкает. Голодная. Яростный хмурый взгляд с красным лицом, мало чем отличающийся от Джерри Лейк.

– Да, – говорит Юрген. – Лена.

Мы снова переезжаем. На этот раз в Лос-Анджелес, где Юргену предложили бесплатное место в студии и преподавательскую работу. Но вместо того чтобы собираться в Калифорнию, я сижу среди картонных коробок в гостиной и не могу начать. Я беру одно из одеял Лены, смотрю на него и снова кладу. На этот раз она не воет. Она заснула на спине, раскинув руки, как пьяная, ее ресницы подергиваются. Я должна максимально использовать это затишье перед бурей: принять душ, почистить зубы, приготовить ужин, но для этого мне потребуется подняться с пола. Я сижу и смотрю на входную дверь, пытаясь вспомнить, куда ушел Юрген. Строительный магазин, банк, студия? Он сказал мне, и я забыла, понятия не имею. Я вспоминаю, как Юрген вылетает из квартиры перед этим, насвистывая, как будто ничего не происходит, звякнув ключами. Как у меня возникло непреодолимое желание дернуть за его лодыжки, повалить мужа на пол, уронить его, как дерево.

Мой телефон вибрирует. Сообщение.

Большая очередь. Прости. Как упаковка?

Я встаю и спешу в спальню, закидывая одежду в ящики, даже не снимая ее с вешалок, опустошаю нашу полку для обуви, опрокидываю ящики с нижним бельем. Затем я складываю кучу игрушек, подарков от мамы, для которых Лена явно слишком мала: фетровая корзина для покупок, наполненная воображаемой едой, вязаный редис и помидоры, картонная банка печеной фасоли. «Опасно», – гласит этикетка. Только для игровых целей, внутри нет настоящей еды. Дерьмо. Я вспоминаю, что холодильник пуст; я забыла что-нибудь купить на ужин.

Я пишу Юргену, но к тому времени ребенок уже просыпается. Оскорбленная тем, что оказалась одна на полу, она испускает серию оглушительных воплей. Я врываюсь в комнату, расстегнув лифчик, и предлагаю ей свою грудь, как придворный. Когда она сосет мой сосок, ее маленькие острые ногти впиваются в мою кожу. Она осушает одну сторону, затем другую, отталкивая меня, когда наедается. Я переодеваю ее и кладу посередине кровати, пока заканчиваю собирать вещи в спальне. На верхней полке шкафа, запихнутой в заднюю часть, находится сейф. Я снимаю его, осторожно держа за ручку, как будто он опасен, словно голова Медузы.

Ставлю на кровать рядом с Леной.

Ребенок. Коробка.

У нас сейчас действительно нет на это времени. Я должна собирать вещи или развлекать мою дочь. Что угодно, только не открывать крышку. Лена, уже заскучавшая, начинает хныкать. Я корчу рожи, чтобы она не хмурилась, дую ей на живот. Но правда в том, что Юрген поет, меняя подгузник, alle meine Entchen, издавая звуки утят, хлопая крыльями. Я же едва могу найти силы для пряток. Кулаки Лены сжимаются, лицо морщится, с каждой секундой становясь злее.

– Что ты хочешь? – спрашиваю я ее. – Серьезно, что?

Она накормленная и сухая, мои сиськи пусты, мне нечего дать. Моя дочь машет руками и ногами. Она издает звук, которого я никогда раньше не слышала, тихое рычание в глубине ее горла. Как волчонок.

– Хорошо, – говорю я.

Я открываю коробку.

Взяв в руки школьный журнал, я начинаю объявлять в алфавитном порядке список лауреатов 1996 года. Лена перестает ерзать, слушает на удивление внимательно. Затем я читаю вслух отчет директрисы, примечания из часовни и стихотворение первокурсника под названием «Одинокий бродяга». Лена от удовольствия булькает. Сказка на ночь. Я переворачиваю страницу. Результаты лакросса, награды герцога Эдинбургского, отчет о поездке в Суонедж за четвертый год обучения географии. И вот я переворачиваю страницу. Фотография Джерри, та самая, которую потом воспроизвели во всех газетах. Подбородок высоко поднят, плечи отведены назад, она держит золотую медаль. Ниже описание ее выступления. Моя дочь трет глаза. Я зеваю, сворачиваюсь калачиком на кровати и продолжаю читать. Тише и тише, пока я не перестаю шептать. Моя рука опускается, журнал медленно падает на кровать.

Хлопает входная дверь. Лена воет, ее пеленки промокли. Я, должно быть, заснула. Юрген стоит в коридоре, заглядывая в спальню. Он видит мое восковое бледное лицо, плачущую малышку, бьющую руками в опасной близости от края кровати.

– Зефина, тебе плохо?

Он подхватывает Лену, прижимает к груди, бросается проверять мой лоб, нет ли жара. Затем он видит открытую коробку, стопку писем и фотографию курса. Смущенный, он берет журнал и смотрит на обложку.

– Школа Святого Джона? – Его лицо наклоняется в сторону. – Зефина?

Моргая, все еще полусонная, я оборонительно пожимаю плечами, как алкоголик, пойманный с бутылкой.

– Но я не понимаю. Это место. Ты его ненавидела. Зачем ты до сих пор хранишь все это? Ты одержима.

– Я не одержима, – защищаясь, говорю я. – Я просто…

Не в силах объясниться, я чешу внутреннюю часть руки, чуть ниже локтевой складки.

Юрген садится на кровать рядом со мной, пытаясь понять.

– Они были ужасны, правда? Эти девушки. Зачем хранить все это? Это не нормально.

Он оглядывает спальню: распакованные коробки, бутылочки с прокисшим молоком, грязный молокоотсос, оставленный с утра, ведро, переполненное подгузниками.

Что я должна ему сказать? Что, став матерью, я живу в постоянном беспокойстве? Что мир кажется мне чрезвычайно опасным и хаотичным? Какую из всех многочисленных угроз, которые угрожают ему и ребенку, – землетрясения, повышение уровня моря, пьяные водители, меланомы, пандемии, фанатики с полуавтоматикой – я больше всего боюсь? Прошлое медленно обвивается вокруг нас, как змея в кроватке.

– Ничего из этого больше, хорошо? – говорит он и закрывает крышку коробки. – Достаточно.

– Я просто перебирала вещи, – вру я. – Это отправится в мусорное ведро.

– Хорошо, – говорит он.

Он тянет меня к себе, раскачиваясь из стороны в сторону, чтобы ребенок не плакал, и издавая щелкающий звук языком, который нравится Лене.

– Обещаешь?

– Обещаю.

31
Плохая, плохая, Златовласка

Стюарт МакКиббин сидел вне поля моего зрения, спрятавшись за открытой дверью.

– Боже мой, – сказала я, оттягивая ночную рубашку, парализованная смущением. – Мне очень жаль, я просто…

Я вспомнила, как нюхала подушку, и захотела умереть.

– Да? – спросил Стюарт и поднял брови. Помню, он говорил очень холодно, почти механически. Его голова была наклонена набок, его волосы спадали гладкой занавеской, а его челюсти были напряжены, у него было опасное выражение лица, он скрестил руки на груди. Он был горожанином. Я была Божественной.

Мое сердце колотилось. Я еле дышала. Он откинулся назад, кивая, ожидая, что я объяснюсь.

– Продолжай. Я слушаю. Ты просто…

– Я…

Затем с громким взрывом смеха, раскачиваясь вперед и назад, он хлопнул по той стороне дивана, на которой сидел.

– Ха-ха-ха! Лоз говорила, что ты очень доверчивая. Боже, посмотри на свое лицо. Я тебя просто троллю.

Я выдохнула, мое сердце все еще колотилось. Мое тело расслабилось от облегчения, руки опустились по бокам, как у марионетки. Стюарт вытер глаза, продолжая посмеиваться.

– Охренеть, – усмехнулся он, неуклюже похлопав по карманам, как будто что-то искал, достал мешочек с табаком и несколько бумажек. Теперь я увидела, что между его бедрами была банка из-под пива, а на полу лежала еще пара.

– Хочешь одну?

Я не могла говорить.

Когда он открыл банку, раздался щелчок и шипение. Он подвинулся, чтобы освободить место на софе рядом с ним, и скатал сигарету.

– Давай, Златовласка. Не стой столбом. Садись.

Стюарт приподнял бедра и выудил зажигалку Zippo из заднего кармана. Он зажег одну сигарету и передал ее мне, а затем скрутил вторую для себя, рассыпая табак повсюду, и почесал бедро. Я села на диван, натянув ночнушку на колени.

– Супер, – сказал Стюарт, хихикая, толкая меня локтем. – Я с тобой.

Дыхание Стюарта пахло пивом. Я поняла, что он был невероятно пьян. Наверное, он был в пабе со своими друзьями и вернулся к Джоан, чтобы выспаться. Или, может быть, он ждал своего отца, стоял на страже, защищая Лорен и меня. Когда он вдохнул, я украдкой взглянула на небольшую выемку на его верхней губе, на его нос, на то, как его волосы были заправлены за уши, на выбритый затылок.

– Славная пижама, – сказал Стюарт.

Я чувствовал себя голой. Мои ноги выглядывали из-под подола моей ночной рубашки с Гарфилдом, бледные, с прожилками, бесформенные, как садовые тростники. К своему ужасу, я заметила, что мои соски проглядывали через тонкую ткань футболки. Я прикрыла грудь рукой. Она была такая плоская, так что сомневаюсь, что Стюарт вообще ее заметил. Он закрыл глаза и потер лицо. Мне стало интересно, о чем он думал. Возможно, он беспокоился о своих родителях, или, может, он снова поссорился с Керри? А может, он просто был пьян, устал и ни о чем не думал. Все, что ему было нужно, – это диван, на котором можно спать.

Я затянулась сигаретой, но всасывала только воздух. Она погасла. Стюарт снова выудил из кармана Zippo и зажег пламя. Затем он пригладил волосы за ушами и откинулся на диване, словно хотел меня оценить.

– Значит, не можешь заснуть? – спросил он.

Я покачала головой.

– Ну и что вы с моей сестрой натворили сегодня вечером? – спросил он.

– Ничего, – сказала я, быстро вдыхая.

Брови Стюарта снова поднялись на лоб.

– Брехня. Давай, я не буду болтать, – сказал он и постучал по носу. – Даю слово.

Было что-то сакральное в темной комнате с желтым уличным фонарем, пробивающимся сквозь занавески. Как в церкви. Я чувствовала, что могу сказать ему все что угодно.

– Мы катались на лошадях.

– Каких лошадях?

– Не знаю, просто на лошадях в поле.

– Лорен взяла тебя на слабо, не так ли?

Я кивнула.

– Господи, – фыркнул Стюарт. – Моя сестра.

Он приоткрыл еще одну банку пива. Пока он говорил, один палец покачивался в воздухе.

– У нее всегда был свой собственный путь. Не позволяй Лоз давить на тебя. Ты должна стоять за себя, Жозефина, да. Будь сильной.

Он похлопал меня по ноге, будто бы я была щенком. Теперь я поняла, что именно так он на самом деле думал обо мне все это время: маленький питомец Лорен, жалкая подружка, которая ходила за ней хвостиком. Игрушка. Я села рядом с ним, несчастно закусив губу.

– Да ладно, я же шучу. – Он протянул руку и еще раз толкнул меня. – С нами, МакКиббинами, тебе придется немного огрубеть. Не смотри так.

Он обнял меня и притянул к своей груди, несколько раз похлопав по плечу. Когда я закрыла глаза, то почувствовала от него запах дыма и пива, затхлый запах лосьона после бритья. Несмотря на то что он был очень пьян, я позволила себе представить, что он был моим парнем. Его ладонь нежно гладила меня по спине плавными круговыми движениями. Я медленно прильнула к нему, а он продолжал ласкать меня. Моя голова прижалась к его подбородку. Я положила ее ему на грудь. Почувствовав уверенность, я достала пиво у него между ног и сделала глоток, приподняв подбородок, так что наши лица оказались всего в нескольких дюймах друг от друга.

Теперь я вижу, какое впечатление, должно быть, производила. Вырез моей ночнушки соскользнул так, что было видно одно плечо. Наклонив голову, я застенчиво смотрела на него сквозь длинные ресницы. Ободок пивной банки двусмысленно прижался к моей нижней губе. Работая в школе, Стюарт, должно быть, слышал истории от других ремонтников, слышал, как мы, матерясь, обсуждали мальчиков, терпел наши свистки и крики.

Мои пальцы дрожали, мое сердце билось так громко, что я подумала, что он может слышать это. Я медленно придвинулась ближе, чтобы заглушить этот звук.

Руки Стюарта перестали двигаться. Он прочистил горло.

– Ты подруга Лорен… – начал он говорить.

– Все в порядке, – прошептала я.

– Да? – удивился Стюарт, наклонив голову.

Некоторое время он неуверенно изучал меня. Я протянула руку и положила ему на щеку, наши губы прижались друг к другу, и внезапно он резко привстал, подтягивая бедра, чтобы стянуть брюки. Он плюхнулся обратно на диван, его взгляд остановился на пятне света на потолке, будто он думал, что я знаю, что делать дальше.

Я, конечно, ничего не знала.

Несмотря на нашу распутную репутацию, я почти ничего не знала о собственном теле. Долгое время я думала, что единственный способ, как можно использовать клитор, – это скользить по гимнастической веревке.

Глаза Стюарта распахнулись.

– Вот, – сказал он странным хриплым голосом. Он взял мою руку и положил ее на выпуклость своих боксерских шорт. Другая его рука ободряюще легла мне на макушку в жесте благословения Падре во время Святого Причастия. Я наклонилась вперед, приоткрыла губы. Мой рот был раскрыт так широко, что я подумала, что мои челюсти могут разойтись.

– Господи, – с удовольствием пробормотал Стюарт, толкая меня глубже.

Когда я закрыла рот и отстранилась, мои передние зубы задели его кожу. Стюарт застонал. Я села, боясь, что причиню ему боль.

– Что? Ты что-то услышала? – Стюарт на мгновение запаниковал.

Возможно, он подумал, что это Керри прячется в тени. Меньше всего мне хотелось, чтобы он думал о своей девушке.

– Нет, – быстро сказала я. – Извини, там никого нет.

– Что ж, – сказал он, откинулся на софе, раскрыл руки и похлопал себя по груди. – Иди сюда.

Я забралась к нему, моя голова была у него под мышкой, мои ноги – у его лодыжек.

– Ты хитрая, правда? Вы всегда самые тихие, – сказал он и просунул руку под мою ночнушку.

Его большой палец сделал неуклюжие круги вокруг моего левого соска, затем вокруг правого. Какой жесткой я, должно быть, казалась ему, когда шероховатая поверхность его большого пальца огладила мою грудь. Он потянул мои трусики, подтолкнув их ногой ниже моих колен, и швырнул на пол. Я могла видеть белую школьную нашивку с именем, торчащую из моего нижнего белья. Он перекатился на меня сверху, устроив локти по обе стороны от моей головы, и сполз по дивану так, что его голова оказалась между моими бедрами. Я была в ужасе. Я не принимала душ с раннего утра. Я могла только представить, как ужасно пахло там. Он разделил мои лобковые волосы на пробор и несколько раз провел языком снизу-вверх. В конце каждого движения он смотрел на меня. Он напомнил мне вылизывающуюся кошку. Очень довольную собой. Я едва могла смотреть на него, мне было так стыдно.

– Расслабься, – сказал он. – Там никого нет.

Я откинула голову назад и смотрела, как шары юбилейных часов вращаются, как золотые яблоки. Я пыталась забыть о Лорен, спавшей в спальне прямо над нами. Стюарт упорствовал между моими ногами, продолжая все те же кошачьи лизания. Затем его палец внезапно скользнул внутрь меня. Я удивленно вздрогнула и вскрикнула. Он засмеялся, восприняв это как сигнал. Потом он мягко похлопал рукой по полу в поисках джинсов, я услышала звук липучки открывающегося бумажника – он искал презерватив.

– Все нормально? – уточнил он, подняв его.

Страх пронзил меня, горло сжалось.

– Да, – удалось мне ответить.

Он сгорбился – похожий на обезьяну, подумала я, тяжело дыша, – и раскрыл презерватив.

– Дерьмо, – сказал он.

– Что?

Он показал разрезанный презерватив.

– Черт возьми. – Он издал стон разочарования и склонил голову, опираясь на меня. – Вот и все.

Пахло его лосьоном после бритья. Его щетина покалывала мое плечо. Я чувствовала, как его тело расслабляется. Я знала, что скоро Стюарт протрезвеет, оденется и вернется к Керри. Я почувствовала укол ревности и впилась пальцами в его спину.

– Все в порядке, – сказала я.

– Что?

– Знаешь, мы можем продолжать.

Я придвинулась ближе. Немного приподняла бедра.

– Честно, все в порядке.

– Правда?

– Я на таблетках.

Как легко мне далась ложь.

– Ты? Серьезно?

Он неуверенно замер между моих ног. Я не была уверена, поверил ли он мне. Возможно, тогда он вспомнил все слухи, которые слышал.

Я снова кивнула, обвила руками его шею, как будто знала, что делаю, притянула его к себе.

– Хорошо, – сказал он.

Я почувствовала резкую боль, будто содрали кожу с колена. Я закусила губу. Стюарт начал механически входить и выходить из меня. Сколько ночей я провела, представляя этот момент. Цветы и свечи, признание в любви, трансформация, которая, как я думала, произойдет. Это не было похоже на описания в женских журналах. Я не испытывала никаких ощущений, которыми бредила Генри Пек. Пока он потел, я лежала, совершенно лишняя. С таким же успехом я могла ковырять в носу.

Стюарт стиснул челюсти, его губы скривились, он издал странное мяуканье. Я помню его тяжесть, когда он рухнул, а моя рука оказалась зажата под моей спиной. Я почувствовала капельки влаги между моими бедрами.

– Черт, извини, – сказал Стюарт и скатился.

Он вытер между ног нижним бельем и протянул его мне, как салфетку. Затем он похлопал меня по бедру и перекатился на бок, скрестив руки, чтобы согреться. Я оказалась между его телом и спинкой дивана. Мое влагалище пульсировало, я чувствовала боль, словно от воспаленного зуба или вывихнутой лодыжки. Как я жаждала, чтобы меня обняли. Я бы променяла свою девственность снова на один лишь знак внимания.

– Стюарт? – я попыталась разбудить его.

– Хм.

Он начал храпеть.

32

Я проснулась от звука кипящего чайника на кухне и звона чайной ложки в кружке. Стюарт свистел. Уже чувствовался запах сигарет. Я прокралась наверх, бесшумно ступая в ванную комнату по краю коридора, где доски не скрипели. Я вздрогнула, когда писала. На моих трусиках была корка засохшей крови, похожая на кирпичную пыль. Я поискала под раковиной прокладку, но не нашла, поэтому плотно свернула туалетную бумагу и засунула в трусы. Мое лицо выглядело омерзительно: тушь отслаивалась под глазами, кожа была бледной и жирной. Я расчесывала волосы пальцами так быстро, как могла, старалась изо всех сил справиться с косметикой, которую нашла лежащей на подоконнике.

На полпути вниз я услышала звон ключей в замке, и входная дверь открылась. Джоан. Она несла два пластиковых пакета с покупками и замерла, когда увидела меня, сжав губы.

– Ты здесь? Где Лорен?

Я вспотела, зациклившись на клочке туалетной бумаги, торчащем из моих трусов. Все, что я хотела, это незаметно выскользнуть из дома. Я не могла разговаривать ни с кем из них, ни со Стюартом, ни с его матерью, ни особенно с Лорен.

– Она спит, – сказала я.

Джоанна кивнула, я заметила легкую дрожь в ее теле, измученном весом мешков.

– Сделай доброе дело, ладно, и подержи их, пока я сниму пальто.

Она протянула мне пакеты с покупками. Я стояла и тупо смотрела на нее, когда она отложила трость и стряхнула капли дождя со своей куртки.

– Ты можешь отнести их на кухню.

– Хорошо, – сказала я и понесла сумки по коридору. Мое сердце начало стучать.

Когда я вошла в комнату, Лорен сидела рядом с братом.

– Ох, – сказала я. Должно быть, она проснулась, когда я была в ванной.

Брат и сестра одновременно подняли глаза. Такие похожие в этом внезапном повороте головы. Стюарт быстро перевел взгляд на стол, неловко уставившись на свой чай, волосы спадали ему на лицо. Лорен покосилась на меня, потом на него, потом снова на меня. Шестеренки в ее голове крутились.

Я не знала, стоило мне остаться стоять или сесть с ними.

– Твоя мама дома, – сказала я.

Я не могла смотреть ни на кого из них. Я увидела, что коробка с бельгийскими трюфелями, которую я купила на вокзале Паддингтон – благодарность Джоан за то, что меня приютили, – стояла открытая на столе. Лорен ковыряла их, беря по три или четыре подряд.

– Свинья, – сказал Стюарт.

– Ага, да. Кто-то съел весь хлеб, не так ли?

Она подтолкнула коробку ко мне.

– Вот. У меня чертовское похмелье, – сказала она.

– На самом деле я не думаю, что смогу остаться, – пробормотала я. Сказав это, я взглянула на Стюарта, ожидая, что он посмотрит на меня, подмигнет или кивнет, но он будто не замечал, что я вообще нахожусь в комнате.

– Что? – Лорен вскинула голову.

Я почувствовала, как горят мои щеки.

– У меня есть кое-какие дела в школе.

Она смотрела на меня.

– Я забыла, извини, – пробормотала я.

– Как знаешь. – Она пожала плечами, явно раздраженная.

– Я лучше пойду собрать свои вещи.

Я положила покупки Джоан на стол и подошла к сумке, гадая, пойдет ли Стюарт за мной. Он сидел очень тихо и пил чай. Наверху я запихнула свой костюм в сумку, застегнула молнию, перебрала грязную одежду Лорен на полу в поисках пропавшего носка, выдвинула ее ящик в поисках свежей пары. Там, между ее чистой одеждой, засветился синий огонек. Шпилька Джерри. Обрадованная, я быстро положила ее в сумку и вернулась на кухню.

Брат и сестра сидели молча.

– Я пошла, – сказала я.

Сказав это, я взглянула на Стюарта. Его голова все еще была опущена над чашкой чая, он почти не обращал на меня внимания.

– Э‐э, ну тогда пока, – сказала я хриплым голосом.

Мои глаза начало покалывать. Я чувствовала унижение, стоя у стола, ожидая, что он посмотрит на меня. Лорен посмотрела на своего брата, а затем на меня, и я увидела, что ее губы были искривлены. Она злобно фыркнула.

– Будь здорова, Жозефина, – сказала она. – Всего доброго.

– Приберись, Лоз, – сказал Стюарт.

Он встал.

– Я провожу тебя. Пошли.

Он взял меня за локоть и повел в холл, где мы увидели Джоан, стоящую в дверном проеме гостиной, положив руки на бедра. Она указала на беспорядок на полу, банки, недоеденный бутерброд, переполненную пепельницу, фотографии повсюду, взъерошенные подушки, ее фарфоровые фигурки, которые были беспорядочно переставлены.

– О, привет, Стюарт. Ты тоже здесь? Посмотри, в каком состоянии эта комната, – пробормотала она. – Я убью твоего отца.

Я уставилась на диван, где увидела пятно крови.

– Оставь это, мама, я разберусь. – Стюарт скользнул между матерью и комнатой.

Он обнял Джоан за плечи, затем взял мою кожаную сумку и отнес ее к входной двери.

– Пока, Джоан. Спасибо, что пригласили меня.

– Хорошо, – сказала она.

Стюарт закрыл за нами входную дверь. Он стоял на крыльце босиком, его джинсы были очень мешковатыми и соскальзывали с бедер. На нем не было нижнего белья.

– Ты все взяла?

Я стояла на ступеньке ниже него, одна нога обвивалась вокруг другой, сжимая бедра вместе, чтобы рулон бумаги не выпадал, во влагалище тупо пульсировало. Моросил дождь. Он положил руку мне на плечо и начал что-то говорить, но девушка в фиолетовом спортивном костюме, толкающая багги по дороге, замедлила шаг и помахала рукой. Ее малыш был в зеленые ботинках с желтыми глазами крокодила и держал пластиковый зонтик.

– Черт возьми, – пробормотал Стюарт.

Он был смущен тем, что его застали за разговором со мной. Я поняла это по тому, как резко он отступил в дверной проем, по скорости, с которой он убрал руку. Его глаза метались, он не смотрел на меня. Вот каково было быть Джерри Лейк.

– Все хорошо, Стю? – спросила его женщина с ребенком.

– Да, а у тебя?

– Неплохо.

Девушка пошла в парк, пару раз обернувшись, чтобы посмотреть, стоим ли мы еще там. Стюарт смотрел ей вслед, в сторону детской площадки, раскачиваясь с ноги на ногу, засунув руки в карманы.

– Черт, – громко выругался он.

Я догадалась, что это одна из друзей Керри.

– Эм, слушай, – сказал Стюарт, потирая лоб и немного прищурившись, глядя на белое небо. – Я был немного не в себе вчера вечером. Знаешь, после паба.

– Оу.

– Честно говоря, я был в хлам.

Я смотрела на его ноги. У него были очень широкие, большие пальцы ног с большими костяшками пальцев.

– О, да. Я тоже, – сказала я, преувеличивая то, насколько была пьяна.

Стюарт вздохнул с облегчением. Он заправил челку за уши и улыбнулся.

– Я думаю, ты красивая, не пойми меня неправильно, ты классная, но ты знаешь, Лоз – моя сестра. И, ты знаешь, я работаю в школе, и я с Керри, и вообще…

– Да, – сказала я.

– Значит, все путем? У нас все в порядке?

Я почувствовала, как мой желудок скрутился. Я улыбнулась, взмахнула волосами.

– Да, – сказала я. – Конечно, без проблем, все в порядке.

– Хорошая девочка. – Он слегка приподнял меня за подбородок.

Пошатываясь, я подняла сумку и повернулась. Стюарт снял шляпу-невидимку и отступил в дом. Когда я споткнулась о тротуарную плитку, он сделал вид, что не видит. Я повернулась, чтобы помахать рукой, но дверь уже была закрыта.