Текст книги "Опасные желания"

23

Сэмюэль поскреб вилкой по тарелке, собирая последние крохи овсяной лепешки, приготовленной мной на завтрак. Без сахара, сиропа и корицы она стала практически несъедобной, но Сэму как будто было все равно. Он облизнул губы, смакуя безвкусную лепешку, и покончил со своей порцией раньше, чем я успела раздать тарелки остальным.

Сейди поморщилась, когда я положила лепешку ей на тарелку.

– Опять?

– Опять, – кивнула я.

– А нет чего-нибудь… – Она не договорила, так и не придумав ничего, что могло бы спасти такой завтрак.

– Давай мне, если не хочешь, – сказал Сэм, протянув вилку через стол в следующую секунду после того, как мы прочитали утреннюю молитву.

– Сэм! – воскликнула я.

Сейди пронзительно взвизгнула.

– Что? – возразил он с набитым ртом, сунув в рот почти половину лепешки. – Она же сказала, что не хочет.

– Нет, я такого не говорила! – завыла Сейди.

– Ну тогда забирай, – ответил он, бросив остатки обратно ей на тарелку.

Сестренка оттолкнула ее от себя:

– Теперь я не буду!

– Возьми мою, – велела я, отдавая ей свою тарелку, лишь бы прекратить вопли.

Я проснулась с тупой болью в голове, а от этой ругани она только обострилась, превратившись в жуткую мигрень. Я надавила на голову кончиками пальцев, но ничего не помогало.

– В кладовке остался последний кусочек имбиря, – сказала Мерри, заметив мои мучения. – Я сделаю чай.

– Я хочу чаю! – оживилась Сейди.

– Тогда пойдем со мной, поможешь. Ты порежешь имбирь, а я вскипячу воду.

Сейди предупреждающе наставила палец на Сэма:

– Не ешь лепешку Эллери. Это мое!

Они ушли на кухню, и в комнате наконец воцарилась блаженная тишина. Сэм ковырял остатки лепешки, отнятой у Сейди, неторопливо доедая добычу.

– Не выспалась? – спросил он.

Прощальные слова Уитакера полночи крутились у меня в голове, затмевая сознание сомнениями и страхом, рисуя дикие, страшные картины. Мне удалось заснуть лишь к раннему утру, но даже тогда меня не оставляли кошмары. Высокие сосны, нависающие над разоренным лагерем. Вопли ужаса. Две яркие точки, которые я в первый момент приняла за серебристые глаза чудовища. Но когда присмотрелась, то поняла, что это лунный свет отражается от капель крови на лице моего брата. А в руке у него нож.

Уитакер ошибался. Иначе и быть не могло. Другого объяснения я не видела. В его догадке о том, что наших людей убили не звери, а человек, не было никакого смысла. Это неправда. Человек не способен на… У меня застучало в висках.

Я не знала, что случилось с обозом. Никто не знал, кроме Сэма. Мы все опирались на его рассказ. Никакого другого достоверного источника у нас не было. Все слишком боялись волков, чтобы пойти и проверить. Волков, которых, по словам Уитакера, в лесу давно не было.

– Эллери! – позвал Сэм, все еще дожидаясь ответа.

– Извини, я задумалась.

– Ты все утро о чем-то думаешь. – Мне показалось или в его тоне послышались обвиняющие нотки?

– Просто не выспалась.

– Наверное, в следующий раз Уитакеру лучше не задерживаться у нас допоздна. После его ухода я сам долго не мог заснуть.

Я стиснула зубы, не зная, рассказать ли мне о своих тревогах или промолчать.

– Очень мило с его стороны вернуть тебе нож, – произнесла я, выбрав нечто среднее. – Ты наверняка рад, что он снова у тебя.

Сэм хмыкнул, соглашаясь, но потом нахмурился.

– Я его не понимаю. Как можно так спокойно жить в лесу, зная, что там рыщут эти твари? Да еще и специально сходить на то место… – Он покачал головой.

– Не думаю, что Уитакер специально ходил туда. Он просто проверял капканы.

– Это он так говорит, – фыркнул Сэм.

– В любом случае тебе-то какое дело? – Я словно надавила на больной зуб, расшатывая и подталкивая его, проверяя, сколько он еще продержится, прежде чем выпасть. Я понимала, что добром это не кончится, но не могла остановиться.

– Просто мне это не нравится. Пусть не сует свой нос в дела, которые его не касаются. В этом городе он никто. Он не знал этих людей. – Кажется, я издала какой-то звук, который ему не понравился. – Что? Говори уже, Эллери. Я же вижу, ты явно себя накрутила. Выкладывай.

– Да просто… Не понимаю, почему тебя это так злит. То, что он был возле лагеря… Боишься, что он увидел там что-то не то?

– В каком смысле? – прищурился Сэм.

Я провела пальцами по столу и покосилась на кухню, чтобы понять, подслушивают ли сестры. Мерри стояла рядом с Сейди и показывала ей, как нарезать имбирь тонкими ломтиками.

– Не знаю. Просто ты ведешь себя так, будто тебе есть что скрывать.

– Есть что скрывать? Это что же, к примеру?

– Что случилось на самом деле, Сэм? Как ты спасся от этих чудовищ, когда остался совсем один? Я не… не понимаю, как ты сбежал. Тебе нечем было защититься. У тебя даже ножа не осталось.

Он удивленно заморгал.

– Я же рассказал тебе, что произошло.

– Да. Большую часть.

– «Большую часть»? – ощетинился Сэм. – А что еще ты хочешь услышать? Как хрустела грудная клетка Джозефа Абернати, когда его разрывали на части? Какого цвета у него были внутренности? Как он звал маму?

Я отвернулась, поморщившись от вставших перед глазами картин.

– Нет! Конечно, нет!

– Тогда что, Эллери? Что ты хочешь знать? – Он перегнулся через стол.

– Просто…

– Что?

Я помедлила.

– Это ужасно!

– Говори, – прорычал он.

– Если нападение было таким разрушительным, быстрым и ужасным, почему ты сейчас здесь? У тебя не было ружья. Не было стрел. Даже карманного ножика не было. Как же ты остался жив?

Сэм открыл рот, но не смог выговорить ни слова.

– Я рада, что ты выжил… Разумеется… Но я просто не понимаю.

– Я сбежал, – тихо признался он. – Это был трусливый поступок, но я сбежал.

– Но как ты смог скрыться от этих волков? Ты же сам говорил, какие они быстрые. И как их было много.

На его лице мелькнуло раздражение.

– Почему ты мне не веришь? Что он тебе наговорил? – спросил Сэм. Его голос зазвучал мрачно и резко. – Что еще тебе сказал Уитакер?

– Он сказал… – Я поерзала на месте. – Он сказал, что там была настоящая бойня. Кровавая баня. Никто бы не выжил. Но…

– Что? – надавил Сэм.

– Он не видел в лагере никаких следов животных.

– Что? – возмутился Сэм. – Это просто нелепо. Кто еще мог бы… – Он осекся, словно собрав воедино детали головоломки. – Он считает, что это я?..

– Он такого не говорил! И вовсе так не считает! – поспешила заверить я.

– А кто тогда это сделал?

Я беспомощно развела руками.

– Отвечай! – Сэм с пугающей силой стукнул кулаком по столу.

– Все в порядке? – спросила Мерри, выглянув из кухни.

– Иди наверх, – велел Сэм. – Обе идите!

Мерри непонимающе уставилась на него:

– Но как же…

– Живо! – рявкнул Сэм.

Их шаги достигли верхней лестничной площадки и замерли.

– И дверь закройте!

– Сэм… – попыталась возразить я.

– Ты считаешь, что я убил наших людей?

Он навис над столом. Его глаза метали молнии.

– Нет, конечно! Я…

– Но он так считает! Он тебе это сказал!

– Он такого не говорил. Просто сказал, что не нашел никаких следов тех волков… Тех чудовищ, которых ты видел.

– Чудовищ, которые там были, – поправил меня он.

– Да.

– Ты ведь мне веришь?

Я помедлила и тут же поняла, что зря. Сэм оттолкнулся от стола, чуть не опрокинув свой стул.

– Поверить не могу, Эллери. Я не могу… – Он провел рукой по волосам. – Я не могу здесь оставаться. Больше не могу.

– Сэм…

– Не утруждайся.

Сэм сорвался с места, кинулся в спальню родителей и хлопнул дверью. Внутри послышались звуки: он открывал ящики и швырял вещи, но я не осмелилась к нему сунуться. Выйдет, когда будет готов, притихший и полный раскаяния. От одной мысли об этом мне стало тошно.

Нетронутый завтрак стыл на тарелках сестер. Я с усилием поднялась из-за стола и тихо пошла к лестнице. Но прежде чем я успела позвать их обратно, дверь спальни распахнулась, и из нее вышел Сэм с рюкзаком на плече. Он скользнул по мне невидящим взглядом, отвернулся и направился к кухне, где начал шарить по полкам.

Мерри выглянула из-за угла, чтобы проверить, можно ли спускаться. Я покачала головой, и она со вздохом вернулась на чердак. Дверь, ведущая на крыльцо, хлопнула, и воцарилась тишина. Я помедлила, прислушиваясь. Он еще в доме или ушел?

Я осмелилась заглянуть на кухню и увидела в окно его темный силуэт на фоне свежего снега. Он ушел. Опять. У меня в груди вспыхнуло раздражение, и через несколько секунд я выскочила на улицу, накинув на плечи шерстяной плащ.

– Сэм! – Мой голос разнесся странным эхом.

С неба густо падал снег, тяжелый и мокрый. К вечеру сугробы вырастут фута на два, не меньше. В такую погоду только последний болван мог выйти из дома. Только Сэм.

– Иди в дом, Эллери, – велел он.

Я попыталась догнать его, но увязла в глубоких холодных сугробах. По крайней мере, ему хватило ума надеть снегоступы.

– Что ты делаешь?

Он остановился, не оборачиваясь. Вздох сорвался с его губ густым облачком белого пара.

– А на что это похоже?

– На то, что ты решил уйти в метель и заблудиться.

– Уверен, тебя бы это порадовало.

– Сэм!

Он не двинулся с места.

– Мне и так тяжело было жить с тобой в доме, Эллери, смотреть, как ты расхаживаешь повсюду, строишь из себя главную и делаешь вид, что все на свете знаешь. Ты не представляешь, как мне было больно, когда папа оставил пчел на тебя.

– Я его об этом не просила. Я…

Он резко развернулся и наконец посмотрел на меня.

– Они должны были достаться мне! – Сэм махнул рукой, указывая на ферму. – Все это должно было достаться мне! Я старший! Я его сын! Какое ты имеешь право мной командовать, как будто я дурак, как будто мне нужны твои наставления?

– Какое право? – повторила я. Он осыпал меня словами, точно пулями, но вместо того, чтобы пронзить и ранить меня, они рассыпались искрами, разжигая в душе ярость. – Да эти ульи до сих пор живы только благодаря мне! Ты чуть не погубил всех пчел, пытаясь добыть пару лишних баночек меда! Как ты мог поступить так необдуманно, Сэм?

Дыхание вырвалось у него изо рта, будто от удара.

– Я должен был… Мне нужно было… Тебе все равно не понять.

– Ты прав. Я не понимаю. И не пойму. Никогда. На улице было слишком холодно. Сезон закончился. Я никак не могу решить, что хуже – что ты совсем дурак или что тебе просто наплевать!

Он помотал головой:

– Ну, стало быть, папа был прав. Может, я и впрямь хуже тебя и слабее. Может, мне и правда следует смириться и позволить тебе царствовать среди твоих обожаемых ульев. Но я отказываюсь жить в этом доме, пока ты обвиняешь меня в убийстве! Пока чужое слово ценишь выше моего.

Губы у него задрожали от ярости и горя. При виде его боли я отбросила собственный гнев.

– Сэм, я тебя не обвиняла! Не было такого!

– Я отказываюсь это терпеть! – заявил он и зашагал прочь, снова бросив меня одну.

– Куда ты пойдешь? – крикнула я ему вслед.

– Не знаю, да и не важно это. Я скорее стану жить в лесу, отбиваясь от этих проклятых чудовищ, чем проведу хоть секунду под одной крышей с тобой!

Он скрылся за завесой метели раньше, не дав мне шанса его остановить. Но даже если бы у меня было время, я бы, наверное, все равно не стала пытаться.

* * *

– Не могу поверить, что Сэм и правда ушел, – сказала Сейди, усаживаясь обратно за стол с остывшим завтраком и печально глядя на его пустой стул. – Как думаете, он вернется, когда приедут мама с папой?

Я в этом сомневалась, поэтому так и сказала без малейших угрызений совести. При одной мысли о том, как он бросал мне обвинения, у меня закипала кровь.

– Разве ему не захочется увидеть малыша? И… и меня?

– Я уверена, он зайдет к нам, – утешила ее Мерри. – Не расстраивайся, солнышко. Очень скоро вы с ним увидитесь.

– Но почему он вообще ушел? Он на нас злится?

Ее взгляд скользнул в мою сторону, давая понять, кого она на самом деле имела в виду, когда сказала «на нас». Я поспешила на кухню, чтобы снять чайник с крюка над очагом. Прихватив чай, я вернулась в столовую.

– Не думаю… На тебя – точно нет. Рано или поздно это должно было произойти. Сэм взрослеет. Не мог же он вечно оставаться здесь. Помнишь, как он повесил занавеску на чердаке? Вот и теперь то же самое: ему просто нужен свой угол. Место, где он сможет найти себя.

– Но вы ведь близнецы, – заметила Сейди. – Ты же нас не бросишь, да?

Ее глаза, потемневшие от тревоги, округлились, как у совы, и приняли умоляющее выражение. Я опустилась на соседний стул, взяла ее руку в свои и поцеловала.

– Нет, конечно. Я бы ни за что не бросила своих сестер. – Сейди, все еще расстроенная, переплела пальцы с моими, и я жестом пригласила Мерри присоединиться. – Давайте прочитаем молитву, пока еда окончательно не остыла.

Мы взялись за руки и закрыли глаза. Прежде чем я успела подобрать слова, раздался резкий стук в дверь.

– Сэм? – предположила Сейди, и глаза у нее засверкали.

– Он бы не стал стучать, – возразила я, поднимаясь.

– И зашел бы не через переднюю дверь, – добавила Мерри.

Стук повторился. Я отошла от стола. За кружевными занавесками перетаптывался темный силуэт.

– Эзра. Здравствуйте, – удивленно сказала я, открыв дверь. – Томас, – добавила я, заметив кузена у него за спиной.

– Простите, пожалуйста, что тревожим вас в такой ранний час… – начал Эзра.

– Вы вчера что-то забыли? – Я обвела взглядом гостиную, но ничего лишнего не увидела.

– Нет-нет… Ничего такого.

– Мы с сестрами как раз сели завтракать. Может, выпьете с нами чаю?

– Простите, что отвлекаем, – ответил Эзра и растерянно поправил очки в золотистой оправе. – Мы можем вернуться позже…

Томас положил руку отцу на плечо, подбадривая его.

– Мы уже здесь. – Кузен повернулся ко мне. – Вчера на нас напали.

– Напали? – повторила Мерри. Она вышла из столовой, прижав руку к груди. – С вами все в порядке? Что случилось?

Томас выдавил улыбку, но она получилась безрадостной.

– Мы сами целы. Кельвин разбудил нас среди ночи. Наш фургон кто-то грабил. Вещи выбросили на землю и подожгли. В темноте лиц было не разглядеть, но мы видели как минимум три тени, убегавшие с места преступления. А волы…

– Их просто выпотрошили, – закончил Эзра за Томаса, который не смог договорить.

Я резко втянула ртом воздух, невольно представив забрызганный кровью свежий снег. Вчера было Рождество. Кто мог совершить такое ужасное преступление в эту святую ночь? У меня внутри все сжалось, когда я вспомнила свадьбу Ребекки.

Старейшины свалили вину за странные события в городе на Эзру и Томаса. Слишком многие поддержали эту идею, выражая свое одобрение молчаливыми кивками. Любой из них, раззадоренный праздничными возлияниями, мог решить, что пора взять правосудие в свои руки.

– Это ужасно! – Очевидное преуменьшение, но я просто не знала, что еще можно сказать.

Лицо у Эзры помрачнело.

– Мои записи и альбомы можно спасти, нужно только время, чтобы привести все в порядок, но вот волы… Боюсь, теперь мы здесь застряли. Без них мы точно не сможем уехать из Эмити-Фолз, как бы некоторым этого ни хотелось.

– Уехать из Эмити-Фолз? – встревожилась Мерри. – Посреди зимы? Нет, дядя Эзра, нельзя!

Я мягко коснулась ее руки:

– Давай-ка вы с Сейди приготовите еще овсяных лепешек. – Я поковыряла ноготь, мысленно подсчитывая, сколько еще ложек муки осталось в кладовке, и повернулась обратно к гостям. – На улице мороз. Пожалуйста, заходите в дом.

Дядя с кузеном прошли внутрь, и я окинула взглядом двор, прежде чем закрыть дверь. Они добрались сюда пешком, по сугробам, нагруженные пожитками, которые удалось спасти. Должно быть, идти пришлось несколько часов. На крыльце остались четыре большие сумки, набитые до отказа, и маленький деревянный сундучок. Ну почему Сэм ушел именно сегодня?

Томас последовал за Мерри, безропотно отвечая на бесконечный поток вопросов. Эзра задержался в гостиной и жестом попросил меня остаться.

– Вы, разумеется, будете жить у нас, – заявила я, перескакивая через заготовленное им вступление.

– О, я… Мы…

– Вы наша семья, – твердо произнесла я, давая понять, что решение окончательное. – Родные должны друг другу помогать. Всегда.

Он прищурился, глядя на меня сквозь стекла очков.

– Спасибо за такую доброту, Эллери, ты даже не представляешь, как я тебе благодарен. Мы и надеяться не смели… Но если у вас есть место в сарае или в другой хозяйственной постройке… – Эзра невесело усмехнулся. – Даже в чистом поле будет лучше, чем оставаться в городе.

Его густые брови приподнялись с такой надеждой, что я просто не могла ему отказать.

– Комната родителей свободна, – услышала я свой голос будто со стороны.

Это была правда. Сэм ведь забрал все свои вещи. Эзра вздохнул с явным облегчением:

– О, это очень щедро.

– Кровать только одна, но… Сэм сегодня утром ушел. Не знаю, когда вернется, а пока Томас может поспать в его кровати на чердаке. Потом, если потребуется, мы что-нибудь придумаем.

Он снова поправил очки, явно смутившись.

– О нет! Нет, так не годится. Томас может пожить здесь. У него есть матрас, мы будем раскладывать его на ночь и убирать к утру. – Эзра покивал, окидывая взглядом пол в комнате.

– Глупости. Ему нужна кровать, а наверху будет намного теплее. К тому же, – добавила я, выдавив улыбку, – мы ведь родня, правильно?

* * *

После скудного завтрака я проводила Эзру и Томаса в сарай и показала им пустое стойло, куда можно было сложить вещи.

– Пожалуй, пора все перебрать и понять, что на самом деле осталось, – объявил Эзра, со вздохом сбросив рюкзак на рабочий стол.

Он заметно устал.

– Могу я вам чем-нибудь помочь? – Я подошла к куче вещей возле двери. Сумки были для меня слишком тяжелыми, а вот сундучок я подняла без труда. – Красивая крышка, – заметила я.

По ее краю были вырезаны замысловатые узоры с множеством деталей.

– О, давай-ка мне, – сказал Эзра, забирая у меня сундучок. – Он слишком тяжелый.

– Да мне нетрудно.

– Глупости, ты и так нам очень помогла. – Он унес сундучок в стойло, не дав мне шанса рассмотреть его получше.

– Еще раз спасибо, Эллери, – произнес Томас, развязывая мешок и доставая из него рулон холстины. Положив его на пол, он начал разворачивать материю.

– Не за что. – Я наклонилась, чтобы помочь ему. Мы расправили складки, полностью расстелив ткань. – Ой!

Я остолбенела, увидев картинку, неумело нарисованную на холстине.

Это был большой открытый глаз. Краску – я отказывалась думать, что это кровь, – нанесли таким толстым слоем, что она потекла вниз, прочертив жутковатые дорожки. Еще сильнее меня пугал зрачок. Кто-то окунул руку в кровь – нет, в краску – и отпечатал ладонь на холстине. Глаз казался слепым и в то же время всевидящим.

– «Я увидел», – прочитала я слова, выведенные под жутким рисунком.

Я замерла. У меня перехватило дыхание. Я узнала эти слова. Это был отрывок фразы, которую написал на стене сарая Леви Бартон после того, как убил жену и перерезал животных на ферме. Зачем здесь это написали? Томас подошел к холстине с моей стороны и уставился на растекшуюся надпись.

– Довольно любопытно.

Я встревоженно кивнула:

– Несколько лет назад один из наших соседей изобразил нечто похожее на стене своего сарая.

Томас резко вскинул брови:

– Правда? Тогда, может, вчерашний погром – это его рук дело.

– Это вряд ли. Он покончил с собой.

Я пересказала ему всю историю. Томас вздрогнул.

– А, любуешься нашей новой настенной живописью, Эллери? – спросил Эзра, выходя из стойла. Он отряхнул руки, закончив с работой. – Жуть, правда?

– Эллери только что рассказала мне просто кошмарную историю. Сплошные убийства и резня. И там тоже был замешан огромный глаз. – Томас в упор посмотрел на отца, как будто пытался одним взглядом передать какой-то скрытый смысл, который я не могла разгадать.

– У нас есть порошок, – сказала я, снова посмотрев на зрачок в форме ладони. Он был меньше обычной человеческой руки, как будто жуткую картинку нарисовал ребенок. – В доме лежит.

– Это бы нам очень помогло, – сказал Эзра. – Ты не могла бы принести его прямо сейчас? Не хотелось бы, чтобы эта гадость въелась еще сильнее.

– Конечно.

Выходя из сарая, я услышала, как Эзра что-то тихо говорит сыну, но не разобрала слов.

Снаружи я заметила какое-то движение в соснах и увидела Уитакера на опушке леса. Наполовину освещенный слабыми лучами солнца, наполовину скрытый в тени, он помедлил у кромки деревьев, пристально глядя на сарай. На его лице появилось странное беспокойное выражение. Я не успела с ним поздороваться – Уитакер скользнул во мрак, нахмурив брови и сжав губы.

24

Я вышла в цветочное поле. Земля была теплой и влажной, как будто только что закончился дождь. Я чувствовала, как черные комья пачкают ноги, забиваясь между пальцев. Я была босиком. Цветы шелестели вокруг меня. Их лепестки широко раскрылись и излучали зловещее голубоватое сияние в свете полной луны.

Как-то раз папа мне рассказал, что луна управляет волнами и гонит воду по океанским просторам, чтобы она докатилась до нужного берега. Теперь луна висела так низко, что я отчетливо ощущала ее настойчивое влияние, влекущее меня через ароматные заросли к городу. Я была в ночной рубашке, длинной и белой, но это не имело значения. Я не захватила фонарь, но это меня тоже не волновало. Только одно было важно: переставлять ноги шаг за шагом, повинуясь зову луны.

– Эллери Даунинг.

Уитакер вышел из леса, из ночи, из неба, из самих звезд – так мне показалось. Может, его тоже влекла за собой сияющая луна? Может, она намеренно свела нас вместе?

– Что ты здесь делаешь? – спросила я.

– Не спится, – признался он. – А ты?

– А я, по-моему, сплю, – решила я. По крайней мере, похоже на то.

Он улыбнулся, сверкнув зубами:

– Хочешь сказать, что ты видишь меня в грезах?

– Постоянно, – игриво ответила я, поддразнивая его, хотя это была правда.

– И что мы обычно делаем в твоих грезах?

– По-моему… По-моему, нам полагается немного пройтись.

Он галантно подставил мне локоть. Мы пошли по проселочным дорогам под сенью деревьев, увитых ароматным плющом. Мы срезали путь через цветущие луга, где капельки росы на высокой траве отражали лунный свет, превращаясь в целую галактику сияющих звезд. Мы все шли и шли, пока не добрались до города.

Кажется, мы не разговаривали в пути, но я запомнила, как его пальцы касались моего запястья и скользили по талии, когда он помогал мне перебраться через каменистые выступы. Слова здесь были не нужны. Меня переполняло спокойствие и умиротворение, а когда он заправил мне за ухо яркий красный мак, я почувствовала себя любимой. Город вокруг нас спал. Ставни темных домов были закрыты.

– Мне кажется, будто мы одни в целом свете. А тебе?

Я никогда не видела наш городок таким притихшим и неподвижным.

– Да, выглядит довольно заброшенно, – согласился он. – Можно делать что захотим, и никто никогда не узнает.

Мы остановились возле школы. Ее белые дощатые стены совсем не сочетались с черными тяжелыми оконными рамами.

– Мне всегда хотелось в него позвонить, – призналась я, подняв взгляд на колокольчик, висящий под крышей. – Столько лет в школе, а мне так и не довелось этого сделать.

– Ты могла бы сделать это сейчас, – предложил Уитакер. – Но тогда ты разбудишь всех в городе, и мы упустим шанс.

– Какой шанс?

Мир вокруг замедлился и подернулся дымкой, когда он потянул меня к себе, нежно касаясь моих щек. Его пальцы очертили контуры моего лица и скользнули по губам. От этого прикосновения у меня внутри пробудилось незнакомое ощущение. Его губы были так близко, что я чувствовала жар его дыхания, согревающего меня. Внизу живота появилась приятная тяжесть, а по коже пробежали мурашки. Мои пальцы задрожали от желания прикоснуться к нему.

– Шанс сделать это, – пробормотал он, и его губы коснулись моих, словно шепот, словно песнь, полная хвалы и преклонения, словно молитва. – Вот так я должен был поцеловать тебя на Рождество. Мне всегда хотелось именно этого.

А потом его пальцы запутались в моих волосах, привлекая меня ближе, и я наконец ответила на поцелуй, сначала мягко, а потом все настойчивее. Когда я приоткрыла рот и осмелилась коснуться его губ языком, Уитакер сдавленно ахнул от неожиданности и обвил мою спину руками, уверенно прижимая меня к себе. Его тело было таким теплым и незнакомым, совсем не похожим на мое. Мое было мягким, а его твердым. Вместо изгибов – крепкие мышцы. Мы подходили друг к другу, как кусочки головоломки, что продавалась в магазине Макклири. По отдельности – просто клочки разноцветного хаоса, но, соединив их, понимаешь, что так и должно быть.

Когда его длинные пальцы заскользили вдоль моей спины, по телу пробежала приятная дрожь, а внутри замерцала жажда большего. Хотелось больше прикосновений, больше поцелуев, больше его.

– Уитакер, – попыталась прошептать я, но его губы проглотили мои слова. Я уловила его стон, дрожью отозвавшийся в губах, пробежавший по коже, пронзивший меня до костей. Мои пальцы невольно напряглись, поглаживая нежную кожу у него на затылке, стремясь притянуть его еще ближе.

Он ответил тем же, пробежав кончиками пальцев по моим плечам, по бокам, по изгибу бедер. Его губы спустились ниже, целуя шею и ямочку между ключиц. Я была уверена, что он чувствует стук моего сердца. Оно стучало все сильнее и сильнее. Каждый удар напоминал грохот барабана, выстукивающий его имя, и в конце концов все мое тело начало пульсировать в такт этому ритму.

Подушечки его пальцев задели мою кожу, когда он начал поигрывать пуговками моей ночной рубашки. Из груди у меня вырвался стон, такой непривычный и первобытный, что я сама себя не узнала. Такой глубокий, полный желания и чистой жажды.

– Это безумие, – пробормотала я, чувствуя, как кипит кровь, распаляя каждый нерв. Я не могла думать, не могла здраво рассуждать. Я просто хотела чувствовать.

– Безумие, – эхом отозвался он, а потом помедлил. Его губы застыли в дюйме от моей обнаженной кожи. Все мое существо замерло в предвкушении, с нетерпением ожидая прикосновения.

Когда он отстранился, отступил от меня и повернулся к лесу, мне показалось, будто мне влепили хладнокровную пощечину. Грудь вздымалась, остро ощущая его внезапное отсутствие. Я потянулась к нему, но не смогла коснуться. Уитакер был слишком далеко. Его слишком занимало то, что он уловил в лесу.

Меня пронзило резкое осознание. Там что-то было, и оно наблюдало за нами. Я проследила за взглядом Уитакера, но не увидела ничего, кроме лунного света, отраженного от сверкающих и переливающихся капель росы, похожих на серебряные точки. Потом что-то шевельнулось, потревожив сосновую хвою. Крадущаяся тень, которая была темнее остальных. Серебряные точки едва заметно заплясали, будто от вздоха. От тяжелого дыхания. И моргнули. Уитакер шагнул вперед, навстречу этому живому дышащему существу, словно мотылек к огоньку.

– Стой!

Нам нечем было защититься. Он сделал еще один шаг. И еще.

– Не надо!

Он подходил все ближе. Слишком близко. Я уже не различала его темную куртку на фоне леса. Только что он был здесь, а теперь остались только серебряные глаза. Внимательные, изучающие. Они смотрели на нас. На меня.

Потом они тоже исчезли, оставив меня одну в пустом городе. Ветер зашелестел ветвями и закружился вокруг меня, принося с собой резкий, едкий запах. Пахло пожаром. Пахло пеплом и золой.

– Она любит, когда хорошо горит, – раздался голос из темноты. Призрак, выползший из могилы.

Я обернулась и увидела Сайруса Дэнфорта на ступеньках школы. Он моргнул. Его глаза излучали потустороннее сияние. Лунный свет и безумие. Серебро.

– Вы мертвы, – прошептала я. Горло пересохло и сжалось.

Это сон. Это просто сон. «Ты сейчас проснешься, – прошептала я сама себе. – Ты проснешься в кровати рядом с Мерри и Сейди. Все это не на самом деле».

Но выглядел Сайрус как настоящий. И фиолетовые синяки вокруг его сломанной шеи выглядели как настоящие. И платок, который он сжимал в необычно длинных пальцах, определенно выглядел как настоящий.

– А об этом ты не забыла? – спросил он.

Маленький хлопковый квадратик затрепетал на ветру. Три капли моей крови резко выделялись на ткани.

– Откуда у вас… Это не ваше!

– Неужели? – Он начал наматывать платок на указательный палец. – Кто нашел, тот и хозяин.

Движения его рук завораживали и притягивали. Я не смогла бы отвести взгляд от ткани, наматывающейся на палец, даже если бы попыталась. Я и пытаться не стала.

– Почему… Почему у вас такие пальцы? – Мой голос доносился откуда-то издалека, как во сне.

Это и был сон. Сайрус открыл рот, но смешок, который он издал, совсем ему не подходил. Высокий и легкий, этот голос был пропитан женским очарованием.

– Чтобы проще было тебя поманить.

Она снова рассмеялась – эта женщина, которая притворилась Сайрусом Дэнфортом.

– Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала, Эллери Даунинг.

– Откуда вы знаете мое имя?

Я словно опьянела, впала в ступор. Весь мир будто остановился, тени сгустились.

– Я давно за тобой наблюдаю. Уже очень давно.

Я тяжело моргнула, пытаясь вернуть ясность мысли, но дымка, застилавшая все вокруг, не уходила. На мгновение Сайрус превратился в нечто иное – в тонкую фигуру с темными кудрями, одетую в белое кружевное платье. Я еще раз моргнула и увидела только отца Ребекки – мертвого, совсем мертвого.

– Зачем?

– Ты особенная, разве не знаешь?

Я покачала головой:

– Нет. Я всего лишь…

– Я не закончила, – одернула меня женщина, сжав руки в кулаки.

У существа с таким чарующим голосом не должно быть таких кошмарных пальцев. Мои мысли начали увядать, как цветы. В голове возникло странное ощущение чужого присутствия. Кто-то другой пытался отвоевать пространство в моем сознании.

– Так вот… Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала.

Я помотала головой. Я не знала, кто она такая, но точно не собиралась действовать по ее указке. Крики настоящего Сайруса, которого тащили к виселице, эхом отозвались в моей памяти. А этот Сайрус вновь показал платок.

– У меня твой залог. Твоя кровь. А мне от тебя нужна совсем маленькая услуга.

Мгновение – и фигура метнулась ко мне с такой невероятной скоростью, что меня замутило. Глаза не могли сфокусироваться на новой форме, которую приняло это создание. Она была слишком близко, она неумолимо, настойчиво прижималась ко мне. Я воспринимала только некоторые детали. Сверкающая улыбка. Изогнутая бровь. Уродливые костяшки пальцев, крупные и узловатые, как наросты на дереве.

– Этот пьяный старый ублюдок сказал правду, – пробормотала она, проводя уродливым пальцем по моей щеке. – Я действительно люблю, когда хорошо горит. Чем больше, тем лучше, так я всегда говорю. Если бы я могла посмотреть, как сгорит весь мир, то с радостью бы это сделала. Поэтому мне нужно, чтобы ты взяла вот это, Эллери. Взяла и применила.

Она вложила что-то в мою ладонь. Это была спичка. Такой непритязательный кусочек дерева и серы. Совершенно безобидный, пока никто не пустил его в ход.

– Проснись, Эллери, – сказала я себе. Этот сон, этот кошмар становился слишком странным, слишком настоящим.