Текст книги "Опасные желания"

29

– Мы собрались здесь сегодня, чтобы почтить память Рут Энн Маллинз и предать ее останки земле, – произнес пастор Брайард, окидывая прихожан взглядом, полным печали и слез. – Мы оплакиваем ее внезапную кончину, но радуемся, зная, что ее дух освободился от земных оков и воссоединился с ее возлюбленным Стюартом в Царстве Небесном, где они будут славить нашего Господа и Спасителя во веки веков.

По всей церкви раздавались всхлипывания. Жители города утирали слезы красивыми платками, большинство которых вышила сама вдова Маллинз. Она была лучше вышивальщицей в Эмити-Фолз и проводила все свои дни, склонившись над деревянными пяльцами. Крючковатые пальцы перебирали нитки, наслаждаясь своими творениями. Ее коллекция пряжи была такой яркой и разноцветной, что швейный набор больше напоминал сундук с сокровищами. Интересно, кому он теперь достанется? Наверное, Уинтропу, хотя тот наверняка понятия не имел, что с ним делать.

В детстве я часто увязывалась за Сэмом, когда он ходил играть в дом Маллинзов. Родители Уинтропа умерли молодыми, оставив его на попечении бабушки. У него не хватало терпения на рукоделие, а она в свои семьдесят с лишним лет уже не могла гоняться за детьми. В их доме всегда звенел смех оравы соседских мальчишек, которые тянулись к Уинтропу и его бесконечным шалостям.

На другой стороне прохода раздался шорох. Саймон и Ребекка с покаянным видом заняли свои места на скамье.

– Во веки веков, – повторил пастор, который сбился с мысли, укоризненно посмотрев на опоздавших сына и невестку. – Помолимся.

Все склонили головы, когда пастор Брайард начал читать молитву, прося Господа помиловать душу старой вдовы Маллинз и принять ее на небеса. Сейди начала ерзать, я сложила ее ладошки для молитвы и, не удержавшись, покосилась на Ребекку.

Я не видела ее несколько месяцев, с тех самых пор, как они с Саймоном заявились к нам в дом и начали сыпать обвинениями. Судя по любопытным взглядам, которые на них бросали окружающие, с ней вообще никто не виделся. Широко расставленными пальцами она обхватывала возмутительно огромный живот, как будто пытаясь примять его, чтобы сделать не таким заметным. Видимо, ей непросто было выносить тяжесть чужого внимания.

По крайней мере, здесь не было Сэмюэля, который усугубил бы ее неловкость. У половины коров Джудда Абрамса начались роды, и, похоже, мой брат не устоял перед обещанными за работу деньгами. Утром Мерри сходила на ранчо и попыталась уговорить его пойти с нами на похороны. Старая вдова Маллинз всегда любила Сэмюэля, а на шестнадцатый день рождения даже подарила ему один из своих драгоценных платков: на нем были вышиты его инициалы в окружении желтых нарциссов. Сэм только презрительно фыркнул, когда Мерри предложила ему покинуть ранчо хотя бы в этот день, чтобы почтить память старушки.

После короткой проповеди пастор пригласил всех желающих поделиться воспоминаниями о покойной. Несколько стариков по очереди вышли вперед и рассказали случаи из жизни, доказывавшие, что вдова обладала добрым нравом и удивительно острым языком.

– Вы тоже должны сказать, – шепнула я Эзре.

Он сидел с другой стороны от меня и постоянно поправлял воротничок, как будто тот ему жал.

– Я все равно не знаю, что говорить.

Он снял очки и принялся протирать их, а тем временем вперед направилась Кора Шефер.

– В детстве вы с моим отцом постоянно играли у нее в доме, – сказала я Эзре, вспоминая папины рассказы о том, как они целыми днями потешались над ней, когда она еще не была вдовой. – Вы вечно подшучивали над бедной женщиной, устраивая розыгрыши, но она только смеялась. Как в тот раз, когда вы принесли ей пирог.

Эзра приподнял уголки губ, вспоминая тот случай.

– А на самом деле это была банка с пчелами, прикрытая тряпкой. – Я помедлила. – Папа сказал, что они вас всего изжалили.

Тот кивнул:

– Нам, дурачкам, тогда казалось, что это ужасно смешно.

– Вот только… – Я задумалась, почувствовав, что упускаю что-то важное. Судя по папиному рассказу, Эзру столько раз ужалили в пятую точку, что на следующий день он не мог сидеть. – У вас же аллергия на пчел, разве нет?

Эзра застыл. Улыбка никуда не делась, но в глазах появилась какая-то настороженность.

– Ну… После стольких укусов иногда и развивается аллергия. На самом деле даже удивительно, как я вообще выжил.

Я вспомнила слова Уитакера, и меня окатило волной тревоги. Он ведь говорил, что с Эзрой и Томасом что-то не так. Тогда я подумала, что Уитакер просто хочет сменить тему, но теперь начала подозревать, что в его словах была доля истины. В животе неприятно похолодело от волнения.

– Что ж… Если о розыгрышах говорить не хотите… Почему бы не рассказать об одеяле, которое она для вас сшила? – осторожно произнесла я, вспоминая все, что вышила вдова Маллинз для горожан. В Эмити-Фолз все шутили, что, несмотря на идеальные стежки, старушка совершенно не умела делать одеяла. У нее никогда не хватало терпения закончить такую большую и долгую работу. – Папа говорил, что она шила его несколько месяцев. Очень старалась над маками.

– Да, пожалуй, – кивнул Эзра, но не двинулся с места. – Одеяло и впрямь было чудесное. Под ним тепло и приятно спалось даже холодными ночами.

Я уставилась прямо перед собой. Сердце бешено стучало в груди. Допустим, аллергия действительно может развиться со временем и, наверное, я тоже не помню все подарки, которые мне дарили в детстве. Но почему не признаться в этом? Ложь Эзры ничего не доказывала, но выглядела подозрительно. Я решила предпринять последнюю попытку:

– А как насчет того случая, когда вас поймали с ее дочерью на берегу Зеленого озера? Что там сказала вам вдова?

– Эллери, мои воспоминания о ней слишком смутные. Я предпочитаю послушать тех, кто знал ее лучше.

– Тогда… По крайней мере, мы должны подойти к Бетси после службы и принести свои соболезнования, – продолжала я, дожидаясь, когда он наконец сообразит.

– Непременно, – кивнул Эзра и отвернулся, не замечая моего состояния.

У старой вдовы Маллинз никогда не было дочери. Только один сын, отец Уинтропа. Кристофер. Они с Эзрой до исчезновения моего дяди были закадычными друзьями. Многое можно забыть, но помнить несуществующую девочку вместо лучшего друга – это маловероятно.

Тем временем Кора вернулась на место, а следующей по ступенькам поднялась Вайолет Берман. Ее пальцы нервно теребили воротничок темной блузы.

Я, сама того не замечая, нетерпеливо задрыгала ногой, надеясь, что Вайолет выскажется как можно короче. Мне хотелось хорошенько во всем разобраться, но мешал шум вокруг. Рассказы, всхлипывания. Нужно было обдумать все в тишине, чтобы понять, почему Эзра соврал. «Не Эзра, – шепнул тихий голос у меня в голове. – Он не Эзра».

– Вдова Маллинз была милейшей женщиной, и нам ее будет очень не хватать, – начала Вайолет. – Она всегда была добра ко мне и Кельвину… И полагаю, все сознают, что без нее наш город уже не будет прежним.

– С этим невозможно не согласиться, – произнес пастор Брайард, почувствовав, что внимание толпы начало угасать.

– Истинная христианка, – продолжала Вайолет. – Никогда не унижала ближнего, никогда не осуждала и уж точно не отказывалась поужинать или пропустить стаканчик в таверне с нами, простыми смертными. В отличие от некоторых.

Люди заерзали на лавках, исподтишка поглядывая на Пруденс и Эдмунда Латетонов. Все знали, что те, будучи трезвенниками, не ладили с владельцами таверны. Я же тем временем покосилась на Эзру, изучая его как бы заново.

Марта Макклири сказала, что он очень похож на моего отца, истинный Даунинг, но сейчас, рассмотрев контур его лица и скулы, вглядевшись в цвет волос, я поняла, что это не так. Близко, но все же не то. Глаза Вайолет вспыхнули гневом, пальцы вцепились в кафедру.

– В отличие от некоторых, – повторила она, – которые смеют забирать и уничтожать то, что им не принадлежит, которые готовы убивать и калечить беззащитных животных.

– Животных? – озадаченно произнес пастор.

– Эта ведьма убила мою козочку! – выкрикнула та.

Изумление волной прокатилось по рядам прихожан. Все мысли об Эзре вылетели у меня из головы, когда Вайолет хлопнула ладонью по кафедре.

– Моя жена ни за что бы такого не сделала! – воскликнул Эдмунд Латетон, вскочив через мгновение после того, как Пруденс ткнула его под ребра.

Пастор Брайард поднял руки:

– Можешь рассказать, что случилось, Вайолет? Я уверен, мы сможем во всем разобраться.

– Да нечего тут разбираться, – в сердцах бросила она. – Я знаю, кто это сделал, и требую, чтобы их наказали! Старейшины должны… – Она осеклась, окидывая взглядом церковь. – А где Старейшины?

Мы начали оглядываться по сторонам, только сейчас заметив их отсутствие.

– Эймос обещал, что скоро придет, – ответила Марта Макклири. – Сказал, у него какие-то неотложные дела.

Его никто не видел с февральской ярмарки, и прошел слух, что Эймос умер, а остальные Старейшины это скрывают, чтобы выиграть немного времени и подобрать преемника.

– Наши дела тоже неотложные, – накинулась на старушку Вайолет. – Кельвин, скажи им!

Ее муж поднялся, встревоженно озираясь по сторонам.

– Это правда. Ночью кто-то действительно убил нашу козу. Когда утром Вайолет пошла ее доить…

Он тяжело сглотнул, не договорив.

– Я открыла дверь и увидела козью голову, насаженную на кол. Чуть не умерла от страха! То-то бы ты порадовалась! – прошипела Вайолет, прожигая взглядом Пруденс.

– Это, конечно, неприятная ситуация… – начал пастор Брайард.

– «Неприятная» – это очень мягко сказано, проповедник, – оборвала его Вайолет.

– Но нельзя сыпать обвинениями на основании догадок и слухов, – продолжал пастор.

– Я знаю, что это сделали они. Расскажи им про молоток, Кельвин! Расскажи!

Тот почесал затылок:

– Преступники бросили орудия на месте преступления: ножовку и странный деревянный молоточек. Подозрительно похожий на столярный. – Он многозначительно покосился на Эдмунда.

– Эти инструменты были украдены из моей мастерской несколько недель назад! – взревел Эдмунд. – Я никакую работу доделать не могу!

– Не удивлюсь, если эти двое украли их, а потом убили собственную козу в пьяном угаре, – ехидно бросила Пруденс.

– Ах ты… – начала Вайолет, кинувшись вниз по ступенькам. Пастор Брайард поймал ее, не дав добраться до Пруденс, и крепко обхватил за талию, чтобы не вырвалась. – Отпусти меня, проповедник! Это не твое дело!

– Ты обвинила Пруденс Латетон в присутствии всего города, так что теперь это и мое дело, – возразил тот, поморщившись, когда Вайолет ткнула его острым локтем в живот. – Ну же, успокойся, и мы обсудим все, как разумные взрослые люди.

– Здесь нечего обсуждать. Я, черт возьми, ничего не делала! – уперлась Пруденс, проталкиваясь к проходу.

Она рванулась вперед, угрожающе наставив палец на Вайолет.

– Довольно! – прогремел под сводами голос пастора Брайарда. – Обвинения и брань в Доме Господнем! Я этого не потерплю! Уймитесь, пока я сам не вышвырнул вас обеих! – Он отер покрасневшие щеки дрожащей рукой. – Так себя не ведут – не в таком месте, ни в коем случае. Может, вам напомнить, что мы собрались на похороны? Что бы сказала Рут Энн, если бы увидела все это?

Вайолет поджала губы, почти устыдившись. Пруденс скрестила руки на груди, явно не желая закрывать тему.

– Она бы пришла в негодование, – презрительно бросила она. – Как и я сама. Я пришла, чтобы оплакать кончину моей дорогой подруги…

Уинтроп тихо фыркнул. Маллинзы и Латетоны много лет в открытую ссорились из-за мелочей.

– Моей драгоценной подруги, – настойчиво продолжила Пруденс, повысив голос. – И вот как со мной здесь обращаются! Я этого не потерплю.

Она резко развернулась и, не оглядываясь, вышла из церкви. После нескольких секунд тишины Эдмунд выбрался в проход и молча зашагал за женой. Дверь захлопнулась за ним с глухим стуком, который разнесся по залу. Мы все с тревогой ожидали, что будет дальше.

Пастор Брайард побрел обратно к кафедре. Он провел пальцами по открытой Библии, сделал глубокий вдох, потом еще один, как будто не мог вспомнить, что от него требуется.

– Я знаю… – начал пастор. – Знаю, что в последнее время мы все… напряжены и встревожены. – Это явное преуменьшение заставило его самого улыбнуться. – Зимой на нашу долю выпали невообразимые тяготы. Нехватка запасов, гибель урожая. – Он тихо, невесело усмехнулся. – Испытаний нам всем хватило. Именно поэтому… – Пастор помедлил, задумавшись. – Именно поэтому в субботу мы с семьей хотим устроить праздник на городской поляне, чтобы поблагодарить Эмити-Фолз за стойкость. Будем жарить курицу, свинину и… приглашаем всех, кто сможет принести свое любимое блюдо, чтобы поделиться с остальными. – Он повеселел. – Таддеус Макком, захватишь свою скрипку?

Фермер кивнул.

– Вот и славно. Будут песни и танцы – настоящий праздник в честь неиссякаемой милости Господней. – Лицо пастора вдохновенно засветилось, но он тут же осекся, окинув взглядом море траурных одежд. – Если больше никто ничего не хочет добавить… Проследуем к месту погребения.

* * *

Свежие холмики были разбросаны по церковному кладбищу, напоминая о горожанах, которые не пережили зиму. Земля настолько промерзла, что хоронить их не получалось, поэтому до весны тела складывали в сарайчик на краю церковного участка.

За последний месяц состоялось столько похорон, что, когда умерла вдова Маллинз, готовых гробов уже не оставалось и для нее пришлось наспех сколачивать новый. Дерево было таким свежим, что сочилось смолой, пока гроб вчетвером несли к могиле. После того как ящик опустили в землю, Кори Персимон попытался стереть с рук липкую смолу и испачкал свои лучшие брюки.

– Всем нам воздастся за дела наши, – произнес пастор Брайард, буравя взглядом собравшихся. С особенной задумчивостью его взгляд остановился на Вайолет Берман, словно оценивая ее.

Уинтроп Маллинз с красными, мокрыми от слез глазами первым бросил на крышку горсть земли. Она упала на сосновую доску с громким стуком, гулким, как пушечный выстрел, и послужила сигналом для остальных. Мы все подошли поближе, чтобы произнести последнюю молитву над могилой вдовы, а потом каждый взял горсть черной земли и бросил вниз. Очень скоро гроб был присыпан, и большинство горожан направились в Дом Собрания на поминки, оставив всю тяжелую работу Саймону Брайарду.

– Давайте пойдем домой, – сказала Мерри, провожая взглядом толпу. – Я ужасно устала, а еще нужно приготовить что-нибудь для пикника – он ведь завтра? Пастор разве не знает, что ни у кого ничего нет?

– Об этом можно подумать по пути домой, – ответила я, мысленно соглашаясь с ней.

– О, – пробормотал Эзра, задержав нас на выходе с кладбища, – Эллери, ты вроде бы хотела поговорить с Бетси Маллинз?

– С кем? – переспросила Сейди, с любопытством глядя на него снизу вверх.

Лицо у Эзры на мгновение дрогнуло, наши взгляды встретились, и в его глазах промелькнуло понимание. Он понял, что я знаю. Но что именно я знала? Эзра слишком много врал о том, что ему должно было быть известно. О том, что ему должно было быть известно, если он… Если он действительно Эзра.

– Ничего. – Я выдавила улыбку. – Уверена, мы все равно увидимся с ней на пикнике.

Человек, который не был моим дядей, кивнул, прошел через калитку и направился к нашему дому. Он сказал что-то Мерри, и она засмеялась. Я смотрела им вслед, чувствуя, как в груди черным цветком распускается страх. Если этот человек не тот, за кого себя выдает, не Эзра, не мой дядя, не Даунинг, то кто он тогда, черт возьми?

30

– Пообедаем? – с надеждой спросила Сейди, как только мы вошли в дом.

Я направилась было на кухню, но потом остановилась. Сначала нужно было сменить черное платье. Я повернулась к лестнице на чердак, но снова замерла. Мне не хотелось здесь оставаться. Не хотелось ни с кем разговаривать. Хотелось побыть одной, а в доме словно стало теснее, чем обычно. Эзра оказался не тем, за кого себя выдавал. А значит, и Томас не был нашим кузеном.

– Мы можем чем-нибудь помочь, Эллери? – спросил мой недядя, остановившись в дверях и окинув меня оценивающим взглядом.

Они оба были не теми, за кого себя выдавали, а я, несчастная дурочка, приняла их с распростертыми объятиями и впустила в свой дом. Я помотала головой и снова передумала, направляясь в кухню. Столкнувшись с Томасом, я чуть не подпрыгнула от неожиданности. Нигде от них не скрыться.

– Как насчет омлета? – предложила Мерри, бросив на меня странный взгляд.

Она была встревожена. Вот и славно.

– С грибами, которые я вчера нашла, – подсказала Сейди.

Мерри покачала головой:

– Я их утром выкинула. Они уже почернели от гнили.

Сейди приуныла.

– Я знаю, – начала я. Мой голос звучал намного выше, чем обычно. – Мне кажется, я видела в сарае несколько банок маминого фасолевого супа. Там, где папа хранил запасы. Я принесу.

Мерри должна была догадаться, что я вру. Мы проверили каждый уголок фермы, когда проводили учет запасов в самом начале. Никакой еды в сарае не было. Лгать было неприятно, но я просто не могла больше оставаться в доме. Мне нужно было подумать. Составить план. Как же выдворить этих людей из нашего дома?

– Почему бы тебе не сходить со мной? – спросила я, пытаясь говорить ровно. Я была уверена, что Эзра о чем-то догадывается. – Мне было бы проще, если бы ты подержала лестницу, Мерри. – Я замерла, осознав, что оставляю Сейди одну с незнакомцами. – И, Сейди… Кур пора покормить. Проверишь заодно яйца?

Тяжело вздохнув, сестренка вылетела из комнаты, захватив корзинку.

– Мы сейчас вернемся, – пообещала я, посмотрев на Эзру с притворной улыбкой.

* * *

– Здесь нет супа, – сказала Мерри, когда я закрыла за нами дверь сарая. – Что ты делаешь?

– Где-то здесь есть сундук.

Я кинулась туда, куда Эзра с Томасом сложили свои вещи. Красивого ящичка, который забрал у меня Эзра, нигде не было.

– Эллери, нельзя копаться в их вещах! – прошипела Мерри.

– Последи там, ладно? – Я раскрыла одну сумку, потом вторую, надеясь, что сундук спрятан в них. – Помнишь тот ящичек, который Эзра так тщательно оберегал, когда они только приехали? С резными узорами на крышке?

– Я… Нет. – Она отвела взгляд от окна. – Эллери, перестань… Просто скажи мне, что происходит.

– Нужно найти его, – бросила я, выворачивая последнюю сумку. Оттуда выпали одежда и обувь, но сундучка не было.

– Зачем?

Я взвыла. Ящик исчез.

– Эллери, прошу тебя! – Мерри покинула свой наблюдательный пункт и схватила меня за локоть, заставляя взглянуть на нее.

– Это не дядя Эзра, – произнесла я, растеряв весь запал. – И не кузен Томас. Кажется… Кажется, у нас вообще нет кузена. Да и дяди, если на то пошло.

– Ну как же, есть, – озадаченно нахмурилась Мерри. – Папа рассказывал про Эзру столько…

– Но это не Эзра. Он солгал, Мерри. Он и сейчас лжет.

– Но если он не наш дядя… тогда кто он такой?

– Не знаю. Я была уверена, что сундук поможет нам понять. Он так быстро у меня его выхватил… Должно быть, внутри что-то важное.

Мерри отвела взгляд и отошла в сторонку. Я почувствовала резкий укол страха. Сейчас она побежит в дом и расскажет всем о моих коварных замыслах. Что с нами сделают эти люди, когда узнают, что их секрет раскрыт?

– Ты имеешь в виду… вон тот ящик?

Она показала на сенник, где из-под кучи сена и впрямь виднелся уголок сундучка. Вот оно, неопровержимое доказательство. Эзра оставил все свои вещи на виду, но этот сундучок постарался спрятать. Значит, там и впрямь хранится что-то обличающее.

Мы взобрались по лестнице и принялись разгребать сено. Наконец я нащупала ящичек и вытащила его на свет, лившийся сквозь дыру в крыше, которую непременно нужно будет заделать до начала весенних дождей. Если они вообще начнутся.

– «Э. Э. Ф.», – прочитала я инициалы на крышке. – Его, может, и правда зовут Эзра, но точно не Даунинг.

Мерри встревоженно уставилась на сундучок:

– Он мог принадлежать кому-то еще… Может, его купили с рук… Или родственник одолжил.

– Предполагалось, что мы и есть его родственники, – напомнила я.

Я провела пальцами по узорам, вырезанным над замочными петлями. Два фонаря. Тот, что слева, был изображен темным и неподвижным, а тот, что справа, горел, изливая свет в мир.

– Откроем его? – спросила я.

Решимость вдруг оставила меня. Что, если я ошибаюсь? Допустим, он спрятал сундук, но что из того? Он знал нас не лучше, чем мы его. Может, внутри деньги и важные документы. То, что нельзя оставить на виду в доме, полном племянниц. Открыв сундук, я могу уничтожить всякое доверие, возникшее между нами.

«Но он солгал, – напомнила я себе. – Он не знал того, что должен был знать, и вместо того, чтобы признаться в этом, солгал». Под влиянием нового прилива уверенности я нажала на замки, но не успела открыть крышку. Мне на плечо легла тяжелая рука. Пальцы надавили на лопатку, удерживая меня на месте.

Эзра посмотрел на меня сверху вниз, и я почувствовала себя мышкой, попавшейся на глаза филину. Я бы бросилась бежать, но путь к отступлению был отрезан. Спуститься с сенника я могла только по лесенке, которую он загородил.

– Я… Мы… – Я покосилась на Мерри. Та сидела, разинув рот и широко распахнув глаза от страха.

– Просто знайте, – произнес Эзра тихим, ровным голосом. – Я все объясню.

Он не злился. Даже наоборот: его полные раскаяния глаза смотрели печально. От этого взгляда меня охватил трепет, настойчивый и леденящий. Я провела пальцами по резным символам.

– Что это такое?

– Фонари, – ответил Томас, выходя из тени. Похоже, они оба взобрались по лестнице, пока мы искали сундук и были слишком увлечены своей задачей, чтобы услышать шаги. – Которые освещают путь во тьме.

Речь явно шла не о простом отсутствии света. У меня на шее выступил холодный пот.

– Что в сундуке, Эзра?

Он и глазом не моргнул. Не пошевелился. Даже дыхание затаил. Нас всех сковало жуткое, ужасное мгновение.

– Открой – и узнаешь.

Поначалу мне показалось, что это всего лишь ящичек с лекарствами. Нижняя часть была поделена на квадратные отсеки, и в каждом лежал заткнутый пробкой пузырек. Свернутые бумаги и несколько тонких журналов были уложены за тесемки внутри крышки. Чернила пропитали страницы насквозь, но почерк был слишком неразборчивый. У стенки ящика находился глубокий отсек, забитый различными серебряными предметами: цепочками и медальонами, крестиками и колокольчиками. Завалялось даже несколько пуль. Все это лежало вперемешку, тускло поблескивая.

– Что это такое? – Я достала один флакончик. Внутри плескалась серебристая жидкость. На склянке остались обрывки этикетки с тремя торопливо нацарапанными крестиками. – Святая вода?

– Кое-что получше, – покачал головой Эзра. – И намного более действенное. В боковой стенке ящика есть скрытый зажим. Если нажмешь его… – Он поправил очки. – Там лежит то, что тебе нужно увидеть.

Немного пошарив рукой, я открыла потайной отсек, расположенный в двойном дне сундучка. В нем лежали бумаги и записные книжки, наброски и заметки. Начав листать их, я резко вдохнула. По страницам растеклись темные силуэты в широкополых шляпах. Их глаза не были закрашены, и белая бумага придавала им пугающее свечение.

– Что это за существа? – прошептала я, пролистав еще несколько страниц. Записи представляли собой мешанину из английского и латыни, так что мне было слишком сложно их разобрать, но картинки я понимала. Большую часть.

Твари из мифов и легенд были изображены с пугающей живостью, столь же подробно, как растения в папиных полевых журналах, как будто этих существ исследовали ученые, старательно занося всех в справочник. Водяные змеи с клыками и раздутыми ноздрями плавали возле кораблей, экипажи которых казались карликами в сравнении с чудовищами. Злобные человечки, похожие на эльфов, с крючковатыми ногтями и перепонками на руках скалились со страницы. Их колючие хвосты почти терялись в пятнах размазанного карандашного грифеля. Фигура в плаще, слишком высокая для человеческой, пряталась у лесной опушки. Вместо лица у нее был безглазый рогатый череп. В уголке виднелись инициалы «Э. Э. Ф.» и дата. Всего несколько месяцев назад.

– Это… Что это?.. Я не понимаю. – Язык плохо слушался.

Мне хотелось объяснить эти рисунки разыгравшимся воображением опытного ученого, грезами, свернувшими на неверную дорожку. Это были наброски для рассказа, для книги, для чего-то такого. Они просто не могли существовать на самом деле. Эти твари были ненастоящими.

– Кто это? Что они делают? – Я помедлила, чувствуя, что задаю не те вопросы. – Кто вы такие?

Он вздохнул. Воздух с тихим шипением вырвался из его губ, как пар из банки, в которой закрывают соления.

– Уверен, вы и сами поняли, что я не ваш дядя. Мое имя не Эзра. – Он коснулся инициалов на крышке сундучка. – Меня зовут Эфраим Эли Фэрхоуп. И я из Англии. – Его голос изменился, зазвучал с мелодичным акцентом, который я уже слышала.

Я повернулась к Томасу:

– А ты?

– Меня действительно зовут Томас, – ответил тот, тоже отбросив свой ненастоящий акцент. – Тут я не соврал. И Эфраим действительно мой отец. Просто я не ваш кузен.

– Нас отправили сюда в экспедицию. Когда мы вышли к вашей ферме и привезли волка, Марта Макклири приняла меня за Эзру… Мне показалось, что это отличная возможность быстро влиться в город и узнать все что можно. Обычно, когда мы прибываем на новое место, в нас видят чужаков, и добыть необходимые сведения становится сложнее.

У меня все тело ныло, пока я слушала его, застыв в нелепой позе, но готовая сорваться с места, если потребуется спасаться бегством.

– Какие… какие сведения вас интересуют?

– Странные события в городе и близлежащих лесах. Необычный урожай, необычная погода. Мутации среди домашнего скота. Необъяснимые загадочные происшествия.

– В Эмити-Фолз все это было.

– Мы знаем, – кивнул он.

– Вы считаете… – вмешалась в разговор Марта, – что у всего этого есть причина?

Эфраим кивнул, шагнул ближе и пролистал альбом назад, открыв изображение темных теней с пустыми глазами. Глазами, о которых рассказывала Пруденс Латетон. Глазами, о которых кричал Сайрус Дэнфорт, когда его волокли на виселицу. Глазами, которые преследовали моего брата. Глазами, которые я и сама видела. «Это был сон», – настойчиво напомнил тихий внутренний голос. Я перевернула альбом, пытаясь прочитать заметки у края рисунка.

– Темные… Темные Соглядатаи? – Эфраим не пошевелился, но выражение его лица говорило, что я правильно перевела название. – Кто они такие?

– Существа, которые почти всегда выглядят как мы с вами, но могут принимать и другие образы, когда им это требуется. Они быстрые. Хитрые. Само их присутствие может изменить мир вокруг. Исказить его, видоизменить. То, что должно быть чистым и добрым, становится изуродованным и неправильным.

– Тот олень, – произнесла я, вспоминая уродливое существо, которое подстрелили братья Макналли. – У него было слишком много рогов и копыт.

– Именно. – Он взял меня за руку и сжал мои пальцы, глядя с тревогой и искренностью. – Мы с Томасом… принадлежим к Братству Света. Эти фонари – наш герб. Уже много веков Братство применяет свои знания, чтобы сдержать наполнившую мир тьму. Мы изучаем этих существ – и других, – чтобы понять, как им можно помешать.

– Помешать? В чем?

– Не дать им уничтожить город, – тихо произнес Томас.

Эфраим взглянул на меня сквозь очки, прищурившись, будто ему мешало пятнышко на стекле, но снимать их не стал.

– Темные Соглядатаи питаются разладом. Их часто связывают с ужасными событиями, происходящими по всему миру. Много лет бытовало мнение, что они чувствуют трагедию еще до того, как она произойдет, и устремляются к ней навстречу, словно корабли к маяку.

– А теперь? – нетерпеливо спросила я.

– Теперь мы полагаем, что они сами провоцируют события, приводящие к катастрофам.

– Провоцируют? – повторила Мерри. – Каким образом?

– Сразу после прибытия на место они вливаются в жизнь нового города, наблюдают, узнают все необходимое, чтобы подготовиться… Ну к чему-то вроде игры. Начинается все с мелочей, с безобидных розыгрышей. У кого-нибудь может пропасть зубная щетка, инструменты оказываются не там, где их оставили.

– Звучит как-то по-детски. – Я поморщилась и, приподняв рисунок, окинула его скептическим взглядом. – Неужели вот эти существа и впрямь шастают по нашим домам?

– Нет-нет, – возразил Томас. – Сами они ничего не делают, поручая это другим. Кому-нибудь из горожан.

Я покачала головой. Какая-то бессмыслица.

– С какой стати кто-то будет им помогать?

– Это часть сделки. Человек получает что-то для себя, что-то очень желанное, а у Темных Соглядатаев появляется новая пешка.

– Не понимаю, что в этом интересного.

– Они подстраивают розыгрыши. Люди начинают злиться, обвинять ни в чем не повинных соседей. Разногласия перерастают в ссоры. Ссоры – в драки, и скоро весь город начинает трещать по швам.

– Почему им так нравится на это смотреть? – спросила Мерри.

Эзра-Эфраим беспомощно покачал головой:

– Такова их природа.

Я закрыла альбом, не желая больше смотреть на пугающие картинки.

– И что нам делать?

– Вам – ничего, – ответил Эфраим. – Мы с Томасом внимательно следим за городом. Нам впервые удалось застать их игру в самом разгаре. Мы всегда отставали на шаг-другой и наблюдали лишь последствия. Увидеть их в деле, за работой… Это может быть очень полезно Братству.

– А потом вы их остановите, – добавила Мерри, заполняя недосказанность. – Ведь так?

– Да, конечно, – ответил он после небольшой паузы.

Мы с сестрой встревоженно переглянулись.

– Как? – спросила Мерри. – Вы никогда их раньше не видели, но вы…

– Это так, но…

– А я видела, – произнесла я. – Мне казалось, что это был сон, но теперь, боюсь, все намного серьезнее.

– О чем ты? – нахмурился Эфраим. – Кого ты видела?

– Это была женщина. Вся в белом. С длинными темными волосами и жуткими серебристыми глазами. А ее руки…

– Королева, – сдавленно произнес он.

– Королева? – повторила Мерри.

– Она как матка у ваших пчел. У них тоже своего рода рой. Приказы поступают от нее, а остальные делают все для благополучия их группы. – Он снова повернулся ко мне. – Ты должна рассказать мне, что случилось, во всех подробностях.

Я пересказала свой сон, сделав небольшое отступление, чтобы объяснить, кто такой Сайрус Дэнфорт и о чем он рассказал перед казнью. Я вспомнила те случаи, когда видела светлый силуэт в поле и возле Наших Дев. Даже поделилась своими подозрениями насчет того, что я участвовала в поджоге школы, как бы невероятно это ни звучало. Когда я закончила свой рассказ, Эфраим помрачнел.

– Может, так и есть. Но… – Он снял очки и потер глаза, прежде чем снова нацепить оправу на переносицу. – Когда ты с ней встречалась – еще до этого сна, – она с тобой говорила?

Я помотала головой:

– Она всегда была очень далеко.

Он вздохнул: