Текст книги "Опасные желания"

35

На следующее утро жара началась уже на рассвете, и к тому моменту, как мы добрались до города, воздух уже давил на нас, точно влажное, тяжелое одеяло. Каждый вдох давался с трудом, и дорога длиной три мили заняла у нас почти вдвое больше времени, чем обычно.

– Лучше бы я осталась с Сейди, – пробормотала Мерри, вяло, измученно обмахиваясь. Разогнать эту духоту было не проще, чем тащить рыболовную сеть через грязь. – Зря мы оставили ее одну.

– Она не одна. С ней Уитакер.

– Было бы лучше, если бы остался кто-нибудь из нас.

Я была согласна, но никакого другого решения придумать не смогла.

– Пастор сказал, что хочет видеть всех жителей города.

– И особенно подчеркнул, что нас он тоже ждет, – выдохнул Эфраим.

Даже в тени широкополой шляпы его лицо раскраснелось. Он сделал глоток из фляжки и протянул ее остальным. Я приложила носовой платок к шее, хотя в этом уже не было никакого смысла. Мой кружевной воротничок насквозь пропитался потом. Нас окружало море желтизны. Сухая трава. Сухие поля. Засыхающие сосны. Без весенних дождей все в Длани Господней готово было вспыхнуть как порох.

Мы повернули за угол и увидели церковь. На лужайке возвели большой полотняный шатер. Его полог был приподнят, и я разглядела ряды деревянных стульев, разномастных, но расставленных с такой фанатичной упорядоченностью, что становилось ясно: Летиция Брайард возилась с ними с самого рассвета. Мерри с сомнением уставилась на шатер:

– Нас посадят туда?

– Похоже на то, – ответила я. – Смотри, ткань по бокам приподнята. Наверняка будет дуть ветерок.

Я старалась не терять надежды, но, увидев, сколько народу толпится на лужайке, стараясь занять местечко в тени, поняла, что сама не верю в свои слова. Мерри тоже не поверила. Мне пришлось едва ли не силой вести ее вперед.

– Надо было остаться дома, – повторила она. – Нехорошо, что Уитакеру придется одному возиться с Сейди.

– Ничего, справится. Пойдем. Давай-ка выберем место у дальнего края.

В шатре было жарко, как в преисподней, которой Брайард пугал грешников во время проповедей. Платье из хлопковой вуали неприятно липло к телу, стискивая меня в своих плотных объятиях. Я сделала глубокий вдох, и меня чуть не вырвало. В воздухе разило потом. Мерзкий запах проник в горло, глаза заслезились. Я развернулась, готовая обратиться в бегство, и столкнулась с пастором.

– Эллери! – Он приветственно похлопал меня по плечу, отрезав путь к отступлению.

Я с ужасом и изумлением уставилась на его длинные белые одежды и расшитую епитрахиль. Лицо у него уже раскраснелось как свекла, хотя он еще не начинал проповедь.

– Садитесь, садитесь. Мы скоро начнем…

Я шагнула к Мерри, выскользнув из-под его горячей руки, а пастор возбужденно повернулся к Фэрхоупам:

– А, Эзра. Нет-нет, как же вас? Сейчас вспомню…

– Эфраим, – ответил тот, явно не желая подыгрывать пастору.

– Эфраим. – Брайард пожал плечами, как будто это не имело значения. – Я так рад, что вы смогли присоединиться. Хочу, чтобы вы это увидели. Увидели и поняли. В Эмити-Фолз полно хороших, праведных людей. Я знаю, что, когда мы соединимся в молитве, Господь избавит нас от этого зла.

Его глаза сверкали таким лихорадочным пылом, что я забеспокоилась, не случился ли у него солнечный удар.

– Уверен, так и будет, – сказал Эфраим.

Я окинула взглядом толпу, высматривая доктора Эмброуза. Пастор широко улыбнулся, прежде чем нас оставить:

– Благослови вас Господь – всех вас.

– Благослови вас Господь, – повторили мы.

Маттиас Додсон протиснулся к нашему ряду.

– Эфраим, Томас, – начал он, кивнув нам с Мерри. – Похоже, нас ждет… увлекательное зрелище. – Маттиас посмотрел на Брайарда, который уговаривал целые семейства сесть поближе к импровизированному алтарю. – Мы с Эймосом и Леландом хотели бы поговорить с вами обоими. Нам нужно составить план действий, который мы начнем воплощать, как только… все это… закончится. Пойдемте с нами?

Рядом со Старейшинами было только два свободных места.

– Идите. Мы с Мерри тут посидим, – успокоила я Эфраима.

– Будьте бдительны, – предупредил он перед уходом.

– Это растянется на целый день, да? – спросила Мерри, когда мы опустились на стулья. – Я пока не вижу Сэма, а ты? Займу ему место… на всякий случай.

Ее искренняя вера в возвращение Сэма заставила меня устыдиться. Честно говоря, после ухода брата я о нем почти не думала. У меня было слишком много других проблем, одна неотложнее другой. Если Сэм решит вернуться, пусть возвращается.

– Благослови вас Господь, сестры Даунинг, – произнес резкий голос.

В шатер вошла Летиция Брайард. Ее седеющие волосы были туго собраны в строгий пучок, отчего казалось, что брови у нее приподняты в постоянном изумлении.

– Я так рада, что вы смогли прийти. Не терпится послушать, в чем ты будешь каяться, Эллери.

Она окинула взглядом мое потрепанное розовое платье и отвернулась, чтобы приветствовать другие семьи, нехотя заходящие внутрь шатра.

– Ты ведь на самом деле не крала эту ткань, правда? – спросила Мерри, когда жена пастора отошла подальше.

– Нет, конечно. – Ее сомнение уязвило меня. – Ты же была рядом, когда Уитакер ее привез.

– Да знаю. Знаю, – вздохнула она, отирая пот со лба. – Просто… просто так жарко.

Мы умолкли, с тоской ожидая начала. Мерри все высматривала нашего брата, уверенная, что он придет одним из последних, но, когда Брайард вышел вперед, место рядом с ней все еще пустовало.

– Благослови вас всех Господь в это чудесное утро! – воскликнул пастор, открывая церемонию. – Я собрал вас здесь сегодня, потому что полагаю, что нашему городу угрожает серьезная опасность. Всем известно, что за последнее время в Эмити-Фолз произошло несколько погромов и столкновений. Некоторые из присутствующих…

Он устремил многозначительный взгляд на Старейшин и Фэрхоупов. Маттиас сидел, скрестив руки на груди, и с недоверием слушал пастора. Леланд дремал, склонив голову набок. Эймос, похоже, крепко спал, приоткрыв рот и сопя.

– Некоторые из присутствующих полагают, что во всем виноваты некие силы извне. Что армия загадочных чудовищ, – он театрально пошевелил пальцами, – явилась в Эмити-Фолз с единственной целью: нарушить привычное течение нашей жизни. Эти люди скорее готовы поверить в страшилки, чем заглянуть в себя и присмотреться.

– Речь о существах, которые водятся в лесу? – спросила Пруденс Латетон, поднимаясь с места. – Тех, у которых серебристые глаза? Это не плод воображения. Я их видела. Эдмунд тоже. – Она окинула взглядом соседей. Некоторые закивали в знак поддержки. – И многие другие.

– Ты уверена, что действительно видела дьяволов из плоти и крови, или, может, нечистая совесть сыграла с тобой злую шутку?

– Я их видела, – настойчиво повторила она.

– Ты много чего видела, разве нет, Пруденс? – вопросил пастор Брайард, сосредоточив свое внимание на ней. – По правде говоря, во всей Длани Господней трудно найти человека, который бы так же, как ты, любил совать нос в чужие дела.

У нее за спиной раздался смешок, и Пруденс обернулась, прищурившись.

– В своем Послании к римлянам апостол Павел писал: «Тем же судом, каким судишь другого, осуждаешь себя, потому что, судя другого, делаешь то же». Нам всем следует задуматься, прежде чем бросать камни, ведь все не без греха. – Брайард достал носовой платок и промокнул пот с лица. – Но мы можем собраться все вместе, в духе единства и раскаяния, исповедаться в своих проступках и попросить прощения. Полагаю, только так мы можем искоренить зло в нашей долине. Мы виновны. Мы должны искать искупления. Кстати… Пруденс, пожалуйста, выйди вперед.

Та непонимающе хмыкнула.

– Волноваться не о чем. Ты в кругу друзей. Или даже семьи, ибо мы все братья и сестры по Собранию. Прошу.

Когда Пруденс вышла вперед, он поставил ее лицом к остальным и положил руки ей на плечи. Вероятно, этот жест задумывался как знак согласия, но пальцы пастора вцепились в ее худые плечи, не позволяя ей сбежать.

– Почему бы тебе первой не покаяться в грехах? Мы все должны сделать это прилюдно. Вскрыть нарыв, пока он не отравил все тело. Как только мы, все до единого, – добавил он, окидывая взглядом прихожан, – сознаемся в проступках, начнется процесс исцеления. – Пастор просиял, довольный своим красноречием. – Думаю, даже доктор Эмброуз согласится, что это удачная метафора.

Доктор Эмброуз не пошевелился. Его лицо оставалось серьезным.

– Давай, Пруденс, – подбодрил пастор. – Покайся.

Та медленно выдохнула. Ее широко раскрытые глаза с мольбой метались по шатру в поисках поддержки или пути к отступлению. Хотя я недолюбливала Пруденс, мне больно было смотреть на ее позор. Сама того не осознавая, я вскочила с места.

– Давайте я, – вызвалась я с уверенностью, которой на самом деле не чувствовала. – Я покаюсь в грехах.

Брайард удивленно вскинул брови, но все же отпустил Пруденс. Спотыкаясь, она вернулась на свое место, радуясь временному избавлению. Летиция Брайард засияла от злорадного предвкушения, когда я начала пробираться вперед. Я чувствовала, что Мерри смотрит мне в спину, но когда повернулась лицом к жителям города, то не смогла различить ее в густой тени.

– С чего мне начать? – спросила я, заправляя за ухо влажный локон. У меня кружилась голова, но я сама не понимала, от чего: от жары или от того, что я собиралась сделать. – Может, мне… Может, мне встать на колени?

Пастор мрачно кивнул:

– Да. Склонись перед Господом. Склонись перед Эмити-Фолз. Склонись перед тяжестью своих грехов.

Медленно, не сводя глаз с моря лиц передо мной, я опустилась на колени.

– Я Эллери Даунинг. – Мой голос дрожал и звучал на три тона выше. – И я… Я вышла, чтобы признаться… – Я помедлила, пытаясь что-нибудь придумать. Глаза защипало от непрошеных слез. – Чтобы признаться…

Мой взгляд упал на Эфраима, который обеспокоенно подался вперед. Его встревоженное лицо заставило меня выпрямиться.

– Я вышла, чтобы сказать, что… пастор ошибается.

По шатру пробежали удивленные возгласы.

– В лесу действительно водятся твари. Уродливые волки, странные мутанты, да, но есть еще… другие. Они пришли в Эмити-Фолз и начали… настраивать нас друг против друга. Для них все это жуткая, замысловатая игра. Они…

– Прекратите. Прекратите сейчас же! – воскликнул новый голос. Грэн Фаулер поднялся с места, качая головой. – Эта девушка ничего такого не сделала, чтобы заставлять ее прилюдно каяться. Это просто жестокое и бесполезное представление. Вы только послушайте – она же напугана до чертиков. Сама не знает, что говорит.

Я помотала головой:

– Знаю, мистер Фаулер. Эфраим вам расскажет…

– Эфраим? – Грэн окинул взглядом толпу. – Здесь нет никакого Эфраима.

– Эзра. Мой дядя. Но на самом деле они с Томасом – Фэрхоупы, а не Даунинги.

Я уже понимала, что со стороны это звучит как бессмыслица. В такую жару трудно было сложить слова в понятное объяснение. Эфраим попытался подняться, но Маттиас толкнул его обратно на стул и яростно зашептал что-то ему на ухо.

– Они приехали, чтобы помочь нам. Остановить этих чудовищ.

– Вставай, Эллери. Ты не в себе от жары. – Грэн помог мне подняться. – Возвращайся к сестре. Попей воды.

Брайард схватил меня за локоть и потянул к краю шатра. Пастор напоминал колесо, которое раскрутилось и вращается слишком быстро. Он утратил контроль над ситуацией.

– Ушам своим не верю. «Жестокое и бесполезное представление»?

Грэн кивнул.

– Что с тобой случилось, Грэн? Ты всегда был одним из самых ревностных моих прихожан.

– Это верно. Но я не могу сидеть и молча смотреть на такое. То, что ты здесь устроил, Клеменси, Господь бы не одобрил. Нельзя заставлять человека сознаваться в грехах. Раскаяние ничего не значит, когда оно по принуждению.

– Ты считаешь себя выше исповеди? – ощетинился пастор.

– Вовсе нет. Я не раз совершал ошибки, но каждый вечер молю Господа о милосердии, как Он и завещал. Не вижу смысла выставлять это напоказ перед всем городом, когда я знаю, что уже получил прощение.

– От Господа – возможно, но не от соседей.

Все обернулись, пытаясь понять, чей голос раздался из темноты шатра. Чей-то силуэт возвышался над рядами, отчетливо различимый на фоне приоткрытого полога.

Грэн прищурился:

– Мне и не нужно другого прощения, кроме милости Господней.

Джудд Абрамс вышел вперед, заполнив собой проход, точно огромная баржа, ползущая по каналу. Коротко стриженный, с кривым носом – его сломали много лет назад в драке в таверне Берманов, – хозяин ранчо напоминал мне одну из наковален в кузнице Маттиаса Додсона. Левая щека у него слегка вздулась – он жевал комочек табачных листьев.

– Эллери, иди отсюда.

Грэн подтолкнул меня, но по пути к своему стулу мне пришлось бы пройти мимо Джудда, излучавшего такую ярость, что я опасалась к нему приближаться.

– Ты-то прощение вымолил, а мне достался только сломанный бурав, который я не могу починить. Как думаешь, Господь проявит ко мне милосердие?

– Бурав, который ты мне одолжил прошлой осенью? Я его не ломал.

– Когда он мне потребовался, я увидел, что от него отломился целый кусок.

Грэн покачал головой:

– Я лично вычистил каждый дюйм, прежде чем вернуть его тебе. Я бы заметил, если бы чего-то не хватало.

– Он лжет! – рявкнул Джудд. У него на виске забилась жилка – словно гремучая змея, готовая напасть. – Перед всем городом – перед пастором – он продолжает лгать!

Я попятилась в сторону и прижалась к холщовому пологу, собранному в узел. Мне хотелось сбежать, чтобы не видеть этого грубого столкновения. Хотя оскорбления были адресованы не мне, каждое слово казалось ударом под дых.

– Папа! – раздался тихий, неуверенный голосок.

Джудд резко обернулся. Его младшая дочь поднялась, дрожа. Мать подталкивала ее.

– Это… это сделала я. Я сломала бурав.

– Что? – взревел он.

– Мы… мы играли в сарае – я знаю, ты говорил, что нельзя, но… Я задела твои инструменты. Они упали и потом… – Девочка жестом изобразила, как что-то ломается пополам.

– Это невозможно. Бурав весит больше, чем ты. Как бы ты смогла…

– Так вышло. – Голубые глаза девочки наполнились слезами. – Я хотела тебе признаться, честное слово, но она сказала, что ты ужасно разозлишься и изобьешь меня до крови. Сказала, что лучше закопать отломившийся кусочек, чтобы выглядело так, будто все так и было.

– Кто? – Джудд с угрозой шагнул к дрожащему ребенку. – Кто это «она»?

– Моя подруга. Эбигейл.

Несмотря на удушливую жару в шатре, кровь застыла у меня в жилах.

Жена Джудда отвесила дочери оплеуху:

– Я тебе говорила, хватит болтать про эту Эбигейл. Она не существует!

– Существует! – выкрикнула девочка и выбежала из шатра.

Джудд рванулся было вслед за ней, сжав кулаки, но помедлил. Тяжесть всеобщего осуждения не давала ему двинуться с места.

– Вот видите? – спросил пастор Брайард. – Исповедь помогает очистить душу. Дать волю истине. Кто пойдет следующим? Джудд… Может, ты тоже хочешь что-нибудь сказать?

– Я… Похоже, я должен извиниться перед Фаулером… Прости за то, что обвинял тебя… И за то, что поделился этим с Эдмундом Латетоном.

Взгляд птицевода скользнул к Эдмунду.

– О чем он?

Лицо плотника побелело как мел.

– Я всего лишь помогал тебе, Джудд! – Он ошарашенно уставился на Грэна. – Прости… Прости меня. Джудд ужасно злился и повторял, что ты должен за все заплатить…

Грэн втянул воздух ртом:

– Мои куры. Так это ты сделал?

– Абрамс помогал. И… еще тот, третий.

– Какой еще третий? – фыркнул Джудд.

– Высокий, в странной шляпе. Я никогда раньше его не видел. Думал, это один из работников с твоего ранчо.

– В курятнике были только мы с тобой. Больше никого.

– Он был большой, ростом почти с тебя, и… – Эдмунд наморщил лоб, с трудом припоминая подробности. – У него, кажется, была серебряная монетка. Серебряное… что-то. Оно все мелькало у меня перед глазами… – Он принялся царапать себе лицо, оставляя красные отметины. – Мне так жаль, Грэн, так жаль. Я не… До сих пор не понимаю, зачем это сделал… Что на меня нашло…

– Тьма, – произнес пастор Брайард. – Твое сердце переполнила тьма. Покайся, и будешь прощен.

– Я каюсь, – закивал Эдмунд, протискиваясь к проходу. Он встал на колени перед Грэном, вцепившись в ноги птицевода. – Я хочу попросить прощения. Искупить вину. От всей души.

Пастор серьезно кивнул:

– Господь видит твое раскаяние. Твои грехи прощены.

– Господь может прощать его сколько угодно. А я не могу, – пробормотал Грэн, отпихнув Эдмунда ногой, и зашагал прочь. Когда Джудд попытался преградить ему дорогу, птицевод оттолкнул великана, не задумываясь ни на секунду. – Пойдем, Элис. С меня хватит этих глупостей.

Учительница не двинулась с места.

– Я… я хочу остаться.

– Ты шутишь!

Она с сомнением осмотрелась по сторонам. Ее взгляд упал на Бонни Мэддин и задержался.

– Нет, я останусь. Кто-то из присутствующих сжег мою школу, и я хочу знать, кто это был.

Я резко вздохнула, опустив глаза в пол. Я этого не делала. Это был сон. Я не сжигала школу. По крайней мере, мне так казалось.

Грэн несколько секунд смотрел на жену, а потом покачал головой и зашагал прочь. Пастор Брайард вскинул руки в приглашающем жесте.

– Кто следующим очистит совесть? Ну же, выходите все, освободитесь от оков!

По шатру разнесся шепот людей, которые принялись подталкивать вперед своих друзей, супругов и родню.

– Я видела, как Марта выходила со двора Берманов рано утром в день похорон Рут Энн Маллинз, – заявила Молли Макклири, сверкая глазами и указывая на собственную свекровь. – Она бормотала себе под нос, а ее платье было забрызгано кровью.

Оправданная этими словами, Пруденс вскочила на ноги:

– Я же тебе говорила, что не убивала твою козу!

Вайолет изумленно повернулась к жене Старейшины:

– Марта, это правда?

Старушка разрыдалась. Кора Шефер, сидевшая впереди, тоже поднялась.

– Я слышала, как Марк Дэнфорт хвалился своим дружкам, что сломал забор Сайпресса Белла!

– Это ты сделал? – воскликнул Сайпресс и схватил за грудки брата Ребекки.

Марк захихикал, пытаясь вывернуться. В дальнем углу шатра разразилась ссора между Элис Фаулер и Бонни Мэддин. Ни с того ни с сего учительница вдруг ударила девочку, оставив у нее на коже алый след.

– Это была не я, клянусь! – крикнула Бонни.

– Ты у меня покаешься, даже если придется силой выбивать из тебя признание! – прорычала Элис, набрасываясь на ученицу.

Рыдания Марты почти потонули в море разгневанных голосов и обвинений. Она упала на колени перед Вайолет, хватаясь за ее юбки и дрожа от раскаяния.

– Она сказала, что даст мне лекарство, которое нужно Эймосу, но я должна сделать так, как она велит. Он умирал! Как я могла отказаться?

– Кто? – допытывалась Вайолет, пытаясь стряхнуть с себя Марту. – Кто хотел мне навредить? – Сверкнув глазами, она снова уставилась на Латетонов. – Эта сука, да?

– Оттащите от меня эту корову! – выла Бонни.

Марта не успела ответить – рядом началась новая драка. Кори Персимон так сильно толкнул Роджера Шульца, что тот упал, сбив с ног Марту.

– Лживый ублюдок, ты погубил мои поля!

– Не троньте мою жену! – воскликнул Эймос, пока Марта пыталась подняться.

Я потеряла из виду Старейшину, который полез в толпу, но внезапно его трость взмыла вверх и ударила Уинтропа Маллинза по голове. По лицу парнишки побежали алые струйки. Он длинно выругался и накинулся на Эймоса.

– Вы должны это остановить, – сказала я, поворачиваясь к пастору. Тот отошел за кафедру, с ужасом наблюдая за хаосом, который сам устроил. Я схватила его за плечо и встряхнула. – Пастор Брайард, мы должны остановить их! Иначе кто-нибудь серьезно пострадает!

– Иногда нужно выжечь поле дочерна, чтобы освободить место для новых побегов, – пробормотал тот, медленно переводя взгляд в мою сторону. Его взгляд блуждал, как будто он смотрел, но не видел меня. – Ты говорила, что разразится настоящая буря, но я не знал, что она окажется столь прекрасной.

Его слова прозвучали неправильно, как расстроенные гитарные струны.

– Я не говорила этого. Я ничего подобного не…

Я резко выдохнула, словно из меня разом выбили весь воздух. Нужно было обернуться. Посмотреть. Но тело сковал внезапный страх. Я не сомневалась, что у меня за спиной кто-то есть. Кто-то, кого здесь быть не должно. Кто-то, кто подстроил весь этот «праздник возрождения», чтобы удовлетворить свое извращенное любопытство, наблюдая за происходящим.

– Пастор… К кому вы обращаетесь?

Он посмотрел прямо на меня.

– Взгляни на нее, Эллери. Разве она не великолепна? Ангел возмездия, явившийся, чтобы очистить Эмити-Фолз. Ты не представляешь, сколько я молился о ней.

Я похолодела, по телу пробежала дрожь. Я чувствовала зло, исходящее от твари, вредоносное и неотразимое. Оно взывало к темным уголкам моего сознания, где скрывались глубоко запрятанные дурные порывы. Оно тянулось ко мне, стремясь покопаться в моих чувствах, найти худшее из них и распалить его.

Я напрягла взгляд и покосилась в сторону. Там маячила стройная фигура в белых кружевах, и я мгновенно вспомнила ту ночь, когда папа и Сэмюэль выбрались из сосен. Ту ночь, когда я пошла зажигать Наших Дев. Ту ночь, когда увидела женщину в светлом платье, вышедшую из пшеничного поля. И другую ночь, когда я подожгла школу.

– Что тебе нужно? – прошипела я, не в силах повернуться к ней лицом. – Зачем ты это делаешь?

Она не ответила, но я почувствовала, как на меня легла тяжесть ее взгляда. Ее рука шевельнулась, невероятно длинные узловатые пальцы коснулись моей косы. Мне хотелось отшатнуться от ее прикосновения, но я словно попала в ловушку, превратилась в бабочку, приколотую к дощечке, чтобы удобнее было рассматривать и изучать.

– Я? – произнесла она мягким, чарующим голосом. – Я здесь и палец о палец не ударила. Посмотри. Это всё они. – Она тихо, задумчиво хмыкнула. – Всё вы, девочка с медовыми волосами.

– Это безумие! Мы должны остановиться! Сейчас же! – воскликнула Ребекка Дэнфорт, привлекая мое внимание.

Она вскарабкалась на стул посреди шатра и пыталась перекричать возмущенный гул толпы. Кто-то задел ее, и Ребекка схватилась за живот, стараясь удержать равновесие.

– Стойте! – закричала я и бросилась к ней, забыв о твари.

Какие бы злые слова ни встали между нами, я не могла допустить, чтобы у меня на глазах с ней случилось что-то ужасное.

– Стойте! Прекратите! – выкрикнула я, пробираясь сквозь драку. Кто-то царапнул меня ногтями по лицу. Мне пришлось увернуться, когда мне наперерез кинулся Марк Дэнфорт, но в конце концов я добралась до Ребекки и протянула к ней руки. – Ты цела? Они все как с цепи сорвались!

Она кивнула, оттолкнула меня и выхватила из кармана юбки пистолет. Я не успела закричать – Ребекка сделала предупредительный выстрел в потолок, пробив дыру в ткани шатра.

– Хватит! – закричала она, и толпа встревоженно притихла.

Из угла, в котором прятался пастор Брайард, раздался тихий смех, но когда я обернулась, тварь уже исчезла. Ребекка вытерла пот со лба.

– Посмотрите на себя! Посмотрите, что творится! Город рвется на части. Опять. Здесь что-то страшное. – Она перевела взгляд на меня. – Так ведь?

– Да, – сказала я. – И я знаю, в чем причина.

Склоки прекратились. Все повернулись к нам. В шатре не осталось никого, кто не пострадал бы в драке. Куда ни посмотри, всюду были сломанные носы и разбитые в кровь губы, изорванная одежда и распухшие кулаки. Мой взгляд скользнул по сосредоточенным лицам и остановился на пасторе. Я подняла дрожащую руку и указала на него.

– Этот человек кое-что знал и умолчал об этом. В бедах Эмити-Фолз виноваты темные силы. Засуха, неурожай, странные мутации. Все… вот это, – сказала я, обводя рукой шатер. – Подозрения и жестокость. Все из-за этих тварей, поселившихся в лесу. Темных Соглядатаев. Я не знаю, что они такое – звери, чудовища, древние божества или сверхъестественные… сущности. Но они здесь, и это… все это… происходит из-за них.

Элис Фаулер – ее седеющие волосы выбились из привычного аккуратного пучка, оторванный рукав свисал из проймы – перевела взгляд на пастора:

– Это правда, Клеменси?

– Я… – Пастор поправил воротничок, обливаясь потом.

– Фэрхоупы рассказали об этом Старейшинам и Брайарду, – продолжала я, – но вместо того, чтобы дать отпор этим тварям, пастор решил устроить этот дурацкий праздник возрождения. А они все это время были здесь и использовали его в своих целях. Это был не ангел возмездия, пастор, а одна из Темных Соглядатаев. Она смеялась над вами, смеялась над всеми нами, попавшимися в ее ловушку.

– Это просто нелепо. – Он помотал головой. – Это был не…

– Маттиас. – Я обернулась, высматривая Старейшину. – Эймос, Леланд. Вы же присутствовали вчера вечером. Вы слышали, что говорил Эфраим. Расскажите им.

– Нет. Нет. Не важно, что он там говорил, – раздался из толпы голос Саймона Брайарда. Он помог Ребекке спуститься со стула и выхватил у нее пистолет. – Не важно, что они все говорят. Речи нужны, чтобы объединить город, когда пора отправлять обоз, собирать всех на праздник возрождения, голосование или суд. Но нельзя объединить то, что уже сгнило изнутри. – Саймон сделал глубокий вдох. – Эллери говорит о странных существах. Чудовищах. Предвестниках злого рока. – Он повернулся ко мне, сверкая глазами. – Давайте называть вещи своими именами: это демоны.

В толпе послышались ропот, бормотание и шепот.

– А демоны не приходят просто так. Кто-то из жителей Эмити-Фолз пожелал, чтобы они явились. Кто-то привел их к нам. Намеренно. Чтобы они совращали и искажали все вокруг. Чтобы уничтожили нас всех.

Я замотала головой, пытаясь остановить его, но Саймон упрямо продолжал, крепче сжимая пистолет:

– Сегодня утром я обходил границу своих земель и обнаружил… нечто. Это был круг из камней и безделушек со странными отметинами на земле. Выглядел он так, будто его оставили еще несколько месяцев назад, до того, как лег снег. Кто-то пришел на мою землю и призвал это зло. И я знаю, кто это был!

Он поднял над головой клочок ткани.

– Что это такое? – выкрикнул Эймос Макклири, прищурив подбитый глаз.

– Носовой платок. Один из тех, что вышила старая вдова Маллинз. Видите монограмму? С. Э. Д.

У меня перехватило дыхание, когда я услышала инициалы. Я уже знала, что он сейчас скажет.

– Сэмюэль Элазар Даунинг, – объявил Саймон. – Он призвал этих демонов. Навлек тьму на наш город. И посмотрите – вот здесь он скрепил нечистую сделку собственной кровью. Ровно три капли.

Три капли крови. Три капли крови на платке. Я три раза прижала ранку на пальце к платку и отдала его Уитакеру.

Я вспомнила прохладную темноту той ночи. В слабом свете звезд я не смогла рассмотреть, что вышито в уголке платка, но почувствовала выпуклый узор на ощупь. На платке Уитакера было что-то вышито. Неужели там были инициалы Сэма? И если да, то как этот платок оказался на ферме Ребекки? В кругу призыва? В руках Саймона Брайарда?

Я выскочила из толпы. У меня кружилась голова и подкашивались ноги. В конце концов я рухнула на иссохшую землю. Желудок всколыхнулся, к горлу подкатил ком, и мне пришлось зажать рот рукой, чтобы сдержать тошноту. Кровь была нужна, чтобы скрепить сделку. Я думала, что просто отдаю Уитакеру символ договора, но он применил его в дурных целях.

Мою кровь использовали, чтобы призвать этих существ в Эмити-Фолз. Это моя вина. Нет, его. Это он их вызвал. Все смерти, все несчастья, которые навлекли на нас эти твари, – все из-за меня. Нет, из-за него. Он. Кто же он такой?

Меня все же вырвало зловонной жидкой массой. Я с прошлого вечера почти ничего не ела, и теперь казалось, что горло изнутри царапают ножи. Удушливый воздух давил на меня как камень. В висках стучало, и я никак не могла унять дрожь в теле. Совершенно опустошенная, я сжалась в комочек, мечтая умереть.

Никто не заметил моих страданий. Я оцепенело слушала, как Саймон продолжает сыпать обвинениями. К нему присоединился пастор. Решено было выйти на поиски и перевернуть каждый камень в Эмити-Фолз, пока Сэм не будет пойман и не предстанет перед судом.

– Нет, – выдохнула я, пытаясь подняться.

Я слишком хорошо помнила, что случилось на прошлом суде, состоявшемся в Эмити-Фолз, и не могла допустить, чтобы мой брат-близнец расплачивался за мои ошибки. Это я привела тварей в наш город. Но я сомневалась, что смогу спасти Сэма, даже если прямо сейчас публично сознаюсь в преступлении. Толпа слишком распалилась, чтобы прислушаться к голосу разума.

Надо было добраться до источника разлада: найти Темных Соглядатаев и заставить их остановить все это. Только тогда у моего брата будет шанс. Я поднялась, на дрожащих ногах доковыляла до шатра и схватила Мерри.

– Нужно уходить отсюда. Мы должны вернуться домой – сейчас же!

Будто услышав меня, пастор Брайард бросил на нас взгляд, исполненный огненной ярости. Его щеки пылали от праведного гнева. Всего на секунду наши взгляды встретились, и пастор по-звериному оскалился.

– Дьявол явился в Эмити-Фолз. И привел его Сэмюэль Даунинг.

* * *

– Она была там. Была в шатре прямо рядом с нами, – воскликнула я, когда мы с Мерри и Фэрхоупами вышли из города, торопясь домой. – Что же нам делать?

– Возьмем вашу сестренку и вывезем вас отсюда, – ответил Эфраим.

Я резко остановилась.

– Сбежим? В этом весь ваш план? Мне казалось, вы прибыли сюда, чтобы сразиться с ними! Чтобы остановить их. Если мы сбежим…

– Мы выживем, – перебил меня Эфраим тоном, не терпящим возражений. – Мы выживем ради будущих сражений.

– Но… Как же все остальные? Весь город, они…

– Они сами способны принимать решения. Ты им ничего не должна, Эллери.

– Мы не можем уехать без Сэма, его разыскивает весь город. Они думают, что он призвал сюда Темных Соглядатаев.

Эфраим презрительно покачал головой:

– Они не демоны, ждущие призыва. Это так не работает. Они просто… существуют здесь, в нашем мире. Как водяные гончие и кракены, ахулы и громовые птицы, призрачные псы и татцельвурмы. Темные Соглядатаи неподвластны никому. – Он помедлил, задумавшись. – Только если, конечно…

– Что? – спросила я, ухватившись за его неуверенность.

– Только если он каким-то образом не узнал их имена…

– Сэм не призывал их сюда. Он просто не мог, – настаивала я.

– Конечно нет, – кивнул Эфраим. – Судя по тому, насколько распространилась их тьма – на лесных зверей, домашний скот и даже на вас всех, – они провели здесь несколько лет, наблюдая и выжидая.

– Вы правда думаете, что они здесь так давно? – нахмурилась Мерри. – Саймон сказал, что круг призыва оставили всего несколько месяцев назад. И платок…

От понимания у меня в ушах загрохотало, и я уже не слышала, что сказала Мерри. Я отдала Уитакеру символ договора в октябре, уже после гибели обоза Джеба Макклири. Волки – или кем изначально были эти животные – подверглись порче задолго до того, как я заключила сделку с Уитакером. Теперь, выбравшись из удушливого марева шатра, я это поняла. Я не виновата. Моя кровь не призывала Темных Соглядатаев в наш город. Хотелось упасть на колени от облегчения, которое волной прокатилось по телу, вымывая страх из самых дальних уголков.