Текст книги "Алгоритм вечной молодости"

Для объяснения бабушкиного долгожительства и многоумения ученые придумали словцо «биоценоз». Это – когда человек живет среди зверей и растений и они энергетически подпитывают его и друг друга. Недаром баба Дуня рассказывала про какую-то таинственную птицу или зверька с крыльями, которые все летают да летают по ночам над ее домом и над спящей Вишерой, оставляя позади себя сыплющиеся искры.

Однако биоценозом трудно объяснить долголетие столетней продавщицы товаров фирмы «Эйвон» Рози Грис. Начиная с 1938 года, когда президентом Соединенных Штатов Америки был Франклин Рузвельт, она начала продавать различные косметические препараты фирмы «Эйвон», разнося их по домам и давая знать дверными звонками о своем приходе. Но и в 100 лет для Рози мало что изменилось. Она все так же разносила косметику, правда, ее тюбик с кремом для рук стоил не 10 центов, как прежде, а 2 доллара.

Тогда фирма «Эйвон» имела 445 тысяч своих представителей, разносящих ее продукцию по всей стране. Рози говорила, что, разнося товары по домам, она чувствует себя так же, как в молодости, и так же, как и раньше, ее могут выставить за дверь.

Когда Рози исполнилось 100 лет, фирма устроила ей грандиозный праздник, подарив 100 красных роз и ее любимые лимонные конфеты. Несмотря на почтенный возраст, Рози оставалась бодрой и активной, и руководство фирмы действительно ценило ее и считало образцом для подражания.

В первый год своей работы на фирму «Эйвон» Рози заработала большую по тем временам сумму 1200 долларов. Потом она купила себе старенькую машину с ручным управлением и начала потихоньку развозить свои товары, а на заднем бампере машины было написано: «Эта машина движется медленно». И только в 1986 году в честь заслуг Рози перед фирмой ей подарили новый «Шевроле», и пришлось ей со слезами учиться водить новую машину с автоматическим управлением.

Когда у Рози Грис спрашивали, что она думает по поводу ухода на пенсию, она смеялась и говорила: «Вы, наверное, шутите! Я люблю людей и люблю свою работу, поэтому мне еще рано думать о пенсии».

Как и Рози Грис, ханойский велорикша Фам Цуан Чжан, родившийся в 1904 году, не мыслил себя без работы. Трудно себе представить, откуда у этого старика было столько силы – и физической, и моральной. Ежедневно он проезжал на своем трехколесном велосипеде по 40 километров в день, и это с пассажиром и грузом! В 77 лет он совершил велопробег с юга страны до столицы – 1700 километров.

На самом деле он мог не работать, поскольку давно ушел на пенсию. У Фама было 12 детей и более сотни внуков и правнуков. Дети были бы рады помочь ему, но он не хотел надеяться на них. Фам говорил, что пока может – будет работать.

Его отличал большой оптимизм и хорошее здоровье. На вопрос – как же можно так долго прожить и хорошо «сохраниться», он, не мудрствуя, отвечал: главное – это всегда оставаться радостным и счастливым, забыть обо всем плохом, неприятном и обременяющем. Фам ежедневно вставал в 5 часов, делал зарядку и медитировал, после этого принимал душ и завтракал. Потом ехал на главную железнодорожную станцию и с 8 часов ждал пассажиров, а возвращался домой «со службы» в 6 вечера.

Родился Фам в поселке, где занимались ловлей рыбы и сельским хозяйством. Но вместо рыбака из Фама получился солдат – сначала французской колониальной армии, потом вьетнамской освободительной. После разделения страны и образования двух государств Фам переехал в Северный Вьетнам. Здесь он стал работать госслужащим до ухода на пенсию.

Пенсионеру выдали великолепное выходное пособие – трехколесный велосипед, чтобы он возил на нем распределяемое по магазинам, расположенным вокруг столицы, пиво. Так Фам стал «пивоизвозчиком». А в середине 80-х он переквалифицировался на перевозку людей. Начиная с 1985 года родные трижды продавали его велосипед, чтобы «отвадить» старика от тяжелого бизнеса. Но по его настоятельным требованиям приходилось выкупать именное транспортное средство обратно.

Фам утверждал, что иногда полиция останавливает его за езду по улицам, запрещенным для проезда на велосипеде. Но, увидев возраст в его паспорте, разрешает ехать дальше. Действительно, как не уважить такого человека и других, подобных ему, неутомимых профи?

Просто бабуси

В предыдущих главах мы познакомились с тремя группами долгожителей – экстремалами, гениями и увлеченными профессионалами. Однако есть люди, которые живут долго, более 100 лет, но ни к одной из вышеперечисленных групп их отнести нельзя. Вся их жизнь прошла тихо и незаметно. Поскольку среди таких долгожителей преобладают женщины, их можно назвать «просто бабуси». Возможно, в рассказах об их жизни читатель увидит какое-либо рациональное зерно, подметит рецепт их долголетия.

Сто одиннадцать лет – это рекорд, зафиксированный в Книге рекордов Гиннесса. Но, естественно, не все долгожители земного шара представляют свои документы для участия в конкурсе. Поэтому мало кто знает, что долгожительница Федосия Антоновна Цымбалистова в свои 114 лет была бодра и полна энергии. Она хорошо помнит ужасы Отечественной войны и с нежностью вспоминает своего мужа, с которым прожила более полувека.

В свои сто с лишним лет бабушка Федосия прекрасно слышала и все помнила. Поэтому общаться с ней было одно удовольствие. Ее отец тоже был долгожителем. Умер в 101 год. А ей удалось побить этот семейный рекорд. Но вот детям повторить его было не суждено: всех троих сыновей уже не было в живых. Зато у Федосии Антоновны остались три внука и внучка, четверо правнуков. Самому старшему внуку было 50 лет, а самой маленькой правнучке – двенадцать.

Родилась Федосия Антоновна в 1886 году. Революция ее прямо не коснулась, поэтому она смутно помнила это событие. Зато с удовольствием вспоминала свою белорусскую деревушку Бель-1, откуда родом и она сама, и ее родители. Маленькую Федосию не обучали грамоте, поскольку она была из простой крестьянской семьи. «Если бы училась, была бы прокурором, – шутила столетняя бабулька. – А вот работать всегда любила и умела». С молодыми искорками в глазах старушка хвасталась, что была передовой работницей: и косила, и пахала. На Доске почета ее фотография красовалась не раз.

В 1943—1944 годах отступающие фашисты остановились в деревушке Федосии Антоновны. Несколько дней продолжались бесчинства оккупантов. Немцы забивали скот, насиловали женщин и убивали детей. Тогда Федосия чудом спаслась от неминуемой гибели. Она испачкалась в навозе и несколько дней не умывалась, прикинувшись грязной деревенской дурочкой. А чтобы не забрали на съеденье ее единственную буренку, вымазала и ее. «Вот так мы с моей телкой и спаслись. Во как я придумала!» – гордилась бабулька.

Когда внучка просила бабушку спеть, в глазах старушки появлялся удалой блеск: «Ой, голос-то у меня сильный. Давай твою любимую – жалостную». И Федосия Антоновна сильным, совсем не старческим голосом затягивала белорусскую народную «Зеленую вишню». Оправившись от песенных переживаний, долгожительница смеялась и произносила сама о себе: «Чудно с этой бабулькой!»

А в Белгородской области жила Мария Александровна Фефелова, которая отметила 116-ю годовщину своей жизни. С ней встретилась журналистка воронежской «Комсомолки» Евгения Томпсон.

Мы привыкли считать, что все долгожители живут где-нибудь высоко в горах, где воздух чистый, жизнь размеренная и спокойная. Кто бы мог подумать, что такие люди есть в самом обыкновенном селе Черниково, что в Белгородской области. Баба Маруся давно пережила мужа, соседей и считала себя самой старой в округе.

Журналистку встретила сгорбленная старушка, которая очень по-детски сказала: «А мамы дома нет. Она в магазин пошла». Оказывается, баба Маруся жила с приемной дочерью, 80-летней Лидией Федоровной. Она рассказала, что Мария Александровна ей не мама, а тетя, родная сестра матери. Но вырастила она их с братом Володей как своих детей. Так уж получилось, что после внезапной смерти жены вдовец Федор не нашел лучшей матери своим детям, чем свояченица Мария.

Жили они в одном доме, как водится в крестьянских семьях. Четыре года присматривался свояк к Маше: как она по хозяйству управляется, как к племянникам относится. А потом решился и сделал ей предложение. Мария, долго просидевшая в девках, полюбила сестриных ребятишек всей душой. Тогда она еще не могла знать, что своих детей у них с Федором не будет. Что именно с этими ребятками суждено ей познать радость материнства.

Когда Мария вышла замуж за Федора, дочке Лидочке было 10 лет, а сыну Вовику – 12. С девочкой с самого начала было проще: она прилежно училась в школе, потом закончила педучилище, стала учительницей начальных классов. А сынок достался Маше в том трудном подростковом возрасте, когда недолго завертеться, сбиться с пути. Но этого не произошло. Владимир стал самой большой гордостью родителей: он дослужился до генерала, жил в Москве, на Кутузовском проспекте, был вхож в самые высокопоставленные круги столицы.

Четыре раза гостила Мария Александровна у своего приемного сына. Володя, важный, с генеральскими погонами, водил ее по огромному городу, показывал высотные дома, широкие проспекты, шумные улицы. Но у матери кружилась голова от его 8-го этажа, и она всегда тосковала по своему селу, где жизнь текла тихо и спокойно, без шума и гама. Москва с ее бешеным ритмом подорвала здоровье Владимира Федоровича – он скончался от третьего по счету инфаркта.

Зато у Марии Александровны вообще ничего не болело. Она ни разу за всю жизнь в больнице не лежала. И лекарств в доме не было за ненадобностью: ни капель сердечных, ни анальгина. Как сердце колет, баба Маруся знать не знала, и голова у нее никогда не болела.

«Это я в отца, царство ему небесное, – объясняла долгожительница. – Он, правда, 88 лет всего прожил, но до последнего ходил, не болел. Мама, бывало, жалуется на голову, а отец удивляется: как это голова может болеть? А мама ему и говорит: „Не все, как ты. Твоей головой хоть трубу затыкай, ничего ей не сделается!“ Мне эти слова с детства запомнились. Видно, я в отца уродилась: ни сквозняки меня не берут, ни мороз. В январскую стужу могу в тонком белом платочке на улицу выйти. И хоть бы что! К фельдшерице за всю жизнь только раз – с порезом на ноге – обращалась».

«Я и керенские деньги помню, и старые, и новые, и с шестью нулями, и с тремя. Всегда их не хватало. Ведь всем надо подарки купить: ко дню рождения, к празднику, – делилась баба Маруся своими переживаниями. – Сама я день рождения никогда не справляла. Знаю только, что родилась в конце марта 1885-го».

Так что бабушка Маруся, будучи выходцем из XIX века, могла смело сказать: «Я жила в трех веках!» В селе ее называли «ходячей историей». Вот только про революцию 1917 года почти ничего не могла рассказать.

«Помню только, что митинги по селу прокатились. Незнакомые мужики в кожанках нам про новую, счастливую жизнь рассказывали… – вспоминала Мария Александровна. – Как были бедняками при царе, так и остались…

Нелегко пришлось в 1941-м. Володя из Москвы телеграмму прислал: «Срочно эвакуируйтесь». И мы поехали в Саратовскую область, в село Красный Яр. А когда в 1945-м вернулись, мест родных не узнали: все было фрицами разрушено. Нынешнюю избу нашу мы уже после войны построили. Потом народное хозяйство восстанавливали. Пахали землю на коровах. Быстро восстановили: уже вскоре стали давать в год по 10 килограммов муки на человека. Потом Хрущев, Брежнев, Горбачев… Всех и не упомнишь. Что до теперешней власти, так мне все равно: Путин так Путин. При всех трудно жилось. Мне не привыкать».

Однако это было показное равнодушие. Баба Маруся на самом деле с удовольствием смотрела телевизор. Причем именно информационные программы. Очень переживала, когда пытались спасти моряков с «Курска». С одним классом церковно-приходской школы она так и не смогла понять, что такое подводная лодка. И считала «Курск» кораблем. Сильно убивалась: «Даже Бог не помог. Не иначе как за грехи наши тяжкие!»

«Ох, и фильмы бывают по телевизору – грех один, – говорила баба Маруся, крестясь. – Как начнут голых показывать!.. Я дочери своей взрослой стесняюсь. Ухожу в другую комнату и думаю про себя: за грехи нам все несчастья, ох, за грехи!»

За все переживала 115-летняя баба Маруся: за нашу страну, за свое село, которое, по ее словам, за 115 лет почти не изменилось, за неприкаянную и неустроенную нашу молодежь… Причем молодежью Мария Александровна в свои годы считала даже 60-летних. Они частенько жаловались на здоровье, а то и просто на осеннюю хандру.

«А я никак не пойму, при чем тут осень? – удивлялась долгожительница. – У меня в любую погоду на душе и светло, и тепло. Чем дольше живу, тем больше жить хочется».

Не отставала от своей белгородской соседки Марина Тихонова из Башкирии, которая родилась в 1881 году. Корреспондент «Труда» Сергей Кудряшов встретился с ней, когда ей исполнилось 116 лет. С трудом продравшись на «Ниве» несколько десятков километров по раскисшей весенней дороге в далекое село, он не ожидал встретить такого неласкового приема.

«Каравай привезли? – грозно спросила с головы до ног закутанная в теплые вещи старушка. И накинулась на дочь: – Кого это ты в дом привела… женихов поди!»

«Вы уж не обижайтесь на нее, – почувствовала неловкость за мать 75-летняя Анна Васильевна. – Не любит она чужих, боится всего незнакомого».

Потом 116-летняя бабушка Марина постучала немного палкой, погрозила костлявым кулаком, да и отвернулась к окну. Впрочем, ничего интересного на улице Молодежной села Старо-Надеждино не происходило. Живут на ней одни пенсионеры. Безлюдная грязная дорога, да голые деревья. Поэтому древняя старушка вновь соизволила обратить внимание на гостя.

Выглядела она для своих лет на удивление хорошо. Изрезанное морщинами лицо оживляли еще поблескивающие временами, хотя уже порядком выцветшие глаза – их цвет определить было сложно. Родственники говорили, что в молодости Марина была на редкость голубоглазая и немыслимо рыжая. Долгожительница еще свободно передвигалась по комнате, сама справлялась с простейшими бытовыми делами. Со слухом у нее уже давно были проблемы, а вот видела для своего возраста хорошо. Когда смотрела «картинки» в стареньком цветном телевизоре, надевала старые очки. Но обычно обходилась без них, смотрела в окно и грелась на солнышке.

К теплу бабушка Марина вообще относилась с повышенным интересом. Одевалась, живя в теплом и добротно построенном доме с двумя печками, так, будто собиралась на лютый мороз. Обязательным ее атрибутом последние тридцать лет были мягкие подшитые валенки, шерстяные варежки, плотно повязанный, скрывающий волосы платок и пара теплых кофточек.

«Сколько себя помню, бабка всегда была старой, – рассказывает ее внук, местный управляющий Николай Никонов, унаследовавший, видать, от нее огненно-рыжую шевелюру. – За последние 20 лет она не сильно изменилась».

В стареньком паспорте бабушки Марины черным по белому написано: родилась 27 июля 1881 года, личная подпись отсутствует – неграмотная. Последняя запись в документе – «приватизационный чек выдан».

Вставала бабушка Марина, по деревенским меркам, поздно – около семи утра, но день начинала с обязательных молитв, которые с детства знала наизусть. Старушка жила вместе с дочерью, 1922 года рождения, Анной Васильевной. Та для нее готовила, стирала и терпела старческие капризы. Бабушка Марина все пыталась учить «неразумную» дочь, как надо убираться, как тесто ставить. Особенно серьезные баталии разгорались по печным делам. Старая кровь уже давно не грела высохшее тело, долгожительнице казалось, что в теплом доме постоянно холодно.

Но по-деревенски чуткая Анна Васильевна понимала, что маме в таком возрасте приходится нелегко, и постоянно топила печку. В доме обычно температура была выше 20 градусов. Но едва дочь за порог, Марина Васильевна, опираясь на свою неизменную клюку, выбиралась на веранду, прихватывала там пару поленьев и «бегом» обратно. Пока никто не видит, заталкивала поленья в печку. Жарче от этого в комнате не становилось, но это, видимо, тешило бабкино самолюбие.

За водой мать с дочерью не ходили. Не под силу. Понимая это, родственники пробурили возле дома скважину и спустили в нее электрический насос – стоило только щелкнуть выключателем, и вода сама текла из крана. Этим чудесам бабушка Марина не удивлялась. Вот в молодости были приключения…

Они работали на уборке урожая, серпами срезали колосья, связывали их в снопы, складывали в высокие «бабки». И вдруг увидели первый в своей жизни самолет. В глухой деревне о таких достижениях научно-технической мысли слыхом не слыхивали. Народ кинулся врассыпную. Люди были в ужасе, прятались в соломе, пытались зарыться в землю… А вот первый трактор встретили уже спокойно, всем было понятно, что вещь эта в хозяйстве полезная.

Работать на селе всегда приходилось на износ. Четверо детей почти не видели Марину Васильевну дома. От темна до темна пропадала она в поле. От отца мало было толку. Он пришел с военной службы больной. Рассказывал, что надорвался, вытаскивая застрявшую в грязи пушку. Десять лет болел, мучился приступами и умер еще до Великой Отечественной. А Марина всегда отличалась завидным здоровьем, больницу не жаловала. В молодости люди удивлялись ее необычной даже для деревенской женщины физической силе. Была она и отменной певуньей, очень сильный голос имела.

Вообще-то болезни ее стороной не обходили. Как-то раз она так переработала в поле, что на следующий день в буквальном смысле не могла поднять руки. Отправили ее, как симулянтку к фельдшеру. Тот оказался хорошим человеком, поверил многодетной женщине. Но лекарств не прописал, велел отлежаться пару дней дома и послал на работу. До войны времена были такие, что за один прогул могли «затаскать по милициям». Второй и последний раз за всю свою долгую жизнь Марина Васильевна болела «от надрыва». Были такие острые боли, что родные думали – не выживет. Отпоили теплым молоком с медом, этим, считает, и спаслась. Люди предлагали пролечиться самогоном, она отказалась – никогда в жизни не употребляла спиртного. Были в ее жизни, конечно, и насморки, и простуды, но такие вещи в деревне за болезнь не считают.

За работу в колхозе ей платили «трудоднями», в лучшем случае отоваривали зерном и мукой. Какие уж там деньги – заработка, по существу, не было. А бывали времена, когда ее дети за счастье почитали поесть забеленную молоком болтанку из муки, а она сама по 12 часов в сутки пропадала в колхозе…

Но уважение к труду у этой женщины было в крови. Она всю жизнь сама выкладывалась в полную силу, так и своих детей воспитывала. Неграмотная бабушка Марина твердо верила, что труд – это богатство, будешь работать – никогда не пропадешь. Реальная жизнь порой доказывала обратное, но она до последнего старалась держать корову, сажать картошку, откармливать поросят…

Рацион питания у 116-летней бабушки был весьма необычный. Нормальный человек при таком питании не протянул бы и недели. Предпочитала молоко, сухари, а главное – сахар в неимоверных количествах. За три дня могла съесть полкилограмма сахарного песка. Возраст Марины Васильевны не позволял родным слишком настаивать на сбалансированном питании, организм долгожительницы сам выбирал, что ему нужно.

Еще одна бабушка-долгожительница, перешагнувшая столетний рубеж, тоже жила в Башкирии. Это Сания, которая родила 13 детей, имела 21 внука, 36 правнуков и 10 праправнуков. Замуж 25-летняя красавица Сания из деревни Кармалы вышла в 1913 году. Муж ее, Галимхамат, с Первой мировой вернулся с Георгиевским крестом. Сания поджидала его с их первенцем, дочкой Рабигой. Потом дети просто вошли в привычку. Сания как-то похвасталась подругам, что муж ценит ее красивую фигуру. Те захихикали: «И как только успевает разглядеть, ты же непрерывно беременна?!» – «Потому я и беременна, что очень даже успевает!» – отшутилась та.

Рецепт ее долголетия был философски прост: «красные» ли, «белые» ли пришли – живи, зря не волнуйся и благодари Бога, что живешь. Работай всегда с удовольствием. Это Сания-ханум считала особенно важным: раз жить в свое удовольствие, не работая, не удается, значит надо уметь сделать удовольствием… саму работу! Детей рожай всех, сколько Бог даст. «Нынешние, чуть что – к акушеру или таблетки разные против детей… Грех это. Вот и нету жизни им самим…» Плюс чистый воздух, родниковая вода, свежий кумыс, простая добротная пища и все мусульманские посты.

Когда-то давно, когда Сания была еще молодой, в открытую форточку ее комнаты залетел вдруг небольшой светящийся ком, шаровая молния. Их «встреча» длилась, наверное, секунды, а ей показалось – вечность… Покружил, пошипел, да и вылетел в дверь. Потом «проскочил» до сарая, убил теленка и исчез. «Не бойся, деточка, – сказал мулла, вызванный к Сание по причине ее бесконечных головных болей. – Ты обязательно поправишься. И теперь уж будешь жить долго-долго…» И не ошибся: в свои 110 «с хвостиком» Сания Ахмадулловна поживей иных молодых была.

А грузинка Рухсет Беридзе не только не понимала, что телевизор не может работать без электричества, ей даже был неведом мир, что лежал за пределами Цониариси – так называется село, где она родилась. Батуми, Москва, Тбилиси? А что это такое? Она была уверена, что все люди живут в сельской местности в больших семьях. Как у нее. Свой мир, свой уголочек жизни. И ничего более. Остальное лишнее.

В паспорте Рухсет Джевановны значится: год рождения – 1882, место рождения – село Цониариси Кедского района. Оно в сорока километрах от Ахалшени, куда Рухсет переехала в незапамятные времена с мужем. С тех пор тут и жила, нигде не бывала, пожалуй, только у младшего брата в Кедском районе, которому было «всего» 100 лет. Всего у Рухсет было 86 родственников! А на свадьбы и похороны собиралось около двух сотен Беридзе.

Когда Рухсет выходила замуж, в доме был траур по умершей сестре и гостей было только пять человек. Отец с матерью собрали приданое, дали корову, с тем и ушли. Первым родился сын, это была большая радость, потому что род будет продолжаться. Потом было еще шестеро детей. Все незаметно выросли. А потом в дом вошли невестки.

Старшей невестке Лютфие было 22 года, а младшей, Этери, всего 17. Обе жили со свекровью полвека и уверяли, что ни разу не слышали от нее не то что грубого слова, даже попрека. Этери, сирота, не знавшая родительской любви, припоминала, как однажды ей очень захотелось черешни, и свекровь, зная, что невестка беременна, сама полезла на высокое дерево собирать спелые ягоды. Свекор тогда долго ругался, но Рухсет молча протянула невестке миску с черешней.

В другой раз сыну-охотнику, собиравшемуся в горы на промысел, понадобились теплые носки, хватились – их нет. Всю ночь Рухсет не сомкнула глаз, вязала, к утру носки были готовы. Внукам, когда те были студентами, до последней копейки отдавала свою пенсию, откладывала рубль к рублю, а потом делила на всех поровну.

Мясо Рухсет совсем не ела, говорила, что не любила его и в молодости, зато ни одно застолье не обходилось без фруктов и овощей. Рухсет часто делала борано – плетеный сыр, которым славится Аджария. Вначале из молока взбивается масло, потом из сыворотки, которая остается, традиционным способом готовится сыр. Хозяйка обжаривала его в масле и вымачивала в кипятке. Рухсет уверяла, что вкуснее такого сыра вряд ли что найдешь на свете.

А вот любимое всеми грузинами вино, ни белое, ни красное, она никогда не жаловала и, заметим, живя в «табачных» районах, не выносила запаха табака. А еще она не умела читать, писать и говорила, что ученье вряд ли способствует долголетию. Ну и, конечно, немаловажное значение имеет характер: Рухсет всегда была скромной, застенчивой, трудолюбивой. Танцам и песням предпочитала шитье и вязание. Нитку в иголку она до конца жизни вдевала без очков. Врачи уверяли, что сердце у нее «работает», как у молодой женщины.

Когда у Рухсет Джевановны спросили, какое время для нее было самым лучшим, она ответила: «Лучшее время сейчас. Есть дети, внуки, правнуки, все меня любят, ухаживают за мной, кормят, поят. Что может быть лучше?» Она верила в то, что так, как ей, живется всем пожилым, без исключения, людям на земле. У всех есть множество родственников, готовых в любой момент прийти на помощь. Печалилась Рухсет лишь о том, что нет рядом любимого мужа, который умер в 90 лет.

Еще одна «просто бабуся» жила в Азербайджане, в Алмалыке. С бабушкой Гюляндам, которая родилась в 1887 году, встречался журналист Валерий Ивченко. Ее селение находится недалеко от источника Исти-су, отличающегося железистой, красной водой. Местные жители не только пьют из этого источника, но и купаются круглый год. Исти-су в переводе на русский означает «горячая вода».

Более ста лет назад в этих горах жил Ашуг Алескер, народный поэт и сказитель, известный всему Востоку. Как-то на свадьбе он увидел молодую красивую женщину по имени Гюляндам и посвятил ей стихи, которые потом пел весь Азербайджан. «Чтобы тебя увидеть, мир отдам…» Это и была будущая долгожительница Гюляндам-гары.

Из своего села Гюляндам никуда не выезжала с самого рождения. От семнадцати детей у нее было огромное количество внуков, правнуков и праправнуков. Она любила с гордостью рассказывать про каждого: кто кем стал, где сейчас живет.

В округе было немало и других долгожителей. В чем же загадка их долгой жизни?

Причин здесь, возможно, несколько. Самая первая, самая главная – оптимизм. В этих краях любят жить, и любят жить долго. Если кто-нибудь умирает в девяносто, удивляются: почему так рано? И начинают острить: наверно, ему с нами не понравилось. Здесь над смертью смеются, а не боятся ее.

У этих людей почти нет отрицательных эмоций, все на свете их радует и ничто не огорчает. Это не воспитание, а мироощущение. Если ты абсолютно здоров, тебя все должно радовать, если ты злишься на что-то, значит, ты заболел. Так с нами бывает в детстве, потом повседневные заботы отбивают охоту радоваться. Здесь же люди стойко хранят в себе радостные эмоции. Да и сама жизнь в горах не предлагает, пожалуй, стрессовых ситуаций…

Еще одна причина – чистая вода и воздух. Здесь нет дыма и пыли, потому что люди до сих пор ездят на лошадях, ходят пешком. В этих краях множество минеральных источников, которые дают организму необходимые для жизни микроэлементы. Еда всегда свежая, богатая витаминами. Свое молоко, мясо, масло. Даже хлеб они едят выращенный своими руками. Каждая семья выпекает лепешку по своему вкусу, и лепешки эти съедают с удовольствием. Остается только радоваться да жить.

Вот такие есть «просто бабуси», которые в свои 100 лет не прыгают с парашютом, не пишут гениальных симфоний, не увлекаются выращиванием женьшеня. Они просто живут. Есть, правда, один нюанс – они живут, радуясь этой жизни. И хотят жить и дальше.