Текст книги "Легенда о Фейлель"

– Спасибо, – шёпотом и в один голос ответили братья.

– И ещё, – улыбнулся Динаэль. – У вас десять дней каникул. У нас с мамой тоже десять дней отдыха. Мы едем в гости. К отцу Грегори. Это мой крёстный.

– Знаем, знаем, – заверили мальчики. – Мама про него нам говорила. А мы успеем?

– Вполне, – ответил Динаэль. – Туда мы путешествуем в карете. Обратно – я смотрю, как вы научились владеть перемещением в пространстве.

Близнецы переглянулись: одно дело перелететь не туда в классе и насмешить друзей, и совсем иное – оказаться неумехой в глазах отца.

– Смелее, – подбодрила Эливейн. – Собираемся?

– Да, – согласились мальчики.

– 161 —

В путь тронулись уже после обеда.

Открытая коляска, запряжённая парой крепких серых лошадей, внешне ничем не отличалась от подобных ей, встречаемых на дороге. Может, казалась чуть шире, да сундук, крепко пристёгнутый к ней сзади ремнями, был объёмнее многих. Но ничего удивительного в том не было: ведь путешествовала семья с двумя детьми.

Секрет экипажа заключался в том, что при необходимости поднимался и закреплялся лёгкий, но прочный верх, то есть коляска превращалась в некий домик на колёсах, что подходило для ночёвки в поле или лесу и для спасения от внезапной непогоды.

Кони тоже были необычные: обратную дорогу они могли найти сами, причём, передвигаясь не по земле, а неся повозку по воздуху и оставаясь невидимыми для посторонних глаз.

Один недостаток, как шутил Динаэль, был у этих чудес – незримая упряжка должна быть пуста…

– 162 —

Первую остановку сделали скоро после выезда из Зелёной Долины – на могиле Донуэля. Близнецы знали о том, каким замечательным был их дядя, но теперь им показали и место, где каждый хороший человек почтит его память.

– 163 —

Погода была чудесной. Поселения и городки, которые проезжали путники, радовали глаз ещё и своим праздничным убранством.

Динаэль правил лошадьми. Иногда он давал поводья Эркелю или Элелю.

А самое главное – Дин рассказывал о каждом селении, о каждом отдельно стоящем домике, о каждом уголке, на который падал взор мальчиков или Эливейн. Казалось, что нет на свете ничего, что не было бы известно волшебнику.

Не только близнецы смотрели с восхищением на отца. Эливь, которая и так любила мужа, с каждым часом проникалась всё более глубоким чувством к нему. Он был умён, внимателен и добр. Он обладал талантами, даруемыми единицам. Но в нём не было и тени превосходства над другими.

Иногда Эливь тоже вспоминала какую-нибудь историю, связанную с местом, где они в данный момент находились. Тогда Динаэль замолкал и вместе с сыновьями внимательно слушал её рассказ. И Эливейн ловила на себе его искренне любящий взгляд. А мальчики, интуитивно следя за родителями, теперь были по-настоящему уверены, что именно их папа и мама – лучшие на свете.

– 164 —

На третий день пути семья Фейлелей подъехала к повороту, где за ивняком располагалась избушка знахаря.

– Здесь у меня остался друг, – сказал Дин. – Мы навестим его… И кое-что, молодые люди, – посмотрел он серьёзно на сыновей, – о здешних местах вам нужно будет хорошенько запомнить.

Оставив лошадей и коляску у края дороги, путешественники отправились по камням широко обкошенной тропинки к домику.

– 165 —

Илис вышел из избушки. Рождественские праздники были затишьем и в трудовой жизни знахаря.

Вдруг он увидел нежданных посетителей.

Илис сразу узнал очаровательную госпожу, которая внезапно появилась в его жизни спустя несколько дней после ухода учителя, и вопросы которой он почему-то не мог оставить без правдивых ответов. Та шла под руку с человеком, обладающим удивительного цвета волнистыми волосами и странно знакомой знахарю походкой. Следом за ними вприпрыжку бежали двое мальчиков лет десяти-одиннадцати. «Неужели…» – Илис поспешил навстречу гостям.

– С Рождеством вас, уважаемый, – широко улыбаясь проговорил Динаэль, слегка тряхнув светло-рыжей чёлкой и на мгновение приоткрыв лоб и рассечённую бровь. – Как идут дела у нового знахаря?

– День добрый! – воскликнул искренне обрадованный молодой человек. – Учитель, – он поклонился Дину и Эливь, – госпожа! Я так счастлив видеть вас… в здравии…

И Илис покосился на всё ещё забинтованные ладони волшебника.

– О, – ответил тот, – это пустяки. Уже царапины затянулись. Но разве можно отказать такой красивой супруге, если она просит: поосторожнее – значит поосторожнее.

Эливейн пояснила бывшему ученику Дина:

– Правда, уже зажило, но только-только, а Динаэль правит лошадьми.

– Вот теперь и я знаю учителя по имени, а не только он всех остальных, – засмеялся Илис. – Пойдёмте в дом, – пригласил знахарь. – У меня есть и Рождественский пирог, большой и мягкий.

– Спасибо, – кивнул волшебник. – Мы обязательно посидим с тобой за праздничным столом. Только сначала я покажу этим молодцам важные для них вещи, – и Динаэль указал на близнецов.

– Здравствуйте, сэр, – в один голос проговорили Эркель и Элель.

– Мне сходить с вами, – спросила Эливейн, – или помочь господину Илису накрыть на стол? – и она улыбнулась знахарю.

– Пожалуй, помоги юноше, – засмеялся Дин. – Лекарь он от рождения, медицине я его выучил, а вот собирать к чаю…

Илис смутился: с посудой и печью он, действительно, был не в ладах.

– 166 —

Динаэль привёл мальчиков к могилам.

– Дорогие мои сыновья, – сказал он. – Здесь покоится прах тех, кто так или иначе был связан с судьбами вашей мамы и меня.

Дин помолчал.

– Эта могила воровки Келли, – продолжал он после паузы. Мальчики недоумённо переглянулись.

– Не удивляйтесь, – пояснил волшебник. – Провидению было угодно, чтобы именно воровка стала невольной спасительницей вашей мамы.

Близнецы кивнули. Мама никогда не рассказывала им подробно об опасностях, которым подверглась сама, но они догадывались, что она, как и отец, была на волосок от смерти.

– Здесь, – Динаэль указал на другой холмик, – похоронен друг вашего дяди, сэр Ганабен, бывший волшебник и прежний знахарь, который и выходил меня, когда я был, пожалуй, по ту сторону жизни.

Дин вздохнул.

– А тут, – он повернулся к третьему кресту, – покоится ваш дед, отец вашей мамы, господин Перлик. Ему не суждено было увидеть свою дочь после её замужества…

Печаль лежала на челе Дина. Наконец Элель сказал:

– Папочка, мы обещаем, что будем хранить светлую память об этих людях.

– И их могилы не будут нами заброшены, – добавил Эркель.

– На это я и надеюсь, – ответил, слегка улыбнувшись, Динаэль.

– 167 —

Оянг ехал с королём Пинной и принцессой Кветой в Зелёную Долину. Свита отстала в пути на несколько дней. Оянг спешил: он чувствовал, что должен выполнить своё поручение быстро, но отказать невесте и её отцу в желании следовать вместе с ним – не мог.

В жизнь Оянга любовь ворвалась внезапно. Но стремительность рождения чувства не повредила ни характеру молодого человека, ни счастливо развившимся отношениям с любимой.

Пинна согласился на брак дочери с человеком, ниже её по происхождению, ибо человек этот оказался достойным, да и Квета полюбила…

Теперь Оянг мечтал лишь об одном: получить разрешение у Волшебного Совета на то, чтобы поселиться вместе с Кветой в Долине. И сейчас они скакали в сторону далёкого моря.

На обочине дороги, возле тропы, ведущей вверх к горному потоку, куда ежегодно он сопровождал госпожу Эливейн, стояла коляска, запряжённая парой серых лошадей. Оянг остановился: он узнал этот экипаж.

– 168 —

Квета внимательно посмотрела на герб, украшавший дверцу коляски.

– Дорогой, – спросила она, – ты знаком с хозяевами этого экипажа?

– Да, – ответил тот, – и, думаю, познакомить вас.

– Но, – принцесса явно смутилась, – прости… Я знаю геральдику… И этот герб, такой же витиеватый, как и вензель…

Она не договорила, ибо Оянг восхищённо пробормотал:

– Боже мой, Квета! Редкий мужчина знает геральдику. А ты так просто, с ходу, узнала герб, мало где встречаемый!

Девушка застенчиво улыбнулась.

– Милый, – сказала она, – я вообще прежде не верила в волшебников, хотя слышала много сказочных историй. Потом появился Знахарь… Потом ты… А теперь ты ещё говоришь, что лично знаком с представителем древнейшего рода магов…

– Пойдём, – лукаво подмигнул Оянг и помог Квете спуститься на землю. – Ты ещё более удивишься, когда увидишь его.

– Он так молод или хорош собой? – спросил Пинна.

Ему лет тридцать пять. Но выглядит он моложе. И он хорош собой…

– Оянг не договорил, боясь раньше времени выдать маленький секрет: ведь Квета и Пинна не только знакомы с этим человеком, но и уже вошли в число его друзей.

– 169 —

Динаэль и Эливейн сидели на траве на краю обрыва. Мальчики лежали на животах, подперев кулачками щёки. Дин рассказывал о природной уникальности этого места, где крутой берег состоял из плит розового мрамора, а растительность будто специально собрали со всех концов света. Когда-то Эливь не успела дослушать Дина – их настигли солдаты Торубера. Теперь и она, и близнецы, завороженные красотой места, жадно внимали словам волшебника.

Динаэль только закончил повествование, как позади них на тропинке, ведущей от дороги к этой высокогорной полянке над бурным потоком, послышались шаги. Дин и Эливь обернулись, а Элель и Эркель вскочили на ноги.

Из зарослей на освещённую утренним солнцем площадку вышли Оянг, Квета и Пинна.

– Здравствуйте, госпожа Эливейн, – почтительно проговорил молодой человек. – Рад снова видеть вас, сэр, – поклонился он Динаэлю. – Простите, что нарушили ваш отдых…

Близнецы сорвались с места и с радостными возгласами бросились к Оянгу. Тот, слегка смутившись их детской непосредственности, подхватил мальчиков и несколько раз повернулся с ними вокруг своей оси.

Динаэль, улыбаясь, поднялся на ноги и подал руку Эливейн, которая ничуть не удивилась поведению сыновей: Оянг давно уже стал хорошим другом их дома.

– Доброго всем утра, – Дин поклонился. – И я тоже рад видеть вас, друзья мои. И тебя, Оянг, Страж Врат, и вас, Ваше величество, и вас, мудрая Квета.

– И спасибо вам за помощь, – добавила Эливь.

– Мы счастливы, что свиделись с вами, сэр, – ответил Пинна, – но мы никак не ожидали… Там, у дороги, заметив вашу коляску… А Оянг сказал, что знаком с вами…

Динаэль слегка нахмурился, пытаясь понять, что заставило вдруг короля стать косноязыким, но, взглянув на зарумянившуюся Квету, догадался, в чём дело.

– Прекрасная принцесса знает геральдику? – уточнил он. Оянг кивнул.

– Неужели моё имя что-то меняет в наших отношениях, Ваше величество? – улыбнулся Дин. – Древность рода не величие человека, а просто данный ему от рождения факт, который нужно чтить и стараться быть достойным лучших представителей своей фамилии. Но разве это препятствие для дружбы? Вы мне предложили свою и даже обращались на «ты».

Динаэль подошёл к Пинну и протянул ему свою руку.

– Давайте ещё раз? – спросил он.

Король пожал ладонь Дина и, ощутив прикосновение мелких рубцов к своей коже, рубцов, которых не было некоторое время назад, участливо-вопросительно посмотрел в глаза волшебника.

– Пустяки, – улыбнулся тот и обернулся к супруге. – Это моя жена, – удивительно ласково проговорил он, – Эливейн. А два рыжих сорванца, – Дин кивнул на бегающих теперь по лужайке близнецов, – наши сыновья – Эркелиэль и Элельдиэль.

– Так что всё хорошо? – полувопросительно, полуутвердительно произнёс Пинна.

– Да, – кивнула Эливейн.

– Думаю, что мы должны поздравить Оянга, – улыбнулся Дин. – Он доказал, что настоящий волшебник.

Лицо принцессы озарилось улыбкой.

– Вот, – подтвердил Динаэль, – Квета научилась улыбаться. И, думаю, благодаря Оянгу.

Тот взял девушку за руку.

– Наконец-то в Долине будет свой волшебник-ювелир, – добавила Эливь. – Ведь вы собираетесь остаться? А лучшего знатока магии камней и более искусного мастера я не знаю. Тем более что охрана Перехода для тебя, Оянг, была явно делом временным?

– Верно, – кивнул молодой человек. – А вы полагаете, что мне разрешат остаться в Долине? – с надеждой спросил он.

– Сказать за Совет, я, конечно, не могу, – проговорил Дин весело, – но, на мой взгляд, никаких препятствий нет. Да и с такой замечательной невестой…

– 170 —

Через день после встречи с Оянгом, Кветой и королём Динаэль свернул с основной дороги в сторону, противоположную горам и пояснил Эливейн:

– Мне хотелось бы показать вам ещё одно место… Эливь почувствовала его печаль, увидела боль в любимых глазах.

– Конечно, – ответила она и обняла мужа.

Эливь не просила подробных пояснений, не возражала против изменения маршрута. Динаэль благодарно и нежно поцеловал её волосы.

– 171 —

Вскоре они оказались на берегу лесного озера. Вдоль воды тянулась ровная и широкая песчаная полоса. Слева от дороги виднелись заросли дикого розового и белого шиповника. Кусты словно образовали естественный овал, в центре которого рос клён. Эливь любила это дерево: осенью его резные листья приобретали яркие цвета – словно отблески золотого солнца или пурпур заката.

Динаэль провёл жену и сыновей по тропинке между колючих веток кустарника к самому стволу чуть гнущего на ветерке тонкие ветви клёна. Видя, что отец как-то слишком серьёзен, а мама не прерывает его дум разговорами, мальчики терпеливо молчали.

Динаэль опустился на колени у самого ствола и прижался лбом к коре.

– Здравствуйте, мои родные, – прошептал он. – Вот видите, Дон оказался прав: я счастливчик. Я жив и здоров, у меня замечательная супруга и великолепные наследники, мне помогли научиться совладать с моей силой, – за что вы очень волновались, и сила моя служит добру. Вы мечтали об этом, но не дожили…

Динаэль замолчал. Эливь уже давно стояла на коленях рядом с ним, прильнув щекой к его плечу. Она догадалась, куда привёл их волшебник. Именно здесь погибли супруги Фейлель, родители Донуэля и Динаэля. Погибли, попав в ловушку, подстроенную Чёрным Колдуном. Погибли, отвлекая внимание Торубера от детей, пока старший, Дон, уносил четырёхлетнего Дина от опасности. Погибли, не подчинившись тёмной воле, не перейдя на сторону зла. Вместе. Вдвоём. Оставшись друг с другом даже в горстке пепла…

Потом на этом месте выросли клён и шиповник. Сами по себе, среди песчаного берега, словно природа хранила память о добре.

Близнецы знали о судьбе бабушки и дедушки из рассказов сэра Даниэля. Но сейчас, видя место тех трагических событий, не утихшую в сердце отца с годами боль утраты, они будто осознали то, что им было известно лишь понаслышке.

– 172 —

До утренней службы было ещё достаточно времени, и священник, помогая супруге в делах домашних, нёс с колодца студёную воду. Оянг уже сообщил ему, что «всё завершилось благополучно» и что «сэр Динаэль сам навестит отца Грегори в ближайшем будущем». Как человек терпеливый, священник приготовился ждать радостной встречи, не расспрашивая у третьего лица о деталях: он знал главное – и Дин, и Эливь живы.

Отец Грегори поставил ведро на ступеньку крыльца и обернулся на стук колёс подъехавшего так рано экипажа.

Правящий лошадьми мужчина тряхнул волнистой рыжей, с отдельными белыми прядями, шевелюрой и легко соскочил на землю. Из коляски выскочили два совершенно одинаковых мальчугана. А мужчина бережно опустил на руках на дорожку очаровательную молодую женщину.

Отец Грегори стоял молча, не желая нарушать радости и красоты момента. Он знал, что крестник и его супруга составляют великолепную пару, но то, что есть ещё и чудесное продолжение династии Фейлелей, было для священника удивительной новостью.

Радость встречи не утихала ни на секунду. Разговоры, рассказы, смех не останавливались ни на мгновение…

Но закончился и десятый день путешествия. Пора было возвращаться домой. Динаэль вывел волшебных лошадей, запряжённых в чудесную коляску, за город, в совершенно безлюдное место, и пустил невидимую теперь упряжку в сторону Зелёной Долины. Потом семейство Фейлелей тепло попрощалось с отцом Грегори и его домочадцами и, отойдя от шумных улиц города в пустующий, заброшенный сад, где когда-то воровка Келли не послушалась увещеваний Эливейн, приготовилось к магическому полёту.

Дин обнял супругу, а мальчикам велел, на всякий случай, держаться за его камзол.

– Готовы? – спросил он Эркеля и Элеля.

– Да, – сосредоточенно ответили близнецы.

– Тогда – вперёд! И четверо людей растаяли в воздухе.

– 173 —

Хаим был теперь начальником Почётного Караула Перехода. В его подчинении находилось тридцать солдат – бравые парни из деревень Долины. Смена Караула проходила каждые три часа.

Хаим проверил часовых и собирался возвращаться в Замок, когда заметил в Тоннеле путника. Стражник узнал его: Лемель Тору, немного уставший от многодневного пешего перехода, честно прибыл в Зелёную Долину. «Значит, не ошибся сэр Динаэль, поверив ему, – подумал Хаим и тут же усмехнулся сам себе, – хотя я, кажется, не слышал, чтобы Дин Фейлель ошибался…»

Стражник подождал Лемеля и дружелюбно улыбнулся ему.

– С прибытием вас, господин Тору, – сказал он. – Как путешествие?

– День добрый, – ответил Лемель. – А пешком ходить я отвык… Оба помолчали.

– Мне куда, дорогой Хаим? – спросил Тору. Стражник вздохнул.

– Придётся вам проследовать со мной в Замок, – печально проговорил он. – Правое крыло его теперь отделено от Школы и там разместился Волшебный Совет. Видимо, и Суд состоится в Зале Совета. Да и жить вам пока придётся там, без права общения с кем бы то ни было.

– О, – грустно улыбнулся Лемель, – к этому я готов. Есть вещи, которые мучат гораздо сильнее…

– 174 —

Суд, действительно, был Открытым. Зал Совета ежедневно полностью заполнялся людьми. Судья, Присяжные, Охрана – все работали уже больше недели. Заслушивали показания свидетелей обвинения. Волшебный Обвинитель господин Расул составил список призываемых давать показания людей таким образом, чтобы рассказ о следующем преступлении Чёрного Колдуна был страшнее предыдущего.

Свидетелей приглашали в Зал Суда по одному, выслушивали их повествования и – Лемель Тору подтверждал сказанное. Бывший Колдун был бледен, его явно мучила совесть, но он держался ровно, без жалоб, истерик, угроз или слёз.

Наконец настал момент, когда все присутствующие поняли, что или должен появиться главный свидетель обвинения, или перечень дурных деяний будет бесконечным. Но… ожидаемого слушателями вызова сэра Динаэля Фейлеля не последовало. Господин Расул поблагодарил всех за терпение и сообщил, что более свидетелей у обвинительной стороны нет. Зал замер даже в некотором недоумении.

Суд предложил перейти к опросу свидетелей защиты. Поднялся Волшебный Защитник и признался, что сам подсудимый хотел отказаться от защиты вовсе. Однако нашёлся свидетель, который настоял на оглашении своих показаний в Суде именно со стороны защиты.

– Поэтому Защита просит разрешение у Суда пригласить в зал для дачи показаний в качестве свидетеля сэра Динаэля Фейлеля, – спокойно проговорил адвокат господин Маут.

По рядам слушателей прокатился удивлённый шёпот: кто-кто, по мнению основной массы местных жителей, но только не тот, кто столько лет отдал борьбе со Злым Колдуном, мог выступать как защитник.

– 175 —

Динаэль и Эливейн не присутствовали на заседаниях Суда: как свидетель Дин мог войти только по вызову Судьи. Эливь была рядом с мужем, она понимала, насколько серьёзно его решение выступать в качестве свидетеля защиты.

О ходе судебного процесса они, конечно, знали подробно: сэр Даниэль, Ролив и Вивьен не пропускали ни одного заседания.

Теперь Динаэль и Эливейн ждали в коридоре Суда – сегодня показания Дина будут востребованы.

– Милая, – спросил Динаэль, продолжая не законченный утром дома разговор, – ты хотела мне что-то сказать?

– Вечером, любимый, – пообещала она.

Дин посмотрел в её глаза и, убедившись, что ничто не печалит Эливь, кивнул:

– Хорошо, я подожду до вечера.

– Можно я отлучусь на несколько минут? – спросила Эливейн. – Ты справишься?

– Конечно, не волнуйся, – улыбнулся Дин, – я уже «большой мальчик».

Эливь поцеловала мужа и вышла на улицу.

Через мгновение Динаэля пригласили пройти в Зал Суда.

– 176 —

Произнеся обещание говорить только правду, Динаэль размеренно и спокойно стал излагать то, что должно было свидетельствовать в пользу подсудимого.

– Уважаемые Судья, Присяжные и слушатели! Многие из вас знают меня с детства. А, значит, следуя моим объяснениям, легко поймут то, о чём мне хотелось бы сказать и что в личности и судьбе Лемеля Тору приобрело тёмные очертания. Ведь ни для кого не секрет, что даруемая от рождения магическая сила не имеет чёрной или белой окраски: она не добрая и не злая, она – нейтральна. Обладающий ею ребёнок – не плохой и не хороший. Это как, например, талант поэта – один в будущем будет воспевать любовь и самопожертвование, а другой призывать к захватническим войнам и насилию. Один из тяжёлых психологических моментов в жизни волшебника, как и любого, между прочим, человека, – это подростковый период. Вспомните себя сами в этом возрасте – сколько хочется сделать того, что нельзя, сколько соблазнов, ложного понимания самоутверждения: я сильнее – значит я лучший… Кто-то справляется с этим сам, кому-то, более эмоциональному, требуется помощь мудрого наставника: родителя, учителя, просто взрослого. Талант мага усугубляет трудность воздержания от дурных поступков. Теперь вспомните меня, дорогие соседи. Сколько замечательных наставников было у меня? Все вы их хорошо знаете: мой старший брат Донуэль, мой дядя Даниэль, мой учитель сэр Арбениус, друг нашей семьи сэр Ганабен, мой ровесник и искренний друг Ролив Койль… Кто-нибудь из них мог учить меня злу? Однозначно – никто!

А теперь посмотрите на Лемеля Тору. Юноша, наделённый великой силой мага, юноша, у которого был лишь один наставник – его отец. Разве мы вправе осуждать подростка, желающего не огорчать своего родителя? Когда объяснения сына не помогли, Лем уступил и исполнил волю отца один раз… Потом второй… Но, увы, отец Тору был не только звездочётом и астрологом, он жаждал власти над миром. И путь к этой мечте открывался с помощью силы сына. А магия такова, что, один раз уступив тёмной стороне, потом всё труднее остановиться… Наконец сам, ступивший на чёрный путь волшебник, сделать этого не в силах…

Но Лемель Тору сопротивлялся злу в себе, хотя с каждым годом это сопротивление всё меньше и меньше было заметно окружающим. Но оно было, было до последнего дня существования в Лемеле Чёрного Колдуна. Как доказательства, приведу следующие примеры.

Во-первых, до сих пор он шепчет во сне имя той, которую полюбил будучи уже Тёмным Чародеем, полюбил и любит, имя той, перед которой он готов стоять на коленях хоть до самой своей смерти…

Во-вторых, Вы все видите сейчас муки совести в глазах этого человека; он не отрицает ни одного злого деяния, совершённого Чёрным Колдуном его руками. Его сердце, действительно, полно раскаяния, раскаяния за то, что совершал Лем против своей воли, порабощённый тёмной стороной магической силы… Ведь мы не судим сейчас, например, солдат Армии Злого Чародея. А почему? Мы говорим, что они действовали по воле Торубера… И забываем, что сам Лемель Тору уже давно действовал по велению магии, а не по зову сердца… Может, это и парадоксально звучит, но человек Лемель Тору, которого мы видим сейчас на скамье подсудимых, и маг Торубер – это разные существа, жившие долго в одном теле…

В-третьих, человек Лемель Тору готов нести наказание за зло чародея Торубера, признавая за собой вину, вину, которая, на мой взгляд, состоит только в том, что юный Лем оказался слабее сначала отца, а потом уже могучей чёрной силы. Ведь Тёмный Чародей уже наказан – его больше нет. А Лем Тору сам пришёл в Долину, его не вели под конвоем, но он и не помышлял скрыться.

Это далеко не всё, что мне известно о положительных качествах человека Лемеля. И, если Суду будет угодно, я могу привести ещё много примеров…

– 177 —

Эливейн постояла на свежем воздухе минут десять. Ей было не совсем хорошо в помещении. Подобные ощущения она уже испытывала в начале первой своей беременности. Теперь она точно знала – что это. Именно эту радостную новость она и обещала сообщить мужу вечером.

Эливь ещё раз глубоко вдохнула прохладный бодрящий воздух и вошла в здание Суда.

– 178 —

Речь Динаэля вдруг внезапно прервал поднявшийся с места пожилой человек. Он был сильно взволнован, возмущён. Он не принадлежал к числу местных жителей: видимо, пришёл на слушание издалека.

– Какое мне дело до того, – закричал он, – хотел или не хотел Тору становиться Торубером! От его рук погибла моя жена! И мне плевать на все ваши объяснения! Он должен умереть!

Стражи порядка приблизились к нарушителю процесса слушания. Судья обратился с просьбой к этому человеку не прерывать рассказ свидетеля.

– Сэр, – проговорил Судья, – если вам есть что сообщить следствию, мы предоставим вам слово после выступления Динаэля Фейлеля.

Старик не унимался. Лемель Тору сидел бледный: он узнал этого человека, и что-то его пугало.

– Сэр, – вдруг тихо и печально проговорил Дин, – но вам не станет легче, даже если Тору умрёт, ибо жизнь, к несчастью, к вашей супруге не вернётся…

– Да?! – взвизгнул тот. – А что известно тебе, мальчишка, о моих муках и о моей боли? Что бы ты сказал, если бы твою жену убили вот этим?

И человек выхватил из-за пазухи маленькую трубочку.

– Ради Бога, не двигайтесь! – неожиданно воскликнул Лемель Тору.

– Жертва названа…

Динаэль среагировал молниеносно: он вытянул вперёд правую руку, развернул ладонь под углом к небу, и белый луч упал на страшное оружие. Но взволнованный и не контролирующий уже своих действий старик дрогнул раньше – тонкая и достаточно длинная игла устремилась к мишени до того, как магия Дина обратила трубочку в лёд, теперь медленно тающий в живых пальцах невоздержанного пришельца.

– 179 —

Эливейн тихонько приоткрыла дверь в Зал Суда и шагнула через порог, ответив на почему-то испуганный кивок Стража Порядка. Она услышала отчаянный крик Дина: «Нет!», ощутила странно кольнувшее сердце, и мир исчез…

– 180 —

Динаэль успел только увидеть вошедшую Эливь, как её лицо мертвенно побелело и приобрело спокойно-безразличное выражение. Она не проронила ни звука, а её безвольное тело медленно осело на руки подхватившего несчастную Охранника.

Дин в несколько прыжков оказался возле Эливейн. Её вздох словно замер, глаза закрылись. Волшебник обхватил тело любимой, понимая, что всё его счастье улетучилось в одно мгновение.

– Я не хотел! – в ужасе кричал безумный старик. – Я не хотел!

– Он тоже… – сдавленно, совершенно чужим голосом ответил Динаэль.

– Это моя вина, – скорбно проговорил Лемель Тору. – Трубок Смерти было две. Свою я уничтожил после первого… испытания, – он взглянул на пожилого слушателя, вцепившегося сухими пальцами в свои седые волосы. – А отцовскую – не нашёл… Я должен был искать её, а не соглашаться с тем, что она утеряна…

Динаэль сидел на полу, обнимая тело Эливейн и прижавшись лицом к её груди. Стояла мёртвая тишина, и плечи волшебника вздрагивали от беззвучных рыданий.

– Я не хотел… – отчаянно повторил старик.

– Я знаю, – ответил Дин.

И всех, а более всего, самого невольного убийцу, поразило, что в голосе волшебника, голосе боли и скорби, не было ни тени гнева или ненависти.

– Безумец! – проговорил, обратясь к старику Ролив Койль. – Кого ты посмел упрекнуть в излишней снисходительности, в безразличии к судьбам пострадавших?! – голос его стал хриплым от волнения. – Его?! – и Рив указал на сгорбленную спину Динаэля. – Его?! Его, который выстрадал свои убеждения?! Его, на чьих глазах от рук Чёрного Колдуна погибли родители… Его, чей брат лишился магической силы в борьбе с Чёрным Колдуном… Его, потерявшего брата и видевшего смерть невесты брата, и опять по воле Чёрного Колдуна… Его, который более десяти лет считал свою супругу мёртвой, погибшей по повелению Чёрного Колдуна… Его, рано поседевшего от пережитого горя… Его, чьё тело, ладони, чело отмечены шрамами от боёв с Чёрным Колдуном… Ты даже не понял, что именно он освободил мир от зла Чёрного Колдуна, дважды находясь на грани жизни и смерти… Так, по-твоему, выглядит справедливость? Ты этого хотел?.. А чем виновата она?..

– Ролив замолчал, задохнувшись собственным отчаянием.

– Я не знал, – лепетал старик. – Я не хотел…

Зал молчал. Даже Судьи не смели тревожить скорбь Динаэля Фейлеля. Дин явно уже не слышал того, что происходило вокруг: мыслями он был далеко…

– 181 —

Динаэль поднял голову. Стоявший рядом с племянником сэр Даниэль увидел устремлённый куда-то в неведомую никому даль сосредоточенный взгляд Дина из-под почти белой густой чёлки волнистых волос. Дан понял: Динаэль слышит то, что не дано более услышать никому. И дядя жестом поднятой вверх руки остановил готовый сорваться с многих уст вопрос.

– 182 —

Динаэль услышал голос, тот самый, что когда-то говорил ему о древнейшем чуде…

– Ты любишь её и желаешь, чтобы она жила? – спросил Голос.

– Да, – вслух ответил волшебник. Никто в зале не посмел проронить ни звука.

– Ты знаешь, что так ещё не бывало? – продолжал Голос.

– Да, – снова вслух произнёс Дин.

– Но ты достоин исполнения одного желания, – словно размышляя, продолжал Голос. – И ты согласен заплатить цену, которую я назову?

– Да, – в третий раз вслух проговорил Динаэль, готовый умереть сам, лишь бы жила Эливь.

– Твоя жизнь пригодиться тебе самому, – подобие усмешки скользнуло в звуке Голоса. – Ты хороший лекарь – это нужно людям. Ты отдашь свою магическую силу, отдашь… другой и поможешь ей потом стать именно на светлую сторону?

– Да, – снова произнёс волшебник.

– Вынь иглу, заморозь её и разбей вдребезги, – велел Голос. – После приложи ладонь к ранке и приготовься отдать то, что обещал.

– Да, – в пятый раз сказал Динаэль и… вынул иглу из сердца любимой.

– 183 —

Динаэль сжал иглу в ладони, и через мгновение хрупкий лёд разбился о каменные плиты пола.

Дин положил руку на едва заметную ранку и замер.

Он побледнел и закусил губу – расставаться с частью самого себя было тяжело и физически больно. Даниэль понял, что происходит с племянником: ведь на его глазах лишился своих магических сил Ганабен… Дан опустился на колени за спиной Дина и крепко обхватил того за плечи: старый Фейлель знал, что скоро у Динаэля может просто не остаться сил удерживать своё тело в вертикальном положении…

– 184 —

Динаэль вздрогнул: он ещё чувствовал свою волшебную силу, но уже вне себя, где-то рядом.

– Я помогу тебе, любимая, – прошептал он пересохшими губами, ты справишься.

Он, ощущая магию совсем близко, предположил, что поддержка понадобиться именно Эливь.

Эливейн вздохнула и открыла глаза.

– 185 —

Эливь увидела бледное и безумно уставшее лицо Дина.

– Милый, – тихо спросила она, – что случилось?.. Я вошла и… Не помню… Это я так тебя напугала? – она бросила тревожный взгляд вокруг. – Всех напугала? – в ужасе прошептала она.