Текст книги "Легенда о Фейлель"

– Нет, – улыбнулся Динаэль. – Не ты… Тут так случилось… Но теперь уже всё хорошо… Ты можешь подняться?

– Могу, – кивнула она. – Голова немного кружится, но это пройдёт… А ты как? Ты такой измученный…

– Ничего, – заверил Дин. – Мне просто надо выспаться… Даниэль отпустил плечи племянника и поднялся на ноги.

– Спасибо, – шепнул ему Динаэль.

Дан обернулся ко всё ещё дрожащему старику и грустно вздохнул.

– Боритесь со злом в себе… Тогда и вокруг его станет меньше… – тихо сказал он.

– 186 —

Заключительные речи сторон Суд назначил на следующий день.

– 187 —

Вечером, уже лёжа в постели в тёплых объятиях любимого, Эливейн сообщила то, о чём собиралась сказать с самого утра.

– Дин, у нас будет ребёнок, – и она прижала ладонь супруга к своему животу.

Динаэль приподнялся на локте, и Эливь вновь утонула в его нежном взгляде.

– Давай назовём её Эдилейн, – предложил он.

– Давай, – согласилась она. – А почему ты уверен, что будет девочка?

И Динаэль мягко, как умел делать только он, не напугав и не опечалив любимую, поведал ей о том, что именно произошло сегодня в Зале Суда, и кто, как он знал теперь точно, наследует недель через тридцать шесть великую силу мага…

– 188 —

Прения сторон, состоявшиеся в Суде на следующий день, жаркими не были. Господин Расул кратко обобщил все, предъявленные Чёрному Колдуну, обвинения и заметил, что нельзя оставлять безнаказанным человека, столько лет приносившего людям зло, только потому, что в юности он не справился со своими тёмными желаниями. Адвокат Маут ещё раз напомнил о доводах защиты в пользу смягчения приговора и обратил внимание на добровольную помощь следствию со стороны Лемеля Тору. Затем Присяжные удалились на совещание, унося с собой ещё и Прошение Совета жителей Долины о возможном поселении бывшего Чародея под их присмотром и для оказания ему поддержки и помощи в становлении на путь добропорядочного человека.

– 189 —

Через день Присяжные доложили о своём решении:

– Виновен.

Состоялось принародное оглашение Судьёй Приговора, суть которого заключалась в следующем:

«Если среди жителей Долины найдётся Поручитель, то Лемелю Тору разрешено будет поселиться под его присмотром и с регулярным контролем Судебных Исполнителей. Бывший Чародей обязан выслушивать жалобы на свои прошлые злые деяния, если таковые будут исходить от кого-либо, и предпринимать всевозможные пути сглаживания конфликтов, стремиться искупить причинённую ранее обиду. Возникающие при этом трудности не должны ущемлять интересов пострадавшей стороны. Разумеется, что никаких новых преступлений совершаться Лемелем Тору не должно.

При отсутствии Поручителя подсудимый переводится в Западную Тюрьму на пожизненные исправительные работы».

– 190 —

Лемель Тору выслушал Приговор. Решение Суда показалось ему удивительно мягким. Несмотря на речь Динаэля Фейлеля, Лем не верил в возможность снисхождения к себе людей. Ведь великодушие Дина, скорее, можно считать исключением, нежели закономерностью. И Лемель мысленно приготовился к далёкому переходу на Запад.

– 191 —

После оглашения Приговора в Зале на несколько мгновений воцарилась тишина. Потом со скамьи у окна поднялась молодая красивая женщина. Лемель Тору почему-то уже обращал на неё внимание: она присутствовала на каждом заседании Суда, неизменно на одном и том же месте, с ней рядом всегда сидел её муж. Теперь Лем знал его имя – Ролив Койль, друг Динаэля, тот самый, что пару дней назад так горячо высказывал боль сердца старику, чуть не погубившему жизнь Эливейн. А сегодня возле женщины находилась и чета Фейлелей.

– Уважаемый Суд, – проговорила мадам Койль, – может ли Поручителем выступить женщина?

– Да, – ответил Верховный Судья.

Лемель недоумённо взглянул на эту молодую и, видимо, отважную особу.

– Вчера мы получили Ходатайство вашей матери, мадам Койль, – продолжал Судья. – Ознакомившись с личным делом вашей матери и побеседовав с ней, принято решение о возможном Поручительстве.

– То есть… – мадам Койль явно смутилась и сбилась с официальной речи. – Это значит «да»? Моя мать может стать Поручителем моего… – она замолчала.

Эливь встала рядом с подругой и обняла её за плечи.

– Всё хорошо, – шепнула она. – Всё очень хорошо.

Ролив держал жену за руку. Динаэль вышел из Зала вслед за Судебным Секретарём.

– Уважаемый Поручитель, – послышался из коридора голос Секретаря, – пройдите, пожалуйста, в Зал.

Лемель Тору напряжённо всматривался в широко распахнутые двери.

– 192 —

На пороге появился Динаэль, ведя под руку ещё очень красивую и статную женщину.

Дин провёл свою спутницу через Зал к Судье…

Лемель Тору стоял на коленях, и из глаз его катились слёзы. Он был искренне счастлив и никак не мог понять, каким образом судьба вместо наказания посылает ему столь великую отраду.

– Госпожа Эмма Тору, – проговорил Судья, – согласны ли вы стать Поручителем своего мужа?

– Да, Ваша честь, – ответила Эмма.

– У подсудимого нет возражений? – обратился Судья к Лемелю Тору.

– Возражений? – рассеянно переспросил тот, продолжая стоять на коленях. – Нет.

– В таком случае, раз Решение Суда понятно всем, слушание дела объявляется закрытым, – провозгласил Верховный Судья.

– 193 —

Зал опустел. А Лемель продолжал стоять на коленях, не сводя глаз с Эммы. Та тоже не решалась двинуться с места.

Наконец она вздохнула.

– Ну, здравствуй, – прошептала она.

– Ты сможешь меня когда-нибудь простить? – еле слышно спросил он.

Эмма улыбнулась.

– На этот вопрос давно ответил Дин, – сказала мадам Тору и подошла к Лемелю. – Пойдём, уже пора. Да и дочка с друзьями ждут во дворе Замка. А внукам время обедать…

– 194 —

Шло время.

Динаэль и Эливейн работали в клинике. Дин преподавал ещё в Школе: вёл уроки анатомии и факультатив по основам медицины.

Элельдиэль и Эркелиэль становились совсем самостоятельными.

Маленькая сероглазая и рыжеволосая Эдилейн росла ангелочком.

И каждый день, когда семья собиралась за обеденным столом, или все вместе выходили на прогулку, когда Дин играл с детьми, или засыпал вечером рядом с любимой, бывший волшебник не мог не благодарить судьбу за своё, как ему казалось, вовсе не заслуженное счастье и не мог не просить Провидение о том, чтобы это чудо не кончалось…

Июнь-август 2009 г.

Часть 2
Эдилейн

– 1 —

Эди шла, радостно подпрыгивая и крепко держась за руку деда. Сегодня её похвалили на уроке математики и поставили в пример остальным ученикам. Девочка была крайне горда собой и щебетала о своей, как ей казалось, гениальности.

– Солнышко моё, – ласково проговорил седовласый, немного сгорбленный, но ещё очень крепкий старик, опуская на землю свою трость и присаживаясь на корточки перед восьмилетней внучкой, – ты, конечно, большая умница и наше общее сокровище, но… Что самое главное должен уметь хороший человек?

– Ну, дедушка! – Эди состроила обиженную гримаску и даже слегка топнула ножкой. – Я же одна из класса решила задачку! Значит, я – самая умная. Я – гений.

– Ты молодец, – согласился старый джентльмен. – Но сегодня ты нашла верный ответ, а завтра это сделает другой.

Девочка тряхнула рыжими кудряшками и смотрела на деда, нахмурившись.

– Вы всегда говорите мне о скромности, – Эди смешно оттопырила нижнюю губу. – И ты, и папа, и мама, и даже Элель и Эркель. Вам хорошо! Вас и так все знают и любят. А меня… – девочка всхлипнула.

– Глупышка, – дед улыбнулся всеми своими морщинками и нежно обнял внучку. – Кого же нам любить, как не тебя, сероглазая моя красавица!

– Даже если бы я не смогла решить задачку, как остальные ребята?

– Конечно, – ответил старик, серьёзно глядя внучке в глаза. – Ведь ты же любишь маму, папу, братьев просто за то, что они есть, что они – твои родные. А не за то, что они талантливы или обладают какими-то чрезвычайными способностями. Так?

– Так, – немного помолчав, тихо ответила девочка.

– Вот и славно, – дед поцеловал Эди в щёчку и поднялся на ноги. – По дороге домой зайдём к тётушке Эмме и дядюшке Лему, – добавил старик. – Мама просила сказать им о времени праздничного ужина в честь приезда твоих братьев.

Эдилейн кивнула. Её детское сердце продолжал мучить вопрос о том, за что всё-таки любят… Ведь не может быть, чтобы просто так…

– 2 —

Тётушка Эмма и дядюшка Лем были всегда очень добры к Эди. И тётя Вивь и дядя Рив – тоже. Правда, они были добры ко всем. Как дедушка Дан. Как папа и мама. «Интересно, почему? – думала Эди.

– Неужели, нет никого, кто бы был им неприятен? Или… – она вспомнила, как отец однажды объяснял ей, что значит простить, – …каждый хороший человек должен уметь прощать? Всё? Или не всё?.. А папа говорил… надо быть добрым… понять… А ещё и скромным… Как сложно!?»

– 3 —

Пока сэр Даниэль беседовал с дядюшкой Лемом, а Вивьен и Ролив Коиль собирали что-то для вечернего стола в корзину, тётушка Эмма, словно почуяв душевное смятение Эдилейн, усадила девочку себе на колени и негромко запела…

Это была чудесная история! Про добро и прощение, про любовь, дарующую жизнь, про великую волшебную силу и умение достойно ею владеть. Тётушка Эмма пела тихо, но каждое произнесённое слово проникало в сердце Эди и расцветало там диковинными красками. Девочка с трепетом слушала недетскую историю о первой встрече и внезапном настоящем чувстве молодого волшебника Тана и прекрасной Тины, о превратностях их судьбы, о долгой разлуке и о верности, о готовности пожертвовать собой и ради друг друга, и ради других… Эди с восторгом отмечала, что рассказанная в Песне повесть похожа на жизнь её родителей, о которой она, конечно, знала. Но то была просто история семейная, а это – Легенда…

Тётушка Эмма, пропев о том, как Тан спас свою любимую, отказавшись от могучего дара чародея, замолчала. Эди восхищённо смотрела на певунью.

– Ух, ты! – выдохнула девочка. – Вот это величие! Это любовь! Это добро и прощение!.. Теперь я понимаю… Но ведь в легенде и в жизни по-разному всё происходит… Неправда и правда…

– А в «Песне о Тане и Тине» всё правда, – улыбнулась тётушка Эмма. – Кроме имён.

– То есть, подобных историй в жизни много? – спросила Эди. – То-то мне показалось, что жизнь мамы и папы чем-то похожа на судьбу Тана и Тины, – грустно вздохнула девочка. – Жаль. А хотелось бы, чтобы такая история была одна на всём свете…

– А она и есть одна, – сэр Даниэль сидел уже рядом на скамеечке. – Одна Песнь, одна История, одна Живая Легенда.

– Но… – в глазах Эди сверкнул огонёк. – Имена-то вымышленные! Как же узнать?..

– А ты уверена, что Тан и Тина хотят, чтобы их все-все узнавали сразу, по именам, а не по поступкам?

– Опять скромность, – девочка грустно опустила глаза. – Как Тина сказала про знахаря: «Почёт за то, что тот исцеляет людей, а имя – не имеет значения…» Примерно так?

– Да, – кивнула тётушка Эмма.

– А если… – Эди отчаянно посмотрела на деда. – А если кому-то надо знать? Очень!

– Очень-очень? – переспросил сэр Даниэль.

– Очень-очень, – подтвердила внучка.

– А этот человек сможет хранить такую взрослую тайну? – снова спросил дед.

– Сможет, – горячо ответила Эди. – Я никому не скажу, что знаю настоящие имена Легенды!.. Я только один разок посмотрю на них… если встречу когда-нибудь…

Сэр Даниэль улыбнулся и наклонился к самому ушку внучки.

– Ты и так видишь их. Каждый день. Ты любимая дочь Тана и Тины. Девочка широко открытыми глазами взглянула на деда.

– Правда? – едва слышно проговорила она.

– Правда… – в один голос тихо ответили тётушка Эмма и дедушка Дан.

– 4 —

Эди сидела в высоком кресле, поджав под себя ноги, и смотрела на маму. Та, делая вид, что ничто её не беспокоит, осматривала накрытый к ужину стол. Эди почему-то поняла: мамина безмятежность напускная, на самом деле мама встревожена. Девочка подошла к матери и обняла её за слегка округлившийся и видный уже под складками платья живот.

– Мамочка, – ласково проговорила она, – не волнуйся. Тебе вредно. А что Эркель вернулся со сломанной рукой… с мальчишками так бывает, – серьёзно повторила девочка где-то услышанную фразу и обрадовалась, что так кстати её вспомнила. – Мы его пожалеем, полечим. И всё пройдёт…

Эливейн нежно поцеловала дочку в рыжую кудрявую макушку и улыбнулась.

– Спасибо, солнышко, – ответила она. – Конечно, Эркель поправится…

Эди взглянула в мамины глаза. «Да, – подумала девочка, – у меня такие же… Здорово! У меня глаза Тины!..» И вдруг грустно-обидная мысль кольнула её в сердце: «Зачем только нужен ещё один ребёнок? Мама была такая стройная… А теперь… и разве им мало двух сыновей и меня?..»

Мать уловила печаль дочери и, опустившись на стул, с любовью посмотрела в серые глазки.

– Эди, девочка моя, ты боишься, что, когда появится малыш, тебя мы будем меньше любить? – тихо спросила Эливь.

Девочка сжала губки, испуганная столь быстрой и верной маминой догадкой.

– Доченька моя, – Эливейн смотрела на своё сокровище и говорила медленно, негромко. – Ты наша крошка. Любимая. И твои братья тоже наши любимые. И малыш, мальчик или девочка, будет любимым. Мы все – одна семья. И наша любовь друг к другу не может стать меньше. Настоящая любовь с годами только растёт… Понимаешь?

Эди опять вспомнила «Песнь о Тане и Тине».

– Понимаю, – твёрдо ответила она.

Эливь снова обняла и поцеловала дочку. В гостиную вошли Динаэль с сыновьями и сэр Даниэль.

– 5 —

– Папа, – спросила Эди отца, когда они поднимались после ужина по лестнице в комнату девочки, – а что значит подарок Судьбы? Почему от него не отказываются?

Динаэль взглянул на дочь.

– Почему мама говорит, что малыш, которого она ждёт, подарок Небес?

Дин остановился и поставил девочку на несколько ступенек выше себя.

– Малыша ждём мы все, – сказал он, – и мама, и я, и дедушка, и твои братья, и нянюшка Галия, и ты… Но маме тяжелее нас…

– Да, все ждём, – согласилась Эди. – И поможем мамочке.

– А подарок Судьбы… – продолжал Дин, глядя на дочь по-взрослому, отчего сердце девочки исполнилась гордостью. – Понимаешь, после твоего рождения… мы думали, что у нас больше не будет детей… А тут такое чудо… Действительно, дар Небес.

– То есть, – уточнила Эди, – вы хотели бы иметь после меня ещё детей, но… что-то было не так… мама не могла?

Динаэль долго молча смотрел на это восьмилетнее созданье с глазами любимой и наконец сказал:

– Какая ты у нас взрослая…

– 6 —

Эди лежала в кровати тихо, слушая книгу, которую перед сном читала ей мама. Потом девочка закрыла глаза.

Эливейн нежно поцеловала дочку, заботливо поправила ей одеяло и, потушив лампу, вышла из комнаты. Эди тут же открыла глаза и села на кровати. Что-то девочке очень хотелось пробраться в кабинет отца. Зачем? Она сама не знала.

Эди поднялась с постели, накинула халатик и надела на босу ногу тапочки. Бесшумно девочка выскользнула в коридор.

– 7 —

Из-под двери кабинета на тёмный пол коридора падала узкая полоска света.

Эди постояла в нерешительности несколько секунд и слегка тронула деревянную резную ручку. Дверь чуть приоткрылась, не издав ни звука и не выдав присутствия непрошеной маленькой гостьи. Эди заглянула через щёлочку внутрь.

Эркель стоял у окна, вполоборота к двери. Возле рабочего стола, где были разложены бинты и какие-то мази, верхом на отцовском стуле сидел Элель, обнажённый до пояса. Он был бледен, пальцы его сжимали высокую спинку. Иногда он прикусывал губу и зажмуривался. Эди он тоже не видел. Отец, склонившись над Элелем, смазывал тому глубокую рану под правой лопаткой.

– Конечно, – попытался пошутить Эркель, подбадривая брата, – Элель хитрый: умеет прятать свои неприятности и не пугать маму.

– Ага, – отозвался тот, – куда уж тебе, неуклюжему, до меня, ловкого… Но ещё раз спасибо, – серьёзно добавил он. – Если бы не ты, унесло бы меня первой же в моей жизни гигантской волной… – и, обращаясь к отцу, проговорил. – Это ведь он меня держал, сначала здоровой ещё рукой, а потом, когда сломало… не отпустил…

– Я понял, – кивнул отец, и Эди услышала в этом ответе гордость родителя за своих сыновей. – С боевым крещением вас, Спасатели мои…

И Динаэль опытными и ловкими руками врача наложил ровную плотную повязку на обработанную собственными снадобьями рану сына.

– А теперь давайте подробно, – сказал он, усаживаясь на диван возле второго окна.

Эди хотела признаться, что она подслушала, но чья-то нежная рука закрыла ей рот. Девочка едва не вскрикнула и обернулась. Мама строго посмотрела на провинившуюся дочь и покачала головой. Эди опустила глаза: она узнала то, что не должна была знать, и теперь вынуждена будет врать маме, так как не может сказать ей правду об Элеле…

Эливь проводила девочку опять в её комнату и уложила в постель. Потом, уже собираясь уходить, она наклонилась к самому ушку Эди и прошептала:

– Ты хотела знать, что меня беспокоит… То, чего не видишь, всегда пугает больше, моя крошка. Сломанную руку Эркеля не спрячешь, а рану на спине Элеля под одеждой не рассмотришь. И строишь догадки…

Эливейн улыбнулась.

– Но они оба живы. И… довольны своим первым делом. Так что всё хорошо… Спокойной ночи, солнышко, – тихо добавила она.

– Но… – не удержалась Эди, – …как ты догадалась?

– Я же мама, – ответила Эливь. – Я просто чувствую…

– 8 —

Эди снова закрыла глаза.

– Спокойной ночи, крошка, – шепнула дочери Эливейн и тихонько вышла из комнаты.

Но девочке не спалось. Она сегодня узнала столько необыкновенного, что её детское воображение никак не могло позволить сознанию погрузиться в обычный сон.

Эди опять встала с постели и вышла в коридор.

Лестница слабо освещалась ночной лампой, и только нижняя ступенька была залита ярким светом, падающим на неё из-под плотной портьеры в дверях гостиной.

Эди быстро спустилась на первый этаж и хотела вбежать в большую уютную комнату. Но сквозь узкую щель между тканями девочка увидела мать, сидящую на стуле возле стола, и отца, стоящего перед ней на коленях. Эди замерла, как зачарованная.

Перед девочкой наяву оказались Тан и Тина. Они были красивы! Возможно, будь Эдилейн постарше, она смогла бы подобрать более подходящее слово… Но сейчас, в свои восемь лет, она лишь почувствовала вдруг (именно – почувствовала), что её родители сказочно красивы. Нет, не такой красотой, как избираемые ежегодно из старшеклассников Король и Королева школы, чья красота словно держится всего несколько дней, а потом превращается в повседневность, а совсем иной красотой, которую, увидев однажды, невозможно забыть; красотой, которую не стирает время и не портит неотвратимая человеческая старость. Наверное, ни Эливейн, ни Динаэль никогда и не были бы избраны Королём и Королевой красоты среди своих сверстников, даже если бы в их юности и существовала такая церемония. Но та красота, которой обладали родители Эди, и которую в этот миг постигло сердце девочки, оказывалась несоизмеримо выше и чище всех иных понятий о красоте.

– 9 —

– Прости, – проговорил Дин. – Я виноват. Я хотел уберечь тебя от волнений обманом…

– Папа тут ни при чём! – Эркель вышел на середину гостиной.

Эди вздрогнула и осталась стоять за портьерой: она не заметила, что родители в комнате не одни, и теперь ей было ещё более стыдно за своё подслушивание…

– Папа сразу сказал, что для тебя самое лучшее успокоение – правда, – продолжал Эркелиэль. – Но мы его уговорили…

Эливейн улыбнулась.

– Глупенькие вы мои, – сказала она. – И перестаньте извиняться: вы хотели как лучше.

Теперь на полу перед Эливь сидели все трое «глупеньких». Эливейн покачала головой и как-то незаметно, так, что никто и сообразить ничего не успел, оказалась на коленях рядом со своими любимыми мужчинами.

– Мамочка?! – в один голос воскликнули братья.

Динаэль покорно склонил голову, прижавшись лбом к ладоням супруги.

– Ой, дурачки, – тихо произнесла Эливейн. – Выстроились передо мной с опущенными к полу лицами и думают, что мне очень хочется смотреть на их затылки.

Эди, с трепетом наблюдавшая за происходящим, почувствовала в словах матери и правду, и ласковую шутку: ведь Эливейн могла бы любоваться рыжими вихрастыми макушками часами…

Динаэль помог Эливь подняться на ноги. Эркелиэль и Элельдиэль встали рядом.

– Другое дело, – согласилась Эливейн, глядя на сыновей снизу вверх. – Теперь всё на своих местах… И отправляйтесь-ка спать, мои дорогие, – добавила она. – Тем более, что Элель уже еле стоит на ногах, – она наклонила к себе голову Элельдиэля и поцеловала того в лоб. – Я знаю, что ты у меня сильный, и доказывать мне это не нужно… – Эливь таким же образом обошлась и с Эркелем. – И тебе спокойной ночи, золотце моё… Ну, ступайте, – она ласково улыбнулась сыновьям.

– Спокойной ночи, – ответили оба. – Спасибо тебе… Ты самая лучшая… И прости нас ещё раз.

Братья вышли из гостиной и поднялись на второй этаж, не заметив в тени за складками портьеры младшей сестрёнки. А Эди боялась пошевелиться: что-то уж слишком много сегодня она увидела и ощутила невзначай…

– 10 —

– Пойдём и мы? – спросил Динаэль, подавая супруге руку.

– Нет, – ответила Эливейн и лукаво улыбнулась. – Тебе, как старшему, платить по счетам…

И Эливь опустилась на широкий диван. Дин помог ей устроиться поудобнее, и сам сел рядом.

– Правду о том, что произошло у мальчиков на практике? – уточнил он.

– Да, – кивнула Эливейн.

– Но ты устала, – попытался возразить Динаэль. – Может, завтра?

– Я буду волноваться до завтра? – полушутя, полусерьёзно спросила Эливь.

– Хорошо, – согласился Дин.

Эди, готовая в очередной раз выскочить и признаться, что она случайно подслушала предыдущий разговор, опять замерла и превратилась в слух.

– 11 —

Динаэль, держа в своих ладонях руки Эливейн и глядя ей в глаза, тихо, неспешно вёл рассказ. Было в повествовании и весёлое, и грустное, и радостное, и печальное, и тревожное, и страшное… Но только Дин умел так рассказывать, что дурное прошлое оставалось в прошлом, а настоящее не вызывало уже сильной тревоги, ибо опасное миновало… Эди, как и положено восьмилетнему ребёнку, не воспринимавшая возможность чьей-либо смерти реальной угрозой, конечно, и не могла бы испугаться за братьев так, как внимательно слушавшая отца мама. Но лицо Эливь оставалось спокойным. Лишь взгляд серых глаз иногда выдавал душевное волнение. Но Дин был рядом, нежно держал её ладони в своих и слегка улыбался.

Динаэль рассказывал, как Элель и Эркель, выдержав выпускные экзамены в Школе Спасателей на «отлично», получили направление на практику в Морской Отряд, куда и мечтали попасть ещё лет с двенадцати. Приняли молодых людей на Береговой Базе доброжелательно. В первые же дни пребывания в Отряде братья проявили себя достаточно трудолюбивыми и находчивыми, небольшие спасательные операции помогли волшебникам сдружиться с людьми. А потом случилась настоящее бедствие: внезапный шторм обрушился на маленький прибрежный городок. Морской Отряд приступил к выполнению своих прямых обязанностей. Тут-то и пригодились необычные способности: задержать на несколько минут готовую обрушиться на дома высокую волну, конечно, не мог ни один человек – здесь нужна сила волшебная, и немалая… Так, благодаря союзу магии и мужества, удалось спасти всех жителей пострадавшего от стихии городка.

Но именно в это время, когда одни люди старались помочь другим, нашёлся некто… И этот человек оказался знаком Динаэлю…

Пятнадцатилетний голубоглазый и светловолосый юноша, красивый лицом, стройный и гибкий, был спасён из затопленного уже дома. Сэмуэль Берк, узнав о том, что в Отряде есть два молодых волшебника, проявил к ним невероятный интерес. Это казалось весьма объяснимым: не так часто в жизни нам доводится встречать настоящих волшебников… Но важно другое, то, чего тогда не знали Эркель и Элель, и то, что сразу насторожило Дина, как только он услышал имя спасённого из уст сыновей. Дело в том, что это был тот самый мальчик, с родителями которого Динаэль познакомился, будучи Знахарем. Тогда Сэму едва исполнилось три года. Малыша судьба наделила даром мага. Не очень сильным, но и не совсем ничтожным. Дин предлагал свою помощь в качестве наставника, учителя, няньки – как угодно будет чете Берк. Но те наотрез отказались. И уехали, уверенные в своих силах. А мальчик от природы, к несчастью, не был добр…

Что случилось с родителями, где они сейчас – неизвестно. А Сэмуэль самостоятельно решил увеличить свои волшебные силы. И нашёл способ, ведь зло, как известно, изобретательно. Он ищет чародеев, чьё внимание сосредоточено на чём-то очень важном или кто погружён в великую печаль. Тогда, улучив момент, можно присвоить себе часть чужой магической силы. Это что-то вроде вампира в магии.

Так, в момент, когда Элель был всецело поглощён работой Спасателя, Сэм, оставаясь на безопасном месте, пустил в молодого мага серый луч. И истекающему кровью Элельдиэлю грозило не только лишиться своей магической силы, но и быть смытым в бушующее море. Рядом, на счастье, оказался Эркель. Он-то, появившись внезапно, спугнул нападавшего и успел схватить уже уносимого волной брата. Элель вскоре потерял сознание, а Эркелиэль, крепко держа раненого одной рукой, другой ухватился каким-то чудом за железную балку причала… Так и остались живы оба. Хотя руку Эркель покалечил… А Сэм бесследно исчез.

Именно исчезновение, явно намеревающегося стать чёрным волшебником юноши, и тревожило Динаэля…

– 12 —

Эливь слегка вздрогнула.

– Мне показалось… – негромко сказала она. Дин улыбнулся.

– Мне тоже послышался шорох, – кивнул он. – Никак наш маленький гений снова не спит.

И он, нежно поцеловав ладони супруги, встал и направился к двери.

Эди тут же вспомнилась «Песнь о Тане и Тине» и мысль Тана, ещё ни разу не видевшего свою любимую, о том, что именно эти руки он готов целовать всю жизнь… И отец, действительно, целовал руки мамы, часто, то ласково, то с благодарностью. Только раньше Эди не обращала на это внимания…

Девочка быстро и бесшумно взлетела по лестнице на второй этаж, впорхнула в свою комнату и юркнула в постель.

Отец зашёл на цыпочках, наклонился к лицу дочери, посмотрел на её плотно закрытые глазки, улыбнулся в темноте и вышел в коридор, аккуратно прикрыв за собой дверь.

– 13 —

– Дедушка, а жизнь волшебника длиннее жизни обычного человека?

– Длиннее.

– Значит, мама состарится раньше папы? – Эди даже остановилась, поражённая своей догадкой.

– Нет, – улыбнулся Даниэль, тоже останавливаясь, но не выпуская ладошку внучки из своей руки. – Твои родители поженились по взаимной любви, по обоюдному согласию, по собственной воле, по желанию… Поэтому и жизнь их приобрела одинаковые сроки, чуть более долгие, чем простая человеческая жизнь.

– И они не могут… – девочка запнулась от волнения, – …не могут погибнуть?

Даниэль серьёзно посмотрел на Эдилейн.

– Могут, как и любой человек в этом мире, – вздохнул он. – Но, будем надеяться, что такого несчастья не произойдёт.

Эди прошла несколько шагов молча.

– А раз папа лишился волшебной силы, то и стариться он будет быстрее? – снова спросила девочка. – Ну, быстрее, чем ты?

– Вовсе нет, – ответил Даниэль. – А почему ты так решила?

– Э-э, – протянула задумчиво Эди, – просто дядюшка Лем ведь тоже бывший волшебник. И он младше тебя, а выглядит старее… Почему?

– Это не от волшебного дара или от его потери, – грустно объяснил Даниэль. – Это груз прошлого, плохого прошлого…

– А! – догадалась девочка. – Дядюшка Лем был злым колдуном? Да? А папа добрым?

– Да, – кивнул Дан. – И ещё: папа расстался со своей силой добровольно. Только так он мог спасти маму от смерти. Поэтому в нём осталась малая толика его магии…

– Значит, он снова может стать таким же сильным волшебником, как раньше? – обрадовалась Эдилейн.

– Пожалуй, нет, – ответил Даниэль. – Для этого мало одного его упорства и трудолюбия. Нужно что-то ещё… И весьма важное…

– Что? – Эди с любопытством ждала ответа.

– Если бы знать… – вздохнул Даниэль. – Даже сэр Арбениус не нашёл решения этой задачи.

– То есть даже Хранитель Магических Знаний, знающий всё, не знает, как папе опять стать сильным?

Разочарование и досада отразились на личике девочки.

Даниэль опять остановился и опустился на корточки перед внучкой.

– Твой папа и так сильный, – тихо сказал Дан. – Он силён своей добротой, своей любовью, своим мужеством. Он замечательный врач. И просто хороший человек.

– Он должен быть лучшим, – твёрдо сказала Эдилейн.

– А разве ты не считаешь его лучшим? – спросил Даниэль.

– Волшебная сила сделала бы его ещё лучше, – упрямо повторила девочка.

Дан вздохнул и поднялся на ноги.

Дед и внучка неспешно продолжали свой путь от школы к дому.

– 14 —

Эливейн сидела на скамеечке в резной тени молодого клёна. Эди весело раскачивалась на верёвочных качелях.

– Мама! – воскликнула девочка. – А как тётя доктор узнала, что у тебя в животике два малыша?

Эливь улыбнулась.

– Есть такая специальная трубочка, которой любой доктор слушает дыхание или сердцебиение человека… – начала объяснять она.

– Как у тебя и у папы? – уточнила дочка, не раз видевшая медицинские штучки родителей.

– Да, – кивнула Эливейн. – Вот с помощью такой трубочки доктор и услышала, как стучат два сердечка, а не одно.

– Значит, детишки будут двойняшками, как Элель и Эркель?

– Да.

– А почему я родилась одна? – с оттенком грусти спросила Эди и, остановив качели, подбежала к матери.

– Наверное, потому, что ты сама по себе чудо, – засмеялась Эливейн, обнимая дочку. – И тебе не надо быть такой, как кто-то: ты – это ты. Моя умничка!

– Правда, умничка? – переспросила девочка.

– Правда, – подтвердила Эливь. Эдилейн улыбалась.

– Мама, а когда они… – Эди положила свою ладошку на мамин круглый живот, – …появятся на свет?

– Скоро, – ласково ответила Эливь. – Теперь уже очень скоро. Может, через неделю, а может, и завтра…

– 15 —

Сэр Майкл Дерер в своей небольшой, запряжённой парой светло-рыжих лошадей, карете на мягких рессорах въехал по Тоннелю в Зелёную Долину.

Он мечтал побывать здесь. Не столько ради любования красотами, хотя о великолепии местного пейзажа ему доводилось слышать не раз, сколько ради посещения местной клиники с целью обмена опытом. Иногда на крупных семинарах сэр Дерер встречался с главврачом этой лечебницы. Выступления с научными докладами Динаэля Фейлеля неоднократно приводили опытных врачей в восторг от смелости и простоты решений, казалось бы, сложнейших медицинских вопросов. А около полугода назад Майкл встретился с этим человеком в одной из больниц на Востоке, куда съехались крупнейшие хирурги со всего мира, чтобы оценить достоинства новейшей медицинской техники. Как-то само собой получилось, что общение Дерера с Фейлелем закончилось приглашением посетить клинику в Зелёной Долине. Это было невероятным везением: Майкл давно желал увидеть своими глазами, как работает Динаэль Фейлель, ибо сэру Дереру было известно более десятка случаев, когда безнадёжные больные, прошедшие лечение в других местах, возвращались радостными и исцелёнными именно из лечебницы возле Горного Замка.