Текст книги "Легенда о Фейлель"

«Может, здесь и правда живёт какое-то волшебство? – рассуждал Майкл Дерер, сойдя на землю возле ворот клиники. – Конечно, речь не о легендах и сказках… Хотя, родившаяся где-то в этих краях, „Песнь о Тане и Тине“ весьма поэтична и трогает душу.

Места тут наполняют сердце теплом и романтикой… Но мы, врачи, – реалисты и знаем, что чудес не бывает… А талант и руки у сэра Динаэля, безусловно, редчайшие… Интересно, а почему он всегда в перчатках? – вдруг вспомнились гостю тончайшие, безукоризненно белые перчатки главного врача. – Хотя он вообще на всех конференциях выглядел несколько франтовато…»

– 16 —

Увидев через окно своего кабинета подъехавшую карету, Динаэль, приветливо улыбаясь, вышел навстречу ожидаемому им гостю.

Дерер с искренним интересом смотрел на приближающегося к нему человека. Это был хорошо сложенный мужчина лет сорока в белом халате и белых брюках; туго подвязанная тесёмками шапочка совершенно скрывала его волосы и лоб. Только манера движений показалась знакомой Майклу. А когда встречающий подошёл ближе, приветливая улыбка и неповторимого цвета глаза заставили гостя увериться в том, что это и есть Динаэль Фейлель: в своём повседневном рабочем наряде это был иной человек, нежели тот, хоть и тоже весьма добродушный, какого Дерер видел на симпозиумах…

– Рад Вам, дорогой профессор, – проговорил хозяин, останавливаясь перед Майклом. – Как дорога?

– Спасибо, неплохо, – ответил тот. – И здравствуйте.

– День добрый, – слегка поклонился Динаэль, делая рукой жест в сторону клиники. – Желаете отдохнуть сперва?

– О, нет, – улыбнулся Дерер. – По чести сказать, я столько мечтал побывать в вашей больнице, что теперь, находясь так близко от своей цели, не хочу отвлекаться на пустяки.

– Понимаю Вас, коллега, – согласился Фейлель. – Тогда, прошу… И Дин провёл гостя в свой кабинет.

– Пациентов у нас на сегодня мало, – говорил Динаэль. – Зато я Вам кое-что покажу.

Радостно-лукавый огонёк мелькнул в светлых глазах.

Дин указал на микроскоп, стоящий на столе.

– Взгляните, – предложил он. – Вам ведь известна эта злодейка?

Майкл надел протянутые ему резиновые перчатки. «Он снова в перчатках, – мысленно усмехнулся Дерер странному стечению обстоятельств. – Правда, при проведении опытов подобная часть гардероба не лишняя…»

Профессор внимательно посмотрел на предметное стекло.

– Боже! – воскликнул он. – Она чрезвычайно опасна! А вы у себя на столе…

– Это сегодня, – Фейлель широко улыбался. – Теперь она не столь страшна.

И Динаэль нанёс на стекло одну каплю голубовато-перламутровой жидкости.

– Смотрите, – предложил он.

Дерер смотрел.

Профессор был потрясён: сотни учёных безуспешно пытаются найти лекарство от смертельного вируса, а этот удивительный человек с такой лёгкостью и невозмутимостью показывает сейчас то, от чего любой другой на его месте надулся бы от гордости и потребовал бы немедленного поклонения себе, великому.

– Это невероятно! – воскликнул Майкл. – Вы должны представить своё открытие на симпозиуме, через месяц…

– Об этом и речь, – обрадованно заговорил Динаэль. – Сэр Дерер, вы понимаете, сколько жизней способна сберечь найденная вакцина! Я вам всё покажу и расскажу. Поведайте о данном препарате. Мои врачи – очень хорошие, опытные… но не публичные… люди. И мне не хочется уговаривать их выполнять эту нужную, но не комфортную для них миссию… А я сам не буду присутствовать в ближайшее время на конференциях…

И, опережая вопрос гостя, Дин пояснил:

– Это по личным, семейным причинам.

Он сказал мягко, по-доброму улыбаясь, и Майкл понял, что его собеседник не лукавит и не шутит и ничего более объяснять или просить не станет. Решение должно быть добровольным и честным.

– Хорошо, сэр, – Дерер даже поклонился в знак уважения. – Это честь для меня – представить Ваше открытие. Но, как честный человек и врач, понимающий великую важность именно вашего труда, я прошу: напишите доклад, а я лишь зачитаю его от вашего имени.

– Спасибо, – тоже с поклоном ответил Динаэль.

И, сняв перчатку, протянул свою руку Майклу. Тот впервые пожал обнажённую ладонь Фейлеля…

Ощутив прикосновение тонких рубцов, Дерер вскинул взгляд на лицо Динаэля.

– О, – усмехнулся тот, – забыл Вас предупредить! Это… неосторожность… в молодости…

– А… – кивнул Майкл и попытался отогнать от себя совершенно, как ему показалось, нелепую для врача-реалиста мысль, навеянную вдруг внезапно всплывшим в сознании образом Тана…

– 17 —

Вновь отказавшись от предложенного отдыха и чая, Дерер отправился с Динаэлем на первичное знакомство с клиникой.

Лечебница оказалась выстроенной по очень грамотному и толковому проекту. И хотя предполагалось основное её функционирование для жителей всего трёх деревень Долины и для обитателей Горного Замка, больница имела четыре хорошо изолированных друг от друга, с точки зрения санитарных и гигиенических норм, отделения: общее, инфекционное, детское и родильное. Пациентов сейчас в клинике было семеро в общем отделении.

Совершив утренний обход вместе с главврачом, и вновь убедившись в лучших качествах этого человека, Майкл Дерер попросил ещё раз показать ему инфекционное отделение, ибо он не совсем понял принцип, по которому включается специальная защита, если в клинике оказываются больные, поражённые опасными вирусами.

Фейлель уже в третий раз подробно рассказывал и показывал гостю удивительную изоляционную систему инфекционного отделения. Динаэль был на удивление терпелив: он улыбался и повторял свои объяснения вновь и вновь. Всё становилось ясным и понятным профессору, но одна деталь… «Странно, – в досаде думал Майкл, – господин Фейлель так хорошо говорит, а я… Может, мне действительно надо отдохнуть с дороги?..»

Несколько раз Динаэль на мгновение словно оказывался мыслями где-то далеко… Но это были лишь мгновения. Однако, как человек внимательный и отзывчивый, Дерер спросил, не тревожит ли что-либо уважаемого хозяина. Но Фейлель только поблагодарил за беспокойство и выразил надежду, что «всё будет хорошо». Майкл хотел уточнить…

– 18 —

… но тут на лестнице послышались торопливые шаги: кто-то почти бегом поднимался на этаж инфекционного отделения. Фейлель почему-то слегка побледнел и резко обернулся к дверям.

На пороге появилась молоденькая медсестра. Её лицо было расстроено.

– Что случилось, Лара? – Динаэль говорил негромко и ровно.

– Сэр, – стараясь отвечать быстро и спокойно, произнесла девушка. – Мадам Заира просит Вас срочно…

– Прошу прощения, – Фейлель кивнул гостю и широкими шагами проследовал к лестнице.

Лара семенила за ним, продолжая рассказывать:

– Она пришла сама… Сказала, что что-то ей нехорошо, но как-то не так, как должно быть… А потом она …

– Говори, – удивительно мягко произнёс Динаэль замолкнувшей вдруг медсестре.

Та продолжала:

– Потом она потеряла сознание… И у неё открылось кровотечение… Мадам Заира… считает… что надо выбирать…

Профессор Дерер спустился следом за Дином и Ларой и, увидев лицо столь улыбчивого несколько минут назад главврача, ужаснулся: такой мертвенной бледности и такого напряжения в чертах ему не приходилось наблюдать ни разу в жизни, а слова и жесты Фейлеля оставались ровны и спокойны.

– 19 —

Спустившись в родильное отделение, Динаэль бесшумно раскрыл дверь кабинета мадам Заиры.

– Лара, готовь операционную. Срочно. Позови Низу ассистировать…

Девушка побежала выполнять распоряжение. Дерер вошёл в кабинет вслед за Динаэлем.

На кушетке, возле которой хлопотала врач, видимо, опытная акушерка, видавшая многое, лежала без сознания светловолосая женщина…

«Красивая… – подумалось Майклу. – Как жаль, если ей не удастся помочь…» И, хотя Дерер и не был специалистом в акушерстве, он понял, что спасти можно или только роженицу, или только ребёнка. Мысль эта навела на профессора глубокую печаль: он был немолод и видел смерть не раз, но…

Дин склонился над несчастной. Женщина вдруг приоткрыла глаза. Видимо, она всё поняла. И прошептала:

– Малышей… Спасайте малышей…

Фейлель побледнел ещё больше, хотя подобное казалось уже невозможным. Женщина вновь потеряла сознание.

В кабинет вошла ещё одна медсестра.

– Низа, – ровным и тихим, как прежде, голосом проговорил Динаэль. – В операционную две детских инкубационных камеры, аппарат для искусственного дыхания…

Мадам Заира, молчавшая до сих пор, прошептала:

– Но, сэр… я не смогу… Или – или… Простите, ради Бога…

– Я знаю, – негромко ответил он и вздохнул. – Я сам… У меня нет выбора…

– 20 —

Спустя четверть часа в ярко освещённой операционной началась борьба за спасение жизней. Борьба людей, вооружённых только знаниями и опытом врачей. Борьба Дина за жизнь своей любимой, о чём, вызвавшийся ассистировать, профессор Дерер и не подозревал.

– 21 —

Сэр Даниэль, помогавший Верховному Магу систематизировать поступившие в Библиотеку пару дней назад полторы сотни чародейских свитков из Волшебного Архива, закончил свою работу и отправился к Школьному вестибюлю. Только что прозвенел звонок с последнего урока, и Эдилейн должна была вот-вот спуститься к выходным дверям.

Дед и внучка шли домой, как обычно: Эди весело подпрыгивала, а Дан, опираясь на свою трость и неспешно шагая по дороге, держал её за руку.

– Деда, – спросила девочка, – а почему папа, отдав свою силу волшебника кому-то, не пытается её вернуть?

– Как это? – переспросил Даниэль. – Ведь папа спасал маму. Иначе бы она умерла… Нельзя вернуть то, что отдаёшь добровольно и заведомо навсегда.

– Можно, – твёрдо сказала Эди. – И нужно. Это – твоё. Спас – а теперь обратно. Ведь мама уже выздоровела.

– Нет, солнышко, – ответил Дан. – Так не бывает. Такой выбор делается один раз. И изменить ничего нельзя.

Даниэль внимательно посмотрел на внучку.

– И твой папа ни о чём не жалеет, – добавил он. – Мамина жизнь важнее таланта волшебника. Тем более малая толика силы у папы осталась. Видимо, как награда за способность пожертвовать чем-то ради другого.

– Это неправильно! – возмутилась Эди. – Папа был сильнейшим магом! А теперь только морозные узоры ради забавы на стекле иногда может рисовать… Он должен найти этого кого-то, кому его сила досталась, и забрать.

– А если тот не захочет отдавать? – лукаво улыбнулся Дан. – Если он считает иначе: досталась сила мне по воле небес – значит, она моя; и не имеет значения, чья была прежде… И ведь это мнение тоже справедливо…

– Нет, – девочка поджала губы. – Папа теперь… как все… А должен быть…

Она замолчала и шла дальше, опустив голову. Даниэль тоже более ничего не говорил, но его тревожили подобные мысли внучки, тем более что девочка возвращалась к ним не однажды.

– 22 —

Дома ждали неприятные вести. Оказалось, утром, когда все разошлись по делам, а нянюшка Галия помогала Эливейн приготовить комнату для ожидаемого Дином коллеги, профессора Майкла Дерера, Эливь вдруг призналась, что ей как-то нехорошо и отправилась в клинику к мадам Заире. Галия хотела проводить госпожу, но та улыбнулась: не настолько, мол, всё страшно, и она дойдёт сама… Прошёл час. Эливейн не возвращалась. Нянюшка побежала в клинику… Дежурная медсестра, стараясь смягчить тревожные известия, говорила туманно… Но страшную правду о происходящем скрыть невозможно…

И нянюшка поведала то, что узнала, поведала сэру Даниэлю, пока ничего не подозревающая Эди переодевалась в своей комнате.

Суть рассказа Галии состоял в том, что столь хорошо переносившая беременность Эливейн вдруг потеряла сознание и более в себя не приходила. Перед врачами встала проблема ужасного выбора: или малыши, или мать. На мгновение, словно какая-то сила заставила её, Эливь приоткрыла глаза и прошептала: «Спасите малышей»… Дин сам взялся оперировать… И вот прошло уже четыре часа, а никто из операционной не выходил…

– 23 —

Спустившаяся в гостиную Эди настороженно посмотрела на взрослых. И как те ни старались придать своим лицам безмятежные выражения, девочка почуяла неладное.

– Что с мамой? – взвизгнула она.

– Мама в больнице, – ровным голосом ответил Даниэль. – С ней папа. Понимаешь? Папа сделает всё…

– Папа не может ничего сделать! – выкрикнула девочка. – Папа только человек! Я же говорила…

И Эди, схватив деда за руку, потянула его к дверям.

– Идём к ней! Скорее!

– Идём, – ответил Даниэль, – но только если ты прекратишь кричать.

Девочка остановилась и посмотрела в глаза деду. Она вдруг увидела, что тот смотрит на неё с болью, с печалью, с тревогой, но… не с сочувствием… И восьмилетняя девочка впервые задумалась над тем, почему ей в её горе не сочувствует тот, кто всегда был на её стороне, даже если она ошибалась…

– Хорошо, – тихо ответила она. – Я поняла…

Все трое: сэр Даниэль, нянюшка Галия и Эди – отправились в клинику…

– 24 —

Майкл Дерер оказался замечательным ассистентом: он впервые работал в паре с Динаэлем, он никогда прежде сам не проводил подобной операции, но его действия соответствовали требованиям хирурга.

Дерер с профессиональным восторгом наблюдал за быстротой и точностью движений рук Фейлеля, который в своей практике, как знал Майкл, тоже впервые делал данную операцию. Поражало Дерера и лицо Динаэля: оно было совершенно непроницаемо. «Словно белый холодный мрамор…» – подумалось Майклу.

Когда две здоровенькие малышки одна за другой увидели свет, Фейлель позволил себе улыбнуться, передавая их по очереди на руки детскому доктору госпоже Дасии и сестре Ларе; его улыбка, короткая и немного печальная, показалась Дереру настолько тёплой и жизнеутверждающей, что он почему-то подумал, что сегодня свершится то, чего так долго врачи-акушеры ждали: будет найден способ спасти роженицу в аналогичной ситуации… И предчувствие не обмануло профессора.

Через пять часов после начала операции, наложив удивительно тонкие и ровные швы, Фейлель произнёс:

– Отключайте искусственное дыхание…

И тут Дерер с изумлением услышал, как дрогнул от волнения голос, казалось, обладающего железным хладнокровием Динаэля, увидел влагу в глазах Фейлеля и понял, что от долгого и невероятного напряжения, тот не может даже опустить одеревеневшие вдруг руки или пошевелить пальцами.

Мисс Лара ловко освободила ладони Динаэля от хирургических перчаток.

– Сэр, – тихо произнесла мадам Заира. – Вы же совершили невероятное!

– Невероятное не совершается, – устало, но счастливо ответил тот.

– А у меня не было выбора, – повторил он, уже звучавшую в его устах, фразу.

Но Дерер вновь не понял до конца её значения.

Через стекло операционной уже в пятый раз заглянула дежурная медсестра мисс Линн. Но теперь ей ответили – улыбкой. Она радостно поспешила в приёмный покой.

– 25 —

Динаэль взглянул на новорожденных, мирно спящих в специальных кроватках на колёсиках и привезённых сейчас по его знаку из соседней палаты, куда их унесли сразу после рождения, сюда, поближе к вот-вот готовой проснуться матери. Он улыбался.

– Сэр, – негромко обратилась к нему мадам Заира. – Я побуду здесь. Не волнуйтесь. Вас ждут внизу… – акушерка перевела взгляд на Эливейн. – Она придёт в себя минут через пятнадцать. Всё будет хорошо. Всё уже хорошо… Вы успеете вернуться… Идите, Вас ждёт дочка…

– Да… Спасибо… – Дин смотрел на Эливь и ответил словно бы для неё. – Я сейчас… Я быстро…

– 26 —

Майкл Дерер последовал за Динаэлем.

Профессор вдруг ощутил усталость. Ещё бы! Он только сегодня приехал. Сразу узнал о потрясающем открытии. Потом пожелал немедленно осмотреть клинику. А после неожиданно попал ассистентом на труднейшую операцию.

В высоком и светлом вестибюле Динаэль Фейлель уже стоял на коленях, обнимая прильнувшую к его плечу девочку лет восьми. Малышка плакала, а отец нежно поглаживал её по рыжим волнистым волосам.

– Деточка, – позволил себе высказать свой восторг Дерер. – Вам не плакать надо, а гордиться! У Вашего отца – Дар. Дар от Бога. Он не просто врач. Он гениальный врач.

– Спасибо, сэр, – прошептала Эди и всхлипнула. – Папочка, прости меня. Это я виновата…

– Глупышка, – ласково ответил Дин. – Ты-то тут при чём? Просто так случилось… Но теперь всё будет хорошо… Мама вот-вот проснётся, и мисс Линн вас позовёт…

«Мама? – сам себя мысленно переспросил Майкл. – Мама?.. Боже мой! Вот почему он был так напряжён… Вот почему у него не было выбора… Она – его жена… Он не мог не выполнить её просьбы и не мог потерять её… Но… я впервые встречаю такого врача, который рискнул бы… Он – гений…»

– Нет, – печально шептала Эдилейн. – Это моя вина. Я не верила в тебя… Я считала, что ты… слабый… неудачник… Ты отдал свою силу и не пытаешься вернуть её… – она опять всхлипнула. – А дело не в магии… Ты говорил мне, а я не слышала… Слушала и – не слышала… Ты предупреждал, что, если человек в чём-то заблуждается и не хочет пересмотреть своё мнение, то жизнь его заставит это сделать… Только я не хотела, чтобы так… чтобы маме было плохо… – девочка с болью посмотрела в глаза отца. – А ты… самый лучший и самый сильный… Потому что ты делаешь добро… А мама сможет простить меня? И… и… ты… ты…

Эди не договорила, а отец крепко обнял её, поцеловал и посмотрел в серые заплаканные глазки.

– Ты выросла, моё солнышко, – негромко сказал он. – Ты стала совсем взрослой. И ты умничка. Спасибо тебе…

– 27 —

Майкл Дерер покидал гостеприимный дом Фейлелей с новыми, ещё не осмысленными им до конца, чувствами. Он всем сердцем желал этой удивительной паре, со всем их семейством счастья и долголетия. Но то, что он увидел, узнал, к чему прикоснулся за прошедшие десять дней, пока оставалось непостижимым: явно существующим, но совершенно противоречащим его прежним убеждениям.

Во-первых, любовь. Майкл искренне верил в её существование. Но, чтобы пронесённое через годы чувство оставалось неизменным, чтобы, ежедневно видя друг друга, не потерять ощущения величественности, загадочности друг друга, не утратить пылкости и обожания каждой чёрточки, каждого жеста, каждого взгляда друг друга. Чтобы, любя других людей, обожая своих детей, не растратить своих сердец и оставаться словно единым целым, действительно половинками друг друга… Это казалось невероятным, хотя и было перед глазами Дерера.

Во-вторых, профессору пришлось серьёзно задуматься над своей материалистичностью: легенды легендами, но люди Долины жили искренним убеждением в существовании волшебников, в Школе отдельные ученики обучались магии, Динаэль рассказывал потрясающие вещи о работе Инфекционного барьера (и, если отвергнуть сверхъестественное, то ведь защита никоим образом не сработает – Дерер проверял)…

И, наконец, сила веры человека в то, что он должен. Должен – и всё. Иначе никак нельзя. И тогда совершается то, что считалось невозможным. Так Динаэль сумел успешно провести, никем прежде не доведённую до благополучного конца, операцию.

Майкла Дерера провожали всем семейством: сэр Даниэль Фейлель (маг, с чем пришлось смириться – не верить своим глазам было просто глупо), Динаэль и, уже вернувшаяся домой, Эливейн (оба с малышками на руках), старшие дети – близнецы Эркелиэль и Элельдиэль (тоже волшебники), рыжеволосая и сероглазая Эдилейн, стоящая рядом со старенькой и явно любимой нянюшкой Галией. Профессор благодарил за тепло и радушие, обещал наведываться теперь чаще на правах друга и немедленно оповестить Дина о событиях на предстоящем симпозиуме.

– 28 —

Эдилейн ждала во дворе Школы. Погода была солнечной, и девочка с подружками весело резвились на ровно подстриженной траве газона. Вдруг она остановилась: отец шёл к ней и улыбался.

Отец улыбался ей всегда. Но с того дня, как родились её сестрёнки, Эди стала чувствовать настроение отца: не просто приветливость, а радость, гордость, одобрение, снисхождение, поддержка… Она действительно повзрослела.

Сейчас отец и улыбался ей, и здоровался со встречными – взрослыми и детьми. Но девочка поняла: он и смущён чем-то, и гордится этим.

– Привет, папочка, – Эди подбежала к Динаэлю, а тот наклонился и поцеловал её.

Девочка внимательно посмотрела в его удивительные глаза.

– Как прошёл Совет? – очень по-взрослому проговорила она. Отец помолчал, а потом ответил вопросом:

– Помнишь, я обещал тебе переговорить с сэром Арбениусом, чтобы учащимся младшей школы тоже разрешили посещать читальный зал магических легенд и преданий?

– Да! – воскликнула Эди. – Значит, можно?

– Можно, – кивнул отец. – Вам выделили день недели и время. Со следующего вторника с трёх до пяти вас там ждут.

– Ой, папочка, спасибо! – и Эдилейн обернулась к подружкам. – Я скажу девочкам?

– Конечно.

Эди поспешила сообщить радостную новость одноклассникам. Но она чувствовала, что есть у отца и ещё какая-то весть, видимо, касающаяся взрослых… Но явно хорошая…

– Папа, а что ещё? – спросила Эдилейн, когда за руку с Динаэлем вышла из Замка.

– Ещё? – отец улыбнулся как-то смущённо. – Ты же знаешь, что сэр Арбениус… стар и… ему трудно нести на себе бремя большого количества забот… Он сложил с себя часть обязанностей. И предложил выбрать нового Хранителя Магических Знаний…

– Но лучше него магию не знает ник… – девочка вдруг замолчала. – Я глупая! – воскликнула она. – Только один человек может сравниться с Верховным Магом в Знаниях. Это ты, папочка! Ты стал Хранителем?

– Да, – просто ответил отец. – Но это очень ответственно. А у меня – только знания. И почти нет магической силы. Поэтому, мне придётся много работать…

– Ты грустишь, что маме будет тяжелее? – догадалась Эди. – Я буду ей помогать. Обещаю.

– Спасибо, – серьёзно ответил Динаэль. И Эдилейн увидела гордость в его глазах. Гордость за неё!

– 29 —

Приближался день рождения сестричек Эди – им исполнялось по годику. Малышки, получившие имена Диналейн и Даналейн, были удивительно спокойны и улыбчивы. Кажется, они ни разу ещё не плакали и не капризничали.

Очаровательны они были и внешне: на уже достаточно длинные вьющиеся светло-русые волосики легко привязывались пышные банты, а большие глазки, цвета моря в ясный солнечный день, смотрели умно и задорно.

Эди шла с отцом и дедом. Она вся была охвачена сознанием важности предстоящего дела: друг семьи ювелир и волшебник дядя Оянг закончил работу над подарком для крошек. Оставалось немногое, но, пожалуй, самое главное: изготовленные умелыми руками медальоны с витиеватым вензелем из серебряных цветков и переплетённых золотых стебельков и листьев были точно такими же, что носили на шеях Эркель, Элель и сама Эди. Те перешли к своим нынешним владельцам от отца, дяди и деда. А вот Дине и Дане пришлось создавать новые. И теперь предстояло с помощью наследной магической силы рода наделить голубоватые камешки, хранящиеся внутри каждого медальона, защитной силой, доступной только Фейлелям.

Эди гордилась оказанной ей честью и боялась, что не сумеет выполнить подобное поручение. Но она верила отцу. А тот сказал, что будет сам держать её ладони и направлять…

– 30 —

Эдилейн справилась!

Вернее, так говорили все: дедушка, дядя Оянг и тётя Квета, даже сам отец.

Девочка улыбалась и искренне радовалась. Но для себя она поняла одно: без отца ей ни за что бы не справиться. Если бы он не управлял её руками, то слов и объяснений, даже его слов и объяснений, оказалось бы недостаточно.

И она твёрдо решила: после тестирования в конце учебного года она наберётся смелости и попросит не назначать ей иного наставника магии, кроме отца. Эди понимала, что это будет выглядеть, возможно, и нагловато, её могут назвать капризной и невоспитанной девчонкой, но Эдилейн почувствовала, что только папе она может доверять целиком и полностью, и только ему дано научить её управлять силой столь могучей, о которой отец, видимо, знал, а она лишь подозревала. И пусть подобная просьба прозвучит впервые, ведь юным волшебникам всегда назначались учителя по результатам тестирования решением Совета, – Эди вдруг ощутила свою правоту.

– 31 —

За завтраком Эди была сосредоточена и слишком серьёзна.

– Не волнуйся, солнышко, – подбодрила её мама. – Ты хорошо подготовилась и справишься с заданиями.

– Конечно, мамочка, – девочка постаралась ответить непринуждённо.

Но отец смотрел на дочь внимательно, и что-то в его взгляде заставляло Эди сомневаться в, казалось бы, хорошо продуманном решении…

– Понимаешь, Эливь, – обратился Дин к супруге, продолжая строго, но с любовью, смотреть на дочь, – наша девочка, мне думается, боится не за само тестирование и не сомневается в своих способностях и знаниях. Её тревожит иное. Она задумала нечто, что нам с тобой не понравится. И что мы будем против её поступка, она осознала только сейчас… Так? – спросил Динаэль у Эди.

Девочка покраснела и молчала. Как отец знал её! Неужели он действительно догадался, что она задумала?

– Хорошо, – вздохнул Дин. – Я помогу тебе, моя родная. Эливейн села рядом с мужем и подбадривающе кивнула дочери.

– Ты ощутила, как тебе легко владеть своей силой, когда тебя… направляют. Это случилось в мастерской дяди Оянга. И ты решила, что лучше всего, если наставником в магии буду для тебя я. Так?

– Да, – призналась Эди.

– Но терпения ты не набралась и выбрала иной путь: просить о желаемом тобой учителе?

– Да, – тихо ответила девочка.

Тут в разговор вступила Эливейн. Она подошла к дочери и обняла её.

– Глупышка, – ласково проговорила Эливь. – Тестирование выявит твои природные склонности и уровень подготовки, что позволит Совету выбрать наставника, способного помочь тебе в наибольшей степени развить свой талант. А папа и так всегда будет рядом. Он твой учитель, покровитель, заступник, наставник. С самого рождения. И ничто не изменится, даже когда у тебя будет и другой наставник, назначенный Советом. Ты всегда можешь надеяться на помощь и понимание папы.

Эдилейн смущённо подняла взгляд на отца. Тот ласково улыбался.

– Неужели ты думала, что с появлением в твоей жизни школьного руководителя магических дисциплин я перестану помогать тебе в познании волшебства?

– Прости… – и Эди подошла к отцу. Тот взял её за руки.

– И ещё одно, солнышко, – тихо сказал он. – Ведь и меня Совет назначит наставником для кого-то… Почему же ты так уверена, что не для тебя?

О такой возможности Эдилейн, озабоченная страхами удалиться от отца, рядом с которым ей было так легко, даже не подумала…

– 32 —

Два дня после тестирования Эди была молчалива. Она терпеливо ждала заседания Волшебного Совета и очень волновалась. Домашние понимали тревоги девочки и старались отвлекать её от пессимистических мыслей.

Наконец настал день Совета. Маленькие волшебники собрались в огромном вестибюле в назначенное им время. Вскоре вышел Секретарь и пригласил школьников следовать за ним.

Серьёзные и молчаливые, одиннадцать мальчиков и девочек робко вошли в высокий сводчатый Зал и остановились перед только что закончившими совещаться магами.

Поднялся сэр Арбениус. Он был уже очень стар, но голос его звучал твёрдо и торжественно. Верховный Маг поздравил юных волшебников с началом серьёзных занятий чародейскими науками и приступил к оглашению составленных Советом пар: ученик – наставник.

Эди слушала и… не слышала: она не понимала называемых имён. И лишь когда сэр Арбениус произнёс её имя, слух и ясность мысли вернулись к девочке.

– Эдилейн Фейлель, – проговорил Верховный Маг и выждал положенную паузу. – Сэр Динаэль Фейлель…

– 33 —

Четырнадцатилетняя рыжеволосая, уверенная в своей привлекательности Эдилейн, в великолепно сидящей на ней синей школьной форме, неспешной грациозной походкой возвращалась домой после дополнительных занятий по магической мифологии.

Но мысли этой очаровательной юной особы были заняты вовсе не мечтательными вздохами о молодых ухажёрах, которых у Эди было несколько и которые, надо признать, оказывались очень неплохи, как внешне, так и душой. Эдилейн не ощутила ещё главного: учащённого биения своего сердца. И это обстоятельство огорчало, пугало, расстраивало её, давало повод для грустных мыслей. Она говорила о тревогах с мамой, но та успокаивала дочь уверениями, что всему своё время, что нужно просто уметь ждать…

Ждать… Уметь ждать… Пожалуй, данное качество равно ценят и мама, и папа. Но Эдилейн от природы была не очень терпелива. Часто ей этот недостаток мешал. Она, веря в правоту родителей, пыталась измениться, старалась стать терпеливее. Но собраться с силами и ждать получалось далеко не всегда.

Вообще, Эди росла весьма эмоциональной и даже вспыльчивой. Отец и мать старались помочь дочери в трудные для неё минуты, уверяли, что всё пройдёт, и она научится владеть собой, контролировать свои эмоции. Пока частенько получалось наоборот.

– 34 —

Урок магии с отцом и наставником сегодня прошёл неплохо. Но одна неприятность всё же случилась.

Динаэль учил Эди направлять огненный луч на нужный объект, обходя возможные препятствия. Суть объяснений отца сводилась к тому, чтобы, помогая кому-то одному, не причинить вреда другим. Эди разгорячилась и… огонь чуть не спалил внезапно опустившуюся на выбранный в качестве мишени камушек великолепную яркую бабочку. Спас положение отец. Машинально, по давней привычке, он, молниеносно среагировав на ситуацию, выставил вперёд левую ладонь, и – случилось невероятное, нежданное им самим чудо: огненный лучик вонзился в тонкий, внезапно возникший на его пути по воле Дина, ледяной щиток, не растаявший от жара, а просто осыпавшийся мелкими осколками на землю. Бабочка улетела.

Отец, поражённый, кажется, не меньше своей ученицы, дал возможность Эди завершить занятие более удачной для неё попыткой, отпустил дочь домой, а сам отправился в библиотеку в отдел книг и свитков об утраченной волшебной силе. Хотя он сам знал, казалось, всё на свете и мог ответить на любой вопрос относительно магии, иногда из его уст звучала фраза: «Это, пожалуй, надо уточнить…» И он шёл уточнять, уже предполагая, в каком именно свитке или в какой книге найдётся нужное уточнение…

– 35 —

Эди, придя домой, застала маму с младшими сестрёнками во дворе, на площадке. Девочка подумала, и не впервые, что отец словно чувствует некоторые вещи на расстоянии, особенно то, что касается мамы.

– Ты сегодня раньше? – Эдилейн поцеловала мать и села рядом с ней на скамеечку. – Папа так и сказал: «Извинись за меня перед мамой. Мне придётся задержаться…»

– Что-то случилось? – спросила Эливейн, внимательно глядя на дочь.

Эди стало тепло и спокойно от её ласкового голоса.

– Нет, – поспешила заверить девочка. – Просто папе надо кое-что уточнить… Я сегодня чуть не спалила бабочку своим огненным лучиком, а папа выставил перед несчастным насекомым маленький ледяной барьер, – пояснила Эди. – И представляешь, лёд не растаял, а поглотил горячую струйку и осыпался мелкими осколками. Здорово! Может, папе удастся восстановить свою силу?

Эливейн как-то странно смотрела на дочь: вопросительно, тревожно, радостно, печально одновременно.

– Мам, – сказала Эди. – Я уже большая. Если тебе нужно срочно поговорить с папой… Я же вижу, что ты обеспокоена, хотя причин для волнений, мне думается, нет… Но ты сходи к нему. Я посмотрю за Даной и Диной… Правда.