Текст книги "Легенда о Фейлель"

Здесь были три свадебных фотографии. Достаточно закрытое платье невесты позволило фотографу легко заменить лицо погибшей в огне женщины. Ещё пять снимков должны были напоминать супругам о счастливых поездках на море, в горы и просто о прогулке по городу. На этих кадрах Элиза то улыбалась, то задумчиво смотрела вдаль… Ведь в больничном парке Эшер не зря старался своими разговорами вызывать на лице мадам Марис разные выражения…

Вечером, когда Эшер уехал, Эливейн села печатать рассказ. У неё, наблюдательной и литературно одарённой, уже родилась и разрослась идея о создании целого цикла небольших вещей под общим названием – «Больничные истории».

– 44 —

Марис молча смотрел на Авенезера. Тот широкими шагами расхаживал по комнате взад и вперёд. Колдун был не в духе.

– Что случилось? – спросил наконец Эшер.

– Ничего, – зло огрызнулся Авенезер. – Если ты помнишь, мне пришлось начать военные действия.

– И что? – насторожился Марис. – Так плохо? Ты же говорил…

– Говорил и говорю: твоя задача – твоя жена! И постарайся! – перебил его Чародей.

– Я и стараюсь, – Марис начинал сердиться. – Она считает меня своим законным любимым супругом. Она хочет быть честной женой… Но, ты и сам знаешь, нужно время.

– Просто будь сосредоточеннее, не дай ей ни малейшего повода усомниться хоть в чём-то, – чуть мягче проговорил Авенезер.

– Хватит загадок! – Марис взглянул на Колдуна в упор. – Что у тебя на Границе?

– Бои, – нехотя ответил тот.

– И? – продолжал Эшер.

– И у нас есть потери. А у них – нет. Только раненые. И ОН меня не пускает. И Оберег этот чёртов действует! А ОН приходит отсюда! Сильный, дьявол… Сам сражается и людей своих успевает спасти… А потом исчезает… А куда?.. Не знаю…

– А если Он совсем рядом? – мрачно спросил Марис. – И всё знает о нас, о наших планах?

– Рядом? – переспросил Авенезер. – Исключено! Здесь я всех проверил. И проверяю ежечасно!.. Но в нашем мире – это точно…

Оба помолчали.

– А на меня опять защитники трудящихся, общество зелёных и прочие ополчились, – мрачно заметил Марис. – Сейчас только этих проблем не хватает…

– Здесь проще, – усмехнулся Авенезер. – Займись благотворительностью.

– Опять спустить львиную долю средств в эту бездонную бочку? – возмутился Эшер.

– Средств у тебя хватит, – заметил Колдун. – А общественность поутихнет. Да и Элизу свою к себе расположишь: я вот какой хороший, а на меня нападают. Она ещё и пожалеет. Глядишь, и – твоя…

– Пожалуй, – согласился Марис. – Тем более, что она, кажется, собирается рисовать, писать что-то… На благотворительном аукционе любая мазня за кругленькую сумму уйдёт, лишь бы имя автора звучало. А имя мадам Марис звучать явно будет… И мне меньше трат…

– Ты своего не упустишь, – усмехнулся Авенезер. – Но помни: она не должна заподозрить в тебе ничего дурного. Ничего! Понял?… И свободного времени у неё быть тоже не должно: не надо давать ей шанса на размышления от скуки. Это к добру не приведёт.

– Да понял я, – огрызнулся Эшер. – Ладно, пойду мастерскую проверю. Потороплю этих бездельников-рабочих… Хочет рисовать – пусть рисует…

И Марис отправился во второй этаж своего дома, где срочно к выписке мадам Элизы из больницы переделывалась мансардная комната…

– 45 —

Элизу Марис выписали. Эшер встречал жену торжественно, с цветами и нежными словами.

Дома, где Эливейн никогда не была прежде; дома, потому что дом – это там, где любимые, а Эливь считала супруга любимым и мучилась тем, что не помнит их прежних отношений; дома мадам Марис ждали и прислуга, и охранники, и знакомый уже Элизе друг мужа, полковник в отставке мистер Авенезер, тот самый, которому, как понимала сама Эливейн, она обязана своим спасением из огня…

Обед на двоих. Беседы вдвоём… Всё было так красиво и трогательно… И Эливейн снова с болью осознала, что не готова впустить этого, видимо, замечательного и любящего человека – своего мужа – в своё сердце. И ей опять стало неловко…

– Всё хорошо, милая, – словно угадав её мысли, тихонько сказал Эшер. – Всё хорошо… Тебе не в чем себя винить и нечего стыдиться. Ты пережила такое, что не каждому по плечу. Ты молодец. Ты умничка… И мы справимся… Ты не будешь спешить, а я не буду тебя торопить. Я просто буду рядом. Хорошо?

– Хорошо, – Эливь, действительно, испытывала только добрые чувства по отношению к Эшеру и искренне благодарила его за понимание. – Спасибо.

– Вот и славно! – улыбнулся Марис, беря супругу за руку. – Идём, я покажу тебе дом. Твой дом. Ты здесь хозяйка.

– 46 —

Дом оказался шикарным, хотя в нём и было всего два этажа.

Мансарда, где Эшер расположил мастерскую для супруги, произвела на Эливейн огромное впечатление. Здесь было светло и уютно. Не хватало только рабочих инструментов художника.

– Завтрашний день, любимая, твой, – сказал Марис. – Я уже предупредил всех, что в офисе меня не будет. Так что завтра мы поедем за красками и холстами и за всем, что нужно… Прости, я сам не сведущ в изобразительном искусстве… А потом – тебе нужен гардероб…

Эливейн нежно и грустно смотрела на Эшера.

– Спасибо, Эш, – тихо проговорила она. – Спасибо. И Элиза быстро, порывисто поцеловала мужа в щёку.

– Пойдём, – словно смутившись, произнёс тот, – я покажу тебе твою спальню… Ты, наверное, устала… Там… широкая кровать… Но… пока… у меня отдельная комната, соседняя с твоей… Так что, когда я тебе понадоблюсь…

Эливь ласково прижалась щекой к его плечу. Но ничего не сказала. Так они и стояли на пороге изящно, со вкусом убранной спальни… Спальни, которой в будущем предстояло стать их семейной.

– 47 —

На следующий день, выбирая кисти, краски, холсты и бумагу, примериваясь к мольбертам, Эливейн явно привлекла внимание хозяина магазина. Марис заметил, с каким неподдельным интересом тот наблюдает за своей новой покупательницей. Разумеется, кто она такая, владельцу магазина было известно, ведь мистера Мариса знали практически все, а фотографии его супруги последнее время не сходили с первых страниц газет и с экранов телевизоров. Но старый продавец, видавший на своём веку и настоящих художников, и любителей, и просто шарлатанов и дилетантов, безошибочно определил, что мадам Марис понимает толк в его товаре.

Эливейн выбирала не спеша. Она внимательно осматривала кисти и щупала их щетину. Перебирала тюбики с масляными красками и баночки с акварелью, рассматривая их цвет и консистенцию. Проводила рукой по холстам и ватману, пальцами чувствую шершавость поверхности…

Эливь выбирала не по цене, а по качеству. Выбирала, зная толк в этом деле.

– Странно, – сказала она Эшеру, – почему дурные кисти стоят дороже? Из-за внешнего вида?

– За внешнюю красоту тоже надо платить, – улыбнулся Марис.

– Странно… – повторила Эливейн. – И грустно… – вздохнула она.

– 48 —

Выбор и покупка платьев, белья, обуви и прочих необходимых красивой женщине вещей заняла значительно меньше времени, чем ожидал Марис.

Мадам Элизу с супругом во всех бутиках встречали с широкими приветливыми улыбками. Но Эшера удивило, что Эливейн практически не нуждалась в советах заботливых продавцов и продавщиц. Она точно знала, что подойдёт ей и понравится мужу. Как она это угадывала? Вопрос остался непостижимой тайной для Мариса…

– 49 —

Эливейн рисовала, когда в её мастерскую постучалась мадам Оски.

– Войдите, – отозвалась госпожа Марис.

Виля вошла и замерла на пороге. Готовое приветствие словно замерло на её губах. То, что она увидела на полотне, показалось ей чудом…

– Добрый день, мадам Оски, – обернувшись к вошедшей, проговорила Эливь. – Что с вами?

– Простите, – пробормотала Виля. – Я, право, не знала… И мистер Марис не говорил… Вы… это великолепно!.. Я не знаток, но…

Эливейн радостно улыбнулась.

– Вам, правда, нравится? – спросила она. – Мне так приятно!.. Я тут с утра… А вот это?

И Эливь развернула к мадам Оски ещё два холста.

Если на первой картине Виля увидела высокое прозрачное небо, зелёно-голубую безбрежную гладь океана и сердце её исполнилось ощущением величия природы, то второй пейзаж погружал душу созерцателя в бездну печали – низкие свинцовые тучи, деревья с отяжелевшими от воды ветвями, тёмная непроглядная глубь старого парка… А с третьего полотна на мадам Оски задорно и смело глядел… воробей. Обычный городской воробей, серо-коричневый, слегка потрёпанный, но хитрый и немножко наглый обитатель каждого двора… Пожалуй, именно третья картина поразила Вилю более всего: она и представить себе не могла, что невзрачного воробьишку можно изобразить с такой достоверностью и так привлекательно для зрителя.

– Госпожа Элиза, – восхищённо проговорила Оски, – мне с первого дня знакомства с вами показалось, что вы должны обладать каким-то талантом… Но настолько!.. Я искренне рада, что судьба подарила мне счастье узнать вас…

Эливь смущённо улыбнулась.

– Я думала, что мы перешли на «ты», – грустно произнесла она. – Ведь это, – Эливь сделала знак рукой в сторону холстов, – не испортит нашей дружбы?

– Нет-нет, что вы! – воскликнула мадам Оски и поправилась. – Нет, Элиза, нет. Обещаю, как обещала вчера, я твой искренний друг… И я всегда буду рядом…

Виля вдруг болезненно ощутила, что её госпоже и подруге будет очень трудно в жизни: слишком честной, слишком доброй, слишком наивной и слишком талантливой оказывалась эта недавно вошедшая в судьбу Оски ещё достаточно молодая и красивая женщина.

– 50 —

Вечером Элиза показала мужу свои картины, несколько рассказов и уже законченную, как оказалось, пьесу.

Эшер никогда не был знатоком искусств. Он бросил быстрый взгляд на холсты, пробежал глазами пару страниц… Прибыль он чуял безошибочно. И он сразу понял: здесь не нужна никакая раскрутка и никакое имя – эти картины захотят иметь в своих коллекциях самые именитые ценители живописи; эту пьесу будут ставить в лучших театрах; эти рассказы разойдутся огромными тиражами…

– Милая, – сказал он, – это великолепно. Что ты намерена делать со своими шедеврами?

Эливейн смущённо пожала плечами.

– А что я делала прежде? – спросила она.

– Ничего, – печально ответил Марис. – И всё пропало в огне. Теперь надо иначе! Печатать, продавать, выставлять на выставки и аукционы…

Эливь задумалась.

– Ты говорил о благотворительности, – негромко проговорила она. – Может, я смогу выручать за них деньги и помогать кому-то?

Марис улыбался. Да, именно этого решения он и ждал. Очень кстати. Она сама так решила. Его со всех сторон обвиняют в жестокости и скупости. Его имя должно заставить врагов замолчать. И сделать это можно. Спасение – благотворительность. Но как ему жаль своих средств! А тут – пожалуйста: его супруга, конечно, с его помощью и с его согласия, будет заниматься благотворительностью. Это нормально: муж зарабатывает, жена помогает людям. Это же он ведёт финансовые дела, то есть деньги его, благотворитель прежде всего он, а потом уже его супруга. Да, она сама рисует и пишет, и весьма талантливо. Но ведь за ней стоит он, её муж, поддерживающий её, помогающий ей, защищающий её, создающий ей условия для творчества…

– Конечно, любимая, – он нежно взял её за руки. – И я помогу тебе, подскажу, сведу с нужными для этого людьми.

– Спасибо, – Эливь тоже улыбнулась. – Я, если честно, совершенно не знаю, с чего начать… Мадам Оски вот только обещалась что-нибудь узнать поточнее…

– Хорошо, – кивнул Эшер, – завтра всё обсудим… А сегодня хватит о делах. Мы едем ужинать… в один замечательный ресторан… Столик на двоих, никого вокруг, тихая музыка, свечи…

Элиза улыбалась.

– Мне одеваться… торжественно или романтично?

– Для меня, – ласково ответил Марис. Элиза слегка кивнула и поднялась к себе…

– 51 —

Потом дни замелькали так быстро, что остановиться и прислушаться к своему внутреннему миру не было никакой возможности… А, может, и не надо было, иначе бы Элиза решила, что сошла с ума…

Мадам Марис всецело отдалась работе: рисование, литературная деятельность, выставки, аукционы, издательства, театр, телевидение. И всё – благотворительность.

Сначала Элизу встречали, вынужденно улыбаясь, считая её появление у редакторов и в благотворительных фондах прихотью богатой дамы. Но… вскоре без мадам Марис немыслимо было ни одно доброе начинание, а режиссёры, издатели и владельцы выставочных салонов выстраивались в очередь, дабы заполучить право поставить, опубликовать, устроить просмотр её творений.

Элиза не стала иной, гордой или пренебрежительной. Как и прежде, она была честна, добра, отзывчива и… наивна. А потому видела вокруг только желание помочь нуждающимся, без примеси жажды наживы, славы, признания…

Эшер ежедневно находил время провести с супругой наедине час-другой: прогулки по живописным местам, романтические ужины, сердечные беседы. Он был нежен и заботлив, внимателен и предупредителен. Час – другой. Не более… Элиза абсолютно честно каждый раз думала, что вот оно – чувство! Она вспомнила! Она любит! Ведь она постоянно чувствует, что муж думает о ней, переживает за неё, что ему плохо, именно плохо, больно, трудно от того, что она рядом и … недосягаема. Даже когда Эшер рядом, она чувствует его боль, которую тот старательно скрывает, не желая тревожить её… И вдруг – что-то непременно случалось у неё внутри – она внезапно отворачивалась от поцелуя и, тихая, подавленная, молча уходила к себе… А в том, что ощущает она страдания именно Эшера, Элиза не сомневалась. Ведь её муж – Эш…

– 52 —

Марис расхаживал по комнате от окна к дивану и обратно. Он был чем-то недоволен.

Авенезер устало полулежал на диване и молча следил за Эшером.

– Ну, и что дальше? – спросил Марис.

– Всё так же, – отозвался Колдун. – Ты должен добиться расположения своей супруги.

Эшер остановился и в упор посмотрел на Авенезера.

– Хочешь правду? – после паузы тихо спросил он.

Колдун слегка усмехнулся, словно знал, что именно скажет сейчас Марис, и кивнул:

– Хочу. Эшер сжал зубы, сдерживая ярость.

– Я согласился на твой план, – заговорил, наконец, он, – потому что в твоих рассказах всё было значительно проще! А теперь я, никогда не имевший недостатка в любовницах, встречаюсь с ними тайком, постоянно боясь, что Элиза об этом узнает! Я, как дурак, ухаживаю за своей женой и никак не могу добиться её! А силой взять то, что мне принадлежит, не имею права – всё наше дело рухнет!

Авенезер остановил Мариса негромким замечанием:

– Элиза – не твоя жена. Я сделал всё для того, чтобы она так считала, и таким образом упростил тебе задачу. А ты…

– А что я? – возмутился Марис. – Она вообще ни на кого не смотрит как на… на…

– …как на партнёра в постели, – спокойно закончил Колдун.

– Да, – продолжал Эшер. – Она явно верит мне: что я люблю её, что я не изменяю ей, что я забочусь о людях и что дурное обо мне – только злые сплетни. Я нежен. Но… Только всё, казалось бы, идёт на лад… Оп! И она… ускользает…

– Ты сам виноват, – невозмутимо ответил Авенезер. – Дал ей свободу деятельности, увёл от дома. Теперь она успешная дама: изданы две её книги, поставлены три её пьесы, проданы девять её картин… И это за два с половиной месяца! А ещё благотворительные концерты, аукционы. Ей некогда заниматься домом, тобой…

– Но… – Эшер стоял посередине комнаты, и в его взоре смешались отчаяние и злость. – Но я хочу её! Понимаешь? Я уже сам хочу… И гораздо сильнее, чем любую женщину до этого!

– Прекрасно, – равнодушно проговорил Колдун. – Так действуй. Ищи. Ищи жесты, прикосновения. Что-то осталось в её подсознании, что-то, что заставит её вдруг… растаять…

– Но для этого нужно чаще бывать наедине!

– А что тебе мешает? – удивился Авенезер. – Уж не работа ли?

– Тебе легко говорить, – огрызнулся Эшер. – Элиза всегда занята делами…

– Найди ей дела дома, – сказал Колдун.

– Как?

– Очень просто, – снисходительно пояснил Авенезер. – Элиза жаждет помогать людям. Пусть поможет сиротам… Да и сейчас это модно.

– Ты имеешь в виду усыновление?

– Да.

Марис задумался. Пожалуй, это выход. Усыновить сироту. Не младенца, а то капризы, плач… А лет пяти-шести… Элиза будет чаще дома. Нанять няньку – играть с ребёнком, гулять… А он, муж, может уединяться с супругой… И, глядишь…

– Но усыновление – процедура длительная. Справки, бумаги…

– Брось, – махнул рукой Авенезер. – Твои деньги и имя сделают всё за неделю. Даже на диагноз Элизы не посмотрят.

– Диагноз? – Марис словно забыл о том, что его жена ничего не знает о себе в прошлом. – Ну, это-то вовсе ерунда! Да и психолог отчитывается мне регулярно. По его словам, Элиза отлично адаптировалась и совершенно здорова…

– 53 —

Элиза внимательно выслушала мысли супруга о возможности усыновления ребёнка.

– Милый, ты делаешь это ради меня? – спросила она.

– Я же вижу, как ты смотришь на детей, – ласково ответил Эшер. – Пусть пока это будет не родной по крови малыш… Потом у нас появятся свои дети. Но у них уже будет старший брат или сестра…

Элиза долго смотрела в глаза мужу, потом улыбнулась и тихо сказала:

– Спасибо тебе… Когда мы сможем взять малыша в дом?

Марис не сразу нашёлся с ответом: так быстро и легко прошёл разговор.

– Поездим по детским домам и приютам, – ответил он. – Ведь малыш должен прийтись по сердцу нам, а мы – ему… Посмотрим…

– Да, – кивнула Элиза. – Мы обязательно почувствуем родство душ…

– 54 —

Дана и Дина сидели, запершись в своей комнате. Теперь они часто прятались где-нибудь ото всех или уединялись у себя и никого не пускали. Только когда появлялся отец, девочки вели себя так, словно ничего особенного не происходило. Домашние тоже молчали о странном поведении близняшек, не желая тревожить Динаэля ещё и этим. Между тем Дана и Дина разработали план.

Девочки были умны, наблюдательны и изобретательны. Они давно уже разузнали о том мире, где сейчас жила мама и куда постоянно отправлялся отец; достаточно много: у деда, у сестры и братьев, даже у Хаима и мистера Джоя выведали кое-что. Правда, и Страж, и Денис крайне редко бывали в доме Фейлелей, но близняшки добыли у них газеты…

В основных чертах план был готов. Под видом сирот Дана и Дина собирались пробраться и закрепиться в каком-нибудь детском доме того города, где была мама. И начать поиски новой семьи. Так делают там – девочки сами читали объявления в газетах.

Зачем? Близняшки сами толком не знали. Просто не могли они сидеть на месте, когда такая беда приключилась с мамой, когда папа, как они верно догадались, ежедневно, ежечасно подвергает себя смертельной опасности, когда на Границе идут бои, когда все вокруг что-то делают… Но так они будут ближе к маме. А вдруг удастся помочь?

О том, что они рискуют неоправданно, неразумно, что отцу, как только он увидит их там, будет значительно труднее, ибо оберегать придётся ещё и их, что помочь маме они не в силах – ни Дана, ни Дина не думали.

А сегодня удача, как им казалось, улыбнулась девочкам. Там, в том мире, к несчастью, попали в аварию и погибли пассажиры одного из самолётов, летевших через океан. Подобные катастрофы случаются нередко… Тела погибших уже доставили в ближайшие портовые города. Но найти удалось не всех. И среди пропавших числились две тринадцатилетние девочки-близнецы. Их фотография была размещена на первой полосе газеты. Очень горько узнать о смерти детей. Но утонувшие сестрёнки были чрезвычайно похожи на Дану и Дину. А то, что юные Фейлель старше на пару лет, никому и в голову не придёт…

И девочки решились.

Теперь надо было только точно попасть на островок в океане недалеко от места падения самолёта и расстаться со своей магической силой, ибо скрывать её девочки не умели. Как временно отказаться от магического дара – сёстры нашли в одной из книг в кабинете отца, куда пробрались, разумеется, без его ведома… Да и домашние никоим образом даже не предполагали о столь страшных, опасных намерениях всегда рассудительных Даны и Дины.

А девочки подготовились серьёзно и…

… вечером этого же дня на берег пустынного океанского островка волной вынесло двух уставших и продрогших близняшек…

К утру пилот спасательного вертолёта сообщил по рации радостную весть: найдены двое живых со злополучного рейса – тринадцатилетние сестрёнки Вера и Виктория Эйле. Девочки оказались целы и невредимы, только очень испуганы и голодны…

– 55 —

Сёстры Эйле почти не отвечали на вопросы. Молчали – и всё. Заинтересованность мелькнула в их глазах только при упоминании одного большого города… Психолог, работающий с девочками, немедленно предложила перевезти близнецов туда: возможно, с теми местами связаны какие-либо приятные воспоминания…

Так Вера и Виктория попали в один из детских домов нужного им города…

– 56 —

Динаэль пришёл в ужас, узнав об исчезновении Даны и Дины. В отличие от остальных, он сразу же предположил, что именно могло прийти в голову девочкам. И через полчаса проверки собственных догадок, Дин точно знал новые имена дочек и где девочки появятся…

Но знание это не уменьшило его тревогу, а лишь усилило её…

Теперь перед Дином-Денисом стояла труднейшая задача: найти в огромном городе среди обитателей детских домов Веру и Викторию Эйле. Найти, не привлекая ни к себе, ни к своим поискам ничьего внимания, ведь родственников у девочек не было, а, значит, любой повышенный интерес к ним будет казаться подозрительным. Дин же не мог подставить, таким образом, под удар и Эливейн, и Дану с Диной. Магической силой он вообще воспользоваться не имел права: Авенезер бы немедленно проверил, почему его противника интересуют чудом спасшиеся сироты. А хороших знакомых или друзей, способных помочь в поисках, у Джоя в этом городе ещё не было…

– 57 —

Дана и Дина сидели в небольшой комнате. Это был их новый дом. Сюда девочек поселили полчаса назад, сразу, как привезли на микроавтобусе из аэропорта.

Сестрёнки продолжали сторониться всех, по большей части молчали и не улыбались вовсе. Новеньких сразу же разместили в отдельной комнатке: пусть попривыкнут, приживутся, познакомятся с детским домом, со своими сверстниками и воспитателями, но смогут оставаться наедине, без посторонних и пока чужих им людей.

Вообще обстановка в этом учреждении, куда попали Вера и Виктория Эйле, была самой благоприятной по сравнению с другими заведениями подобного типа. Персонал подобрался внимательный и терпеливый. Комнаты были рассчитаны на пять-шесть человек. В школу ходили недалеко, и там почти никто не дразнил детдомовских ребятишек…

Дана и Дина тревожно огляделись и переглянулись. В комнате они точно были одни, и их никто не подслушивал. Только сейчас девочки вдруг ясно поняли, что совершили непростительную глупость, проявили не заботу о любимых, а показали жуткий эгоизм.

– Дуры! – прошептала в отчаянии Дана. – Что теперь? Чем мы можем помочь? Как? Мы только тревог всем прибавили!

Дина тоскливо смотрела на сестру.

– Как мы могли? – сокрушённо проговорила она. – Папа и так находится в постоянной опасности, а теперь он будет искать нас… А мы даже не знаем, кто он тут!.. И нового имени мамы тоже не знаем… А она нас и не признает. Так папа объяснял…

– 58 —

В комнату вошла женщина лет пятидесяти, ласково улыбающаяся. Девочки узнали её. Самое доброе лицо было именно у неё. И именно эта женщина оказалась воспитателем группы, к которой по возрасту относились Вера и Вика.

– Как устроились? – спросила она.

– Спасибо, – негромко ответила Дана-Вера. – Здесь уютно.

– А в столовой вас ждут, – продолжила свою речь воспитательница. – Пойдёмте, покушаем? У нас готовят вкусно.

– Хорошо, мадам, – кивнула Вика-Дина. – Спасибо.

И девочка шагнула к двери. Вера задержалась у окна: её что-то заинтересовало.

Вика вернулась к сестре. Воспитательница подошла вслед за ней.

– 59 —

Марис под руку с женой вышел из дверей детского дома и направился к воротам. За супругами шли ещё двое: один – высокий, с мощной фигурой, видимо, охранник или телохранитель, второй показался девочкам знакомым…

Это был уже четвёртый детский дом, который посетили Марисы. Их визит никого не удивлял – мадам Элиза теперь была известна всем своей благотворительной деятельностью. Так что в каждом из учреждений Эшер уже оставил немалую сумму денег и получил очередной список того, что хотелось бы иметь сиротам…

Но главное – то, для чего Марис затеял всё это таскание по детдомам, – главное так и не было решено. Элиза не сказала, какого ребёнка она хотела бы взять в семью. Эшера это начинало бесить. Он сам относился к своей затее легко: пришёл, посмотрел, выбрал, взял… Что-то вроде покупки дорогой игрушки… Элиза, разумеется, считала иначе и не подозревала о столь ужасном подходе к этому вопросу мужа. Она нигде и никому не проронила ни слова о том, что собирается усыновить ребёнка. Она приходила, как и прежде, разговаривала с воспитанниками, играла с малышами, выслушивала пожелания персонала и… отправлялась дальше… Просто, пока сердце не подсказало ей, что она должна выделить кого-то одного из этих сотен пар детских глаз. Она сострадала им всем и желала помочь каждому…

Телохранитель неотлучно следовал за своим хозяином. Марис вообще никогда не появлялся в общественных местах без охраны. А Джой… Джой был нанят в качестве психолога к мадам Элизе, и Эшер посчитал необходимым его присутствие при столь ответственном для супругов предприятии.

– Это же Денис, – шепнула подошедшая к сестре Вика.

– И… мама… – почти беззвучно ответила Вера.

Воспитательница тоже выглянула в окно. Она не расслышала слов девочек, а потому ответила, предполагая, что те просто интересуются именем очень красивой и хорошо одетой дамы:

– Это супруги Марис. Мадам Элиза занимается благотворительностью и частенько заезжает к нам. Она добрая, – как-то задумчиво добавила пожилая женщина. – Даже странно… – и воспитательница не договорила, остановив себя мыслью о том, что её рассуждения о недостатках мистера Мариса не касаются юных Эйле.

– 60 —

Дин-Денис почувствовал, что ему необходимо обернуться…

Джой, словно рассматривая двор, бросил беглый взгляд на окна детского дома.

Нет! Рано он сокрушался о том, что не представляет как отыскать девочек! Удача помогла ему.

Накануне вечером позвонил Марис и заявил, что Денис отправляется с самого утра вместе с ними искать ребёнка для усыновления. Так Элизе будет лучше. Джой, будто нехотя, согласился… И вот! Всего четвёртый детский дом! И две сероглазые отчаянные глупышки-«помощницы» найдены.

Элиза вдруг остановилась и тоже оглянулась. Её взгляд на одно мгновение встретился со взорами Веры и Вики. Лишь одна секунда, и – девочки почему-то отпрянули от окна…

– 61 —

– Красивая, – печально-мечтательно проговорила Вика.

– А глаза добрые и… грустные, – добавила Вера. В комнате повисла странная тишина.

– Пойдёмте обедать, девочки, – сказала воспитательница и, взяв сестрёнок за руки, вывела их в коридор.

– 62 —

– А… если это будет не малыш? – внезапно прозвучал вопрос Элизы. – Если ребёнок будет чуть старше? Подросток, например?

– Милая, – отозвался слегка ошарашенный Эшер, – как ты хочешь.

– Мне подумалось, – пояснила мадам Марис мужу, – что маленьких берут в семьи охотнее. А те, что постарше, не меньше малышей нуждаются в домашней любви и заботе… Ты заметил этих девочек в том окне? – и она указала рукой на опустившуюся занавеску. – Такой отчаянный взгляд!..

Марис посмотрел на окно, но никого не увидел.

Ехать ещё куда-то ему не хотелось.

– Возвращаемся, – сказал он и повернул обратно к дверям детского дома.

Дин-Денис даже поверить не смел в возможность такого счастья: и Эливь, и девочки будут рядом, и ему так будет легче защитить их, а потом и отправить Дину и Дану домой…

– 63 —

После обеда Веру и Викторию пригласили в кабинет заведующей детским домом.

Хозяйка, наставница, мама – именно эти слова применимы к той доброй и умной женщине, которая вот уже более пятнадцати лет руководила непростым своим учреждением.

Сейчас она ждала двух тринадцатилетних девочек, с которыми едва успела познакомиться, о которых знала то, что знают все – они единственные, кто выжил в недавней авиакатастрофе, – а теперь совершенно одинокие, ибо нет у них вообще никаких родственников.

Заведующая и представить себе не могла ту боль, которую на самом деле несли в своих душах Вика и Вера. Ведь её сердце болело за вдруг оставшихся сиротами, потерявших внезапно сразу обоих любимых и любящих родителей, а не о Дине и Дане, с ужасом осознающих, что милая мамочка будет смотреть на них и… не узнавать, что горячо обожаемый отец из-за их несдержанности и эгоистичности окажется в ещё более трудном положении, чем прежде… А они не ведают даже, кто он в этом мире…

Девочек ввели в кабинет. Они смущённо остановились на пороге, так и не решившись сказать ни слова. Обе гадали, зачем их позвали сюда, и пытались понять, где и как искать отца. Ни Дана, ни Дина, столь умело выведывавшие взрослые тайны, на самом деле даже понятия не имели, что Денис Джой не просто информатор, а второе лицо Динаэля Фейлеля…

– 64 —

Мистер Марис, мадам Элиза, Джой и охранник сидели в кабинете старшего воспитателя и ждали.

Эливь смотрела в окно на порхающие снежинки.

Двадцать минут назад, вернувшись в детский дом, Эшер как-то резко и сразу, без объяснений и добрых слов, сухо и кратко высказал заведующей желание взять под опеку в свой дом сироту. Заведующая была явно растеряна столь внезапным заявлением. Тогда на помощь пришла Элиза и поведала о серьёзности подобных намерений и о том, что заставило её и супруга вернуться…

Очень быстро стало ясно, чьи именно глаза видела мадам Марис в окне.

Тогда заведующая рассказала гостям о сёстрах Эйле и дала посмотреть папки с их личными делами.

Конечно, нарушение порядка усыновления было налицо. Но существовали две веские причины, по которым заведующая посчитала возможным так поступить. Первая – та, о которой говорили Авенезер и Марис: это деньги и власть Эшера. Вторая – мадам Марис. За долгие годы своей работы наблюдательная и умная женщина, каковой и была заведующая, научилась очень хорошо разбираться в людях. И она точно знала, что рядом с Элизой девочкам никто не причинит зла, что именно эта богатая и красивая особа с удивительно добрым сердцем способна заменить Вере и Виктории столь внезапно и трагически погибшую мать…

Эливь разглядывала двор, занесённый снегом, деревья, пригнувшие опушённые ветви к земле. И у неё странно тоскливо было на душе. С одной стороны, она ужаснулась той сухой напористости, с которой её муж высказал заведующей столь деликатную и нежную, с её точки зрения, просьбу. С другой стороны, она ощущала, что ей удивительно спокойно, потому что муж рядом… Она не знала, не догадывалась, не подозревала, – да и не могла этого сделать, что её муж, её настоящий, истинный защитник, боготворящий её, понимающий её, страдающий за неё, действительно рядом, здесь, совсем близко…

– 65 —

Разговор заведующей с сёстрами Эйле прошёл поразительно гладко. Девочки не испугались, не выразили недовольства или нежелания попасть в новую семью. Может, они были слишком подавлены ещё свежим своим горем? Нет. Заведующая поняла Веру и Вику сразу: девочки, очень домашние, скромные и не привыкшие находиться постоянно в большом коллективе, просто не смогли бы прижиться в детском доме. Это бы сломало их, покалечило их души, исковеркало бы их жизни…