Текст книги "Легенда о Фейлель"

– Эди, нет! К Майклу! Быстро!

И она подчинилась.

– 54 —

Дерер, открыв дверь на беспорядочный бешеный звонок и увидев бледную испуганную Эдилейн, понял главное: случилось страшное.

– Где? – только спросил он.

– В сквере. Какой-то тип… папа… – Эди задыхалась.

– Марк, за мной! – крикнул Дерер кому-то в дом и бросился вслед, уже мчащейся обратно по песчаной дорожке к отцу, Эдилейн.

– 55 —

Эди увидела отца. Он стоял спиной к ней, широко расставив ноги и странно неловко обхватив себя руками за живот. Незнакомец, заметив бегущих людей, наклонился к самому уху Динаэля и произнёс свистящим шёпотом, но так, что даже Эдилейн расслышала каждое слово.

– Не сейчас, – сказал он. – Мне нужна её окрепшая сила. Я приду чуть позже. И ты не сможешь мне помешать, даже если выживешь, ибо ты слаб, а она слишком эмоциональна…

Отец ничего не ответил. А светловолосый молодой человек исчез так же внезапно, как и появился пятнадцать минут назад.

– 56 —

– Папа!

Эдилейн подбежала к отцу и заглянула в его лицо. Динаэль был чрезвычайно бледен. Он с трудом стоял на ногах.

– Всё хорошо, девочка, – прошептал он. – Всё хорошо. Он не вернётся. По крайней мере, года три-четыре.

Эди видела слабую улыбку на его губах, нежный взгляд глаз цвета моря.

Девушка перевела свой взор на руки отца и… пришла в ужас. Перчатки, рукава и вообще весь камзол были пропитаны кровью – Динаэль зажимал рану на боку. Но Эди поняла: что-то не так хорошо, как отец хочет убедить её. Кровь хлестала слишком сильно.

Дин не выдержал и тяжело опустился на колени. Эди подхватила отца за плечи.

Подоспевший Дерер уже опустился на землю возле Динаэля. Тот снова попытался улыбнуться.

– Майкл, я, кажется, твой… – еле слышно прошептал Дин.

И к ужасу Эдилейн отец без сознания рухнул на руки Дерера.

– 57 —

– Марк, коляску! – без объяснений сказал Дерер подбежавшему вслед за ним молодому человеку.

Эди тревожно смотрела на профессора, привычными жестами ощупывающего рану Динаэля.

– До клиники не более десяти минут, – продолжая своё дело, говорил Дерер Эдилейн. – Нам нужна операционная: в ране какой-то инородный предмет, и извлекать его лучше в больничных условиях.

Он бросил быстрый взгляд на девушку.

– Эди, – мягко произнёс мистер Дерер. – Я сделаю всё от меня зависящее. Обещаю: я не дам твоему отцу умереть. Слышишь?

– Да, сэр, – прошептала девушка. – Просто… тот сказал: «… если выживешь…» А тут… столько крови… И… папа никогда не был беспомощен… как сейчас… Он спасал других… Иным я его не видела… Хотя знаю, что у края бездны он оказывался не однажды. Но то было ещё до меня…

Эдилейн говорила, а руки её уже рвали на полоски чистые новые нижние юбки шикарного, только сегодня купленного платья. Дерер ловко и быстро накладывал повязки, временно уменьшая кровотечение.

Через пять минут голова Динаэля лежала на коленях сидящей в коляске Эди. Дерер поддерживал безвольное тело друга. А Марк, сын профессора, залихватски правил парой лошадей, мчащих экипаж к больнице, где ведущим хирургом-травматологом и работал Дерер-старший.

– 58 —

Двое санитаров с носилками выбежали навстречу подкатившей к дверям приёмного покоя коляске. Действовали они быстро и молча – здесь слово профессора Дерера было законом. А тот, взлетев на крыльцо, чётко и жёстко произнёс:

– Носилки! Живо!

Потом уже в больничном коридоре, на ходу скидывая верхнюю одежду и надевая халат, он бросил дежурной сестре:

– Мадам Челию пригласите в операционную. И более – ни звука!

Девушка немедленно бросилась выполнять распоряжение, тем паче, что распростёртого на носилках человека в окровавленной одежде она узнала.

Эдилейн спешила рядом с санитарами, крепко держа отцовскую руку в своих дрожащих ладонях.

Она наотрез отказалась остаться в коридоре. Дерер не спорил. Ей дали халат и шапочку, и Эди проследовала за Марком и сэром Майклом в операционную.

– 59 —

Яркий свет показался Эдилейн слишком неестественным. Да и вообще, всё, что происходило в последний час, мало походило на ту реальность, в которой жила девушка до сих пор.

Эди увидела отца. Он лежал на спине на операционном столе под этим ослепительным светом. Лицо его было удивительно спокойно и мертвенно бледно. Волосы, откинувшиеся назад, открыли тонкий длинный шрам, прорезавший лоб Дина по диагонали.

Операционная сестра, мадам Челия заканчивала срезать изорванную одежду и снимать наложенные в сквере повязки. То количество рубцов на теле Динаэля, которые открылись взорам присутствующих, поразило даже Эдилейн. Нет, она, разумеется, слышала, знала историю своих родителей, да и «Песнь о Тане и Тине» была любимой вещью девушки… Но одно дело слышать – и совсем иное увидеть своими глазами. Словно отвечая её мыслям, опытная в медицинской практике мадам Челия негромко проговорила, вопросительно и изумлённо глядя на профессора:

– Я думала, что… это… только легенды?..

– Я… тоже… – Дерер тряхнул головой. – Но я ценю вас за действия и за умение молчать, – многозначительно добавил он.

– Да, сэр, – кивнула Челия. И врачи приступили к работе.

– 60 —

Эдилейн стояла рядом, так, чтобы ни в коем случае не помешать, но и чтобы всё видеть. Она сама не знала почему, однако ощущала совершенно ясно, что должна быть здесь, рядом.

Марк помогал отцу. Он, видимо, был весьма талантливым студентом-медиком и подавал хорошие надежды.

Инородное тело было извлечено из раны в боку Динаэля. Это оказался похожий на колышек, острый и достаточно широкий в диаметре кусок тёмного… льда.

– Лёд? Летом, в горячей крови? И не растаял? – Марк не смог сдержать удивления.

Профессор взглянул на Эдилейн: он понял, что, возможно, есть опасность, о которой способна догадаться только Эди. Девушка смотрела на полупрозрачный чёрный холодный нетающий лёд в эмалированном тазу на полу, и на лбу её собралась складка. Эди думала и вспоминала. Она, убегая, в сквере видела мелькнувший чёрный луч, слышала хруст льда. Она поняла, что отец пытается бороться… «…если выживешь» – опять пронеслись в сознание страшные слова… И она поняла!

– Это… – прошептала она, – это яд. Чёрный луч пропитан ядом… Папа сумел заморозить его… чтобы он не попал в кровь… Но что-то попало… Иначе бы он… не потерял сознание…

Дерер кивнул:

– Уж сквозную рану в боку Динаэль бы перенёс в здравом уме.

Мадам Челия подала профессору дезинфицирующий раствор. Рану тщательно промыли. Все использованные при этом тампоны и запачканную простыню тут же бросили в таз к ядовитому льду. Эди наклонилась над мрачными предметами и сложила свои ладони лодочкой. В тазу вспыхнул огонь. Языки пламени плясали и извивались, словно чёрное вещество хотело выпрыгнуть из костра и доделать своё смертельное дело. Но Эдилейн, стиснув губы, держала смертельную игрушку в центре пламени. Вскоре покрытый гарью таз на полу операционной был единственным напоминанием о странном замороженном чёрном яде. Ни дыма, ни запаха. Необходимая в операционной чистота и тишина.

– Можно накладывать швы? – невозмутимо спросил Дерер.

Эди покачала головой и взяла со стола в углу зала из кучи изорванный одежды отца маленький глиняный кулон-кувшинчик. Динаэль всегда носил его под одеждой. «На всякий случай», – смеясь, говорил он. Вот случай и пришёл.

Эдилейн вылила содержимое флакончика прямо в открытую рану на боку отца. Динаэль вздрогнул всем телом. Эди, и без того, бледная от волнения, пошатнулась. Марк смог поддержать её плечом. Но девушка справилась с собой.

– Всё, – тихо сказала она, – теперь можно…

Дерер наложил первый шов. Динаэль сжал рукой простыню на операционном столе.

– Слава Богу, – прошептал Дерер, на лбу которого только теперь, Эдилейн заметила испарину. – Ваше противоядие, мисс, подействовало.

Динаэль открыл глаза.

– Друг мой, – проговорил профессор, – мне придётся ещё наложить швы.

– Спасибо, Майкл, – слегка улыбнулся Дин. – Я потерплю. Честно… И… я – твой должник.

Дерер усмехнулся.

– Не столько мой, сколько свой, – сказал он. – У тебя отважная дочь.

– 61 —

Как только Эдилейн поняла, что её присутствие в операционной более не является необходимостью, она вдруг почувствовала ужасную слабость. Эди медленно повернулась и тихонько пошла к двери. Её пошатывало, и она не хотела напугать этим отца.

Дерер аккуратно накладывал швы. Динаэль сжимал края простыни, но сегодня ему было легче переносить боль: холод, которым он сковал яд, не только стал предметом внутренней радости, ибо Дину удалось-таки то, на что он почти не надеялся, но и послужил местной анестезией.

Марк, заметив исчезновение Эдилейн, бесшумно вышел вслед за ней.

– 62 —

Девушка сидела на подоконнике у открытого окна и жадно вдыхала свежий вечерний воздух. На щеках Эди уже слегка играл румянец, глаза смотрели в темнеющее небо, взор был усталым, но счастливым.

– С вами всё в порядке? – негромко спросил Марк, подойдя к Эдилейн.

– Да. Спасибо, – улыбнувшись, ответила она. – Просто я совсем не склонна к медицине… И испугалась сильно, если честно признаться.

– Мне остаться с вами? – всё же уточнил Марк.

– Что вы! – воскликнула девушка. – Теперь точно хорошо… Потому что папе уже лучше…

– Ваш отец – очень сильный, – сказал Дерер-младший. – Сейчас, когда самое худшее позади, я могу вам признаться: при такой потери крови редко выживают… А он ещё боль терпит и шутит.

Эди внимательно посмотрела на Марка.

– Мне бы хоть чуточку его или маминой силы и терпения… – вздохнула она.

– Вы такая же, – уверенно ответил молодой человек. – Просто вы себя ещё не знаете.

– Ой, как бы мне хотелось, чтобы ваши слова оказались правдой… – мечтательно и вовсе не заносчиво прошептала Эдилейн.

– 63 —

Марк вернулся в операционную и тут же поймал на себе тревожный взгляд Динаэля.

– Эди в порядке, сэр, – поспешил заверить Фейлеля молодой человек. – Она любуется вечерним небом и мечтает.

Дин улыбнулся.

– Верно, она не медик, – согласился он.

– Но она молодец, – проговорил Дерер-старший, снимая перчатки. – Простоять всю операцию здесь и ещё сообразить, что нужно делать! Умничка!

– Спасибо, – ответил Динаэль. – И за дочь, и особенно за себя. И, опережая возражения профессора, Дин усмехнулся:

– Уж меня-то можешь не обманывать, друг мой. Если бы не ты, не быстрота и точность твоих действий, я бы умер прямо на операционном столе. И не от яда. А от потери крови.

Дерер развёл руками. Возражать и вправду было бессмысленно.

– Когда ты меня отпустишь, Майкл? – вдруг спросил Дин. Дерер даже поперхнулся.

– Нет! Нет. И ещё раз нет, – проговорил он. – Полежишь. А там посмотрим.

Динаэль задумался.

– Хорошо, – наконец согласился он. – До утра. И чтобы никакие планы более не менялись. И так я всей семье твоей ужин испортил.

– Но… – попытался возразить Дерер.

– Нет. Нет. И нет, – тоном профессора произнёс Дин.

Майкл понял, что возражать бесполезно: этот удивительный человек по имени Динаэль Фейлель, которого Дереру посчастливилось узнать и назвать своим другом, уже не отступится.

– Ладно, – кивнул профессор. – До утра. И будешь спать под моим личным присмотром. Всё! Никаких возражений.

Динаэль обречённо кивнул.

– 64 —

Марк сопровождал Эдилейн.

Молодые люди съездили в гостиницу за новым костюмом для Динаэля. Просили не беспокоиться, ибо Эди с отцом переночуют у мистера Дерера, а утром, когда господин Фейлель отправится на конференцию, Эдилейн приедет в отель, чтобы с гидом начать осмотр достопримечательностей города.

Эди и Марк отвезли вещи в клинику, а сами поехали домой к профессору: надо было успокоить волнующуюся от неизвестности мадам Дерер, а Эдилейн наконец отдохнуть.

– 65 —

Динаэль, конечно, не смог бы сам дойти до палаты, да и никто бы ему этого не позволил…

Уже, лёжа в постели напротив кровати, приготовленной Майклом для себя – профессор в самом деле собирался лично блюсти сон своего друга и непослушного клиента, Дин прошептал:

– Эливь, милая… Правда, всё хорошо. Ложись спать… Всё хорошо…

И, вошедший в этот момент в комнату, Дерер понял, что Эливь действительно не спит, потому что очень больно и тревожно у неё на сердце.

Динаэль улыбнулся.

– Спокойной ночи, – тихо произнёс он.

– Спокойной ночи, – ответил Майкл, хотя и сомневался, что пожелание обращено к нему.

– 66 —

Динаэль проснулся от неясного шума.

В палате горел ночник, и часы над ним показывали половину первого ночи. Значит, спал Дин не более трёх часов.

Майкла в палате не было.

Динаэль собрался с духом и сел на постели. Потом медленно встал.

Выходить в коридор в больничной пижаме ему почему-то не хотелось. Надевать для этого костюм, привезённый Эди, было глупо.

На стуле у окна Дин увидел белый халат. Просунув руки в рукава и найдя в кармане докторскую шапочку, Динаэль медленно вышел за дверь.

В коридоре суетились ночные медсёстры, успокаивая проснувшихся от шума и вышедших из палат пациентов.

Динаэль неспешно направился в сторону небольшого холла, расположенного между травматологическим отделением и операционными. Источник шума находился именно там.

Приблизившись к дверям в холл, Дин отчётливо услышал слова разговора.

– Нет! – восклицала весьма взволнованная и эмоциональная дама. – Я понимаю, что мистер Дерер считается ведущим специалистом клиники. И, наверное, радовалась бы тому, что именно сегодня ночью вне своего дежурства он оказался здесь. Но у меня один сын! Понимаете?!

– Я понимаю Вас, мадам, – сдержанно отвечала миссис Челия, которую Дин теперь хорошо знал. – И уверяю, что профессор проведёт операцию великолепно. Ваш мальчик не останется калекой. Не волнуйтесь, пожалуйста.

– Ни за что! – кричала женщина. – Я знаю, что в городе проходит международная врачебная конференция. Я хочу, чтобы моего сына оперировал только мистер Фейлель! И я знаю, что он приехал! Он не откажет!

– Сударыня, мы теряем время, – продолжала увещевать мадам Челия. – Доктор Дерер не может начать операцию без Вашего согласия. А для здоровья мальчика дорога каждая минута. Пожалуйста…

Динаэль, не замеченный говорящими, вошёл в холл.

– Простите, мадам, что вступаю непрошено в Вашу беседу, – тихо проговорил он, обращаясь к взбудораженной волнением за своего ребёнка матери, – но настоятельно рекомендую отпустить миссис Челию в операционную, дав немедленное согласие на проведение операции Вашему сыну.

Дин говорил ровно и ласково, его голос словно убаюкивал, навевая сладостные воспоминания и счастливые надежды, хотя это не было колдовством, он не применял магию.

– Но… – уже тише, чем прежде, промолвила волнующаяся мать.

На неё из-под надвинутой до самых бровей белой шапочки смотрели ясные, удивительно добрые, всё понимающие глаза цвета моря в светлый солнечный день. Бледное лицо незнакомца было спокойно. Он просто ждал её решения, единственно верного в этот момент.

– Если мистер Дерер считает, что медлить не стоит, если он сам уверяет вас, что с мальчиком всё будет в порядке, неужели вы поддадитесь нелепой мысли, глупому недоверию и слухам о том, что есть где-то кто-то… Когда здесь, рядом, ждёт готовый помочь, готовый спасти замечательный хирург-травматолог, лучший в своей области… Неужели вы позволите продлить страдания вашего малыша?

– Как глупо… и некрасиво… получилось, – прошептала, недавно столь шумная, особа.

Несколько секунд стояла полная тишина. Только в больничном коридоре раздавались негромкие шаги: последних из разбуженных шумом пациентов медсёстры разводили по палатам.

– Простите, – обратилась женщина к мадам Челии. – Передайте доктору, что я согласна. Пусть он поможет моему мальчику…

И взволнованная мать вдруг разрыдалась, упав на грудь Динаэля.

– Сэр… – восхищённо прошептала операционная сестра. – Вы…

– Идите, – улыбнулся Динаэль. – Идите…

И он усадил свою подопечную на скамеечку возле окна. Мадам Челия бесшумно скользнула в операционную.

– 67 —

Два часа, пока шла операция, мать рассказывала Динаэлю о своём мальчике: о бросившем их отце, о том, каким добрым и славным ребёнком растёт её малыш, о несчастном случае, когда сегодня пятилетний мальчуган полез на дерево спасать застрявшего там котёнка… А она не успела подбежать… Не успела поймать сорвавшегося с ветки малыша… Он упал и сломал ногу. Но котёнка снял. И не плакал… А в больнице оказалось, что перелом очень сложный… И со смещением… И, хотя она, конечно, знала о замечательных руках профессора Дерера, но так испугалась, что… А тут ещё в город приехал господин Фейлель… А про него легенды ходят…

– Как некрасиво получилось… – печально повторила женщина. Динаэль улыбнулся.

– Главное, что вы вовремя избавились от своих заблуждений, – сказал он.

– А Вы не знаете, этот доктор… – робко спросила она, – …Фейлель, он вообще хирург?

– Нет, – честно ответил Дин. – Просто ему случалось по необходимости проводить операции.

Женщина помолчала.

– Простите, – опять спросила она, – а профессора Дерера вы хорошо знаете?

Динаэль услышал тревогу в её голосе.

– Не волнуйтесь, – заверил он. – Я привык доверять тому, что испытал на себе, а меня спасло от смерти именно искусство Майкла Дерера.

Собеседница внимательно посмотрела на Динаэля, и словно только сейчас заметила под белым халатом больничную пижаму и тапочки на босу ногу.

– Извините, – смущённо проговорила она, – я думала, что вы врач, а не пациент…

– Одно другому не мешает, – улыбнувшись, ответил Динаэль.

В этот момент дверь операционной распахнулась, и в холл вышел Майкл Дерер. Женщина поднялась ему навстречу. Динаэль остался сидеть: он улыбался, но Майкл, бросив на него быстрый взгляд, понял, как безумно тот устал…

– 68 —

– Мадам, – проговорил Дерер, – операция прошла успешно. Не беспокойтесь. Хромать ваш сын не будет… Через пятнадцать минут его переведут в палату. Для вас там тоже приготовят кровать. И, пожалуйста, запаситесь терпением: кости срастаются не очень быстро. Поэтому в клинике вам придётся пробыть достаточно долго. И, к несчастью, несколько дней малыш будет чувствовать боль… Утром я зайду. Если будут вопросы лично ко мне, то в любое время суток я к вашим услугам.

– Спасибо, доктор, – со слезами на глазах произнесла женщина. – И простите меня…

– Всё в порядке, – мягко ответил Дерер. – Вы просто волновались за сына… Спокойной ночи, мадам.

– Спокойной ночи.

И мать поспешила к сыну.

В дверях она столкнулась с мадам Челией и задержалась на мгновение.

– Дин, пойдём, – донёсся до неё голос профессора, обратившегося к человеку, с которым так тепло и спокойно было ей всё это время.

– Тебе надо поспать. Прости, что так получилось… Ты едва стоишь на ногах…

Женщина обернулась и, покраснев, проговорила:

– И вы простите меня, сэр… – она замялась, смутившись, что за столько времени даже имени своего утешителя не узнала.

– …Фейлель… – подсказала мадам Челия. Женщина не смогла произнести более ни слова.

– Спокойной ночи, мадам, – ответил ей Динаэль. – Идите. Вас ждёт отважный малыш. Идите…

Женщина кивнула и скрылась за дверью, а Майкл медленно повёл, тяжело опирающегося на его руку Дина, в палату, спать…

– 69 —

Динаэль открыл глаза. В комнате было уже почти светло.

Дин повернул голову к часам на стене и понял, что вчерашняя встреча с Сэмом Берком, действительно, далась ему нелегко… Динаэль всегда вставал в половине седьмого утра, а сейчас стрелки показывали почти восемь.

Дин услышал лёгкий шорох и посмотрел на дверь. В палату вошла Эди.

– Доброе утро, папочка, – улыбнулась она. – Ты как?

Динаэль сел на кровати и прислушался к себе. Усмехнулся:

– Замечательно. Эдилейн с сомнением смотрела на отца.

– Правда, – заверил он. – Я выспался как никогда.

– В таком случае, – ответила Эди, – Я позову дежурную медсестру – она сменит тебе повязку. А потом ты позавтракаешь.

И, предупреждая вопрос отца, она добавила:

– Так велел мистер Дерер. А ты обещал его слушаться… до утра. И ещё: профессор сказал, что скоро зайдёт за тобой, чтобы уже вместе отправиться в конференцзал.

Динаэль развёл руками и засмеялся:

– Хорошо вы с ним сговорились… Ну, ничего – утро скоро закончится.

– 70 —

Пока отцу делали перевязку, Эдилейн сама сходила за завтраком и аккуратно накрыла на стол. Когда она заканчивала скромную сервировку, Динаэль стоял у окна и смотрел на дочь. Эди подняла взор на отца.

– Что-то не так? – тревожно спросила она. Дин улыбался, широко и счастливо.

– Всё очень хорошо, милая, – заверил он и добавил, – Ты будешь лучшей Заступницей Любви.

Эдилейн покраснела. Несколько минут она молчала, а потом спросила:

– Папа, а я могу… нравиться… Марку?

– Нравиться? – переспросил Дин. – Можешь, конечно. И ты ему нравишься. Только нравиться и любить – это разные вещи… Я верно понял твой вопрос?

– Да, – задумчиво кивнула Эди. – Но, как ты всё знаешь… Что я хочу спросить или о чём?

– Я не знаю, – серьёзно пояснил Динаэль. – Просто я стараюсь слушать и слышать… Ты тоже так умеешь, когда не позволяешь себе пускать в сердце обиду, недовольство кем-то, жалость к себе…

– А можно любить пятнадцатилетнюю девушку? – продолжала спрашивать Эдилейн.

– Конечно, – ответил Дин. – Любить по-настоящему можно и более юное создание, и совсем взрослое существо. Дело не в возрасте.

– А как узнать, что это любовь, настоящая, единственная?

– Просто доверяй своему сердцу, – негромко ответил Дин. – И всё.

– А как ты понял, что мама – это на всю жизнь?

– Ощутил, – задумчиво проговорил отец. – Я и не видел её в тот момент… Почувствовал рядом родное и близкое…

– А если бы она не полюбила тебя?

– Это было бы больно, – признался Динаэль. – Но мне не думалось о себе, мне хотелось, чтобы ей было хорошо.

Эдилейн снова помолчала, но вопросов, видимо, в её головке собралось много.

– А мама? – проговорила Эди. – Она тоже сразу поняла, что ты – это её судьба?

– Да, – улыбнулся отец. – Только увидела она меня… не таким, каков я был на самом деле… И из-за этого чуть было не случилась беда…

– То есть, – догадалась Эдилейн, – в «Песне о Тане и Тине» правда всё? Все мелочи, все детали? И мысль Тины: «Если он евнух, то я могу стать кем угодно, даже женой хана» – это мамины слова.

– Да, – Динаэль отвечал прямо и честно, как делал всегда. Эдилейн задумалась.

– Это очень трудно, – проговорила она, наконец. – Трудно, если твои чувства окажутся невзаимными, оставаться добрым к миру, к тому, кто отверг тебя, к людям вообще…

– Не надо думать о себе, – Дин нежно обнял дочь.

Эдилейн обвила руками его талию, боясь прижаться к отцу покрепче, чтобы не потревожить его рану.

– Если ты любишь по-настоящему, то тебе не столь важно, ответно твоё чувство или нет. Ты просто хочешь сделать счастливым того, кого любишь… А если любовь взаимна, то это безмерное счастье, огромное, всепоглощающее… Но это случается не так часто, как хотелось бы… Наверное, мы, люди, чего-то не понимаем, слишком много ошибаемся, грешим…

– Значит, вы с мамой?.. – Эдилейн не договорила.

– Мы, наверное, самые счастливые люди на земле, – ответил отец. – И мне даже совестно, что я такой счастливый. Может быть, поэтому мне жизненно необходимо помогать людям. Это как плата за моё великое счастье…

Эди посмотрела снизу вверх на отца.

– Обещай мне, девочка моя, – тихо попросил он. – Если в твоё сердце постучится любовь, то ты поделишься с нами этой радостной вестью. И, если тебе будет, не дай Бог, больно, то ты придёшь с этой болью к нам, ко мне и маме. Мы обязательно поможем тебе. Понимаешь?

– Спасибо, папочка, – шёпотом ответила Эдилейн. – Я понимаю. И обещаю.

– 71 —

Дерер вернулся с обхода в половине девятого. Динаэль в новом костюме и в белоснежных тонких перчатках уже ждал друга, непринуждённо сидя в кресле больничной палаты. Эдилейн поймала себя на мысли о том, что никому и в голову не придёт заподозрить нечто неладное: кто же поверит, что этот щегольски одетый, улыбающийся доктор накануне вечером едва остался жив, защищая свою дочь…

Динаэль поднялся. Майкл посмотрел на друга.

– Я в порядке, – заверил его Дин. В дверь постучали.

– Войдите, – ответил Дерер. На пороге палаты появился Увара.

– А! – радостно проговорил Динаэль. – Доброе утро, Вара. Прости, если разбудил тебя своей запиской раньше времени.

– Здравствуйте, – слегка поклонился всем кучер. – И не стоит извиняться, сэр. Я и сам подумывал зайти за мисс Эдилейн: всё-таки юная барышня одна в незнакомом городе… А тут мальчик-посыльный от Вас…

Эди сразу поняла, в чём дело: отец уже успел позаботиться о ней, чтобы девушке не оставаться в одиночестве, не подвергаться лишней опасности и просто случайной неприятности.

И тут Эдилейн почувствовала великую гордость за своих родителей, которые терпеливо ждут её взросления, ждут, когда она научится слушать зов сердца и поступать по совести, которые любят её, которые заботятся о ней, которые готовы пожертвовать собой ради неё. И Эди стало стыдно. Ведь вчера в сквере она просто испугалась. Она подчинилась отцу и побежала. Она, которая заведомо сильнее в магии! А он закрыл её собой, принял на себя удар, удар, несший смерть. И если бы не счастливая случайность, позволившая отцу заморозить яд, если бы не талант мистера Дерера… А сколько раз и мама, и отец спасали чужие жизни, забывая о собственной боли и усталости, возможно, рискуя собой… Конечно, не случайно их сыновья стали Спасателями… Единственное, что не умели ни отец, ни мама – Эдилейн поняла это вдруг, сейчас, как озарение, – это спасать себя… И Эдилейн поклялась, что исполнит своё Предназначение – она станет Защитницей Любящих Сердец, и первой парой, которую она будет оберегать, станут её родители…

– 72 —

Экскурсия по городу доставила Эдилейн массу впечатлений. Ей нравилось всё: и архитектура, и люди, и история, и легенды. Она слушала гида, замирая от восторга, а господин Валансен, обретя в лице мисс Фейлель такого благодарного экскурсанта, поведал несметное количество интересных и занимательных фактов из жизни этого огромного мегаполиса.

– 73 —

Вернувшись в отель ближе к вечеру, Эдилейн застала отца уже в номере.

– Как экскурсия? – спросил Динаэль.

– Великолепно! – ответила Эди.

Её глаза блестели, а с губ непрерывным восторженным потоком слетали рассказы о прогулке по городу.

Динаэль улыбался, слушая дочь. Он был искренне рад тому, что девочка столь хорошо провела время.

Вдруг Эди прервала своё повествование на середине слова.

– Папочка, – воскликнула она и, подбежав к отцу, сидящему на диване, опустилась перед ним на пол, заглядывая снизу вверх в его глаза, – прости меня, глупую… Ты как? Ты устал? Как твой доклад? Ты ляжешь отдохнуть?

Динаэль нежно погладил дочь по голове.

– Солнышко моё, наше с мамой чудо, – улыбнулся он. – У меня всё хорошо. И доклад мой вызвал интерес… И я не устал. Я просто ждал тебя. Ведь мы собирались прогуляться по вечернему городу. А ещё – я знаю очаровательное местечко… Ресторанчик под открытым небом, на террасе одного из самых высоких зданий города. Оттуда открывается чудесный вид. Тебе понравится. Пойдём?

– Конечно, – прошептала Эди. – Спасибо.

И снова внезапная мысль озарила Эдилейн. Она собиралась поговорить об этом вопросе с отцом, но сама нашла ответ. Теперь она знала точно, почему продолжительность жизни магов больше, чем людей. Волшебнику даётся шанс творить добро с большей силой. И дар этот редок. Значит, обладающий подобным талантом, должен как можно дольше приносить человечеству пользу… И светлый чародей, лишившийся по каким-либо причинам своей силы, всё равно живёт дольше, ибо творит добро… А бывший чёрный колдун старится как обычный человек, и даже быстрее, так как его гнёт к земле груз прошлого зла… А отец и вместе с ним мама, и выглядят лет на пятнадцать моложе своих ровесников, потому что просто не могут быть иными…

– 74 —

Эди с наслаждением вдыхала свежий ночной воздух, сидя с отцом за крайним столиком на открытой террасе небольшого уютного ресторанчика и любовалась яркими огнями ночного города. Динаэль рассказывал дочери разные истории, связанные с тем или иным зданием, с той или иной улицей, на которые открывался вид с высоты. Эдилейн слушала и поражалась тому, сколько отец знал: ведь он ни разу не повторился с тем, что днём поведал Эди и Увару мистер Валансен.

Атмосфера ресторана, чудесный вид, спокойствие и тишина создавали в душе девушки романтическое настроение. Она взглянула отцу в глаза и, когда тот, тоже поддавшись чарующему духу этого места, молча смотрел то ли на дочь, то ли куда-то вдаль, тихо спросила:

– Папа, а вы с мамой когда-нибудь ссорились? Динаэль улыбнулся и задумчиво произнёс:

– Нет… Ведь всё, что она делает, каждый её жест, каждое слово мне дороги… Я же люблю её…

– Но… – Эди подбирала слова, – …бывает же… что ваши мнения расходятся?

– Бывает, конечно, – улыбнулся отец. – Но это мелочи, которые не столь существенны… Главное – я не могу без неё…

– И она без тебя тоже, – добавила Эдилейн, восхищённо глядя на Дина.

Тот только кивнул.

– 75 —

В гостиницу возвращались неспеша. Динаэль снова негромко рассказывал дочери о тех переулках, по которым они проходили. Эди разглядывала цветные витрины магазинов, красиво подсвеченные фасады, украшенные цветами окна и балконы. И вновь она подумала об отце. Вот он, только сутки назад получивший серьёзное ранение, сейчас идёт с ней по городу так, казалось бы, легко и непринуждённо, словно никаких дополнительных физических усилий это от него не требует. Неужели, он, правда, настолько силён? Или это иная сила? Сила воли? Мужество? Любовь к окружающим, когда не позволяешь себе вызывать беспокойство других собственными неприятностями?..

Уже в номере, собираясь лечь спать, Эдилейн решилась всё же спросить отца о самочувствии. Она вошла в его комнату и услышала, что в ванной льётся вода. Эди кашлянула и постучалась в дверь.

– Да, солнышко? – тут же отозвался отец. – Тебя что-то беспокоит?

Я сейчас выйду.

– Нет-нет, папочка, – заверила Эди. – У меня всё в порядке. Я хотела… узнать… как ты?

Шум воды стих. Послышался лёгкий шорох поспешно снятого с крючка полотенца, и отец, в наспех запахнутом махровом халате, появился перед дочерью.

– Милая, – он нежно обнял Эди за плечи. – Хватит за меня волноваться. Я не умер, значит, всё прекрасно.

Эдилейн смотрела на отца. Он улыбался, но, несмотря на то, что стоял Дин спиной к свету, Эди заметила, насколько бледным было его лицо и уставшим взгляд светлых глаз.

– Папа, – серьёзно сказала она, – может, мы изменим наши планы… и… не пойдём завтра вечером в театр… Тебе надо выспаться…

– Я высплюсь, – заверил Динаэль. – Сейчас закончу небольшую работу и лягу. Обещаю. А завтра мы пойдём в театр. А послезавтра – к Дерерам. И ничего менять не стоит. Правда.

Услышав о том, что отец ещё собирается сегодня работать, Эдилейн поняла: настаивать на соблюдении им щадящего режима бесполезно. Она вздохнула.

– Спокойной ночи, папочка, – тихо сказала девушка.

– Спокойной ночи, моя заботливая крошка, – ответил Динаэль и нежно поцеловал дочь в лоб.