Текст книги "Мавры при Филиппе III"

Часть четвертая

Глава I. Фаворитка

Герцог Лерма был спокоен, потому что королева сдержала свое слово и не искала средств сблизиться с королем. Но зато он взял такую власть над своим повелителем, что, кажется, ничто не могло вперед поколебать его могущества.

Графиня д’Альтамира с своим тайным советом думала иначе. Отец Жером, Эскобар и герцог Уседа также нашли, что силу любимца можно поставить в равновесие и перетянуть могуществом любимицы.

Перед постом Филипп имел несколько совещаний с придворным проповедником, и намеки отца Жерома произвели желаемое действие. Король сначала изумился, но потом заметно было, что это ему нравилось. Он не говорил ни о чем ни Лерме, ни своему духовнику, и это был хороший знак. Теперь у короля была тайна от тайных советников и он хранил ее с удовольствием. Он не боялся герцога Уседы и в тот же вечер рассказал ему все мысли отца Жерома. Несколько вечеров кряду король рассказывал с удовольствием об этом предмете; оставалось только устранить некоторые сомнения, и заговорщики выводили для себя самые лестные заключения.

Прогуливаясь однажды вечером инкогнито в саду в Лас-Делисиас с герцогом Уседой, король доверил новому наперснику свою тревогу, свои опасения и сомнения.

– Да вот, Ваше Величество, вы знаете этого монаха, который идет нам навстречу?

– Нет.

– Ну и он, верно, не знает нас. Предложим ему вопрос… разумеется под вымышленными именами… пусть он решит.

– Прекрасно! Предложим.

Герцог Уседа объяснил монаху, в чем дело и затруднение, и просил его разрешить по совести.

Это был Эскобар. Он как искусный казуист разобрал дело так, что король восхищался строгости его правил и тонкости остроумных выводов. Сомнения не было никакого. Наконец главное дело было сделано, и графиня д’Альтамира торжествовала. Судя по характеру Филиппа, который воспламенялся от первой встречи с хорошенькою женщиной, графиня затруднилась в выборе фаворитки. Она сначала думала о себе, но потом по невозможности исполнить все условия, отказалась от этой мысли. Надо было найти молоденькую, хорошенькую женщину, но только, главное, совершенно преданную графине.

Д’Альтамира не могла найти никого, лучше своей племянницы Кармен.

Ее не останавливала мысль, что этот поступок предаст бесчестию дочь брата, невинную девушку, которую она обязана была хранить, как самое драгоценное сокровище. Если бы была даже родная дочь, графиня не задумалась бы. Она имела свои понятия о вещах, и поэтому, ставя племянницу почти на степень королевы, рассчитывала еще на ее признательность.

Герцог Уседа удивлялся этой мысли, тем более что Кармен была невестой его врага, Фернандо д’Альбайды. Отцу Жерому и Эскобару не было дела до выбора. Им только нужно было возвышение своего ордена, низвержение Лермы и унижение инквизиции. Чтобы достигнуть этого, они были на все согласны.

В этом заговоре надо было действовать быстрее и нанести удар прежде, чем Лерма и Сандоваль попадут под подозрение. Но кого будет подозревать Лерма, когда единственным собеседником короля был его сын Уседа? Надо было показать Кармен королю так, чтобы она сама того не знала. Она носила еще траур и ко двору ехать не могла. Придумывали и выжидали другого удобного случая.

Между тем приехал дон Фернандо д’Альбайда. Это обрадовало всю Испанию, потому что он привез от генерала Спинолы известия о перемирии с Нидерландами на двенадцать лет, и несколько встревожило графиню д’Альтамиру и ее тайный совет.

Девушки были на стороне тех, которые радовались. Кармен, потому что свидится с женихом, Аиха, радовалась счастью сестры.

Фернандо сдал бумаги и через минуту был в гостиной графини д’Альтамиры. Молодые люди еще раз поплакали о потери доброго д’Агилара, и Кармен была довольна тем, что с ней плакал и Фернандо.

На другой день начались постоянные посещения. При дворе давали блестящие праздники и балы, но это не привлекало Фернандо. Он находил отраду быть в беседе с невестой, которую страшно любил и был любим взаимно. Весело проходили вечера в беседе молодого человека с двумя милыми девицами.

Однажды вечером, когда Кармен еще не выходила, и Аиха была одна в гостиной, пришел Фернандо. Она читала письмо и поспешно спрятала его.

– О, Боже мой, что случилось, сеньора? – вскричал Фернандо, заметив ее волнение.

– Ничего. Не бойтесь; Кармен здорова, сейчас выйдет.

– А вы?..

– Я… ничего…

– Нет, кажется… Извините мою нескромность… вы, должно быть, получили неприятное известие?

– Ах, нет! – отвечала Аиха холодно. – Это только деловая записка…

Фернандо не был доволен этим объяснением, но не смел настаивать. К Аихе вернулось прежнее расположение духа, и она принялась за рукоделье.

– Какая удивительная работа! – произнес Фернандо.

Аиха посмотрела на него с изумлением. Удивительной работой была простая голубая лента, из которой Аиха делала бант.

– Я не нахожу, чтобы эта пустая вещица заслуживала удивления.

– Я знаю, – произнес Фернандо с волнением, – есть люди, для которых она имеет большую цену.

– Для кого же, например?

– Да хоть для того кавалера, которому она назначается.

– Этот кавалер – Кармен, ваша невеста! – отвечала Аиха, рассмеявшись.

– Кармен! – вскричал Фернандо с удивлением.

– Да, надо же заняться ее уборами, к тому времени, когда она пойдет с вами под венец.

Наступило молчание. Вошла Кармен.

Аиха была мила, как обычно. Фернандо изредка задумывался, но иногда был раздражителен, давая колкие и резкие ответы, особенно Аихе. Кармен смеялась и старалась помирить спорщиков.

На другой день Фернандо переменился. Он, видимо, раскаялся в своей вине и употреблял все усилия, чтобы загладить вчерашнее поведение. Он был гораздо любезнее, но Кармен и тут заметила оттенок задумчивости и, когда он ушел, сообщила подруге свои замечания. Аиха успокаивала ее.

– Верно, есть какие-нибудь неприятности при дворе.

– Ты думаешь?

– Да!.. Герцог Уседа – его враг.

– Правда… но он в очень хороших отношениях с тетушкой.

– Что ж из этого!.. Будь спокойна, милая Кармен. Какое тебе дело до герцога и до всего двора…

– Лишь бы любил меня Фернандо, неправда ли?

– Конечно. И ты не сомневаешься?

– О, нет! Он только и счастлив, когда здесь. Он признался мне в этом, и я вижу в его взглядах нежность и привязанность.

– Тем лучше! – поддержала Аиха от души.

– Сегодня… вообрази!.. Я тебе расскажу случай, который очень тронул меня.

– Говори, говори!

– Это безделица… пустяки, но мне кажется, что любовь обнаруживается всегда в мелочах… Сегодня, ты знаешь, мы замешкались. Фернандо искал нас и пришел в мою комнату… отворил дверь и опять затворил, извиняясь… «Ничего, ничего! – сказала я. – Войдите, я готова…» Туалет мой действительно оканчивался. Фернандо стал ходить по комнате позади меня. Я все в зеркало видела. Вдруг он остановился перед столиком, на котором лежали разные уборы, взял один бант из тех, которые ты делала… тихонько поцеловал его и украдкой спрятал у себя на груди. Не знаю отчего, мне стало страшно, я также боялась, чтобы горничная не увидела этого, и так напугалась, покраснела… вот как теперь, но что с тобой, Аиха?

– Ничего… Здесь очень жарко! – отвечала Аиха.

– Я отворю окно.

И она открыла окно. На следующий день, когда пришел Фернандо, Аиха не выходила, она была нездорова.

– Здесь вчера вечером было так жарко, – сказала Кармен, – что мы отперли окно и она бедняжка простудилась.

На третий день Аиха тоже не выходила. Наконец на четвертый день вышла. Но она была бледна и очень изменилась.

– Что с тобой, сестрица? – вскричала Кармен в испуге.

– Большое несчастие!.. Ты разделишь его и дон Фернандо, вероятно тоже, потому что это касается нашего друга.

– Что такое? Говори, – повторила Кармен.

– Сейчас была Хуанита и сказала мне, что какой-то Педральви известил ее, будто Пикильо, возвращаясь из Валенсии, взят по повелению Рибейры и посажен в темницу инквизиции.

– Ах, Боже мой! – вскричала Кармен с ужасом.

– По какому же праву? – спросил с жаром Фернандо.

– Он мавр и некрещен.

– Так что же? Теперь он может креститься и будет свободен.

– Он не примет крещения! – вскричала Аиха с отчаянием. – Я это знаю!.. Он мне поклялся не принимать крещения насильно!

– Вам поклялся? – спросил Фериандо, побледнев.

– Да, он поклялся и не изменит своего решения!

– Это правда, – подтвердила Кармен.

– Он скорее умрет, чем изменит своему слову. Его замучают, но он не сдастся… Может быть, его уже истерзали!.. Дон Фернандо, помогите нам… одна надежда на вас!

– На меня! – вскричал Фернандо.

И он пристально посмотрел на Аиху, на ее волнение; он вспомнил восторг, с которым Пикильо говорил о ней, и судорожный трепет пробежал по его жилам, кровь закипела, а в сердце вонзилось острое жало. «Они любят друг друга!» – подумал он и вскрикнул от бешенства так, что обе девушки вздрогнули.

Наконец он успокоился. Гнев его утих при взгляде на Кармен, которая протягивала ему руку.

Он взял за руки обеих девушек и с волнением сказал:

– Что я могу сделать, сеньоры? Говорите, Пикильо мне друг, потому что он и вам друг.

– Да! – вскричала Аиха.

– Клянусь! – сказал твердо Фернандо. – Вы увидите, что не один Аллиага умеет держать свои клятвы.

Аиха угадала, что происходило в душе Фернандо, она оживилась и, подавая ему руку, сказала:

– Хорошо, хорошо, Фернандо! Я уважаю вас.

На другой день двор отправился в Валладолид.

Графиня д’Альтамира по своей службе последовала туда же, взяв с собой Кармен и Аиху. Фернандо хотел тоже ехать с ними, но дал слово Аихе остаться в Мадриде и непременно отыскать Пикильо.

Глава II. Таинственный павильон

Несмотря на свою службу у королевы, графиня редко бывала при дворе и если ездила туда, то собственно для своего удовольствия и вместо того, чтобы жить в Валладолиде, она жила неподалеку от Медины, на берегу Дуэро, в великолепном замке.

Это уединенное и живописное место очень нравилось девушкам. Густой лес, окружавший замок, придавал ему какой-то таинственный вид.

Кармен не нуждалась в занятиях: гуляя по аллеям парка и леса, она мечтала о Фернандо, и этого ей было достаточно. Что же касается Аихи, то она, и не мечтая ни о ком, ни на минуту не оставалась без дела: очень часто прогуливалась по окрестностям и посещала соседнюю ферму, где ей нравилось, и она, любившая заниматься живописью, брала для своих картин прелестные виды.

Фермерша была женщина небогатая, но обремененная большим семейством, дочь ее выходила замуж.

Аиха, желая осуществить мечту бедной девушки, начала помогать ей с приданым. Эта пылкая и благородная душа, считавшая все возможным с твердой волей, верно, предчувствовала для себя какое-нибудь несчастье, что, решившись победить себя и свои мысли, с жаром принялась за труд, за ученье, единственное развлечение находя в благотворительности. Все эти победы над собой были достойны добродетели.

Неподалеку от этого мирного жилища, в Валладолидском дворце, обнаруживались другие страсти. Герцог Лерма заметил с некоторых пор в короле какое-то необыкновенное волнение и беспокойство.

– Что это значит? – спросил он у своего сына, герцога Уседы. – Что вдруг сделалось с королем?

– Ничего особенного. Это беспокойство происходит от того, что король не ездит никуда и все сидит в своем дворце.

– Правда. Надо устроить…

– Что?..

– Какую-нибудь религиозную процессию, чтобы несколько развлечь его.

– Я бы лучше сделал.

– У тебя есть какая-нибудь мысль?..

– Да… я устроил бы охоту…

– Нет, это слишком утомительно, король не привык к ней.

– Мы могли бы следить за охотой в лесах Медины, сидя в карсте.

– Ну, это еще возможно!

– Надо выбрать для этого хороший солнечный день… чтобы король мог подышать свежим воздухом, полюбоваться зеленью лесов…

– Да, – сказал министр, – здесь, в Валладолиде… нет опасности! На другой день была устроена охота. Она кончилась благополучно, и после трех часов прогулки в коляске король воротился очень довольный. Он видел, как скакали лошади, слышал звуки рогов, лай собак и в то же время подышал свежим воздухом. После этой прогулки он пообедал с большим аппетитом и, по совету герцога Уседы, желал через несколько дней повторить ее.

Герцог Лерма и Великий инквизитор, посоветовавшись, не нашли в этом ничего предосудительного и позволили устроить вторую охоту.

В этот день король захотел ехать верхом. Это было объявлено в самую последнюю минуту, и потому совещаться было некогда. Отправились. Только после полудня началась охота, потому что утром помешал дождь: вскоре погода разгулялась, и можно было пробыть на воздухе часа два или три, все так и думали, а вышло иначе. Время уже клонилось к вечеру, а оленя все еще не затравили. Король с герцогом Уседой несколько отстал от своей свиты и жаловался на усталость.

– Так что ж, Ваше Величество, – сказал Уседа, – оставим охоту. Пусть егеря одни доканчивают.

– А что мы скажем, когда вернемся одни?

– Скажем, что заблудились. Мы и теперь далеко от них отстали: нас никто не увидит. Поедемте сюда, по этой аллее, Ваше Величество, через полчаса наверняка будем во дворце.

– А ты знаешь эту дорогу?

– Мы сейчас выедем из леса.

И они поскакали. Через несколько минута герцог Уседа повернул налево, после направо, потом опять налево, а между тем еще не было видно большой дороги.

– Странно! – сказал король. – Мы, кажется, удаляемся от Валладолида.

– Нисколько, Ваше Величество.

– Но ведь ты не уверен?

– Я хорошо знаю здесь окрестности! – (Он действительно знал дорогу.) – Днем я никак не могу заблудиться… Но теперь… вечер… темно… и… кажется, я в самом, деле… ошибся.

– Ах, Боже мой! – воскликнул король, несколько взволнованный.

– И не у кого спросить!.. Охотников давно уже не слыхать!..

– Но, герцог, неужели мы и в самом деле заблудились? – сказал король, стараясь улыбнуться.

– Кажется, Ваше Величество…

– В восемь часов вечера?..

– Теперь половина девятого!

– Вот странное приключение!.. Со мной во всю жизнь ничего подобного не случалось.

– Тем лучше, Ваше Величество, оно будет для вас очень ново…

– Однако ж я голоден…

– А, вот это уж не романическое приключение!.. Но… посмотрите, Ваше Величество… вон, видите, там, между деревьями… свет?..

– Вижу.

– Отправимся в ту сторону, и мы спасены…

Король развеселился и поскакал вперед по длинной аллее.

– Ты прав!.. Это меня забавляет! – говорил он, смеясь. – Это свет на какой-нибудь ферме?

– Да, Ваше Величество, там нас угостят молоком и хлебом.

– О таком обеде я когда-то слышал, но никогда не пробовал.

– Мы будем инкогнито!

– И через это заставим фермера поговорить о твоем отце, о герцоге Лерма.

– Да, и услышим, может быть, как его бранят!..

– Это будет весело! Я тоже заведу речь о короле…

– Тут вы услышите, как народ благословляет, Ваше Величество… – прибавил Уседа.

– Я надеюсь, – отвечал король, – что мой народ знает, что я всегда желаю ему добра… О, это для меня будет очень приятный вечер!..

– Так вы теперь не жалеете, что мы сбились с дороги?

– Напротив, я в восхищении, но скоро ли кончится эта аллея?

– Сейчас, Ваше Величество… вот мы и приехали.

Здание, перед которым они остановились, нисколько не было похоже ни на хижину, ни на ферму, это был готический павильон с большим парком. Почти под самым окном, из которого виден был свет, находилась небольшая калитка в заборе. Наши охотники стали кликать и стучаться, но никто не являлся и калитка не отворялась. Между тем в лесу становилось темно и холодно, небо покрылось тучами, и стал накрапывать мелкий дождь. Король, казалось, снова разлюбил приключения.

– Какая досада! – воскликнул он. – Что нам теперь делать?

Герцог начал стучать сильнее и тоже, казалось, терял терпение.

– Не в лесу же нам ночевать! – сказал король почти с отчаяньем. – А дальше ехать я уже не в силах!..

– Подождите… Ваше Величество… здесь, кажется, отворено окно… Вы можете войти и укрыться от дождя, а я пойду вдоль этого забора и надеюсь найти кого-нибудь…

– Хорошо, но как же я войду в этот павильон?

– Через окно, Ваше Величество.

– Но здесь очень высоко!

– Встаньте на лошадь, а я подержу…

– Как будто лезть на приступ!

– Именно на приступ, Ваше Величество, по-военному.

– Вот уж этого я никогда не испытывал! – воскликнул король, снова развеселившись. – Это, право, интересно! Что ж делать, полезем!..

И король всех Испаний и Индий, при помощи герцога, встал на лошадь и полез в окно.

– Прекрасно, Ваше Величество! – восклицал герцог. – Теперь вы в безопасности, а я отправлюсь отыскивать людей…

И герцог привязал королевскую лошадь к дереву, сел на свою и ускакал.

Король осмотрелся в павильоне. Комната, куда он влез, была похожа на какую-то прихожую, очень изящно убранную и освещенную алебастровой лампой, стоявшей на просторном столе. По сторонам видны были две двери из дорогого дерева великолепной резной работы. Филипп отворил одну из них и был ослеплен светом от множества свечей. Вторая комната была больше первой и убрана роскошно; на стенах зеркала, мебель шелковая, в углу мраморный камин, в котором виднелся огонек, посредине комнаты, накрытый стол, на нем роскошный обед или ужин с одним прибором, как будто для него приготовленный.

Король на все смотрел с каким-то удивлением, он снова заглянул в прихожую, отворил двери в сад. Все тихо, безмолвно, а между тем его как будто ждали.

Наконец он опустился на мягкий пуховой диван и стал размышлять, ужинать ему или нет. Приключение это походило на волшебство.

Через несколько минут послышались легкие шаги. Дверь отворилась, и в комнату вошла девушка очаровательной наружности, с чудесными черными глазами и обворожительной улыбкой.

Король всех Испаний и Индий никогда в своей жизни не видал ничего прекраснее этой девушки; он устремил на нее свои глаза, не смел произнести ни одного слова, боясь своим голосом испугать и тем рассеять этот призрак. Каково же было его удивление, когда он услышал эти слова, сопровождаемые грациозным поклоном:

– Извините, сеньор, что вас заставили дожидаться…

Глава III. Объяснение

Прибытие дона Фернандо д’Альбайды несколько помешало графине д’Альтамире, но не расстроило ее планов. Отец Жером и Эскобар каждый день побуждали ее, орудие было избрано. Она сообщила Уседе все необходимые наставления, вследствие которых король и отправился на охоту.

Главной ее мыслью было показать королю свою племянницу интересным и неожиданным образом, заставить в нее влюбиться, остальное все казалось ей возможным.

Все было устроено как следует, но тут-то приехал Фернандо, надо было его удалить. В Португалии между тем обнаружились смуты, герцог Уседа первый заговорил с министром и с королем о Фернандо, потому что открылось новое место, а Фернандо за свои подвиги имел право на милость, ему и приказано было немедленно отправиться в Лиссабон.

Успокоенная и с этой стороны, графиня д’Альтамира приступила наконец к выполнению своего плана. Утром того дня, когда король во второй раз выезжал на охоту, графиня делала большие приготовления в павильоне. На вопросы девушек она отвечала, что ждет родственника.

– Кого же это? – спросили они с любопытством.

– Двоюродного брата моего мужа дона Августина де Вильяфлора, он хотел пробыть здесь несколько дней, но сегодня я получила письмо, в котором он меня уведомляет, что может остаться только на несколько часов.

– Почему же?

– Он приехал сегодня утром, но король пригласил его с собой на охоту, а вечером ему надо было ехать в Бургос, с важным поручением, так что он может пробыть здесь после охоты самое короткое время.

– Ах, как жаль! – воскликнула Аиха. – Так, верно, я вовсе его не увижу, мне надо сегодня отравиться на ферму, непременно…

– Зато ты, Кармен, – сказала графиня, – должна принять моего кузена как можно любезнее…

– О, я постараюсь, милая тетушка…

Вскоре все приготовления были окончены. Аиха отправилась на ферму, графиня остались с Кармен почти одни в замке, потому что и люди были разосланы в разные места, кроме горничной и лакея.

Графиня весь день чувствовала себя нездоровой, у нее болела голова и появлялись спазмы, по уходе Аихи спазмы усилились. Кармен хотела послать за доктором, но графиня не согласилась, она надеялась, что все пройдет, если отдохнет немного.

Ее уложили в постель; пробило восемь часов.

– Ах, Боже мой! – воскликнула Кармен. – А как же дон Августин, которого вы ждете?

– Кармен! Милая Кармен! Ты видишь, я не могу принять его в таком состоянии…

– Так я пошлю сказать ему…

– Через людей! Это невозможно! Уж лучше ты сама прими его и извинись за меня…

– Хорошо, тетушка, я сама пойду.

Когда графиня несколько успокоилась, Кармен тихонько вышла от нее и побежала в павильон. По дороге встретила она Аиху.

– Откуда ты? – спросила Кармен с удивлением.

– Сейчас с фермы. Я получила записку от Фернандо.

– От него? Записку? На ферме!

– Да, мне было приказано отдать в руки, но лакей, не найдя меня здесь, принес на ферму.

– Покажи!

– Пойдем в твою комнату.

Они отправились наверх, и там Аиха передала своей подруге записку следующего содержания:

«Сеньора.

Мне дано очень важное поручение, но как нельзя более неприятное в настоящую минуту. Я принужден ехать немедленно в Лиссабон, я имею некоторые подозрения насчет того, из-за чего меня отправляют. Перед отъездом мне необходимо увидеться с вами, но так, чтобы об этом было неизвестно графине. Дело касается чести и спокойствия Кармен и меня тоже».

– Что же ты ответила? – спросила Кармен с трепетом.

– Я сказала, что не могу принять его на ферме.

– Отчего?

– Оттого что… это неприлично… пусть он лучше тебе самой скажет, что нужно… и я думаю, он сам желает проститься с тобой.

Кармен пожала подруге руку.

– Ступай ты лучше на ферму, я уже сказала посланному, что ты придешь…

– Но как же я пойду одна?

– Дочь фермерши, Марикита, может проводить тебя… она теперь здесь… Впрочем, если хочешь, и я пойду с тобой.

– Так лучше пойдем вместе…

И они поспешно сошли с лестницы. Спустившись в сад, Кармен вдруг остановилась.

– Ах, я и забыла, что мне нельзя идти, надо подождать кузена.

И она рассказала, что графиня просила ее принять его.

– Да, это нехорошо! Не могу ли я заменить тебя? – спросила Аиха.

– Отчего же нет?

– Ведь он тебя не знает в лицо?

– Совсем нет! Прошу тебя, будь с ним ласкова, любезна, тетушка об этом просила.

– Будь спокойна, иди скорей на ферму.

– А ты спеши в павильон. Я боюсь, не ждет ли он?

И они расстались.

Кармен, облокачиваясь на руку Марикиты, вышла с ней из парка, Аиха побежала в павильон, она вошла туда впопыхах и, увидав сеньора Августина, произнесла те слова, которые мы уже слышали.