Текст книги "Мавры при Филиппе III"

Глава IV. Наедине

Ласковый прием девушки немного смутил короля и заставил его подумать, что он был ожидаем, но следующие ее слова совершенно его успокоили:

– Садитесь же, мой кузен, дон Августин.

Король узнал, как его зовут и за кого принимают, он сел и продолжал смотреть на девушку.

– Графиня д’Альтамира, моя тетушка, извиняется перед вами, что не может вас принять лично, – продолжала Аиха, – она не очень здорова.

Король вздохнул свободнее. Он узнал, что находится у графини д’Альтамиры, придворной дамы своей жены, и что познакомился с прелестной племянницей этой дамы.

Филипп был счастлив в эту минуту; черноглазая красавица приводила его в восхищение своим непринужденным обращением, он даже забыл про свой голод, но Аиха ему напомнила.

– Вы сейчас с охоты, сеньор Августин? – спросила она.

– Как кузина?.. Вы знаете?..

– Даже и то, что вы отправляетесь в Бургос через несколько часов. Вы, я думаю, порядочно устали?

– Да…

– И проголодались?

– Очень, милая кузина.

– Тетушка мне поручила вас угощать. Не угодно ли…

И Аиха исполняла все обязанности гостеприимной хозяйки с такой прелестью и ловкостью, что король в душе не раз позавидовал родству дона Августина с племянницей графини д’Альтамиры.

– Вы были с королем на охоте, дон Августин?

– Да, мы с ним не разлучались!

– О, поэтому, я думаю, вы порядочно скучали?

– Отчего вы так думаете?

– Оттого, что король, как я слышала, всегда скучен и притом ханжа.

– Он только набожен и благочестив, сеньора! – возразил дон Августин, опустив глаза в тарелку.

– Может быть… Не прикажете ли вина, сеньор?

– Пожалуйте, кузина. Так вы не любите короля?

– Которого, дон Августин?

– Какой странный вопрос! Разве в Испании два короля?

– Разумеется, так все говорят.

– Кто же эти два? – спросил он со смущением.

– Филипп Третий и герцог Лерма! Один носит корону, другой царствует и правит… Многие ненавидят последнего.

– А вы не уважаете первого?

– Нет, я только о нем сожалею. Говорят, он очень добр, но слаб…

– Слабость разве большое преступление, по-вашему? – воскликнул он полунасмешливым тоном.

– У частного человека она, быть может, и не преступление; но у государя – непременно преступление!

– Но у него министр человек с дарованием!

– С дарованием обогащать только себя.

– Он заботится о славе своего отечества, – продолжал король, рассматривая крыло куропатки, – он любит Испанию…

– Как вы любите куропаток, дон Августин! – возразила Аиха. – Но что же вы не пьете? Позвольте вам налить?..

Веселость короля исчезла на минуту, он неожиданно выслушал горькую истину. Но это продолжалось недолго, он не мог сердиться, видя перед собой умную, милую девушку с черными очаровательными глазами. Ему только пришло на ум:

«Если мне суждено иметь руководителей, то пусть лучше управляет мною черноглазая красавица, чем несносный старик Лерма».

Аиха, удивленная его молчанием и взглядами, спросила:

– Что с вами, дон Августин?

– Вы замужем? – спросил он как будто рассеянно, не оставляя своей мысли.

– Нет, кузен; а вы женаты?

– Да! – отвечал он со вздохом.

– Почему же вы вздохнули? Разве вы не счастливы?

– Я никогда не знал счастья! – воскликнул он.

Это восклицание тронуло Аиху. Кто страдал, тот для нее уже был не чужой. Она взглянула на милого брата с таким состраданием, что у него сердце затрепетало.

– Я очень сожалею, что вы так скоро уезжаете в Бургос, – сказала она.

– Да… я также…

– Вы провели бы несколько времени с вашими кузинами. Но что с вами, кузен, отчего вы так печальны?

– Видите ли, кузина, – сказал он с замешательством. – У меня есть мечта… мечта о счастье, за которой я гоняюсь и не могу догнать! Мысль, без которой я не могу жить… конечно, очень смелая мысль…

– Объясните королю, когда вы так с ним близки.

– Это не от него зависит.

– А, понимаю… От министра? А вы с ним, верно, не ладите?

– Напротив, я с ним дружен!

– Так, верно, это зависит от Великого инквизитора, Сандоваля? А он к вам не благоволит?

– Напротив, Великий инквизитор мне ни в чем не отказывает.

– Возможно ли? – вскричала Аиха с радостью и удивлением. – Великий инквизитор вам ни в чем не отказывает?

– Ни в чем.

Аиха вспомнила при этом о бедном Пикильо, заключенном в темницу инквизиции, и хотела ему помочь.

– Милый братец, – сказала она с очаровательной улыбкой. – Если у вас есть такая сильная протекция, то я надеюсь, вы мне не откажете помочь в одном деле.

– Говорите, говорите! – вскричал король с радостью. – Буду считать себя счастливым, если сумею услужить вам.

– Один из бывших слуг дона Хуана д’Агилара…

– А, д’Агилара, вашего отца!.. Знаю, знаю! Что же этот слуга?

– Его на днях арестовали и посадили в темницу инквизиции, так надо узнать, там ли еще он?

– Я вам отыщу его… Я справлюсь.

– Вот моя просьба.

– А если он там?

– Тогда я постараюсь освободить его. У меня есть друзья… он невинен… я поищу средств…

– А я-то что же? – воскликнул король. – Отчего же вы не хотите поручить этого мне?

– О, это будете слишком много!..

– Конечно, но я обещаю вам сделать, что будет возможно, чтобы спасти вашего… Как его зовут?..

– Пикильо Аллиага.

Король записал имя. Аиха, тронутая его великодушием, стала еще любезнее и внимательнее. Бедный король был вне себя от восхищения, совсем забылся и готов был упасть к ногам своей очаровательной кузины и воскликнуть: «Смилуйтесь, пощадите меня!.. Я ваш король!»

К счастью для него, послышался сильный стук в садовую калитку и ржание коней.

– Что это значит? – спросила Аиха.

– Это за мной приехали…

– Так поезжайте… Вы едете в Бургос? Прощайте, дон Августин.

– Да, я еду, – сказал король, не трогаясь с места. – Передайте моей кузине, графине д’Альтамире, что я очень тронут ее приемом… то есть, собственно, вашим… Я не забуду этого вечера… нашей милой беседы… ваших добрых советов… никогда!.. Клянусь вам!

– А мою дружбу, братец?

– О, да, да! Если позволите, я к вам вечно буду питать искреннюю дружбу. Я вам докажу это…

– Я уверена. Прощайте, дон Августин.

– Прощайте… Бог знаете, когда я опять вас увижу!

– Когда вернетесь из Бургоса.

– Да… я постараюсь поскорее вернуться… но так как я отъезжаю…

Король смутился, покраснел и не смел договорить.

– Что же такое? Что вы хотели сказать, милый братец?..

– Я хотел сказать, что милая сестрица может на прощание позволить себя поцеловать…

– О, конечно! – весело вскричала Аиха и подставила свою розовую полненькую щечку.

Король поцеловал и чуть не упал на колени. Новый стук в калитку образумил его.

– Прощайте, кузина! – сказал он, не выпуская ее руки. – Прощайте…

Аиха вырвала свою руку и исчезла за дверью. Без этого дон Августин, может быть, долго еще не отправился бы в Бургос и даже не расстался бы с этим павильоном, где он готов был оставить свое сердце и свободу.

Глава V. Любовь короля. – Ошибка

Аиха побежала повидаться с Кармен и узнать о ее приключении на ферме.

– Что же сказал тебе Фернандо? – спросила она.

– Очень странные вещи… Советует остерегаться, подозревает, что нас хотят поссорить и разлучить.

– Неужели?.. Но как же?

– Он не может сказать этого утвердительно и еще не ручается за справедливость своих подозрений, но только опасается, что меня выдадут замуж за другого…

– О Боже! – воскликнула Аиха.

– Советует мне остерегаться отца Жерома, который с некоторого времени часто посещает наш дом, и Эскобара, которого мне предложили в духовники. Даже заклинает остерегаться графини.

– Твоей тетки?

– Да и ее тоже!

Аиха задумалась.

– Я немного изучала графиню, – сказала она потом. – Мне не было никакой надобности; но я заметила несколько довольно странных вещей… Между прочим, эта дружба с герцогом Уседой, смертельным врагом ее племянника…

Они решились наблюдать и остерегаться, в особенности скрыть от графини д’Альтамиры свидание с Фернандо.

– Теперь расскажи мне, – сказала Кармен, – как ты приняла нашего кузена Августина де Вильяфлора? Завтра тетушка спросит, так я должна буду рассказать все подробно.

Аиха рассказала все, что говорил дон Августин, как он ужинал и, поцеловав ее, отправился в Бургос.

Между тем король ехал домой в сопровождении герцога Уседы, он уже не думал о сырости, был весел, остроумен, одним словом, влюблен и счастлив.

Он рассказал все подробности ужина герцогу, не скрыл даже своего поцелуя и спросил, как имя девушки.

– Кармен! – отвечал Уседа. – Это племянница графини д’Альтамиры.

– Прекрасная Кармен? – воскликнул король. – Этот поцелуй еще и теперь жжет мне губы… Право, герцог, я должен непременно увидеть ее еще раз…

– Остерегайтесь, Ваше Величество.

– Чего?

– Это может сделаться опасным для вашего спокойствия…

– О, я этого не боюсь! Надо других остерегаться, и я только тебе могу довериться… Только ты можешь доставить мне это счастье…

– Это очень трудно, Ваше Величество… Если кто-нибудь догадается…

– Не беспокойся, никто не узнает.

– Вы обещаете мне ничего не говорить моему отцу?

– Обещаю.

– Ни Сандовалю, ни графу Кордове?

– Никому, клянусь тебе! Ты один мой истинный друг!..

И действительно, король уже не мог расстаться с Уседой, с ним только он говорил о своих сердечных тайнах.

Отсутствие короля, который заблудился на охоте, было предметом разговора в течение двух дней, потом об этом забыли за другими новостями.

На другой день, утром, графиня д’Альтамира встала в совершенном здравии и поспешила расспросить Кармен, которая, не привыкши лгать, не могла рассказать о свидании с доном Августином, не краснея. В этом графиня видела добрый знак и осталась совершенно довольна. Потом приехал Уседа и сообщил ей о впечатлении, произведенном на короля. Король влюблен! Это только и нужно было для заговорщиков.

Филипп настоятельно требовал вторичного свидания. Для этого надо было сперва приготовить Кармен. За это графиня взялась, а король не давал покою Уседе и находил, что его поверенный очень медлит, а тот утверждал, что сделал уже очень много, что даже склонил тетку на свою сторону, и Филипп, в порыве признательности, отыскивал средства, чем наградить графиню. Он требовал только, чтобы ему показали Кармен на прогулке с теткой, издали. В этом ему нельзя было отказать.

Тайный совет графини д’Альтамиры снова собрался. Рассуждали о том, что король желает видеть Кармен издали, чтобы она даже того не знала. «Это очень невинно и легко!» – говорила графиня, и Уседа соглашался с ней, но Жером и Эскобар были другого мнения. Они думали не согласиться – «Потому что чем меньше мы подвинемся, – рассуждали они, – тем ближе король подойдет к нам!» И потому надо сперва потребовать вознаграждения, король на все будет согласен. После долгих споров они порешили просить короля назначить настоятелем монастыря Алькаллы в Хенаресе отца Жерома, а Эскобара – приором в тот же монастырь и ректором Хенаресского университета, где они могут оказать важные услуги. Все это было сделано для поддержания ордена иезуитов.

Герцог Уседа не замедлил предложить эти условия королю, прибавив, что после этого уже не будет никакой остановки с Кармен.

– Эскобар? – спросил король, записывая имя. – Это не тот ли монах, которого мы тогда встретили в саду?

– Тот самый, Ваше Величество. Вы обещали ему свое покровительство…

– И сдержу слово. Он человек с дарованием. Мы назначаем его… куда вы сказали?

– Приором в монастырь и ректором университета в Хенаресе.

– Хорошо, – сказал король и записал.

На другой день во дворце герцога Лермы и в палатах инквизиции произошла большая тревога, король, никого не спросясь, даже своего министра, подписал назначение отца Жерома настоятелем в Хенарес и неизвестного, темного монаха Эскобара – ректором университета. Министр отправился к королю, чтобы потребовать объяснения этого нововведения.

– Разве это так важно? – спросил король очень спокойно.

– Конечно, Ваше Величество.

– Ну, тем хуже! Мне было скучно… нечего подписывать… при том я вспомнил, что сделал все это для тебя…

– Для меня, Ваше Величество?

– Да. Мне показалось, прошедшим постом, что тебе вовсе не нравились проповеди отца Жерома.

– Правда, Ваше Величество: я не люблю его манеры…

– Ну вот я и удалил его из столицы.

– Но, Ваше Величество, такое важное место… хоть бы вы сказали сперва мне.

– Я исправлю свою ошибку, любезный герцог, – сказал король, улыбаясь, – место командира валлонского полка свободно. Кого ты хочешь назначить?

– Но, Ваше Величество…

В это время, вошел каммер-лакей и доложил королю, что маркиз де Помбаль, командир валлонского полка, просит аудиенции.

– Как? – вскричал король с удивлением. – Это вакантное место?..

– Виноват, Ваше Величество! Я думал, что вы одобрите…

– Не сказав мне ни слова! – продолжал король с неудовольствием.

Он вспомнил, что ему говорила Кармен, и в первый раз готов был рассердиться на своего министра. Но день был не таков. Через несколько часов ему предстояло видеть ту, которую он так пламенно любил. Он только насмешливо посмотрел на Лерму и сказал:

– Ну, хорошо, герцог! Я не взыскателен! Поделимся. Я уступаю тебе полковников, а ты мне – аббатов.

Другого объяснения Лерма не мог добиться. Его больше всего пугало развязное и веселое обращение короля и в особенности насмешливый тон, какого прежде не бывало у Его Величества в беседе с первым министром.

Он также передал свои опасения брату Сандовалю, который не знал, что и подумать.

Еще накануне того дня король призывал фра Амвросио, секретаря при инквизиции, и велел ему справиться, не содержится ли в темнице некто, по имени Пикильо Аллиага. Эти поступки очень тревожили герцога Лерму, он расспрашивал своего сына и ничего не мог узнать.

Был прекрасный осенний день. Все лучшее общество Мадрида собралось на обыкновенном своем гульбище в Буэн-Ретиро, около королевского дворца. Графине д’Альтамире нетрудно было сманить Кармен, но нельзя было исключить Аиху, все они сели в коляску и отправились, пробило три часа пополудни, когда они вышли в сад.

В первой боковой аллее, у самого входа, стояли два кавалера, закутанные в широкие плащи; большие сомбреро, надвинутые на брови, совершенно закрывали их лица. Когда приехала графиня д’Альтамира, то нетерпение одного из незнакомцев превратилось в какую-то радость, так что его товарищ должен был схватить его за руку, чтобы удержать на месте.

Дамы вскоре смешались с толпой, и кавалеры также. Графиня не теряла их из виду, она знала, что это король и герцог Уседа.

Король был в восхищении, что мог видеть свою обворожительницу хоть издали, мог иногда даже пройти мимо и слегка задеть локтем ее мантилью. Он был счастлив, но ненадолго. Волнение и жар до того усилились, что он начал забывать свое инкогнито и хотел заговорить с Аихой среди толпы, где было множество придворных. Уседа с трудом смог его удержать и наконец увел его во дворец и проводил по тайной лестнице до кабинета. Он просил его успокоиться и пугал последствиями. Вскоре он сам убежал от опасности и оставил короля.

Филипп как будто совсем переродился; страсть придавала ему какую-то особенную храбрость, он хотел непременно переговорить с Аихой, и, когда ушел Уседа, он снова воротился в сад.

Наступили сумерки; гуляющие расходились, король побежал к воротам и увидал графиню д’Альтамиру, которая садилась в экипаж, ему посчастливилось на одно мгновение удалить от экипажа Аиху, он взял ее за руку и приподнял шляпу. Она хотела вскрикнуть, но он сделал ей знак, чтобы молчала.

– Дон Августин! – прошептала она с удивлением.

– Да, это я!

– Вы уже воротились из Бургоса?

– Недавно!

И он подал ей сложенную записку и исчез.

Аиха в каком-то недоумении сжала записку в руке и держала ее так всю дорогу, не говоря ни слова. Приехав домой, она ушла в комнату Кармен, рассказала ей о своей встрече и прочитала записку, в которой заключалось следующее:

«Милая кузина.

Пикильо Аллиаги нет в темнице инквизиции; в противном случае он теперь бы был освобожден. Вы можете употреблять мое влияние. Если мне удастся вам услужить, я буду считать себя счастливейшим из людей.

Ваш кузен Августин».

– Удивительно! – сказала Кармен.

– Да, очень странно! – отвечала Аиха. – Он исполнил это поручение так скоро, что я не могла и ожидать!

– Послушай, – сказала Кармен, – я думаю…

– Что ты думаешь?

– Дон Августин влюблен в тебя!

– Полно! Да много ли он меня видел?.. Час, не больше!.. Притом же он сам мне сказал, что женат!

– А, это другое дело.

И они послали за Хуанитой и сообщили ей полученное известие. Хуанита написала к Педральви, что Пикильо нет в темнице инквизиции, и просила его отыскать. Педральви снова пустился на поиски.

Король, возвратившись во дворец, был в восхищении от своей смелости. В тот же вечер у королевы было собрание, графиня д’Альтамира тоже присутствовала. Король, без всякой предосторожности, отвел ее в амбразуру окна и говорил с ней вполголоса, но с чрезвычайным жаром. Графиня между тем смотрела с беспокойством, замечая, как герцог Лерма издали следит за королем.

Минута была так решительна и благоприятна, что графиня, внимая голосу своего сердца, решилась разом покончить дело. Бывают обстоятельства, когда и дерзость – благоразумие. Притом же графиня находила большое наслаждение в приготовлении мщения на глазах, в присутствии смертельного врага, который между тем с беспокойством и бешенством только издали грозил ей взглядами. Она сказала королю, что Кармен можно представить ко двору, но тогда только, когда не будет там смертельного врага герцога Лермы. Пока он будет во дворце, она не допустит туда свою племянницу.

Герцог, замечая, что речь идет о нем, не выдержал, чтобы не подойти к королю. Филипп не мог скрыть своего волнения, он стоял неподвижно и смотрел на великолепный занавес окна.

– Мне показалось, что речь идет у вас обо мне, Ваше Величество, – сказал министр, смотря со злобной улыбкой на графиню.

– Да, герцог, – отвечала графиня д’Альтамира. – Его Величество, рассматривая этот занавес, утверждал, что эта зала самая великолепная в мире, а я говорю, что ее нельзя даже сравнить с приемной в замке герцога Лермы.

– Да, да! – сказал король. – Мы об этом спорили…

– Отделка вашего замка, кажется, стоила восемнадцать миллионов реалов, герцог? – спросила графиня.

– Возможно ли! – воскликнул король. – Это правда, герцог?

– Нет, Ваше Величество, все это слишком преувеличено, я не в состоянии поддерживать такую роскошь…

Эти намеки графини очень встревожили герцога, он знал, на какую дерзость способна графиня д’Альтамира, и видел слабость короля. Также он вспомнил слова королевы и трепетал: «Король дружен с вами, потому что вы ему необходимы, но он вас не любит, он никого не любит!». Теперь он любил, это было еще опаснее, мысль об отставке его очень беспокоила.

Король при прощании сказал графине: «После вы получите ответ». В этом нельзя было сомневаться.

Графиня собрала свой совет, чтобы объявить о счастливом положении дел. Уседа был в восхищении; Жером задумался, а Эскобар нашел, что графиня действовала слишком поспешно. Если на их стороне победа, то Уседа должен открыть заговор своему отцу немедленно, потому что может лишиться богатого наследства и потеряет много в мнении людей. Герцог Лерма, принужденный отказаться от власти, сам принудит Уседу принять эту власть в надежде возродиться в лице сына. Этим также можно сохранить всю его доверенность, а знать планы своих врагов очень полезно.

Уседа последовал мудрому совету и рано утром отправился к отцу. Он отдавал в то время распоряжения о бале, который король хотел дать в тот вечер.

– Что с тобой, мой друг? – спросил министр, заметив мрачный вид сына.

– Дурные вести, батюшка! Я опасаюсь за нас… остерегайтесь… есть заговор…

– Знаю, – отвечал министр.

– В самом деле! – воскликнул Уседа с ужасом.

– Заговор графини д’Альтамиры?

– Не может быть! – вскричал преступный сын, бледнея.

– Полно, полно, ты уже трепещешь… не бойся… Я знаю все…

Уседа немного успокоился.

– Графиня вчера говорила с королем, – сказал он нерешительно. – И по некоторым словам… мне показалось…

– А я узнал остальное… – возразил министр. – Она хочет отдать королю свою племянницу Кармен, дочь своего брата, храброго и достойного дона Хуана д’Агилара!.. Какая низость!

– Даже подлость! – вскричал Уседа с трепетом. – Но это ей не удастся.

– Она требовала моей отставки, и… ты еще не знаешь, до чего может дойти неблагодарность. Как ты думаешь, сын мой?

Уседа стоял как окаменелый.

– Король согласился! – заключил министр.

Уседа как будто ожил.

– Неужели король согласился? – воскликнул он.

– Даже подписал; письмо у меня в кармане.

– Странно! Как же вы так искусно…

– А очень просто, он послал его через своего поверенного камердинера, а тот принес мне. Вот оно.

И он вынул из кармана письмо и прочитал вслух:

«Графиня, я не забыл нашего последнего разговора. Если для приобретения любви вашей племянницы необходима жертва, которой вы требуете, я сдержу свое слово. Но прежде всего сдержите ваше. Завтра при дворе бал. Привезите вашу племянницу, очаровательную Кармен, и на другой же день, согласно вашему желанию, врага вашего не станет при дворе Филиппа».

– Ну что ты скажешь об этом? – спросил министр, смяв письмо.

– Да это ясно! А как вы думаете поступить?

– Очень просто. Это письмо останется у меня, графиня не будет ничего знать о нем и не привезет своей племянницы, а мы воспользуемся этим временем и удалим завтра же графиню и ее племянницу.

– Каким образом?

– Не беспокойся; мы с братом Сандовалем берем это на себя, но довольно и того, чтобы Кармен не явилась сегодня на бал.

«Эскобар прав!» – подумал Уседа и поспешил сообщить графине, что слышал.

Времени терять было нельзя. Графиня начала уговаривать Кармен ехать с ней вместе во дворец и сказала ей, что это необходимо. Король требует, чтобы дочь дона Хуана д’Агилара сегодня же была представлена ему и королеве. Они принялись одеваться.

Настал решительный и великий час. Графиня вооружилась всей твердостью. Кармен вскоре оделась и показалась ей еще прекраснее обыкновенного, на ней кроме пышного платья был великолепный брильянтовый убор, подаренный ей Аихой одним словом, Кармен была прекрасна.

Раззолоченная, блестящая толпа волновалась в обширных залах Буэн-Ретиро. Герцог Лерма, гордый и величественный, расточал приветливые поклоны, стараясь привлечь больше друзей на свою сторону.

Филипп был в необыкновенном расположении духа, так что удивлял всех. Он ни на минуту не оставался в покое, был весел, со всеми шутил, смеялся.

Не прошло и полчаса, король уже стал совсем не тот. Лицо его изменилось, во всех движениях заметно было какое-то беспокойство и нетерпение. Он беспрестанно посматривал на дверь и столовые часы.

Министр подошел к Уседе и шепнул ему:

– Посмотри на короля, как он беспокоится… Жаль его! Все напрасно!..

– Да, да, жаль! – отвечал Уседа, стараясь насмешливо улыбнуться.

– Славно я придумал!

– Да, недурно, – отвечал сын.

Но вдруг министр вздрогнул всем телом. Вошедший камердинер громко произнес:

– Графиня д’Альтамира и сеньора Кармен д’Агилар!

Герцог Лерма не верил своим ушам, он не понимал, что с ним делается, и, зашатавшись, только был в силах произнести:

– Все погибло, сын мой!

Громкий голос камердинера произвел на короля совершенно другое действие. Филипп как будто оживился, он с приветливой улыбкой поспешил принять новую гостью при своем дворе, пошел к ней навстречу.

Вошедшие дамы сделали королю самый почтительный поклон, но, к величайшему изумлению графини, король вдруг изменился в лице. Ему сделалось дурно. Он пошатнулся, схватил Уседу за руку и прошептал:

– Это не она!

Эти слова слышали только графиня, Уседа и Лерма, который, подбежав к королю, громко вскричал:

– Это от жару, господа, от сильного жару! Его Величество чувствует себя нездоровым… Отворите окна!.. Или лучше проводите Его Величество в другие покои… Ничего, Ваше Величество, – прибавил он, обращаясь к подоспевшей с беспокойством королеве, – успокойтесь! Я провожу короля и останусь при нем.

Потом он шепнул незаметно Уседе:

– Еще не все погибло, сын мой!

И с торжествующим видом проводил короля, который поспешно ушел в свой кабинет. Уседа ничего не понимал.

Графиня была уничтожена. Кармен с недоумением смотрела на окружающих и любовалась на танцы, которые вскоре начались.