Текст книги "Амаранты. Одаренный"

Глава 28
Неоценимое значение

Обычно Элоквент наслаждался теми редкими моментами, когда папа целиком оказывался в его распоряжении. Но все, что он мог сделать сейчас, это заглядывать в лицо отцу с плохо скрытым ужасом.

– Что ты сделал?

– Все устроил. – Папа похлопал его по плечу. – Я забочусь о тебе.

– Я сам могу о себе позаботиться.

Снисходительная улыбка отца не слишком обнадеживала. Квен попробовал убедить:

– Мы с Кимико уже пришли к соглашению. Надеюсь, ты не ждешь, что я откажусь от своего слова.

– Ничего подобного я не ожидаю. Не волнуйся ты так сильно. Я послал посредника.

– Ты… подожди. Что?

– Я знаю свои обязанности! – Отец сиял. – Я делал то же самое для всех твоих сестер.

– Папа! – Что может быть хуже? – Я не женщина!

Отец только фыркнул:

– Гендер тут ни при чем. У тебя появился поклонник. Я не допущу, чтобы хоть одно мое дитя погружалось в тонкости официального сватовства без поддержки посредника.

Это было несправедливо, обидно.

– Ты назначал посредника, когда Мерит, или Шанс, или Валор ухаживали за своими невестами?

– Конечно нет. Они были вполне способны ясно заявить о своих намерениях.

– А я, значит, неспособен?

– Ты – нет. – Отец совершенно не хотел понимать, в чем суть. – Кимико – претендентка. Намерение будет высказано ею.

Элоквент признал эту точку зрения, но все же возразил:

– Она же не знает наших традиций. И уж тем более не знает, чего ждешь от нее ты.

– Тем больше причин назначить квалифицированного посредника! – убежденно возразил папа.

Он был так доволен собой! Кого же он выбрал? Только не кого-нибудь из старших братьев – это было бы ужасно, они потом задразнят. И дядя Лауд не подойдет, он ведь такой молчун. Ужасающее подозрение закралось в душу Квена.

– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, скажи мне, что это не дедушка!

Отец вытаращил глаза и даже, кажется, выругался, а потом заключил Квена в объятия:

– Творец, сжалься над нами! Нам всем придется достаточно сложно и без участия моего отца. Нет, я выбрал Твайншафта.

Квен понимал, что его отец вправе ставить Кимико высокую планку. И все-таки на нее явно возлагали слишком много надежд.

– Кимико – человек. А вдруг она решит, что сватовство для нее – это слишком сложно?

Папа нахмурился:

– Не принижай себя лишь потому, что боишься потерять нечто, – возможно, оно того и не стоит.

Квен даже зарычал, услышав оскорбительный намек в адрес Кимико. Но отец щелкнул его по носу:

– Следи за своим тоном. Все твои сестры знают, каковы мои требования к поклоннику.

– Я твой сын.

– И имеешь для меня неоценимое значение. Поэтому послушай меня. – Удерживая его на расстоянии вытянутой руки, Хармониус заговорил серьезно. – Вполне естественно задаться вопросом, будет ли ваш (любого из вас) поклонник переживать из-за вас так же сильно, как вы уже переживаете из-за него. И оценит ли тот факт, что он – ваш единственный шанс на счастье.

Квену не нравилось, что перед ним произнесли речь, явно предназначенную для дочерей стаи, но, положа руку на сердце, он не мог отрицать, что и у него возникали подобные мысли.

– Сватовство поднимает вопросы, на которые можно и нужно ответить. А хороший поклонник развеет все страхи, освободив место для доверия, привязанности и обязательств. – И Хармониус тихо добавил: – Твоя мать, моя Аврора, часто говаривала: «Предъявляй своему жениху самые высокие требования, и он будет возрастать навстречу тебе». Кимико должна доказать свою собственную ценность, не ставя под угрозу твою.

* * *

Элоквент не успел переговорить с Кимико наедине перед уроком, но ее взгляд был тверд, поза уверенна, а ее партнеры сплотились по обе стороны от нее. Он попробовал простой сигнал: давай встретимся позже.

К счастью, она заметила. Наклонила голову в знак согласия и пробормотала чуть слышно:

– Да, пожалуйста. Нам нужно поговорить.

Ее услышал только феникс. Взгляд Суузу – открытый, заинтересованный – тут же скользнул в его сторону. Квен был совершенно уверен, что он уже все знает, и почувствовал себя до ужаса неловко. Но тут голова молодого феникса склонилась в птичьем знаке признания. Уважительном, даже почтительном. Неуверенность, должно быть, была написана у него на лице, потому что Суузу приподнял брови и повторил его же предыдущий жест: встретимся позже.

Разумное предложение.

Кимико переводила взгляд с одного на другого, ее глаза светились пониманием.

– Суузу уже зарекомендовал себя как отличный посредник. Где и когда?

Феникс – ее посредник?

– После уроков, ладно? У Собратьев, там, где живут Эдж и Флэй.

Суузу наклонился, передал его сообщение на ухо Кимико, та с благодарностью приняла его.

Все это казалось очень многообещающим, даже несмотря на то, что кот сунул в это дело свою лапу. Спокойствие Кимико позволило Квену немного расслабиться, но он все равно не мог сосредоточиться на госпоже Ривз, чья утренняя лекция началась с исторических основ практики ухода. Эта сильно сокращенная версия, узаконенная Открытием, делала акцент на красоте доверия и силе сотрудничества.

Квен знал эту версию достаточно хорошо, ведь она являлась частью его наследия.

Блеск Стармарк, Первый из Собак, заключил союз с ранними наблюдателями – еще до того, как они стали известны под этим именем, – и стал соучредителем Междумирья.

Его дед нарушил традицию той ранней эпохи, когда наблюдатели считались честной добычей. Фрагмент истории, который при огласке вызвал бы недовольство многих, особенно в местах вроде Америки, где мирный процесс внешне выглядел блестящей шерстью, зато весь подшерсток был в шипах и колючках.

– Некоторые кланы сознательно воздерживаются от ухода, – рассказывала госпожа Ривз. – А некоторые представляют уход наблюдателя как обряд перехода во взрослую жизнь. Амаранты, живущие в союзах, где они вступают с наблюдателями в случайный контакт, извлекают выгоду из такой близости.

– Типа перепадает с чужого плеча? – спросил Сосукэ.

Госпожа Ривз замялась:

– Как бы ты это описал, Хану?

Волк вскочил:

– Уход – это слишком целенаправленная штука, чтобы распыляться, затрагивая других. Но присутствие наблюдателей в доме создает определенную… атмосферу.

– Пьянящую, – согласился Юта.

Плум кивнул:

– Интимную.

Хвост Хану задвигался быстрее:

– Отчасти дело в детях. Маленькие наблюдатели не контролируют выход энергии и могут взвинтить всю стаю. Особенно если они такие потрясающие, как Айла.

Общее внимание переключилось на Айлу, и девочка отодвинула стул:

– Это одна из причин, по которой детей высокого ранга быстро переводят в академии, такие как Ингресс. Уроки владения собой начинаются очень рано. – Айла подняла руки и продемонстрировала браслеты с выгравированными на них переплетающимися чарами. – Эти обереги предназначены для вашей защиты не меньше, чем для моей. Хоть я особо и не «выплескиваюсь», эмоции до сих пор еще мешают мне сохранять контроль над собой. Иногда. – Она забавно сморщила нос. – А сенсей и папа строгие.

– И не зря, – сказала госпожа Ривз. – Все процедуры ухода регулируются ради защиты обеих сторон. Если у наблюдателя во время процедуры ухода наступит истощение, это может привести к смерти. Но и амаранты также уязвимы, когда сталкиваются с теми, у кого сильная душа.

Хану дал понять, что хочет сказать, и госпожу Ривз, похоже, порадовала возможность выслушать его мнение.

– Так что, конечно, здорово, когда под ногами малышня, но все больше зависит от цели анклава. Потому что некоторые классы наблюдателей очень агрессивны. Даже когда их рабочие места огорожены, они все равно действуют на общую атмосферу. Как запах корицы, доносящийся из закрытой духовки, или электрический привкус во рту, который говорит вам, что в тучах над головой появляется молния.

Госпожа Ривз энергично закивала:

– Это одна из причин того, почему амарантийский эквивалент больниц часто расположен в шахтерских анклавах. Наблюдатели, которые режут и настраивают кристаллы, обнаруживают, что их души резонируют на огромных расстояниях. И целители обнаружили, что увеличение и усиление способствуют…

Элоквент ссутулился на стуле, сосредоточив внимание на Кимико. Она была полностью поглощена обсуждением и, казалось, хотела выступить или задать вопрос. Где-то в глубине души он желал бы сам ответить на все ее вопросы, но не мог позволить своим инстинктам контролировать каждую мелочь. Тем более что ему предстояло отсиживаться в пассивной роли объекта ухаживаний.

Это было на удивление неприятно. И как только женщины это выдерживают?

Пожалуй, надо бы расспросить сестер. Или Флэй, ее он увидит раньше.

Наконец госпожа Ривз объявила перерыв, и Айла ткнула его в плечо:

– Ты не поднял руку.

– Я что-то пропустил?

– Неофициальный опрос. Около двух третей амарантов в классе уже пробовали уход. А ты нет?

– Почему, и я тоже. – Хармониус заранее договорился о его первом уходе, – вероятно, в надежде, что это ускорит его рост.

– Тебе не понравилось?

Квен вздохнул. Ему нравился восторг от прикосновения к могущественной душе, но не нравилась сопутствующая уязвимость. Довериться было трудно. Подумав об этом, Квен сразу почувствовал себя глупо, учитывая, как быстро он решил довериться Кимико.

– Понравилось, даже слишком.

Любопытство на ее лице тут же сменилось беспокойством:

– Если это очень личное…

– Ничего подобного. – Он слегка коснулся ее золотистых волос и улыбнулся, глядя в глаза, напомнившие ему другие, смеющиеся, зеленые. – Он был тогда лишь немного старше, чем ты сейчас. И с тех пор мне никто особо не был нужен.

В глазах Айлы сверкнули те же искорки, губы сложились в такую же улыбку.

– Ты и папка?

Он кивнул.

– Ты один из его особых фаворитов? – Она не стала дожидаться ответа. – Сенсей все еще приводит к нему людей за первым вкусом. Потому что он джентльмен. И благородный. Он был твоим первым вкусом?

Вопрос был очень личным, но Квен ответил, покачав головой:

– Последним.

– Ты скучаешь по нему?

Как тут ответишь?

– Человек, которого я помню, был мальчиком. С тех дней, когда он пытался мне помочь, он стал совсем другим.

Айла поджала губы:

– Неужели люди так уж сильно меняются?

– Я недостаточно общался с людьми, чтобы знать наверняка, – смущенно признал Элоквент.

– Ну, раз он пытался помочь тебе, он не мог этого забыть. – Девочка достала телефон и застучала по экрану. – Он на связи.

– Что ты делаешь?

– Может, я не такая утонченная, как папка, зато у меня есть его номер. Я ему пишу.

Не успел Квен возразить, как она нажала «Отправить».

Проходили секунды, у Квена колотилось сердце, а кожу под волосами неприятно покалывало от пота. Он и не знал, что для него настолько важен Майкл Гард, который в свое время серьезно выслушал грубоватые объяснения Хармониуса, после чего выдвинул два требования – конфиденциальность и время.

Неторопливый и раскованный, Первый из Стражей целиком завоевал доверие Квена. И в течение нескольких недель Квен чувствовал себя так, словно делил одну душу с другим человеком.

На протяжении нескольких месяцев после отъезда юного наблюдателя стая списывала мрачное настроение Квена на разочарование оттого, что Майкл не сумел ни объяснить, ни вылечить его задержку в развитии. Только дядя Лауд понял: «Ты вырос».

Элоквент вспомнил свое изумление: «Как?»

Лауд притянул к себе племянника, прижался лбом к его лбу. И на мгновение показалось, что один из них – Собрат, потому что голос Лауда буквально проник в разум Квена, передавая слова слишком личные, чтобы их можно было произнести. Полюбить – значит вырасти.

Телефон Айлы тихо звякнул, и она наклонилась к Элоквенту, позволяя ему видеть экран, пока отстукивала краткий ответ.

Папка, я скучаю по тебе

Но мой друг скучает по тебе больше

Что это, kotenok?

Дразнишь своего старика загадками?

Кто там, пожалуйста?

– Вечно он издевается. – Айла говорила и стучала одновременно. – Kotenok – значит котенок по-русски, и он стал так меня называть, когда узнал, что Хисока-сенсей удостоил меня чести стать его ученицей.

– Тебе не нравятся кошки?

– Отчего же. – Она слегка надула губы. – Просто я не желаю, чтобы со мной обращались как с ребенком.

Элоквент Стармарк

Он в моей тройке

Мне кажется, он по тебе скучает

Объясни ему, как добраться до Особняка.

Стражи его встретят.

Или подожди капельку,

и я сам приду поздороваться.

Ты приедешь?

Скоро… и с подкреплением.

Айла заулыбалась шире:

– Это значит, что он еще кого-то привезет. О, хорошо бы это был Гинкго!

Скажи!!!

Не имею права.

Все шито-крыто.

Пора, спешу.

Поддержи Квена до моего прихода.

Скоро?

Конечно. Он рядом?

Ловит каждое твое слово

И улыбается

Элоквент понял, что она была права. В этот момент звонок возвестил об окончании перемены, и дверь класса со щелчком открылась. Перед глазами Квена мелькнул рыже-золотой мех, круглые глаза – в комнату, перепрыгивая через столешницы и вызвав волну удивленных восклицаний, ворвалась чья-то щуплая фигурка. Бумаги разлетелись. Трое волков из стаи Найтспэнглов приподнялись было, но удержались на месте, демонстративно заложив руки за спину.

Да, их незваный гость был напуган. И… он был незнакомцем.

В комнату с обеспокоенным видом влетел страж Скайбеллоу.

– Инти!

Головокружительный акробатический этюд закончился на возвышении рядом с госпожой Ривз, и учительница заговорила, перекрывая шум и не выказывая ни малейших признаков смущения:

– Класс, пожалуйста, поприветствуйте вместе со мной первого переводного ученика Нью-Саги.

Глава 29
Переведенный ученик

Тэмма держался немного в стороне, радуясь тому, что Айла обретает то, что он называл про себя ее истинной формой. Она была удивительным ребенком: хорошо ладила со взрослыми, была до отказа набита знаниями и серьезно относилась к занятиям. Конечно, она разъезжала по разным местам. Элита высочайшего уровня. Но Тэмма понимал, что умненькие дети, в чем-то превосходящие своих сверстников, все равно остаются детьми. Поэтому ни разу не перебил ее, когда она забывалась и вела себя как двенадцатилетняя.

Его очень интересовали ее браслеты. Учитывая происхождение Айлы и то, кто был ее покровителем, Тэмма не удивлялся тому, что ей нужны чары. Знает ли она, как они работают? Вероятно. Они немного напоминали те, которые Лапис предложил создать для него. Гораздо более прочные, чем его бумажный листок, который так легко испортить или потерять.

Внезапный щелчок открывающейся двери отвлек Тэмму от раздумий, и он взглянул туда, откуда доносился шум. Мальчишка. Или это животное? Его растрепанные волосы и форма рта явно напоминали обезьяньи, но тонкие руки, сжимавшие дверной косяк, определенно были человеческими.

Не успел Тэмма прийти к определенному выводу, как незнакомец ворвался в комнату.

Бумаги разлетелись, кто-то из девочек завизжал. Кроме Хану, Юты и Плума, никто не тронулся с места. Тэмма взглянул на Элоквента, пытаясь прочувствовать ситуацию.

Рука Квена легла ему на плечо.

– Сиди смирно. Он напуган.

Еще один быстрый взгляд на класс показал, что остальные амаранты точно так же удерживают на месте своих партнеров. Затем вошел Сентинел, и мальчик по имени Инти замер, упираясь босыми пятками в конспекты госпожи Ривз.

Тэмма наклонился вперед, поправляя очки. Что это у него, хвост?

– О, как мило! Метис, – пробормотала Айла.

И странные черты лица мальчика внезапно обрели смысл, ведь о таких вещах широко упоминалось после рождения Эвера Стармарка. Метисы часто наследовали анималистические черты, отражающие природу их родителей-амарантов. Один из родителей Инти явно был из клана обезьян.

Тихим, успокаивающим голосом госпожа Ривз обратилась к классу:

– Инти прибыл к нам из анклава, расположенного в храме, где он уже довольно долгое время находится под присмотром монахов. Благодаря Открытию он может выйти и перестать скрываться. Пресс-секретарь Твайншафт счел, что Нью-Сага – лучшее место для его социализации. А вы, в свою очередь, лучше поймете проблемы, с которыми сталкиваются дети смешанного происхождения.

– Метис?! – воскликнул Сосукэ.

– Да, – подтвердила учительница. – Инти, хочешь сказать несколько слов?

Мальчик… нет. Тэмма знал, что метисы живут столько же, сколько чистокровные амаранты, так что Инти, возможно, был уже большим парнем. Или, точнее, почти взрослым мужчиной. Сгорбленная спина Инти медленно выпрямилась, и он посмотрел на них сверху вниз. Его буйные светло-рыжие волосы торчали во все стороны. Густые баки топорщились, сбегая со скул к подбородку и обрамляя маленькое, сердечком, лицо. Губы были сжаты в тонкую линию, а небольшие брови высоко поднимались над необычно круглыми глазами, придавая лицу выражение постоянного удивления… или беспокойства.

– Три, – тихо забормотал он. – Три, три, три.

Тэмма почувствовал себя плохо. Попасть в их группу только для того, чтобы обнаружить, что весь класс уже поделен на тройки. Должно быть, он думает сейчас, что для него нет места.

Недолго думая Тэмма вскочил на ноги. Показав три пальца, он поднял и четвертый, надеясь, что смысл его знака понятен.

Айла тоже поднялась и даже привстала на цыпочки:

– Госпожа Ривз, и у меня, и у Квена есть опыт работы с метисами.

– Да, верно. Что скажешь, Элоквент?

Квен встал и начал жестикулировать, а Айла добавила что-то вроде знака наблюдателя. Но Инти, казалось, только еще сильнее встревожился, и Тэмма сочувствовал ему всем сердцем. Поэтому он опять согнул пальцы совсем обычно, по-человечески. «Четыре».

Инти двумя прыжками пересек комнату, бросившись прямо к Тэмме. Тот едва успел покрепче встать на ноги, как мальчик-обезьяна врезался в него и обхватил его руками за шею, ногами за талию. Крякнув от удивления, Тэмма отшатнулся назад, но его, не дрогнув, поддержал Квен.

Метис дрожал, и Тэмме вспомнился его собственный первый день в школе. Поэтому он обнял его и забормотал на ухо, обещая помощь и говоря о своей симпатии. С ним самим такого никогда не бывало – никто не обнимал его, не удерживал возле себя. Типичные мальчишки-подростки так себя не ведут. Нью-Сага успела изменить его.

С другого конца комнаты, помахивая хвостом, наблюдал Хану. Плум показал ему два поднятых больших пальца.

– Теперь ты с нами, Инти, – пробормотал он. – Добро пожаловать в класс 3 «С».

Услышав свое имя, метис откинулся назад и встретился с Тэммой взглядом. Глаза у него были светло-карие, почти золотые, а зрачки – круглые.

– Имя? – спросил Инти.

– Я Тэмма.

– Клан? – не унимался тот. – Дом?

– Я человек, поэтому у меня нет всех этих штук. Но фамилия моя Субару. – Немного повернувшись, он продолжил: – Это Квен. Вот он из прекрасного дома и клана. Хочешь поздороваться и с ним тоже?

Инти изучил протянутые руки Элоквента и решил, что это приглашение перебраться к нему. Квену потребовалась вся его немалая сила, когда метис перескочил новому знакомому на плечи.

– Неудивительно, что тебе нравятся высокие места. Ты относишься к одному из кланов обезьян, – прокомментировал Квен. – А с Го-сенсеем ты уже познакомился?

– Возможно, возможно, обезьяна, – тихо ответил Инти и принялся расплетать косу Квена.

Тэмма, возможно, и передал Инти, да только метис не освободил его полностью. Концом своего довольно длинного хвоста метис обвил его запястье.

– Моя очередь, – заявила Айла, раскинув руки. – Правда, я не смогу тебя поднять.

Инти моргнул, глядя на нее, и сполз на пол. Когда он полностью выпрямился, оказалось, что он немного выше девочки ростом.

– Моя очередь, – повторил он с озорной улыбкой и подхватил ее на руки.

– Аккуратно, – выдохнул Тэмма.

– Как и ты, – сказал Инти, улыбнувшись ему тонкими губами. После чего торжественно обратился к Айле: – Ты светлая, как ангел. Ты сошла с неба или с деревьев?

Ах, так он, значит, способен изъясняться полными предложениями.

Айла хихикнула:

– Я дочка наблюдателей и одновременно сама наблюдатель. Хочешь познакомиться с остальными учениками нашего класса?

– Пожалуйста.

– Только сначала опусти меня.

Инти повиновался. Вернувшись к Тэмме, он провозгласил:

– Она самая умная, но ты лучший.

– Я? Почему?

Стянув с Тэммы очки, Инти, щурясь, посмотрел сквозь них, затем взглянул поверх оправы прямо в глаза мальчику:

– Нужна ли причина?

И в этот момент Тэмма с абсолютной уверенностью понял, что Инти разыгрывает комедию. Не для того, чтобы скрыть страх, который амаранты, разумеется, все равно уловили, а просто по своей обезьяньей натуре. Он притворялся дурачком, но совершенно сознательно.

– Нет, – поколебавшись, ответил Тэмма. – Боюсь только, я мало что знаю об обычаях обезьяньих кланов.

Окинув класс беглым взглядом, Инти, обвив руками шею Тэммы, прыгнул ему на плечи, как на насест. Наклонившись поближе, он прошептал, щекоча ухо Тэммы:

– Вот и я тоже.