Текст книги "Амаранты. Одаренный"

Глава 14
Местные легенды

Убедившись, что поблизости никого нет, Кимико со всех ног бросилась к лестнице святилища. Она одолела уже две трети (для девочек Миябэ предметом гордости было суметь добраться до самого верха без остановок), когда раздался крик Акиры.

– Подожди! – Акира бестолково махал руками. Придется ей с ним позаниматься. – Суузу что-то рассматривает.

Кимико посмотрела вниз – феникс стоял, застыв как статуя. Вернувшись, она остановилась рядом с Акирой.

– Извини, Суузу, – сказала она обычным, без жестов, голосом. – Наверное, с этого стоило начать.

Жестами успокоив девушку и попросив подождать, феникс обошел вокруг дракона.

Сидящий на ступеньке Акира нервно заерзал, но он понимал, что Суузу их прекрасно слышит, несмотря на расстояние.

– Значит… драконы, да? А этому есть объяснение, какая-то история?

– Конечно! Причем в двух версиях: одна – для широкой публики, другая – для Междумирья.

Суузу оказался рядом с ними так стремительно, что казалось, он появился из воздуха.

– Я хотел бы услышать их. После того, как ты познакомишь меня со своим деревом.

Кимико не могла понять, почему он так серьезен. Она-то в основном шутила. Но, не споря, жестом призвала их подниматься быстро и бесшумно и сама побежала наверх, перепрыгивая через две ступеньки.

Акира совсем запыхался, когда догнал ее, зато глаза блестели.

– Здесь ты живешь?

– Добро пожаловать в святилище Кикусава. – Пригнувшись, Кимико быстро пошла по тропинке, обрамленной огромной живой изгородью из рододендронов, еще не сбросивших листву, кленов с красными ветвями и двойным рядом завернутых в мешковину бесформенных комков, которым летом предстояло превратиться в эффектные гортензии.

– Смотрите, – прошептала она, указывая вверх.

Они увидели, что стоят под невероятно широким навесом – кроной старейшего из всех ныне живущих обитателей города. Впрочем, на это звание оно претендовало лишь до Открытия. Возраст амарантов первого и второго поколений был настолько велик, что кто-то из них вполне мог быть тем, кто посадил это древнее дерево.

Гигант Кикусавы был такой же достопримечательностью Кейши, как и колокольня собора Святой Мидори. Все памятные фотографии семьи Миябэ (да и большинства семей Кикусавы, если уж на то пошло) были сделаны на фоне его ствола. Считалось хорошей приметой отпраздновать торжественное событие под сенью его ветвей, которые как бы участвовали в мероприятии. Дни рождения, выпускные, свадьбы, встречи, фестивали и праздники. Но связь Кимико с этим деревом была куда более личной.

Дерево было ее тайным убежищем. Спрятавшись среди его корней, она воображала, что это одно из легендарных амарантийских деревьев, наделенное разумом, хоть оно и хранило молчание. Она представляла, что ее душа служит ему утешением, а ее слова способны достучаться до заключенной внутри личности. Поэтому девочка пыталась стать самым верным другом дерева, а оно в свою очередь стало поверенным всех ее тайн.

– Ого. Это какое же дерево сумело так вымахать? – спросил Акира.

– Никто не знает наверняка. Ну, по официальной версии, это малоизвестная разновидность камфорного дерева.

– Но это не так? – заинтересовался Акира.

– Нет, – сказал Суузу, пристально глядя на восковые вечнозеленые листья. – Это не так. – Время от времени к нам сюда приходят специалисты из сообщества наблюдателей, берут образцы, делают анализы и устраивают жуткий беспорядок, вороша наши архивы. – Кимико сошла с тропки и провела Акиру и Суузу в укромное место за кроной гиганта, откуда их невозможно было заметить из дома. – Пока они додумались только до гипотезы, что это какой-то гибрид, вроде бы дальний потомок песенных деревьев.

Акира прижал ладонь к коре:

– Почему вы не спросите у амарантов?

– Наблюдатели спрашивали. Много раз. Есть записи, на которых они отвечают всегда одно и то же: «Кусуноки спит».

– И как это надо понимать? – Акира широко раскинул руки и распластался на стволе, но дерево было слишком велико. Вот если бы весь их класс взялся за руки, только тогда его удалось бы обхватить. – Есть кто живой? – спросил он тихонько.

Кимико прислонилась к дереву, скользя взглядом по корням и сучьям, до которых могла дотянуться и по которым частенько лазила. Летом ей нравилось забираться в этот лабиринт ветвей, затенявших весь двор святилища.

Устроившись на хорошо знакомом ей изгибе среди корней, она стала рассказывать.

– В детстве я любила здесь сидеть часами напролет, особенно когда бабушка заставляла меня читать. Мне казалось, что дерево даже помогает разбираться в этой скукотище – в средней школе Кикусавы задавали ужасно много всякой нудятины. Я не особо хорошо училась, но деревья – они терпеливые. Вместе мы как-то справлялись.

Акира сочувственно помычал и опустился на нижнюю ветку.

– У меня было точно так же, только мне помогал Суузу и его наставления.

Кимико не смогла понять, что означала тихая трель Суузу, но поза его говорила о его смущении и самоиронии. Что ж, это имело смысл. Особенно если принять в расчет легкую улыбку Акиры, в которой читались и терпение, и нежность, и «ну вот, опять ты за свое».

Впечатления, которые накопила Кимико за неполную неделю, складывались в картину. Суузу был внимателен и все подмечал, но редко открывал рот. Дельный и организованный, он делал все тихо, видимо не желая навязывать им свои мнения и решения. Поначалу она сочла его пассивным по натуре, однако эта характеристика не вязалась с той загадочной скрытой силой, которую она ясно видела сейчас. В нем была… мощь.

Не пытается ли он разбудить ее дерево?

– Кусиноки – то, что я больше всего люблю дома, но тут есть еще много интересного, – сказала Кимико, выбросив из головы странные мысли. – Взять хотя бы чердак в каменном доме. Или реликварий. И архив, конечно.

После дедушкиной смерти обязанность ухаживать за обширной литературой святилища перешла к Кимико. Она могла не любить чтение, но прекрасно справлялась с организацией библиотеки.

– Что бы вы хотели сейчас посмотреть?

Суузу тряхнул головой:

– Ты говорила о драконах. Расскажи нам их историю, а я за это спою вам песню деревьев.

– Хорошо, только не здесь. – Кимико театрально поежилась. – Пойдемте, я отведу вас в другое укромное место, потеплее.

Кружным путем она привела новых друзей в архив, расположенный в одной из многих стоящих раздельно построек святилища. Ключ был только у нее, что гарантировало им уединение. Войдя, Кимико сбросила сапожки, а куртку и шарф повесила. Одноклассники последовали ее примеру, а она тем временем включила громоздкую электропечку в углу. По многолетнему опыту она знала, что сначала агрегат будет щелкать, завывать и жалобно скулить, но уже вскоре разогреется достаточно, чтобы можно было поставить на конфорку потертый золотистый чайник.

– Библиотека? Вау, книги, похоже, очень старые. – Акира сунул руки в карманы, как бы показывая, что будет смотреть, а не трогать. – А что, в святилищах так много пишут всякого?

– Мы, конечно, ведем записи, но большая часть библиотеки – это не хроники святилища, а собрание фольклора, сказок и легенд. Это традиция семьи Миябэ, и она совершенно уникальна.

По правде говоря, после смерти ее дедушки им много раз предлагали передать книги и свитки святилища Кикусава в библиотеку Академии Ингресс, куда более просторную и современную. Но бабушка раз за разом категорически отвергала эти предложения. Что бы это ни было – сокровищница историй, пыльная горстка реликвий или таинственный клинок, имя которого носило святилище, – все это вверено их заботам и здесь и должно оставаться. В этом была цель их существования.

– Сейчас за них отвечаю я, – поделилась Кимико.

– Сколько ты уже прочитала? – Акира подсел к складному столику в центре комнаты.

– И одной не прочла, зато могу найти любую. Я помогала дедушке заносить в каталог эти книги и папки. – И она спокойно повторила: – Теперь я несу за них ответственность.

– Давно? – поинтересовался Акира.

Она не стала делать вид, будто не понимает:

– Скоро год.

Лицо Суузу смягчилось, а его руки сложились в жесте сочувствия.

Акира, не столь внимательный к подобным вещам, поспешно собезьянничал за своим лучшим другом, добавив тихо:

– Соболезную.

– Спасибо. Все нормально, но… спасибо. – Кимико метнулась к буфету, где устроила целый шоколадный склад, и выложила из сумки с остатками покупок еще два пакета чипсов. – Сейчас вода нагреется, и можем попить чаю.

Акира наморщил нос:

– Кимчи и лук-батун? Ты серьезно?

– Это ограниченная серия, – сказала она, убеждая.

Он покосился на этикетку на другом пакетике:

– Почему тебе нравятся такие странные сочетания?

– Нельзя бежать от неизвестного, – просияв, воскликнула Кимико. – Риск может быть восхитительным. А где взять новые ощущения в месте, созданном ради почитания древних традиций? – Она задумчиво запустила в пакет руку и выудила пару чипсов, покрытых зелеными и лиловыми крапинками. – Может, это вообще окажется единственным приключением в моей жизни.

Акира откусил… и начал хватать воздух ртом.

Суузу долго смотрел на нее испытующим взглядом, но затем с непроницаемым видом принял угощение.

Кимико хихикнула, когда он страдальчески скривился.

– Признаюсь, сардин-брюле я бы тоже ни за что не попробовала во второй раз. Вы любите сладости?

– Только если они не смешаны с рыбным соусом, – проворчал Акира.

– Хоть я и пробую всякие диковинки, но шоколад для меня существует только один! – Кимико разложила шоколадки на столе как знак примирения. – Шоколад Дзюндзи – лучший в мире. Давайте прикончим его вместе. Только прошу, оставьте мне обертки. Я их коллекционирую.

Всей своей позой Суузу демонстрировал предвкушение радости и удовольствия.

– Славный клан Риндо известен широко. Мой брат разделяет твою любовь к их сладостям, но не столь щедро делится ими.

Глаза Кимико округлились.

– Так Дзюндзи – это городской анклав?

Феникс виновато понурился:

– Вероятно… это пока секрет.

– Риндо, значит? – Акира снял с шоколадки обертку с изображением снежинки. – По-моему, я их где-то встречал. Купил сливочные помадки, думал подольститься к сестренке, чтобы она разрешила одному из их ребят прийти к нам на обучение. Чтобы сделала вид, будто сама не хочет с ним заниматься. Они там такие милашки. С полосатыми хвостиками.

– И это, между прочим, было тайной, – моргнув, заметил Суузу.

Акира запихнул в рот полплитки шоколада, явно желая предотвратить очередное выяснение отношений. Суузу определенно был в смятении, его поза умоляла о доверии. Но он подтвердил ее догадку:

– Да-да, твои любимые сладости делают… тануки.

Кимико прочистила горло.

– Давайте в обмен я раскрою какую-нибудь тайну нашего святилища, и мы все просто… будем их хранить.

Оба кивнули, и девушка решительно сменила тему:

– Вы слышали о Звездном фестивале?

– Конечно, – пожал плечами Акира. – Я всю жизнь прожил в Кейши. Фестиваль уже совсем скоро.

Суузу склонил голову:

– Общегородской праздник под открытым небом в честь местной святой.

– Святой Мидори Пресветлой, – перебил Акира. – Считается, что она спасла город.

– Как именно? – подсказала Кимико.

– Звезды призвала или что-то в таком роде. – Акира замахал руками. – Все же знают песню, под которую танцуют у костра. Она пришла, как ангел, ну и все такое.

– Только Мидори не была ангелом, – сказала Кимико. – Она была наблюдателем. Точнее, маяком. Рассказывают, что своим сиянием она разбудила звезды, и те прилетели ей на помощь. Впечатления.

– Если ваша история достаточно древняя, в ней должны участвовать эльфы, – указал Суузу. – Они исчезли еще до появления Сородичей.

– Совсем не такая древняя. – Кимико развела руками. – Этой истории всего лет триста, плюс-минус, но это значит, что в мире еще могли встречаться эльфы.

Суузу только хмыкнул.

Кимико продолжала:

– Звездный фестиваль, возможно, единственный праздник, который отмечают и люди, и наблюдатели.

– Что об этом говорят амаранты? – полюбопытствовал Акира.

Кимико надула щеки:

– Ничего. Мой дедушка как-то даже пытался разговорить Хармониуса Стармарка, уточнить кое-какие детали. Дело в том, что в этой истории есть собака, что позволяет думать об участии его клана. Но Хармониус отговорился тем, что эта легенда ему всегда нравилась, а потом сменил тему. Дедушка был убежден, что тот знает гораздо больше, – может быть, даже всё, – но почему-то держит это в строгом секрете.

– Погоди, – поднял палец Акира. – Если то, о чем говорится в легенде, было взаправду, а Святая Мидори была наблюдателем, от чего тогда она спасла город?

Улыбка Кимико стала еще шире.

– Люди обычно говорят, что от падающей звезды. Хотя некоторые думают, что это было землетрясение или даже извержение вулкана. Но все записи Кикусавы говорят об этом событии недвусмысленно. Наш город подвергся тогда нападению.

– Чьему? – перебил Акира.

– Тех, кто и сейчас изображаются съежившимися и припадающими к подножию Кикусавы и Кусуноки. – Кимико была в восторге от того, как быстро они ухватили суть.

– Ничего себе. Признайся, ты шутишь? – поразился Акира.

А Суузу коротко уточнил:

– Драконов.

Глава 15
Сохранить лицо

Всю неделю Тэмма старался держать себя в руках. Смотреть и видеть – таким был его способ выйти из положения. Он будет плыть по течению, давая себе время привыкнуть к странным участникам школьной жизни в Нью-Саге. Квен был очень добр, но немного рассеян. Какие бы важные знакомства ни водил юный Стармарк, сам он был не слишком внимателен и прилежен. Уже было ясно, что главные заботы о группе лягут на Айлу. Настолько эта девчушка была уравновешенной и неизменно вежливой. Может, стоило бы смущаться, что его наставник – двенадцатилетняя кроха, но она готова была с радостью начать с ним все с самого начала. А ее лекции во время обеда стали для Тэммы любимой частью школьного дня.

Он справлялся. И все же его грызла неудовлетворенность. Хотя, возможно, беспричинная. Что еще он мог ожидать?

Тэмма проверил свой почтовый ящик – пусто. Глядя себе под ноги, он шел по ученическому центру. И, увидев других ребят, которые ждали лифта, юркнул на лестницу. Только чтобы ноги размять, конечно же.

Вяло переставляя ноги, он добрался наконец до верхнего этажа, до дверей своей комнаты, которую родители закрепили за ним, приплатив дополнительно. Тэмма знал, так они демонстрируют свою заботу, – но также это показывало и то, насколько мало они его понимали.

Большую часть жизни Тэмма провел в ультрасовременной квартире, по которой даже разносилось эхо. Его старший брат, на которого отец возлагал основные надежды, уехал учиться в университет. Мама больше двадцати лет прослужила секретарем крупного начальника. Босс считал ее незаменимой и щедро платил, но взамен распоряжался ее временем как хотел. Возвращаясь домой после суматошных рабочих дней, родные Тэммы находили отдых в тишине и скудном убранстве. Уединенность и молчание помогали им расслабиться.

И один только Тэмма не был счастлив.

Он всегда был домоседом и при этом всю жизнь тосковал по дому. Как будто его настоящий дом был где-то далеко. Его тянуло к чему-то, чего не могли понять родные, и рядом с ними он оставался одиноким.

Вот почему их прощальный подарок совсем не пришелся ему по душе. Отдельная комната.

Они не пожалели денег на то, чтобы продлить его одиночество: белые стены, холодные серые каменные полы и далекий дневной свет. Угловая комната с видами на Кейши с юга и востока, современная кухня и крошечный санузел. Отец, видимо, решил, что Тэмма не захочет посещать ученическую столовую и общую умывальню. Мебель, заказанная мамой, была столь же уютной, как приемная в учреждении: холодные серые оттенки, сверкающий хром и стекло.

Единственным цветным пятном была листовка Звездного фестиваля – Тэмма обнаружил ее в пакете из минимаркета. Глянцевая, красочная. Множество изображенных на ней звезд и галактик казались такими кипуче-жизнерадостными, что повесить ее на стену показалось чем-то на грани бунта.

Тэмма повалился на кровать и, повернув голову, стал смотреть, как по стене ползет пятно солнечного света. Прямоугольники света все больше растягивались. Может, сходить в читалку ученического центра? Пусть он будет один, зато сможет наблюдать за собравшимися там группами. Можно сидеть, читать учебник. И следить за Собратьями и Эфемерами.

А что, это идея.

В начале недели их водили знакомиться с Собратьями. У многих амарантов звери оказались устрашающе громадными, но при этом умными и держались мирно. Тэмме предложили погладить волка по лохматой шкуре, а кобылица с ласковыми глазами облизала ему волосы. Вдруг тому, кто занимается уборкой, понадобится его помощь – освежить подстилки или вычесать кому-то шерсть.

Приняв решение, Тэмма торопливо снял форму и переоделся.