Текст книги "Меткий стрелок"

Глава сорок первая

В пивном баре «Жигули» Юлий Семенович Леонидов ориентировался лучше, чем у себя дома. Ему нравилось это тихое местечко, в котором, даже надерись ты до скотского состояния, тебе никто слова лишнего не скажет. Вызовут такси, заботливо усадят на заднее сиденье, а то и до дому проводят – и такое случалось.

А выпить Леонидов был мастер.

Приступы бурного, ничем не мотивированного веселья, которые случались у Юлия Семеновича где-то к середине пьянки, к концу ее сменялись гнетущим чувством тревоги. Однажды, пребывая в этом ужасном состоянии, Леонидов разбил в пивбаре аквариум, а потом долго собирал с пола трепыхающихся рыбок и с криком: «Подавитесь, ироды!» – швырял их за барную стойку.

Так никто ему и слова не сказал. Просто на следующий день на работу Леонидову прислали счет из бара за причиненные им убытки. Леонидов аккуратно его оплатил, и никаких проблем.

Да, нигде Юлий Семенович не чувствовал себя так уютно, как в пивном баре «Жигули».

Сотрудники «Свободной волны», которых Леонидов таскал сюда каждый четверг, похоже, его мнения не разделяли. То есть они всем своим видом показывали, как им здесь нравится, но Леонидова не проведешь.

«Ну и хрен с вами, – думал Леонидов. – Стерпится – слюбится. А не стерпится – милости прошу убираться вон. Насильно никого не заставляю».

Попадались среди сотрудников «Свободной волны» и настоящие алкаши, которым Леонидов и в подметки не годился, но такие долго на радиостанции не задерживались. Юлий Семенович не любил конкуренции по части пьяного куража.

Сегодняшняя вечеринка ничем не отличалась от прежних. В пивбар набилось четырнадцать сотрудников. Начали традиционно – с пива. Через час измученного бочковым светлым Леонидова потянуло на водку, а это было равнозначно тому, что на водку потянуло всю честную компанию. Неизвестно точно, сколько было выпито, но уж в любом случае больше, чем съедено.

После трех первых доз водки начался кураж. Сексуально озабоченная молодая вдова Анна Баскакова, ведущая радиопередачи «Домашнее хозяйство», залезла на стул (на стол ей никто не позволил), стянула через голову кофточку и принялась лихо отплясывать в одном бюстгальтере, принимая при этом самые дикие и непотребные позы. (Она их считала жутко соблазнительными, а Леонидова при одном виде этой затасканной лахудры с души воротило.)

Пьяненький Ефим Виленкин не отплясывал вместе с остальными. Он сидел за столом, опустив голову на руки, и предавался грустным размышлениям о своей горькой участи. Воспользовавшись душевной слабостью Виленкина и его временным умственным помутнением, хитрый рыжий мент Грязнов сумел выведать у Виленкина все, что хотел. Так, по крайней мере, думал сам Виленкин. Подробностей разговора он не помнил.

Виленкин до сих пор не мог понять, как это могло случиться.

– Эй, Фима.

Виленкин приподнял голову и посмотрел, кто это там его зовет. Рядом с ним сидел молодой спортивный обозреватель Кирилл Ремизов.

– Ты как, еще дышишь? – обнажил в белоснежной улыбке зубы Кирилл.

– Стараюсь, – вяло ответил Виленкин и снова опустил голову на руки.

– Виленкин, кончай хандрить, – тряхнул его за плечо Кирилл. – Ты только глянь, чего Баскакова вытворяет.

– Плевать я хотел на твою Баскакову, – откликнулся Фима.

– Ну плевать так плевать. Я ж тебе не жениться на ней предлагаю. – Кирилл выдержал паузу и вдруг спросил:

– К тебе, говорят, сегодня гость приходил?

– Какой еще гость? – закосил под дурачка Виленкин.

– Обыкновенный, – весело сказал Ремизов. – Из детективно-охранного агентства «Глория». Денис Грязнов. Не припоминаешь?

Виленкин понял, что начальству все давно известно, и, взглянув на Ремизова осовелыми глазами, тихо пробубнил:

– Ну приходил. Ну и что?

– Да ничего, – пожал широкими плечами обозреватель. – Может, поделишься информацией? О чем шел разговор?

– Да так, ни о чем, – ответил Виленкин, понимая, какую лабуду он сейчас несет.

– Прямо-таки ни о чем? – весело усомнился Кирилл. – Забавно. Значит, все полчаса, пока он у тебя в кабинете тусовался, вы просто сидели и молчали, так?

Виленкин неопределенно пожал плечами.

– Надо же, – с усмешкой произнес Ремизов. – А я думал, мы друзья.

– А мы и так друзья, – выдавил из себя Виленкин.

– А разве между друзьями могут быть секреты? – сказал Кирилл и хлопнул Фиму по плечу так, что из него чуть душа не вылетела.

– Да какие там секреты, – махнул рукой Виленкин. – Просто парень интересовался фирмой «Гималаи». Но мало ли кто ею интересуется…

– И что ты ему сказал? – быстро спросил Ремизов.

Виленкин скривился:

– Да ни черта я ему не сказал! Сказал, что если это допрос, то пусть пришлет мне повестку. А так… – Виленкин сделал неопределенный жест рукою, – пусть катится на все четыре стороны.

– Молодец! – похвалил Кирилл и вновь блеснул зубами. – Отчаянный ты парень. Послать к черту представителя закона! Я бы так не смог.

– Да какой он, на хрен, представитель. Так, какая-то частная лавочка. Таких по Москве десятки.

– Нет-нет, – возразил Кирилл, – ты поступил как настоящий мужчина. Обязательно расскажу об этом Юлию Семеновичу.

– Юлию Семеновичу? – переспросил Виленкин. – Только сейчас до него начало доходить, что любопытство Ремизова отнюдь не праздное и что каждое слово, сказанное сейчас Виленкиным, будет доведено до высочайшего слуха Леонидова.

«Не сболтнул ли я чего лишнего?» – спросил себя Виленкин. И не ответив, снова опустил голову на руки.

Когда Баскакова принялась размахивать над головой сдернутым бюстгальтером и трясти перед носом у официанта большими белыми грудями с плоскими сосками, Леонидов подозвал к себе молодого обозревателя Кирилла Ремизова и прошептал ему на ухо:

– Ну что там наш герой?

– Говорит, ничего менту не сказал.

Леонидов побарабанил пальцами по столу. Снова взглянул на Ремизова:

– Как думаешь, не врет?

Кирилл пожал плечами:

– Врет не врет, не знаю. Но что о чем-то умалчивает, это явно.

Леонидов посмотрел на сидящего на другом конце стола Виленкина и хмыкнул.

– Вот что, Киря, – обратился он к Ремизову, – Виленкина надо колоть. Хрен его знает, что он мог наплести Грязнову. Да и насчет Озеровой история темная. Я не уверен, что они не спелись… Короче говоря, пока я не знаю, что знает мой враг, я не знаю, как с ним бороться. Понимаешь, куда клоню.

– Как не понять, – усмехнулся Ремизов.

– Ну а раз понимаешь – действуй.

Кирилл посмотрел на задремавшего Виленкина и кивнул.

– Ты, часом, не пьян?

– Я? – Губы Кирилла расползлись в пьяной улыбке.

Леонидов поморщился:

– Надо же, все-таки нажрался. Я же тебя просил…

– Да ладно вам, – махнул рукой Ремизов. – Так, пропустил пару рюмашек. Из-за чего сыр-бор?

– Ладно, – сказал Юлий Семенович. – Только смотри не переборщи.

Ремизов развел руками: мол, как можно, шеф?

Отойдя от Леонидова, Ремизов, пошатываясь, подошел к спящему Виленкину, нагнулся и сильно потряс его за плечо.

– Что такое? – осведомился Фима пьяным голосом.

– Виленкин, тебе нужно в туалет, – сказал ему Кирилл. – Пойдем, я тебя провожу.

Ремизов взял Виленкина под руку и приподнял со стула.

– З-зачем мне в туалет? – запротестовал Фима. – Н-не хочу я ни в какой туалет. Пусти.

– А я говорю – хочешь. Тебе ведь плохо. Не ровен час, весь стол заблюешь. Что тогда скажет Юлий Семенович?

– Ю-юлий Семенович?

Виленкин икнул и посмотрел через стол на Леонидова. Леонидов отвернулся.

– Да, – кивнул Виленкин. – Ты прав. Что-то мне нехорошо. Нужно освежиться.

– Вот и я о том же, – улыбнулся Кирилл, сдергивая Фиму со стула. – Держись за меня, дружище. Я тебя живо доведу.

– Спасибо, друг, – искренне сказал Виленкин и попытался провести Кириллу ладонью по щеке.

Кирилл отстранился, но улыбку с лица не стер.

– Пойдем, пойдем, алкоголик. Я тебя поставлю на ноги.

Гулянка была в полном разгаре. К Баскаковой, которая забралась-таки на стол и осталась в одних трусиках-«крылышках», которые подчеркивали ее полные, налитые соком ляжки, присоединилась еще одна сотрудница – молоденькая журналистка Валя Белкина. Это была хрупкая, бледная девятнадцатилетняя девушка в огромных, «учительских» очках. Она работала в офисе всего лишь третью неделю, но уже побывала на двух «Днях пьянки». Это был третий. Что было на предыдущих, Валя не помнила. Помнила лишь, как чьи-то волосатые руки тискали ее голую грудь, да и то смутно.

Кирилл Ремизов поднял пьяненького Виленкина со стула и, обхватив его под мышками, потащил к туалету. Никто из танцующих не обратил на них никакого внимания.

Войдя в туалет, Кирилл посадил обмякшего Фиму на унитаз. Затем вернулся к двери и повернул ручку замка. Раздался щелчок.

– Ну что ж, Фима, – с улыбкой сказал Кирилл, – вот теперь никто не помешает нам поговорить.

Он подошел к сидящему на унитазе Виленкину и с размаху влепил ему звонкую пощечину. Голова Виленкина мотнулась в сторону. Он глухо застонал и открыл глаза.

– Ну что, Фима, расскажешь мне, что вы задумали с Озеровой?

– Ты… – Глаза Фимы расширились от ужаса. – Ты… ты что, Киря… Ты что?

– Так, – констатировал Ремизов, – значит, добром говорить не хочешь? Ну что ж…

Кирилл пьяно улыбнулся и хлестко ударил Виленкина кулаком по лицу. Раздался хруст. Из носа Виленкина потекла струйка крови.

– А-а! – закричал Виленкин, но Ремизов тут же заткнул ему ладонью рот.

– Ти-ихо, ти-ихо, – сказал он успокаивающим голосом. – Свидетели нам ни к чему… Колись, дружище, что ты рассказал Озеровой? Ну?

Виленкин отчаянно замотал головой.

– Хочешь что-то сказать? – спросил его Кирилл.

Отнял руку ото рта.

– Я… я ничего не знаю… – скороговоркой забубнил Фима. – Я не знаю, кто такая Озерова… Честное слово…

– А кто такой Денис Грязнов, ты знаешь? – вежливо поинтересовался Кирилл.

– Да… Это тот, который сегодня ко мне приходил…

– Молодец, что вспомнил, – кивнул Кирилл. – А теперь вспомни, о чем вы с ним беседовали?

– Честное слово, я не помню, – прохныкал Фима. – Я пьян был… – Виленкин посмотрел на ухмыляющегося Ремизова и тут же быстро добавил: – Но я ничего ему не рассказал.

– Интересно получается, – сказал Ремизов. – О чем вы с Грязновым разговаривали, ты не помнишь, так?

Виленкин кивнул.

– А о том, что ты ничего ему не рассказал, – продолжил Ремизов, – помнишь. Хм, с точки зрения науки это маловероятно. Ладно. Продолжим разговор.

От следующего удара у Виленкина сломался передний зуб.

– Ладно… ладно… – заплакал Фима. – Я вспомнил. Я вспомнил, о чем мы говорили с Грязновым.

– Ну и о чем же?

– Он спрашивал меня о фирме «Гималаи».

– Об этом ты уже говорил. Дальше.

– И я… – Виленкин всхлипнул. – И я… Я все ему рассказал… По-моему…

– Эх, Виленкин, Виленкин, – грустно протянул Кирилл. – А ведь Юлий Семенович так хорошо к тебе относился.

Фима раскрыл рот, но сказать ничего не успел. Правый кулак Кирилла с размаху врезался ему в челюсть.

Глава сорок вторая

Филипп Агеев сидел в мрачной привокзальной пивнушке и потягивал из бутылки «Балтику», отрываясь от нее только затем, чтобы взглянуть на часы. Связной должен был появиться с минуты на минуту.

Тусклая желтая люстра, свисающая с зеркального потолка, не освещала и половины зала. Филя поставил бутылку на белый пластиковый стол и незаметно огляделся.

В пивнушке кроме него находилось еще пять человек. Никто из них не смотрел в сторону Фили. Лица двух мужиков, одетых в грязные футболки и потертые спортивные штаны, не выражали ничего, кроме смертельной усталости.

«Вероятно, грузчики», – подумал Филя.

Еще двое были явными вокзальными бомжами – из тех, которые почище и не ходят под себя.

Третьим был высокий сухопарый детина с небритыми щеками и копной черных волос. Он пил дешевое пиво, закусывал таранью и неприязненно поглядывал на Агеева. Костяшки длинных грязных пальцев, которыми он разделывал тарань, были сбиты в кровь.

«Какой-то местный вышибала, – сделал вывод Филя. – На вид парень крепкий».

Он вновь взялся за свою «Балтику».

Прошло еще несколько минут. Черноволосый вышибала отложил в сторону тарань, поднялся со стула и медленной, развязной походочкой двинулся к Филе.

Подошел, сел напротив.

– Слышь, мужик, – осклабился он, блеснув железным зубом, – ты чего пялишься? Потерял кого?

– Отвяжись, – небрежно сказал Филя.

– Хамишь? – поинтересовался вышибала и клацнул железными зубами. – Ты что, про Вову Железяку ничего не слышал?

– Это ты, что ли? – с ухмылкой спросил Филя.

Вместо ответа мужик опять клацнул зубами и усмехнулся.

– Послушай, Железяка, шел бы ты отсюда, – спокойно сказал ему Филя. – Я человека жду.

– Во как! – удивился Железяка. – А я, по-твоему, кто – хрен моржовый?

– Может, и моржовый, мне почем знать, – пожал плечами Филя. – Иди кушай свою селедку.

Вова Железяка тихо покачал головой:

– Не нравишься ты мне, паря.

Огромный жилистый кулак полетел в лицо Филе. Только не долетел.

Филя легко уклонился, поймал руку вышибалы и быстрым движением вывернул ему пальцы. Вышибала застонал.

– Вот что, Вова, – спокойно сказал Филя, – иди-ка ты за свой столик, кушай рыбку и помалкивай. Если еще хоть слово услышу из твоего угла – ноги переломаю. Усек?

Вышибала поморщился от боли и кивнул.

– Иди, – сказал Филя и отпустил ему руку.

Вышибала потряс в воздухе помятыми пальцами и послушно заковылял к своему столику.

Прошло не меньше пяти минут, прежде чем в пивнушке появился еще один человек.

Маленький толстощекий субъект в серой водолазке и черном кожаном пиджаке застыл на пороге, оглядел зал пронырливыми черными глазами, заметил сидящего у окна Филю и быстро двинулся к нему.

– Привет, – сказал Филя, протягивая ему руку. – Как дела?

– Дела – как сажа бела, – прогнусавил толстячок, пожимая Филе руку. – Бабки при тебе?

– Ты мне еще ничего такого не сказал, чтобы интересоваться, где у меня бабки.

Толстяк ухмыльнулся:

– Да ладно тебе, Агеев. Ты же знаешь, что я с пустыми руками на стрелку не прихожу. – Он стрельнул глазами по залу и быстро произнес: – Пиво мне закажи.

– Перебьешься, – ответил ему Филя. – Хочешь – допей мое.

Толстячок кивнул, взял бутылку и присосался к ней своими толстыми, маслянистыми губами.

– Фу-у, – сказал он, с довольным видом, вытирая рот рукавом пиджака. – Думал, спарюсь. Вечер, сука, жаркий. Не рассчитал. Ладно. Покажи бабки, тогда буду говорить. Да побыстрей, время поджимает.

Филя достал из кармана конверт и положил его на стол. Толстяк протянул было руку к конверту, но Филя прижал его своей небольшой крепкой ладонью.

– Только после базара, – твердо сказал он.

Толстяк посмотрел на конверт, сглотнул слюну и спросил:

– Сколько там.

– Тебе хватит, – ответил Филя. – Пой.

– Значит, так, – начал толстяк. – Журналистка эта… ну которую замочили… приходила к Мазаю, просила, чтоб он помог ей разобраться с Шустиком. Предлагала хорошие бабки. Мазай задаток взял, а саму бабу послал на х…. Потом рассказал обо всем Шустику. Шустик сперва помялся, потом раскололся. Сказал, что бабок пока нет, а как появятся – он с Мазаем за все рассчитается. Мазай сказал, чтобы Шустик не лепил темную и что ждать не будет. У Шустика заиграло очко, и он кинул Мазаю полторы сотни на откуп. А заодно попросил замочить бабу. А когда…

– Постой, – перебил его Филя, – Шустов заказал Гордину Мазаю? Ты это точно знаешь?

– Бля буду, – заверил Филю толстячок.

– Откуда знаешь?

Толстяк хмыкнул и подозрительно посмотрел по сторонам. После этого наклонился к Филе и сказал хриплым шепотом:

– Один пацан сказал. Мазай тогда как раз загорал на даче, отходил после праздника. На Первое мая он здорово наквасился. Пацан говорит: два дня бухали без перерыва. А пацан тот у Мазая мелкая «шестерка», чисто за тапочками бегать. В тот день Шустик к Мазаю и приехал. Выпили, поплескались в бассейне. А когда мой пацан полотенце Мазаю подавал, тогда про ту бабу и услышал.

– Понятно, – задумчиво произнес Филя. – Значит, все-таки Шустов.

– Ага, – кивнул толстяк. – Только Мазай не согласился. Ваши, базарит, проблемы, вы и разбирайтесь.

– Вот как? – Филя удивленно приподнял брови. – Наверное, Шустов мало ему предложил.

– Этого не знаю, – пожал плечами толстяк. – Базар шел про какие-то двадцать процентов. А вообще, Мазай за мокруху редко берется.

– Почему?

Толстяк посмотрел на Филю как на идиота и презрительно фыркнул:

– А оно ему надо? К нему и так бабло со всего района стекается. Полтинником больше, полтинником меньше… А здесь проблем потом не оберешься.

– Логично, – кивнул Филя. – Ладно. Что еще знаешь?

Толстяк захлопал глазами:

– Так это… Все.

– Негусто, – покачал головой Филя.

– Братан, ты чего? – сверкнул глазами толстяк. – Кинуть меня решил?

– Тебя кинешь, – усмехнулся Агеев и двинул конверт к толстяку.

Тот схватил конверт, быстро раскрыл его, скользнул взглядом по аккуратно сложенным баксам и с довольным видом спрятал его во внутренний карман пиджака.

– Ладно, легавый, бывай. Если что, обращайся. Где меня искать – знаешь. Пока.

Толстяк развернулся и быстро засеменил к выходу.

Вова Железяка, опасливо косясь на Филю, отлип от своего столика и тоже двинул к выходу.

«Уж не вместе ли они?» – подумал Агеев.

Он взял еще бутылку пива, посидел с ней минут пять для проформы и отчалил вслед за толстяком и вышибалой.

На улице его внимание привлекла небольшая группа людей, толпящихся возле киоска «Товары в дорогу». Он подошел поближе, протиснулся сквозь толпу и в изумлении остановился.

За киоском, на потрескавшемся асфальте, среди грязных пакетов и пустых сигаретных пачек лежал толстяк. Кожаного пиджака на нем не было. Серая водолазка стала багровой от крови. Из груди толстяка торчала белая рукоять перочинного ножа.

– Что здесь произошло? – спросил Филя у какого-то мужичка, толкающего его локтем в бок.

– Сам, что ли, не видишь? – сердито сказал мужичок. – Завалили фраерка.

– Кто?

– «Кто», «кто», – проворчал мужичок. – Не знаю кто. Говорят, видели здесь какого-то черного. Длинный, мосластый…

«Конверт, – подумал Филя. – Он видел, как я передаю толстяку конверт».

Ловить здесь больше было нечего. Агеев вздохнул и пошел домой, размышляя о тщете человеческого существования и о недолговечности жизни людской.

Глава сорок третья

Кириллу Ремизову нельзя было пить. Напившись в первый раз в своей жизни (а было это лет десять назад), Кирилл устроил на улице драку, в результате чего чуть не загремел в полицию. Откуда у него в руке появился нож, Кирилл не знал. Он и на ногах-то кое-как стоял, не говоря уже обо всем остальном. Удар прошел по касательной, Кирилл до сих пор помнил, как тот паренек схватился за порезанную руку. Если бы не брат, сидеть бы тогда Кире на нарах. Однако Мефодий не подвел, даром что младшенький и ростом не вышел, взвалил его на себя, дотащил до машины, а потом еще и до дому довез, хотя за рулем сидел второй раз в жизни.

С тех пор Кирилл Ремизов зарекся напиваться допьяна. Был потом еще один случай. Кире тогда только-только стукнуло двадцать. Влюбился он в студентку-сокурсницу, а она, понимаешь, не захотела отвечать ему взаимностью. После очередного выяснения отношений Кирилл пошел в кабак и, пытаясь заглушить душевную боль, выпил полбутылки виски.

У него и в мыслях не было устраивать драку, не задень его плечом тот верзила… В общем, ударив раз, Кирилл не смог остановиться. Подбежавшие охранники с огромным трудом оттащили его от скрючившегося на полу верзилы.

С тех пор Кирилл решил не пить вообще. А все свои жизненные проблемы решал в спортзале. Изменила девушка? Полтора часа отжиманий на кулаках – и душевной боли как не бывало. Завалили экзамен по экономике? Три раунда на ринге – и можно браться за учебники с новыми силами.

Мефодий методу старшего брата одобрял, но сам предпочитал гантелям и турнику хороший компьютер. Лучшее оружие против стресса, считал Мефодий, это пара часов, проведенные в Интернете.

Работать на радио братьев привел отец. Егор Григорьевич Ремизов был известным и уважаемым в эмигрантских кругах журналистом. Он обосновался в Мюнхене, когда его мальчики еще ходили в школу. Сыновья росли крепкие, башковитые, и Егор Григорьевич имел все основания гордиться ими. Закончив школу, Кирилл поступил в Мюнхенский университет. Он увлекался языками: помимо русского и немецкого парень в совершенстве владел английским, французским и испанским. Мефодий, который был на два года младше брата, пошел было по стопам Кирилла, но, проучившись в университете год, вдруг решил сменить специальность и выучиться на программиста.

Закончив университет, оба брата – вначале Кирилл, а затем и Мефодий, пришли на «Свободную волну». Было это еще в Мюнхене. Затем ребят потянуло к родным пенатам, и они перебрались в Москву, продолжая работать на родной радиостанции.

Вначале они выполняли всю черную работу – запись, сведение, ночные выезды… Вскоре энергичных братьев заметил Зелек Шустов. «Эти мальчики далеко пойдут, – подумал он. – Нужно только дать им правильное направление, а там они и меня за собой вытянут».

И Зелек Шустов приблизил братьев к себе. Через две недели Кирилл стал обозревателем спортивных новостей, а Мефодий начал вести собственную программу, посвященную новейшим достижениям науки и техники.

Амбиции братьев росли не по дням, а по часам. И умный Зелек не мог этого не видеть. Он ввел Ремизовых в круг посвященных, стал всюду таскать их с собой: на охоту, в сауну, в дайвинг-клуб… И всюду молодые журналисты знакомились с нужными людьми.

Вскоре денег, зарабатываемых журналистской работой, стало Ремизовым не хватать. Ведь вокруг было столько возможностей! Хваткие и деловые люди делали деньги буквально из ничего. Главное, что требовалось, – это вовремя занять свою нишу в бурном водовороте дикой рыночной экономики, который закрутил Москву.

Вот тогда-то Кирилл впервые и заговорил о своем бизнесе. Он не собирался открывать летнее кафе с недожаренными шашлыками или шить на продажу дерматиновые тапочки. Нет. Был способ куда проще и прибыльней: финансовая пирамида.

Вначале Кирилл, обладавший огромным даром убеждения, склонил на свою сторону брата. Затем они вместе отправились к Зелеку Шустову. Вначале Шустов выслушал братьев со снисходительной улыбкой и обещал подумать. Через два дня снисходительная улыбка сменилась отеческой. А еще через два дня Шустов привел братьев Ремизовых на прием к директору «Свободной волны» Стивену Кроссу.

У братьев Ремизовых были идея, ум и энергия, у Стивена Кросса – деньги и желание нажиться на этой огромной и сумасшедшей стране под названием Россия, пока она еще не окончательно провалилась в тартарары. Он подхватил идею братьев, что называется, на лету. Привлек к этому делу жену Доли, а потом и своих детей.

– Пирог будет большим, – с мечтательной улыбкой будущего победителя говорил ему Кирилл. – Каждому достанется по куску.

– А опасность? – вспоминая жену и детей, спросил Стивен.

– Если умело взяться за дело, то никакой опасности, – заверил его Кирилл Ремизов. – Нужно воспользоваться московскими связями Зелека Александровича.

О московских связях Шустова на «Свободной волне» знали многие, а кто не знал, тот догадывался. Об этом не принято было говорить вслух, но на этот раз Кросс сделал исключение:

– Вы имеете в виду друзей господина Шустова с Лубянской площади? – вежливо поинтересовался он.

Кирилл кивнул и посмотрел на Зелека. Тот улыбнулся и тоже кивнул.

Оставалось найти рискового и отчаянного человека, который согласился бы возглавить фирму. И такой человек нашелся.

Олег Сац был старым другом Кирилла. Несмотря на разницу в возрасте (Олег был лет на восемь старше), они неплохо ладили. Это Олег пристрастил Кирилла к дискотекам и боулингам. Это он подсунул своему младшему товарищу первую в его жизни «марочку».

– Это лучше, чем водка, – заверил Кирилла Олег. – Улетишь за облака и не захочешь возвращаться. Это я тебе говорю.

– А как же… здоровый образ жизни? – неуверенно спросил Кирилл.

Олег махнул рукой и благодушно рассмеялся:

– Ничего с твоим образом не случится. ЛСД не героин. Бездна ощущений – и никакого привыкания! А для здоровья даже полезно. И кстати… – Олег подмигнул младшему другу, – это легко заменит тебе алкоголь.

И Кирилл сдался.

Была у Олега Саца еще одна всепоглощающая страсть – азартные игры. Однако в казино он всегда ходил один.

«Азарт не разврат, – говаривал он Кириллу. – Это слишком интимный процесс. Ему нужно предаваться в одиночестве, иначе не получишь никакого кайфа».

Вот этого-то авантюриста и любителя пощекотать себе нервы азартной игрой Кирилл и пригласил на должность главы фирмы. Сац не возражал, Кросс, Шустов и Леонидов – тоже.

Вскоре в безбрежных рыночных просторах Москвы появился крошечный островок под названием фирма «Гималаи».

Деньги закрутились с бешеной скоростью. Поначалу фирма потребовала больших финансовых вложений: нужно было возвращать деньги простых вкладчиков, да еще и с большими процентами («Дать десяти, чтобы забрать у ста», – шутил по этому поводу Леонидов), покупать телевизионный эфир для рекламы. Однако Ремизовы, Шустов, Леонидов, Стивен Кросс и его жена Доли знали: на раскрутке скупиться нельзя. Ведь именно хорошая раскрутка должна была принести им в недалеком будущем большие барыши.

Так оно и случилось. Доверчивые граждане, привыкшие верить рекламе, а также наслушавшиеся рассказов своих друзей об огромных барышах, которые сулит им фирма, понесли в «Гималаи» свои сбережения.

Деньги потекли в фирму рекой. Счет шел на миллионы долларов. Вот тут-то и пришло время закрывать лавочку. Сделать это легко и без скандала помогли московские знакомые Шустова, получив за это причитающуюся им мзду. Кому-то из обманутых вкладчиков деньги вернули (безо всяких процентов, разумеется), кому-то просто пообещали их вернуть, растянув выплату на месяцы и годы («Все же это лучше, чем ничего» – думали люди). В общем, дело удалось замять, не доводя его до широкой огласки. Удалось даже оставить фирму и – более того – превратить ее в финансово-производственный холдинг.