Текст книги "Меткий стрелок"

Глава семьдесят шестая

Было невыносимо душно. Небо заволокло тяжелыми, серыми, мохнатыми тучами, но дождь все никак не хотел начинаться. Рубашка Голованова промокла насквозь. Пот катился на брови, застилал глаза. Не помогла даже быстро опустевшая бутылка газировки. В ход пошла вторая, а дождь все не шел и не шел.

Настроение у Севы Голованова было поганое. Хотелось послать все к черту, приехать домой и залезть под душ с ледяной водой. Или еще лучше – укатить на дачу, к жене и дочке. Там река, озеро… Голованов мечтательно закатил глаза. Разговор с Филей не поднял ему настроения.

«Эх, до чего неблагодарные бывают люди, – думал Сева. – Заботишься о них, заботишься, а толку никакого. Хоть бы кто спасибо сказал. Житинский смылся. А ведь обещал ждать. Ладонь на грудь клал, и рожа была такая честная-честная. И что в итоге? – Голованов сокрушенно вздохнул. – Филя вот тоже. Я к нему как к человеку, а он трубку бросает. Не друг, а свинья».

Сева свернул во дворы, и тут вдруг его ум пронзила страшная догадка.

– Черт! – воскликнул он. – А ведь он не просто так трубку бросил! Что-то случилось!

Он вдавил педаль газа.

Когда Лена появилась на пороге подъезда, Мефодий от неожиданности остановился как вкопанный.

– П-привет, – промямлил он.

Лена подняла взгляд на Мефодия и удивленно улыбнулась.

– Привет, – сказала она. – А вы…

– В сторону! – крикнул сзади брат.

Мефодий не успел ничего сообразить, как за спиной у него раздался резкий хлопок.

Лена покачнулась, продолжая улыбаться, и стала медленно оседать на землю, держась рукой за дверную ручку. Мефодий видел, как от ее джинсовой курточки, прямо на груди, отлетел лоскут ткани и на этом месте образовалась небольшая черная дырочка, опаленная по краям.

Из подъезда донесся топот бегущего по ступенькам человека. И вслед за тем гулкий крик:

– Лена-а!

– Бежим! – крикнул брату Кирилл. – Бросай пиццу!

Мефодий отшвырнул пиццу и повернулся, чтобы бежать, но не смог сделать ни шага. К горлу подкатила тошнота. Глаза застлала густая желтая пелена. Пелена покачнулась и поплыла в сторону. Колени Мефодия подогнулись, и он рухнул на асфальт, прямо у ног Лены Озеровой.

Кирилл на мгновение обернулся, увидел лежащего на асфальте брата и, вскинув руку, машинально нажал на курок. Тело Мефодия дернулось.

Кирилл отвернулся и со всех ног помчался к машине.

Он слышал у себя за спиной чей-то сдавленный крик. Через мгновение прогрохотал выстрел. Жаркая волна обожгла ухо. На щеку полилось что-то жидкое и горячее. Но Кирилл был уже у машины. Он быстро обернулся, нажал два раза на спусковой крючок, затем рывком открыл дверцу машины и прыгнул в салон.

Вдребезги разлетелось боковое стекло! Кирилл не обращал на это внимания. Он повернул ключ зажигания. Взревел мотор, машина тронулась с места. Кирилл надавил на газ.

Еще три пули прошили его машину, он вздрогнул, быстро обернулся и, не сбавляя хода, выстрелил несколько раз в маячивший у подъезда мужской силуэт – прямо через заднее стекло. В салон посыпалось стеклянное крошево.

Отворачиваясь, Кирилл заметил боковым зрением, как мужчина схватился за руку. Кирилл усмехнулся.

– Я лучший, – холодно произнес он.

Глава семьдесят седьмая

К тому моменту, когда Филя нагнулся и поднял пистолет, машина убийцы завернула за угол и скрылась из поля зрения. Стрелять больше было не в кого, тем более что правая рука Фили повисла как плеть.

Он быстро обернулся и побежал к подъезду. Лена Озерова сидела у двери подъезда, прижав ладонь к груди и морщась от боли. Лицо ее оцепенело. Однако, когда подбежал Филя, она подняла на него глаза и попыталась улыбнуться.

– Прости, – тихо проговорила она. – Я…

– Молчи, – приказал Филя, садясь рядом с ней на коленки. – Не трать силы.

Он осторожно отодвинул в сторону полу джинсовой куртки. Глаза его расширились от изумления. Брови поползли вверх.

– Что? – коротко спросила Лена, закрывая глаза и приготовившись к самому худшему.

Вся левая часть ее тела онемела. Руку она не чувствовала. Грудь при малейшем движении пронзала страшная боль.

– Этого не может быть, – произнес Филя.

В голосе его было что-то такое, что заставило Лену открыть глаза. Она очень удивилась, увидев, что Филя смотрит не на нее, а куда-то вниз. Что это с ним? Лена проследила за его взглядом и вздрогнула.

У Фили на ладони лежала массивная стальная зажигалка. Прямо посередине зажигалки застрял кусочек свинца.

Филя смотрел на зажигалку, открыв рот.

– Спасибо дедушке, – хрипло прошептала Лена и потеряла сознание.

Где-то поблизости раздался отчаянный визг тормозов. Хлопнула дверца машины. Филя поднял голову и увидел несущегося к подъезду Севу Голованова.

– Что? – кричал он на ходу. – Что случилось?

Филя подождал, пока Голованов приблизится настолько, что сможет услышать его, и тихо произнес:

– Чудо.

Сева нагнулся к лежащей на пороге подъезда Лене и прижал ей палец к шее.

– Жива, – констатировал он.

Филя разжал ладонь и показал Голованову пробитую пулей зажигалку.

Сева присвистнул и покачал головой:

– Сколько на свете живу, а такого никогда не видел.

Он вновь повернулся к Лене, отодвинул в сторону полу джинсовой куртки и внимательно осмотрел рану.

– Похоже, сломана ключица. Сильная гематома. Надо вызывать «скорую».

Филя кивнул, переводя ошалелый взгляд с зажигалки на Лену и обратно.

– Да очнись ты, Ромео! – прикрикнул на него Голованов. – Вот черт! Да у тебя вся рука в крови. Ну-ка покажи.

Он осмотрел Филино предплечье и сердито крякнул:

– Рана поганая. Кость, слава богу, не задета, но затягиваться будет долго. У меня в машине аптечка, а пока…

Голованов быстро снял ремень и перетянул руку друга.

Затем повернул голову к лежащему без чувств Мефодию. Бейсболка слетела у того с головы. В ногах валялась открытая коробка с пиццей.

– Это кто? – спросил Голованов у Фили.

– Один из нападавших, – пояснил оперативник.

– Ты его?

Филя отрицательно покачал головой.

– Тогда кто? – удивился Голованов.

Филя пожал плечами:

– Наверно, его подельник. Избавился от свидетеля.

– Понял, – кивнул Голованов. – Сиди здесь. Сейчас принесу аптечку. Только не теряй сознания.

Филя усмехнулся. «Не теряй сознания». Это из-за какой-то несчастной руки! Он вспомнил лежащего на полевых носилках Севу Голованова. Его желтое, восковое лицо, синеватые губы. Вспомнил белоснежные бинты и огромное багровое пятно прямо в середине живота друга. «Вот кто побывал на том свете», – подумал Филя.

Он посмотрел на Лену, и в сердце его закралась тревога. «Все ли в порядке? Не ошибся ли Голованов?»

Филя подвинулся к ней поближе и осмотрел рану. Похоже, Сева был прав. Эх, дедушка! Не добудь ты в том бою зажигалку…

Неожиданно за спиной у Фили раздался глухой стон. Он быстро обернулся.

Рука Мефодия слабо шевельнулась. Он открыл глаза, тупо посмотрел на Филю и попытался что-то сказать. Правый бок Мефодия был пробит пулей. Под ним натекла изрядная лужа крови.

– Что? – спросил Филя. – Что ты хочешь сказать?

– Дача… – хрипло прошептал Мефодий. – Дача Олега… В Ро… – Слова давались ему с огромным трудом. – В Рощино… Большой белый дом…

– Дача Олега Саца? – спросил Филя.

Мефодий прикрыл веки.

– Что там, на даче? – громко спросил Филя. – Слышишь? Эй! Что на даче?

Мефодий снова открыл глаза. Разлепил губы.

– Кирилл… – прошептал он. – Бомба…

– Кирилл хочет взорвать дачу Олега Саца? – переспросил Филя. – Но зачем?

– Бу…бумаги… «Гималаи»…

Из гортани Мефодия вырвался вздох. Черты его лица расправились. Взгляд остановился. Больше он не сказал ни слова.

Подбежал Голованов.

– Так, – сказал он, раскрывая аптечку. – «Скорая» уже в пути. Сейчас я начну оказывать потерпевшим первую помощь. Начнем с твоей Джульетты. Она должна видеть, на какие муки пошел ради нее Ромео.

Сева вынул из аптечки флакончик нашатырного спирта, свинтил крышку и поднес его к лицу Лены Озеровой. Лена дернула головой и открыла глаза. Посмотрела на Голованова и четко произнесла:

– Убери от моего лица эту гадость.

– Ну вот, – удовлетворенно кивнул Сева. – Джульетта очнулась для новой жизни. Теперь Ромео…

– Подожди.

Филя поднялся на ноги.

– Давай отнесем Лену в машину. А то уже люди собираются.

Действительно, во дворе появились несколько человек: судя по тапочкам, халатам и спортивным штанам – местные жители. Они осторожно приблизились к подъезду и остановились на почтительном расстоянии, не решаясь подойти ближе. Еще несколько человек наблюдали за происходящим у подъезда с балконов.

– Нет, – покачал головой Сева, – лучше ее не трогать. Потерпи немного. Сейчас приедет «скорая».

– Вот еще, – тихо проговорила Лена. – Я и сама могу встать.

Она схватила Филю за руку и попыталась подняться. Филя и Сева кинулись ей на помощь.

– Вот упрямая девчонка, – сердито сказал Сева, когда Лена встала на ноги. – Не говорите потом, что я вас не предупреждал. Я умываю руки.

– Уведите меня отсюда, – жалобно попросила Лена, оглядываясь по сторонам. – Я чувствую себя голой.

Сева, ни слова не говоря, подхватил ее на руки и понес к машине. Филя тихонько заковылял следом.

В этот момент в небе громыхнул гром и на асфальт упали первые капли дождя. Через несколько секунд асфальт стал рябым от покрывших его дождевых капель, а еще через несколько секунд по небу прокатился еще один раскат грома, и на землю хлынул самый настоящий ливень.

– А вы хотели оставить меня на улице, – с укором сказала Голованову Лена. – Мало мне сломанных костей, так я бы еще и воспаление легких заработала.

– Слава богу, что вы меня не послушались, – улыбнулся Сева.

Лена приосанилась, но тут же ойкнула от боли и коснулась рукой груди. Сева сочувственно на нее посмотрел и вздохнул – дескать, ничего не могу поделать, надо терпеть.

– Я думаю, парня, который лежит у подъезда с пиццей, зовут Мефодий Ремизов, – перебил их светскую беседу Филя.

– Хорошо, – кивнул Сева. – Ты рассказывай, а я пока обработаю твою рану. Господи, за последние несколько дней я латаю твои раны уже во второй раз.

– Во второй раз? – удивилась Лена, с тревогой глядя на Филю. – Я б этом ничего не знаю. А что было несколько дней назад?

– Тебе это будет неинтересно, – заверил девушку Филя.

– Точно, – кивнул Голованов, занимаясь Филиной рукой. – Ничего интересного в этом не было. Заурядная уличная драка. Ваш Ромео – типичный хулиган.

– Но, но… – предостерегающе сказал Филя. – Давай без ярлыков. Ты в этом тоже участвовал.

– Я всего лишь спасал твою зад… – Сева посмотрел на Лену и смущенно улыбнулся. – Прошу прощения. Твою голову. Так, а сейчас будет немножко больно…

– Ладно, хрен с ней, с головой, – стиснув зубы, проговорил Филя. – Лучше послушай, что я тебе скажу. Мефодий Ремизов мертв…

– Да, я это заметил.

– Не перебивай. Перед смертью он успел сказать мне несколько слов.

– Да? – Голованов скользнул по лицу Фили быстрым взглядом. – Продолжай.

– Он сказал, что Кирилл… Это тот, кто стрелял в Лену…

– Кирилл? – удивилась Лена. – Так это был Кирилл?

Филя кивнул.

– Да. Так вот, Мефодий сказал, что Кирилл поехал на дачу к Олегу Сацу. Это где-то в Рощино. Большой белый дом.

– Я знаю этот дом, – отворачиваясь, чтобы не видеть окровавленную Филину руку, сказала Лена. – Я как-то была там с Шустовым. Сац устраивал вечеринку.

– Ну и отлично, – улыбнулся Голованов. – Значит, сейчас я возьму телефон, сделаю один звоночек – и ваш Ремизов у нас в руках. Если, конечно, он не изменит планов.

– Не изменит, – убежденно сказала Лена. – Если уж они меня решили прикончить, хотя я про их темные делишки ни сном ни духом… А отправить на тот свет Олега Саца им сам Бог велел!

– Сомневаюсь, чтобы что-то такое им велел Бог, – возразил Сева. – Но в принципе мысль верная. Стало быть, там мы его и сцапаем.

– Хорошо бы, – согласился Филя. – С удовольствием выпущу обойму в этого мерзавца. Но нужно спешить. Насколько я понял, Ремизов собрался взорвать дачу. Вместе со всем содержимым.

– На кой черт ему это сдалось?

– Его братец шептал про какие-то бумаги, касающиеся фирмы «Гималаи»…

– А, – сказал Сева. – Тогда понятно.

Он пристально посмотрел в глаза Филе.

– Ты уверен, что в Лену стрелял Кирилл Ремизов?

– Конечно. Я узнал его по фотографии. Это был он. Да вот хоть у Лены спроси.

– Это был Кирилл Ремизов, – подтвердила Лена.

Голованов кивнул. Его взгляд стал задумчивым.

– И ты хочешь, чтобы с этим мерзавцем было покончено навсегда? – продолжил он таким голосом, что у Лены мурашки по спине побежали.

– Я хочу, чтоб этот подонок перестал коптить воздух, которым я дышу, – мрачно ответил Филя.

Агеев и Голованов обменялись взглядами, смысл которых был понятен только им двоим.

– Ладно, – тихо сказал Сева. – Быть по сему. Я знаю, где находится Рощино. Туда есть короткая дорога – через лес.

– Откуда вы знаете? – удивилась Лена.

– Водил когда-то в поход ребят. Из военно-патриотического кружка. Лена, вы помните точный адрес дома?

– Конечно. Там всего две улицы.

Лена назвала улицу и номер дома.

За домом послышался вой сирены.

– Филя, – сказал Голованов, – помоги Лене выйти из машины. Через пару минут здесь будет милиция. Мне придется отложить встречу с этими господами на неопределенное время. Кстати, и дождь уже льет не так сильно.

– Изверг, – пробурчала Лена, открывая дверцу.

– Такова жизнь, – бесстрастно ответил Сева. – Да, и еще. Что за машина была у Ремизова?

– Серый «опель», – ответил Филя. Напряг память и назвал Голованову номер машины.

– Принято, – кивнул Сева. – Ну пока, голубки. Не поминайте лихом.

– Поосторожней там, – проворчал Филя.

В ответ Сева лишь улыбнулся.

Несколько минут спустя, когда у подъезда остановились патрульная милицейская машина и карета «скорой помощи», во дворе уже не было ни Севы Голованова, ни его машины.

Лена ни за что не хотела ложиться на носилки, но Филя заверил ее, что это абсолютно необходимо, и упрямица подчинилась.

Глава семьдесят восьмая

Сева Голованов свернул с шоссе на лесную дорогу. До Рощина отсюда было километров шесть. Лесная дорога помогала сэкономить двадцать – двадцать пять минут, поэтому Сева надеялся приехать к дому Саца первым.

Дорога была ужасная – сплошные ухабы, однако Голованову было не привыкать. Он открыл окно и с наслаждением вдыхал ароматный запах леса. Дождь прибил пыль и растревожил листву, поэтому воздух здесь был свежим и бодрящим.

Вскоре дорога вывела его из леса, и его взору открылась небольшая деревня с добротными домиками и прогуливающимися по гравию козами и гусями. На скамейке перед одним из домов сидел мальчишка лет тринадцати. Вид у него был скучающий. Он швырнул камнем в гуся и с любопытством посмотрел на машину Голованова.

– Эй, парень, – окликнул его Сева, – это что за улица?

Мальчишка поднялся со скамейки, сплюнул себе под ноги, ленивой походкой подошел к машине и ответил ломающимся баском:

– Ну Сиреневая.

– А где здесь Дачная?

Мальчишка поскреб в затылке и ответил вопросом на вопрос:

– А вам зачем?

– А друг у меня там живет, – ответил Сева. – В большом белом доме.

– А, – сказал мальчишка и усмехнулся, обнажив большие щербатые зубы. – Это Зассанец, что ли?

– Кто? – не понял Сева.

– Зассанец, – невозмутимо повторил мальчишка. – Фамилия у него такая.

Сева кивнул:

– Что-то вроде этого.

– Так это вам надо вот здесь повернуть. – Мальчишка показал рукой. – Потом проехать метров двести и еще раз повернуть. Налево. Возле старой библиотеки. Там еще памятник Ленину. А там уже по прямой. Белый дом будет в самом конце.

Сева поблагодарил мальчишку и собрался ехать.

– Дяденька, – окликнул его пацан, – а отблагодарить?

Сева недоуменно взглянул на мальчишку, но через секунду до него дошло. Он кивнул, достал из кармана бумажник, вытащил десятирублевую купюру и протянул ее мальчишке.

– Вот это дело, – ощерился мальчишка, пряча купюру в карман. – Сразу видно – не скупердяй. Вообще-то возле библиотеки вам нужно повернуть направо, а не налево. А дальше – как я вам и говорил.

Дом Олега Саца стоял на отшибе. Это было двухэтажное белое здание с колоннами и большой верандой, огороженное двухметровым железным забором. Сева припарковал машину метрах в трехстах от дома и дальше двинулся пешком.

Приблизившись к забору, он огляделся. Недалеко от ворот Сева заметил пустой серебристый «мерседес». Вероятно, машина принадлежала Сацу или кому-нибудь из его гостей. Вокруг не было ни души. Удостоверившись, что за ним не наблюдают посторонние глаза, Сева ухватился руками за край забора и перемахнул через него одним прыжком, приземлившись за кустами сирени. Пригнулся и осмотрелся.

Двор был небольшой. Несколько асфальтовых дорожек. Крошечный бассейн с искусственными лилиями. Гамак.

Сева перебежал через двор и прижался к стене дома. Прислушался. Из дома доносилась тихая музыка.

Он осторожно обошел дом и замер под открытым окном. Горячий ветер слабо колыхал занавеску у Севы над головой. Музыка здесь играла громче. Сева достал из кобуры пистолет, тихонько передернул затвор и быстрой тенью скользнул в окно.

В комнате было гораздо прохладнее, чем на улице. Вдоль одной из стен протянулись книжные полки с толстыми томами собраний сочинений классиков. Корешки книг выглядели так, словно к ним никогда не прикасались.

«Тоже мне книголюб», – усмехнулся про себя Голованов.

Судя по письменному столу с компьютером и разбросанным по столу бумагам, это был рабочий кабинет. Музыка доносилась из другой комнаты. Сева подошел к двери и тихонько ее приоткрыл. Глянул в щель – никого.

Держа пистолет наготове, он вышел из кабинета и направился по небольшому коридорчику, украшенному картинами в позолоченных рамах, туда, откуда доносилась музыка.

Глава семьдесят девятая

На улице снова зарядил дождь. Подул ветер, и по полу коридора пронесся легкий сквозняк. «Вовремя», – подумал обливающийся потом Голованов.

Он усмехнулся: «Может, послать к черту всю эту конспирацию и пройтись по дому громко, честно и открыто, как это делают все нормальные люди? Вряд ли Сац начнет палить в гостя из пистолета, даже если он у него есть… Тем более он должен помнить меня в лицо. Черт возьми, в конце концов, я его спаситель!»

Однако армейская привычка взяла свое. «Лучше все-таки подстраховаться», – решил Голованов.

Неслышно пройдя по коридору, он замер у двери и прислушался. Никаких звуков, кроме музыки, он не услышал – ни шороха, ни голосов, ни скрипа кресла. Пора было действовать. Сева поднял пистолет, мысленно сосчитал до трех и, ударив в дверь плечом, ворвался в комнату.

Вскинул пистолет, направив его сначала в один угол, затем в другой, отметил боковым зрением запертое окно с работающим кондиционером, бутылку мартини на столе и рассыпанные на полу порножурналы в ярких глянцевых обложках. На первый взгляд здесь было безлюдно.

Сева осторожно прошел в глубь комнаты. Судя по обстановке, это была гостиная. Мягкие кресла, диван, журнальный столик. В углу – огромный телевизор с двумя высокими колонками, стоящими на полу, и стеклянная тумбочка со встроенным видеомагнитофоном, заваленная десятками видеокассет в пестрых коробках.

В кресле перед телевизором сидел человек. Он никак не отреагировал на появление постороннего человека, даже не обернулся. Сидел, откинувшись на спинку кресла и уставившись в пустой экран телевизора.

«Музыка на него, что ли, так подействовала», – пронеслось в голове у Севы.

Рука человека свесилась с подлокотника кресла и касалась пола. Рядом с ней, на полу, валялся телевизионный пульт. Возле пульта стоял высокий фужер из матового стекла, наполненный до половины прозрачным желтоватым напитком.

Голованов подошел поближе, стараясь держать в поле зрения всю комнату, склонился над человеком, сидящим в кресле, и заглянул ему в лицо.

Человек оказался крупным, одутловатым блондином с растрепанными волосами и пухлыми щеками, усыпанными густой рыжеватой щетиной. На лице блондина застыло радостное и беззаботное выражение. Узкие губы улыбались. Глаза смотрели ласково и приветливо. В самом центре высокого бледного лба виднелась аккуратная черная дырочка с запекшимися краями. Рана была свежая.

Сева покачал головой. «Чисто сработано, – подумал он. – Парень даже испугаться не успел… Неужели я опоздал? Или это дело рук не Ремизова, а какого-то другого тайного обожателя Олега Саца?»

Сева покрепче сжал в руке рукоять пистолета и еще раз внимательно осмотрел комнату. Никаких следов пребывания здесь другого человека Сева не заметил. И бокал был один. И Сац сидел в кресле так, как сидит человек, лишенный компании, – повернувшись к окну, а не к стоящему в стороне креслу, на котором мог бы сидеть его воображаемый собеседник. Вот только сигарета на ковре… Но ее вполне мог выкурить и сам Сац.

Сева вышел из музыкальной комнаты и двинулся по коридору, заглядывая в каждую дверь. Таких дверей здесь было еще три. Первая вела в спальню – там стояла огромная кровать под трогательным балдахином, сделанным из какой-то прозрачной, невесомой ткани. «Ложе для любовных утех», – понял Голованов.

Вторая дверь вела в комнату для гостей, здесь тоже было пусто. Третья – в комнату, похожую на музыкальную студию. Здесь стояло белое пианино, синтезатор и компьютер с необычно большой клавиатурой.

Все три комнаты были пусты. «Опоздал», – подумал Сева и опустил пистолет. Но тут же в голову ему пришла другая мысль – Ремизов должен был не только убить Саца, но и заложить бомбу! Где она?

Узкий коридорчик сворачивал налево и вел на кухню. Сева пробежал по ней взглядом, отметил для себя обилие хрусталя и посуды из разноцветного стекла – на полках красовались красные, синие, желтые фужеры, а также приземистые маленькие кувшинчики с длинным горлышком, предназначенные неизвестно для чего.

«Не поймешь, то ли будуар педераста, то ли кабинет алхимика», – брезгливо поморщился Сева.

Он вышел из кухни, остановился посреди коридорчика и задумался: что делать дальше? Если Ремизов заложил бомбу, то самое время хватать системный блок компьютера, пачки бумаг со стола и бежать к машине. Затем вызвать по телефону команду саперов и проследить, чтобы к дому до их прибытия никто не приближался. Однако вряд ли документация фирмы будет просто так валяться на столе. Скорей всего, в доме есть сейф. Ведь Сац человек не бедный, и наличность у него должна иметься, а если есть наличность, то сейф просто необходим.

Однако времени на поиски сейфа нет. Что же делать?

Тут задумчивый взгляд Голованова упал на узкую деревянную дверцу в углу прихожей. Похоже было на дверь, ведущую в кладовую. Сева подошел к двери и осторожно ее приоткрыл.

Внутри горела тусклая лампочка. Она освещала уходящую вниз лестницу с деревянными перилами.

«Подвал, – догадался Сева. – Что ж, посмотрим, что тут у нас». Но едва он собрался ступить на лестницу, как где-то внизу послышался шорох и вслед за тем чей-то тихий, приглушенный голос явственно произнес: «Черт!» Через секунду внизу послышались шаги.

Сева тихо ретировался наружу, прикрыл дверь и приготовился ждать.