Текст книги "Меткий стрелок"

Глава сорок седьмая

Зелек Александрович Шустов проснулся в три часа ночи. Его разбудил мелодичный, но от этого не менее противный перезвон телефона.

Шустов включил настольную лампу, посмотрел на часы и сердито проворчал:

– Черт знает что. До утра подождать не могли?

Он снял трубку и молча приложил ее к уху.

– Зелек, – раздался в трубке голос Леонидова. – Зелек, это ты?

– Я, я, – нехотя отозвался Шустов. – Что-то случилось?

– Случилось, дорогой, случилось.

Голос у Леонидова был усталый и хрипловатый. Зелек провел ладонью по лицу, как бы прогоняя остатки сна, и спросил:

– Расскажешь? Или по телефону нельзя?

– По телефону нельзя, – ответил Леонидов. – Я звоню из машины. Через пять минут буду у тебя. Одевайся.

– Ты один? – встревоженно спросил Шустов.

– Нет. Со мной Кирилл.

Шустов собрался задать следующий вопрос – дескать, что это вы делаете в машине с Кириллом в три часа ночи, но не успел. Леонидов задал свой вопрос первым.

– Послушай, – сказал он, – у тебя есть лопата?

– Лопата? – Пальцы Шустова, сжимающие телефонную трубку, побелели. – Н-не знаю. Надо посмотреть в гараже.

– Ладно, – устало сказал Леонидов, – жди.

В трубке раздались короткие гудки.

– Черт знает что, – вновь проворчал Шустов. – Три часа ночи. В машине. Да еще и с Ремизовым. Что там у них могло случиться? И… – На душе у Шустова стало нехорошо. – …И зачем им лопата?

В открытом багажнике лежало что-то массивное и темное. Кирилл достал из кармана маленький фонарик, размером с авторучку, и посветил на лежащее тело. Лучик фонарика выхватил из тьмы желтое худое лицо, небритый, резко обозначенный кадык…

– Хватит, – резко сказал Зелек Александрович.

Кирилл послушно потушил фонарик.

– Как это произошло? – произнес Зелек Александрович хриплым, севшим от ужаса голосом.

Стоявший рядом Леонидов хмыкнул.

– Мы решили его немного потрясти. По поводу Озеровой и… и вообще. Но твой любимый ученик перестарался.

Даже во тьме Шустов увидел, с какой злобой и ненавистью блеснули глаза Юлия Семеновича, когда он покосился на Ремизова.

Шустов повернулся к Кириллу:

– Зачем ты это сделал?

– Да хватит вам, – махнул рукой Кирилл. Голос у него был как у обиженного ребенка. – Не собирался я его мочить. Тряхнул чуть сильней, чем нужно. Кто же знал, что он такой слабый?

– Значит, это было случайно? – недоверчиво спросил у парня Шустов.

– Конечно, случайно. Я ведь не садист.

Леонидов опять хмыкнул.

– Ладно, – сказал он. – Хватит риторики: случайно – не случайно… Какая теперь разница? Лучше скажи, куда мы это денем?

При слове «это» Леонидов легонько кивнул подбородком в сторону лежащего в багажнике Виленкина.

– М-да… – Шустов взъерошил ладонью волосы. – Что делать?.. Может, позвонить Мазаю?

– Нет, – отрезал Леонидов. – Мазай мужик хитрый. Помочь-то он, конечно, поможет, но после этого мы все трое будем у него в кармане.

– Да уж, – подтвердил Кирилл. – С такого крючка нам соскочить не удастся.

– Никто не должен об этом знать, кроме нас троих, – добавил Леонидов.

Они помолчали.

– Может, посадить его в машину и сбросить с какого-нибудь оврага? – предложил Шустов.

– Не получится, – хмуро ответил Юлий Семенович. – Он был не на машине. Иногда его отвозил домой мой шофер. Но обычно забирал с собой кто-нибудь из гостей…

– А где сейчас твой шофер?

– Дома, – махнул рукой Леонидов. – Дал ему денег на тачку и отгул на два дня… Послушайте, у меня есть идея получше. Поедем за город и закопаем его в каком-нибудь лесочке. Подальше от дороги.

– А если грибники? – тихо спросил Шустов.

– Значит, закопаем его в том месте, где нет грибов. И как можно глубже. Ты сказал, что у тебя в гараже есть лопата…

– Не знаю, – зябко поежился Шустов. – Надо посмотреть. Может, и…

Где-то хлопнула дверь подъезда. Шустов замер на полуслове.

По асфальтовой дорожке, ведущей от подъезда во двор, застучали каблуки. Звук шагов гулко разносился по пустому ночному двору.

Шустов почувствовал, как напряглись Леонидов с Ремизовым. Он просто физически ощущал, как от Леонидова исходят густые, тяжелые флюиды страха. Зелек Александрович читал об этом в книжках, но считал, что это всего лишь образ, метафора. Теперь он понял, что страх имеет физическое воплощение, что у него есть плотность и запах… Шустов понял, что Леонидов боится. Боится, может быть, даже больше, чем он сам, и только положение большого босса не позволяет ему тут же со всех ног пуститься наутек.

«Вот тебе и железный Юлик», – с мрачным удовольствием подумал Шустов.

Звуки шагов стихли вдали.

– Фу-у, – сказал Леонидов, вытирая платком пот с низкого, плешивого лба. – Ладно. Хватит стоять. Нужно действовать, пока не рассвело.

В гараже Шустова они нашли две лопаты и ломик. Кирилл предложил было взять с собой еще и пилу, но Зелек Александрович посмотрел на своего воспитанника таким взглядом, что тот осекся на полуслове и лишь пожал своими могучими плечами.

Минут через сорок они добрались до леса. Машин им на дороге почти не попадалось.

– Тормози здесь, – приказал Кириллу Леонидов.

Они встали у обочины. Ночь была темная, небо заволокло облаками.

– В такой темнотище мы себе ноги переломаем, – проворчал Кирилл, выбираясь наружу и захлопывая дверцу.

– Тебе их в любом случае когда-нибудь переломают, – злобно рявкнул на него Леонидов.

– Это еще почему? – насторожился Кирилл.

– Потому что такие герои, как ты, своей смертью не умирают, – ехидно ответил ему Леонидов.

Ремизов промолчал.

В поисках удобного места они проблуждали по ночному лесу минут двадцать. Под ногами звучно хрустели сучки. К лицу то и дело прилипала паутина, за шиворот сыпались сухие щепки.

Шустов с фонариком шел впереди. Толку от фонарика было мало, только не давал глазам привыкнуть к темноте, поэтому вскоре Зелек Александрович его потушил, и они стали пробираться в полной тьме.

Ремизов и Леонидов несли тело Виленкина на одеяле, которое Шустов прихватил из дома, держа одеяло за концы – наподобие носилок.

– Может, хватит ходить? – устало сказал Кирилл. – Мы и так уже забрели черт знает куда.

Шустов остановился.

– Мне все равно, – равнодушно сказал он. – Здесь так здесь.

– Вот и хоро…

Под ногой у Кирилла громко хрустнула ветка, он вскрикнул и тут же разразился отборнейшим матом.

– Что случилось? – спросил перепуганный Леонидов.

– Твою мать! – отозвался Кирилл. – Поскользнулся на какой-то гнилушке! Всю ногу себе разодрал!

Дальше решили не ходить.

Туч на небе стало еще больше, свет луны практически сквозь них не пробивался, поэтому работать им пришлось почти вслепую.

Полчаса ушло на то, чтобы выкопать порядочную яму. Когда с этим было покончено, Кирилл воткнул в землю лопату и, слегка прихрамывая на левую ногу, подошел к лежащему на земле телу. Подволок его к краю выкопанной ямы. Взглянул на Зелека Александровича и усмехнулся, блеснув белыми зубами:

– Одеяло забирать будете, Зелек Александрович?

Первым желанием Шустова было ударить Ремизова лопатой по голове, но, слава богу, он сумел взять себя в руки и подавить в себе эту резкую вспышку слепой ярости.

– Странное у тебя, Киря, чувство юмора, – тихо проговорил Шустов. – Я бы даже сказал – извращенное.

– Да ладно вам, Зелек Александрович, – виновато отозвался шутник. – Это же я так… чтобы обстановку разрядить…

– Ну считай, что разрядил. – Шустов перевел взгляд на тело Виленкина. – Кончай с ним скорей, – коротко приказал он.

Кирилл кивнул, наклонился, уперся обеими руками в тело Виленкина и одним сильным движением столкнул его в яму.

Пока Шустов и Ремизов засыпали яму, Леонидов сидел на сухом валежнике и молча курил. Фитилек его сигареты тускло мерцал в темноте, и от этого мерцания Зелеку Александровичу сделалось совсем не по себе. Страха он не ощущал, пальцы его не дрожали, мысли работали четко, но Зелек Александрович чувствовал, как всем его существом медленно и непреложно овладевает глухая, клокочущая ярость. Ярость, которую не удастся удержать внутри.

«Только бы быстрей вернуться домой, только бы быстрей вернуться домой…» – твердил про себя Шустов как заклинание, которое сможет уберечь его от всех бед.

– Ну все, – раздалось у него над самым ухом. – Теперь присыплем могилку валежником – и можно расходиться по домам.

Шустов устало опустился на землю рядом с Леонидовым и закурил. Присыпать могилу валежником он предоставил Ремизову.

– Есть одна проблема, – тихо сказал ему Леонидов.

В сердце у Зелека Александровича зашевелилась тревога.

– Какая еще проблема? – сердито спросил он.

– Помнишь Анну Баскакову? Такая жопастая девка, которая на каждой пьянке устраивает стриптиз… Она еще ездила с нами на рыбалку в прошлом году, и ты ее там…

– Помню, – оборвал Леонидова Зелек Александрович. – Ну и что дальше?

– Она нас видела, – проговорил Леонидов и отбросил окурок в сторону.

Окурок прочертил в воздухе огненную дугу и скрылся в кустарнике.

– В каком смысле – видела? – спросил Шустов. – Видела, как вы выбрасывали Виленкина в окно? Или как вы запихивали его в машину?

– Видела, как мы тащили его к машине, – мрачно ответил Леонидов. – Дура, увязалась за мной на улицу подышать свежим воздухом. Я сперва-то не заметил, а потом…

Он безнадежно махнул рукой.

– Ну, – прохрипел Шустов, – и что будем делать?

Леонидов медленно повернул голову. Во тьме черт его лица было не разглядеть, но Шустов понял, что лицо это искажено дикой, безудержной злобой.

– А ты сам-то, Зелек, как думаешь? – тихо спросил он.

Вопрос явно был риторическим.

Когда Зелек Александрович вернулся домой, на улице уже начинало светать. Он снял с себя грязную одежду, свернул ее в комок и выбросил в мусорное ведро. Потом долго стоял под горячим душем. Ему казалось, что все его тело покрыто вязкой, вонючей слизью. Ощущение было настолько сильным, что Шустову пришлось вылить на себя чуть ли не полфлакона ароматного розового геля, прежде чем он вновь почувствовал себя чистым.

«Вот черт! – подумал Шустов, выходя из душа. – Забыл спросить, узнали они что-нибудь от Виленкина или нет? Может, позвонить?.. А, к черту! Завтра!»

Несмотря на усталость и пережитые волнения, спать не хотелось. До восьми часов утра Зелек Александрович пролежал в своей постели, заложив руки за голову и глядя в темный потолок.

Глава сорок восьмая

Войдя в офис «Свободной волны», Денис Грязнов прямиком направился в кабинет Шустова.

– Зелек Александрович занят! – сообщила секретарша-блондинка высоким, гнусным голосом.

– Чем? – резко спросил Денис.

– Как это – чем? – оторопела от такой наглости посетителя секретарша. – У него совещание. И вообще, какая вам разница?

– Отлично! – обрадовался Денис. – Мне как раз нужно было кое о чем посовещаться с вашим боссом.

Он твердой походкой направился к двери, ведущей в кабинет. Блондинка выскользнула из-за стола и кинулась Грязнову наперерез. Однако, несмотря на профессиональную ловкость, на какую-то долю секунды она все же опоздала.

Денис рывком открыл дверь и вошел в кабинет.

– Что такое? – сердито воскликнул Шустов. – Оля! Я же говорил – никого ко мне не впускать!

Блондинка замерла на пороге кабинета и сказала громким, испуганным, плаксивым голосом:

– Зелек Александрович, я его не впускала. Он ворвался силой!

– Вот как? – Шустов приподнял мефистофельские брови и с усмешкой взглянул на Дениса.

– Ба! – громко сказал он. – Да никак наш частный детектив? Значит, таковы ваши методы работы, господин сыщик? Вламываться в чужие двери, сшибая замки?

– Ну, во-первых, никаких замков я не сшибал, – спокойно ответил Денис. – А во-вторых, у меня нет времени ждать в приемной. И уверяю вас, поговорить со мной в ваших же интересах.

Шустов посмотрел на Грязнова долгим, тревожным взглядом, затем повернулся к замершей на пороге секретарше и коротко сказал:

– Оставь нас.

Блондинка кивнула и послушно закрыла дверь с той стороны.

Денис посмотрел на Шустова. Тот выглядел подавленным и усталым. Седые волосы взъерошены. Глаза воспалены, как после бессонной ночи, а вокруг глаз темные круги. Казалось, что даже морщин на его сухом и жестком лице стало больше.

– Ну-с, – начал Шустов, как только секретарша вышла из кабинета. – Денис Андреевич… так, кажется, вас зовут?

– Именно, – сказал Грязнов, усаживаясь в кресло.

– Ну и что вас привело ко мне на этот раз? – прищурившись, спросил Шустов.

– Все то же, Зелек Александрович. Наше агентство по-прежнему занято выяснением обстоятельств убийства Доли Гординой.

На скулах Шустова заходили желваки. Глаза запали и злобно заблестели.

– Я, кажется, высказал все, что думаю по этому поводу, во время нашей прошлой встречи. И мы с вами благополучно распрощались. Что еще вы хотите от меня услышать?

– Обстоятельства изменились, – дернув уголком рта, ответил Денис. – Сегодня вам придется поговорить со мной поподробнее.

Грязнов сделал особенный упор на слове «придется».

Шустов усмехнулся:

– Интересно. И что же принципиально нового произошло со дня нашей с вами последней встречи.

– Во-первых, исчез человек, возглавлявший фирму «Гималаи», соучредителем которой, Зелек Александрович, вы являлись.

– Вы имеете в виду… – начал было Шустов.

– Я имею в виду Олега Саца. И не говорите мне, что вы в первый раз в жизни слышите это имя.

– Отчего же, – улыбнулся Шустов. – Я прекрасно знаю Олега Павловича. Так что, вы говорите, с ним произошло?

– Произошло покушение. Моим людям удалось обезвредить киллера, но, пока это происходило, ваш Олег Павлович скрылся в неизвестном направлении.

– Что вы говорите! – всплеснул руками Шустов. – Ай-яй-яй, какая незадача. Как же это ваши люди, такие опытные и ловкие, упустили Саца?

– А вы считаете, у него были причины скрываться от моих людей? – ответил Денис вопросом на вопрос.

Шустов усмехнулся и пожал плечами:

– Понятия не имею. Вы слышали такую поговорку: чужая душа – потемки? Может быть, Сац скрывается от алиментов. А может, работает на британскую разведку. В любом случае мне об этом ничего не известно.

– Зато мне кое-что известно, – с угрозой сказал Денис.

– Вот как? – Шустов шутливо развел руками. – Ну тогда вам и карты в руки. Поделитесь своими находками?

– Обязательно. Но сперва ответьте мне на один вопрос.

Шустов напрягся:

– Я весь внимание.

– Сегодня утром, – начал Денис, – я хотел поговорить с одним вашим сотрудником – Ефимом Виленкиным. Знаете такого?

– Фиму Виленкина? Разумеется. Только его сегодня нет.

– Да что вы говорите. – Денис слегка склонил голову. – И где же он?

Шустов улыбнулся. Однако от Дениса не ускользнуло то, что улыбка эта была неестественной и явно вымученной. На лбу у Зелека Александровича проступили капельки пота.

– Вы, наверное, удивитесь, – сказал Шустов, – но я не знаю. Да-да. Не знаю. Вижу по вашим глазам, что вы собираетесь сказать. Мол, что же я за начальник, если не знаю, где пропадают мои подчиненные. Правильно?

– Что-то в этом роде, – улыбнулся Денис.

– Так вот, – продолжил Шустов. – Я не знаю, где пропадает мой менеджер по развитию. Он просто не явился сегодня на работу. Это, конечно, нарушение трудового распорядка, но позвольте уж нам самим разбираться с нашими прогульщиками.

Денис беззвучно похлопал в ладоши.

– Блестящая речь, – похвалил он. – И с каким чувством вы ее произнесли! Жаль, что я ее не записал. Только знаете что… Представьте себе на мгновение, что Виленкин не просто прогулял рабочий день, а, допустим, попал в аварию.

– Ну в таком случае жена была бы в курсе. Ей бы обязательно позвонили из больницы. Или…

Лицо Шустова покрылось легкой бледностью.

– Или из морга? – докончил за него Грязнов.

– Типун вам на язык, Денис Андреевич, – тихо проговорил Шустов. – Зачем же так мрачно?

– А что, вы бы очень расстроились? – поинтересовался Денис.

– Что за глупый вопрос! – возмущенно воскликнул Шустов. – Разумеется.

– Ага, – сказал Денис и задумчиво почесал ладонью подбородок.

Шустов молча наблюдал за движениями Грязнова.

– Ну так, может быть, стоит объявить Виленкина в розыск? – предложил Денис. – Вы ведь за него волнуетесь? И жена волнуется. Может, стоит?

– Насколько я знаю, – хмуро ответил Шустов, – человек считается пропавшим, если он не явился домой в течение нескольких недель или даже месяцев, так?

– Так, – кивнул головой Денис.

– Ну в таком случае не стоит пороть горячку. Все равно милиция не станет его искать.

– Так-то оно так, – грустно сказал Денис. – Но… может быть, вы не знаете, но мой родной дядя работает начальником Московского уголовного розыска. Так что у меня есть возможность вам помочь. Как говорится, по блату. Вы хотите, чтобы я этой возможностью воспользовался?

Шустов достал из кармана платок и вытер им шею и лоб.

– Ра-разумеется, – сказал он, пытаясь выдавить на губах улыбку.

– В таком случае, – с улыбкой сказал Денис, – считайте, что мы договорились. С сегодняшнего же дня Ефим Виленкин будет объявлен во всероссийский розыск.

Шустов раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но Денис остановил его жестом.

– Не стоит меня благодарить, Зелек Александрович, – сказал он с вежливой улыбкой. – Я просто делаю свою работу. Так же как вы делаете свою. Кстати, помните, я сказал вам, что у меня появилась кое-какая информация относительно убийства Гординой.

Шустов сглотнул слюну и поспешно кивнул.

Денис не торопясь вынул из кармана диктофон, положил его на стол и нажал на кнопку.

Раздался шум, похожий на чей-то горестный, протяжный вздох.

– Дефект пленки, – пояснил Денис. – Сейчас начнется.

«Да… – сказал громкий женский голос. – Ты меня знаешь, я церемониться не стану…»

«Подожди, – ответил мужской. – Давай не будем пороть горячку».

«Насчет „пороть“ – это ты к своим потаскушкам. Я на твои масленые глазки не клюну».

«Но…»

«Никаких „но“. В общем, так, душа моя, либо ты возвращаешь, что мне причитается, либо завтра же заявление ляжет на стол прокурору. Вместе с записью этого разговора».

«Подожди… Ты что, записала наш разговор на пленку?»

«Поразительная догадливость! И какая быстрота мысли!»

«Хм… Ну что ж, это меняет дело».

«Рада, что ты пришел к такому выводу…»

Денис нажал на «стоп». Посмотрел на бледного Шустера:

– Ну что скажете, Зелек Александрович?

– По поводу чего?

– По поводу только что услышанного. На пленке был ваш голос?

Зелек достал из пачки, лежащей на столе, сигарету. Прикурил от зажигалки. Несколько раз глубоко затянулся.

– Ну? – спросил его Денис.

Шустов улыбнулся.

– Вы знаете, Денис Андреевич, – сказал он спокойным, уверенным голосом, – качество записи не позволяет сказать мне со всей определенностью, что этот голос принадлежит мне.

– Вижу, вы взяли себя в руки, – усмехнулся Денис. – Ну, может, оно и к лучшему. Так, говорите, этот голос не ваш?

– Почему? – сказал Шустов, отгоняя от лица сигаретный дым. – Вполне возможно, что мой.

Денис внимательно за ним наблюдал.

– Нельзя ли послушать дальше? – попросил Шустов. – Чтобы окончательно убедиться.

– Это ничего не изменит, – сказал ему Денис. – Качество записи на всей пленке одинаковое.

– Ай-яй-яй, – покачал головой Шустов. – Ну, значит, ничего не поделаешь. А вообще… – Шустов сделал паузу, чтобы затянуться, – какая разница, мой на пленке голос или не мой? Ведь в том кусочке, который вы дали мне прослушать, не говорится ничего определенного.

– Доли Гордина просит вас вернуть, что ей причитается. А в ответ угрожает положить на стол прокурору какое-то заявление.

– «Какое-то заявление»… «Что ей причитается»… Какие-то расплывчатые, ничего не значащие фразы. На основании этих фраз невозможно сделать никаких выводов. Ведь так, Денис Андреевич? А насколько я понял, никакого криминального продолжения или предисловия у этой записи нет. Иначе мы с вами беседовали бы в другом месте.

Шустов замолчал и выжидательно посмотрел на Грязнова.

В ответ Денис улыбнулся, взял со стола диктофон и убрал в карман.

– Ну что ж, – спокойно сказал он, – в другом месте, значит, в другом месте. Мне пора.

Денис поднялся с кресла и направился к выходу.

– Подождите, – окликнул его Шустов.

Денис остановился.

– А ведь у вас ничего на меня нет, так ведь, Денис Андреевич? И запись эта ваша – полная туфта. Не знаю, где вы ее раздобыли, но это явный обрывок.

Денис пожал сутулыми плечами и, ничего не ответив, покинул кабинет.

В приемной было пусто. Секретарша Оля вышла куда-то по своей надобности. Дверь, ведущая в кабинетик труженицы Наташи, была плотно затворена.

Денис подошел к Олиному столу и от нечего делать пробежался по нему глазами. Ничего интересного он не заметил. Собрался уже уходить, как вдруг запиликал сигнал селектора. Денис, мгновение поколебавшись, нажал на кнопку.

– Оля, – раздался из динамика встревоженный голос Шустова, – Кирилла ко мне. Ремизова. Срочно.

Скрипнула дверь, и в приемную, на ходу роясь в сумочке, вошла секретарша Оля.

Денис быстро отошел от стола. Встретив на себе недоуменный взгляд Оли, он подмигнул ей и, сказав: «Я бы на вашем месте начал искать другую работу», вышел в коридор.

Денис покидал гостеприимные стены радиостанции «Свободная волна» в твердой уверенности, что, во-первых, исчезновение Ефима Виленкина напрямую связано с делом Гординой, во-вторых, что Шустов прекрасно знает, что произошло с Виленкиным, и, в-третьих, что убийство Гординой заказал не кто иной, как Зелек Шустов. Последнее убеждение основывалось на чистой интуиции. Два первых имели под собой прочные основания.

На улице Денис направился к своей белоснежной «бэхе», но, когда он проходил мимо припаркованного рядом «форда», затемненное стекло плавно скользнуло вниз, и чей-то тихий голос окликнул его по имени:

– Денис Андреевич, мне надо с вами поговорить. Не смотрите в мою сторону. Сделайте вид, что остановились случайно.

Денис остановился и присел на корточки, как бы завязывая шнурок.

– Езжайте до следующего поворота. Там будет большой магазин «Людмила». Припаркуетесь, зайдете в магазин. Выйдете через другой вход и сядете в мою машину. Разговор у нас будет очень серьезный.

Денис распрямился, бросил удовлетворенный взгляд на завязанный шнурок и направился к своей машине.