Текст книги "Тренировочный полет"

Подлинная история Франкенштейна – наконец-то!

Перевод А. Килановой

– Итак, уважаемые зрители, перед вами то самое Чудовище! Мой прапрадед Виктор Франкенштейн, царствие ему небесное, соорудил его из фрагментов тел, тайком добытых в моргах и свежих могилах и даже на скотобойне. Глядите же!..

На помосте театрально взмахнул рукой человек во фраке, приковав взгляды толпы. Раздвинулся пыльный занавес, в нездоровом зеленом свете предстало Чудовище. Толпа дружно ахнула и содрогнулась.

В переднем ряду Дэн Брим, прижатый к веревочному ограждению, промокнул лицо отсыревшим платком и улыбнулся. Недурной урод для дешевой ярмарки, кочующей по южным городишкам! Мертвенно-бледная кожа – ни капли пота даже в душном шатре; стеклянный взгляд; лицо из грубо сшитых лоскутов; из висков торчат два металлических штыря – совсем как в фильме.

– Подними правую руку! – приказал Виктор Франкенштейн Пятый.

Резкий немецкий акцент придавал его словам прусскую властность.

Тело Чудовища осталось неподвижным, только рука медленно переместилась на уровень плеча, дергаясь, словно деталь плохо смазанной машины, и замерла.

– Чудовище Франкенштейна сшито из частей мертвецов, оно не может умереть. Изношенные части я просто заменяю на новые при помощи секретного рецепта, который передается в нашей семье от отца к сыну. Чудовище не может умереть и не чувствует боли. В чем вы сейчас и убедитесь!

На этот раз толпа ахнула еще громче. Кое-кто отвернулся, другие же смотрели во все глаза. Человек во фраке достал жуткую, футовой длины иглу и пронзил бицепс насквозь. Ни капли крови! Чудовище не шевельнулось, как будто не ощутило укола.

– …Не боится боли, равнодушно к жару и холоду, вдесятеро сильнее обычного человека…

Виктор Франкенштейн Пятый продолжал бубнить, но с Дэна Брима было довольно. Он просмотрел представление уже три раза и узнал все, что хотел узнать. Еще минута в шатре, и он просто растает. Выход был рядом. Дэн пробился через толпу побледневших зевак и вывалился во влажные сумерки. На улице было немногим прохладнее. Жизнь на берегах Мексиканского залива практически невыносима в августе, и флоридский Панама-Сити – не исключение.

Дэн направился в ближайший бар и с облегчением вздохнул, окунувшись распаренным телом в блаженную кондиционированную прохладу. Пивная бутылка мгновенно запотела, как и тяжелая стеклянная кружка, тоже вынутая из холодильника. Первый большой глоток ухнул в желудок. Дэн отнес пиво в деревянную кабинку, протер стол горстью бумажных салфеток и плюхнулся на скамью с прямой спинкой. Он достал из кармана пиджака несколько сложенных листов желтоватой конторской бумаги и расправил перед собой. Добавив к каракулям пару строк, засунул бумажки обратно в карман и как следует приложился к пиву.

На середине второй бутылки в пивную вошел тот, кто именовал себя Виктором Франкенштейном Пятым. Сценическая личина слетела с него вместе с фраком и моноклем, прусская стрижка превратилась в обычный «ежик».

– Классное представление! – похвалил Дэн и поманил Франкенштейна. – Выпьем?

– Я не прочь, – протянул тот гнусаво, словно истинный ньюйоркец. Похоже, немецкий акцент отправился следом за моноклем. – Надеюсь, тут найдется «Шлиц» или «Бад»… да что угодно, кроме местной болотной жижи!

Он устроился в кабинке, пока Дэн ходил за пивом, и застонал при виде этикеток на бутылках.

– Ну, хотя бы холодное, – проворчал он, а затем посолил пиво, чтобы лучше пенилось, и ополовинил кружку одним глотком. – Я вас приметил среди деревенщины. Вы весь день проторчали в передних рядах. Понравилось представление? Или просто любите ярмарки?

– Отличное представление. Я журналист, меня зовут Дэн Брим.

– Всегда рад потолковать с газетчиками, Дэн. Как говорится, реклама – двигатель шоу-бизнеса. А я Стэнли Арнольд. Зовите меня Стэн.

– Выходит, Франкенштейн – всего лишь псевдоним?

– Разумеется. Что-то вы туповаты для журналиста. А вы точно?.. – Арнольд отмахнулся от удостоверения, которое Дэн достал из нагрудного кармана. – Не надо, верю, верю, и все-таки, Дэн, что за глупый вопрос? Спорим, вы к тому же считаете, что Чудовище настоящее!

– Ну, выглядит оно что надо. Сшитые лоскуты кожи, штыри в голове…

– Штыри держатся на театральном клее, стежки нарисованы карандашом для бровей. Вот что такое шоу-бизнес – пустые иллюзии. Но мне приятно слышать, что мое представление пришлось по душе такому опытному журналисту, как вы. Из какой, говорите, газеты?

– Я не из газеты, а из новостного синдиката. Впервые увидел Чудовище Франкенштейна полгода назад и заинтересовался. Кое-что разузнал в Вашингтоне, потом разыскал вас здесь. А мне в самом деле следует звать вас Стэном? Стейн или Штейн ближе к правде. Ведь в ваших документах о гражданстве написано «Виктор Франкенштейн».

– Продолжайте. – Голос собеседника внезапно стал бесстрастным.

Дэн порылся в желтых листках.

– Так… вот она, выписка из официальных документов. Франкенштейн Виктор, родился в Женеве, прибыл в США в тысяча девятьсот тридцать восьмом году и так далее.

– Сейчас вы скажете, что мое Чудовище настоящее! – улыбнулся Франкенштейн, но глаза оставались холодными.

– Да наверняка. Ни йога, ни гипноз не помогут развить такую нечувствительность к боли… и такую невероятную силу. Я хочу узнать всю историю от начала до конца. Для разнообразия – подлинную!

– Вот как?.. – ледяным тоном произнес Франкенштейн, и в воздухе повисло напряжение. Затем ярмарочный артист засмеялся и хлопнул собеседника по плечу. – Ладно, Дэн, будь по-твоему. Ты упрямый чертяка и хороший журналист. Заслужил! Но сперва принеси чего-нибудь покрепче, чем это мерзкое пиво.

Его нью-йоркский акцент пропал следом за немецким. Теперь он говорил по-английски безукоризненно, без какого-либо местного оттенка.

Дэн взял пустые кружки.

– Придется обойтись пивом, в этом округе сухой закон.

– Чепуха! Мы же в Америке. Здесь порицают заграничные двойные стандарты, но сами по этой части легко заткнут за пояс Старый Свет. Может, в округе Бей и действует сухой закон, но у служителей этого закона загребущие руки. Под барной стойкой прячутся солидные запасы прозрачной жидкости, которую не зря прозвали «Белым мулом», – она валит с ног, как удар копытом! Не веришь – посмотри на дальнюю стену, там висит федеральное разрешение на продажу спиртного. С точки зрения национального закона все чисто. Просто положи на стойку пять баксов да потребуй «Горной росы». На сдачу можешь не рассчитывать.

Когда оба пригубили кукурузный виски, Виктор Франкенштейн пришел в хорошее расположение духа.

– Зови меня Вик. Ты мне нравишься, Дэн. Я расскажу историю, которую мало кто слышал, историю невероятную, но совершенно правдивую. Правдивую, я подчеркиваю! Это тебе не мешанина из передергиваний и недомолвок, как в гнусной книжице Мэри Годвин. О, как же мой отец жалел, что повстречал эту женщину и в момент слабости доверил ей тайну некоторых научных исследований…

– Минутку, – перебил Дэн. – Ты обещаешь рассказать правду, но не рассчитывай, что я на это клюну. Мэри Уолстонкрафт Шелли написала книгу «Франкенштейн, или Современный Прометей» в тысяча восемьсот восемнадцатом году. Выходит, ты и твой отец – древние старцы…

– Дэн, только не надо перебивать. Я упомянул исследования моего отца – заметь, во множественном числе. Все они были посвящены тайнам жизни. Чудовище, как его после стали называть, всего лишь один из отцовских проектов. Долголетие – вот что интересовало папу, и он дожил до весьма преклонных лет, как доведется и мне. Не скажу пока год моего рождения, ты все равно не поверишь. Продолжим. Так вот, Мэри Годвин. В то время она жила со своим поэтом, но они еще не поженились, и это позволило отцу надеяться, что однажды Мэри найдет его довольно привлекательным, ведь он был без ума от нее. Конец был вполне предсказуем. Она записывала за ним каждое слово, а после отвергла его и сочинила на основе заметок свою жалкую книжонку. Шелли наделала море ошибок, вот послушай…

Он наклонился через стол и еще раз сердечно хлопнул Дэна по плечу. Подобная фамильярность была журналисту не слишком по нраву, но он не возражал. Главное – разговорить собеседника.

– Для начала она сделала папу швейцарцем. Он рвал на себе волосы при одной мысли об этом! Так опозорить наш древний и благородный баварский род! Затем заявила, будто он посещал Ингольштадтский университет, хотя любому школьнику известно, что в тысяча восьмисотом году университет переехал в Ландсхут. А описание отца! Эта женщина совсем потеряла совесть. В своем пасквиле она вывела его вечно хнычущим неудачником, хотя на деле он был сильным и решительным человеком. И если бы она ограничилась этим! Но нет, Шелли совершенно превратно истолковала его эксперименты. Соорудить искусственного человека из ошметков мертвых тел – что может быть нелепее! Она так увлеклась легендами о Талосе[9]9
  Талос – в древнегреческой мифологии бронзовый витязь, данный Зевсом Европе для охраны острова Крит.


[Закрыть] и Големе, что перекроила отцовские работы по этим древним образцам. Папа вовсе не создавал искусственного человека, он оживил мертвеца! Вот истинная мера его гения! Он много лет странствовал по самым глухим уголкам африканских джунглей, изучая искусство создания зомби. Он систематизировал полученные знания и оттачивал мастерство, пока не превзошел всех своих туземных учителей. Поднимать мертвых – вот что он умел. Вот в чем заключалась его тайна, и разве вы сможете сохранить ее, мистер Дэн Брим?

Вдруг глаза Виктора Франкенштейна широко распахнулись и в них сверкнул недобрый огонек. Дэн инстинктивно отшатнулся, но тут же успокоился. Чего ему опасаться в ярко освещенной комнате, среди множества людей?

– Испугался, Дэн? Напрасно.

Виктор улыбнулся и еще раз хлопнул Дэна по плечу.

– Что это? – Дэн ощутил легкий укол.

– Пустяки… Вот, смотри.

Франкенштейн снова улыбнулся, но его улыбка неуловимо изменилась, она больше не казалась дружелюбной. Он разжал кулак и показал крошечный пустой шприц с опущенным поршнем.

– Сиди, – тихо приказал он, когда Дэн попытался встать.

Мышцы обмякли, и перепуганный журналист плюхнулся на скамью.

– Что ты со мной сделал?

– Ничего особенного… всего лишь безобидный укольчик. Легкий транквилизатор. Эффект сойдет на нет через пару часов, но до тех пор ты лишен силы воли. Придется посидеть и послушать меня. Выпей пока пива, чтобы жажда не мучила.

Дэн беспомощно смотрел, как его рука поднялась сама по себе. В рот полилось пиво.

– А теперь сосредоточься, Дэн, это важно. Так называемое Чудовище Франкенштейна – это не сшитые вкривь и вкось куски тел, это самый настоящий зомби. Мертвец, который может ходить, но не говорить, повиноваться, но не мыслить. Он жив и в то же время мертв. Чарли, которого ты видел на сцене, – именно такой зомби. Но он совсем износился. Клетки мертвецов не восстанавливаются. После бесчисленных представлений он похож на подушечку для булавок, весь в дырах. А ноги! Просто кошмар, ни одного пальца не осталось. Отламываются при быстрой ходьбе. Пора старине Чарли на покой. Ему выпала долгая жизнь и долгая смерть. Встань, Дэн.

Дэн медленно встал, хотя мысленно кричал: «Нет! Нет!»

– Кстати, хочешь знать, кем он был, прежде чем сделался ярмарочным уродом? А напрасно не хочешь. Старина Чарли был журналистом… совсем как ты, Дэн. Ему тоже подвернулась интересная история. Он тоже не понял толком, что раскопал, и решил поговорить со мной. Вы, журналисты, ужасно любопытный народ. Я покажу мой альбом для вырезок, в нем полно журналистских удостоверений. Разумеется, покажу до того, как ты умрешь. После тебе уже не оценить его по достоинству. А теперь идем.

Дэн вышел следом за Виктором в душную ночь. Он мысленно вопил от ужаса, но шагал по улице молча.

Контактер

Перевод П. Киракозова

– Как выйдешь из шлюза, сразу начинай нарываться, – сказал капитан. – У тебя с собой оружия будет достаточно, чтобы начать небольшую войнушку. А это – именно то, для чего тебя и посылают. Так что вали и дай им как следует прикурить…

– А как насчет того, чтобы для начала дать прикурить вам, капитан? – заметил Чесни, несмотря на неудобный скафандр молниеносно вскидывая лазерный излучатель. Он направил его прямо в грудь капитану и нажал на спуск. Излучатель громко щелкнул.

– Прибереги боевой задор для серьезных дел, – ледяным тоном произнес капитан. – Там все будет зависеть исключительно от тебя самого. В скафандре совсем нет пищи и крайне ограниченный запас воды. А пробыть там снаружи тебе придется столько, сколько потребуется, чтобы довести работу до конца. И самое главное – ты должен все сделать так, чтобы я остался доволен. Именно я, поскольку оценивать ее результаты буду я, и только я один. Если не справишься или сделаешь что-то не так, я просто не впущу тебя обратно, и ты будешь потихоньку гнить в своем скафандре, пока не умрешь. Можешь считать, что на тебе готовый саркофаг и я – единственный человек, который может тебя из него вытащить. Так что советую делать все на совесть, Чесни.

Чесни в ответ громко и витиевато выругался, но капитан даже не обратил на это внимания.

– Выгружайте! – велел капитан, и два рядовых схватили Чесни за руки и вышвырнули в открытый люк.

– Вы практически вынуждаете меня к самоубийству, – напоследок крикнул Чесни в проем начавшего закрываться люка. – Кто дал вам право убивать меня?

– Ты сам, Чесни, когда взбунтовался против адмирал-императора. А потом этим правом наделил меня суд, признавший тебя виновным в измене и приговоривший тебя к смертной казни. Ты же сам добровольно согласился на эту работу, чтобы тебя не казнили…

Но Чесни уже его не слышал. Внутренний люк почти закрылся, но щель еще была достаточно широка для того, чтобы бросить в нее гранату. Он потянулся к висящему на правом бедре подсумку с гранатами, на котором был нарисован недвусмысленный красный крест – знак смерти, – но подсумок оказался запертым и не открывался. Наконец внутренний люк закрылся окончательно, и его задраили изнутри. Начал медленно, со скрипом, открываться внешний люк. Теперь голос капитана раздавался прямо у него над ухом из динамика внутри шлема, и его невозможно были ни приглушить, ни отключить.

– А теперь слушай приказ. Ты должен немедленно покинуть корабль. Далее следуй курсом тридцать два, ориентируясь по компасу-пеленгатору на запястье. Вскоре ты доберешься до деревни обитателей этой планеты. Эту деревню постарайся уничтожить. Я буду наблюдать за тобой и слушать, так что советую постараться как следует.

Как только люк открылся достаточно, чтобы пропустить человека, Чесни протиснулся в щель и спрыгнул вниз. Под тяжестью скафандра и навьюченного на него остального тяжелого снаряжения он, приземлившись, упал, но падение было рассчитанным – он кувыркнулся, нырнул в сторону и откатился. Снова оказавшись на ногах, он уже стоял лицом к кораблю и снова – причем опять совершенно безрезультатно – давил на спуск излучателя. Механизм этого невероятной мощности оружия по-прежнему только насмешливо щелкал. Над ухом снова послышался назойливый голос:

– …Окажешься на окраине, сразу стреляй во все, что покажется тебе хоть мало-мальски примечательным, и чем более оно будет с виду примечательным, тем важнее тебе будет уничтожить это. По нашим данным, аборигены этого паршивого куска грязи всего-навсего безобидные дикари, но мы должны действовать наверняка.

Когда наружный люк тоже закрылся и был задраен, лазер в его руках наконец ожил, и, как только из дула вырвался ослепительный луч, сработала защита, и забрало шлема потемнело. Смертоносный луч выжег дымящуюся канаву в земле. Чесни поднял оружие выше, и бешеное пламя лизнуло борт корабля, а потом – иллюминаторы ходовой рубки на самом верху. Теперь в голосе капитана уже звучала холодная ярость.

– Ну и идиот же ты, Чесни! Неужели ты хоть на мгновение мог вообразить, что мы дадим тебе в руки то, что может причинить вред кораблю? Внутренности корабля ты бы еще смог разнести – именно поэтому мы и активировали твое оружие только после того, как ты оказался снаружи. Обшивка же звездолета может выдержать любой удар, кроме разве что взрыва водородной бомбы. Придурок! Будешь и дальше испытывать мое терпение – оно лопнет, и я прикажу уничтожить тебя на месте. Впрочем, не дождешься. Мне нужно, чтобы ты выполнил задание. Но могу тебе сказать – и поверь, это чистая правда, а не угроза, – что ты уже наполовину провалил его. Запомни, если ты просто выполнишь задание, я оставлю тебя здесь. Если ты как следует его выполнишь, я тоже оставлю тебя здесь. А вот если ты выполнишь его великолепно, я, может быть, еще подумаю, впускать тебя обратно или нет. А теперь – вперед!

С фактами не поспоришь, спорить можно только с людьми. Чесни понял это еще много лет назад. А капитан был фактом, причем таким, от которого зависела жизнь и смерть – вернее, смерть и смерть. Теперь это было ясно. Он повернулся к кораблю спиной и постарался выкинуть его из головы. Дотронувшись до подсумка, Чесни убедился, что теперь тот открывается, кинжал свободно вынимается из ножен и что вообще все орудия разрушения и убийства, которыми его снабдили на корабле, находятся в полной боеготовности. Бросив взгляд на компас, он развернулся так, чтобы стрелка указывала точно на цифру 32, и включил реактивный ранец. Тот с ревом ожил, лямки дернули его вверх, и он оказался в воздухе.

Время от времени ему приходилось маневрировать, чтобы не врезаться в довольно странные объекты, усеивающие все вокруг. Но он удостаивал их лишь вскользь брошенным взглядом, полностью сосредоточившись на том, что лежит впереди. Капитан говорил, что эти штуки – несмотря на их искусственный вид – чисто естественные образования. Оставалось ему только верить. По крайней мере в этом вопросе. Капитан просто не стал бы обманывать его насчет того, что хоть как-то могло бы поставить под угрозу успех миссии.

Впереди показалась долина со множеством похожих на ульи строений. Именно так ему и описывали деревню. Он почти автоматически спустился ниже, чтобы его было не так заметно, и тут же над ухом раздался ненавистный голос:

– Сохраняй высоту. Нападай быстро. Рази как молния. Обрушься на них как исчадие ада. Ты все понял?

– Жаль, что вас там нет, – рявкнул он в ответ, набрав высоту, а затем ринувшись вниз с несущим смерть лазером наперевес.

Огненный луч прошивал строения насквозь как бумажные, круша их, испепеляя и превращая в дымящиеся кучи мусора. По всей деревне, как муравьи в разоренном муравейнике, растерянно сновали аборигены, а безжалостный луч продолжал с легкостью косить их налево и направо. Спустившись еще ниже, он мог разглядеть, как они падают и умирают, конвульсивно дергая синевато-серыми конечностями.

– Ведь они же просто аборигены, – яростно орал он, не переставая, однако, стрелять. – Они же такие простые, беспомощные и недалекие… сами посмотрите. Вон те, которых я только что зацепил, – у них же не было ничего, кроме каменных ножей и топоров. Это настоящее убийство – нет, даже хуже – бессмысленная бойня!

Но, даже выкрикивая все это, он приземлился и обвел лучом вокруг себя, срезая бросившихся к нему аборигенов. А они все же действительно попытались броситься на него – разъяренной, но беспомощной толпой. Броситься и бессмысленно погибнуть от безжалостной огненной десницы.

– Да, с виду они действительно простые, – спокойно заметил голос над ухом. – Но это мы уже проходили. Так что продолжай делать свое дело. Только попробуй остановиться хоть на секунду, и я буду считать, что ты не справился с заданием.

Язык Чесни продолжал сыпать проклятиями по поводу побоища, в то время как тело трудолюбиво продолжало начатое дело.

– Мы – убийцы, мы все – просто убийцы, – визжал он, сжигая кучку местных, бросившихся к нему под прикрытием каких-то чуть ли не картонных грубых щитов. – Мы сеем смерть, и в один прекрасный день наша раса пожнет ее горькие плоды! – воскликнул он, сжигая большое здание вместе со всеми, кто укрывался внутри. – Я не хочу в этом участвовать… раса, которая способна на такое, просто не имеет права на существование! – всхлипывал он, переводя лазер на непрерывный огонь и сжигая несчастных сотнями.

Вдруг лазерный луч исчез, а внутри шлема замигала красная лампочка, сигнализирующая о том, что оружие перегрелось и сработали предохранители. Но он, едва заметив сигнал, уже забросил лазер на плечо и, выхватив из подсумка пару гранат, швырнул их и одновременно включил реактивный ранец. Они взорвались, когда он был уже высоко в воздухе, по-прежнему продолжая бросать гранаты одну за другой и оставляя за собой шлейф новых смертей и разрушения.

– Пора поворачивать на азимут восемьдесят семь, – сказал капитан. – Там тоже нужно кое-кого расшевелить.

– Но там домишки какие-то уж больно жалкие. А большие солидные постройки находятся совсем в другом направлении…

– Делай что говорят. А думать буду я! – проревел в ответ голос. – Я разум, а ты всего лишь тело. Вперед! – Но Чесни уже и так лег на указанный курс, поэтому голос немного спокойнее продолжал: – Мышление везде одинаково, как и все остальное. Если нас просто пытаются сбить с толку, а эти существа не так просты, какими пытаются казаться, то с толку будут сбиты они сами, поскольку мы почему-то принялись обследовать объект, не заслуживающий ни малейшего внимания.

– Сколько понапрасну загубленных жизней, да и всего остального – хотя бы даже и этих гранат, – заметил Чесни, обрушивая на жалкие строения внизу целый град смертоносных гранат. По одной гранате на каждый дом было вполне достаточно, поскольку они были рассчитаны на уничтожение куда более основательных сооружений. – Довольно странный способ устанавливать контакты с другими мирами и другими расами.

– А мы пошли именно таким путем и будем продолжать им идти, – отозвался безжалостный голос. – Сейчас человечество находится в состоянии войны со всей остальной Галактикой. Когда открывается очередная планета – например, как эта, – ее обитатели могут стать либо нашими подданными, либо врагами. В войне, которую мы ведем, никто не может оставаться нейтральным. У нас просто нет времени – как, впрочем, и желания – проявлять дружелюбие. Поэтому и контакт мы осуществляем таким образом: ставка в нем – всего одна человеческая жизнь, причем жизнь совершенно никому не нужного человека, вроде тебя. Ты уже начал убивать, и продолжай в том же духе. Если обитатели этой паршивой планетки действительно такие простаки, какими кажутся, убей их столько, сколько нужно, чтобы доказать это, и они станут еще одной расой, покоренной нами для адмирал-императора. Очень скоро они нарожают детей, восполняя нанесенный тобой урон, зато на всю жизнь запомнят нашу жестокость. Тем более что время от времени мы будем им о ней напоминать. И они из страха будут служить нам верно.

– Тогда позвольте мне прекратить это. Порабощайте их. Делайте что хотите, но только позвольте мне перестать убивать их.

– Нет, я еще не удовлетворен. Уж слишком легко они умирают. Если они все же окажутся высокоразвитой расой, нам придется немедленно напасть на них и уничтожить в локальной войне до того, как они успеют объединиться с нашими врагами. Так что действуй. Продолжай их уничтожать.

– Здесь слишком мало домов. Все труднее найти цель, – сказал Чесни, поднимаясь выше и стараясь швырять гранаты поточнее. Зданий действительно оставалось совсем мало, да к тому же они были раскиданы на довольно большой территории.

– Тем не менее место здесь совершенно открытое, и селение ничуть не хуже, чем другие, – задумчиво проговорил капитан. – И наверняка все это лишь ради того, чтобы сбить нас с толку.

– По-моему, вы везде видите лишь обман и коварство только потому, что сами лживы и коварны, – крикнул в ответ Чесни.

– Ну и что, – спокойно парировал капитан. – Именно поэтому мне и поручили эту работу. Вперед! Теперь курс двадцать семь, там стоит одинокое здание. Взорвешь его, а потом в воронку от первого взрыва бросишь еще гранату. Потом приземляйся.

– Здесь опасно находиться, – сказал Чесни, опускаясь сквозь облако желтоватого дыма в свежеобразовавшуюся воронку. – Края осыпаются. Я могу оказаться в ловушке.

– А мне-то что? Делай что говорят. Теперь воткни носок правого сапога скафандра поглубже в землю. Там есть встроенный портативный сейсмограф. А теперь постарайся постоять неподвижно и ни в коем случае не переставляй ноги, пока я тебе не скажу. Сейчас я активирую прибор. Все, теперь он включен. Попробуй только пошевельнуться, и я тебя просто убью. Разве я не говорил тебе, что в скафандре есть устройство, которым я легко могу тебя убить?

В словах капитана, похоже, не было и тени шутки, и Чесни устало разразился монотонной бранью в его адрес.

– Все, теперь мы готовы, – сказал капитан. – Возьми свой гранатомет… да медленно же, идиот! Заряди его фугасной гранатой с контактным взрывателем. Дистанция – один километр. Огонь!

Чесни нажал на спуск, и как только реактивная граната с визгом вырвалась из воронки, на краю ее появилась огромная толпа злобно шипящих аборигенов, которые, увидев его, тут же бросились вниз. Сквозь броню скафандра Чесни даже слышал их приглушенные воинственные вопли.

– На меня напали, – сообщил он.

– Не вздумай шевелиться или обороняться, – пригрозил капитан. В скафандре эхом отдалась целая серия щелчков. – Я отключил все твое вооружение, так что теперь они не смогут использовать его против тебя.

В то время как аборигены набросились на него, откуда-то издалека донесся грохот взрыва. Тут по шлему забарабанили серые кулаки, в визоре показались тщетно пытавшиеся прокусить его оранжевые зубы. По скафандру застучали каменные топоры. Он съежился внутри скафандра, но пошевелиться все же не решился.

– Вблизи… они отвратительны, – пробормотал Чесни. – Они… мерзкие до невозможности…

– Стой спокойно, сейчас как раз поступают сейсмоданные и компьютер их обрабатывает. – Минутное молчание, затем: – Отлично, просто отлично! – Голос капитана был возбужденным, чуть ли не радостным. – Теперь давай лазером! Я снова его активировал. И не беспокойся, если даже луч отразится от стенки кратера, скафандр тебя защитит.

Аборигены в одно мгновение были сожжены, испепелены и полностью уничтожены. Об их нападении напоминали только кучки пепла.

– Включай ранец, курс девятнадцать, – велел капитан, и Чесни тут же взмыл над кратером и понесся в указанном направлении. – Приготовься садиться… давай! А теперь достань и подготовь к взрыву атомный заряд.

Контейнер у него на груди зажужжал, и из него прямо на руки Чесни выпало тяжелое металлическое яйцо. Он опустился на колени и осторожно уложил его в вырытое перед этим небольшое углубление в песчаной почве. Затем медленно и плавно повернул рукоятку, расположенную в верхней части устройства, и осторожно вытащил ее вместе с подведенным к ней пучком черных, маслянисто поблескивающих проводов. Раздался щелчок, сероватое яйцо зажужжало. Ощутив кончиками пальцев вибрацию, Чесни вздрогнул.

– Уходи! – скомандовал голос, и он тут же свечой взмыл в поднебесье. Сейчас все те же лямки резали ему под мышками, но теперь это было даже приятно, поскольку они уносили его подальше от смертоносного яйца.

– Курс тридцать пять, – сказал голос. – Там на реке обрывистый берег, за которым ты сможешь укрыться. Вот здесь – опускайся. Оставайся висеть в воздухе над самой землей и не высовывайся. На землю не садись – удар будет очень сильным. Отлично. Теперь отвернись в противоположную от бомбы сторону. Затемни визор. Заслони его руками. Закрой глаза. Ну как, готов?

– Готов…

И не успел последний звук сорваться с его губ, как будто весь мир взорвался вокруг него, оглушив и ослепив его, несмотря на все меры предосторожности, озарившей, казалось, всю Вселенную вспышкой. Земля вздрогнула, атмосфера вскипела, по реке бешено понеслись огромные водяные валы.

– Приготовься, – велел голос. – Огненный шар уже почти исчез. Так… пошел! Лети над самой землей на максимальной скорости. Не волнуйся, скафандр защитит тебя от радиации. И все время смотри прямо на кратер, тогда камера шлема тоже будет направлена на него.

Даже не дослушав инструкций, Чесни рванулся к месту взрыва. Над его головой все еще докипала радиоактивная туча, а под ним разверзся просто огненный ад. Ранец нес его между Сциллой и Харибдой, и он почувствовал, как температура внутри скафандра начинает медленно расти. Скафандр раскалялся и начал жечь в тех местах, где касался тела. Чесни начал нервничать – не только от этого, но и от сознания того, что сейчас его пронизывает невидимое излучение. Но, несмотря на боль и страх, какая-то маленькая частичка его «я» не позволяла ему нарушить приказ, и он с боязливым любопытством продолжал разглядывать кратер. Сквозь треск помех пробился голос капитана:

– Там в кратере на дне что-то очень большое. Просто-таки громадное и массивное. Может, конечно, и природный объект, но скоро мы будем знать точно.

Сквозь затемненный визор шлема не было видно почти ничего, кроме бушующего внизу пламени. Кажется ему или действительно в отсветах бурлящей лавы вырисовываются очертания какого-то прямоугольного объекта?

– Я оказался прав! – вдруг взревел капитан. – Нас атаковали, причем с разных сторон! Отлично! Противник использует энергетическое оружие большой мощности. Мы взлетаем…

– А как же я?! – исступленно закричал Чесни, чувствуя, как что-то разорвалось в воздухе рядом с его ногой и его пронзила острая боль. – В меня тоже стреляют!

– Курс сто сорок пять, – велел капитан. – Шесть секунд на полной мощности, и приземляйся. Одновременно с тобой сядет корабль с открытым наружным люком. У тебя в распоряжении будет ровно две секунды, не больше. Потом мы снова взлетаем, независимо от того, успел ты или нет. И то можешь считать, что я тебя пожалел.

Чесни ничего не ответил, потому что изо всех сил старался не потерять сознания от боли. По подбородку стекала кровь из прокушенной нижней губы, а меркнущее сознание было занято исключительно тем, чтобы не сбиться с курса и успеть вовремя.

По истечении шестой секунды он вырубил двигатели и рухнул на землю, несколько раз перекувыркнувшись через голову и наконец застряв в кустах на опушке леса. Выпутываться из густых веток он даже не стал и пробовать, а просто прожег себе дорогу.

Корабль уже садился, чуть ли не прямо ему на голову, и его опалило бьющее из дюз реактивное пламя. Не успел звездолет коснуться земли, как он рванулся к нему и рыбкой нырнул в отверстие открытого люка.

Он едва успел, потому что корабль рванулся вверх, даже не закрывая люка. На Чесни навалилась невыносимая тяжесть, и он провалился в блаженное небытие.

– Уж слишком они оказались упрямы, – сказал капитан. – Сражение грозило затянуться слишком надолго, да и потребовало бы с нашей стороны слишком больших усилий. Пришлось сбросить планетарную бомбу. Планета все еще в огне, а жаль.