Текст книги "Тренировочный полет"

Ряд прикрытых одеялами тел на земле становился все длиннее. Шериф бросил на них взгляд и отвернулся. Тут на глаза ему попалось двое людей в сером, которые тащили носилки по направлению к своему вертолету. Внезапно рассвирепев, он бросился к ним и нагнал их почти у самого люка.

– Разве этот человек мертв? – спросил он, бросив взгляд на широко открытый рот и устремленные вверх невидящие глаза.

Тот, что был впереди, посмотрел на шерифа и едва ли не улыбнулся.

– Шутите? Мы только с мертвыми и имеем дело. А теперь отойдите, вы мешаете…

– Отнесите его обратно и положите вместе с другими погибшими. – Чарли коснулся рукоятки пистолета, а затем крепко стиснул ее. – Это приказ.

Люди в сером, видимо, растерялись, не зная, что им делать; наконец тот, что был сзади, сказал:

– Ставь.

И они опустили носилки на землю. Чарли включил карманную рацию и быстро заговорил в микрофон.

– Я сказал – вон туда! – повторил он, указывая на ряд лежащих неподалеку от разбитого ховера трупов. – Я не шучу и вам не советую.

Серые неохотно нагнулись было, чтобы снова взяться за носилки, но тут подбежал тот врач из БИТа, с которым шериф разговаривал в самом начале. С ним было двое сотрудников полиции штата, которых шериф знал в лицо. Не успели они подойти, как он заговорил, не дав и рта открыть собиравшемуся что-то сказать врачу.

– Мой вам совет, док, грузите-ка вы своих стервятников в вертолет и убирайтесь отсюда ко всем чертям. В моем заказнике таким охотникам, как вы, делать нечего.

Врач с какой-то печалью покачал головой:

– Нет, боюсь, на сей раз по-вашему не бывать. Я ведь уже говорил, что наслышан о вас, шериф. Мы не хотели лишних неприятностей и старались по возможности не посылать своих людей на подведомственную вам территорию. Публичные скандалы нам ни к чему. Но в данном случае у нас просто нет другого выхода, как расставить все точки над «i». БИТ является федеральным агентством, образованным в полном соответствии с федеральным законом, следовательно, никакие местные власти не вправе вмешиваться в его деятельность. И мы не допустим, чтобы вы создали прецедент. Поэтому я прошу вас отойти в сторонку и не мешать моим людям выполнять их работу.

– Нет! – хрипло рявкнул шериф. Кровь бросилась ему в лицо. – В моем графстве… – Он отступил назад, держа руку на пистолете.

Полицейские, сопровождающие врача из БИТа, двинулись к нему. Первый из них кивнул:

– Доктор все правильно говорит, шериф Вандин. Закон на его стороне. Слушайте, зачем вам лишние неприятности?

– Назад! – крикнул шериф, потянувшись к кобуре. В ушах у него шумело. Не успел он вытащить пистолет, как оба полицейских бросились на шерифа и крепко схватили его за руки. Он попробовал вырваться, отчаянно пытаясь вздохнуть и не обращая внимания на усиливающуюся боль в груди, и вдруг тяжело обвис на руках полицейских.

Врач из БИТа тут же велел уложить шерифа на землю и склонился над ним, чтобы осмотреть. Подбежал доктор Хойланд.

– Что случилось? – спросил он, вытаскивая из кармана стетоскоп.

Он одним движением разорвал рубашку на груди шерифа и приложился ухом к трубочке, одновременно слушая объяснения присутствующих. Наконец он открыл сумку и сделал неподвижно распростертому на траве человеку укол.

– Этого следовало ожидать, – сказал он, с трудом пытаясь встать. Один из полицейских взял его под руку и помог подняться. Лицо старика было изрезано множеством морщин, и от этого, плюс к тому из-за грустного выражения глаз, он напоминал старого пса. – Но разве Чарли Вандина в чем-нибудь убедишь! Стенокардия, причем застарелая. Но он считал, что ему незачем лечиться. И слышать об этом не хотел.

Начал моросить мелкий дождик. Доктор втянул голову в плечи и стал похож на древнюю черепаху.

– Освободите носилки, – велел он.

Люди из БИТа сняли с носилок мертвое тело, положили его чуть поодаль, а потом осторожно переложили на носилки шерифа и внесли его в вертолет. Оба врача последовали за ними. Они оказались в узком проходе между плавно изгибающимся бортом и внутренней перегородкой из тонкого прозрачного пластика. Шериф уже открыл глаза и хрипло, с трудом дышал.

– Я уже пять лет уговариваю его сделать пересадку сердца. Его собственное уже практически ни на что не годится. – Доктор бросил мрачный взгляд на шерифа. Один из носильщиков наклонился и укрыл его одеялом до подбородка.

– Так и не уговорили? – спросил врач из БИТа.

– Нет. У Чарли просто какой-то заскок по поводу трансплантаций и БИТа.

– Это я уже успел заметить, – сухо кивнул врач. – А не знаете почему?

Чарли Вандину их голоса казались далеким смутным гулом, но глаза видели нормально. Он увидел, как появились двое с носилками, на которых лежало тело мужчины. Они раздвинули прозрачные занавески и внесли тело в оказавшееся за ними небольшое помещение, стены которого были затянуты пластиком. Там их уже ждал человек в белом халате и хирургической маске. Он мгновенно сорвал пленку, которой был прикрыт труп, и тут же облил его какой-то жидкостью из висевшего на стене баллона со шлангом. Затем тело, с которого еще стекала на пол неизвестная жидкость, переложили на лист пластика и протащили в следующее помещение, гораздо больших размеров. Здесь-то его и поджидали стервятники. Чарли и рад был бы не видеть всего этого, но почему-то все же продолжал смотреть. Одним движением тело вспарывается от горла до лобка. Затем начинается выемка органов. Из зияющего разреза длинными щипцами извлекается что-то мягкое и красное и опускается в стоящий тут же контейнер. В ноздри ударил резкий запах. Чарли застонал.

Доктор Хойланд кивнул:

– Конечно же я знаю, почему Чарли так к этому относится. Это ни для кого не секрет, просто об этом не принято говорить. Он пережил сильное потрясение, еще когда жил с родителями и только-только поступил на службу в полицию штата. И тут случилось несчастье с его младшей сестренкой, насколько я помню, ей было лет шестнадцать. Возвращалась домой с какого-то школьного праздника, ну а навстречу ей неслась лихая компания, этакие сорвиголовы на папиной машине. Немного выпили, немного подкурились – короче, обычная история.

Врач из БИТа сочувственно кивнул:

– Да, это мне знакомо. А ее медальон?..

– Она оставила его дома. На праздник она надела новое платье с открытой грудью, решила, что медальон не идет к нему, и оставила его дома.

Сквозь начавшую застилать ему глаза багровую пелену шериф увидел, как достали еще какой-то орган и снова положили его в контейнер. Он снова громко застонал.

– Видно, одного укола недостаточно, – заметил доктор Хойланд. – Слушайте, а у вас, случайно, нет одной из этих новых портативных установок искусственного сердца и легкого?

– Конечно есть. Я сейчас скажу, чтобы ее включили. – Врач отдал распоряжение ассистенту, и тот торопливо удалился. – Трудно винить его за ненависть к нам. И все же жаль, что он не понимает всей важности нашей работы. С тех пор как в семидесятых была преодолена реакция отторжения, органов и конечностей для пересадки остро нуждающимся в этом людям почти не было. Тогда-то конгресс и принял закон о БИТе. Те, кто не хотел, чтобы их тела послужили после смерти другим, с тех пор просто стали носить медальоны, подтверждающие этот факт. И тела таких людей после смерти никто не тронет. Но отсутствие на теле медальона означает, что человек готов был отдать другим пригодные для пересадки органы. Все справедливо.

Доктор Хойланд хмыкнул:

– Не всегда. Ведь медальон можно потерять, или забыть надеть, или еще что-нибудь…

– Ну вот, уже везут установку. А по-моему, закон правильный. Обычно никто ничего не теряет. Даже большинство религий – не говоря уже об атеистах – сходятся на том, что тело после смерти представляет собой всего-навсего набор мертвых тканей. И если эти ткани могут послужить другим людям, то о чем же тут спорить? Сотрудники БИТа отбирают тела без медальонов и берут из них органы, которые в данный момент кому-то срочно необходимы. Их замораживают в жидком азоте и рассылают по банкам органов по всей стране. Неужели же здоровая почка, которую вы только что видели, должна просто сгнить в земле, в то время как благодаря ей какой-нибудь смертельно больной человек мог бы еще жить да жить?

– Я и не спорю. Я ведь просто начал рассказывать, отчего Чарли Вандин так вас ненавидит. Я всегда считал, что человек имеет полное право сам решать, как ему жить и как умереть.

Кряхтя, он нагнулся и начал подключать машину, которая должна была спасти жизнь умирающему шерифу.

– Н-нет… – промычал шериф. – Уберите…

– Без нее ты просто умрешь, Чарли, – мягко сказал доктор. – А с ее помощью ты продержишься до тех пор, пока не окажешься в больнице. А потом тебе вставят новый мотор, и через пару недель ты опять будешь как новенький.

– Нет, – уже гораздо громче произнес шериф. – Только не мне. Жил и умру с тем, что дал Господь. Неужели вы думаете, что я смогу жить с кусками чужого тела внутри? Да ведь… – от сознания собственного бессилия на глаза его навернулись слезы, – с вас станется пересадить мне сердечко сестренки.

– Да нет же, Чарли! Ведь прошло уже столько лет! Впрочем, я тебя понимаю. – Он знаком дал понять, что машину можно убирать. – Я просто хочу помочь тебе, а вовсе не собираюсь заставлять тебя поступать против собственной воли.

Но ответа не последовало. Глаза шерифа по-прежнему были открыты, но он больше не дышал. За эти последние несколько секунд он все же перешел за незримую черту, отделяющую жизнь от смерти. Умер.

– Резкий был человек, но исключительно честный, – тихо сказал Хойланд. – На свете полным-полно куда худших людей. – Он закрыл мертвому глаза и с трудом выпрямился. – Что ж, доктор, наверное, нам пора возвращаться к работе. Там еще полно раненых.

Они уже собирались уходить, когда врача из БИТа окликнул ассистент:

– Доктор, а у этого человека нет медальона.

Док Хойланд кивнул:

– Все правильно – нет на шее. Он всегда боялся, что может его потерять. Сто раз твердил мне про это. Он считал, что шериф не может потерять только звезду, и поэтому медальон у него был припаян на ее обратной стороне.

Они дошли уже до самого люка, когда ассистент снова окликнул их:

– Прошу прощения, доктор, но звезды на нем тоже нет. Вы уверены насчет медальона?

– Конечно уверен. – Он с ужасом уставился на врача из БИТа, который многозначительно молчал. – Нет… вы не сделаете этого! Вы же знаете, как он к этому относился. Я попрошу кого-нибудь съездить и привезти его звезду.

– Закон гласит: медальон всегда должен быть у человека с собой.

– Я знаю закон, но просто такого никак нельзя делать именно с ним! С Чарли! Неужели вы…

Помолчав несколько мгновений, врач отозвался:

– Конечно, а вы как думали?!

И, бережно поддерживая дока под руку, вывел его из вертолета.

На краю водопада

Перевод А. Килановой

Картер оступался и падал, оступался и падал – не потому, что склон был крут, просто тропинка заросла травой; мокрая, она была скользкой как мыло. Он промочил спереди дождевик и испачкал колени в грязи задолго до того, как добрался до вершины. С каждым шагом неумолчный рев становился все громче. Раскрасневшись и запыхавшись, Картер взобрался на гребень, окинул взглядом широкий залив и мгновенно забыл об усталости.

Как и все, о водопаде он знал с детства, видел множество фотографий и телефильмов, но ничто не подготовило его к потрясающей встрече с реальностью.

Он увидел низвергающийся океан, вертикальную реку. Сколько, говорите, миллионов галлонов в секунду? Водопад тянулся вдоль всего залива, края терялись в клубах водной взвеси. Залив кипел под тяжестью низвергающейся воды, увенчанные шапками пены волны разбивались внизу о скалы. Картер чувствовал, как дрожит прочный камень, но голос водопада поглощал все прочие звуки. Привыкнуть к этому яростному, неистовому реву было просто невозможно, он проникал сквозь кости черепа, сотрясал и терзал мозг. Картер зажал уши руками и со страхом обнаружил, что водопад не притих ни на йоту. Пока Картер раскачивался с широко распахнутыми глазами, один из прихотливых воздушных потоков, которые поднимались от подножия водопада, внезапно вильнул и обрушил на него лавину водяной пыли. Это продолжалось всего пару секунд, но оказалось страшнее любого ливня, под которым он побывал. Водяное облако было таким плотным, что Картер едва не задохнулся.

Дрожа от непривычных ощущений, он повернулся и обвел взглядом гребень. Серый гранитный утес местами почернел от воды, у его подножия прилепился домик, похожий на каменный нарост. Он был сложен из гранита и казался не менее прочным, чем утес. Картер побежал к дому, зажимая уши руками и поминутно оскальзываясь.

На короткое время ветер отогнал водяную взвесь от берега к морю, и дом залило золотистым вечерним светом. От крутого ската крыши потянулись струйки пара. Здание было простым и крепким, как скала, к которой оно прижималось. Фасад, выходивший на водопад, оживляли всего два окна – крошечные и глубоко посаженные, словно подозрительные глазки. Двери не было, но Картер заметил, что за угол ведет плиточная дорожка.

Он пошел по ней и обнаружил глубокую дверную нишу, вырезанную в стене подальше от водопада. Место арочного свода занимала здоровенная, толщиной добрых два фута, каменная притолока. Картер шагнул к двери и беспомощно зашарил взглядом по тяжелым брусьям, скрепленным чугунными болтами, в поисках дверного молотка. Непрестанный грохот водопада мешал думать. Картер в изнеможении привалился к запертой двери и лишь тогда сообразил, что в стенах этого дома пушку не услышишь, не то что дверной молоток. Он опустил руки и попытался собраться с мыслями.

Должен быть способ как-то сообщить о себе. Он отступил от ниши и обнаружил в паре футов ржавую железную ручку. Картер схватил ее и попытался повернуть. Тщетно. Тогда он дернул за ручку и не без труда вытянул из стены кусок цепи. Та была хорошо смазана, в исправном состоянии – добрый знак. Картер продолжал тянуть, пока не извлек ярд цепи, после чего дело застопорилось. Он отпустил ручку, и она стукнулась о грубый камень. Несколько секунд цепь просто висела, затем рывками ушла обратно в стену, и ручка очутилась на прежнем месте.

Похоже, странный механизм справился со своей задачей, какое бы устройство он ни запускал. Меньше чем через минуту тяжелая дверь распахнулась, и на пороге появился человек. Он молча разглядывал гостя.

Человек очень походил на свой дом и на соседние утесы – крепкий, мрачный, видавший виды, морщинистый и седой. Годы оставили на нем след, и все же он не сдавался. Спину держал прямо, как молодой, в узловатых пальцах ощущалась упрямая сила. Глаза были голубыми, как вода, что нескончаемо и оглушительно низвергалась по ту сторону здания. На нем были высокие рыбацкие сапоги, простые вельветовые брюки и серый свитер из вареной шерсти. С непроницаемым видом он жестом пригласил Картера в дом.

Мощная дверь захлопнулась, многочисленные засовы встали на место, и в доме воцарилась тишина. Не просто отсутствие звуков, а подчеркнутое безмолвие, оазис покоя у самого подножия громового водопада. Картер знал, что на время оглох, но оглох не настолько, чтобы не понимать: оглушительный рев остался снаружи.

Хозяин, похоже, видел гостя насквозь. Он ободряюще кивнул, забрал у Картера пальто и указал на удобное кресло рядом с дощатым столом и камином. Картер с благодарностью расположился на мягком. Хозяин повернулся и куда-то ушел, но через минуту вернулся с подносом, на котором стояли графин и два бокала. Он налил вина себе и гостю, тот кивнул и взял бокал двумя дрожащими руками. Картер делал глоток за глотком, он продолжал потягивать вино, пока не прошла дрожь и не вернулся слух. Хозяин ходил по комнате, занимаясь своими делами. Через некоторое время Картер немного пришел в себя и поднял глаза:

– Спасибо за гостеприимство. Я был несколько… потрясен.

– Ну как, полегчало? Вино помогло? – громко произнес, почти выкрикнул мужчина, и Картер понял, что тот его не услышал.

Разумеется, хозяин должен быть тугоух. Чудо, что он до сих пор не оглох вовсе.

– Да, спасибо! – прокричал в ответ Картер. – Вы очень добры. Меня зовут Картер. Я журналист, пришел поговорить с вами.

Хозяин кивнул, улыбаясь краем рта.

– Меня зовут Бодум. Ну, вы, верно, знаете, раз явились ко мне. Для газет пишете?

– Конечно, я вас знаю, мистер Бодум. – Картер закашлялся, в горле першило от крика. – В смысле, я о вас наслышан. Вы смотритель водопада.

– Уже сорок три года, – с гордостью добавил Бодум. – Живу здесь и ни разу не ночевал в другом месте. Дело, конечно, непростое. Когда ветер дует не в ту сторону, воду по многу дней несет на дом. Нечем дышать, и даже огонь не разжечь. Я сам сложил дымовую трубу. Там посередине коленце с заслонками и дверцами. Дым уходит вверх, а если заливается вода, то попадает на заслонки, открывает своей тяжестью дверцы и стекает наружу, в водосточную трубу. Могу показать место слива. Стена чернющая от сажи.

Пока Бодум говорил, Картер оглядывал комнату и силуэты мебели, едва различимые в мерцающем свете очага и двух окон.

– Эти окна… вы сами сделали? Можно выглянуть наружу?

– По году на окно. Встаньте на скамью, так лучше видно. Бронированное стекло, прочное, как сама стена. Не бойтесь. Можете подойти прямо к окну, это безопасно. Посмотрите, как надежно я закрепил стекло.

Картер смотрел не на стекло, а на водопад. До сих пор он не понимал, насколько близок дом к водяной стене. Жилище смотрителя примостилось на самом краю утеса, и из окна ничего не было видно, кроме мокрого черного гранита справа и бурлящего залива внизу. Впереди и вверху сплошь водопад. Ни толстая стена, ни бронированное стекло не гасили гул полностью. Картер коснулся окна пальцами и ощутил дрожь от напора воды.

Окно не смягчало впечатление от водопада, но позволяло наблюдать и думать, что было совершенно невозможно снаружи. Глазок, через который видна водяная мясорубка, окошко в остывшую преисподнюю. Картер мог смотреть без опаски, но все равно страшился того, что снаружи. В стене воды мелькнуло что-то черное и исчезло.

– Смотрите! – воскликнул он. – В водопаде что-то есть! Интересно, что это?

Бодум чинно кивнул:

– Я живу здесь больше сорока лет и могу показать вам, что несет водопад.

Смотритель сунул в огонь лучину, зажег лампу и поманил Картера за собой. Они пересекли комнату, и Бодум приблизил лампу к большому стеклянному колпаку.

– Его вынесло на берег лет двадцать назад. Все косточки были переломаны. Я сам его набил и сделал подставку.

Картер подошел ближе, глядя на выпученные глазки-бусинки, разверстую пасть и острые зубы. Лапы были неестественно растопырены, тело под мехом бугрилось в самых неожиданных местах. Таксидермист из Бодума был никудышный. И все же, быть может, чисто случайно ему удалось передать выражение ужаса на морде и в позе животного.

– Это пес, – произнес Картер. – Самый обычный пес.

Бодум обиделся.

– Может, и пес, да только не обычный, – ледяным тоном возразил он. – Я же говорю, у него ни одной целой кости не осталось. Откуда еще он мог взяться на нашем берегу?

– Ради бога, простите, я вовсе не имел в виду… Ну конечно, из водопада. Я только хотел сказать, что он похож на обычную собаку. Может, наверху целый мир? С собаками и всем прочим, совсем как наш?

– Я не люблю фантазировать, – буркнул Бодум, но тут же смягчился: – Сварю кофе.

Он отнес лампу к плите. Картер, оставшийся в полутьме, вернулся к окну – туда тянуло как магнитом.

– Мне надо задать вам несколько вопросов для статьи, – негромко произнес он.

Бодум не услышал. При виде водопада Картер забывал, зачем пришел. Ветер сменил направление и ненадолго отогнал взвесь. Водопад снова стал похож на могучую вертикальную реку. Если запрокинуть голову, так и вовсе от реки не отличишь.

Выше по течению появился большой корабль с несколькими рядами иллюминаторов. Он мчался по поверхности реки с небывалой скоростью, и Картеру пришлось дернуть головой, чтобы проводить его взглядом. Судно пронеслось всего в нескольких сотнях ярдов, и на мгновение Картер увидел его очень ясно. Люди на борту цеплялись за оснастку, некоторые разевали рты, словно кричали от страха. Затем корабль исчез, и вновь осталась лишь вода, нескончаемый поток воды.

– Вы это видели? – крикнул Картер, развернувшись.

– Кофе почти готов.

– Да там же! – крикнул Картер, хватая Бодума за руку. – В водопаде! Это был корабль, честное слово, корабль! Он падал сверху! Корабль с людьми! Наверное, там целый мир, о котором мы ничего не знаем.

Поведя плечом, Бодум высвободился и полез в буфет за чашкой.

– Моего пса принесло водопадом. Я нашел его и сам набил чучело.

– Да, да, вашего пса… Я вам верю. Но на корабле были люди, и я хорошо видел… что у них кожа другого цвета. Я не сумасшедший!

– Кожа есть кожа. Телесного цвета.

– Я в курсе. У нас – телесного. Но ведь может быть кожа другого цвета, даже если мы об этом не знаем.

– Сахару?

– Да, пожалуйста. Две ложки.

Картер потягивал крепкий, горячий кофе. Против воли он вернулся к окну. Смотрел на водопад, делал глотки. Он вздрогнул, когда вниз пронеслось нечто черное и бесформенное. И еще что-то. И еще. Толком не смог разглядеть, так как водяную пыль снова погнало на дом. Картер допил кофе и осторожно отставил чашку с гущей на дне.

Прихотливые воздушные вихри снова унесли взвесь в сторону – и как раз вовремя: Картер снова заметил кое-что в водопаде.

– Это был дом! Я видел его так же ясно, как ваш. Только не каменный, а вроде деревянный и поменьше размером. Черный, словно обгоревший. Посмотрите сами, может, еще будут.

Бодум лязгнул кастрюлькой, которую мыл в раковине.

– Так что газеты хотят обо мне знать? Я живу здесь больше сорока лет… есть о чем рассказать.

– Что находится над водопадом, на утесе? Там живут люди? Что, если наверху целый мир, о котором мы ничего не знаем?

Бодум помедлил, задумчиво нахмурился, но все же ответил:

– Наверное, там есть собаки.

– Точно.

Картер стукнул кулаком по подоконнику. Ему хотелось смеяться и кричать. Вода низвергалась; стены и пол сотрясались от ее мощи.

– Вот… еще и еще, – бормотал Картер под нос. – Не знаю, что это. Наверное, дерево, а еще кусок забора. Те, что поменьше, возможно, тела… трупы животных. Над водопадом существует целый мир, и в нем происходит что-то ужасное. И мы ничего не знаем об этом. Мы даже не знаем наверняка, что там есть другой мир.

Он снова и снова бил по каменному подоконнику, пока не заболела рука.

Проглянуло солнце, и Картер увидел нечто новое – сначала лишь пятна на текучей, переменчивой глади воды.

– Что такое?.. Вода меняет цвет. На розовый… нет, на красный. Все больше и больше красного. Раз – и все красное! Цвета крови. – Он повернулся к тусклой лампе, скаля зубы. – Кровь? Но это невозможно. В целом мире не может быть столько крови. Что же происходит там, наверху?! Что происходит?!

В ответ на его крики Бодум невозмутимо кивнул.

– Я вам кое-что покажу, – сказал он. – Только пообещайте об этом не писать, иначе надо мной будут смеяться. Я больше сорока лет прожил здесь, и ничего смешного в этом нет.

– Честное слово, не напишу, только покажите. Возможно, это как-то связано с происходящим.

Бодум снял с полки тяжелую Библию и раскрыл ее на столе рядом с лампой. Угольно-черный шрифт выглядел торжественно и мрачно. Бодум переворачивал страницы, пока не наткнулся на лист самой обычной бумаги.

– Я нашел его на берегу. Зимой. Здесь много месяцев никого не было. Думаю, его принесло водопадом. Конечно, уверенности нет… но это возможно. Как вы думаете?

– Ну да, очень даже возможно. Откуда бы ему еще взяться? – Картер коснулся листка. – Бумага самая обычная. С оторванным краем, сморщенная от воды. – Он перевернул лист. – На другой стороне запись.

– Да. Но совершенно бессмысленная. Я такого слова не знаю.

– Я тоже впервые вижу, а ведь я говорю на четырех языках. Может ли оно что-то значить?

– Вряд ли…

– На человеческий язык не похоже. – Картер старательно произнес по буквам: – Пэ – о – эм – о – гэ – и – тэ – е.

– «Помогите»?! Что за чушь?! – громче обыкновенного рявкнул Бодум. – Наверное, ребенок накарябал. Чепуха!

Он схватил листок, скомкал и бросил в огонь.

– Напишите статью обо мне, – гордо произнес смотритель. – Я живу здесь сорок с лишним лет и знаю о водопаде больше всех в мире. Я знаю все, что о нем нужно знать.