Текст книги "Тренировочный полет"

– Да неужели? – невнятно из-за поддерживающей сломанную челюсть повязки спросил Чесни. Благодаря лошадиной дозе обезболивающих, он почти не чувствовал своего во многих местах перевязанного, обожженного и изломанного тела. К тому же в крови его сейчас циркулировали антирадиационные препараты, поскольку капитан все же слегка преувеличил возможности скафандра защитить находящегося внутри человека от жесткого излучения.

– Хм, хороший вопрос, – задумался капитан. – Даже не знаю, способен ли я еще хоть о чем-нибудь сожалеть. Когда долго выполняешь какую-то работу, очень сживаешься с ней. Человек ведь такое животное, которое ко всему очень легко приспосабливается. Но когда-то мне, как сейчас тебе, тоже бывало кого-то жаль; правда, это было очень давно.

Никакие лекарства не могут снять боль насовсем. Боль вернулась, и Чесни тут же забыл и о планете, костром пылающей где-то позади, и о ее серокожих обитателях, которые теперь все были мертвы.

– А что будет со мной? – спросил он.

– Поскольку ты выжил, тебя автоматически приняли на пожизненную службу в космическом флоте адмирал-императора. Теперь тебе предстоит служить на таком же корабле. – Капитан обвел каюту руками.

– Надеюсь, не в качестве того пушечного мяса, которым набиты ваши нижние палубы…

– Конечно же нет. Как выживший, ты станешь командовать одним из кораблей контакта. Так что мои поздравления, капитан! – В его смехе слышались какие-то ледяные нотки.

– Вы лжете!

– Нет, это чистая правда. Если тебе на твоем корабле удастся успешно выполнить десять миссий, получишь повышение и будешь переведен на менее опасную должность.

– Но ведь тогда получается… – несмотря на боль и туманящие рассудок лекарства, Чесни попытался привести мысли в порядок, – получается, что и вы тоже в недалеком прошлом были таким же контактером, как и я?

– Именно. Семь миссий тому назад. Так что мы практически ничем не отличаемся друг от друга.

Чесни был просто потрясен.

– Но тогда получается, что этой тирании конца-краю не будет! Неужели же все люди действительно обречены либо участвовать в войне, либо погибнуть?

– Так оно и есть, – кивнул капитан и тяжело вздохнул. – Когда я впервые это понял, на меня напала такая тоска, что я даже хотел застрелиться, но потом понял, что пока не хочу умирать. Мы с тобой люди одного типа, человечество обречено, и ничего с этим не поделаешь. Убивай, или тебя убьют. Добро пожаловать.

– Нет!

– Поздно. Ты сделал свой выбор, когда выпрыгнул из корабля и предпочел убивать, а не быть убитым. Как и большинство других людей.

– Но как все это началось? Зачем все это… зачем?

– Мы этого уже никогда не узнаем. История полностью переписана и представляет собой всего лишь кучу лжи. Мне довелось встречать миролюбивые расы, которые мы, конечно же, поработили, и я склонен думать, что человечество когда-то тоже было таким. Однако как-то, где-то, когда-то кто-то посчитал, что решать все проблемы лучше всего с помощью насилия. К власти пришли сторонники насилия, военные. А раз придя к власти, они уже больше не выпускали ее из рук – и никогда не выпустят.

– Как я устал… – пробормотал Чесни и уронил голову на грудь.

– Давай сначала выпьем, а потом я помогу тебе добраться до койки. В первый раз всегда устаешь очень сильно.

Они подняли стаканы, и капитан сказал:

– Смерть врагам!

– Нам бы не стоило за это пить, – отозвался второй капитан.

– Потому что мы сами враги, да?

– Конечно.

Но они все-таки выпили.

Когда боги курят фимиам

Перевод В. Вебера

В одно мгновение космический корабль «Юрий Гагарин» из тысячефутовой колонны сверкающего металла превратился в облако пламени и расширяющегося газа, иззубренных обломков и горящих факелов. Семьдесят три человека умерли в момент катастрофы, мгновенно и безболезненно. Причину взрыва так и не удалось установить, поскольку все свидетели погибли, а возможные вещественные доказательства разметало по Вселенной. Если бы нашелся сторонний наблюдатель, он бы увидел, как появилось и исчезло облако газа, оставив после себя куски перекрученного металла, обугленные тела, вскрывшиеся чемоданы, поломанные агрегаты, разлетающиеся в разные стороны. Каждый из предметов обрел в результате взрыва собственные скорость и ускорение. Некоторые фрагменты какое-то время летели параллельно, но потом, в силу индивидуальных особенностей, также начали расходиться, теряясь в межпланетном пространстве. Обломки побольше обрели спутников. Книга с радиокодами начала вращаться вокруг реактора корабля, удерживаемая законом притяжения. Труп помощника боцмана сжимал в оледеневших руках мягкие складки женского платья. Но солнечная радиация и абсолютная сухость космического пространства немилосердно обошлись с волокнами, превратив материю в пыль, которую унесло центробежными силами. Никто не мог выжить в такой катастрофе, но слепой случай может не только убить, но и спасти.

Три человека оказались в спасательной капсуле, единственная среди них женщина еще не пришла в себя после удара головой о переборку. Один мужчина пребывал в состоянии шока, его руки висели, как плети, а мысли ходили по кругу, словно поезд на игрушечной железной дороге. Второй распечатывал пластиковую бутылку водки.

– На всех американских кораблях есть коньяк, – говорил он, отдирая полоску пластика, потом сворачивая крышку. – Англичане комплектуют аптечки первой помощи виски. Молодцы, ничего не скажешь. Но меня угораздило летать на русском корабле. Посмотрим, чем они могут похвастаться… – Он приложил бутылку ко рту, обеими руками нажал на нее.

– Тридцать тысяч фунтов наличными, – бубнил Дамиан Брейшоу. – Тридцать тысяч фунтов… Господи… они не могут возложить на меня ответственность за их пропажу. – Он задел каблуком стенку спасательной капсулы и приподнялся на пару дюймов. Медленно вернулся на прежнее место. И хотя кожа его цветом напоминала мел, а шок превратил лицо в маску, видно было, что парень он симпатичный. Волосы носил длинные, но от прически не осталось и следа, так что пряди падали на лоб и глаза. Он поднял руку, чтобы отбросить их, но до волос рука не дошла.

– Хочешь выпить, приятель? – спросил второй мужчина, протягивая ему бутылку. – Я думаю, пара глотков тебе не повредит, так что не откладывай на завтра то, что можно выпить сегодня.

– Брейшоу… Дамиан Брейшоу, – представился он, беря бутылку. Закашлялся, глотнув крепкого напитка, и впервые после взрыва отвлекся от мыслей о потерянных деньгах, заметив темно-зеленую форму второго мужчины, золотые нашивки на плечах. – Вы – космонавт… офицер корабля.

– Совершенно верно. Зрение у тебя отличное. Я – второй лейтенант Коуэн. Зови меня Чак. А я тебя – Дамиан.

– Лейтенант Коуэн, можете вы сказать…

– Чак, и давай на «ты».

– …Можешь ты сказать, что произошло? Я в некотором замешательстве. – Он обвел взглядом спасательную капсулу, забранную сеткой лампу, ряд рычагов с непонятными русскими словами.

– Корабль взорвался, – бесстрастно ответил Чак, но тут же приложился к бутылке. Долгие годы службы не прошли зря, кожу у глаз прорезали глубокие морщины, щетина на выбритой голове на добрую половину состояла из седины, но он никак не мог смириться с тем, что буквально за несколько секунд огромный корабль превратился в ничто. – Выпей еще. – Он протянул бутылку Дамиану. – Мы должны ее добить. Взорвался – это все, что я знаю. Просто взорвался. Я открыл люк в капсулу, проводил плановую проверку. Так меня швырнуло внутрь. Ты проходил мимо, поэтому я успел прихватить и тебя. Или ты не помнишь?

Дамиан замялся, потом покачал головой.

– Да, схватил сначала тебя, потом девушку, она лежала на палубе без сознания. Когда затаскивал ее, услышал хруст рушащихся переборок. Прыгнул следом. Люк закрыло вакуумом, прежде чем я успел прикоснуться к нему.

– А остальные?..

– Мертвы, Дамиан, все до единого. Если кто и выжил, так это мы.

Дамиан ахнул:

– Ты уверен?

– Абсолютно. Я наблюдал через иллюминатор. Корабль разлетелся вдребезги. Взорвался. Если бы не заранее открытый люк, мы бы тоже не спаслись. Не рассчитывай, что такой шанс может выпасть еще раз.

– Нас найдут? – Голос Дамиана дрожал.

Чак пожал плечами:

– Трудно сказать. Дай-ка бутылку, очень уж сильно ты на нее жмешь.

– Ты можешь сообщить о том, что мы живы, в капсуле должно быть радио.

Чак крякнул после еще одного доброго глотка, поднял практически пустую бутылку, посмотрел на просвет.

– У тебя, Дамиан, должно быть, сдернуло башню. Ты же лежал и смотрел, как я посылаю SOS. Но быстро понял, что занятие это бесперспективное.

– Не помню. Шок, знаешь ли. Но почему ты перестал звать на помощь? Я не понимаю.

Чак наклонился, взялся за один из рычагов. Поднялась крышка, открыв контрольную панель радиопередатчика. Чак нажал на клавишу, и маленькую капсулу наполнил шум водопада. Второе нажатие восстановило тишину, Чак вернул крышку на место. Дамиан покачал головой:

– Что это?

– Помехи. Из-за бури на Солнце. Через них нашему сигналу не пробиться. Нам не остается ничего другого, как дожидаться, пока буря утихнет. Смотри, наша подруга приходит в себя.

Оба повернулись к женщине, которая лежала на обитой мягким, пружинящим материалом стене капсулы. Глаза Дамиана широко раскрылись. Только теперь он заметил, какая она красотка. Огненно-рыжие волосы обрамляли ангельское личико. Розовую гладкость кожи портил лишь отвратительный синяк на лбу. Пышность форм подчеркивало платье с обтягивающим лифом и широкой юбкой. Юбка задралась чуть ли не до талии, обнажив стройные, аппетитные ножки и черное кружевное нижнее белье.

– Слушай. – Дамиан протянул руку, убрал. – Не следует ли нам… э… поправить ей одежду?

– Валяй. – Чак улыбнулся. – Но мне она нравится и такой. Никогда не видел… как их называют… таких панталончиков. Очень забавно. – Но при этом он наклонился и натянул юбку на ноги женщины.

Женщина повернула голову, застонала.

– У нее тяжелая травма? – спросил Дамиан. – Мы можем чем-нибудь ей помочь?

– Понятия не имею и нет, в таком вот порядке. Если, конечно, ты не врач…

– Нет, не врач.

– Тогда мы бессильны. Пусть спит. Когда придет в себя, я дам ей глоток вот этого краскоочистителя. Потерявшему сознание человеку пить давать нельзя. Жидкость может попасть в легкие. Курс оказания первой помощи, раздел ЗВ, Космическая академия.

Мужчины молча наблюдали, как поднялись веки, открыв восхитительные серые глаза, как женщина прошлась взглядом по их лицам, интерьеру крошечной капсулы. Потом она начала истошно вопить. После третьего вопля Чак отвесил ей крепкую оплеуху. На щеке отпечаталась его ладонь, но вопли сменились рыданиями.

– Не следовало тебе… – начал Дамиан.

– Очень даже следовало, – прервал его Чак. – Из медицинских соображений. Ужас ушел, так что теперь она спокойно поплачет и придет в себя. Я – Чак, – обратился он к женщине. – Это – Дамиан. А как зовут тебя?

– Что с нами случилось? Где мы?

– Чак и Дамиан. А кто ты?

– Пожалуйста, скажите мне. Я – Хелена Тибловски. Что случилось?

– Я вас знаю, по крайней мере слышал о вас, – заговорил Дамиан. – Вы – польская художница из Лунного центра.

– Подробности оставим на потом, приятель. Мы – в спасательной капсуле, Хелена, у нас все хорошо. Есть вода, еда, кислород… и радио, чтобы вызвать помощь. Я говорю тебе это – давай сразу перейдем на «ты», – чтобы ты поняла выгоды нашего положения в сравнении с другими пассажирами и членами экипажа «Гагарина». Произошла катастрофа. Все погибли.

– А… что будет с нами?

– Хороший вопрос. Ты можешь помочь мне найти ответ на этот вопрос. Добей бутылку, она мне нужна пустая. И мне нужна обувь, и твоя, и Дамиана.

– Что ты такое говоришь? Зачем тебе наша обувь?

Чак уже откручивал винты глухаря.

– Логичный вопрос. Я – единственный среди вас член экипажа, поэтому командование автоматически возлагается на меня. Но у нас не та ситуация, когда можно требовать слепого повиновения, поэтому я расскажу, что знаю и что хочу предпринять. Катастрофа произошла, когда мы преодолели примерно четверть расстояния от Луны к Земле. Где мы сейчас, я не имею ни малейшего понятия, а выяснить это необходимо.

Покончив с винтами, Чак снял ставень, прикрывавший единственный иллюминатор спасательной капсулы. Снаружи звезды чертили на черном бархате космоса белые полосы, Земля – более широкую, зеленовато-синюю.

– Как вы видите, мы вращаемся вокруг продольной оси нашей термосной колбы. Мне нужно знать координаты звезд, чтобы определить нашу позицию, а для этого надо затормозить, а еще лучше – остановить вращение. К счастью, наружный люк смотрит навстречу вращению, поэтому любой выброшенный из капсулы предмет замедлит нашу скорость. Чем больше будут масса и скорость этого предмета, тем сильнее замедлится вращение капсулы. Но выбрасывать особенно нечего, в спасательных капсулах ничего лишнего нет, вот я и хочу воспользоваться вашей обувью. Система поддержания температурного режима работает нормально, так что обувь вам особо не нужна. Идет?

Спорить с Чаком не стали. Обувь отправилась в шлюз вместе с пустой бутылкой, обивкой стен, разной мелочовкой. Чак закрыл внутренний люк, закачал в шлюз воздух, чтобы максимально поднять давление в шлюзе, дернул рукоятку, открывающую наружный люк. Капсула вдруг завертелась, их бросило на стенки.

– Извините. – Дамиан густо покраснел, обнаружив, что лежит на Хелене и обнимает ее.

Она улыбнулась, когда их разносило в разные стороны. Внезапно ощущение низа и верха исчезло, они парили по капсуле в невесомости. Чак хмурился, глядя на медленно плывущие мимо иллюминатора звезды.

– Я думаю, какие-то замеры сделать удастся. Если нет, придется выкинуть что-нибудь еще.

Он вытащил из висящего на поясе чехла небольшой прибор, похожий на подзорную трубу, нацелил на иллюминатор, приник к нему глазом.

– Мне потребуется время, так что расслабьтесь, – сказал он. – С помощью этого я могу измерить угловое расстояние до пяти астрономических объектов. Секстант запоминает углы, а его микрокомпьютер может рассчитать наши координаты. Но процесс этот длительный. Так что поделитесь воспоминаниями, поближе узнайте друг друга. Я вот человек простой, обо мне говорить особо нечего. Средняя школа в Бронксе, Колумбийский университет, Космическая академия… потом полеты на Луну. А как насчет тебя, Хелена? Наш друг-англичанин сказал, что ты художница. Что рисуешь? Пейзажи? Монументальные полотна?

Хелена поджала губы:

– Я по другой части. Мои инструменты – лазеры и голограммы. Я создаю световые модули.

– Я их видел. – Чак нацелился на другую звезду. – У меня от них рябит в глазах и болит голова. А кто ты, Дамиан, грабитель банков или растратчик?

– Сэр!

– Уж не вини меня за этот вопрос, ты столько бубнил насчет пропавших тридцати тысяч фунтов.

Дамиан переплел пальцы:

– Я – сотрудник английского посольства. Мне поручили доставить на Землю наличные. Теперь денег нет…

Чак рассмеялся:

– Не идиотничай. Это всего лишь бумага, взрыв ее уничтожил. Банкноты спишут и напечатают новые.

Дамиан улыбнулся:

– Ты, разумеется, прав. Но после взрыва я только об этом и думал. Глупо, конечно.

– У каждого из нас выдавались неудачные деньки. Поговорите между собой пару минут, пока я пропущу цифры через эту мясорубку.

Разговор оборвался, как только Чак уткнулся в компьютер. Первый шок прошел, Дамиан и Хелена начали осмысливать создавшуюся ситуацию. Тишину нарушали лишь едва слышное жужжание вентилятора системы кондиционирования да редкие щелчки компьютера. Горела одна-единственная лампочка. По черному пятну иллюминатора проплывали звезды. В капсуле им было тепло и уютно. Двенадцать футов в длину, шесть – в ширину. Маленький замкнутый мирок, обеспеченный всем необходимым для поддержания человеческой жизни. А в двух дюймах, за стенкой, бесконечная пустота космоса.

– Значит, так. – Чак убрал секстант в чехол. – Давайте поглядим, какую еду приготовили нам комми.

Остальные улыбнулись шутке.

– А как насчет твоих цифр? – спросила Хелена. – Где мы?

– Понятия не имею. – Чак откинул большой люк в конце капсулы. – Впрочем, не совсем верно. Расчеты показывают, что мы где-то между Землей и Луной. Но я не был в рубке и не знаю, в какой точке находился корабль в момент взрыва. Поэтому подождем с час, а потом я сделаю новые замеры. Сравнение двух точек позволит определить направление нашего движения и скорость. Кто-нибудь хочет пить? – Он вытащил из гнезда одну из двух больших емкостей с водой.

– Я, если можно, – отозвалась Хелена.

– Соси, как сиську.

– Мне уже приходилось пить в невесомости, благодарю.

– Извини, милая, забыл, что ты опытная космическая волчица. Есть будешь? – Он достал плоскую коричневую коробочку, уставился на нее. – Вроде бы колода карт. Кто-нибудь знает русский лучше, чем я?

– Можешь на меня положиться. – Хелена взяла коробочку, мельком глянула на нее. – Это обезвоженные картофельные оладьи.

– Обезвоженные картофельные оладьи… – Чак печально покачал головой. – Я начинаю склоняться к мысли, что остальным людям, летевшим на «Юрии Гагарине», очень повезло.

– Не остри, – одернул его Дамиан. – Когда такое говоришь, лучше постучать по дереву.

– Думаю, что в капсуле дерева нет, если не считать эти оладьи.

Когда они поели, Чак провел ревизию припасов, открыл другой люк, чтобы посмотреть, как у них с кислородом. Вновь попытался подать сигнал бедствия, но солнечная буря бушевала с прежней силой. По истечении часа сделал необходимые замеры, ввел результаты в компьютер.

– Будь я проклят! – наконец воскликнул он.

– Что-то не так? – спросил Дамиан.

– Проверю еще раз.

И только после новых замеров и расчетов он заговорил с ними. Теперь в его голосе юмор отсутствовал напрочь.

– Докладываю все и сразу. У нас неприятности. Так уж вышло, что мы находились за эпицентром взрыва относительно направления движения корабля. Поэтому взрыв в значительной степени погасил нашу скорость.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – вырвалось у Хелены.

– Объясняю. Если бы не взрыв, корабль долетел бы до Земли за два дня. Но капсула уже не обладает такой скоростью. Нам потребуется от трех до четырех недель, чтобы приблизиться к Земле и послать сигнал, который будет услышан.

– А что в этом такого? Конечно, провести три недели в этой клетке с двумя мужчинами – не лучший вариант…

– Дай мне закончить. У нас есть еда, хотя без пищи мы можем обходиться достаточно долго, у нас есть вода, работает система рециркуляции. Но эти капсулы слишком малы, чтобы оснащаться генераторами переработки углекислого газа. Наш кислород закончится через две недели. Мы умрем за неделю до того, как сможем послать сигнал бедствия, который будет услышан.

– И нет выхода? – спросил Дамиан. – Ну, я не знаю. Если мы…

– Это ерунда! – взвилась Хелена. – По радио мы можем связаться с Луной, Землей, они вышлют корабли.

– Все не так просто, – покачал головой Чак. – Я знаю, какие корабли есть на Луне и каков радиус их действия. Мы уже находимся на предельном для них расстоянии и пока не можем с ними связаться. Если солнечная буря продлится еще несколько часов, о них можно забыть. К этому времени они даже не смогут принять наш сигнал бедствия. Так что нам предстоит длинный полет к Земле и установление связи с одной из орбитальных станций. А потом придется подождать, пока они определят наши координаты и отправят к нам корабль. Опять же, ему потребуется время, чтобы долететь до нас. Три недели – это абсолютный минимум, скорее всего, нас вытащат отсюда только через четыре.

Хелена начала плакать, и он не стал останавливать ее. Потому что плакать было о чем. Подождал, пока она успокоится, а потом, поскольку ни один вроде бы не видел очевидного ответа, все им растолковал, сухо и бесстрастно:

– Воздуха, которым будут дышать три человека две недели, двоим хватит на три, а то и дольше.

Долгую паузу нарушил Дамиан:

– Ты понимаешь, что говоришь? Неужели нет другого выхода?

– Я его искал, но напрасно. Это единственный путь, который оставляет двоим из нас хоть какую-то надежду. Для троих – верная смерть. Для двоих – пятьдесят на пятьдесят. Не слишком хорошие шансы, но все лучше, чем никаких.

– Но… кто-то должен умереть, чтобы двое выжили.

– Да, иначе не получается.

Дамиан глубоко вдохнул:

– И умирать придется не тебе. Только ты знаешь, как управлять капсулой и обращаться с радио…

– Отнюдь. Хотя, признаюсь, мелькнула у меня мысль обставить все именно так. Управлять капсулой нужды нет. А для того чтобы научить вас обоих подать по радио сигнал бедствия, мне хватит и десяти минут. Солнечные батареи в порядке, энергии предостаточно, поэтому, как только закончится буря на Солнце, сигнал обязательно услышат.

– Это… ну… с твоей стороны это очень благородно. Ты мог бы сказать нам совсем другие слова, и мы бы тебе поверили. У меня, знаешь ли, сразу полегчало на душе. Поскольку о мисс Тибловски речь не идет, я остаюсь единственным добровольцем в покойники. А так, ты и я…

– Нет, один из нас троих, – отрезал Чак.

– Извини, но ты же не хочешь сказать, что женщина…

– Хочу и говорю. Это не игра, Дамиан, когда женщины и дети садятся в спасательные шлюпки первыми. Я говорю о смерти. Все жизни равны. Нас тут трое. Я уверен, что Хелена оценит твое благородство, но не думаю, что она готова им воспользоваться. Я прав? – спросил он, повернувшись к женщине.

– Ты хряк, – прошипела она. – Жирный, тупой хряк.

– Я ошибся. – Чак повернулся к Дамиану. – Я издаю приказ и беру на себя ответственность. Вы оба можете расписаться как свидетели. Если угодно, зафиксировать свое особое мнение.

– Ты хочешь меня убить, я знаю, чтобы спастись самому, – взвизгнула Хелена. – Тебе наплевать…

– Пожалуйста, не надо. – Дамиан взял ее за руки, но она оттолкнула его, и он уплыл к противоположной стене капсулы.

– Кто дал тебе право решать, кому жить, а кому умирать?

– Я – офицер и командир этого корабля, – отрезал Чак. – Есть правила и инструкции для подобных ситуаций, и я дал клятву их выполнять. Это стандартная процедура, каждый имеет равные шансы на выживание, никакого фаворитизма.

– Это все слова.

– Ты имеешь право остаться при своем мнении. Однако я согласен с этим правилом и думаю, что справедливее ничего не придумано.

– Ко мне оно не имеет ни малейшего отношения.

– Это твой выбор. Но тебе придется подчиниться общему решению, как бы ты к нему ни относилась. – Он повернулся к побледневшему как смерть Дамиану, который молча слушал их словесную перепалку. – Поговори с ней, Дамиан, может, она прислушается к тебе. Или ты с ней согласен?

– Я… честно говоря, не знаю. Трудно сказать. Но ведь выбора у нас нет?

– Никакого.

Раньше у Дамиана не возникло бы и мысли обнять девушку, которую он только что встретил, но раньше он и не попадал в подобные ситуации. Он крепко прижимал ее к себе, а она рыдала у него на груди, и ему казалось, что по-другому просто и быть не может.

– Давайте с этим покончим, – не унимался Чак. – Ждать – хуже всего. У меня три одинаковых пластмассовых квадрата, один я пометил крестом. Посмотрите. И три куска плотной бумаги от упаковки из-под еды. Дамиан, заверни каждый квадратик в бумагу, только так, чтобы один не отличался от другого… Теперь потряси их в ладонях, чтобы ты сам не знал, где какой квадратик… Отлично. Пусть выплывают на середину капсулы, чтобы мы все могли их видеть.

Дамиан развел руки, и три завернутых в оберточную бумагу пластмассовых квадратика отправились в свободное плавание. Один стал уходить в сторону, и Дамиан подтолкнул его к остальным. Люди смотрели на них, не отрывая глаз. Вновь слепой случай решал, кому из них жить, а кому – умереть.

– Значит, так, – вновь заговорил Чак. – Мы берем по квадратику. Я – последний. У меня в поясе есть таблетка смерти, она входит в стандартный набор космонавта, и тот, кто вытянет крест, примет таблетку через шесть часов… – Он взглянул на часы. – В девятнадцать ноль-ноль. Все все поняли и со всем согласились? Вот и отлично. Обратного пути нет. Согласны?

Плотно сжав губы, Дамиан кивнул. Хелена ничего не сказала. Застыла, как статуя, лишь сверлила Чака полным ненависти взглядом.

– Значит, решено. Таблетка действует мгновенно и без всякой боли. Поехали. Хелена, ты хочешь тянуть первой?

– Нет. – Женщина никак не могла поверить, что все это происходит наяву. – Ты не можешь…

– У нас нет иного выхода. – Дамиан попытался улыбнуться. – Хорошо, первым буду тянуть я. А ты можешь стать второй.

– Не разворачивай, – предупредил Чак, когда Дамиан протянул руку и взял ближайший к нему квадратик. – Давай, Хелена, никому из нас это не нравится.

Она не пошевельнулась, пока Чак не пожал плечами и сам не потянулся к оставшимся квадратикам. Цапнула тот, который хотел взять Чак.

– Это мой.

– Как скажешь. – Чак сухо улыбнулся и взял последний квадратик. – Разворачиваем.

Оба по-прежнему сжимали квадратики в кулаке. Чак неторопливо развернул свой. Чистый. Хелена ахнула.

– Что, теперь моя очередь. – Дамиан медленно снял бумагу со своего квадратика. Коротко глянул, снова сжал в кулаке.

– Мы тоже должны его видеть, – покачал головой Чак.

Дамиан разжал пальцы, чтобы показать, что креста на квадратике нет.

– Я знала, что все подстроено! – закричала Хелена и отбросила от себя завернутый в бумагу квадратик. Дамиан поймал его, когда он отскочил от стены, развернул. Все увидели жирный крест.

– Мне очень жаль, – прошептал Дамиан, не поднимая глаз на Хелену.

– Я думаю, нам всем надо выпить, – возвестил Чак, выудил из одного из стенных шкафчиков бутылку водки. – У нас еще четыре литра водки, припасенные по каким-то ведомым только русским причинам вместе с водой, и пора их использовать.

Дамиан глубоко вдохнул, чтобы изгнать дрожь из голоса.

– Извини, но меня такой расклад не устраивает. Если я выйду отсюда живым, то меня замучает совесть. Я думаю, мне лучше занять место Хелены…

– Нет! – Впервые сквозь внешнее спокойствие Чака прорвалась злость. – Этим сведется на нет право честного выбора. Ты и так ставил на кон свою жизнь… разве этого недостаточно? Смерть в космосе зачастую дело случая. Вот и сегодня все погибли, а мы случайно спаслись. И опять положились на случай. Он сделал свой выбор. Вопрос закрыт. – Он откупорил бутылку и подал пример, одним глотком оприходовав пятую часть.

Может, для того водку и держали в спасательной капсуле. Хелена, все еще не веря происшедшему, выпила, потому что бутылку ей протянули мужчины, не решающиеся встретиться с ней взглядом. Выпитая водка притупляет чувства. Особенно много выпитой водки.

Звезды скользили мимо иллюминатора, термостат поддерживал в спасательной капсуле комфортные двадцать два градуса по Цельсию, тихонько жужжал вентилятор системы кондиционирования, накачивая в капсулу положенное количество кислорода, с каждой минутой уменьшая его запасы.

– Если лежишь, обмен веществ замедляется. – Чак закрыл глаза, чтобы не видеть ни стен капсулы, ни своих попутчиков, которые забились в дальний угол. Поднес к губам бутылку с обжигающей жидкостью. – Обмен веществ определяет потребление кислорода, а нам надо его экономить. Не двигаться и не есть. Три недели без еды. Полезно для здоровья… – Пластиковая бутылка выскользнула из его разжавшихся пальцев.

– Нет, нет, я не могу. – Хелена, рыдая, бросилась на грудь Дамиана. Страх пересилил действие алкоголя.

– Ну что ты, не надо так, не надо. – Дамиан выпил, не зная, что и делать. Наклонил голову, поцеловал ее волосы, холодные от слез щеки, пухлые жаркие губы.

Хелена отреагировала мгновенно. Ответила на поцелуй, прижалась к нему всем телом, бедра заходили ходуном. Они поплыли по воздуху, слитые в тесном объятии.

– Я хочу тебя, я не хочу умирать, не могу, не могу! – рыдала Хелена. Взяла его руку, запустила себе за пазуху, на теплую, упругую грудь. – Помоги мне, помоги…

Дамиан целовал ее, охваченный страстью. Он знал, что всего в нескольких футах от них лежит другой мужчина, но его это не волновало. Чудесное спасение, сначала из гибнущего корабля, потом от слепого случая, выпитая водка, близость смерти, жар женского тела… скопившееся напряжение требовало немедленного выхода.

– Иди ко мне, я тебя хочу, – шептала Хелена ему на ухо, потом ухватила зубками за мочку. – Я не могу умереть. Почему я должна умирать? Он хочет этого, этот хряк. Только он этого хочет. Он хочет смерти, так почему бы ему не умереть? Почему он не оставил меня на корабле? Он дал мне жизнь, а теперь хочет ее отнять. И тебя ждет то же самое, вот увидишь, расправившись со мной, он найдет способ избавиться от тебя. Только за этим он нас и спас. Нельзя верить ни единому его слову. Он – жестокий, несущий смерть монстр. Он решил меня убить. Он хочет меня, а потому собирается меня убить.

– Хелена… – прошептал Дамиан, когда его член уже входил в желанную гавань.

– Нет! – взвизгнула она и с силой оттолкнула Дамиана. Он не понял, вновь потянулся к ней, но она не подпускала его к себе. – Нет, я не могу, хочу, но не могу. Только не при нем, только не перед смертью. Но я так тебя хочу…

И она оставила его одного, завозилась в дальнем конце капсулы. Перед глазами Дамиана все плыло, время двигалось рывками, то ускоряясь, то замедляя свой бег. Внезапно Хелена возникла рядом и сунула что-то холодное ему в руку.

Моргнув, Дамиан опустил голову и увидел на ладони сверкающий скальпель.

– Сделай это! – прошептала она и потащила Дамиана к похрапывающему космонавту.

– СДЕЛАЙ ЭТО! – прозвучал голос в его голове, и Дамиан, не отдавая себе отчета, занес над Чаком руку с зажатым в ней скальпелем.

– Сюда. – Ее палец указал на пульсирующую на шее артерию. – Сделай это!

Рука его опустилась.

Раздался рев раненого зверя. Протрезвев от боли, мгновенно проснувшись, Чак сел, замахав руками. Скальпель на дюйм вонзился в мышцу, от раны по воздуху плыли красные сферы.

Руки Чака потянулись к Дамиану и принялись методично его избивать. Космонавтов учили драться в невесомости. Одной рукой Чак держал Дамиана за шею, а второй наносил удары, превращавшие лицо в кровавое месиво. Дамиан пытался отбиться, но у него ничего не выходило. А над схваткой звенел голос Хелены:

– Он пытался убить тебя, Чак, он хотел овладеть мною, но я ему отказала. Вот он и попытался убить тебя во сне. Трус! Он пытался изнасиловать меня… убей его… выброси его из капсулы. Сюда, в шлюз! – Она открыла внутренний люк: запомнила, как это делал Чак. В шлюзе хватало места для одного человека. – Сюда его!

Слова проникли сквозь пелену ярости, окутавшую мозг Чака. Ну конечно, именно это он и хотел сделать. Не отпуская шею Дамиана, Чак потащил его к люку, начал запихивать в шлюз. Скальпель выпал из мышцы, красных сфер прибавилось.

Тело Дамиана обмякло, Чак засунул в шлюз его ноги, потом болтающуюся руку.

– Я сам. – Голос Дамиана звучал ровно и спокойно. – Все нормально. Я сам. Я это заслужил.