Текст книги "Браслет пророка"

– Господин, я отлично вас помню! Вчера вечером вы посетили мой скромный лоток с прекраснейшей женщиной, которая, несомненно, является вашей женой, и изумительными детками. Я продал вам необыкновенный ковер. Но вы говорите мне, что прошел лишь день и часть узора расплылась. Какое несчастье! Вероятно, вы подумали, что я вас надул, правда?

Мужчина, решив, что продавец признает свою вину, немного успокоился и сказал, что он действительно так и подумал. Венецианец продолжал говорить, и Гильом остался; послушать, восхищаясь хитроумностью торговца.

– Этот ковер, который я продал вам вчера, наверное, мои поставщики подсунули мне среди массы других ковров. Когда я работаю с серьезными поставщиками, такие вещи со мной не случаются, но, когда я заключаю сделки с новыми, а так и было в случае с этими коврами, меня пытаются обмануть и среди хороших товаров подсовывают какую-нибудь вещь худшего качества. В любом случае, я не понимаю, как это произошло, потому что, как вы можете убедиться, прежде чем выставлять ковры на продажу, я осматриваю каждый из них.

Он подошел к мужчине, схватил его за руку и тихим голосом стал объяснять ему, как он рассчитывает возместить ущерб. Гильом все слышал.

– Послушайте, ковер, который я вчера вам продал, ничего не стоит. Я вам его дарю. Он стоил мне двенадцать золотых монет, и, чтобы у вас не пропало желание иметь хороший ковер, я дам вам другой, вот этот, – и он снял другой ковер с горы товара, – всего лишь за четверть цены от той, за которую я продал вам вчерашний. Вы мне дадите три золотые монеты, и у вас будет два ковра: новый, который на самом деле стоит двадцать монет, и вчерашний, который вам, несомненно, пригодится. Я вам заверну этот ковер. Теперь вы мне дадите только три золотые монеты, и мы оба будем довольны.

Не дав мужчине даже слова сказать, он упаковал новый ковер, повесил пакет мужчине на руку, а взамен получил три золотые монеты. Потом он попрощался с покупателем, сказав ему тихо:

– Пожалуйста, никому не рассказывайте, как дешево я продал вам ковры. А вы плут! Устроили так, что я продал вам ковры по самой низкой цене за все те годы, что я занимаюсь торговлей. Если люди об этом узнают, мое дело просто провалится, господин.

Мужчина, немного ошарашенный, пообещал ему, что сохранит все в тайне. Прежде чем он ушел, венецианец подарил ему несколько плетеных шелковых шнуров с кистями – для его прекрасной жены, которая, вероятно, захочет украсить ими какие-нибудь занавески.

Гильом де Кардона мысленно поднял тост за ловкого торговца, и тут их взгляды на мгновение встретились. Не очень хорошо поняв, почему на него так пристально смотрит этот господин, и совершенно не желая удовлетворить свое любопытство, торговец скрылся, затерявшись в толпе. Воодушевленный Гильом отправился на поиски Армана. Этот ловкач торговец только что дал ему подсказку, как можно обмануть де Эскивеса. Гильом нашел Великого магистра перед лотком с фруктами. Тот покупал вкуснейшие на вид черешни.

– Арман, мне только что пришла в голову замечательная мысль. Я нашел решение!

Магистр де Перигор с интересом повернулся к нему.

– Я рад это слышать, брат Гильом. – Он заплатил за фрукты и предложил Гильому попробовать черешни. Вкус у них оказался отличным. – Не будем терять времени. Пока мы здесь бродим, расскажи мне, что ты придумал.

Гильом со всеми подробностями описал сцену у лотка с коврами, свидетелем которой он был. Великий магистр никак не мог понять, какое это могло иметь отношение к их проблеме.

– Ловкий венецианец не только смог решить серьезную проблему, он и воспользовался этой возможностью, чтобы продать еще один ковер, причем полностью удовлетворил клиента. Кроме того, он остался весьма доволен собой, заставив покупателя думать, что тот совершил удачную сделку и что у него самая прекрасная жена и самые чудесные дети во всем Риме. Какой урок ловкачества! – Гильом решил, что наступил момент посвятить Армана в свой план. – Де Эскивес должен понять, что ситуация абсолютно противоположна той. какую он себе представлял. Сейчас он считает, что наша реакция на смерть Урибе будет очень жесткой и что его положение весьма критическое, а мы заставим его думать, что мы очень довольны его поведением, и объявим ему о его возможном повышении до сана магистра провинции.

– Твоя идея кажется мне удачной. Но как же быть с совершенным им преступлением, ведь он знает, что нам известно о нем?

– Я об этом уже подумал! Вспомни, наш информатор только рассказал нам, что видел де Эскивеса и катара рядом с трупом Урибе; но он ведь не понял, на ком именно лежит ответственность за его смерть. Мы убедим его в том, что наши подозрения никогда не падали на него и что мы подозреваем катара. – Гильом считал свои доводы убедительными. – Я также думаю, что будет лучше, если я поеду к нему один. Иначе он удивится приезду магистра провинции вместе с Великим магистром ордена, и наши старания убедить его в том, что мы ему полностью доверяем, окажутся тщетными. И наоборот, визит магистра провинции без вооруженной охраны, только в сопровождении секретаря, а также хорошие новости и понимание с нашей стороны столь прискорбной ситуации помогут нам добиться желаемого эффекта.

– Отлично, Гильом! – Арман похлопал его по спине в знак одобрения. – Я думаю, это может сработать! – Он задумчиво почесал бороду. – Но у меня остается одно сомнение. Даже если он будет тебе доверять, как ты сможешь получить эти три предмета?

– Я выражу желание провести у них две-три недели. За это время я попытаюсь наладить более доверительные отношения с де Эскивесом, чтобы он не чувствовал неловкости в моем присутствии, попробую расспросить монахов и попытаюсь определить вероятное место тайника. Из всех вопросов подмена реликвария меня менее всего беспокоит. А поиски сундучка и папируса могут оказаться чуть более сложным делом.

Де Кардона рассеял все сомнения Армана, и тот согласился с его планом, считая его вполне жизнеспособным. Кроме того, был еще один положительный момент: ему не нужно было ехать в Сеговию, а значит, он сможет отправиться в Святую землю, где без его присутствия наверняка пришлось бы отложить новые кампании. Он искренне сожалел, что вся ответственность за успех или провал дела ложится на Гильома, но лучшего варианта у него не было.

Довольные, они вышли с базара и направились к резиденции ордена в Риме. Они должны были расстаться на неделю: один из них в Риме должен был решить самые срочные для ордена дела и ускорить отправку необходимого продовольствия; второй уезжал в Неаполь, где проживала его семья, воспользовавшись короткой передышкой, на которую он не рассчитывал.

Они договорились встретиться до отъезда Гильома, чтобы вместе посетить знаменитую церковь святого Павла и посмотреть мозаики, которыми Папа Онорио III велел ее украсить и которые так заинтересовали его преемника на папском престоле. Они попрощались и разошлись: один пошел по своим делам, а другой – к своим близким.

Арман де Перигор и Гильом де Кардона снова встретились по прошествии недели у паперти внушительной церкви святого Павла. Они были потрясены ее величием. Церковь была разделена на три прямоугольных нефа, центральный из которых был самым широким, рядами внушительных мраморных колонн. Тамплиеры направились к арке, которая отделяла центральный неф, в поисках часовни с таинственной мозаикой, изображающей Святую Деву с младенцем и появившейся здесь по приказу Онорио III.

– Посмотри, Гильом, вот она! Именно такая, какой нам ее описал Святой Отец! Обрати внимание на контраст цветов! Бирюзовый на платье Марии и красный на одежде младенца, и все это на золотом фоне. Какой великолепный ансамбль!

Великий магистр подошел, чтобы с близкого расстояния рассмотреть серьги Девы Марии, которые привлекли внимание Папы. Видна была лишь одна серьга, потому что Мария наклонила голову к младенцу. Правая рука младенца символически указывала на нее, что для христиан было символом пути к Нему – посредством своей Матери.

Если бы не комментарий Папы, такая деталь, как серьги, осталась бы ими не замеченной. И наверняка многие люди, посещавшие храм ежедневно, даже не подозревали о ее существовании. Арман попытался запомнить ее вид, хотя это было сложно, ведь речь шла об очень маленьком предмете, к тому же мозаика не могла достоверно передать детали, потому что являлась материалом, позволяющим составлять изображение из фрагментов. Если эта драгоценность когда-то и существовала, а может быть, существует и сейчас, спрятанная в каком-то месте, Арману о ней ничего не было известно. Правда, из сказанного Папой, несмотря на то что он не захотел открыть все, что знал, можно было сделать вывод, что предмет, который он ожидал найти в реликварии, имел какое-то отношение к этой мозаике, вернее, к серьгам.

Нужно быть слепым, чтобы не найти связь между двумя историями, которые им рассказал Папа. И хотя полной уверенности быть не могло, Арману казалось, что он не ошибается в своих предположениях.

Они осмотрели церковь и могилу святого Павла, восхищаясь красотой монументальной мозаики, украшавшей апсиду и тоже выполненной по заказу Онорио. Затем они покинули церковь и направились к папской резиденции в Летране, чтобы забрать поддельный реликварии. Накануне к ним прибыл посыльный и известил, что реликварии готов.

Им передал его тот же секретарь Папы. Реликварии был предусмотрительно упакован в деревянный ящик, в какие пакуют бутылки с вином.

– Завтра я выезжаю, Великий магистр! Я узнал, что на рассвете из порта в Остии отправляется корабль в Барселону. Морем я доберусь быстрее, а значит, смогу уладить дома, в Барселоне, некоторые срочные дела, после чего направлюсь в Сеговию, – сказал Гильом.

Прежде чем попрощаться, Арман пожелал ему удачи в его миссии и дал ему личное поручение к королю Хайме I.

– Я уверен, что у нас все получится, мой дорогой Гильом! Я с нетерпением буду ждать новостей от тебя. Как только вернешься из Сеговии и найдешь какой-нибудь корабль, следующий из Барселоны в Акру, дай мне знать обо всем, что с тобой произошло.

В тот же день, вдали от Рима, Гастон де Эскивес созвал собрание в Сигуэнсе, пригласив некоторых членов тайного общества. Он сообщил им о том, как получил ценный медальон Исаака, который он спрятал в церкви Подлинного Креста. Он подробно описал, как медальон попал в его руки, и что для того, чтобы медальон перешел во владение ордена, пришлось пожертвовать жизнью носившего его Пьера де Субиньяка. Похоже, никого из присутствующих не поразила смерть этого человека, и де Эскивеса не упрекнули в том, что ему пришлось прибегнуть к такой мере, чтобы овладеть ценной реликвией. Это был не первый и, безусловно, не последний случай, когда ему приходилось с помощью таких методов достигать какой-то цели, важной для его дела. Кроме рассказа об этой смерти он очень грустным тоном объявил также о смерти тамплиера Педро Урибе, старого знакомого некоторых из присутствующих, секретаря Хуана де Атарече, основателя их группы. Де Эскивес поведал о том, как бежал помощник Урибе, и они обсудили возможные действия со стороны епископата, когда там узнают об этих событиях. Они решили отложить все встречи на некоторое время, чтобы не вызывать лишних подозрений.

Де Эскивес также показал присутствующим последнее письмо из Рима с печатью Иннокентия IV, который снова требовал возврата реликвария с фрагментом Подлинного Креста. Узнав о непреклонном желании Церкви отнять у них реликвию, все выразили категорическое несогласие с этим и принялись обдумывать, как этого избежать. Старейший из присутствующих предложил спрятать реликварий на время в надежном месте и выставить для поклонения точную копию. Таким образом, если кто-нибудь решится вернуть этот предмет непозволительным способом, ему достанется фальшивый реликварий, а настоящий фрагмент Подлинного Креста, который они использовали для своих ритуалов, останется в их руках. Большинство согласилось с таким решением и с тем, что де Эскивес должен лично заменить подлинник копией и как можно быстрее выставить ее в церкви Подлинного Креста.

На следующее утро, заплатив за проезд и, кроме того, щедро наделив деньгами капитана, на парусник, отправлявшийся в то же утро в Барселону, ступил новый пассажир. Гильому пришлось заплатить за поездку вдвое больше обычного, чтобы ему разрешили перевезти в трюме двух лошадей и багаж.

После того как они вышли в открытое море и Гильом расположился в лучшей на паруснике каюте, которая ему досталась благодаря его высокому положению, он много времени посвятил чтению, чтобы скрасить скучное и долгое пребывание на борту парусника.

На протяжении всех десяти дней плавания погода была плохой, шторм вздымал большие волны, и капитану пришлось призвать на помощь все свои навыки в навигации, чтобы парусник мог противостоять шторму и не изменил курс. Большая часть экипажа, имевшая опыт как подобных, так и еще худших ситуаций, тем не менее страдала от морской болезни. Магистр тамплиеров не был исключением и также мучительно переносил тяжелое плавание.

Когда они прибыли к огромной пристани порта Барселоны, желание ступить на твердую землю и избавиться от ощущения, что мир постоянно уплывает из-под ног, заставило монаха поспешно спуститься по деревянному трапу, поручив одному из моряков заняться его лошадьми и вещами. Через несколько минут, сделав пару уверенных шагов по твердой земле, Гильом присел на какие-то тюки в ожидании своего багажа и принялся с интересом наблюдать за кипучей деятельностью в знакомом ему порту.

Барселона была третьим или четвертым по важности портом в Средиземном море. После завоевания Святой земли и по причине того, что завоеватели большей частью были франками и венецианцами, вновь проложенные на Восток торговые пути очень благоприятствовали развитию конкурирующих портов Венеции, Генуи и Марселя.

Со своего места Гильом увидел группу нубийцев с лица– ми черными, как базальт, разговаривавших на странном: языке с другими иностранцами, одетыми в широкие белые туники и красивые шкуры диких животных. На головах у них были яркие тюрбаны. Эти странные люди занимались интенсивной перевозкой на телегах множества удивительных товаров. На одну повозку две женщины укладывали большие отрезы дамасского шелка, на другую – большие стеклянные банки, полные всевозможных аравийских специй. Там везли дерево из индийских лесов, а следом – слоновые бивни и китайский фарфор. Можно было провести все утро, наблюдая за этим оживленным движением, и забыть о беге времени. И Гильом сидел и наблюдал, пока не появился моряк с его лошадьми, одна из которых уже была оседлана, а другая нагружена его багажом.

Гильом де Кардона, оправившись от изумления, отправился по переулкам порта к тому месту, где он обычно останавливался в городе, и в этот момент вспомнил о поручении, которое ему дал Великий магистр к королю Хайме. Как только он попадет в свой дом в Барселоне, тут же попросит своего секретаря, чтобы тот немедленно устроил ему встречу с королем. Он рассчитывал на то, что король будет находиться в городе, что было вполне вероятно, принимая во внимание его интенсивную деятельность. Король был прозван «конкистадором» за то, что ему удалось в большей мере, чем другим королям, расширить свои владения: на западе он в 1229 году завоевал Балеарские острова, а на востоке в 1238 году снова отнял у альморавидов[5]5
  Альморавиды – западноафриканские племена, завоевавшие мусульманскую Испанию в XI веке. (Прим. перев.)


[Закрыть] город Валенсию. Это компенсировало, хотя лишь частично, утрату других территорий, таких как Аквитания. Случилось это после смерти отца короля в битве при Мюрете с франкскими крестоносцами, напавшими на катаров, подданных короля. Тамплиеры участвовали в каждой из кампаний, организованных королем, и личные отношения Гильома с монархом были хорошими, хотя в прошлом все же были лучше. Он вспомнил их последнюю встречу незадолго до отъезда из Рима в местности под названием Хатива, за завоевание которой тамплиерам в качестве оплаты за службу передали половину судоверфи в ближайшем городе Дения. Предшественники Хайме были более щедрыми, чем он, когда приходило время платить, и отдавали пятую часть завоеванного. Король Хайме урезал выплаты во время последних завоеваний, что дало повод для некоторых разногласий в верхах. Великий магистр был недоволен уменьшением пожертвований Арагонской Короны на нужды Святой земли.

Множество дел в провинции, о которых доложил ему секретарь, требовали его участия. Решение этих вопросов отняло у него следующие сутки. Чтобы ускорить процесс, Гильому пришлось закрыться в своем кабинете. Много лет назад королем был издан приказ, согласно которому тамплиеры чеканили монеты для всего королевства. Эта деятельность давала столько же прибыли, сколько самое большое командорство. Одной из проблем, требовавших срочного решения, было подозрительное исчезновение резервов монет из склада, находившегося под контролем Гильома. Если бы это дошло до ушей короля Хайме, орден мог бы лишиться такого прибыльного направления деятельности и потерять доверие короля. Гильом распорядился снять со своих постов ответственных монахов в разных командорствах, а более молодых отправить в Сен Жан, в Акру, чтобы они очистились там от своих грехов. Ему также нужно было покрыть потери командора Королевского Моста Хуана де Атарече, который умер незадолго до смерти своего помощника, Педро Урибе. В последние остававшиеся до выезда из Барселоны часы он решил еще несколько существенных вопросов, а те, которые не требовали его срочного вмешательства, собирался рассмотреть после возвращения из Сеговии.

На следующее утро он явился в королевский дворец вместе с помощником, который получил разрешение сопровождать его. Они были готовы отправиться в путь сразу же по окончании приема. И в этот раз Гильом не желал ехать один.

Король Хайме принял их без обычных формальностей. Его жена, Виоланта де Хунгрия, тепло поприветствовала гостей, затем, извинившись, вышла. Маленький сын короля, Педро, остался играть у ног отца.

– Когда я узнал о том, что ты в Барселоне, эта новость меня очень обрадовала. – Громкий голос короля раскатился по залу. – Я ждал тебя, чтобы начать новую военную кампанию в районе Мурсии, рядом с халифатом Гранада. = Но где ты пропадал все это время?

– Я был в Риме вместе с Великим магистром де Перигором. – По многим причинам Гильом решил не упоминать об их визите в Летран и о разговоре с Папой. – А сегодня я должен снова ехать, но это дело не займет у меня более трех-четырех недель.

– Как раз столько времени мне нужно, чтобы подготовить войска и выступить в Мурсию. – Гильому показалось, что его очередной отъезд из Барселоны, похоже, не очень менял планы Хайме I. – А как поживает Арман? Мы уже много лет не виделись.

– Он некоторое время назад просил о помощи, собираясь начать новую кампанию на территории, крайне важной, если мы собираемся однажды вернуть Иерусалим, – это Газа. Он уполномочил меня лично попросить от его лица помощи у вас: он просит выслать ему всю кавалерию, которой вы располагаете. – Лицо короля выражало полное внимание. – И он также хотел, чтобы вы вспомнили его неоднократные просьбы вернуть ордену право на получение пятой части от завоеванного.

– Эту тему мы уже обсуждали, и я принял решение! – Король произнес это твердо, тоном, не терпящим возражений. – Завоеванное делится пропорционально вкладу каждого. Я заявил в ответ на одно из его писем, что теперь, если орден вложит больше средств, он сможет получить больше трофеев, чем принятая в прошлом пятая часть. Мне кажется, я уже достаточно ясно говорил об этом раньше, и не желаю продолжать разговор на эту тему.

К концу аудиенции атмосфера несколько разрядилась, так как они стали обсуждать менее острые вопросы. Вскоре они попрощались до возвращения магистра из Сеговии.

Проскакав пять дней, они прибыли в город Сарагосу, через который протекала полноводная река Эбро, самая большая на Иберийском полуострове, от названия которого она и взяла свое имя. До этого они, задыхаясь от жары, преодолели пустыню Монегрос. В течение всей поездки они ежедневно отдыхали в полдень в тени немногих деревьев, встречавшихся им на пути, пытаясь нагнать время, когда наступал вечер и жара начинала спадать.

В Сарагосе они сделали остановку, чтобы посетить собор Сан Сальвадор. Они вошли через северный вход, миновав красивый портик в романском стиле, по сторонам которого были расположены две круглые башни. Они были удивлены внушительными размерами собора. Затем из объяснений его декана,[6]6
  Декан – старший священник. (Прим. перев.)


[Закрыть] который, узнав о визите магистра провинции, вышел его поприветствовать, они узнали, что собор был возведен на месте древней мечети с использованием части предыдущей постройки. В это время строительные работы были приостановлены. С восточной стороны планировалось возвести три новых круглых апсиды – центральную, больших размеров, по две с каждой стороны и, наконец, еще две квадратные апсиды, по краям.

Из-за вложения больших средств в кампанию по возвращению Валенсии сундуки короля Хайме I опустели на десятую часть. Кроме того, поборы с населения, раньше; поступавшие из графств, были уменьшены, поскольку король предоставил графствам некоторую финансовую автономию. Все это вело к уменьшению средств, необходимых для завершения строительства собора согласно намеченному плану.

После выезда из Сарагосы им потребовалось еще пять дней, чтобы достичь окрестностей Сеговии. Они объехали Сеговию с восточной стороны и направились к Замаррамале, которая была конечной целью их долгого путешествия. К полудню они подъехали к воротам тамплиерского командорства.

Командора Гастона де Эскивеса отвлек настойчивый стук в дверь как раз тогда, когда он занимался тщательным подсчетом средств, как делал это постоянно, в последнюю пятницу каждого месяца. Он преодолел желание ответить на стук раздраженно. Все хорошо знали, что этот процесс всегда требовал максимальной тишины, и старались не мешать. В конце концов де Эскивес разрешил войти.

– Командор, приехал господин магистр! – У монаха глаза чуть не выскакивали из орбит.

– Здесь магистр Гильом де Кард она? – Де Эскивеса вдруг охватила паника. Момент, которого он так боялся, наконец наступил. Командор резко вскочил со стула. – Скажи мне, много братьев его сопровождает? – Он ожидал своего неминуемого ареста и представлял, как он будет идти в окружении большой группы вооруженных монахов.

– Он прибыл со своим помощником, мой господин, и хочет вас видеть.

Монах удалился, получив приказание сопроводить гостей в библиотеку.

Де Эскивес не мог справиться с удивлением. Он недоуменно смотрел из своего окна, устремляя взгляд за границы имения, пытаясь увидеть вооруженных людей, ожидавших приказа действовать. Но он не заметил ничего, что подтвердило бы его страхи. Он спустился по лестнице на нижний этаж и направился к входу в библиотеку, охваченный сильным волнением.

– Мой дорогой Гастон! Как я рад тебя снова видеть!

Магистр де Кардона раскрыл объятия навстречу еще более изумившемуся де Эскивесу.

– Я тоже рад видеть вас, господин. – Командор, как мог, пытался скрыть свои чувства. – Вы уже давно не посещали наше скромное имение. – Он прокашлялся, чтобы собраться с мыслями. – Прошу простить мое любопытство, но что заставило вас приехать сюда? – Он тут же подумал, что такой прямой вопрос был немного невежливым, но ему не терпелось узнать о намерениях магистра.

– Я понимаю твое нетерпение, поскольку приехал, не предупредив о своем визите. – Гастону показалось, что магистра вот-вот охватит приступ дикой ярости. – Но я сделал это намеренно. – Он надолго смолк.

Затаив дыхание, де Эскивес ждал рокового момента. А Гильом де Кардона, со своей стороны, наслаждался, держа его в напряжении.

– Вернувшись в Барселону после долгого путешествия, я захотел приехать сюда лично, чтобы сообщить тебе эту новость. – Очередная долгая пауза доконала командора, и он, не в силах уже больше выдерживать такое напряжение, нетерпеливо спросил, что за новость тот хочет ему сообщить. – Я решил назначить тебя ответственным за командорство в Королевском Мосту вместо командора Хуана де Атарече. Важность этого события заставила меня приехать сюда лично.

Де Эскивес широко раскрыл глаза от изумления. Возможно, это злая шутка или сон наяву? Магистр, несомненно, знал о его причастности к смерти Урибе. Почему вместо сурового наказания он получил такое значительное повышение? Магистр, похоже, прочитал его мысли, потому что немедленно затронул эту скользкую тему.

– Я в курсе ужасных событий, происшедших в церкви Подлинного Креста, и знаю о насильственной смерти нашего брата Педро Урибе. – У де Эскивеса невыносимо забилось сердце и закружилась голова от такого резкого поворота разговора. – Я предполагаю, что виновный в этом, этот де Субиньяк, сполна заплатил за свое преступление. – Гильом был очень доволен произведенным впечатлением.

Де Эскивес быстро соображал, как ему объяснить убийство Пьера, учитывая новый взгляд на проблему. Все это казалось в некоторой степени нелогичным. Он не рассчитывал на возможность обвинить в преступлении Пьера, хотя Лукас, несомненно, при убийстве не присутствовал и не мог указать на убийцу. Де Эскивес, особо не раздумывая, решил подтвердить эту версию.

– С прискорбием должен признаться в том, что я был вынужден убить этого негодяя, господин. После своего подлого поступка он пытался бежать. Я не собирался его убивать, но в потасовке, которая за этим последовала, я защищался, и мне пришлось убить Пьера.

Для Гильома это было новостью и еще раз подтверждало, насколько де Эскивес опасен.

– Ну что же, он заплатит за свои преступления в аду!

Де Эскивес был обязан рассеять все сомнения и подозрения на свой счет. Он подумал, что переезд в Наварру ему совершенно невыгоден. Кроме всего прочего, это осложнило бы ситуацию с реликвиями, спрятанными в церкви Подлинного Креста, – их пришлось бы перепрятывать. Он никак не мог прийти в себя от такого благоприятного поворота событий. Немного расслабившись, он спросил де Кардону, побудет ли тот в имении какое-то время. Магистр ответил, что собирается остаться здесь на три-четыре недели и использует это время, чтобы отдохнуть и отвлечься от рутинных обязанностей, которые накладывал на него его пост.

За те несколько недель, пока де Кардона находился в имении, де Эскивес проявил себя гостеприимным хозяином. Они совершали долгие прогулки, разговаривая на разные темы. При этом командор не позволял магистру увести разговор в такое русло, чтобы у де Кардоны возникли догадки о его тайной вере, и это не осталось незамеченным магистром.

Все эти дни де Кардона искал места, где могли быть спрятаны предметы, за которыми он приехал. Он поговорил с каждым монахом и проанализировал всю полученную информацию. Кроме того, он копался в архиве де Эскивеса, когда тот был занят другими делами. Но ему не удавалось напасть на след, не было ничего, что могло бы ему помочь продвинуться в поисках.

По прошествии трех недель, разочарованный отсутствием результатов, де Кардона прекратил поиски и решил остановиться на том, что подменит подлинный реликварий, которым он не раз восхищался во время своих частых визитов в церковь Подлинного Креста, фальшивым, привезенным из Рима. По крайней мере, Пала будет частично удовлетворен, хотя и для него, и для Великого магистра этого было недостаточно.

– Сегодня вечером мы уезжаем в Барселону, брат Гастон, – объявил он в одно солнечное утро в начале августа за скромным завтраком. – Перед моим отъездом я хочу совершить краткий обряд с реликвией lignum crucis в церкви Подлинного Креста, чтобы вымолить у Господа защиты и помощи в моем путешествии.

– Я с удовольствием присоединюсь к вам.

И хотя де Кардона пытался убедить командора, что нет необходимости сопровождать его, де Эскивес оказался настолько настойчивым, что у магистра не осталось выбора. Гильом надеялся, что сможет обменять реликварий, как только окажется в церкви один, но такого случая до сих пор не представилось. И любезное предложение командора сопровождать его весьма осложняло дело. Де Кардона рассчитал, что он сможет совершить подмену только во время обряда. Фальшивый реликварий он мог бы спрятать в своих ризах, которые очень кстати были необходимы для совершения обряда, и точно также, под одежду, он временно спрятал бы настоящий реликварий, пока не нашел бы для него места, переодеваясь в ризнице.

Когда солнце было в зените, магистр, его помощник и де Эскивес прибыли в прекрасную церковь Подлинного Креста, попрощавшись перед этим с остальными монахами в имении. Они зашли внутрь и направились к многоугольной часовне, на нервом этаже которой на маленьком алтаре стоял реликварии. Капелла была окружена решетками из кованого железа, которые закрывали, правда лишь в половину высоты, все четыре входные двери в часовню. Де Эскивес открыл одну из решеток и зашел внутрь вместе с помощником магистра. Они опустились на колени, ожидая, когда магистр, надев рясу, выйдет к ним из маленькой ризницы, где хранилось все необходимое для литургий. Де Кардона отклонил предложение взять одну из церковных ряс, выразив желание проводить обряд в своей одежде.

Гильом де Кардона подошел к маленькому алтарю и встал перед ним, чтобы начать обряд. Наступал решающий момент, нервное напряжение нарастало. Помощник, зная о намерениях магистра, слышал, как сильно забилось его сердце, и ему показалось, что остальные тоже это услышали.

Де Кардона опустился на колени перед алтарем и произнес вступительную молитву на безупречной латыни, затем перешел к литаниям. Закончив с литаниями, он поднялся и приблизился к реликварию.

Он убедился, что стоявший перед ним предмет абсолютно идентичен тому, который он спрятал в своих одеждах. Он взял реликварии двумя руками и начал чертить им в воздухе символы креста, сначала повернувшись лицом к присутствующим, а затем, направляясь к каждой из четырех сторон часовни, чертил кресты там.

Когда он повернулся спиной к командору, он, удерживая реликварии одной рукой, вынул поддельный из складок одеяний и спрятал там же настоящий с такой ловкостью, что никто не заметил ничего необычного.

Повернувшись лицом к присутствующим, он поставил реликварии на место, снова опустился на колени и начал произносить последнюю молитву. Рассматривая реликварии, никто не догадался бы, что это копия. Римские ювелиры сделали свое дело идеально, не оставив повода сомневаться в подлинности предмета. Как только Гильом закончил песнопения, он благословил командора и своего помощника и подошел к тому месту, где стоял де Эскивес. Он возложил руки ему на голову и тихим голосом произнес молитву, слов которой командор не разобрал.