Текст книги "Ученик"

Кто-то убивает бывших любовниц Себастиана. Убийства, о которых она читала. Она – бывшая любовница.

Она может умереть.

Хотя никто не знает. Но он сказал, что за ним следили.

Как будто с нее не достаточно появления Себастиана в апреле.

Значит, знает и кто-то еще? О Ванье тоже?

Она может умереть. Но это безумие.

Себастиан сидел рядом с ней на диване. Она ничего не предложила ему, когда он вошел. Ему действительно не следовало оставаться. Но он остался.

На ее диване.

В ее гостиной.

В ее жизни.

Которая, в результате его визита, стала просто невообразимо трудной. Анна осознала, что сидит молча, уставившись прямо перед собой невидящим взглядом. Себастиан наклонился поближе к ней.

– Ты поняла, что я сказал?

Анна медленно кивнула и перевела взгляд на его лицо, словно подтверждая, что ответила на вопрос.

– Да, но это безумие. Никто же не знает.

– Я думал, что про других тоже никто не знает. Но если он нашел их, то может найти и тебя.

Анна опять кивнула. Двое из убитых женщин действительно состояли в связи с Себастианом более двадцати лет назад. Все жертвы из Стокгольмского региона. С семьей и друзьями. Тем не менее они умерли. Угроза велика. От волнения у нее все перевернулось в животе. Почти сжалось. Как ни странно, казалось, будто сознание, что ее жизни может угрожать опасность, все равно заслонялось страхом того, что кто-то где-то может вычислить, как обстоит дело с ее дочерью.

– Значит, кто-то может знать и о Ванье? – почти шепотом спросила Анна.

– Совсем необязательно, и речь сейчас не об этом. – Себастиан умолк. Поддавшись импульсу, он протянул руку и взял ее руку в свою. – Тебе необходимо ненадолго исчезнуть.

Анна выдернула руку и встала. Он не должен ее касаться. Не должен утешать ее или пытаться поднять ей настроение. Это все его вина. Если окажется, что ей нужна помощь, Себастиан Бергман – последний, к кому она обратится.

– Я не могу просто взять и уехать. – Она сделала несколько быстрых шагов к центру комнаты и всплеснула руками, подчеркивая, что это не выход. – У меня есть работа. Есть семья. Жизнь.

– Именно поэтому.

Анна застыла. В центре комнаты. Разумеется, он прав. К сожалению.

– У тебя нет никого, у кого ты могла бы какое-то время погостить? – поинтересовался Себастиан с дивана.

– Конечно, есть, но просто исчезнуть? Что я всем скажу? Вальдемару? И Ванье? Что мне сказать Ванье?

– Ничего. Ты не можешь ей сказать, почему уезжаешь. Тогда она поймет.

Анна кивнула. Сосредоточенно. Себастиан встал и подошел к ней.

– Поезжай к кому-нибудь. Твои родители живы?

– Да, мама.

– Поезжай к ней.

– Не знаю…

Анна не закончила фразу, задумавшись. Она начала приводить мысли в порядок. Теперь уже ее мозг работал вовсю. Мысли, всего несколько минут назад крутившиеся невообразимой кашей, представлялись ей теперь ясными и отчетливыми, и их можно было отбросить или развить дальше.

– Разве странно будет, если ты к ней на недельку съездишь? – спросил Себастиан, стремившийся перед тем, как покинуть Анну, получить определенный ответ.

– Ни с того ни с сего? Да, это будет странным, мы с ней не совсем в таких отношениях.

Однако, несмотря на уверенный ответ, Анна уже начала обдумывать возможный сценарий. Она уцепилась за эту мысль и с бешеной скоростью принялась ее развивать.

Мама могла позвонить, пока Вальдемара не было дома. Сегодня вечером. Попросила ее приехать. Потому что неважно себя чувствует или у нее что-то с домом, в любом случае, потому что ей нужна помощь. Вальдемар этому поверит. Тогда она сможет уехать. Маме она тоже расскажет вымышленную историю о том, почему приехала. Много всего на работе. Начинает отказывать голова. Требуется от всего отключиться. Если позвонит Вальдемар, пусть мама будет такой милой и скажет, что ей понадобилась помощь Анны. Она не хочет его волновать. Почти сразу после истории с раком. Мама, наверное, согласится. Солгать ради нее. Анна там немного поживет. Вернется, когда они поймают убийцу. Скажет маме, что чувствует себя гораздо лучше, а если эта тема когда-нибудь всплывет на семейном ужине или на каком-нибудь большом празднике, она лишь посмеется и скажет, что мама все неправильно поняла. Никто копать глубже не станет. Может получиться. Получится.

Должно получиться.

– Тебе нельзя здесь оставаться, – продолжал давить Себастиан. – Если с тобой что-нибудь произойдет, если тебя найдут… Тогда Ванья узнает. Самым ужасным образом.

– Знаю, но уехать сегодня вечером я не могу.

– Почему?

Потому что это не отвечает плану. Нельзя, чтобы получилось слишком внезапно. Иначе Вальдемар настоит на том, чтобы ехать вместе. Отвезти ее. Придется ехать завтра. Тоже очень быстро, но сойдет.

– Просто не могу, и все, – ответила она Себастиану. У нее не было ни сил, ни желания посвящать его в свой план. – Но ничего страшного. Вальдемар скоро придет.

– Я могу подождать, пока он придет, – предложил Себастиан.

– Нет! Ты должен уйти. Сейчас же. Немедленно.

Анна чувствовала, что после первого шока вновь обрела контроль. Она разберется с этим, как решала все остальные проблемы, возникавшие за прошедшие годы. Но Себастиана надо выставить. Она ухватилась за него и подтолкнула к прихожей. Вернулась энергия. Как много дел. Нельзя допускать никакой рассеянности. Важно, чтобы все получилось правильно. Важно для всех.

Поняв, что больше ничего сделать не может, Себастиан кивнул и вышел в прихожую.

– Не открывай никому, кроме Вальдемара.

– У него есть ключ.

На мгновение обернувшись и увидев Анну посреди гостиной, погруженной в глубокие раздумья, Себастиан понял, что он ей, вероятно, устроил. Всего пару месяцев назад ее мужу сняли диагноз «рак». Сколько времени она прожила с сознанием, что ее спутник жизни может умереть? Месяцы? Годы? А теперь он пришел с новой угрозой. Вновь втащил смерть в эту красивую квартиру.

– Я сожалею.

Эти слова он употреблял редко, но чувствовал, что говорит искренне. Себастиан наклонился и начал зашнуровывать ботинки. Анна вышла в прихожую, чтобы проследить за тем, что он действительно уходит. Себастиан выпрямился, но, взявшись за ручку двери, остановился. Ему очень хотелось знать, а ухудшить отношение к себе или создать больше проблем он все равно уже не мог.

– Он никогда не спрашивал?

– Кто? – Мысли Анны находились где-то в другом месте.

– Вальдемар. О том, кто отец?

Выражение лица Анны ясно показывало, что обсуждать эту тему она больше не желает. Ни с ним. Ни с кем-либо другим.

– Однажды, – кратко ответила она. – Но я не сказала.

– И он этим удовлетворился?

Анна пожала плечами.

– Он хороший человек.

– Я это понял.

Молчание. О чем еще говорить? Себастиан открыл дверь. Анна шагнула вперед и взялась за ручку, как только он ее выпустил из рук, стремясь поскорее от него отделаться.

– Я сожалею, – снова произнес Себастиан, выходя на темную лестницу.

– Да, ты уже говорил…

Она захлопнула за ним дверь. Себастиан секунду постоял, чувствуя, насколько он устал. Физически и психически. День получился одним из самых длинных в его жизни, и он еще не закончился. Еще одна остановка. Еще одна женщина. Он тяжелыми шагами стал спускаться по лестнице.

* * *

Высокий мужчина уже почти собрался уезжать, когда увидел, как Себастиан выходит с телефоном в руке из парадного чуть дальше по улице. Он опустился за рулем настолько, что как раз видел верхнюю половину туловища мужчины, которого преследовал. Почти уверенный в том, что даже если Себастиан повернет в его сторону, слегка отражающее стекло и начинающиеся сумерки помешают тому его обнаружить. Но Себастиан убрал телефон и пошел в противоположном направлении. Высокий мужчина остался сидеть, провожая его взглядом. Остановившись у перекрестка, Себастиан, казалось, просто ждал.

Через пять минут подъехало такси. Себастиан сел, и машина тронулась. Высокий мужчина повернул ключ зажигания и начал преследовать ее. Еще немного. Через полчаса его позовет долг.

Он наслаждался. Не самим преследованием, а тем, к чему оно может привести.

К пятой.

Возможно, к шестой.

Имена трех первых женщин ему просто дали. Имена и адреса он получил через веб-страницу. Он отыскал их, разузнал об их жизни то, что ему показалось необходимым, и выбрал время. С четвертой дело обстояло иначе. Внезапно потребовалась женщина, переспавшая с Себастианом Бергманом только что. Чтобы «рисунок» стал очевиден. Сработало. Госкомиссия установила привязку, это он знал. Они вычислили общий знаменатель. Подключение Себастиана к расследованию служило подтверждением. По мнению Мастера, это должно было привести к тому, что Себастиан начнет копаться в своем прошлом и пытаться предупредить кое-кого из бывших партнерш. Не всех, это, разумеется, невозможно, но самых недавних или тех, кто значил для него больше всего, он, вероятно, постарается предупредить, чтобы они не пострадали. Неужели мать Ваньи Литнер одна из них? Не поэтому ли Себастиан ездил туда сегодня вечером? Возможно. Стоит, во всяком случае, доложить.

Такси продолжило путь по Валхаллавэген. Себастиан едет явно не домой. Предупреждать еще кого-то? Высокий мужчина не мог сдержать улыбки. Может, на этот раз он получит разрешение выбирать сам? Распоряжаться жизнью и смертью. Он. Никто иной. Его наделили такой властью. За это он будет вечно благодарен.

Вот если бы он обладал ею тогда.

После свадьбы и переезда в большую роскошную квартиру в центре Леннарт зачастил к ним. Иногда с женой, чаще один. Когда София с отцом куда-нибудь уходили или уезжали, а случалось это отнюдь не редко, Леннарт приезжал посидеть с ребенком.

Он любил «дедушку». Они вместе готовили уроки, играли в карты, и ему даже довелось попробовать научить пожилого мужчину пользоваться игровой приставкой. Переход в новую школу новых друзей не принес, но Леннарт часто возил его в выходные на экскурсии и прогулки. В Скансен, на башню Какнестурнет, на остров Юргорден, во дворец. Большинство его ровесников в этих местах уже побывали или хотя бы о них слышали, но для него они еще оставались более или менее неизвестными. Леннарт привлекал его к разным занятиям, чтобы посмотреть, что ему нравится. Они ловили рыбу, катались на коньках, собирали ягоды, играли в боулинг и ездили в аквапарки. Попробовать надо было все. То, что ему нравилось, они повторяли, а то, что нет, забывали.

Поездки с дедушкой доставляли ему большое удовольствие. Отец и София никогда к ним не присоединялись. Напротив, они, похоже, ценили то, что он периодически исчезал. Об этом, конечно, не говорилось, но годы, проведенные с матерью, привили ему почти уникальную способность улавливать настроение взрослых, истолковывая их взгляды и язык жестов. Это пришло естественным путем, как способ избегать проблем. Целиком и полностью подстраиваться под нее. Всегда подчиняться ее желаниям.

Однажды Леннарт, как обычно, забрал его из дома. Они собирались на прогулку. Он был преисполнен ожиданий.

– Куда мы поедем? – спросил он.

– Постепенно увидишь, – прозвучало в ответ.

Они поехали дальше в молчании. Дедушка казался более напряженным, чем обычно. Немногословным, почти неприветливым. Он попытался истолковать это, чтобы подстроиться, но не понимал сигналов. Леннарт излучал новое ощущение закрытости, с которым прежде не сталкивался. Поэтому он сидел молча. Вроде это подходило.

Выехали из города. Более узкие дороги. Много поворотов, у него порой возникало ощущение, будто они снова едут в ту же сторону, откуда приехали, но он не спрашивал. Он не имел никакого представления о том, где они находятся, когда Леннарт свернул на маленькую лесную дорогу, приведшую на поляну, к маленькому коричневому деревянному домику на каменном фундаменте. Зеленая наклонная железная крыша, зеленые нащельники и ставни вокруг окон.

Леннарт заглушил мотор, и они остались сидеть, глядя на домик.

– Что это за дом? – поинтересовался он.

– Это спортивный домик, – объяснили ему.

– Он твой?

– Нет.

– А чей?

– Неважно.

– Что мы тут будем делать?

– Сейчас увидишь.

Они вышли из машины и направились к домику. Было лето. Лес пах в точности так, как и должен пахнуть лес в жаркие безветренные дни. Верхушки елей шелестели, но там, где они шли из-за густой растительности ветра не чувствовалось. Жужжали насекомые. Ему показалось, что между деревьями мелькнуло озеро. Может, они будут купаться?

К зеленой деревянной двери вела каменная лестница в несколько ступенек. Леннарт открыл дверь, и они вошли в узкую переднюю. На стенках деревянные панели. Полка для шапок на стене, подставка для обуви на полу. Несмотря на отсутствие в передней одежды и обуви, у него возникло ощущение, что они в доме не одни. Он никого не видел. Ничего не слышал. Просто ощущение. Справа угадывалась комната побольше, а слева – маленькая кухня, но Леннарт открыл дверь прямо слева от входа и указал ему на лестницу вниз. В подвал.

– А что там внизу? – поинтересовался он.

– Спускайся, – прозвучало в ответ.

Он пошел вниз по узкой лестнице с горизонтальными деревянными панелями по бокам. В конце голая лампочка освещала не только лестницу, но и находящуюся внизу маленькую комнату размером примерно с полдомика. На потолке деревянные балки. Каменные стены. Окон нет. Холодно и сыро. Пахло плесенью и чем-то еще, отдающим металлом, но запах он не узнавал. На полу коврики. Больше ничего. Сидеть негде. Делать нечего. Он как раз собирался опять спросить, чем они тут будут заниматься, когда услышал наверху не что иное, как шаги. Нескольких человек. Больше, чем двоих. Они, казалось, торопились. Правда, тихонько. Больше с удивлением, чем с испугом, он повернулся к Леннарту, остановившемуся прямо у подножия лестницы. Рука на старомодном черном выключателе на стенке. Не говоря ни слова, Леннарт повернул его. За громким щелчком, погасившим лампочку, последовала темнота. Стало так темно, что он не знал, открыты у него глаза или нет. На мгновение ему показалось, будто он видит наверху лестницы полоску света и тени, которые медленно скользили через светлую полоску внутрь, но незамедлительно поглощались темнотой. Впрочем, он не знал. У него в памяти по-прежнему сохранялась картина ярко светящей лампочки, которая все искажала и сбивала с толку. Он несколько раз моргнул. Одна темнота. Но шаги на лестнице он слышал, в этом он не сомневался. Шаги и тяжелое, предвкушающее дыхание.

– Дедушка… – произнес он.

Ответа не последовало.

В машине, по пути домой, Леннарт вел себя как обычно. Попросил прощения за то, что напугал его. Это была просто игра. Такой большой мальчик, как он, ведь способен выдержать маленькую игру? Ничего же не случилось, правда? Он покачал головой. Он напугался. Звуков. Темноты. Но помимо этого… Он не знал, как долго простоял в темноте, но когда Леннарт снова зажег лампочку, в комнате оказалось пусто. Никаких следов других людей. В машине ему хотелось сказать, что игра ему не понравилась. Совсем не понравилась, но он промолчал. Ведь ничего же не произошло. И при дневном свете, в машине, он даже не был уверен в том, что там были еще люди. Возможно, он просто испугался. Вообразил разные вещи. Спросить у Леннарта он не решился. Они остановились у «Макдоналдса» и купили мороженое. Потом поехали и купили новую игру для приставки. По возвращении домой все было почти как обычно. Он напугался, но воспоминание поблекло. Стало восприниматься как сон. Как нечто, не происходившее в действительности. За годы, проведенные с матерью, он привык быстро приспосабливаться к новым ситуациям, новым настроениям, к обещаниям, которые нарушались, к условиям, которые внезапно менялись. Он мастерски научился забывать и идти дальше. Так он сумел поступить и на этот раз.

Они с Леннартом продолжали ездить на прогулки. Поначалу он сомневался. Не хотел ехать, но все происходило как обычно. Они занимались веселыми вещами. Хорошими вещами. Воспоминание все больше стиралось. Исчезало до тех пор, пока он о нем почти совсем не забыл.

Пока они снова не оказались возле спортивного домика.

Несколькими месяцами позже. Идти вместе с Леннартом к коричневому деревянному дому на поляне ему не хотелось. Дедушка держал его за руку. Более или менее тащил его. Ноги тяжелые. Дышать трудно. Снова в переднюю. В особую тишину, возникающую только, когда несколько человек пытаются не издать ни звука. Ему казалось, что он ощущает их присутствие в комнатах, которые не видит. Как они ждут. Лестница вниз. Голая лампочка. Леннарт у выключателя. Темнота. Быстрые, крадущиеся шаги наверху. На этот раз он не смотрел в сторону лампочки перед тем, как она погасла, и поэтому больше и лучше видел в слабом свете, просачивавшемся внутрь, когда открылась дверь подвала. Люди. Разумеется. Голые. В масках зверей. Он отчетливо видел лису и тигра. Действительно ли видел? Он не был уверен. Все произошло так быстро. Он боялся. Дверь стояла открытой всего несколько секунд. Потом темнота.

Крадущиеся шаги.

Дыхание.

– Кто они? – тихо спросил он в машине по дороге домой.

– Кто? – вопросом на вопрос ответил Леннарт.

– Те, в масках, – уточнил он.

– Я не знаю, о чем ты говоришь, – услышал он в ответ.

После второго раза он больше не хотел ездить с Леннартом на прогулки. Никуда. Никогда. Он поговорил об этом с отцом. Умолчав о причине. Нельзя ли ему просто отказаться? Отец не захотел слушать, не хотел ни о чем подобном и слышать. Важно поддерживать с новой родней хорошие отношения. Он у Леннарта единственный внук. Естественно, тот хочет общаться. Естественно, они должны общаться. Ему следовало радоваться обретению нового дедушки, который с готовностью столько им занимается. Тратит так много времени и денег. Радоваться и испытывать благодарность.

Он пытался объяснить, что действительно не хочет. Услышал, что это не имеет значения. Он должен. Разговор окончен. В общем-то он не удивился. Даже не огорчился. Ему следовало бы знать. Все точно, как с мамой. Его чувства не считаются.

Желания других всегда важнее.

И прогулки продолжались. В большинстве случаев как обычно. Нормальные занятия среди нормальных людей. Но периодически все чаще, как ему казалось, они ездили к спортивному домику. Он стал пытаться сообразить, что делал по-другому в те разы, когда оказывался там. Из-за него ли это происходит? Из-за каких-то его действий? Может, он даже сам виноват? Он начал все более пристально следить за своими поступками с того момента, как узнавал, что за ним приедет дедушка, до того, как они оказывались в машине. Если прогулка получалась веселой и хорошей, в следующий раз он делал точно то же самое. Если он попадал в спортивный домик, значит, наверное, что-то упускал. Важным стало все. Как заправлена кровать. Как сложена одежда. Никаких ошибок. Как лежит на тарелке еда. Сколько времени он чистит зубы. Малейший промах, малейшее отклонение могли привести к тому, что он попадет в темноту подвала. Сколько шагов он делает от своей комнаты до кухни, когда идет завтракать. В каком порядке распаковывает мешок со спортивной формой. Его жизнь все больше обрастала ритуалами. Однажды вечером, когда они думали, что он спит, он слышал, как София говорила с отцом о чем-то, что называлось «навязчивыми идеями».

Она звучала взволнованно. Отец пообещал Софии с ним поговорить.

И через несколько дней поговорил. Спросил, чем сын, черт возьми, занимается? Тогда он рассказал. О спортивном домике. О людях-зверях. Которые сначала только подкрадывались в темноте и пугали его. А теперь делают другое. Они повсюду. Вокруг него. На нем. В нем.

Отец ему не поверил. Люди-звери! Он попытался объяснить про маски, но запутался. Сбился. Устыдился. Где находится этот домик? Он не знал. Они, казалось, каждый раз ездили туда разными путями. Поняв, куда они направляются, он терял концентрацию. Все становилось каким-то неотчетливым. Домик находится в лесу. На поляне. Отец схватил его с самым серьезным видом. Чтоб не смел об этом больше говорить! Понятно? Никогда. Почему он не может просто оставить все как есть? Почему ему обязательно надо все портить, когда у них, наконец, настала хорошая жизнь во всех отношениях? Своим странным поведением он пугает Софию. А что, если они ей надоедят? Что им тогда делать?

– Я не знаю, – ответил он.

– А я знаю, – сказал отец.

И напомнил ему, что стало с его матерью. Она ведь тоже была больна, воображала разные вещи, превратно понимала действительность. Может, это наследственное. Если он будет продолжать в таком же духе, им, вероятно, придется его тоже куда-нибудь сдать. Запереть. Ему ведь этого не хочется?

Он никогда никому не говорил о происходившем в спортивном домике.

Но это произошло снова.

И снова.

И закончилось через несколько недель после того, как ему исполнилось шестнадцать. Когда умер Леннарт. Он широко улыбался во время всей похоронной церемонии, предаваясь фантазиям, что убил его.

Такси остановилось, и Себастиан вышел. Васастан. Эллинор Бергквист. О ней высокий мужчина уже знал, но раз Себастиан возобновил контакт, следует доложить о ней еще раз. Он посмотрел на часы. Даже если Себастиан успеет посетить еще одну или двоих, прежде чем станет слишком поздно, он вынужден завершить преследование здесь. Он включил первую скорость и пронесся мимо по-прежнему стоявшего такси. Он надеялся, что ему разрешат выбрать. Тогда он возьмет Анну Эрикссон. То, что Себастиан работает вместе с ее дочерью, было бы дополнительным приятным бонусом.

* * *

Себастиан поднялся по лестнице к квартире Эллинор. Перед тем как позвонить, он немного посомневался. Это будет быстро. Должно быть быстро. Она держала его за руку, заставила с ней завтракать, послала ему на именины цветы. Углублять с ней знакомство он точно не намеревался.

Туда, рассказать, в чем дело, обратно.

Коротко и по-деловому.

Таков был план. Не давать ей возможности неправильно истолковать цель его визита, для чего, он был уверен, она использует любой шанс. Себастиан глубоко вдохнул и позвонил. Не успел он отнять большой палец от звонка, как дверь широко распахнулась. Эллинор улыбнулась ему.

– Я увидела тебя в окно, – сказала она, пригласительно отступая на шаг в сторону. – Заходи. Я по тебе соскучилась.

Себастиан мысленно вздохнул. Ему пришлось бороться с желанием просто развернуться и уйти. Бежать. Наплевать на все. Но нет, он обязан ее проинформировать. Ради самого себя.

Туда, рассказать, обратно.

Он будет придерживаться плана.

Себастиан вошел в прихожую.

– Я без тебя не соскучился. И пришел не поэтому.

– Но ты все-таки здесь. – Эллинор, чуть шаловливо подмигнув ему, наклонилась мимо него и закрыла дверь, – Раздевайся. – Она указала рукой на вешалку.

– Я не останусь.

– Но ты ведь хоть немного побудешь?

Эллинор смотрела на него почти с надеждой. Быстро прикинув, Себастиан решил, что его дело не годится излагать, стоя в прихожей. Даже с Эллинор Бергквист. Куртку он снимать не стал, но проследовал за Эллинор в гостиную. На окне полно горшков с цветами. Маленькая диванная группа, журнальный столик с четырьмя газетами под ним, вдоль одной стены стеллаж с небольшим количеством книг. Несколько мелких предметов в ряд – наверное, сувениры из заграничных поездок. Никаких фотографий. С каждой стороны от двери по высокой тумбочке с большими зелеными растениями.

– Хочешь что-нибудь? – спросила она, когда он сел на диван.

– Нет.

– Точно? Может, кофе?

– Нет.

– С тех пор, как ты был здесь в последний раз, я купила настоящий молотый кофе и такой кофейник… френч-пресс.

Она правой рукой показала в воздухе, как полагается вдавливать в кофейнике фильтр.

– Не хочу я никакого кофе! Мне необходимо с тобой поговорить.

– О чем же?

Кажется, в голосе прозвучало предвкушение? Неужели он увидел полную надежд маленькую улыбку? Он не имел представления о том, что, по ее мнению, он пришел рассказать, но решил, что пытаться ходить вокруг да около нет смысла. Набрав побольше воздуха, Себастиан начал заученную речь.

Убиты четыре женщины. (Да, она об этом читала.)

Общим у них у всех является то, что они состояли в сексуальных отношениях с Себастианом. (Какое совпадение!)

За ним, вероятно, долгое время следили, поэтому существует риск, что убийце известно и про их one night stand[29]29
  Связь на одну ночь (англ.).


[Закрыть]. (Что он хочет этим сказать?)

Ей, возможно, угрожает опасность.

Эллинор присела на краешек одного из кресел и серьезно посмотрела на Себастиана.

– Ты имеешь в виду, что он может прийти сюда?

– Есть риск.

– Что же мне делать?

– Было бы лучше всего, если бы ты к кому-нибудь поехала. Ненадолго исчезла отсюда.

Эллинор сцепила руки на коленях и, казалось, обдумывала его слова. Себастиан ждал. В точности, как с Анной Эрикссон, ему хотелось, прежде чем уйти, убедиться в том, что Эллинор поняла серьезность ситуации и действительно собирается покинуть квартиру.

– К кому же мне ехать?

Вопрос Себастиана удивил. Откуда ему знать? Ему известно об Эллинор только то, что он узнал после лекции о Юсси Бьёрлинге, а тогда они даже не приближались к вопросу о том, к кому ей переехать, если придется поспешно покинуть дом. Ей прекрасно известно, что он не может этого знать. Тем не менее она спрашивает. Его это разозлило. Естественно.

– Откуда мне, черт возьми, знать? Кто-то ведь должен быть.

– Не знаю…

Эллинор замолчала. Себастиан встал. Он сделал то, для чего пришел. Единственное, что мог сделать. Он предупредил ее. Как она распорядится этой информацией, точно не его дело. Тем не менее он поймал себя на том, что ему ее немного жаль. Ее вопрос указывал на то, что у нее нет само собой разумеющегося места, куда бы она могла поехать при крайней необходимости. Неужели она действительно так одинока? Он представления не имел. И его это в общем-то не волновало. Но, сидя на краешке кресла со сжатыми руками, она казалась такой маленькой.

– В крайнем случае ты ведь можешь поселиться в гостинице.

Эллинор молча кивнула. Себастиан на секунду задумался. Может ли он просто уйти? Не то чтобы существовали какие-либо правила этикета относительно того, сколько времени следует пробыть после того, как ты сообщил о том, что чья-то жизнь в опасности. Если бы такие правила существовали, он все равно бы на них наплевал. Но, может, все-таки остаться? Выпить этого кофе? Это будет неверно истолковано. Она усмотрит в этом больше, чем есть. Он ни при каких обстоятельствах не хотел поощрять то, что она к нему чувствовала. То, зачем пришел, он выполнил. Хочется надеяться, что они видятся в последний раз. Зачем же затягивать? Ради нее? Еще полчаса на кухне не сделают ее менее одинокой. Он вычеркнул кофе. Надо следовать плану.

– Я ухожу.

Эллинор снова кивнула и встала.

– Я тебя провожу.

Они вышли в прихожую. Себастиан открыл дверь и остановился. Ему казалось, что надо что-нибудь сказать, но в голову ничего не приходило. Предупреждать ее еще раз не имело смысла. Она поняла серьезность ситуации, это он по ней видел. Он стал спускаться по лестнице и услышал, как звякнула предохранительная цепочка, когда Эллинор закрывала за ним дверь.

Когда Себастиан покинул ее, Эллинор прислонилась к двери и улыбнулась. Сердце забилось быстрее. Ноги слегка дрожали. Он вернулся. Конечно, вернулся. Эллинор прошла обратно в гостиную и села на диван, на место, которое только что покинул Себастиан. Оно еще немного сохраняло тепло его тела. Ей стало тепло изнутри не только от оставленного им тепла, но и от его заботы. Весь разговор о том, чтобы не впускать никого в квартиру и проявлять осторожность при приближении посторонних мужчин – что это, как не обстоятельный способ сказать, что он не хочет, чтобы она встречалась с другими? Что она принадлежит ему.

Она откинулась на спинку дивана. Ей казалось, что она ощущает его запах. Он робок. А ведь сразу не скажешь. Он так хорошо скрывает это за хамоватой, неотесанной поверхностью. Она дала ему несколько шансов сказать, чего ему на самом деле хочется, выдать истинную причину его прихода, но он не смог. Вместо этого он придумал настоящую страшилку. Только для того, чтобы привязать ее.

«Ей нельзя здесь оставаться».

«Ей необходимо переехать».

Эллинор приходилось напрягаться, чтобы сохранять серьезную мину. Подыгрывать. На самом же деле ей хотелось выскочить из кресла и обнять его, встряхнуть и сказать, что она все поняла. Но пусть поступает по-своему. Как ему хочется. Эллинор снова улыбнулась про себя. Есть даже что-то милое в том, как ему трудно сказать, что он хочет видеть ее у себя. Но она поняла. Она так хорошо его понимает. Родственные души. Что есть, то есть. Она закрыла глаза, наслаждаясь тем, что сидит на его месте. Несколько минут она может себе позволить.

* * *

Урсула опустилась в горячую воду. Прислонившись головой к краю ванны, она прикрыла глаза. Постаралась расслабиться. Расслабиться требовалось. День получился, мягко говоря, сбивающим с толку. Дело приобрело оборот, который никто не мог предвидеть. Никого из команды это не оставило равнодушным, но Урсула чувствовала, что на нее это, пожалуй, подействовало больше всех.

Привязка к Себастиану открыла выход воспоминаниям, от которых она усиленно и целенаправленно старалась отделаться. И уже предала забвению. Теперь же они вырывались наружу. Непрошенные и нежеланные. Напрягали и злили.

Внезапно она вздрогнула. Какой-то звук? С первого этажа? Она замерла в воде, прислушиваясь, но больше ничего не услышала.

Фантазии.

Привидения.

Микке нет дома. Он ужинает с каким-то клиентом. Может задержаться допоздна. Наверняка задержится. Ее не пригласили принять участие. Приглашали ее редко. Почти никогда. Ужины с клиентами бывали у Микке не такого типа, где рядом с ним требовалась репрезентативная супруга. И слава богу. Ее, честно говоря, не слишком интересовала его работа. Там все шло хорошо, и ему нравилось. Остальное ее не волновало.

Приехав домой, она по-прежнему чувствовала себя голодной. Она достала на кухне тарелку, йогурт и хлопья, сделала бутерброд с паприкой на датском ржаном хлебе, который лежал в пакете на самом виду. Поев, она достала из холодильника бутылку пива и пошла посмотреть телевизор, но никак не могла сосредоточиться. Себастиан Бергман. Мысли все время возвращались к нему. Возвращались к ним. Не находя себе места, она выключила телевизор и решила принять горячую, расслабляющую ванну. Прежде чем зайти в ванную комнату, Урсула проверила, что все двери заперты и все окна хорошо закрыты. Она бросила в ванну бомбочку с эфирными маслами и включила воду. Пока ванна наполнялась, Урсула разделась и надела халат. По пути в ванную комнату она немного поколебалась, отрицательно покачала головой по поводу возникшей идеи – идея казалась совершенно безумной. Однако она все-таки достала табельное оружие и взяла его с собой в ванную. Теперь пистолет лежал на унитазе. Она с легкостью успеет схватить его, прежде чем кто-нибудь сможет преодолеть запертую дверь ванной. Урсула резко отбросила эти мысли.