Текст книги "Ученик"

Хинде будут перевозить. Вероятно, он уже покинул «Лёвхагу». Он хотел, чтобы его перевезли. Что-нибудь произойдет. Что? Следует ли Харальдссону поднять тревогу? /скачок/

Может ли это спасти Йенни? Йенни исчезла. /скачок/

Чем он может обосновать тревогу? Лучше бы не рассказывать о том, что он оказывал Хинде кое-какие услуги и что одна из них вылилась в то, что Хинде покинул территорию. Это означало бы не только самоубийство в плане карьеры. Это наверняка наказуемо. /скачок/

Йенни. Где она? Она не должна умереть. Что он будет делать? Как сможет жить дальше? /скачок/

Когда Йенни исчезла, Хинде еще не покинул «Лёвхагу», а Ральф был уже арестован. Что это означает? Что Хинде контактировал еще с какими-то людьми за пределами «Лёвхаги»? /скачок/

Нельзя допустить, чтобы отец Ингрид Мари сидел в тюрьме. /скачок/

Поднимать тревогу? Может ли он поднять тревогу? Что привести в качестве причины своих подозрений? Возможно, Хинде болен. По-настоящему. Возможно, он поехал в больницу. Тогда предупреждение о попытке к бегству покажется, мягко говоря, подозрительным. А если он опасался такой попытки, почему тогда дал согласие на транспортировку?

/скачок/

Я не убил ни одной беременной женщины. /скачок/

Что произойдет, если он поднимет тревогу?

Что произойдет, если он этого не сделает?

С Йенни.

Телефон снова зазвонил. Доставая его из кармана, Харальдссон почувствовал, как от надежды у него быстрее забилось сердце. Незнакомый номер. Не Йенни. Он все равно ответил.

– Харальдссон.

– Это Эдвард Хинде.

В голове у Харальдссона образовалась полная пустота. Теснившиеся там ранее мысли как ветром сдуло.

– Откуда вы звоните? – только и смог выдавить он.

– Неважно. Вы сделали то, о чем я просил, так что у вас есть право на вопрос.

Харальдссон слышал каждое слово. Слышал, но не понимал.

– Что?

– Я держу свое слово, Тумас. Вы ответили «да», что мне и требовалось, и за это вы получите ответ на один вопрос.

– Что вы…

– Тумас, подождите, – перебил его Эдвард. Харальдссон сразу умолк. – Я не могу решать за вас, – мягко продолжил Эдвард, – но я бы на вашем месте спросил: «Где моя жена?».

Харальдссон закрыл глаза. Под веками сверкало. Он боялся, что упадет в обморок. Этого допускать нельзя. Иначе он никогда не узнает. По щекам потекли неслышные слезы.

– Где моя жена?

Голос едва слушался. Хинде начал рассказывать.

* * *

Окна стояли открытыми во всей квартире.

Тем не менее было жарко.

Липко.

Душно.

Ванья сидела на диване и переключалась с канала на канал. В такое время суток никто не передает лучших программ, это было до боли очевидно. Она выключила телевизор, бросила пультик на диван рядом с собой и подтянула к себе лежавшие на столе экстренные издания обеих вечерних газет. В «Экспрессен» было десять страниц о задержании Ральфа Свенссона. Не считая первой страницы, которую украшала крупная фотография его лица. Без маски, под заголовком: «ОН И ЕСТЬ ЛЕТНИЙ МЯСНИК». Если хорошенько приглядеться, можно было увидеть, что на самом верху страницы значительно более мелкими буквами напечатано: «Полиция подозревает». Ральфа еще не осудили, даже не арестовали, насколько знала Ванья, но уже выставили напоказ. Ограничения на публикацию имени и портрета не соответствовали духу времени. Установление личности на ранней стадии и незамедлительная публикация имени и фотографии осуществлялись в «интересах общественности». Это означало, что никто не готов платить за массу пикселей. Помимо того что лично она считала это неэтичным, это еще иногда затрудняло им работу. Опознание подозреваемого свидетелями сразу обесценивалось, если он смотрел с каждой рекламы газеты. Фотография на первой странице «Экспрессен» взята с паспорта Ральфа. Не слишком лестная. Он выглядел примерно таким же безумным, как и все остальные на своих паспортных фотографиях. Внутри газеты имелась вся история его жизни. Больная мать, заново женившийся отец, новая мать, добрые родственники, переезды, деньги, работа и школы. Они отыскали нескольких его бывших одноклассников, которые запомнили Ральфа Свенссона тихим и замкнутым. Немного странным. Плохо идущим на сближение. По большей части одиноким. Возможно, все верно, Ванья об этом ничего не знала, но ее интересовало, те же ли ответы получила бы газета, если бы журналисты позвонили и сказали, что Ральф Свенссон получил Нобелевскую премию, а не подозревается в серии убийств. Это как бы вписывалось в картину. Одинокий волк. Отшельник. Чудак. Ванья полагала, что бывшие одноклассники, которые наверняка за последние двадцать лет даже ни разу не вспомнили о Ральфе, просто-напросто подпали под воздействие ожиданий. После полного жизнеописания Ральфа, исключая его возможные мечты, надежды, желания и прочие отвлекающие моменты, способные его очеловечить, следовал столь же большой материал об Эдварде Хинде. Им повезло, журналистам, что Ральф оказался имитатором. Они получили возможность еще раз опубликовать новости 1996 года. Читать все это Ванья была не в силах. Отбросив газету, она встала и пошла на кухню. Выпила стакан воды. Часы показывали чуть больше половины седьмого. До захода солнца оставалось еще часа два, но на улице уже хотя бы начало становиться приемлемо. В открытое окно проникал теплый ветерок.

Ванья не находила себе места.

В обычных случаях, когда они заканчивали расследование, наступала приятная усталость. Как будто тело и мозг, наконец, получали возможность отдохнуть после недель напряжения. Расслабиться. Обычно в такие дни она довольствовалась тем, что съедала пиццу, выпивала слишком много вина и просто валялась на диване. Но на этот раз нет.

Они взяли того, кого надо, в этом она не сомневалась. Себастиан Бергман полностью удален – тоже нечто положительное. Она не могла себе представить, чтобы он сумел еще раз к ним пробраться. Торкель ясно дал понять, что с него хватит, даже с самого Себастиана, похоже, хватило. Так что в целом хорошая работа. Хороший день. Так почему же она не может расслабиться?

Потому что не все хорошо. Между ней и Билли. Теперь, когда расследование вошло в более спокойную фазу, она могла больше сосредоточиться на их в конец разлаживающихся отношениях. С тех пор, как она сказала в машине, что является лучшим полицейским, чем он, они, естественно, были напряженными. До того, по правде говоря, тоже, но после ее выпада в машине началась открытая война.

Она, по крайней мере, воспринимала это именно так. Он заварил эту кашу, но она своим дурацким комментарием подлила масла в огонь, и заканчивать ссору ей. Она, во всяком случае, протянет руку. Билли слишком важен для нее, чтобы пускать дело на самотек. Если так будет продолжаться, один из них непременно постарается уйти из команды, в этом она не сомневалась. А этого ей совсем не хотелось. Необходимо нормализовать положение. Она пошла в гостиную и взяла мобильный телефон.

Мю открыла духовку и вынула оттуда свиное филе, запеченное с овечьим сыром. Билли поставил на стол блюдо с кус-кусом и слегка обжаренными овощами. Ужин получился ранним. Когда ему предоставили свободный вечер, они решили сходить в театр. Изначально идея принадлежала не ему, но решение они приняли вместе. Билли совсем не знал труппу, которая, по сведениям Мю, давала на этой неделе четыре вечерних представления. Называлась она «Спайманки». Английская театральная группа. Мю сказала, что это физический театр. Билли не мог себе представить, что это такое. Это не вызывало у него никаких ассоциаций.

– Как смесь из «Монти Пайтон»[47]47
  «Монти Пайтон» – комик-группа из Великобритании.


[Закрыть] и Сэмюэла Беккета[48]48
  Сэмюэл Беккет (1906–1986) – ирландский писатель, поэт и драматург, один из основоположников театра абсурда.


[Закрыть].

О’кей, одно сравнение он понял. Группа «Монти Пайтон» ему нравилась. По крайней мере, кое-что из их номеров. Не все. От них слегка отдавало нафталином. Но вроде бы была очередь Мю выбирать, что им делать. В последний раз фильм выбирал он. Кроме того, он много работал, и они редко встречались. Ради ее общества он способен выдержать немножко британского телесного юмора. Он налил им с Мю вина и сел за стол. С тех пор как он познакомился с Мю, его привычки питаться улучшились на тысячу процентов. Ему это нравилось. Когда дело касалось Мю, ему нравилось многое. Собственно говоря, все. Зазвонил телефон. Билли посмотрел, кто это. Ванья.

– Придется ответить.

– Ладно. Только не застрянь.

Билли встал и вышел в другую комнату. Он не рассказывал Мю об их с Ваньей разговоре в машине. Они обе ему нравились. Ему хотелось, чтобы они тоже нравились друг другу. А шансы на это основательно уменьшились бы, узнай Мю об их перебранке, которая уже так многое испортила. Усаживаясь на диван, он ответил, назвав свое имя.

– Привет, это я, – донесся до него голос Ваньи.

– Я знаю.

– Что ты делаешь?

Билли стал быстро прикидывать. Что бы ему делать? Решил, насколько возможно, придерживаться правды.

– Мы как раз собираемся ужинать.

– Ты и Мю?

Присутствовала ли какая-то доля нежелания в том, как она произносила имя? Не слишком ли она протянула «ю»? Мю-ю-ю. Или он просто вообразил? Искал ошибки. Возможно.

– Да. Я и Мю. – Билли посмотрел в сторону кухни, где Мю потягивала вино. Она явно ждала, не начиная есть, пока он не придет. Наверняка какое-нибудь правило этикета. – Ужин уже готов. Тебе что-нибудь нужно? – спросил он, изо всех сил стараясь, чтобы это не прозвучало неприязненно.

– Пойдем потом вместе бегать?

– Сейчас?

К такому вопросу он не был готов. Не думал, что она станет искать его компании.

– Чуть позже. Когда ты поешь. Жара спадает.

– Не знаю…

– Я думала, мы сможем заодно немного поговорить. О нас.

Билли умолк. Вот он. Первый шаг. Его сделала Ванья. Билли опять посмотрел в кухню. Мю встретилась с ним взглядом и улыбнулась, изобразив рукой без конца болтающий рот. Он улыбнулся в ответ и немного покатал глазами, показывая, что на самом деле основательно болтают на другом конце, а сам тем временем поспешно перебирал варианты. Ему хотелось побегать. Определенно хотелось поговорить с Ваньей. О них. Но и туда, и в театр он не успеет. Идти в театр ему не хотелось, но хотелось побыть с Мю. Хотелось пить вино и общаться со своей девушкой. Приходилось выбирать. Они с Ваньей свои проблемы решат. Он чувствовал это. Знал. Но не сегодня вечером. Он собрался выбрать Мю. Ведь это вполне нормально.

– Сожалею, – искренне сказал он. – Но я не могу.

– А что ты собираешься делать?

Разочарование в голосе? На этот раз ему, пожалуй, не показалось.

– Мы идем на одну штуку. На пьесу.

– На пьесу?

Он понимал, как это, наверное, прозвучало. Его отношение к театру ей известно. Он предпочел ей самое худшее. Звучало так. Но ведь это так. Возможно, он предпочел ей Мю, но этого говорить ему тоже не хотелось.

– Да, мы уже давно решили. – Билеты он забронировал менее часа назад, но пришло время отступить от правды. Спасать то, что можно спасти.

– О’кей. В другой раз.

– Да.

– Приятного вечера. Передавай привет.

– Да. Мне действительно хочется, чтобы мы… – Но она уже положила трубку.

Билли остался сидеть, быстро прикидывая, не перезвонить ли ей и закончить предложение. Решил оставить, как есть, но завтра на работе обстоятельно этим заняться. Позвонить ей, если ее там не окажется. Иногда она не приходила на следующий день после задержания.

Билли встал и вернулся на кухню.

– Кто это был? – спросила Мю и начала накладывать себе еду. Она действительно ждала его.

– Ванья.

– Что она хотела?

– Ничего.

Он сел и взял бокал с вином. Он солгал. Ванья хотела вовсе не этого, но получила именно это.

* * *

Их годовщину свадьбы он представлял себе не так. Совсем не так.

После разговора с Эдвардом Хинде Харальдссон помчался к машине и ввел координаты в GPS. Быстро появилась карта. Мимо Сурахаммара и Рамнеса, налево, в лес, к озеру Эйешён. Он спросил, жива ли Йенни, но ответа не получил. Это был второй вопрос, а ему полагался только один, сказал Хинде и положил трубку.

Всю дорогу Харальдссон пытался убедить себя в том, что Хинде не имело смысла говорить, где Йенни находится, если он не может ее спасти. Логично было бы отпустить ее, она уже сыграла роль средства давления. Нет никакого резона причинять ей вред. Но сколько бы он ни пытался себя убедить, в глубине души все-таки присутствовало сознание того, что Хинде не действует логично и не нуждается в резонах. Существовала еще одна причина, по которой Хинде четырнадцать лет просидел в «Лёвхаге».

Он психопат.

Опасный.

Кровожадный.

Харальдссон следовал указаниям навигатора. Дороги становились меньше и меньше, лес все гуще. Наконец он увидел между деревьями воду, и вскоре дорога кончилась. Он припарковался возле огромного рододендрона и вышел из машины. Летний домик. Построенный на спуске к озеру. Очевидно, много лет назад, сейчас никому не разрешили бы строиться так близко к берегу. Харальдссон подошел к дому и подергал дверь. Заперто. Он заглянул в ближайшее окно. Кухня. Явно нет ни воды, ни электричества. Дровяная плита, возле маленькой раковины перевернутые вверх дном тазы. Крана нет, зато на табуретке рядом большое металлическое ведро с ковшом внутри. Живописно, но пусто.

– Йенни! – закричал он. Ответа не последовало.

Харальдссон двинулся дальше вокруг дома, заглядывая в те окна, до которых доставал. Ничего. Он остановился и стал изучать окрестности. Участок небольшой, но красиво расположенный. С трех сторон газоны. Посередине того, что протянулся вдоль озера, бадминтонная сетка. На том, что повыше, садовая мебель и флагшток. Кто-то спокойно и приятно проводил здесь время.

– Йенни!

Откуда-то с озера отозвалась обитавшая там птица. Харальдссон ощущал нарастающую панику. Чуть поодаль, на лесной опушке стоял деревенский туалет. Харальдссон пошел туда. Тоже пусто. Не считая роя жужжащих мух. Закрыв дверь, он решил вломиться в дом, но тут увидел позади флагштока неестественно округлый холмик. К нему через кусты черники вела тропинка. По бокам между травой и дерном торчали большие камни. Погреб для продуктов. Харальдссон бросился туда. Приблизившись, он услышал слабое постукивание. Остановился. Неужели это правда, или ему просто мерещится? Нет, определенно кто-то стучит. Из земляного погреба. Слабо, но тем не менее. Харальдссон оказался рядом в несколько секунд. Звук усилился. Надежда тоже.

– Йенни!

Он обежал вокруг холмика и очутился перед большой темной деревянной дверью. Повернул затвор и распахнул ее. Промежуток с метр до следующей двери. Удары теперь громкие и сильные. Она все-таки жива. Раньше толстые каменные стены надежно заглушали звук, но теперь он был отчетливо слышен. Ключ в двери. Харальдссон повернул его и открыл.

Йенни стояла прямо за дверью, щурясь от внезапного света. Харальдссон подбежал и обнял ее.

Крепко.

Она вцепилась в него.

Надолго.

В машине по пути домой она поначалу молчала. Конечно, она перепугалась. До смерти. Она поняла, что что-то не так, только когда они свернули к летнему домику. Там крупный мужчина выхватил у нее сумку, заставил выйти из машины и залезть в земляной погреб. Думать она тогда не могла. Но теперь, в безопасности, пришли мысли, вызывавшие вопросы. Ей требовалось понять. Харальдссон терпеть не мог ей лгать, но в данный момент слишком многое представлялось слишком неопределенным, чтобы он мог рассказать даже приглаженную версию правды. Вместо этого он объяснил, что после звонка настоящего шофера такси связался с бывшими коллегами, и, похоже, существует банда, специализирующаяся на увозе людей с рабочего места с целью ограбления. Полиция предполагает, что они взломали компьютеры таксомоторной компании и узнали, какие машины заказаны заранее.

Йенни удовлетворилась этим объяснением.

Вероятно, позже, когда все уляжется, у нее возникнут еще вопросы, но к тому времени он будет знать, во что вылились сегодняшние события, и сможет соответственно подстроить ответы. А сейчас они поедут домой.

Он радовался тому, что она не пострадала.

Едва они успели войти в дверь, как снова позвонил Виктор. Взволнованный. Возбужденный. «Скорая помощь» с Хинде до Уппсалы не доехала. Больница никак не может с ними связаться. «Лёвхага» не может дозвониться до сопровождающих охранников. Харальдссону придется приехать.

Он попытался уклониться, но Виктор дал ему понять, что такая ситуация требует присутствия начальника учреждения. Харальдссон объяснил Йенни, что вынужден ненадолго поехать на работу. Действительно вынужден. Отвезти ее к какой-нибудь подруге, если она не хочет оставаться одна? Нет, она хочет быть с ним. Они вместе вышли к машине.

Бóльшую часть поездки Йенни молчала. Вероятно, переживала по поводу случившегося. Харальдссона это устраивало. Ему требовалось просчитать возможное развитие событий и решить, как действовать в сложившейся ситуации.

Явно пора позаботиться о том, чтобы свести потери к минимуму.

Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы вышло наружу, что он имеет к этому какое-то отношение.

Ради него. Ради Йенни. Ради всех.

Он начал с Йенни. О ее исчезновении никто не знает. Нет, знают девушки у нее на работе, но больше никто. То, что известно им, никогда не дойдет до руководства «Лёвхаги», значит, она риска не представляет. Если даже она расскажет кому-нибудь у него на работе о своих неприятных переживаниях, с побегом Хинде их никто не свяжет. Есть!

Следующий вопрос.

Стоит ли попытаться забрать банку со свеклой и бутылочку с лекарством?

Рискованно. Если их найдут, то, наверное, подумают, что их потихоньку пронес Хинде Ральф. Ведь не станут же они снимать с этих предметов отпечатки пальцев? Особенно раз у них уже есть подозреваемый, который долгое время контактировал с Хинде? Естественно, все подумают, что помог ему Ральф. Лучше всего, пожалуй, даже не приближаться к камере Хинде.

Или все-таки стоит?

Он мог бы продемонстрировать способность проявлять инициативу и обыскать камеру. «Найти» эти вещи. Это в случае исследования объяснило бы наличие его отпечатков пальцев. Впрочем, какая разница? Отпечатков Ральфа там все равно нет. Но уборщики ведь пользуются перчатками…

Его мысли прервал телефон. Звонил повар, находившийся у них дома. Где они? Харальдссон вздохнул, об этом он совсем забыл… Он объяснил, что возникла некая экстренная ситуация, и они, к сожалению, не смогут насладиться кулинарным искусством. Повар, по понятным причинам, обиделся. Харальдссону придется оплатить все полностью. Еду, вино, поездку и работу. Просто, чтоб он знал. Харальдссон не протестовал, попросил прощения и положил трубку.

– Кто это был? – поинтересовалась Йенни.

– Повар, который должен был приехать к нам домой и приготовить ужин. – Приятно в виде исключения иметь возможность сказать правду, не думая и не подстраиваясь.

– Ты такое организовал?

– Да, но все вышло не так, как я задумал. Мне очень жаль.

– Но ты же не виноват.

– Да, но тем не менее…

– Ты самый лучший.

Она наклонилась к нему и поцеловала в щеку. Он улыбнулся про себя, но мысленно уже вернулся к более важным делам.

Да, с бутылочкой и банкой он разберется, но если камеру обыщут и найдут там фотографию Йенни. Как ему это объяснить? Он чуть ли не надеялся на то, что Хинде забрал фотографию с собой. Но когда Хинде поймают, если поймают, и найдут фотографию жены начальника учреждения… Он просто-напросто изобразит удивление. Сам заинтересуется тем, как Хинде, черт возьми, сумел ее раздобыть. Это останется загадкой…

Когда они подъехали, Виктор Бекман ждал их на парковке. Он вопросительно посмотрел на Йенни, но Харальдссон объяснил ее присутствие тем, что у них годовщина свадьбы, и им хотелось быть вместе. Виктор это проглотил. У него имелись более важные заботы. Они вместе направились к зданию.

– Мы обследовали его камеру. Обнаружили бутылочку из-под рвотного средства и банку из-под свеклы. И то и другое пустое.

– Откуда он их взял? – спросил Харальдссон как можно естественнее.

– Вероятно, их дал ему Ральф.

– Да, вероятно, так, – с облегчением согласился Харальдссон.

– Но это не самое страшное. – Виктор выглядел очень озабоченным. – Мы нашли модем.

– Что это означает?

– У него была неограниченная связь с внешним миром. Мы сейчас изучаем компьютер, пытаемся посмотреть, нет ли там чего-нибудь про побег. Но он защищен паролем, поэтому потребуется некоторое время.

Харальдссон пропустил последнее мимо ушей. Связь с внешним миром. Это наверняка при необходимости сможет кое-что объяснить. Сфера Виктора. Промах Виктора. Не его. Похоже, все улаживается. О фотографии он спросить не решился. Очевидно, они ее не обнаружили. Иначе бы Виктор сказал.

Он осознал, что начальник службы безопасности остановился и смотрит на него призывно.

– Что?

– Я сказал, что больница по-прежнему не установила местонахождение «скорой помощи». Что будем делать?

– Свяжемся с полицией и скажем, что, возможно, произошел побег. – Харальдссон сам чувствовал, как хорошо владеет голосом, как принимает командование. Больше никаких ошибок.

Виктор кивнул. Они вместе вошли в административное здание.

Прошло совсем немного времени, прежде чем внимательные журналисты, уже интересовавшиеся «Лёвхагой», узнали о том, что произошел побег. Из полиции сведения иногда просачиваются как из сита. Это тут же связали с исчезнувшей «скорой помощью», и начался цирк. Харальдссон какое-то время уклонялся, но сообразил, что пусть они лучше общаются с ним, чтобы он мог контролировать то, что говорится. Он распорядился, чтобы всю прессу направляли к нему. Тем самым он словно бы открыл несколько шлюзов.

Телефоны звонили непрерывно. Анника переключала их один за другим.

Новые беседы.

Те же вопросы.

Да, «скорая помощь», забравшая одного из пациентов в «Лёвхаге», действительно пропала.

Да, многое говорит в пользу того, что это попытка побега, но еще рано говорить что-либо наверняка.

Нет, он не намерен сообщать, кто находился в «скорой».

Все спрашивали, был ли это Хинде.

Он положил трубку. Как ни странно, телефон больше не зазвонил. Харальдссон встал и подошел к Йенни, сидевшей в одном из кресел для посетителей. Ей принесли из столовой чашку кофе и бутерброд. Она съела не больше половины. Какая годовщина свадьбы. Придется отпраздновать в другой день.

Главное, что они вместе. Ему никогда не доводилось переживать подобных эмоциональных американских горок. Но он хорошо справился. Хорошо справится и дальше. Самое страшное позади.

– Ну, как ты? – Он сел на корточки перед ней и отвел прядь волос с ее лица.

– Я сижу и думаю.

– Да, понимаю… – Харальдссон обхватил ладонями ее руку. – Тебе, наверное, надо потом поговорить с кем-нибудь о том, что произошло. С каким-нибудь профессионалом.

Йенни чуть отсутствующе кивнула.

– Дорогой?

– Да.

– Откуда ты узнал, где я?

Харальдссон остолбенел.

Пожалуй, худшее еще все-таки не позади.

* * *

Домой он приехал раньше, чем собирался. Оказавшись на площади Эстермальмсторг, он вспомнил, что обещал Эллинор купить еду на вечер. Вероятно, ему напомнил шедший перед ним мужчина с двумя пакетами. Сперва он решил просто наплевать на это, ужин с Эллинор и незнакомым соседом представлялся ему полнейшим абсурдом. Фрагментом головоломки, который не может никуда подойти в принципе. Но как он ни пытался вытеснить ужин из головы, тот не давал ему покоя.

В простоте есть нечто освобождающее. Список продуктов и корзина, чтобы их туда складывать. Совершать покупки, будто ты нормальный человек. Будто тебя ожидает что-то хорошее.

Он вошел в крытый рынок и принялся покупать так, как не покупал никогда. Вообще. Говяжье филе, молодая картошка, овощи, фрукты и десяток десертных сыров. Предварительно попробовав итальянскую салями и прошутто, он решил купить и то и другое. Взял базилик и укроп. Купил божественного вкуса французский паштет. Какой-то эксклюзивный сорт кофе, который мололи на месте. Прекращать делать покупки не хотелось. Казалось, все вкусы открывают возможность к чему-то новому, прежде не испытанному. Зайдя в винный магазин, он купил шампанское, белое и красное вино, виски и коньяк. Собрался купить выдержанный портвейн, но рук и пакетов уже не хватало. По пути домой ему приходилось несколько раз останавливаться и ставить пакеты на землю, чтобы ничего не уронить, поскольку руки затекали.

Эллинор подбежала и обняла его еще прежде, чем он успел поставить пакеты. Ее радость при виде него была ошеломляющей. Его тянуло обнять ее. От нее приятно пахло. Ее рыжие волосы были мягкими, прижимавшиеся к его рту губы еще мягче. Он крепко сжал ее. Ему хотелось просто раствориться в ней и ее освобождающем хихиканье. Они долго стояли в прихожей. Она отпустила первой, но продолжала держать руку у него на затылке. Посмотрела на пакеты на полу.

– Сколько же ты всего накупил?

– Безумно много. Я плюнул на список.

Она радостно рассмеялась.

– Ты сумасшедший. – Она снова поцеловала его в губы. – Я весь день по тебе скучала.

– А я скучал по тебе.

В это мгновение он осознал, что не лжет. Возможно, не лично по ней. Да, не лично по ней. А по тому направлению, в которое она его тянула. По нему он скучал. Давно. Она пошла на кухню с несколькими пакетами. Он остался стоять, глядя ей вслед. Казалось, он вдруг попал на параллельные рельсы, шедшие в другом направлении, и ему хотелось никогда больше не подсоединяться к основным рельсам. Никогда.

Она вернулась обратно, улыбнулась ему.

– Какие замечательные покупки.

– Спасибо.

– Хочешь заняться любовью или сперва выпьем шампанского?

– Я не пью.

– Даже шампанское?

– Да.

– Зануда. – Она игриво улыбнулась ему. – Ну, тогда остается только одна альтернатива.

Она откинула назад длинные волосы и посмотрела на него тем самым взглядом, которому было так трудно противостоять. Он на секунду увяз в этом обещании близости. Но затем поразил самого себя.

– Может, сначала приготовим еду? Ведь придет сосед.

Она посмотрела на него с наигранным разочарованием.

– Зануда.

Она развернулась на каблуках и пошла на кухню. Он отправился следом, чтобы помочь ей распаковывать продукты.

Он был, мягко говоря, удивлен расстановкой приоритетов.

Сосед важнее секса.

Для него это было ново.

Очень ново.

Меню выбрала она. Его кулинарные способности были ограниченными, и он нацелился на мытье овощей, чтобы затем покрошить их. Смазывая мясо, она непрерывно говорила. Строила планы относительно квартиры и конца лета и волновалась за свои цветы. Обдумывала, не перевезти ли их сюда. Себастиан в основном просто слушал, не столько то, что она говорила, сколько звук ее голоса. Ни в какие дискуссии он не вступал. Она немного походила на стоявший рядом с ней бокал шампанского. Журчит и приятная на вкус, но лучше всего, если его лишь пригубить.

– Не возражаешь, если я включу радио? – вдруг спросила она.

Он даже не знал, что у него есть радио. Где же оно?

– Отнюдь.

– Я люблю включать музыку, когда работаешь вот так. Вместе.

Она включила маленький приемник, стоявший на шкафчике со специями. Себастиан попытался припомнить, как тот попал к нему домой, но тщетно. Послышалась томная, полная эмоций любовная баллада. Он почти начал улыбаться. Она даже не обычное шампанское, а розовое. То, которого он раньше всегда избегал. На которое смотрел с пренебрежением.

– Это «Спокойные фавориты»[49]49
  «Спокойные фавориты» (Lugna Favoriter) – шведская коммерческая радиостанция, передающая спокойную поп-музыку.


[Закрыть], – сказала она. – Обожаю «Спокойных фаворитов».

– Я тоже, – отозвался он, хотя только в эту секунду узнал о существовании радиоканала с таким нелепым названием.

Она ненадолго вышла в гостевую комнату. Он положил измельченные листья салата в миску. Задумался над тем, есть ли у него какой-нибудь дрессинг. Его он, во всяком случае, не покупал. Как обычно. Он собирался купить этот дорогой бальзамический уксус, но после отдела сыров забыл о нем. Эллинор вернулась.

– Да, кстати, я немного прибирала и нашла вот это. Похоже, тут важные бумаги. Куда их положить?

Она держала в руке пластиковый пакет Тролле. Пакет казался в ее руке очень легким. Когда он нес его домой, тот был тяжелее.

Намного тяжелее.

Внезапно он увидел перед собой Тролле. Его успокаивающую улыбку перед тем, как он скрылся за углом в последний раз. Увидел себя, стоящего там с пакетом в руке. В нескольких метрах от Стуршерсгатан и исчезающего Тролле. Это было пару дней назад и в то же время вечность назад. Параллельные рельсы вдруг снова слились с главными рельсами.

Потребовалось всего несколько секунд.

Настолько они близки друг к другу, эти два мира. Они идут бок о бок. Достаточно было пластикового пакета, полного вины. Он сглотнул и опустил взгляд в миску. Ему хотелось обратно к розовому шампанскому. Немедленно.

– Это просто мусор. Выброси его, – проговорил он как можно более небрежно.

– Ты уверен? Потому что я не хочу выбросить что-нибудь, что может оказаться важным.

– Я совершенно уверен. – Он улыбнулся ей, желая подчеркнуть, насколько неважным для него является содержимое пакета.

Она кивнула и снова исчезла, подпевая по пути исполнявшейся по радио песне. Если бы он мог решать, то песня по радио и поющая ее в соседней комнате женщина никогда бы не исчезли. Просто продолжали бы создавать иллюзию жизни. Но ему решать было не дано.

Мир устроен не так.

Песня закончилась, и кто-то начал рекламировать получение кредитов через смс.

После этого начались новости.

Иллюзии пришел конец.

Он с грохотом вернулся на главные рельсы.

Сперва он толком не расслышал, что сказала женщина по радио. Что-то об исчезнувшей «скорой помощи». Но вот прозвучало слово, заставившее его выронить нож. «Лёвхага». Он повернулся к приемнику. Стал слушать, как никогда раньше не слушал. На пути из «Лёвхаги» исчезла «скорая помощь». При транспортировке какого-то больного. В данный момент полиции ничего больше не известно. Затем начался следующий новостной сюжет. К этому времени Себастиан уже был в прихожей с мобильным телефоном в руке. Дрожащими руками он искал номер «Лёвхаги». Номер находился среди последних набранных. После телефона Торкеля. Он звонил туда утром, когда стоял снаружи и пытался пройти к Ванье. Эллинор с любопытством вышла в прихожую. Вид у нее был немного обеспокоенный.

– Что-нибудь случилось?

– Заткнись!

Она посмотрела на него обиженно. Но ему было наплевать. Ее банальная болтовня его больше не интересовала. Ответила секретарша Харальдссона, он узнал ее голос. Звучала она устало. На это ему было тоже плевать. Он сразу потребовал дать ему поговорить с Тумасом Харальдссоном. Это важно. По поводу «скорой помощи», которая исчезла. Сказал о последствиях, если она не соединит его. Она сразу переключила его. Послышались длинные гудки. Он едва взглянул в сторону Эллинор, которая развернулась и сердито пошла обратно на кухню. Разочарование на этот раз не наигранное. Голова опущена, излишне подчеркнуто, будто это могло заставить его раскаяться.

Харальдссон ответил после третьего гудка. Звучал он устало, обессиленно, словно зациклился на стандартных формулировках, которые повторил уже слишком много раз.