Текст книги "Ученик"

Он так радовался ее беременности. Разумеется, потому что станет отцом, но также и, возможно, больше, больше всего, потому что беременность сделала Йенни настолько счастливой. Это единственное, чего она желала на протяжении нескольких лет, и долго казалось, что он не сможет осчастливить ее. Что они не смогут стать родителями. Неважно, чья в этом была «вина». Ему это причиняло боль. Он хотел дать Йенни все.

Он любил ее.

Так сильно.

Он сказал ей об этом. Этим утром. Она в ответ обняла его еще крепче. Одно повлекло за собой другое. Они занялись любовью. Потом он опять повторил.

– Я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя.

– У меня есть для тебя на завтра сюрприз.

– Ш-ш… – Она приложила указательный палец к его губам. – Не говори больше ничего. Я не хочу знать.

На следующий день у них пятилетие свадьбы. Он распланировал весь день. Сначала он подаст ей завтрак в постель: чай, тосты с малиновым джемом и сыром, яичница с хрустящим беконом, дыня и клубника в шоколадном соусе. Он поедет на работу попозже – завтра тоже, сообразил он. Днем, когда Йенни будет на работе, за ней приедут и отвезут на спа-процедуры. В это же время к ним на участок приедут несколько парней и посадят яблоню согласно всем правилам искусства. «Ингрид Мари»[38]38
  Датский сорт яблок.


[Закрыть]. Йенни любит яблоки с кислинкой, а в магазине растений или саженцев, или как он там называется, сказали, что тогда «Ингрид Мари» очень хорошо подходит. И название красивое. Если у них будет дочка, они смогут ее так назвать. Ингрид Мари Харальдссон. В предвкушении завтрашнего дня Харальдссон ликовал.

Пять лет.

Деревянная свадьба.

И она получит дерево. Они в дальнейшем смогут каждый год собирать с него яблоки. Оно так красиво цветет весной. А в преддверии первого снега они будут вместе сгребать вокруг него листья. Ингрид Мари и ее сестры и братья смогут на него залезать. Осторожно, но тем не менее. Харальдссон прямо видел, как они с Йенни сидят под яблоней каждый в своем плетеном кресле, когда станут пожилыми. Состарятся. Дети и внуки в гостях. Увозят к себе домой мешки с яблоками, чтобы варить варенье и выжимать сок. Если они, конечно, не возьмут от дерева побеги и не посадят у себя. Этот подарок будет приносить им пользу и радость на протяжении всей их совместной жизни. Подарок, выбранный с любовью. Йенни очень обрадуется. Но это еще не конец. Годовщина свадьбы продолжится тем, что к ним домой вечером приедет повар. Харальдссон позвонил на фирму, которая позаботится обо всем. Они приедут с продуктами и оборудованием. Меню из трех блюд, а потом приберут на кухне. Только отдых. Наслаждение обществом друг друга.

Ничто не может пойти не так.

У него зазвонил мобильный телефон. «АББА», «Ring, ring». Перед тем как ответить, он быстро взглянул на дисплей. Работа. Что еще такое?

– Харальдссон.

– Вы где? – Анника. Его секретарша.

Он мысленно отметил, что надо будет с ней побеседовать. Ему казалось, что в их отношениях что-то пошло немного наперекосяк. Сам он считал, что поощряет и поддерживает ее предприимчивость. Например, инициативу принести кофе из столовой. Он это оценил и предложил продолжать в том же духе.

– Я уже еду. Возникло что-нибудь срочное?

– Совещание с психологами.

Черт, он совсем забыл. Начальник учреждения и медицинский персонал всегда встречаются по понедельникам. И в последнюю среду каждого месяца. Харальдссон собирался перенести совещание, поэтому и не записал его в ежедневник. Ему хотелось до встречи получше войти в курс дела, но до переноса совещания руки у него так и не дошли. Теперь, вероятно, уже слишком поздно.

– Где оно состоится?

– Здесь. Через двадцать минут.

Харальдссон посмотрел на часы. Чтобы добраться до работы, ему требовалось еще минимум полчаса.

– Я успею, – сказал он и закончил разговор.

Анника скажет участникам совещания, что он в пути и прибудет вовремя. А у него есть полчаса на то, чтобы придумать причину, почему он опоздал. Лучше всего подойдет что-нибудь, связанное с транспортом. Например, дорожные работы. Или закрытая полоса движения. Длинные пробки. Он попросит прощения, но такое ведь не запланируешь. Проверять никто не станет. Он увеличил громкость радио и еще прибавил скорости.

* * *

Билли и Ванья сидели в столовой автобусного парка в ожидании Махмуда Каземи, который вел интересующий их автобус в интересующий их день. Женщина-диспетчер, с которой они разговаривали, сказала, что он появится меньше чем через десять минут и у него будет пятнадцатиминутный перерыв. Билли спросил, что произойдет, если им понадобится разговаривать с ним дольше пятнадцати минут, и узнал, что тогда им придется поехать с автобусом. Задерживать отправление автобуса они не могут, и сейчас у них нет возможности быстро найти водителю замену. Билли решил, что допрос займет не дольше четверти часа. Что думала Ванья, он не знал. И не узнал. Они не разговаривали друг с другом после того, как закончили в машине выяснять, кто из них лучший полицейский. Это могло показаться глупым. Точно двое соревнующихся детей. Несерьезно. Но дело не в этом, внушал себе Билли. Главное, что Ванья ясно дала понять, что считает его худшим полицейским, чем она сама. Возможно, так и есть. Даже вполне вероятно, но отношение. Само собой разумеющееся превосходство, с которым она это сказала, его рассердило. Обидело. Сильно. От Ваньи он этого не ожидал. Думал, что у них есть нечто общее, благодаря чему они выше подобных комментариев и нападок. Конечно, они иногда спорят, а с кем этого не бывает, если ежедневно работаешь вместе, но спор – это одно.

А злость – другое.

Женщина-диспетчер провела их в столовую. Функциональное помещение. Деревянные столы, клеенки с веночками из брусники, пластиковые стулья, кофейный автомат, микроволновки, посудомоечная машина. К пестрым обоям прикреплены плакаты с автобусной и транспортной тематикой. Все не слишком потрепанное, не слишком новое. Сиди, отдыхай, ешь. Ничто не располагает к более долгим перерывам, чем необходимо. В воздухе смесь пота и запаха еды. Билли сел за один из столов. Ванья направилась к кофейному автомату.

– Хочешь?

– Нет, спасибо.

Ванья пожала плечами и, повернувшись к нему спиной, стала ждать, пока наполнится картонный стаканчик. Затем она подошла и уселась за стол рядом с Билли. Вероятно, потому, что выглядело бы очень странно, сиди они за разными столами, когда придет Махмуд. Она молча пила кофе, и Билли тоже ничего не говорил.

В дверях появился мужчина лет сорока. Рост около 1,85. Темные волосы, усы и карие глаза, которые чуть нервно смотрели в их сторону.

– Они там сказали, что вы хотите со мной поговорить. – Мужчина неопределенно ткнул большим пальцем назад, словно показывая, какие «они» имеются в виду. Ванья предположила, что это диспетчер.

– Махмуд Каземи? – уточнила она, вставая. Билли тоже поднялся.

– Да. В чем дело?

– Ванья Литнер и Билли Русэн, мы из Госкомиссии по расследованию убийств. – Оба предъявили свои удостоверения. Махмуд бегло и без всякого интереса взглянул на них. – Мы хотели бы задать вам несколько вопросов по поводу одного из ваших вчерашних рейсов.

Мужчина кивнул, и все трое снова сели. Ванья протянула Махмуду фотографию Роланда Юханссона.

– Вы узнаете этого мужчину?

Мужчина взял снимок и принялся его внимательно разглядывать.

– Да, возможно…

Ванья почувствовала, как ее охватывает нетерпение. Роланд Юханссон выглядел как член клуба «Ангелы Ада»[39]39
  «Ангелы Ада» – один из крупнейших в мире мотоклубов, основанный в США и имеющий филиалы по всему миру.


[Закрыть] со шрамом через половину лица. Если встретишь его, то точно не забудешь. Как он может сомневаться? В отношении времени – да, допустимо, но видел ли он его вообще – невозможно.

– Он мог сесть в ваш автобус вчера, – стала помогать Ванья. – Недалеко от Лёвсты.

– Лёвста…

– Между Стенторпом и Мариедалем.

Махмуд оторвался от фотографии. Он посмотрел на Ванью немного усталым взглядом.

– Я знаю, где это, я вожу там автобус.

– Извините.

Наступила тишина. Ванья отпила глоток кофе. Похоже, Махмуд Каземи не их тех, кого следует торопить. Он еще поизучал фотографию, потом положил ее на стол и решительно кивнул.

– Он сел в автобус. Я помню, потому что от него пахло.

– Пахло чем? – поинтересовалась Ванья.

– Дымом. Как будто он разводил огонь.

Ванья утвердительно кивнула, в глубине души задумавшись над тем, не может ли у некоторых людей память на запахи быть лучше зрительной памяти. Она абсолютно не понимала того, как водитель автобуса мог, увидев Роланда, не узнать его сразу же. С другой стороны, неважно, каким образом Махмуд запомнил Юханссона. Главное, что запомнил. Теперь она держала кулачки за то, чтобы он сумел помочь им еще больше.

– Вы помните, где он вышел?

– Брунна.

– Что? – переспросил Билли, слегка поворачивая голову, чтобы лучше слышать.

– Брунна, – повторил Махмуд. Из-за его акцента слово больше походило на «брошена».

– Брошена? – чуть вопросительно повторил Билли.

– Да.

– Это про машину, – пояснил Билли.

Махмуд явно ничего не понимал.

– Про какую машину?

– Которая брошена.

– Нет, нет. Он сошел в Брунна. В селении Брунна.

Билли потребовалось несколько секунд, чтобы врубиться. Когда же он сообразил, Ванья заметила, что у него слегка покраснели щеки. Он пристыжено опустил глаза.

– Ну, конечно… Извините.

Ванья едва заметно улыбнулась его оплошности. Понятное недопонимание. Понятное, но не лишенное предрассудков. Билли исходил из того, что Махмуд не достаточно хорошо знает язык и поэтому неправильно произнес слово. Она сама была не лучше. Она тоже связала произнесенное Махмудом «Брунна» с машиной, которую они нашли, но сейчас радовалась тому, что ничего не сказала. Особенно принимая во внимание их спор в машине.

– А раньше вы его там видели? – спросила она, снова переключив внимание на Махмуда.

– Нет.

– Вы уверены?

– Нет, но думаю, что не видел. Иначе бы я его запомнил. С большим шрамом.

Последние слова Ванья предпочла не комментировать. Они получили то, за чем приехали.

Ванья и Билли поблагодарили за помощь и оставили свои телефоны на случай, если Махмуд вспомнит что-нибудь еще. Покинув автобусный парк, они молча направились к машине. Махмуд привел их к селению Брунна. У них есть время и место. Если повезет, новый след там не закончится. Им следовало ехать в Управление и продолжать работу.

Еще одна поездка на машине.

То же неизменное молчание.

* * *

Себастиан никак не мог определить главную составляющую своего состояния: сыт, устал или бессильно раздражен?

После того как Ванья, Билли и Урсула уехали, он почти целый час просто бродил по офису. Выпил слишком много кофе. Пытался собрать энергию, чтобы взяться за то, что пообещал сделать.

За эти разговоры.

Под конец оттягивать уже было нельзя. Он вошел в Комнату. Закрыл дверь. Чтобы ему не мешали. Комнатой пользовалась только команда. Команда, частью которой он по-прежнему являлся. Пора это показать. Сделать что-нибудь. То, что в его силах.

Для начала он сел с бумагой и ручкой и стал копаться в памяти. С чего же начать? Возвращаться на десять, двадцать лет назад бессмысленно. Он их не помнит. Только и всего. Ни их имен, ни внешности, ни где они жили, ни кем они были. То, что убийца взялся за Аннетт Виллэн, не обязательно означает, что он хотел убедиться в том, что Госкомиссия связывает жертв с Себастианом. С таким же успехом может быть, что Хинде, который, по мнению Себастиана, несомненно каким-то образом стоит за всем этим, просто-напросто не нашел больше никого из его прошлого, и ему пришлось взять кого-то из недавнего времени.

Поэтому он сам тоже сконцентрировался на нем.

Довольно много.

Довольно трудно.

Еще через час в его блокноте появилось шесть имен. Шесть женщин, с которыми он проводил время после возвращения из Вестероса в конце апреля. В Стокгольме или, по крайней мере, в окрестностях. Шесть, кого он помнил по именам и фамилиям. Или пять. От шестой у него имелись только имя и смутное представление о районе. От седьмой – только район. С помощью компьютера он раздобыл номера телефонов, о чем никогда не просил при встрече. Если они хотели дать ему номер телефона, он брал, но сразу же выбрасывал листок.

Прежде чем начать звонить, он задумался над тем, не стоит ли ему связаться еще и с двумя женщинами, с которыми он спал во время расследования в Вестеросе. Но не могли же за ним следить уже там и тогда? Он к тому же забыл имя одной из них, но она живет рядом с домом его родителей, так что адрес он знает. Кажется, ее фамилия Лундин? Про вторую он точно помнит, кто это. Беатрис Странд. Но можно ли ей звонить? Надо ли? Она и так сильно пострадала. Ее сын Юхан сидит в исправительном учреждении для малолетних преступников, а муж отбывает двенадцать лет за убийство, поджог с целью убийства и пособничество в убийстве. Ее жизнь разбита вдребезги. Звонок с сообщением, что ее жизни вдобавок грозит опасность из-за супружеской измены с Себастианом, может, скорее, еще больше навредить, чем принести пользу, убеждал он себя.

Он притянул к себе блокнот и сделал глубокий вдох. Но тут ему в голову пришел повод еще отложить трудные разговоры. Тролле. Он по-прежнему не мог поймать Тролле. Себастиан набрал номер. Не отвечает. Он оставил пятое или шестое сообщение. Оттяжки, на которую он надеялся, не получилось, поэтому он встал и покинул Комнату. Сходил в туалет и принес еще кофе. Задумался об обеде, но взял себя в руки. Пять разговоров. Возможно, шесть, если имя и район выведут его на телефон.

Тяжелыми шагами он вошел в Комнату, закрыл за собой дверь и приступил.

Получилась показательная бессмысленность. Одна из женщин настаивала на том, что он ошибся номером. Сказала, что они никогда не встречались. Две, когда он объяснил, кто он, отказались с ним разговаривать. Просто бросили трубки и не стали отвечать, когда он перезвонил. Одна слушала, но когда он собрался объяснить, как обстоит дело, что произошло, мужество изменило ему. Он оказался не в силах рассказывать, что их жизни в опасности. По телефону. Поэтому получилось туманное предупреждение о том, что вообще следует проявлять осторожность. Не впускать посторонних. Его речь, вероятно, показалась женщине совершенно бессвязной и, мягко говоря, странной. Под конец она спросила, что ему, собственно, надо. Он положил трубку и даже не пытался звонить последней из списка.

По телефону не получается.

Не получается.

Но посетить лично еще кого-то он тоже не может.

Он ничего не может поделать.

Ванья спрашивала, чем он поспособствовал. Ответ прост и убийственен. Ничем. Ему необходимо снова встретиться с Хинде. Отгадка находится там. Там имеется что-то, с чем он сможет поработать, что он сможет понять. Придется встретиться с Хинде. И пообедать.

Себастиан купил в пиццерии на углу пиццу. Он не позавтракал и чувствовал, что выпил слишком много кофе. Требовалось дать желудку поработать. Дать что-нибудь, что его наполнит. Себастиан выбрал пиццу «Белкер». Ветчина, шампиньоны, бекон, лук, салями, банан, карри, чеснок и беарнский соус. Фрукты в еде он всегда не любил, поэтому заменил банан на несколько кусочков горгонзолы.

Себастиан принес пиццу в Комнату и расправился с ней меньше чем за пятнадцать минут. Ел руками прямо из коробки. Запил пиццу пол-литром колы. Эффект проявился только через несколько минут. Он ел слишком быстро. Объелся. Настолько, что стало почти трудно глубоко дышать. Он отрыгнул немного углекислого газа от колы, и стало полегче. Чуть-чуть, но ненамного.

Он откинулся на спинку стула, вытянул под столом ноги. Сцепил руки на животе. Закрыл глаза.

Он чувствовал себя усталым. Накануне ночью, после всех хлопот, связанных с Анной, он никак не мог успокоиться. Придя домой, он пребывал в сильном возбуждении. Даже подумывал вернуться и составить Тролле компанию, но отказался от этой идеи. Лег в постель и вполглаза смотрел телевизор, пока около половины третьего не уснул.

Еще до пяти его разбудил все тот же сон. Правая рука крепко сжата. Ногти в двух местах прорвали кожу, и оттуда сочилась кровь. Распрямив пальцы, он почувствовал, как судорога отпустила. Он немного полежал, раздумывая, не вызвать ли сон снова. Иногда он так делал. Позволял сну заново захватить его. Наслаждался каждой секундой неподдельного ощущения любви, которую тот, несмотря ни на что, нес в себе и передавал. Правильным, конечно, было бы сразу встать. Как можно быстрее отделаться от сна. Отправить его обратно в подсознание. Но иногда Себастиан отдавался сну. Хотя остаток утра, остаток дня давался потом гораздо труднее.

Иногда он нуждался в этом сне.

Нуждался в том, чтобы ощутить Сабину. Рядом. Ее ручка в его руке. Почувствовать ее запах. Вновь пережить, как она бежит к воде на маленьких быстрых ножках. Услышать ее.

– Папа, я тоже хочу такого.

Ее последние обращенные к нему слова. Когда она увидела, как другая девочка играет с надувным дельфином. Ему требовалось ощутить ее тяжесть, когда он нес ее. Прикосновение ее мягких ручек к его горячей от солнца, покрытой щетиной щеке. Услышать ее смех, когда он чуть не упал.

Ему хотелось раствориться в ней.

Пока не возникнет звук.

Гул.

Волна. Которая отнимет ее у него. Навсегда.

Дверь в Комнату открылась, и вошли Ванья, Билли и Торкель. Себастиан вздрогнул на стуле и чуть не свалился с него.

– Ты спал? – без намека на улыбку поинтересовался Торкель, выдвигая стул и усаживаясь за стол.

– Я пытался, – ответил Себастиан, выпрямляясь. По правде говоря, он все-таки сделал еще кое-что. Взглянул на часы. Пятнадцать минут исчезли. Чувствовал он себя по-прежнему неважно.

– Что же ты сделал, что так утомился?

Ванье каким-то образом удалось заложить в вопрос ответ «как всегда, ничего», поэтому Себастиан предпочел не реагировать.

– А где Урсула? – спросил он вместо этого. Он предположил, что у них будет какое-то совещание.

– Думаю, осталась в гравиевом карьере, – ответил Торкель. – Я от нее пока ничего не слышал.

Он посмотрел на Ванью и Билли, сидевших по другую сторону стола. Оба молчали. Они переглянулись, но никто из них, казалось, не стремился взять слово.

– Давай ты, – кратко сказал Билли и почти демонстративно откинулся на спинку стула.

– Почему я?

– Так будет лучше.

Себастиан наблюдал за разыгрывавшейся перед ним сценой с нарастающим интересом. Ясно, что эти двое не только ездили и работали вместе всю первую половину дня. Что-то, видимо, произошло. Несмотря на короткий обмен репликами, между ними явно ощущается холодок. Интересно. Ванья пожала плечами и быстро доложила о произошедшем после того, как они покинули здание полиции.

Машина в гравиевом карьере, свидетельница, Роланд Юханссон, водитель автобуса и Брунна.

– Мы проверили в Брунне, – по собственной инициативе подключился Билли. – Никакой Роланд Юханссон там не живет, почту никому с таким именем туда не пересылают.

– Но вчера поступило заявление о том, что оттуда угнали машину. – Снова взяла слово Ванья. – Серебристую «Тойоту Аурис». Время совпадает.

– Это она! – воскликнул Себастиан. Слишком громко и с излишним энтузиазмом, сразу понял он, увидев, как всякая деятельность в Комнате на мгновение прекратилась, и как все, словно в хорошо поставленном фильме, одновременно повернулись к нему.

– Откуда ты знаешь? – Ванья облекла в слова то, что, как видел Себастиан, вертелось на языке у всех троих.

Он умолк. Ругнулся про себя. Он знал это, потому что Тролле говорил, что его преследователь сидел в серебристой японской машине. Знал, потому что Тролле видел эту машину перед домом Анны Эрикссон. Но то, что он знал, и то, что мог рассказать, – это две разные вещи. Он не мог ничего сказать про Тролле и Анну. Не мог ничего рассказать. Он также не мог по идее знать, что угнанная «Тойота» имеет отношение к их расследованию. Тем не менее, он только что это заявил. Причем веско. Остальные по-прежнему смотрели на него вопросительно.

– Не знаю, – тихо произнес Себастиан. Он откашлялся. Нельзя, чтобы голос изменил ему, если он хочет выпутаться из этой ситуации. – Знать я, разумеется, не могу, – повторил он. – Просто… ощущение.

– Ощущение? С каких это пор ты доверяешь ощущениям?

Торкель удивился вполне обоснованно. Из сидевших в Комнате он знал Себастиана лучше всех. Тот мог выдвигать теории и гипотезы, частично ошибочные, как потом оказывалось, но всегда основанные на фактах. Возможные. Вероятные. За все годы, что Торкель работал вмести с ним, он никогда не выдвигал предположений, построенных на ощущении. Себастиан пожал плечами.

– Роланд сошел в Брунне, машину украли там же, Роланд каким-то образом замешан. Все сходится. Это… соответствует.

В Комнате повисла тишина. Ванья качала головой. Билли смотрел прямо перед собой, будто он просто не слушал. Взгляд Торкеля отчетливо говорил о том, что он думает по поводу последней реплики: Себастиан болтает ерунду. Казалось, Торкель размышляет над тем, есть ли у такой болтовни какая-то причина. Стоит ли попытаться узнать. Себастиан уже подумывал было развить свое выступление, когда Торкель, похоже, потерял к нему интерес и обратился к Ванье и Билли.

– Нельзя не принимать это обстоятельство во внимание. Объяви «Тойоту» в розыск. – Он кивнул в сторону Билли.

– Уже объявил, – ответил Билли, быстро взглянув на Ванью.

– Отлично. А я поговорил с куратором Роланда Юханссона в Гётеборге, Фабианом Фриделем.

– И что же он сказал? – спросил Себастиан с преувеличенным интересом, стремясь компенсировать свою реакцию на серебристую «Тойоту».

– Он несколько дней не общался с Роландом Юханссоном.

– Что это значит? – поинтересовалась Ванья. – Два дня? Неделю?

– Наш друг Фабиан высказывался в этом отношении очень уклончиво.

– Запуган.

Не в порядке вопроса.

– У меня возникло ощущение, что да, – кивнув, подтвердил Торкель.

Опять тишина, пока все сидящие за столом переваривали информацию. Билли кратко подытожил то, о чем подумали все.

– Значит, Роланд Юханссон каким-то образом причастен, но технические доказательства с места преступления исключают его в качестве преступника, и на момент второго и третьего убийств у него есть алиби.

– Хотя алиби ему составляет Фридель, – возразила Ванья. – Если там имеет место угроза, то оно может оказаться ложным.

Билли отрицательно помотал головой.

– Я проверял у других участников поездки в Сконе. Роланд Юханссон в нее ездил.

– Значит, мы разыскиваем не только одного человека, – подытожил Торкель.

– Но руководит всем Хинде, – сказал Себастиан, заботясь о том, чтобы среди всех новых сведений не потерялось основное. – Я это знаю.

– Знаешь? – с ехидной усмешкой переспросила Ванья. – Или это только… ощущение?

– Заткнись. Ты тоже это знаешь. Все здесь знают. – Себастиан встал и принялся расхаживать вокруг. – С Роландом Юханссоном я никогда не встречался. То, что он стремится мстить мне, исключено. Но он связан с Хинде. – Он остановился и обратился к Торкелю. – Как обстоят дела с моим разрешением на встречу?

– В прошлый раз потребовалось два дня.

– Ты сказал, что дело не терпит отлагательств? Что это важно.

– А ты как думаешь? – Торкель снова переключился на Ванью и Билли. – Что будем делать дальше?

– Я отправила полицейских к адресатам звонков из «Лёвхаги», – ответила Ванья. – Скоро, вероятно, поступят отчеты.

– Я видел, что пришел полный список персонала спецкорпуса, – добавил Билли. – Я сейчас сразу займусь им.

Взгляд Торкеля опять упал на Себастиана. Несколько секунд тот ничего не понимал, но затем сообразил, что от него тоже ожидается ответ на вопрос о дальнейших действиях.

– Я продолжу заниматься своим, – выдавил он из себя.

Никто не спросил, чем именно. Совещание закончилось. Себастиан выходил из Комнаты последним. Значит, теперь они ищут серебристую «Тойоту». И Роланда Юханссона. О «Тойоте» Тролле уже знает, но ему следует знать о том, что замешан еще один человек. Это может быть важным.

Выходя, Себастиан опять набрал номер Тролле.

По-прежнему никто не отвечает.

* * *

Он нарушил собственное правило пользоваться компьютером только после того, как запирают камеры. Прямо после обеда он закрыл дверь и подключился к Интернету. Полчаса, вероятно, можно спокойно работать. Он вынужден. Ему требуется получить подтверждение своим подозрениям. Когда он прочел мейл Ральфа, время как будто перестало существовать, он сидел перед компьютером неподвижно, точно в молитве, и неотрывно смотрел на экран. Он уже не знал, прошло пять, десять или двадцать минут. Ничего страшного. Теперь они могут забирать у него компьютер.

Он уже знает все, что ему требовалось.

Анна Эрикссон вышла замуж за Вальдемара Литнера только через полтора года после рождения Ваньи. Когда Анна забеременела, он учился в Гётеборге. Нет никаких сведений о том, что в то время он вообще ее знал. Когда Ванья родилась, он проходил практику в Эссексе[40]40
  Эссекс – графство на юго-востоке Англии.


[Закрыть]. Какой новоиспеченный отец так поступает? В Стокгольм он переехал, только когда Ванье было шесть месяцев.

Ральфу удалось найти свидетельство об отцовстве.

Там значилось: отец неизвестен. Два простых слова. Какая женщина заявит так, а восемнадцатью месяцами позже выйдет замуж за того же мужчину? Никакая.

Гораздо более вероятно, что отец вовсе не неизвестен Анне, а просто безответственен. Шалопай, который никогда не берет на себя ответственность, а ходит от женщины к женщине. Который просто наплевал на нее и уехал в США, потому что ему захотелось.

Себастиан Бергман.

Тогда его преследование Ваньи становится понятным. Его одержимость наблюдать за ней на расстоянии, не обнаруживая себя, – рациональной. Его потребность защищать ее во время совместного допроса – логичной.

Это веские косвенные доказательства, но ему требовалась полная уверенность. Допустить ошибку никак нельзя. Необходимо узнать, встречались ли Анна Эрикссон и Себастиан Бергман раньше. Состояли ли они в связи в 1979 году? Поскольку Анна Эрикссон не училась в Стокгольмском университете, это оказалось не так-то просто. Но Ральф поискал через других, слушавших курс Себастиана весной и осенью 1979 года, и обнаружил связующее звено между этими двумя.

Не где-нибудь, а в «Фейсбуке».

Хинде казалось невероятным то, как много некоторые люди там выкладывают. Без всякого смущения. С самой низкой степенью защиты, то есть кто угодно может запросто заходить туда и просматривать. К таким людям принадлежала Карин Лестандер. Она была одной из студенток Себастиана в 1979 году и обожала выкладывать старые фотографии из прошлого, когда она сама и ее друзья были молодыми и красивыми. Лучшее время ее жизни, как она написала. Ее большая папка с фотографиями оказалась полностью доступной для любых посетителей. Ральф стал одним из них. Чтобы еще больше упростить дело тому, кто зашел, Карин рассортировала снимки по годам и, потратив много времени, подписала под каждым снимком маленькие банальные комментарии. Для докапывающегося до правды это оказалось настоящей золотой жилой.

Папка 1979 года содержала пять фотографий.

Самая важная из них была снята, похоже, на каком-то празднике в Швеции. На фотографии были Карин, Себастиан и незнакомая Хинде женщина. Анна Эрикссон. Все улыбались на камеру. Себастиан держал руку на плече женщины. Чуть слишком нежно. Под фотографией было написано:

«Осенний праздник в университете. Анна Эрикссон примкнула к нам. Интересно, что с ней стало?»

Да, что с ней стало?

Теперь, по крайней мере, один человек знал точно. Он только что обнаружил последний маленький фрагмент головоломки, превративший терзающее подозрение в правду.

Все сходилось. Судя по всему, она забеременела ранней осенью 1979 года. Возможно, даже в день праздника.

Он встал. Просто не мог сидеть спокойно, как ни старался. Щелочка, которую он искал, превратилась в дыру глубиной с пропасть. Достаточно большую, чтобы вместить фантастические возможности. Великое дело. Идеальную месть. У него просто дух захватывало, весь план радикальным образом изменился.

Его роль тоже.

Ванья Литнер – дочь Себастиана Бергмана.

Теперь он в этом не сомневался. Это один из лучших дней его жизни и воистину миг, разделивший все на до и после.

До знания о Ванье.

После знания о Ванье.

Теперь требуется он. Только он.

Ральф является лишь помехой. По ходу дела он был пригоден. Присланная им информация стала просто решающей. Но он по-прежнему лишь мелкое ничтожество, не смеющее смотреть Хинде в глаза. Маленький мальчик в высоком туловище, начавший в последнее время пытаться претендовать на роль, которой не обладает. Хинде понял, что у Ральфа растет уверенность в себе, когда среди выбранного наугад материала на fygorh.se однажды вдруг обнаружились отдельные отсылки на веб-страницы, а кое-где цитаты о свирепствующем убийце женщин. На каждой странице что-нибудь.

Хинде никогда не придавал значения медийной стороне преступления. Она казалась банальной, однобокой и не приносившей истинного удовлетворения. А на Ральфа она действовала, он вдруг превратился в подростка, которому хотелось быть на виду. Действовать напоказ. Искать подтверждения. Конечно, такое развитие было естественным, и Эдварду все время хотелось, чтобы изменение произошло. Но скорость перемен в Ральфе его удивила. Прежде тот поклонялся Эдварду, теперь же он преклонял колена перед другим богом – перед лучами рампы.

Он помнил, как они встретились впервые. Ральф неуверенно пробормотал, что прочел о Хинде все. Он чувствовал, что они похожи. Что у них много общего. Хинде вежливо поощрял дальнейшую беседу. Худощавый высокий мужчина перед ним так откровенно проявлял признаки уступчивой слабости, что Хинде незамедлительно увидел возможность вести его. Куда именно, он не знал – тогда. Однако он сразу начал обрабатывать Ральфа, и результат превзошел ожидания. Тот рассказал о больной матери – очевидно, это он считал у них общим. Хинде быстро прикинул, не наказать ли Ральфа сразу за то, что тот назвал его мать больной, но раздумал. Возможность привести наказание в исполнение существует всегда, а шанс манипулировать кем-то по своему усмотрению выпадает определенно реже. Ральф рассказал о «дедушке», спортивном домике и людях в звериных масках. Еще одно общее. Насилие. Эдвард не мешал ему говорить. Ральфу никогда не понять того, что, сколько бы он ни думал, что у них есть общее, оно всегда будет перекрываться различиями.

Ральфу за всю жизнь ни разу не удалось добиться своего.

Хинде добивался всегда.

Вместе с тем Ральф был на воле. Одним из его заместителей в реальной жизни. Его прямым источником информации в великом плане.

Бесценный в краткосрочной перспективе.

В долгосрочной перспективе – заменимый.

В процессе рассуждений у него возникла идея. В ее простоте и ясности Хинде усмотрел применение этому ничтожеству. Место, где человек, который бесконечно ему поклоняется, сможет принести наибольшую пользу в увиденной Эдвардом новой перспективе. Идеально. Надо только все сделать правильно. Чтобы причинить Себастиану максимальную боль.