Текст книги "Ученик"

Для начала он дал Ральфу еще одно задание.

Их осталось уже не много.

Одну он хочет сохранить для себя.

Тогда пусть будет она, Эллинор Бергквист.

* * *

Планирование. Терпение. Решительность.

Для него сейчас три самых важных слова. На этот раз нельзя допустить, чтобы что-нибудь пошло не так. Длинный поварской нож, ночная рубашка и нейлоновые чулки были идеально упакованы в черной сумке, стоящей в прихожей. Рядом – пакет с едой. Цифровой фотоаппарат лежал в кармане вместе с небольшим острым складным ножом фирмы «Лизерман». Он переоделся в голубую пикейную тенниску и бежевые брюки чинос. Такая же одежда была на нем во время первых четырех убийств. Одежда хорошая, но неприметная. Собираясь напасть на Анну Эрикссон, он впервые прибег к камуфляжу. Чувствовал необходимость. Время на планирование преступления оказалось минимальным, и для нанесения удара он был привязан к определенному часу. Она жила не одна, и, возможно, ее предупредили. Ему требовалась уверенность в том, что его впустят. Отсюда камуфляж. Он отступил от ритуала. Это обернулось наказанием. Появился тот толстый мужчина.

Получив через fygorh.se имя Эллинор, Ральф сразу отправился в парикмахерскую за углом. Стричься он не собирался. Он стригся с промежутком ровно в девяносто один день. Ритуалы. Ему хотелось просто иначе уложить волосы. Уже это его достаточно пугало. Бейсболку он заменил на другую – иного цвета, но той же модели, сунул ее в задний карман, и вместо того чтобы надеть солнцезащитные очки, прицепил их к вырезу тенниски. Они все-таки с собой. Ритуал не нарушен, убеждал он себя. Просто видоизменился.

Посмотревшись в зеркало ванной комнаты, он возненавидел собственный вид. Запустил руки в непривычно уложенные волосы. Они казались странно липкими и жесткими. Парикмахерша объяснила ему, что волосы лежат прилизанными назад благодаря какой-то извести для ухода за волосами. На всякий случай она даже заставила его купить две баночки. Он улыбнулся себе и новому стилю, пытаясь полюбить его. Уговаривал себя, что теперь выглядит, скорее как пижон, которому место в районе площади Стуреплан[41]41
  В окрестностях площади Стуреплан в центре Стокгольма обычно обитает золотая молодежь.


[Закрыть], а не как худой высокий мужчина, на которого никто не обращает внимания. Что это – улучшение. Но тщетно. Правда, это во имя благой цели. На этот раз нельзя допустить, чтобы что-нибудь пошло не так. Хоть что-нибудь. Человек, которого он обожествлял, простил его и дал ему еще один шанс. Поскольку это важно для Ральфа. Мастер заботится о его чувствах. Раньше, за всю его жизнь, это никого не волновало, и он должен оправдать доверие. На этом фоне маленькие изменения в одежде и частично новая прическа казались мелкими жертвами. Главное – начиная с этого момента, все делать правильно. Совершенно ясно, что ему требуется действовать осторожнее.

Он не имел ни малейшего представления о том, насколько много или мало известно его преследователям, но чем больше часов проходило с момента смерти мужчины в машине, тем увереннее Ральф себя ощущал. Знай они, кто он такой, они бы к этому времени уже стояли у него за дверью. За такими, как он, не следят. Их сразу хватают.

На счету Мастера четыре. А он на пути к пятой. Скоро он войдет в историю. Для этого надо взять себя в руки. Собраться, отбросить эмоции. Понять, насколько важно сохранять спокойствие.

На улице стало немного прохладнее, чем в последнюю неделю, и он быстрым шагом направился к станции метро, находившейся в минутах десяти ходьбы.

Он вовсе не считал, что требуется поменять транспортное средство, но брать собственный зеленый «Фольксваген Поло» он не хотел и не решался. Серебристую «Тойоту» он, как ему велели, припарковал в Ульвсунде, а о новой машине Мастер в своем коротком сообщении ничего не написал. Он каким-то образом отвечал за доступ к угнанным машинам. Ральфу только сообщали, где их брать и где оставлять. На Мастера работали еще и другие люди, это Ральф знал. Однако на этот раз новой машины ему не указали, значит, нужно ехать в район Васастан и обратно на метро. По пути он зашел в цветочный магазин. Купил двадцать красных роз и попросил продавщицу создать романтический букет, дополнив его маленькой карточкой. Текст он написал простой: «Прости, твой Себастиан». И остался доволен. С одной стороны, потому что знал – Себастиану всегда требуется просить прощения, а с другой – поскольку ему показалось удачным каким-то образом еще отчетливее связать Себастиана с женщиной, которой вскоре предстоит умереть. Ральф решил, что оставит букет на кухонном столе так, чтобы полиция сразу увидела карточку. Ему очень хотелось бы посмотреть на их лица, когда они обнаружат мертвое тело в спальне и романтический букет на кухне.

Это вписывается в ритуал, уговаривал он себя. Он оставляет после себя следы. Это будет просто другой след. Новым образом. Мастер наверняка оценит. Он знал.

Расплатившись за цветы, Ральф снова вышел на солнце. Наверняка у него вид влюбленного, подумал он. Пижон, купивший букет красных роз женщине, с которой, возможно, только что познакомился. Он отцепил маленькую наклейку с одного из стеблей, сообщавшую, что букет куплен у фирмы «Вестерторпс Бломстерхандель».

Следы, да.

Но только те, которые он предпочитает оставлять.

В этом-то и заключается планирование.

* * *

Эллинор Бергквист провела день в хлопотах. Звонила на работу и брала сэкономленный отпуск. Занималась всеми имеющимися в квартире цветами, поливала их и просила вдову Линдель с третьего этажа присматривать за ними во время своего отсутствия. Линдель усадила ее пить кофе с булочками, и они просидели чуть ли не час. Было очень приятно, но постепенно Эллинор начала сознавать, что у нее осталось еще много дел.

Нельзя же просто бросить все из-за мужчины, каким бы замечательным он ни был. Надо взять себя в руки и проследить за тем, чтобы дом остался в приличном виде. Особенно если соседка будет разгуливать по квартире одна.

Поэтому она взялась за генеральную уборку. Пылесосила, вытирала пыль и обтирала влажной тряпкой. Мыла окна. Поменяла простыни и красиво разложила подушки на диване. Опустошила холодильник и решила вынести все растения на балкон, чтобы у Линдель не было повода ходить по всей квартире.

Почувствовав, что все закончила, она уселась на диване с рюмочкой своего любимого коньяка. Бутылка стояла у нее уже несколько лет, и пила она из нее только по особым случаям. Производитель коньяка – коньячный дом «Деламен» – не принадлежал к числу самых крупных, но она прочла об их коньяке «Резерв де ла Фамий» в одном из женских журналов. Он был дорогим, но доступным, и ей очень нравился его мягкий спиртовой вкус с фруктовым послевкусием. Благодаря ему она чувствовала себя избранной и исключительной в мире примитивных вознаграждений. В мире, неспособном наслаждаться, как она.

Жить, как она.

Любить, как она.

С тех пор, как она впервые встретила Себастиана Бергмана – ворвавшуюся в ее жизнь родственную душу, прошло несколько напряженных дней. Прежде чем двигаться дальше, ей требовалось немного побыть наедине с собой и своими мыслями. Она просто сидела на диване, медленно потягивая коньяк.

Несколько мгновений для себя. Сейчас.

Прежде чем ее жизнь продолжится.

Ральф вышел из метро на станции «Оденплан». Вообще-то он не был уверен в том, что это ближайшая станция к улице Вестманнагатан, он слишком мало ездил по зеленой линии, чтобы знать, но, судя по карте, казалось, что так. Других пассажиров на перроне было довольно мало, и он быстро поднялся наверх. Пересек большую дорогу и пошел в западном направлении. По идее Вестманнагатан должна была находиться через несколько перекрестков. Раньше он пешком здесь не ходил. По пути он обдумывал, как ему действовать. Достав мобильный телефон, он набрал номер Эллинор. Та ответила с третьего гудка.

– Да, слушаю, это Эллинор.

Ральф сразу положил трубку. Эллинор дома. Он знал, что она живет в квартире одна, и на следующий день после первого визита к ней Себастиана ему удалось узнать код домофона, когда он помог войти пожилой даме, так что первое препятствие было, во всяком случае, устранено. Но после него требовалось импровизировать. Планирование, как и у Анны Эрикссон, имело издержки, что его беспокоило. Но альтернативой было следить несколько недель или, по крайней мере, дней, а он знал, что этого времени больше нет. Все перешло в новую фазу. Необходимо действовать быстрее. И в решениях, и в поступках. Следует с этим справиться. Он должен справиться. Он же теперь опытный. Уже на пути в историю. Он – простой разносчик цветов, пришедший с подарком. Какая женщина не откроет ему дверь?

«Прости, твой Себастиан».

Подумав о своем плане, он улыбнулся.

Он подошел к подъезду и конечному пункту назначения, но проследовал мимо цели, не останавливаясь. Отправился в маленький парк и ненадолго присел на одну из темно-зеленых скамеек. Огляделся. Никого поблизости не видно. Никто за ним или подъездом специально не наблюдает. Мимо медленно проехал автофургон, но скрылся за углом. Ральф встал, держа букет так, чтобы тот прикрывал бóльшую часть его лица.

Медленно пошел обратно. Не слишком быстро. Нельзя показывать, что он нервничает. Привлекать внимание.

Просто быть охапкой роз.

Романтическим подарком на пути к женщине.

Код 1439. Он дважды сверился с мобильным телефоном, куда на всякий случай записал его.

1439. Все верно.

Дверь подъезда открылась сама. Она оказалась снабженной автоматическим открывающим механизмом, чтобы облегчить вход и выход детским коляскам и пожилым. Ему это не понравилось. Его появление получалось слишком величественным, слишком театральным, словно он выходит на сцену. Ральф быстро вошел в большой вестибюль и остановился. Притворился, будто ищет на доске с перечнем квартир имя, хотя знал, где она живет. На четвертом этаже. Трое соседей. Автоматическая дверь медленно закрылась за ним, и, когда доносившиеся с улицы звуки исчезли, в доме воцарилась освобождающая тишина. Казалось, он стал невидимым в красивом белом вестибюле с изящными, напоминающими греческие, фигурами в стиле неоклассицизма. Розы подходили идеально.

Красное и белое.

Цвета любви и невинности.

Какой поэтичный приход смерти.

Он решил подняться на лифте. Наверху он оставит дверцу-решетку открытой, чтобы лифт не смог уехать и всем, кому потребуется перемещаться в доме, пришлось бы воспользоваться лестницей. Это даст ему возможность слышать, если кто-нибудь пойдет вверх или вниз, и время, чтобы действовать. В конечном итоге все могут решить секунды.

Лифт оказался наверху, и Ральф нажал потертую черную бакелитовую кнопку над словом «Вызов». Механизм с грохотом запустился. Ральф заглянул через черную решетку в шахту и увидел, что лифт находится на четвертом или пятом этаже. Спускался он к Ральфу раздражающе медленно.

Критическим будет момент между тем, когда она откроет дверь, и тем, когда он окажется в квартире за закрытой дверью, полностью контролируя женщину. Необходимо, чтобы это заняло всего несколько секунд и произошло максимально беззвучно. Акустика на лестнице усиливает все звуки. Он достал складной нож. Разложил его и спрятал за розами в правой руке.

Эллинор в последний раз обошла квартиру. Решила все-таки оставить балконную дверь приоткрытой, чтобы воздух не казался спертым, когда прибудет Линдель. А та, если Эллинор хорошо знает эту пожилую даму, появится здесь уже вечером. Она снова повернула ручку так, что балконная дверь закрылась, оставив маленькую щелку. Теперь Эллинор была довольна. Квартира в идеальном порядке.

Она открыла входную дверь и вышла с ключами в руке. Заперла за собой дверь. Увидела, как лифт проехал мимо ее этажа вниз. Типично. Выйди она минутой раньше, она бы смогла на нем спуститься. Теперь придется ждать. Она подкатила к лифту маленький черный чемодан на колесах, который купила со скидкой для персонала. Чемодан ей нравился. Функциональный и отвечающий моде. Лифт продолжал медленно ехать вниз. На последнем собрании кооператива они говорили о том, что его следует обновить, но отложили этот вопрос. Старый, открытый стиль лифта с решеткой и темным деревом, безусловно, обладал очарованием, но с функциональной точки зрения лифт оставлял желать лучшего. Эллинор и еще несколько человек неоднократно предлагали более современную и быструю модель. Такую, которую можно вызвать и дальше просто ждать. Теперь же приходилось ждать, пока лифт остановится, и только потом его вызывать.

Услышав, что где-то над ним открылась дверь, Ральф замер. Он точно не знал, с какого этажа донесся звук. Первый он смог исключить сразу, это явно выше, но из-за акустики определить точнее было невозможно. Он усиленно прислушивался, но слышал только жужжание лифта. Стал ждать звука шагов по лестнице. Но нет, тишина. Значит, этот человек, вероятно, ждет лифта. Как и он. Теперь важно проявить хладнокровие. Он поднял букет повыше, так что представлял собой тело, лицо которого скрыто розами, и крепче сжал нож. Наконец лифт прибыл и остановился с небольшим глухим хлопком, сопровождавшимся более резким металлическим щелчком, когда открылся запирающий механизм. Ральф максимально тихо открыл дверь, толком не зная, что предпринять. Имелось два варианта: прервать операцию или поехать наверх.

Он выбрал последний. Прервать всегда можно на более поздней стадии. Сперва надо вынудить действовать человека наверху. Ральф держал дверь открытой, чтобы лифт не мог уехать. В доме стояла тишина. Мертвая тишина.

Прошла минута. Ральф успел обдумать варианты много раз. Слишком много. Возможно, лучше все-таки прервать. Вернуться через некоторое время и начать с начала. Он как раз собирался отпустить дверь лифта и уйти, когда услышал, как человек наверху начал спускаться по лестнице. Шаги были довольно поспешными, и казалось, будто они быстро приближаются. Решение было принято молниеносно. Пути назад нет. Он вошел в лифт.

Эллинор злилась. Как типично! Вообще-то она ничего не имела против того, чтобы воспользоваться лестницей. Подвигаться даже хорошо, но все дело в чемодане. Он казался слишком тяжелым для того, чтобы нести его всю дорогу. А потом прочитанная статья, которая четко проинформировала ее о том, что ходить вниз по лестнице вредно. Это слишком напрягает колени. Ходить вверх полезно. Вниз же лучше избегать. Но у нее нет выбора. Ждать дольше нет сил. К ее досаде, лифт начал двигаться, когда она уже прошла половину пути до третьего этажа. Хотя можно с таким же успехом пойти дальше и сесть в лифт этажом ниже, если он остановится там. Она спустилась ниже и стала ждать. Хотелось бы надеяться, что это поднимается Роберт Андерссон с третьего этажа. Он обычно приходит в это время. Лифт, наконец, поднялся, и она отошла в сторону, чтобы пропустить Роберта, если это он. Но это оказался не Роберт, а какой-то высокий парень. Она увидела только бежевые брюки, голубую тенниску и большую охапку роз, закрывавшую лицо. Лифт проехал вверх, не остановившись. Эллинор улыбнулась про себя. Кто-то на верхних этажах получит прекрасный букет. Любовь придала ей энергии, и она решила идти вниз пешком. Стоять и ждать лифта она не могла.

Только не снова. Только не снова. Только не снова.

Он инстинктивно собрался нажать на кнопку аварийной остановки. Но пока мысль превращалась в действие, он уже находился на полметра выше двери третьего этажа и просто застрял бы. Между этажами. Через решетку он видел, как Эллинор побежала дальше. Вниз. Прочь от него. Он слишком изменил ритуал. Она ускользнула. Сильный сладковатый запах роз вдруг показался удушающим. Доехав до четвертого этажа, он распахнул дверь и бросился бежать. Наплевав на осторожность. На этот раз упустить никак нельзя. Если это сопряжено со слишком большим риском, значит, так тому и быть. Как выполнить ритуал, он решит позже. Сперва необходимо ее поймать. Он сразу сообразил, что из-за звука от собственных ног больше не слышит ее шагов. На секунду приостановившись, он вскоре услыхал ее. Особенно далеко она находиться не могла. Примерно этажом ниже. Максимум. Он снова помчался.

Второй этаж остался позади. На следующем марше лестницы Ральф попытался перескакивать через ступеньку, но стало трудно удерживать равновесие. Мешали сумка, пакет и цветы. Он чуть не поскользнулся, ухватился за перила и вновь обрел контроль над ситуацией. Бросил на первом этаже розы и побежал дальше. Добрался, наконец, до стильного вестибюля, в котором только что стоял.

Пусто.

Дверь на улицу еще открыта, значит, она только что вышла. Спрятав нож в ладони, он выскочил из парадного. Она должна быть поблизости. Очень близко.

И действительно. Она шла в направлении площади Норра-Банторгет. В восьми или десяти метрах от него. Одна на тротуаре, но мимо регулярно проезжали машины. Чуть поодаль шли несколько молодых мамаш с колясками. Сразу предпринять ничего было нельзя. Ему пришлось перейти к преследованию. Пытаться найти более удобный случай, не теряя ее из виду.

Дыхание едва поспевало за ним, он чувствовал, что весь вспотел. Сбавил скорость и осторожно сложил нож. Убрал его в карман. Отпустил ее еще на несколько метров.

Терпение. Решительность.

Вот что ему сейчас требовалось.

Он видит ее. И не выпустит.

Она – его.

Эллинор искала такси. Обычно несколько свободных машин стояло перед гостиницей на Норра-Банторгет, поэтому она двинулась туда. Не потому, что часто ездила на такси. Ей нравилось ходить пешком. Особенно когда погода бывала хорошей и Стокгольм представал во всей летней красе. Будь это обычный день, она бы наверняка прошла всю дорогу пешком. Но сегодняшний день – особый, сегодня у нее есть цель, которую хочется поскорее достичь. День промелькнул быстрее, чем ей хотелось. Странная вещь время. Как нечто столь постоянное может тем не менее быть таким относительным? Если действительно требуется что-либо сделать, то время летит быстро. Если же стоишь на месте и ищешь смысл, оно тянется. Лучше бы наоборот, чтобы важным мгновениям отводилось больше времени, чем бездействию. Навстречу ей показалось такси, вроде бы свободное, и она поспешно подняла руку, чтобы его остановить. К ее радости, такси затормозило и остановилось прямо перед ней. Подхватив чемодан, она забралась на заднее сиденье. Она заметила, как высокий парень чуть поодаль пристально смотрел на нее, а когда машина проехала мимо, выскочил на мостовую. «Наверное, тоже искал такси», – подумала она, увидев, как он машет машине, которая ехала в противоположном направлении, но не остановилась. Эллинор улыбнулась. Какая удача, что она поймала такси.

Вероятно, сегодня у нее все-таки удачный день.

Она попросила шофера ехать в направлении района Эстермальм.

Навстречу любви.

* * *

Себастиан Бергман звонил Тролле весь день. С каждым неотвеченным звонком у него возрастало неприятное чувство. Прошло уже более шестнадцати часов с тех пор, как они расстались перед домом Анны Эрикссон. Они никогда не были более близки, чем в тот миг, и близость, которую Себастиан тогда ощутил, только усиливала его беспокойство. Особенно, поскольку Анна теперь должна была находиться в безопасности. О чем Тролле и следовало бы ему сообщить. Весь смысл присутствия бывшего полицейского перед ее домом заключался именно в этом.

Защитить ее.

Защитить Ванью.

Защитить тайну.

Впрочем, Себастиан не знал, что еще он может предпринять, кроме как продолжать звонить. Он не видел никаких других возможностей, чувствуя себя к тому же совершенно одиноким в своем страхе. Обычно ему никто не требовался. Только он сам. Но он пребывал уже почти на грани.

Чтобы отогнать эти мысли, он стал сосредоточенно думать о предстоящей встрече с Хинде. В данный момент он никакой пользы команде не приносит. Ванья была совершенно права. Необходимо, чтобы новая встреча с Хинде состоялась. Он принялся с раздражением разыскивать Торкеля. Эдвард Хинде – это ключ. Прежнее нежелание как ветром сдуло. Теперь Себастиан действительно мечтал о возможности столкнуться с Хинде один на один, без беспокойства за Ванью. Он выиграет эту встречу. Нокаутом.

В кабинете Торкеля не оказалось. Когда Себастиан справился о нем, секретарша сообщила, что тот занят административными делами. Совещание с руководством полиции на этаже начальника. Себастиан взбежал на один этаж. Подошел к окнам в большой конференц-зал, где они заседали. Торкель сидел там вместе с несколькими другими людьми. Сразу видно, шишки. На некоторых даже эта дурацкая белая форма начальников с золотом на плечах. Себастиан ненавидел полицейских с золотом на плечах. Они безумно далеки от полицейской работы. Никогда не выезжают на место преступления, лишь выступают по телевизору или сидят в комнатах за столами с минеральной водой. Как сейчас. Себастиан демонстративно уселся на стул перед окнами. Торкель его не видел. Или, по крайней мере, притворился, что не видит. Себастиан злился все больше и, просидев четверть часа, не выдержал. Он встал и попросту распахнул дверь.

– Приветствую вас. Вы тут сидите и выясняете, кто убил Пальме[42]42
  Улоф Пальме (1927–1986), премьер-министр Швеции, убитый в центре Стокгольма. Убийство до сих пор не раскрыто.


[Закрыть]?

В зале все стихло, и все уставились на него. Какое-то из лиц показалось Себастиану знакомым по прежним временам, но большинство присутствующих он не знал. Однако единственный, кого он знал хорошо, встал.

– Себастиан, дверь была закрыта не просто так, – сказал Торкель со сдержанным гневом в голосе. – У нас совещание.

– Да, вижу. Но мне необходимо встретиться с Хинде. Сегодня. Ждать больше нельзя.

– Мы еще не получили разрешения на посещение. Я потороплю их, насколько смогу.

– Сделай больше, чем можешь. Организуй это.

– Сейчас мы не будем это обсуждать, Себастиан. – Торкель чуть извиняющимся взглядом обвел присутствующих, а затем снова обратился к Себастиану. – Пожалуйста, уйди.

– Если только получу разрешение, я сразу исчезну. Обещаю.

Себастиан взглянул на сидящих вокруг стола людей. Большинство смотрело на него со смесью удивления и презрения в глазах. Он понимал, что несет полную чушь, но был больше не в силах играть по их дурацким правилам. На кону стоят жизни. Не только его собственная.

– Твои разодетые друзья ведь, наверное, заинтересованы в том, чтобы решить этот вопрос прежде, чем он перережет горло пятой. Я же ключ к этому.

Он увидел, как глаза Торкеля сверкнули. Ясно, что он зашел слишком далеко. Сидевшая справа от Торкеля женщина сдержанно встала. Себастиан узнал в ней начальника Государственного полицейского управления.

– Полагаю, мы не знакомы, – произнесла она голосом, способным вызвать обморожение. Цивилизованный способ спросить: кто ты, черт побери, такой?

– Да, не знакомы, – подтвердил Себастиан, изобразив свою самую победительную улыбку. – Но если вы сможете помочь мне организовать это разрешение, у вас появится шанс.

Торкель быстро подошел к Себастиану и крепко взял его под руку.

– Извините меня. Я сейчас вернусь.

Он вытащил Себастиана из зала и закрыл за собой дверь.

– Что ты, черт подери, творишь? Совсем рехнулся? Хочешь, чтобы я тебя вышвырнул?!

– Почему требуется столько времени? Это что, Харальдссон артачится?

– Не знаю! Это, черт возьми, не важно! Мы обязаны ждать. Ты не полицейский, поэтому требуется некоторое время. Если тебя это не устраивает, можешь сразу убираться.

– Конечно. Можешь угрожать мне этим сколько угодно раз. Я единственный, кто способен остановить убийства. Ты это знаешь.

– Да, твоя экспертиза и твои бесценные соображения действительно нам пока очень помогали.

– Сарказм тебе не идет.

Наступила минутная тишина. Торкель тяжело дышал. Собирался.

– Ладно, тогда слушай: езжай домой. Ты обходишься мне слишком дорого.

– Я работаю бесплатно.

– Я имею в виду не деньги.

Себастиан встретился с Торкелем взглядом и проглотил висевший у него на языке комментарий.

– Когда придет разрешение, я сообщу.

Торкель открыл дверь и вернулся на совещание. Себастиан слышал, как он просит прощения, пока дверь снова не закрылась и его голос не превратился в неотчетливое бормотание.

На секунду Себастиану захотелось вернуться обратно. Оскандалиться еще больше.

Но это означало бы зайти слишком далеко. Чересчур далеко.

Его дела и так обстоят неважно.

В виде исключения он послушался Торкеля и отправился домой.

Это заняло у него довольно много времени. Сначала ему пришлось поискать возможных преследователей. Прежде всего серебристую «Тойоту». Но он с некоторой долей подозрительности всматривался во все проезжавшие мимо или стоявшие вдоль тротуара машины. Заглядывал в каждую. Убийца уже однажды поменял машину, это он знал, и мог поменять еще раз. Себастиан шел домой зигзагами, кругами, не жалея времени. Только окончательно убедившись в том, что его никто не преследует, он зашел в подъезд на Грев-Магнигатан. Поднялся по лестнице до квартиры. Вошел и сел на кровать у себя в комнате.

Постоянная тревога, что его преследуют. Тайны. Двойная игра. Тролле. Женщины. Ванья. Все это терзало его, заставляло действовать иррационально, и если он продолжит двигаться по избранному пути, то ему едва ли вообще разрешат встретиться с Хинде. Он знал, что такая организация, как полиция, допускает только определенный уровень конфликтов без последствий.

Чтобы прочистить мозги, он улегся на кровать. Закрыл глаза и попытался отключиться от этих мыслей. В квартире было тихо и спокойно. Просто лежать оказалось приятно. Он ощущал потребность в этом. Старался дышать спокойно и медитативно, как его когда-то научила Лили.

Глубокие вдохи. Регулярные. Медленные. Обрести покой.

Он так любил Лили. Память о ней находилась сразу за образом Сабины, она была более мягкой, менее рельефной, но постоянно присутствовала, точно тень. Он не знал, почему Лили номер два. Потому что стыдился. Потому что выпустил из рук их дочку. Потерял ее в море.

Ощущения потери нахлынули на него, и он поспешно встал. На смену спокойному дыханию незамедлительно пришли неравномерные вздохи горя. Он чувствовал себя загнанным. Самим собой и своими воспоминаниями. Они нигде не давали ему покоя.

Его взгляд упал на полученный от Тролле пластикатовый пакет, ручки которого торчали из-под кровати. Даже здесь он видел их – доказательства того, кто он на самом деле такой. Наполовину скрытыми под кроватью лежали документы, заказанные и оплаченные им, чтобы очернить родителей Ваньи. Что они ему, собственно, сделали? Ничего. Анна просто пыталась защитить свою дочь от человека, способного на все. Вальдемар, по словам Анны, ничего не знает. Наверняка это правда. Однако хотя они оба ни в чем не виноваты, им предстояло понести кару, наказание. Они даже не являются истинными противниками. Противник – это он. Только он.

Личный враг.

Он медленно поднял пакет с пола. Его следовало бы сжечь. Уничтожить. Он не имеет права на их жизни. Едва ли имеет право на свою собственную. Он посмотрел на белую кафельную печь, которой не пользовался с тех пор, как сюда въехал. Знать бы, где находятся спички. Возможно, на кухне. Он пошел туда. Начал с ящиков. В верхнем – приборы. Во втором – разная кухонная утварь. Спичек нет. В третьем – прихватки и подставки, которыми он ни разу не пользовался. Вдруг раздался звонок в дверь. Он с удивлением посмотрел в сторону прихожей. Не мог припомнить, когда к нему в последний раз звонили. Вероятно, когда кто-то хотел ему что-то продать. Или свидетели Иеговы. Звонок раздался снова. Себастиан решил его игнорировать, у него не было ни времени, ни сил их выдворять. Но тут он услышал из-за двери голос.

– Себастиан! Открывай. Я знаю, что ты дома.

Это она. Эллинор Бергквист. Не может быть. Что она тут делает?

– Ау, Себастиан, открывай!

Он застыл. Решил следовать первоначальному плану и игнорировать звонки. Она опять позвонила. На этот раз более продолжительно. Упорно. Может ли она действительно знать, что он дома? С Эллинор станется. Новый звонок.

– Себастиан!

Себастиан с проклятиями покинул кухню, проходя мимо гостевой комнаты, кинул пакет под кровать, быстро вышел в прихожую и распахнул дверь. Постарался принять максимально сердитый вид. Это было нетрудно. Особенно с Эллинор Бергквист на лестнице. Она стояла с маленьким черным чемоданом на колесах. Радостно улыбалась ему с преисполненными ожидания глазами. Будто ее вообще ничто в этом мире не заботило.

– Вот я и здесь, – первым делом сказала она, как нечто само собой разумеющееся.

Он ответил не менее само собой разумеющимся образом:

– Какого черта ты здесь делаешь?

– Думаю, ты понимаешь. – Она подняла руку, явно стремясь прикоснуться к нему, возможно, погладить по щеке. Себастиан машинально отступил на шаг. Эллинор продолжала ему улыбаться. – Возьмешь чемодан?

Себастиан замотал головой.

– Я просил тебя ненадолго уехать из города. Пока не раскроют убийства. – Он смотрел на нее очень серьезно. – Ты что, не понимаешь? Ты в опасности.

В ответ она взяла чемодан сама, протиснулась мимо Себастиана и вошла в прихожую. Он ее пропустил. Или, вернее, не успел ее остановить. Эллинор обладала способностью застигать его врасплох. Она поставила чемодан.

– Я действительно в опасности? – Она пошла и закрыла за собой дверь. Обернулась к нему. Подошла вплотную. С этими зелеными глазами, которым ему так трудно было противостоять. – Или дело в том, что ты хочешь, чтобы я была рядом?

Она вновь протянула руку, чтобы прикоснуться к нему. На этот раз он не противился. Сам не зная, почему. В Эллинор было нечто такое, что он никак не мог определить. Он ощущал ее дыхание. Сладковато-свежее, наверное, она только что сосала леденец от кашля. Всегда готова.

– Так же, как и мне хочется быть с тобой? – продолжила она, проводя рукой по его щеке, шее, за ворот рубашки.

Она сердила и одновременно возбуждала его. Он встречал много женщин, но таких, как она, – никогда в жизни. Она никогда его не слушала. Что бы он ей ни говорил, она всегда превращала это в нечто иное. Нечто положительное. Для себя. Просто неподвижная звезда в отдельной собственной Вселенной, совершенно необузданная природная сила перед лицом окружающей действительности. Он предпринял новую попытку.

– Я сказал тебе правду. Это не выдумки.

– Я тебе верю, – ответила Эллинор беспечным тоном, сразу раскрывавшим противоположное. – Но я с таким же успехом могу побыть с тобой, вместо того чтобы сидеть в гостиничном номере одной. – Она взяла его руку и подвела ее к груди. – Это гораздо приятнее и душевнее.

Себастиан пытался собраться с мыслями. Эллинор проявляла отчетливые признаки синдрома преследования. Синдрома сталкера. Держала его за руку в первый вечер, прислала цветы, поздравила с именинами, то, как она истолковала его предупреждение. Возможно, она не больна в медицинском смысле, но то, как она к нему привязалась, носит нездоровый характер. Надо ее выставить.