Текст книги "Ученик"

Возможно, он ведет себя не столь по-детски. Но действует эффективно. Ванья осознала, что не хотела бы восстановить Торкеля против себя. Ни за что.

* * *

Ральф осматривался в маленькой камере. Значит, вот как оно выглядит в следственном изоляторе Крунеберга. Он много раз интересовался, проходя мимо. Теперь он знал. Кровать, стол со стулом и туалет. Мебель из светлой сосны, стены выкрашены в два цвета – желтые внизу и серовато-белые наверху. По его виду, возможно, ничего особенного заметно не было, но внутри он ощущал страшное волнение. С улицы это безликое, напоминавшее бункер здание в центре острова Кунгсхольмен казалось каким-то угрожающим. Его внешний вид не раскрывал никаких тайн, он представлял собой просто стену, скрывавшую существовавшие внутри истории. Но попав туда, человек знакомился с ними. С воспоминаниями, которые хранили стены камеры.

Когда-то сюда привезли Мастера. Ральф не знал, в какой камере тот сидел. Но это не имело значения. Он шел по его стопам. Они проходили по одному коридору.

Ему пришлось раздеться, и охранники выдали ему серую тюремную одежду из застиранной хлопчатой ткани. Проверили рот и анальное отверстие на наличие субстанций. Заставили его принять душ. Ему это понравилось. Он чувствовал, что их грубая тщательность означает только одно.

Они его боятся.

Он важен.

Он кто-то.

Он видел это по их глазам, слышал в том, как они о нем говорили. Они уже начали каждые пять минут контролировать его через маленькое окошечко в стальной двери. Либо волновались, что он совершит самоубийство, либо их просто разбирало любопытство. Для него это не имело значения. Он наслаждался их любопытством, а о самоубийстве даже не помышлял. Оно означало бы поражение. Ведь сейчас все только начинается. Настоящий матч. Скоро они откроют дверь и поведут его на первый допрос. Он наверняка займет не меньше дня. Так было у Мастера, когда тот здесь сидел. Им хочется подготовиться и предъявить подозреваемому неоспоримые доказательства. Сразу вывести его из равновесия. Но он готов. Он искренне надеялся только на одно. Что в комнате для допросов перед ним окажется Себастиан Бергман. Вот если бы встретиться с ним, как встречался сам Мастер! Почувствовать, как Себастиан Бергман пытается глубоко вонзиться в его мозг, чтобы извлечь то, что ему так хочется добыть.

Признание.

Они с Себастианом поведут борьбу. Долгую, как он надеялся. Подобную тому поединку, в котором когда-то сражались Себастиан и Хинде.

Ральф улыбнулся про себя. Он прошел такой долгий путь. Научился управляться с кровью, с ножами и криками. Теперь ему предстояло научиться встречать противника всерьез. Внезапно он ощутил крайнее возбуждение, причем такое, какого еще в жизни не испытывал.

Сексуальное.

В теле все просто закипало, и ему стало трудно сидеть спокойно. Он пощупал член. Твердый. Ну и плевать, если за ним наблюдают в окошечко. Он думал только об одном. Если перед ним в комнате для допросов окажется не Себастиан, он будет очень разочарован.

Во многих отношениях.

Пресс-конференция началась. При первых словах прокурора беспорядочный гул смолк. Себастиан встал как можно ближе к выходу. Он обдумывал свои возможности. От расследования он отстранен, в этом сомневаться не приходится. Вместе с тем у него только росло убеждение, что люди на подиуме не хотят видеть полной картины. То, что Хинде удовольствуется этим, немыслимо в принципе. Это не в его натуре.

Прокурор закончил свое несколько туманное выступление, казалось, в основном нацеленное на то, чтобы отразить дееспособность прокуратуры и лично его. Слово взял Торкель. Как всегда, сразу к делу. Будто он стремился как можно скорее отсюда уйти.

– Сегодня в 12:45 был задержан человек, который, как мы подозреваем, ответственен за серию жестоких убийств женщин, произошедших в Стокгольме и окрестностях. Его взяли дома, где мы также добыли веские, на наш взгляд, доказательства вины подозреваемого.

Себастиан видел, как Ванья вытянулась и принялась оглядывать собравшуюся прессу. Их взгляды встретились. Она не отвела взгляда. Совершенно очевидно, что этот миг она запомнит надолго. Его дочь. Она действительно похожа на него в годы его величия. Властный взгляд, становившийся только более горделивым, когда перед ним оказывалось больше народа. Он понимал, что она чувствует. Лучше, чем она способна себе представить. Выступать перед ними следовало бы ей. Не Торкелю. Она рождена для этого. Однажды ей такой шанс, несомненно, представится. Вопрос только в том, сможет ли он тогда присутствовать, чтобы ее послушать. Хоть он и знал, что они ошибаются или, по крайней мере, не хотят видеть всей картины, он не мог не испытывать за нее определенную гордость. Они так похожи, когда доходит до дела.

– Мы обнаружили орудие убийства, следы крови и целый ряд объектов, которые можно напрямую связать с этими преступлениями. У нас также имеется ДНК с мест преступлений, которую теперь предстоит сравнить с ДНК задержанного, – продолжал Торкель.

Один из наиболее рьяных журналистов встал. Похоже, просто не смог дольше ждать. Себастиан узнал в нем одного из самых опытных лисов газеты «Экспрессен». Насколько ему помнилось, его зовут Вебер с чем-то.

– Что вы скажете относительно слуха, что в убийствах замешан Эдвард Хинде? – выпалил он.

Торкель наклонился к микрофону и ответил с предельно возможной четкостью.

– Я не хочу предвосхищать расследование, но на сегодняшний день мы исходим из того, что преступник действовал самостоятельно. Однако мы можем подтвердить, что его вдохновили более ранние преступления Эдварда Хинде.

Похоже, это послужило сигналом к новым вопросам. Другие журналисты стали гнуть ту же линию.

Хинде. Хинде. Хинде.

Вероятно, такая рубрика казалась наилучшей. Имитатор. Вдохновленный великим Хинде. Всем хотелось, чтобы это было так.

Просто и ясно.

Легко объяснимо.

Хотя все далеко не так просто. Это знали и Себастиан, и Эдвард Хинде. Они знали, что вещи бывают связаны не только одним образом. Что за каждым событием всегда стоит больше, чем кажется на первый взгляд. Себастиан выслушал достаточно. Упрощения его не интересовали. Он пошел прочь. Ванья едва ли станет его искать. Он посчитал, что ему надо докапываться до правды самому. До истинной цели, которую преследовал Эдвард Хинде, выдавая убийцу именно сейчас.

Собравшиеся в зале удовольствуются Ральфом Свенссоном.

Это вписывается в их примитивную картину мира.

* * *

Утро оправдало все надежды Йенни. Будильник Тумаса прозвонил в 6:20. Тот сразу встал. Пока он осторожно закрывал дверь в спальню, она притворялась спящей. Затем Йенни потянулась в постели. Пять лет. В браке. А вместе они более восьми лет. Плохо они никогда не жили, но вопрос в том, было ли им когда-либо лучше, чем сейчас. Она знала, что это во многом благодаря беременности. Беременности и новой работе Тумаса. На старой ему не нравилось. Или, вернее, нравилось, пока у него не появилась новая начальница. Керстин Хансер. Она получила должность, на которую твердо рассчитывал Тумас. Работа для мужа значила много.

Ему хотелось быть лучшим.

Ему хотелось, чтобы другие замечали, что он лучший.

Иногда у Йенни возникало ощущение, что причина того, что так немногие это, похоже, замечают, кроется в том, что Тумас просто-напросто не лучший. Возможно, он даже не всегда оказывается просто хорошим работником. В амбициях нет ничего плохого, но он иногда все слишком запутывает без всякой необходимости. Пытается закамуфлировать свои промахи и недостатки, но, как ни парадоксально, чем больше он усердствует, чтобы их скрыть, тем более очевидными они становятся. Впрочем, он научился гораздо лучше расслабляться. Открываться. По крайней мере, дома. Как обстоят дела у него на новой работе, она не знала. Но то, что он получил эту работу, было просто даром свыше. Он чувствовал свою недостаточность. И на работе, и дома. Разочарование от того, что им не удавалось зачать ребенка, угнетало их. Сказывалось на их отношениях. Она, правда, никогда не сомневалась в том, что у них получится. Считала, что Тумас сомневается, а она нет.

Потом его ранили. В грудь, если спрашивали его. В плечо, если спрашивали всех остальных. Впрочем, независимо от того, куда попала пуля, это происшествие стало звонком. Для них обоих. Оно заставило их понять, что на самом деле важно. Конечно, банально и мелко, но правда.

Работа важна, но она еще не все.

Дети важны, но их можно усыновить.

Их двоих, вместе, не заменить никогда.

А теперь они опять на верном пути. Более того, она счастлива и уверена в том, что Тумас тоже. Йенни слышала, как он возится на кухне. Она видела в самой глубине холодильника клубнику и предполагала, что ягоды обмакнут в шоколад. Честно говоря, она точно знала, как будет выглядеть меню завтрака. Оно каждый день рождения и каждую годовщину свадьбы состояло из тех же блюд. Ну и ничего страшного, она любит яичницу, бекон, тосты с малиновым джемом, дыню и клубнику в шоколаде, правда, сюрпризом это не назовешь. Их Тумас преподносил редко. Сегодня ему бы это удалось, если бы она не искала флешку, думая, что та, возможно, лежит в машине. Скажем, в бардачке. Флешки там не оказалось, но зато лежала маленькая красная коробочка, в которой могло находиться только украшение. Кольцо, чтобы быть точным. Действительно красивое кольцо. Она разыграет изумление. Но обрадуется по-настоящему.

Йенни услышала, как Тумас вышел из дома – чтобы забрать кольцо, предположила она, – и вернулся обратно. Сразу после этого послышались его шаги на лестнице. Она решила не притворяться спящей. Дверь открылась, и она улыбнулась ему.

Господи, как она его любит.

Она опоздала на работу.

Ничего страшного. Она работает неполную неделю. Дел много, но она считала, что эффективнее работает в офисе, чем когда посещает клиентов. Там присутствовал социальный момент, который иногда, казалось, занимал больше времени, чем сама работа. А еще она немного отстала с занятиями. Приближался аудиторский экзамен. Идея заключалась в том, чтобы получить лицензию. Признанный аудитор он и есть признанный. А когда она получит лицензию, у нее будет больше возможностей и выше зарплата. Правда, этим вечером позаниматься ей не удастся. Она почти не сомневалась в том, что Тумас заказал столик в ресторане «Карлсон на крыше». Он обычно так делает. Ее мысли прервал стук в дверь. Подняв взгляд, она увидела мужчину в форме шофера такси.

– Йенни Харальдссон?

– Да?

– Я приехал, чтобы вас забрать.

– Простите?

– Я приехал, чтобы вас забрать, – повторил мужчина в дверях.

Йенни быстро взглянула на лежащий на письменном столе открытый ежедневник. Пусто весь день, кроме записи на самом верху, что это годовщина свадьбы.

– Нет, это, вероятно, какая-то ошибка… – Она снова подняла взгляд на мужчину. – Забрать меня куда?

– Я думаю, это сюрприз. – Мужчина в дверях широко улыбался.

Наконец до нее дошло. Позади мужчины тут же послышался веселый смешок. В дверях показались Вероника – ее начальница и Амелия – ее коллега. Йенни встала и подошла к ним.

– Вы об этом знали?

– Ну, получилось чуть раньше, чем я думала. – Вероника бросила взгляд на эксклюзивные наручные часы. – Но да, я знала.

– Я тоже, – подтвердила Амелия. – И я тебе так завидую.

– Что я буду делать? – Йенни чувствовала, что она чуть ли не подпрыгивает. Как маленькая девочка.

– Мы ничего не скажем, – заявила Вероника, приняв серьезный вид. – Просто поезжай и отдыхай. Увидимся завтра.

– Я только закончу и заберу вещи, – сказала Йенни шоферу.

Она почти бегом вернулась на свое место. Забирают с работы. А она даже представления не имела. Тумас действительно постарался. Она сохранила и поспешно закрыла документы, с которыми работала. «Отдыхать», – сказала Вероника. Весной им домой принесли рекламную брошюру «Хасслё Спа». Йенни тогда сказала, как приятно это смотрится и как бы ей хотелось туда поехать. Неужели Тумас запомнил? Оставалось держать кулачки. Йенни сняла с вешалки за дверью куртку и сумочку. Эта годовщина свадьбы может стать лучшей из всех.

– Я готова.

– Тогда поехали, – сказал шофер, показывая рукой, чтобы она шла первой. Он снова улыбнулся. «Ему следует чаще улыбаться», – подумала Йенни. Это немного смягчало его довольно суровые черты лица и слегка отвлекало внимание от шедшего через левый глаз уродливого красного шрама.

Они вместе покинули офис.

* * *

Себастиан получил адрес Ральфа Свенссона у одного из стоявших на выходе с пресс-конференции полицейских. Совершенно очевидно, что официально из расследования его пока не вышвырнули, поскольку полицейский, знавший Себастиана по Лильехольмену и убийству Аннетт, с удовольствием быстро ввел его в курс последних событий.

Он сам участвовал в захвате, но ничего особенно существенного рассказать не мог. Все произошло очень быстро. Им хотелось вывести объект из квартиры как можно скорее. Вообще-то все прошло, как ожидалось, единственным упущением стало то, что Свенссону явно удалось бросить компьютер в стену и таким образом разломать его. Ральфа отвезли в следственный изолятор и, насколько знал полицейский, еще не допрашивали.

Себастиан секунду обдумывал, не попробовать ли ему организовать собственный допрос Ральфа, но выбросил это из головы. Никто не получит доступ к арестованному без непосредственного одобрения Торкеля, такова практика. Вероятность того, что Торкель согласится на отдельную встречу для Себастиана, была равна нулю.

Вместо этого он взял такси и отправился в Вестерторп. При небольшом везении он сумеет, по крайней мере, добиться доступа в квартиру и, возможно, что-нибудь найти. Перед домом стояла полицейская машина, но входная дверь не охранялась. Себастиан поднялся по лестнице, однако его остановил стоявший при входе на этаж здоровый полицейский и спросил, куда он направляется.

Потребовались просьбы и уговоры, но через некоторое время в дверях квартиры появилась Урсула в белой защитной одежде. Она посмотрела на Себастиана с удивлением.

– Что ты здесь делаешь?

– Я подумал, что мне разрешат зайти и немного посмотреть. Если ты уже закончила?

Она покачала головой.

– Я даже не знаю, каков теперь твой статус в расследовании. Ты по-прежнему участвуешь?

Себастиан пожал плечами.

– Не знаю, – честно ответил он, разговаривать с Урсулой иначе не имело смысла. – Но мое самое заветное желание раскрыть это дело, ты же знаешь. Я просто придерживаюсь другой точки зрения на то, как это надо делать.

– У тебя, как правило, на все есть своя точка зрения, это нам известно, но обычно ты действуешь лучше. Намного лучше.

– Сожалею.

– Твоей вины тут нет. Нам следовало выставить тебя, как только обнаружилась твоя связь с жертвами, – сухо сказала она.

– Можно мне войти? Я обычно вижу вещи, которые могут пригодиться. Я обещаю ничего не трогать.

Она посмотрела на него. Что-то в Себастиане показалось ей очень трогательным. За это время он утратил обычно имевшуюся у него небольшую точку опоры и безнадежно упал в их глазах. Таким слабым она его еще никогда не видела. Она попыталась заглянуть в его усталые глаза, хотела видеть их.

– Если ты ответишь мне на один вопрос.

– Какой же?

– Входи.

Она кивком попросила полицейского отодвинуться и впустила Себастиана в квартиру. Там было светло и очень мало мебели. Налево находилась кухня, которой, казалось, пользовались редко. Направо, за прихожей, располагалась гостиная, меблировка состояла только из дивана и большого стола. На столе фонарик. Повсюду большие напольные лампы. Вся квартира производила крайне педантичное впечатление, будто в ней вовсе не жили. Было жарко – в основном из-за отсутствия занавесок и жалюзи, отчего солнце светило прямо в квартиру. Себастиан прошел следом за Урсулой в спальню.

– За вещами он, во всяком случае, следил тщательно. Все лежит в идеальном порядке.

Она выдвинула верхний ящик комода и показала стопку сложенных голубых ночных рубашек. Рядом открытые упаковки нейлоновых чулок.

– Правда, мерзко?

Он кивнул в ответ.

– Если заглянешь сюда, тебе станет плохо, – продолжила Урсула.

Она указала на дверь, которая, казалось, вела в гардеробную или в маленький чулан. Себастиан двинулся туда.

– Надень бахилы.

Она протянула ему несколько пластикатовых бахил. Он взял их, наклонился и начал натягивать их на черные ботинки. Она протянула ему пару стерильных перчаток.

– Надень их тоже.

Себастиан с благодарностью взял перчатки.

– Что у тебя за вопрос?

– Зачем ты спал с моей сестрой?

Он посмотрел на нее с удивлением. Он мог бы сто лет гадать, о чем она хочет у него спросить, но до этого не додумался бы точно.

– Меня это всегда интересовало, – добавила она.

Барбру. Так давно. Зачем? Что ему отвечать? Что он может ответить? Ничего. Он покачал головой.

– Наверное, я не смогу ответить.

Урсула кивнула про себя.

– Ладно. Я просто пытаюсь найти способ тебя простить.

– Зачем?

– Потому что мне кажется, что тебе это нужно.

Их взгляды встретились. Замкнулись друг на друге. Она хорошо его знала. Урсула незамедлительно прервала это мгновение, всплеснув руками.

– Впрочем, я могу ошибаться, – непринужденно произнесла она. – Осматривай, если хочешь.

Она развернулась и ушла обратно на кухню. Себастиан остался стоять. Посмотрел ей вслед, не зная, что ответить. Что ни скажи, он обидит ее. А этого ему не хотелось.

Он открыл указанную Урсулой дверь. Помещение оказалось маленьким. Вдоль одной стены скамья с принтером. Коробки с фотобумагой. На стене мазонитовая доска. Себастиан подошел к ней. На доске висели четыре пачки фотографий, каждая со своим зажимом для бумаги. Над ними тушью написаны цифры – 1, 2, 3, 4 – и обведены кружками. Подойдя поближе, Себастиан увидел, что изображено на снимках. Его женщины. Все четыре. Перепуганные. Сфотографированные в ракурсе, который лучше всего описать, как ракурс Господа Бога. Фотограф смотрел на них сверху. Управлял ими. Себастиан надел перчатки и снял пачку, висевшую под тройкой. Катарина Гранлунд. Обнаженная и плачущая на первом снимке. Мертвая, уставившаяся прямо перед собой на последнем. Он пролистал другие пачки тоже. Пролистал быстро. Не хотел застревать на деталях. Последний снимок каждой серии был одинаковым. Нож, перерезавший им горло. Себастиану стало плохо. Захотелось убежать оттуда как можно дальше. Будто его бегство могло сделать преступления несостоявшимися. Но он остался на месте. Повесил снимки обратно. Отвел взгляд. Услышал Урсулу на кухне. Она была права. Но вместе с тем заблуждается. Как он когда-нибудь сможет получить прощение? После этих снимков.

Он вернулся в спальню. В основном для того, чтобы уйти от этого ужаса. Маленькая спальня соответствовала по стилю остальной квартире. Единственным отличием была светлая, аккуратно застеленная односпальная кровать. Так же много напольных ламп. Фонарь на прикроватном столике. Так же светло. Однако после фотографий на стене этот свет воспринимался как ложь. Эта квартира была самой темной из всех, где ему доводилось бывать. Он заглянул в единственный платяной шкаф. Здесь в ряд висело несколько хорошо отглаженных рубашек и брюк. Под ними в проволочных корзинах, в военном порядке, лежали батарейки и фонари. В корзинах нижнего яруса – носки и трусы.

Ральф Свенссон ценил фонари больше нижнего белья. Наличие у него невроза навязчивых состояний не вызывало никаких сомнений. Вопрос состоял в основном в том, сколько диагнозов ему можно поставить. Если кому-нибудь вообще захочется этим заниматься. Себастиана, по крайней мере, это больше не волновало.

Он вынул один из больших фонарей. Нажал на черную резиновую кнопку. Лампочка сразу зажглась. В полной боевой. Готов распространять вокруг себя свет. Укладывая фонарь на место, он обратил внимание на что-то, лежавшее под фонарем. Спрятанное. Похоже на водительские права. Во всяком случае, светло-красный, почти розовый цвет показался ему знакомым по собственным правам. Он осторожно вынул это и развернул.

На него смотрела фотография Тролле Херманссона. Его моментально пронзил холод. Одновременно с болью. Он почувствовал необходимость посмотреть снова. Прочесть текст. Несколько раз. Каждый раз там оказывалось написано: Карл Тролле Херманссон.

Поэтому-то он и не отвечал.

Поэтому-то его и не было дома.

Он нашел того, кто преследовал Себастиана. Возможно, даже спас Анну. Но заплатил за это жизнью.

Никакого другого объяснения быть не могло. Почему бы иначе права Тролле находились в самой темной из квартир?

Себастиан понес еще одну потерю.

Всех, к кому он прикасался, вырывали у него. Жестоко и насильственно. Такова правда. Единственная правда, которая раз за разом являлась ему. Он долгое время пытался бороться с ней, не подпускать ее к себе. Винил всех остальных, кроме себя. Бога, мать, отца, Анну, Ванью – да, всех, кроме того, кто на самом деле несет ответственность. Поскольку всему виной оказывался только один человек. Он осторожно положил фонарь обратно. Засунул права в карман.

Все кончено.

Он сдался.

Внезапно у него за спиной возникла Урсула.

– У него еще был компьютер. Билли его изучит. Поскольку он швырнул его в стену, там наверняка что-то есть.

Себастиан не ответил. Она повернулась, чтобы уйти обратно. Тут он собрал последние силы и попытался ее остановить.

– Урсула?

Она не ответила, но остановилась.

– Я думаю, что нуждаюсь в прощении. Только я не знаю, как мне его хоть когда-нибудь получить.

– Я тоже не знаю. Но те, кто знает, говорят, что лучший способ – честность.

Она снова ушла.

Он больше ничего не сказал.

Но ощущал в кармане права Тролле. Вину на своих плечах.

Ему никогда не получить прощения.

Никогда.

Себастиан сидел на камне перед домом, когда они припарковались рядом с полицейской машиной. Он неподвижно просидел там не менее получаса, сжимая в руке права, словно мог таким образом уменьшить боль. Эти двое вышли из машины и направились к дому. Первой шла Ванья. Торкель за ней. Они продолжали что-то обсуждать, говорили восторженно. Будто его тут и нет. Впрочем, все правильно. Он действительно больше не имеет к ним отношения.

Ванья, похоже, гордилась своим первым выступлением по телевидению.

– Анна видела это по телевизору. Она позвонила от бабушки.

– Как твоя бабушка себя чувствует? Она ведь, кажется, приболела? – заботливо спросил Торкель, догоняя ее.

Себастиан медленно поднялся и убрал права обратно в карман. Достал пропуск. Пошел им навстречу.

– Ей гораздо лучше. Анна собирается домой, – продолжила Ванья.

– Хорошо, что все обошлось.

Казалось, они только сейчас увидели идущего к ним мужчину. Остановились, замолчали и стали ждать его. Никаких видимых эмоций. Будто они встретились с уже забытым воспоминанием.

Себастиан остановился перед ними.

– Нам надо поговорить, – сказал Торкель.

Он решил облегчить им задачу. Протянул Торкелю полученный в начале недели пропуск.

– Я еду домой.

– Хорошо… – Торкель взял пропуск и кивнул бывшему коллеге и другу.

– Я обо всем сожалею.

– Мы его все равно взяли, – сказал Торкель. Ссориться ему не хотелось. Себастиану тоже. Но ему требовалось предостеречь их. Хотя они наверняка не станут его слушать. Ради самого себя.

– Хинде еще не закончил. Надеюсь, вы это понимаете?

– Что он еще сможет сделать? – услышал он голос Ваньи.

– Не знаю. Но он еще не закончил. – Он сунул руки в карманы пиджака. Нащупал права Тролле. – Зато я закончил. Теперь это ваша проблема.

Он собрался уйти, но не смог. Вероятно, это его последнее мгновение вместе с Ваньей. Ходить за ней он больше не будет. Никогда больше не полезет на дерево в надежде увидеть ее. С мечтой покончено. Ведь это и было мечтой. И вот оно, единственное доступное ему прощание. Последний миг с дочерью, которой у него на самом деле никогда не было.

О которой он лишь так искренне мечтал.

– Будь осторожна. Обещай мне это, – почти прошептал он ей.

Она совсем не поняла его печального взгляда.

– Ты действительно не веришь, что это Ральф?

– Верю. Но знаете, что меня беспокоит?

– Что дело раскрыл не ты? – Ее голос был язвительным до предела. По-прежнему в битве, которая для него уже позади.

– Что вы не хотите видеть того, что за всем этим стоит Эдвард. Он никогда не сдается. Никогда.

С этим он пошел.

Прощание получилось не слишком удачным.

Но иного ему не дано.

* * *

Ральф Свенссон.

Один из уборщиков. Так близко, но тем не менее совершенно недостижимо. День для Харальдссона был испорчен. Даже мысль о предстоящем вечере не ободряла его. Госкомиссия наверняка получила имя от Хинде. Они схватили его всего через какой-нибудь час после того, как Ванья Литнер покинула «Лёвхагу». Не поговорив с ним. Несмотря на то, что это являлось одним из условий выдачи ей разрешения на встречу с Эдвардом Хинде. Она нарушила соглашение. Ему следовало знать, что на тех, кто работает в Госкомиссии, полагаться нельзя. Они его постоянно разочаровывали. Что такого могла предложить Ванья, чтобы незамедлительно получить имя? Сам он выстраивал отношения, проявлял готовность к сотрудничеству, доставлял покупки. Что у нее имелось такого, чего не было у него? Напрашивался очевидный ответ, но они ведь не… Не могла же она пойти на то, чтобы… Конечно, они находились в комнате одни, но тем не менее. Его размышления прервал телефон. Группа «AББA». Мобильный. Харальдссон достал телефон и посмотрел на дисплей. Номер незнакомый.

– Тумас Харальдссон.

– Здрасьте, это говорят из «Такси Вестероса», – донесся из трубки мужской голос. – Вы заказывали на сегодня поездку.

Харальдссон наморщил лоб. Они что, звонят для подтверждения? Не слишком ли поздно? Он бросил взгляд на наручные часы. К этому времени им следовало бы уже приехать за Йенни.

– Да, все верно, – ответил он выжидающе.

– Мы приехали по адресу, где должны забрать пассажира, но здесь никого нет.

– Никого нет? – Харальдссон предположил, что позвонивший мужчина имеет в виду, что Йенни нет на месте. Все остальное казалось в высшей степени неправдоподобным. Фирма у них не самая крупная, но кто-то же там должен быть.

Там должна быть Йенни.

Непременно.

Значит, естественно спросить:

– А вы в правильном месте?

– Энгельбрехтсгатан, 6. Ее коллеги говорят, что приезжал другой шофер и забрал ее. Немного раньше.

– Значит, вы послали двоих?

– Нет, поэтому я и звоню. Вы заказывали еще одну машину?

– Нет.

Харальдссон ничего не понимал. Где-то явно произошла ошибка. Трудно представить, что с его стороны. Что касается празднования, то весь день был распланирован по минутам. Пришлось поговорить с Вероникой. Она сказала то же, что шофер такси. Какой-то мужчина забрал Йенни около часа назад. Он был в форме шофера такси. Крупный парень. Забранные в хвост волосы и шрам на лице. Он шутил на тему о том, что это сюрприз, поэтому, вероятно, его Тумас и заказывал.

Харальдссон закончил разговор, понимая ничуть не больше, чем вначале. Очевидно, таксисты что-то напутали. Вопрос только в том, где в таком случае находится Йенни. Он сразу нашел ее имя в списке контактов и позвонил. Ему не ответили. Он встал из-за письменного стола и принялся расхаживать по комнате. Гудки слышны, значит, телефон не выключен. Вскоре включился автоответчик. Харальдссон наговорил краткое сообщение, попросив ее перезвонить, как только она это услышит. Положил трубку. Позвонил домой. Тоже не отвечает. Там тоже включился автоответчик. Харальдссон опять оставил сообщение. Возможно, чуть с большим беспокойством в голосе. Положил трубку. Немного поразмыслив, вернулся к креслу. Открыл браузер и принялся искать в «Гугле» спа-салон. Нашел его и позвонил. Здесь ему, по крайней мере, ответили. Йенни Харальдссон еще не появлялась. Но до забронированного времени еще около четверти часа, попросить ее, чтобы она позвонила ему, когда придет? Харальдссон попросил передать, чтобы она позвонила мужу.

Он откинулся на спинку кресла. Вообще-то, он не волновался, но чтобы она не отвечала по мобильному, это на нее не похоже. Он погрузился в размышления. Попытался поймать конец, за который можно было бы потянуть, чтобы найти объяснение тому, что произошло. Где она находится.

Вероника сказала, что забравший Йенни мужчина знал, что это сюрприз. Об этом мало кому было известно. Даже в «Такси Вестероса» не знали, осенило его. Он просто заказал машину к Йенни на работу. Не говорил о том, что человеку, которого предстоит забрать, ничего об этом не известно. По поводу сюрприза он разговаривал только с Вероникой. Чтобы Йенни отпустили с работы. Знала только Вероника.

Она и Эдвард Хинде.

Харальдссон похолодел.

Может ли Хинде иметь к этому отношение? Это казалось невозможным. Невероятным. Харальдссон с ним сотрудничал. Хинде получил все, о чем просил. Если уж кто и мог остаться недовольным результатом их разговоров, то Харальдссон. Зачем Хинде нужна Йенни? Он действительно проявлял к ней некоторый интерес. Получил фотографию. Но Хинде сидит, где сидел. Даже если он сотрудничал с этим Ральфом, как, похоже, думает Госкомиссия, так тот ведь арестован. Его взяли почти за час до того, как Йенни увез этот таинственный шофер.

На мгновение Харальдссон подумал было, не сходить ли ему все-таки к Хинде и надавить на него, но быстро отказался от этой мысли. Во-первых, мысль о том, что Хинде может иметь отношение к исчезновению Йенни, представлялась абсурдной.

«К возможному, – убеждал он себя. – К возможному исчезновению».

Происшедшему, наверное, есть какое-то совершенно естественное объяснение.

Во-вторых, прямое давление на Хинде, как оказалось, особого успеха не приносило.

Харальдссон отбросил пугающие мысли. Он сошел с ума. Слишком много общался с Эдвардом Хинде. Этот отвратительный человек сумел глубоко проникнуть к нему в душу. Он снова позвонил Йенни на мобильный телефон. Гудки, не отвечает, включается автоответчик. Харальдссон не мог отделаться от неприятного чувства. Он опять открыл папку с перспективами и целями, но вскоре отложил ее. Открыл электронную почту. Там кое-что требовало ответа. Но он не мог сосредоточиться.

Кто-то забрал ее.

Она поехала с ним и исчезла.

Он не мог продолжать заниматься делами так, будто ничего не произошло. Хотя наверняка ничего не произошло.

Харальдссон покинул «Лёвхагу» и поехал домой.

* * *

Эдвард Хинде неподвижно сидел на кровати в позе лотоса. Глаза закрыты. Дыхание спокойное, равномерное.

Сконцентрирован.

Собран.

Погружен в себя.

Едва по отделению поползли первые слухи о Ральфе, он приступил к делу. Находясь поблизости от одного из охранников, он намекнул, что неважно себя чувствует и поэтому собирается удалиться к себе в камеру и немного отдохнуть. Придя в камеру, он хорошенько закрыл за собой дверь, заполз под кровать и сразу принялся отвинчивать решетку вентиляционного отверстия. Работал он быстро, сознавая, что это самое уязвимое место плана. То, что к нему без приглашения зайдет кто-нибудь из заключенных, представлялось крайне маловероятным. А если бы все-таки зашел, то по рассеянности, не более того. Но если дверь откроет охранник, то все пропало. Стресс помогал ему. Никогда еще он не удалял решетку за столь короткое время. Он протянул руку и вытащил украденную накануне в столовой вилку вместе с банкой, полученной от Тумаса Харальдссона.