Текст книги "Полный курс русской литературы. Литература второй половины XX века"

Становление соцреализма

Литературные группы второй половины 20—начала 30-х гг. Пролеткульт, «Кузница», РАПП, ЛЕФ, «Серапионовы братья», Конструктивизм (ЛЦК), ВОКП, ОПОЯЗ, «Перевал», ОБЕРИУ. Разгром литературных движений. Первый съезд советских писателей. Доктрина метода социалистического реализма

В конце 20-х—начале 30-х годов литературная жизнь продолжала оставаться достаточно насыщенной, несмотря на усилившееся давление со стороны государства и попытки взять под свой контроль литературный процесс. В 1925 году была введена цензура и учрежден Госиздат. С этого момента существование независимых издательств стало невозможным, и они были вынуждены закрыться. Подобная участь постигла в том числе и тех, кто поддерживал советскую власть, например имажинистов, издававших свои книги и журнал. По мнению властей, любое печатное слово, как средство воздействия на массы, должно было подпасть строгой регламентации и одновременно с этим выполнять пропагандистские, агитационные функции. В рамках существования литературных групп еще оставалось достаточно простора для свободного творчества. Запреты в основном касались антисоветской пропаганды и критики советского строя. Но это не очень устраивало власти, которые желали поставить писателей на службу новому обществу, «мобилизовать» их для выполнения задач, которые бы ставили перед ними партия и правительство.

Самой мощной структурой в литературной жизни того времени был Пролеткульт. Данная организация возникла накануне Октябрьской революции (октябрь 1917 г.) по инициативе А. В. Луначарского (первого наркома просвещения) и в период с 1917 по 1920 года развернула активную деятельность. Этому предшествовала деятельность рабочих и революционных писателей начиная с конца XIX века: в частности, выходили коллективные сборники (напр., в составлении одного из них – первого «Сборника пролетарских писателей» – принимал участие М. Горький). В 1918 г. была созвана Первая Всероссийская конференция Пролеткульта. В 1919 г. Луначарский, Лебедев-Полянский и другие критики и деятели культуры подписали обращение ко всем рабочим мира с предложением создать международный Пролеткульт. В 1920 г. было организовано Временное Международное бюро Пролеткульта. В последующие несколько лет отделения Пролеткульта возникли в Великобритании и Германии, но оказались нежизнеспособными. Основной своей задачей Пролеткульт ставил формирование пролетарской культуры путем развития творческой самодеятельности пролетариата. Пролеткульт резко противопоставлял пролетарскую культуру всей предшествующей («Никогда пролетарская литература не должна говорить «да» там, где говорит «да» буржуазная», «рабочий-писатель должен не учиться, а творить», «буржуазный язык, буржуазная литература должны быть ликвидированы», рабочий класс не нуждается в «интеллигентских няньках», и сам придет к социализму и т. п.). Основными темами произведений пролетарских писателей были: борьба пролетариата за собственную культуру и строительство нового мира, за покорение природы и перестройку ее на основе разумных, полезных начал. Идеологическая подоплека присутствовала во всех произведениях, тем не менее, проза, в отличие от поэзии, имела часто откровенно дидактический характер. Для произведений пролеткультовцев характерен мотив жертвенности: герой, как правило, приносит в жертву истории, революции свои чувства, личные желания (напр., сборники П. Арского «Кровь рабочего», 1919; И. Садофьева «Окровавленная лестница», 1920; А. Крайского «То, что было», 1921 и др.). Писатели Пролеткульта пытались выявить благородные качества человека революционного долга, утвердить в повестях и рассказах оптимистическую мысль о формировании его подлинно человеческих качеств в борьбе за счастье народа. Таким образом, Пролеткульт объединял трудящихся, которые стремились к художественному творчеству и культуре, и к 1920 г. уже насчитывал до 400 тыс. членов, 80 тыс. человек занимались в художественных студиях и клубах. Издавалось около 20 журналов (в Москве – «Горн», в Петрограде – «Грядущее», в Самаре – «Зарево заводов» и др.). Теория Пролеткульта наиболее полно была разработана и изложена в работах А. А. Богданова. Теоретическим органом Пролеткульта был журнал «Пролетарская культура», издаваемый организацией. В основе идеологии Пролеткульта лежала концепция «чистой» пролетарской культуры, создаваемой только самими пролетариями. Взгляды Богданова во многом разделяли и другие руководители Пролеткульта: П. И. Лебедев-Полянский, П. М. Керженцев, В. Ф. Плетнев, Ф. И. Калинин, П. К. Бессалько и др. С Пролеткультом была связана деятельность поэтов: М. П. Герасимова, В. Д. Александровского, В. Т. Кириллова, С. А. Обрадовича, А. Маширова-Самобытника, Н. Г. Полетаева, В. В. Казина и др. (в 1920 г. поэты Александровский, Казин, Обрадович, Полетаев и др. ушли из Пролеткульта и образовали группу «Кузница»). Пролеткульт, активно занимавшийся в 20-е гг. театральной и клубной работой, оказал влияние на многих деятелей театра и кино. Наиболее заметное явление – 1-й Рабочий театр, где, в частности, работали С. М. Эйзенштейн, В. С. Смышляев, И. А. Пырьев, М. М. Штраух, Э. П. Гарин, Ю. С. Глизер и др. Открыто декларируемая независимость Пролеткульта, его автономия от государства, уже в начале 20-х годов служили поводом для недовольства и критики со стороны представителей властей. Пролеткульт (в частности, в лице Луначарского) выступал за отделение от Наркомпроса (Народный комиссариат просвещения), против чего в 1920 г., на съезде Пролеткульта, активно возражал Ленин (письмо ЦК РКП(б) «О пролеткультах», опубликованное в газете «Правда»), где он выступал резко против подобной автономии и категорически настаивал на вхождении Пролеткульта в Наркомпрос (в результате на съезде было принято решение о таком вхождении). Тем не менее руководство Пролеткульта продолжало отстаивать свои позиции (напр., статья «На идеологическом фронте», опубликованная в «Правде» в 1922 г. и вызвавшая резкую критику Ленина). В 1925 г. Пролеткульт вошел в профсоюзы, а в 1932 г. прекратил свое существование.

Образовавшаяся, как уже упоминалось, в недрах Московского пролеткульта группа «Кузница» (1920) ставила перед собой несколько иные задачи. В нее вошли Ф. В. Гладков, А. С. Новиков-Прибой, Н. Н. Ляшко, В. М. Бахметьев, В. Д. Александровский, С. А. Обрадович, В. Т. Кириллов, М. П. Герасимов, Н. Г. Полетаев, В. В. Казин, П. Г. Низовой и др. Группа ставила перед собой конкретные задачи «борьбы за организацию коммунистического общества» и сделала главным предметом творчества изображение нового человека в процессе труда, в его отношении к новым формам социалистического общежития. При этом большое внимание уделялось художественному качеству произведений. Теоретическая платформа «Кузницы» оформлялась в полемике с догматическими установками Пролеткульта. К середине 20-х годов в рамках «Кузницы» образуется сильное крыло прозаиков (Гладков, Ляшко, Новиков-Прибой, Низовой, Бахметьев и др.). В качестве программных выдвигаются такие произведения советской литературы 20-х годов, как «Цемент» Гладкова, «Доменная печь» Ляшко. В 1920—1922 годах «Кузница» выпускала журнал (также носивший название «Кузница»). В середине 20-х годов после появления соответствующих постановлений относительно политики партии в области литературы (см. ниже), «Кузница» вливается в РАПП.

РАПП (Российская ассоциация пролетарских писателей), оформившаяся в 1925 г. была основным и самым многочисленным ядром Всесоюзной ассоциации пролетарских писателей (ВАПП), которая существовала с 1924 г. и теоретическим органом которой был журнал «На посту». Причиной возникновения РАППа явилось то, что в условиях нэпа появились частные издательства, печатались представители «дооктябрьских» модернистских течений. Под лозунгом «проведение коммунистической линии в литературе» в 1922 г. образовалась группа пролетарских писателей «Октябрь», в которую вошли: члены группы «Молодая гвардия» А. И. Безыменский, А. А. Жаров, А. Веселый и др., из группы «Рабочая весна» – И. И. Доронин, А. Исбах, А. Соколов, вышедшие из «Кузницы» С. А. Родов, А. Я. Дорогойченко, С. И. Малашкин, а также Ю. Н. Либединский, Г. Лелевич, А. И. Тарасов-Родионов. В 1923 г. на 1-й Московской конференции пролетарских писателей МАПП (Московская ассоциация пролетарских писателей), в которую вошли группы «Октябрь», «Рабочая весна», «Молодая гвардия», «Вагранка». В качестве программного документа МАПП приняла платформу группы «Октябрь». С 1924 г. выходил литературно-художественный и общественно-политический журнал МАПП «Октябрь» (с 1925 г. – орган РАПП). РАПП была наиболее массовой из литературных организаций второй половины 20-х годов, включавшей рабкоров (рабочих корреспондентов) и кружковцев (т. е. тех, кто посещал литературные кружки). Активную роль в руководстве и формировании идейно-эстетических взглядов РАПП играли: Д. А. Фурманов, Ю. Н. Либединский, В. М. Киршон, А. А. Фадеев, В. П. Ставский, критики Л. Л. Авербах, В. В. Ермилов А. П. Селивановский и др. Во многом РАПП был наследником Пролеткульта, в частности, позаимствовав у него идеи о «чистоте пролетарской культуры», схематизм и упрощенчество в области литературного творчества, а также общее негативное отношение к литературному и культурному наследию прошлого. Позиционируя себя как представителей «станового хребта» советской литературы и критики, рапповцы «громили» в прессе В. Маяковского и М. Горького, резко отрицательно относились к творчеству А. Толстого. Проводя в жизнь «классовый подход», они объявили своим принципом (1931) лозунг «союзник или враг», требовали от литературы «одемьянивания» (т. е., по существу, сводили литературу до уровня написания агитационно-назидательных произведений в стиле Демьяна Бедного), яростно боролись против «формализма». На протяжении второй половины 20-х годов, во время активной борьбы государства за контроль над литературой, РАПП активно использовался для «литературных погромов», целью которых было уничтожение неподконтрольных литературных групп и движений. Нападкам рапповцев подвергались большинство не входящих в эту организацию талантливых писателей. В 1930 г., когда большинство литературных групп было уже разгромлено (не без помощи РАПП), в его ряды были вынуждены вступить В. Маяковский (после фактического прекращения существования ЛЕФа), Э. Багрицкий, В. Луговской (после самороспуска группы конструктивистов). В 1932 г. постановлением ЦК ВКП(б) «О перестройке литературно-художественных организаций» РАПП и ВОАПП (Всесоюзное объединение ассоциаций пролетарских писателей) были ликвидированы. Большинство членов РАПП, как и других литературных организаций, вошли в созданный тем же постановлением Союз писателей СССР.

Образовавшаяся в Москве в 1922 г. группа ЛЕФ (Левый фронт искусств) включала в себя поэтов (Н. Н. Асеев, В. В. Каменский, С. И. Кирсанов, П. В. Незнамов и др., до 1927 г. – Б. Л. Пастернак), художников (А. М. Родченко, В. Ф. Степанова, В. Е. Татлин и др.), критиков и теоретиков искусства, педагогов Вхутемаса-Вхутеина (Высшие государственные художественно-технические мастерские, в 1926 г. преобразованные в Высший художественно-технический институт, позднее, с 1930 по 1932 гг. на его базе были созданы Институт живописи, скульптуры и архитектуры в Ленинграде, а также Московский архитектурный институт) – (Б. И. Арватов, О. М. Брик, Н. Ф. Чужак, В. Б. Шкловский, Б. А. Кушнер, А. М. Лавинский и др.). Во главе объединения стоял В. Маяковский. Близки к ЛЕФу были деятели кино (С. М. Эйзенштейн, Дзига Вертов, Л. В. Кулешов, Э. М. Шуб). Теоретики ЛЕФа выдвинули теорию «социального заказа» (художник – только «мастер», выполняющий задания своего «класса»), а также «революции формы» (отсюда – отрицание художественно-познавательных функций искусства, недооценка классического наследия, поиски новых форм). ЛЕФ призывал к созданию утилитарных произведений, имеющих определенную функцию. Выдвинутая ЛЕФом программа производственного искусства способствовала зарождению советского художественного конструирования. Лефовцы отрицали многие традиционные виды художественного творчества (напр., станковую картину в изобразительном искусстве, художественный вымысел в литературе), противопоставляя им документ, так называемую «литературу факта». В области идей, а также в поиске новых форм, ЛЕФ во многом восходил к наследию футуристов, что отчасти объясняло то, что большинство из бывших футуристов органически влилось в новую группу. Объединение издавало журналы «ЛЕФ» (1923—1925) и «Новый ЛЕФ» (1927—1928) под редакцией В. Маяковского. В 1928 г. Маяковский вышел из ЛЕФа, а в 1929 г. по его инициативе ЛЕФ был преобразован в РЕФ (Революционный фронт искусств). Тем не менее попытки подобными путями спасти литературную группу не увенчались успехом. Под давлением тенденциозной критики, а также усилий государства, направленных на унификацию литературной жизни, Маяковский в 1930 г. вступает в РАПП. После его трагической смерти группа де-факто прекращает свое существование.

Идейно с ЛЕФом во многом были связаны конструктивисты (многие из лефовцев входили и в эту группу). Первая организация конструктивистов возникла в 1921 г. и объединяла художников и архитекторов (А. М. Ган, А. М. Родченко, братья В. А. и Г. А. Стенберги, А. А. Веснин, М. Я. Гинзбург, И. И. Леонидов и др.). Выдвинув задачу «конструирования» окружающей среды, конструктивисты стремились осмыслить формообразующие возможности новой техники, эстетические качества таких материалов, как металл, дерево, стекло. В практике конструктивизма частично воплотились в жизнь лозунги производственного искусства. Показной роскоши буржуазного быта конструктивисты противопоставляли простоту и подчеркнутый утилитаризм новых предметных форм, в чем видели олицетворение демократичности новых отношений между людьми. Конструктивисты внесли огромный вклад в архитектуру и разработку методов урбанистического градостроительства. Они вели поиск новых приемов планировки населенных мест, выдвигали проекты перестройки быта, разрабатывали новые типы общественных зданий (Дворцы труда, Дома Советов, рабочие клубы, фабрики-кухни и т. д.). Большой вклад они внесли и в создание новых приемов в области книгоиздания (использование выразительных возможностей шрифта и наборных материалов). Работали конструктивисты и в театре. Вместо традиционных декораций они создавали подчиненные задачам сценического действия «станки» для работы актеров, одетых в прозодежду (работы Л. С. Поповой, А. А. Веснина и др. над постановками В. Э. Мейерхольда, А. Я. Таирова). В области литературы конструктивисты во многом оперировали лозунгами ЛЕФа (ориентация на «конструкцию материалов» вместо интуитивно найденного стиля, монтаж или «кинематографичность» в прозе, «агитпоэзию», газетный язык). Как самостоятельное, преимущественно поэтическое течение, конструктивизм был провозглашен К. Л. Зелинским, И. Л. Сельвинским и А. Н. Чичериным в 1923 г. (манифест – в их сборнике «Мена всех», 1924). В 1924 г. оформился Литературный центр конструктивистов (ЛЦК), в котором наряду с идеологом группы К. Л. Зелинским и И. Л. Сельвинским участвовали В. А. Луговской, В. М. Инбер, Б. Н. Агапов, Е. И. Габрилович, Туманный (Н. Н. Панов) и др. Примыкал к группе Э. Г. Багрицкий. В программных сборниках и трактатах конструктивисты именовали себя выразителями «умонастроения нашей переходной эпохи», а свой метод определяли как «итог мирового масштаба». В теоретических установках конструктивисты (в противовес ЛЕФу) признавали суверенные права поэзии, но вместе с тем ориентировались на прогресс «технической оснастки культуры»: напр., принцип «грузофикации слова», или «конструкторского» распределения материала («максимальная нагрузка потребности на единицу его, т. е. коротко, сжато, в малом – многое, в точке – всё», сб. «Мена всех»). К. Зелинский, в частности, писал, что «конструктивизм – это математика, разлитая во все сосуды культуры», а И. Сельвинский даже выводил сложную алгебраическую формулу конструктивизма. В крайнем своем выражении такой подход, спроецированный на конкретную литературную действительность, приводил к стилю лозунга и рекламы. Используя в поэтической речи «конструктэмы», поставляемые средой, конструктивисты экспериментировали с лексикой (профессиональная речь, жаргонизмы, напр., стихотворение И. Сельвинского «Вор», полностью написанное на воровском жаргоне), фонетикой (применение фонетических транскрипций для передачи «ритмических соответствий» произношению – напр., песенного или плясового лада), осваивали в поэзии приемы прозы («инфляция прозы»). Отказываясь от лирических эмоций, конструктивисты предпочитали четко организованную фабульную поэзию, эпические жанры. В 1930 г. под воздействием происходящих в литературной жизни страны изменений группа самораспустилась.

В плане внимания к художественной форме была близка конструктивистам другая литературная группа – ОПОЯЗ (Общество изучения поэтического языка), созданная в 1916– 1918 гг. группой лингвистов (Е. Д. Поливанов, Л. П. Якубинский), стиховедов (С. И. Бернштейн, О. М. Брик), теоретиков и историков литературы (В. Б. Шкловский, Б. М. Эйхенбаум, Ю. Н. Тынянов). Доктрина опоязовцев являлась разновидностью «формального метода» в литературоведении и была подготовлена работами Шкловского («Воскрешение слова», 1914). Печатным органом опоязовцев были «Сборники по теории поэтического языка» (1916—1923). Близки группе были члены Московского лингвистического кружка (Г. О. Винокур, Р. О. Якобсон), а также лингвисты Б. В. Томашевский, В. В. Виноградов. Генетически поиски опоязовцев восходят к модернистским течениям начала века (акмеизм, футуризм). Опоязовцы стремились лишить поэзию того возвышенно-мистического ореола, который окружал ее в глазах символистов. В литературе они усматривали «ремесло», формально-техническую деятельность, основанную на применении приемов и средств, поддающихся «точному» изучению. С ослаблением действенности одних приемов, становящихся привычными и превращающихся в шаблон («автоматизирующихся» для восприятия) возникает потребность в новых, и одна литературная система сменяется другой. Сферами интересов участников группы были теория поэтического языка и стиха (Поливанов, Якубинский, Брик, Эйхенбаум – «Мелодика русского лирического стиха», 1922, Тынянов – «Проблема стихотворного языка», 1924), сюжетосложение и строение романа (Шкловский – «О теории прозы», 1925), смена и эволюция жанров и течений. В конце 20-х гг. общество ввиду объективных причин распалось.

В конце 1923 г. в Москве при журнале «Красная новь» возникла литературная группа «Перевал». Эстетическая платформа этой группы оформилась к концу 20-х гг. Теоретики «Перевала» Д. А. Горбов и А. З. Лежнев, развивая идеи книги члена группы А. К. Воронского «Искусство видеть мир» (1928) – о творческом акте как процессе «снятия покровов», о «непосредственных» впечатлениях как основе творчества – выдвинули принципы «искренности» и интуитивизма («моцартианства») творчества. Эти принципы находили художественное воплощение в творчестве М. Барсукова, Н. Н. Зарудина, П. В. Слётова, отчасти И. И. Катаева. В группу также входили Артем Веселый, М. М. Пришвин, А. Г. Малышкин, П. А. Павленко. Во многом эти идейные установки были реакцией на «вульгарный социологизм» рапповцев, «рационализм» лефовцев и конструктивистов. Тем не менее, в декларации группы (1928) говорилось, что истинный художник не может не выполнять «социального заказа», данного литературе Октябрем, что литература «должна воздействовать на угнетенные классы всего мира, организуя и революционизируя их в целях социального раскрепощения». «Отвергая всяческие понятия чистого искусства, – говорилось в декларации, – «Перевал» считает своей единственной традицией реалистическое отображение жизни». В связи с резкой критикой и начавшейся травлей в прессе группа начала распадаться, из нее вышли М. М. Пришвин, Э. Г. Багрицкий, П. А. Павленко и др. После постановления ЦК ВКП(б) 1932 г. «О перестройке литературно-художественных организаций» группа перестала существовать.

Литературная группа «Серапионовы братья» возникла в 1921 г. в Петрограде при издательстве «Всемирная литература». В нее входили: И. А. Груздев, Вс. В. Иванов, М. Л. Слонимский, М. М. Зощенко, В. А. Каверин, Н. Н. Никитин, К. А. Федин, Л. Н. Лунц, Н. С. Тихонов, Е. Г. Полонская. Регулярно, по субботам, они собирались для чтения и обсуждения своих произведений. Название «Серапионовы братья» происходит от одноименной книги немецкого романтика Э. Т. А. Гофмана. В основе деятельности группы лежали «поиски приемов овладения новым материалом, которым тогда была прошедшая война и революция, поиски новой художественной формы» (Федин). Активное неприятие примитивизма и плакатности в литературе принимало в заявлениях группы вид отрицания «всякой тенденциозности в литературе», подчеркнутой аполитичности. Тем не менее, в группе не было единства: наряду с тенденциями формализма (Л. Лунц) для многих членов группы был характерен интерес к реализму (Федин, Вс. Иванов, Никитин). Кроме того, позднее в творчестве членов группы революционная эпоха нашла свое отражение (напр., «Партизанские повести» Иванова, романтические баллады Тихонова, рассказы Зощенко, роман Федина «Города и годы» и др.). Единственным совместным сборником группы является «Серапионовы братья» (1922, Петроград—Берлин). К середине 20-х гг. рабочие встречи группы становятся эпизодическими, хотя продолжаются вплоть до 1929 г.

ВОКП (Всероссийское объединение крестьянских писателей) не претендовала, подобно лефовцам и конструктивистам, на роль единственных представителей революционной литературы. Чужды им были и формалистические поиски. Однако и они настойчиво отстаивали свой творческий метод как особый, отличный от метода пролетарской литературы (статьи в журнале «Земля советская»). Этот метод широко обсуждался на Первом Всероссийском съезде крестьянских писателей в 1929 г. (по итогом был выпущен сборник «Пути развития крестьянской литературы», 1930). После уже упоминавшегося постановления ЦК ВКП(б) группа прекратила свое существование.

ОБЭРИУ – литературно-театральная группа, существовавшая в Ленинграде в 1927—начале 30-х гг. В литературную секцию ОБЭРИУ входили К. К. Вагинов, А. И. Введенский, Н. А. Заболоцкий, Д. Хармс, И. А. Бахтерев, Ю. Д. Владимиров, прозаик Д. Левин и др., которые провозгласили себя не только творцами «нового поэтического языка», но и создателями нового «ощущения жизни и ее предметов». «Достоянием искусства», по их словам, становится конкретный предмет, «очищенный от литературной и обиходной шелухи», и в поэзии «с точностью механики» его передает «столкновение словесных смыслов». У обериутов не было единой поэтики, но очевидно, что свойственные им всем алогизм, абсурд, гротеск и проч. не были чисто формальными приемами, а выражали и некоторую конфликтность мироуклада. Принципы обериутского театра полнее всего воплотились в пьесе Д. Хармса «Елизавета Бам» 1927, а позднее в пьесе А. Введенского «Елка у Ивановых» 1939. Многие обериуты успешно работали в детской литературе (Хармс, Введенский, Владимиров, Заболоцкий, Левин) и приобрели в ней известность. Союзниками обериутов в изобразительном искусстве были художники К. С. Малевич и П. Н. Филонов.

Генетически поэзия обериутов восходила к двум источникам: русскому народному фольклору («небывальщины», прибаутки, народный театр и проч.) и к английской поэзии абсурда (нонсенса) – родоначальники: Э. Лир и Л. Кэролл. Однако идейно они имели совершенно различную основу. Если в народном театре и в английском «нонсенсе» все переворачивалось с ног на голову исключительно для того, чтобы вырваться из рамок привычного бытия и социальной регламентации жизни, то у обериутов это действо приобретало совершенно иной смысл. Оно являлось не литературным приемом, действующим «от противного» и создающим свой собственный причудливый мир, а отражало реальное бытие, абсурдный, бессмысленный и бесчеловечный мир. Основные мотивы – потерянность и одиночество личности во враждебном мире, бесцельность бытия, ничтожность отдельного человека перед мощью государственной машины, бесчеловечной по своей природе, – по существу, «расчеловечивание» человека, превращение его в ничтожную деталь, «винтик» чудовищного механизма. Кроме того, в условиях тоталитарного режима обериуты возрождали средневековую «смеховую культуру» – дурацкий смех как протест против всеразрушающего давления, оказываемого на личность.

Обериуты не были уникальным явлением, напротив, они вполне вписывались в общеевропейский литературный процесс. Главные идеи обериутов в целом созвучны философии экзистенциализма (от позднелат. existentia – «существование»), в опрощенном виде сводящиеся к следующему: мир абсурден и непознаваем, единственное, что человек может познать, – это самого себя как некое «существование», проявляющееся посредством так называемых «основных модусов» (страх, забота, решимость, совесть и т. п.), это познание, прозрение своей сущности, происходит в «пограничных ситуациях» (борьба, страдание, смерть), после которого человек обретает истинную свободу, представляющую собой не что иное, как сознательный выбор «самого себя». Иными словами, экзистенциализм пытался ответить на вопрос, как сохраниться личности в условиях чудовищного давления со стороны общественно-государственной машины и тоталитарных режимов. Отринув все «иллюзии», каковыми являются общественные стереотипы и установления, и ограничив внешний мир границами своего собственного «я», человек обретает истинную свободу и полную самодостаточность, то есть ту степень отстраненности и независимости, которая позволяет сохраниться ему как личности. Именно эта отстраненность, «непредвзятость» и позволяет личности с особой остротой ощущать ответственность за все, что происходит в мире. В литературе эти идеи отразились в творчестве таких авторов, как А. Камю, Ж.-П. Сартр, Ф. Кафка, Н. Бердяев, Л. Шестов и др.

В определенном смысле обериуты своим творчеством предвосхитили возникновение такого течения в западной драматургии, как «театр абсурда», вобравший в себя как экзистенциалистскую философию, так и традиции чеховского и символистского театра. Особое распространение «театр абсурда» получил во Франции в 50-е годы (творчество таких авторов, как С. Беккет, Э. Ионеско, А. Адамов и др.).

Литературная группа была разгромлена, а большинство ее участников подвергнуты в 30-е гг. репрессиям.

Политика большевистской партии в области литературы на протяжении большей половины 20-х—начала 30-х гг. была последовательной и жесткой. Начиная еще с ленинской полемики с Пролеткультом, государство выступало против независимого существования литературных групп и стремилось поставить их под свой контроль. Формальным поводом для решительного наступления на этом фронте стало письмо в ЦК РКП(б), подписанное большой группой писателей (С. Есенин, С. Клычков, М. Пришвин, Л. Леонов, В. Кириллов, М. Герасимов, В. Инбер, М. Зощенко, Н. Тихонов, П. Орешин, А. Толстой, О. Форш и др.). В письме писатели выступали против «групповщины» и выражали желание совместно бороться за новую жизнь. Помимо протеста против «проработничества» рапповцев, смысл письма состоял еще и в том, что средства, выделяемые государством на издательскую деятельность, а также поддержку журналов и конкретных писателей, должны распределяться равномерно, в то время как основным «потребителем» субсидий являлись РАПП и другие близкие государству группы (исходя из списка подписавшихся, видно, что среди них нет рапповцев). Использовав это как предлог, ЦК РКП(б) летом 1925 г. принимает резолюцию «О политике партии в области художественной литературы». Этому предшествовали другие постановления, «подготавливавшие почву»: резолюция «О печати», постановления «О типе рабочих и крестьянских газет», «О рабочей печати», «О крестьянской печати», «О формах связи газет с рабочими и крестьянскими читателями» (все – 1924 г.), а также ряд других документов. Суть этих документов сводилась к следующему.

В целях создания единой мощной пропагандистской машины, печать и пресса ставились под жесткий контроль государства. Учреждался Госиздат, в котором должны были печататься все выходящие в стране книги (все гос. финансирование было направлено именно сюда). Создавался Главлит (т. е. цензура), прохождение через который было обязательно для всех изданий и который становился удобным орудием для ликвидации всех независимых литературных групп и издательств. В постановлении «О политике партии в области художественной литературы» ЦК «журил» рапповцев за излишне жесткую позицию по отношению к так называемым «попутчикам». Дело в том, что термин «попутчик», возникший еще в 90-е годы XIX века в среде немецкой социалдемократии и в 20-е годы примененный к литературе Л. Троцким, активно использовался рапповцами в литературной борьбе. Этот термин употреблялся ими как уничижительный в отношении практически всех писателей, не входивших в РАПП, а следовательно, не понимавших перспектив пролетарской революции и литературы. РАПП принял постановление ЦК как программный документ, осудил нигилистическое отношение к культурному наследию, выдвинул лозунг «учебы у классиков» и во многом пересмотрел отношение к «попутчикам», хотя и не прекратил тактику проведения «литературных погромов». Вместе с тем в постановлении, несмотря на декларируемый принцип «свободного соревнования различных группировок и течений», недвусмысленно указывалось (это уже адресовывалось «попутчикам»), что «соревнование» должно проходить на основе пролетарской идеологии, и именно поэтому основное внимание государством будет уделено пролетарской и крестьянской литературе.

Следующим этапом было «внедрение» этих «начинаний» на национальных окраинах, где в литературе, в ущерб классовому, в качестве основного часто проводился принцип национальной самобытности. В частности, на специальном пленуме ВОАПП в 1922 г. обсуждалась тема «Пролетарская литература и национальный вопрос», а в 1931 г. – «Строительство социализма и национальная культура». Во время этих «съездов» были подвергнуты разгромной критике «антимарксистские» теории (напр., В. Ваганяна), «противопоставлявшие классовое национальному в литературе».

Постановление ЦК ВКП(б) от 1932 г. «О перестройке литературно-художественных организаций» подвело жирную черту под существованием всех литературных групп и течений. РАПП и ВОАПП, сыгравшие свою «историческую» роль, были также ликвидированы. Тем же постановлением создавался Союз писателей СССР, который должен был закончить продолжавшийся почти десять лет процесс «коллективизации» в области литературы.