Текст книги "Метод «длинного стола» в качественных полевых социологических исследованиях"

Как этапы исследования вписываются в его полный цикл?

Разбиение полевого исследования на три этапа выглядит понятно и логично до тех пор, пока дело не дойдет до восприятия самим исследователем процесса прохождения этих этапов. Анализируя истории успехов и неудач, нельзя не обратить внимание, что в них дополевой этап, да и все последующие, разбивается на периоды, которые описываются исследователями в дискурсе процесса адаптации к «полю». Эти периоды можно назвать стадиями внутри каждого из трех этапов – от замысла исследования до представления его результатов и перехода к замыслу нового проекта.

Из обсуждения этапов полевого исследования в школе-студии:

Ведущий: В качественном исследовании деление на этапы все же условно. Мы говорили, что можем из каждого этапа вернуться в предыдущий, но в целом такая периодизация соответствует тому, что реально происходит «в поле».

Участник: Конечно, мы готовимся к «полю», потом в него заходим для сбора данных и выходим из него для анализа того, что собрали. Получается три этапа, правильно. Но для меня их больше трех. Нет, не так: их три, но внутри каждого много чего происходит. Например, заминка перед «полем», когда кажется, что не готов и всячески откладываешь выход, хотя ничего не прибавляется. Или когда все, что представлял, не совпадает с тем, что увидел своими глазами, и надо перестраиваться на ходу или уходить. Это ведь тоже этап, который надо преодолеть. Бывает еще – вроде хорошо все идет, интервью за интервью, а сознаешь, что понимаешь тему еще хуже, чем «до поля». Самоедство начинается, хочется бросить все: не только это исследование, но и вообще, другую профессию надо искать. Знаю, что такое состояние не у меня одного было. Оно может не день и не два продолжаться. Но как-то проходит, все налаживается, даже из «поля» уходить не хочется: обжился, связи установил, многие уже не просто информанты, а хорошие люди, с которыми подружиться успел. А из «поля» вышел и – бац, новая печаль. Что делать с горой записей интервью? Да еще и сроки сдачи отчета поджимают. Прямо, бывает, в панику впадаешь: как все успеть? Сумеешь ли найти ответы на вопросы ТЗ, объяснить так, чтобы было понятно, если сам не очень понял, что к чему? Потом другой важный этап, типа финала: сдача отчета. Тоже еще та «картина маслом». Только здесь узнаешь, что заказчику было нужно на самом деле. Начинаются переделки, вспомнишь – вздрогнешь. Бывает, что похвалят. Предлагают продолжить исследование. Тогда опять по новой. Новый замысел – и вперед, по кругу.

Очевидно, что в восприятии этого исследователя этапы разбиваются на различные по форме и содержанию процессы, которые эмоционально нагружены различными переживаниями: от эйфории до отчаяния и обратно. Периоды адаптации сменяются дезадаптацией, когда надо начинать все сначала, проявлять стойкость и терпение. Содержание данной рефлексии полевого исследователя процесса сбора первичных данных более всего напоминает теорию «культурного шока» К. Оберга.

Теория «культурного шока»

Теория «культурного шока» появилась в антропологических исследованиях мигрантов-иностранцев. Сам термин принадлежит прикладному антропологу Кальверо Обергу. «Культурный шок – это следствие тревоги, которая появляется в результате потери всех привычных знаков и символов социального взаимодействия»[15]15
  Oberg K. (1960) Cultural Shock: Adjustments to New Cultural Environments. Practical Anthropology. Vol. 7. No. 4. P. 177–182. https://doi.org/10.1177/009182966000700405.


[Закрыть].

Основная идея теории «культурного шока» заключается в том, что столкновение с чужой культурой, ее нормами и правилами поведения, традициями и ценностями может приводить людей в шоковое состояние. Оно развивается в несколько этапов, во время которых человек находится словно на эмоциональных качелях: от эйфории до депрессии и обратно. Разные авторы насчитывают от четырех до десяти таких этапов или стадий. Но все исследователи отмечают состояние тревожности и эйфории при переезде, шок от контакта с иной культурой, переживание кризиса, связанного с желанием покинуть страну, постепенную адаптацию и принятие чужой культуры.

Аналогия теории «культурного шока» с практикой полевого социологического исследования в том, что ситуацию интервью тоже можно рассматривать как столкновение двух культур, даже когда интервьюер и его собеседник говорят на одном языке и проживают в одной стране. Различия в ценностях и нормах собеседников, конечно, не так заметны, как в интервью с иностранцем, но тоже содержат определенные противоречия, вызывающие «культурный шок». Тем более, когда речь идет об относительно длительном пребывании в «поле», где подъемы и спады настроения, переживания и эмоции соответствуют стадиям развития «культурного шока». В описании этих стадий встречаются те чувства и эмоции, которые полевые исследователи отмечают у себя: тревога и негодование от культурных различий. Также в полевых дневниках можно прочесть о возникающем чувстве неполноценности от неспособности освоиться в новой для себя среде.

Если посмотреть на чувственную рефлексию полевых исследователей-качественников через призму «теории культурного шока», то возникают вопросы, в чем выражается «полевой шок», какие стадии адаптации к «полю» проходит участник проекта и каким образом можно использовать эту теорию для подготовки ученых и для проведения самого исследования.

Стадии цикла развития исследователя в процессе проведения качественного полевого социологического исследования методом «длинного стола»

– Забудьте все, чему вас учили в институте, это вам не пригодится. – Но я не учился в институте. – Тогда вы нам не подходите, нам нужны только люди с высшим образованием.

Из анекдотов прошлого века

Призыв забыть все, чему учили в институте, потому что это не пригодится, приходилось слышать почти каждому молодому специалисту, прибывшему по распределению на советское предприятие или в организацию. Продолжение этой фразы я услышал уже после того, как не стало Советского Союза, распределения, обязательного закрепления за молодым специалистом наставника, ответственного за «переобучение на рабочем месте». Тем не менее сегодня институт наставничества, с помощью которого сокращали разрыв компетенций между знаниями и умениями, теорией и практикой, никуда не исчез. Вот только современное наставничество стало зависеть от норм и ценностей корпоративной культуры, внутриведомственной кадровой политики и рынка труда, где всегда есть выбор между «покупкой» нужного специалиста или «выращиванием» собственных кадров из «правильного материала». Под «правильным материалом» обычно понимаются хорошие базовые знания по профилю профессии, общие способности, умение работать в группе и прочие требования к кандидату без опыта работы. Появилось множество форматов программ переобучения и повышения квалификации, включая неформальные практики и самообразование. Социологический цех не стал исключением. Но для качественных исследований, где главным инструментом является сам исследователь, субъективизм которого в конечном счете определяет результат изысканий, обучающие методики преодоления «разрыва компетенций» на рабочем месте становятся проблемой номер один.

На основе анализа данных и имеющегося полевого опыта можно представить полевое исследование как замкнутый цикл, состоящий из восьми стадий, или фаз:

1) Рождение замысла полевого исследования.

2) Предполевая эйфория или страх перед «полем»: исследовательские кураж и мандраж.

3) Полевой шок.

4) Кризис понимания.

5) Адаптация и ассимиляция с «полем».

6) Аналитический шок, или стадия «сухого остатка»: интерпретация и анализ результатов.

7) Испытание презентацией.

8) Рождение замысла нового «поля».

Эти стадии представляют собой процесс постепенной адаптации полевого исследования к реальности – от замысла к идее нового проекта.

Стадия 1. Рождение замысла полевого исследования

Стадия замысла похожа на подготовку экспедиции к длительному плаванию. Качественные исследования часто используются как поисковые, для ознакомления с особенностями предмета исследования, уточнения исследовательских вопросов, выдвижения рабочих гипотез, и подготовка к ним иногда напоминает известное высказывание Наполеона, что надо сначала ввязаться в бой, а там будет видно. После непродолжительных обсуждений тематики исследования, его основных целей и задач составляется вопросник или примерный план наблюдения и намечается список информантов. Социологи выходят в «поле», наблюдают, интервьюируют, потом анализируют собранные первичные данные и приступают к написанию отчета.

Такая тактика себя оправдывает, когда у исследователей есть достаточный опыт изучения данной темы или решения похожих исследовательских задач и соответствующий инструментарий, а сами социологи имеют достаточно знаний и навыков для использования качественного подхода на практике. В противном случае велики риски оказаться в той же ситуации, что и мореходы, которые недостаточно подготовились к плаванию, но недочеты в подготовке корабля и команды стали очевидны, когда возвращаться назад уже было поздно.

В подходе по методу «длинного стола» внимание к стадии замысла и подготовке рабочей группы считается ключевым фактором для успешного достижения намеченных целей и задач. В третьей главе будет подробно рассмотрен процесс подготовки исследования и исследователей перед выходом в «поле». Например, способы нахождения «общего языка» группы относительно ключевых понятий, трансформация общей темы исследования в цели и задачи полевого этапа, поиск ключевых исследовательских вопросов, теоретических рамок, создание логической схемы выборки, а также задания и упражнения по совершенствованию умений и навыков подготовки к «полю».

Стадия 2. Предполевая эйфория и страх перед «полем»: исследовательские кураж и мандраж

Пессимизм ума и оптимизм воли.

Антонио Грамши

В зависимости от предыдущего опыта и индивидуальных особенностей личности исследователя (природный оптимизм/пессимизм, устойчивость к стрессам, авантюризм, любопытство, энтузиазм и «двигательная» активность/пассивность), от степени его подготовленности к данному конкретному «полю», перед вхождением в «поле» он может пребывать состоянии куража [16]16
  Кураж – эмоциональное состояние, в котором человек все делает легко и с увлечением. Превращает простое и неприметное в захватывающее и интересное для себя и других. («Остапа понесло…»). См. URL: http://www.psychologos.ru/%D0%9A%D1%83 %D1%80%D0%B0%D0%B6 (дата обращения: 27.09.2021).


[Закрыть] или мандража [17]17
  Мандраж – состояние страха, неуверенности в себе, нервозности (Толковый словарь русского языка под редакцией Т. Ф. Ефремовой). Кстати, интересно, что среди устаревших слов, от которых могло произойти слово «мандраж», есть слово «мандровать» – «путешествовать, странничать» («Словарь московского арго» В. С. Елистратова). Полевое исследование – своего рода путешествие, странствие по неизведанным мирам.


[Закрыть].

Предполевую эйфорию в виде куража можно описать словами «радостное нетерпение и предвкушение», «азарт поиска и открытий». Исследователю нужно утолить голод любопытства, и «поле» может дать такую пищу. Он не видит серьезных препятствий в сборе нужной ему информации, верит, что его бытовые навыки коммуникации (общительность и эмпатичность) решат все проблемы первого контакта с респондентом. Прочитанные книжки и прослушанные лекции и семинары по качественным методам дают иллюзию знания «поля» и владения техниками интервью, наблюдения и пр. Тема исследования ему интересна. Он уверен, что респондентам она тоже будет интересна, и они будут не просто отвечать ему, но и помогать в решении исследовательских задач. Главное – найти правильного информанта.

Вот как описывают кураж исследователи перед выходом в «поле», когда им кажется, что обсуждения за «длинным столом» затягиваются:

«Конечно, тема волнует многих. Я знаю двух активистов, они, я уверена, много интересного расскажут, а потом посоветуют, к кому еще обратиться. Какие проблемы? Просто надо работать». «Я вся горю от нетерпения, когда уже начну проводить интервью». «Сколько можно обсуждать, что мы изучаем, зачем мы изучаем, как спросим об этом? Хватит уже, надо идти в „поле“, а там „война план покажет“».

Мандраж перед «полем» проявляется в виде подсознательного или сознательного сопротивления и страха перед необходимостью начинать «что-то делать руками, а не болтать языком» (искать респондентов, договариваться с ними о встрече, задавать неудобные вопросы, пытаться понять, что они говорят и что имеют в виду, записывать беседу и расшифровывать записи, анализировать и писать тексты отчетов). Это также опасение, что ничего нового, существенного для раскрытия темы найдено не будет, и т. д. и т. п.

Исследователь буквально «обрастает» тревожностью и страхом перед «полем». Можно выделить здесь два наиболее распространенных «синдрома»: «не моя компетенция» и недостаток компетентности. Ниже в качестве примеров приведу цитаты из обсуждения темы «первый контакт» в 2010 г. за «длинным столом».

Синдром «не моя компетенция» («это не в моей компетенции»).

«Я ведь не врач (не священник/ следователь/ налоговый инспектор/ психолог/ журналист и пр.), почему он должен отвечать мне на такие вопросы? Боюсь, он ничего не скажет или соврет».

«Это же ВИЧ-инфицированный, его статус тайна, за раскрытие статуса, я слышала, уголовная ответственность… С чего это он мне будет рассказывать, как заразился и как лечится, как к нему относятся окружающие? Он не будет со мной разговаривать, сразу пошлет».

«О своих денежных делах с незнакомым… Нет, нет. Я же не банковский служащий, я ему кредит не собираюсь выдавать. Зачем ему честно рассказывать о своих доходах и планах, на что тратить?.. Я ведь не проверю, запрос на работу не пошлю, справки не спрошу».

«Мне неудобно об этом спрашивать пожилую женщину (или мужчину/ человека, пережившего утрату/ безнадежно больного и пр.). Одна живет, болеет часто, а тут я со своими дурацкими вопросам, почему ей дети не помогают…»

Синдром недостатка компетентности («я этого не знаю, не умею»).

– Проблемы с завязыванием контакта. «Я боюсь, даже не знаю, как к ним (наркоманам / участникам вооруженных конфликтов / скинхедам / членам религиозных сект / беженцам и пр.) подойти».

– Страх не найти общий язык. «Я их не пойму, и они меня. Будут говорить на своем техническом языке, а я ничего не понимаю в нанотехнологиях» (программировании / потреблении наркотиков / классическом исламизме / архитектуре и пр.). «Мне что, научиться „по фене ботать“, вести себя „по понятиям“? Это только хуже будет… А так не примут, не поймут, наверное».

– Неумение правильно спросить. «Тема такая деликатная, как спросить, чтобы не обиделись, чтобы не почувствовать себя полным идиотом?» (ученым полудурком/недоучкой и т. п.).

– Опасения не справиться из-за избыточности материала. «Это же 30 интервью, надо все расшифровать, кодировать, классифицировать, анализировать. Слышала, читала про осевое кодирование, дискурс-анализ, а как это делается реально… Даже страшно подумать, что я буду со всем делать, я просто утону…»

По моим наблюдениям, полностью избежать этих эмоциональных состояний невозможно и по большому счету не нужно. Без куража исследователь теряет драйв. Драйв в данном случае – это особая позитивная энергетика действия, мужество продолжать, несмотря на препятствия, благодаря наличию в природе человека состязательности воспринимаемые как личный вызов. Это всепобеждающий исследовательский оптимизм, в основе которого, по выражению Льва Толстого, лежит «энергия заблуждения». Такой оптимизм помогает не просто легко переносить неудачи, но и по-особому их воспринимать. Известна байка про Эдисона, который на вопрос о том, как он относится к тому, что 999 опытов с электрической лампой накаливания были неудачны, ответил, что ни одной неудачи не было. Просто он узнал 999 причин, почему эта штука не работает.

Однако иногда природного оптимизма может не хватить. Особенно когда тема и, соответственно, «поле», сложные, требуют серьезной предварительной подготовки и эмоциональных затрат.

Даже если контакт с респондентами получился, интервью проходят, по мнению исследователя, без особых проблем, материал копится, кураж тем не менее может исчезнуть, сменившись унынием, усталостью и потерей интереса к теме и респондентам.

Самая распространенная причина заключается в том, что, не вникнув предварительно в суть проблемы, формально подойдя к разработке программы исследования с уточнением понятий, ключевых вопросов, гипотез, выборки, схемы анализа и пр., социолог кидается в «поле» в надежде найти «удачного респондента», который решит за него все исследовательские задачи. Как правило, если нет опыта работы по данной теме и серьезной полевой практики, а сроки выполнения полевого этапа невелики, уже к середине проекта приходит понимание, что ничего кроме банальностей и тривиальных истин «открыть» не удастся. Начинается судорожный поиск новых, более «правильных» респондентов, но так как «тема» требует более глубокого проникновения в ее суть, а не большего количества «случаев», оптимизм иссякает.

Страх перед «полем» (предполевой мандраж), наоборот, заставляет исследователя уделять самое пристальное внимание подготовке, что, бесспорно, является плюсом. Но иногда при сильном мандраже мы наблюдаем бесконечные консультации с экспертами и рабочие совещания группы, которые превращаются в непродуктивную «мозговую жвачку» на тему того, что и зачем мы изучаем. Это наивное стремление предусмотреть все мелочи первого контакта, постоянная «шлифовка» вопросов гайда[18]18
  На «длинном столе» в ЦСПО в ходе обсуждения этапа «в поле» один из исследователей остроумно заметил, что слишком отшлифованный и заостренный вопрос «отупляет» респондента.


[Закрыть], уточнение понятий, ревизия теорий, относящихся к теме, и т. д. и т. п. Все делается словно для того, чтобы как можно дольше тянуть время, в то время как нужно «прыгнуть в воду и самостоятельно поплыть». В конце концов оказывается, что времени на полевой этап осталось крайне мало, все делается второпях, поверхностно, по принципу, что «удалось схватить», «может, повезет с первым респондентом». В результате релевантный целям и задачам исследования материал не собран вследствие трансформации логически обоснованной выборки в то, что мы в шутку называем «выборка – понять и простить», на тщательно проработанные вопросы ответ не получен, основные гипотезы не проверены, времени на качественный анализ не осталось.

Среди причин возникновения предполевого куража, кроме природного оптимизма, «энергии заблуждения» и особенностей характера, веры в свои бытовые коммуникативные навыки, проницательность и наблюдательность, можно отметить фактор теоретических представлений «до поля» о методологии качественного исследования.

Например, это буквально воспринятая идея о том, что в качественном исследовании важно выходить в «поле» «с чистого листа», с незамутненным взглядом ребенка, практически без гипотез. Главное – найти удачных респондентов или объект наблюдения и т. д. То есть не надо глубоко вникать в суть проблемы, изучать работы предшественников, чтобы сохранить непредвзятость в отношении к предмету и объекту исследования. Такая позиция может быть оправданна в случае, когда исследователь использует метод участвующего или включенного наблюдения и у него есть достаточно времени для поиска исследовательского фокуса в самом «поле». Либо когда «чистый лист» – метафора опытного исследователя, который этим показывает, что готов отказаться от известных ему представлений о предмете исследования и как будто начать все заново.

Есть также мнение, что идеально сформулированный вопрос вообще не нуждается в ответе.

Относительно «исследовательского пессимизма» или «страха перед полем» можно сказать, что здесь среди основных причин, влияющих на уровень «мандража», выделяются два фактора:

1) Профессиональные «заморочки». Это негативный травмирующий опыт неудачного выхода «в поле», осознание сложности проблемы вообще (например, тема коррупции) и для полевого исследования в частности (например, получить доступ к высокопоставленным чиновникам), ясное осознание своей профессиональной некомпетентности для решения подобной задачи и т. п.

2) Полевая застенчивость. Застенчивый исследователь даже при хорошей предварительной подготовке сталкивается с проявлением своих «детских коммуникативных комплексов», приобретенных в процессе социализации.

Например, его преследуют страх и дискомфорт, когда ему необходимо задать человеку «неудобный» вопрос, сделать уточнение или выразить сомнение в правдивости ответа.

Это может идти из детства, когда ребенок понимает, что окружающие его взрослые задают ему вопросы не для того, чтобы узнать, что он думает, чувствует или хотел сделать, но не смог, а для того, чтобы «построить», «воспитать», «полечить», пристыдить. «Ты почему не выучил уроки? Мне не нужны твои оправдания! Как ты мог такое сделать? Почему тебе даже не стыдно?» Редко кто из взрослых разговаривал с ним, внимательно слушая ответы, серьезно относясь к его вопросам и пр.

Потеря в детстве эмоционального контакта с родителями, при котором можно поговорить обо всем без опасения столкнуться с осуждением или высмеиванием, впоследствии отражается на развитии «исследовательского слуха» как умения вести диалог с респондентом и внутренний диалог с самим собой (рефлексия). Иногда нам в «поле» встречаются исследователи, о которых создается впечатление, что в детстве родители и учителя упорно превращали их в «уши», но не в «голос» для диалога с собеседником.