Текст книги "Карми"

Глава 16

Тилина-гэнкари к Карми заходила редко, разве что за компанию с другими девушками. Объяснением этому вряд ли была застенчивость, застенчивостью хокарэми никогда не страдали. Просто Тилина не считала необходимым часто появляться на глаза принцессе. То, что Карми сейчас была явно в опале, ничего не меняло – высокие господа умеют изворачиваться из самых неприятных положений.

Но когда Тилина решила, что Карми в силах ей помочь, она зашла к ней без стеснения.

– Прошу прощения, Карми, – сказала Тилина. – Не можешь ли ты мне дать на несколько дней миттауское платье?

– Бери, – немедленно отозвалась Карми. – Но учти, что одна ты в это платье не нарядишься, обязательно нужна камеристка.

– Мне Даллик поможет, – ответила Тилина.

– Да зачем тебе это платье? – удивилась Карми. – Оно очень неудобное, в нем трудно пошевелиться.

– Зато оно красивое, – сказала Тилина. – В нем любая женщина кажется красавицей.

– Ты хочешь кому-то понравиться! – вскинула брови Карми. – Неужели какой-нибудь райи стоит таких приготовлений?

– Я хочу понравиться господину Кортхави, – призналась Тилина, – он на меня не смотрит, для него хокарэми не женщины.

– А ты хочешь, чтобы он взял тебя к себе?

– Да, – сказала Тилина. – Он молодой, красивый, сильный.

– Конечно, бери платье, – великодушно сказала Карми. – Кортхави – мой родич по матери, а в этом роду все мужчины красивые. А где ты собираешься его обольщать?

– Через неделю праздник Коори, – сказала Тилина. – На него обычно все гэнкары уходят в Орвит-Карэну. В эти дни всем разрешается ходить ряжеными. Так, я думаю, и на меня никто в обиде не будет, если я надену княжеское платье.

– Конечно, – согласилась Карми. – Но что-то много у вас на севере праздников. Совсем недавно Коотахо прошел, а до него Текуно…

– Праздники зиму укорачивают, – отозвалась Тилина. – Не заметишь, как весна подойдет.

– Ох, скорее бы! – вздохнула Карми.

– Тебе просто скучно, – сказала Тилина. – Ты все сидишь в Ралло, за ворота не выходишь, да и дел у тебя никаких нет. Этак можно от меланхолии сдохнуть…

Карми рассмеялась:

– Да, Логри, наверное, того и добивается…

Конечно, Логри был далек от мысли этого добиваться, хотя с тех пор, как Карми без каких-либо душевных колебаний прогнала со своих глаз Стенхе, относился он к бывшей сургарской принцессе с заметным холодком. Однако позволить себе быть по отношению к ней несправедливым он не мог, и когда она заявила, что должна повидаться с Пайрой, он спросил только, должен ли он пригласить этого вельможу.

– Я бы хотела совместить приятное с полезным, – ответила Карми. – На праздник Коори Пайра будет в Орвит-Карэне. Если это возможно, я хотела бы поговорить с ним там.

– Хорошо, госпожа моя, – ответил Логри. – Может быть, ты вообще хочешь покинуть Ралло?

– И куда я пойду? – спросила Карми. – Ты же лучше меня знаешь, что идти мне некуда.

Логри возразил, что она может жить у Пайры.

– О, Логри! – воскликнула Карми. – Разве ты плохо знаешь Пайру? Денег он даст, но к себе не пустит. Зачем ему связываться с Высочайшим Союзом? Да существую ли я для Союза? Кто я для вас для всех? Преступница? Или самозванка?

– Тебе плохо придется на Высочайшем Союзе, – проговорил Логри.

– А здесь мне хорошо? – отозвалась Карми. – Здесь спокойно, это правда, и я отдыхаю, но из-за этого холода…

– Ладно, – сказал Логри. – Зиму я тебе отменить не могу.

Карми пожала плечами:

– Подумаешь, зима… Ты только Стенхе ко мне не подсылай – смотреть на него тошно.

– Да уж, госпожа моя, – усмехнулся Логри. – Со Стенхе тебе лучше не встречаться.

Он действительно хотел держать Стенхе подальше от бывшей сургарской принцессы: она не простила молчаливого обмана, да и сам Стенхе, у которого прежде сомнений в правильности своих действий не было, чувствовал, что не стоило ему той черной осенью утаивать от девочки правду.

В Карэйн-Орвит Карми отправилась в компании гэнкаров. Предвкушавшие праздник подростки добирались в замок на лыжах. Их скорость заметно сдерживалась возможностями Карми: хотя она и научилась за зиму немного бегать на лыжах, все же хокарэмского темпа выдержать не могла.

В замке их встретили приветливо, отвели хорошие покои и сытно накормили с дороги. Карми старалась держаться в тени: вокруг было довольно много людей, знающих ее в лицо. Правда, вряд ли кто из них узнал бы сургарскую принцессу в ясноглазой гэнкари, а на следующий день они уже были переряженными.

Пайра к началу праздника припозднился. Он вошел в зал, когда ряженые гэнкары уже заканчивали представление о Ваору Танву и принцессе Тио Таили Саан. Историю эту они выбрали именно для того, чтобы был повод показать миттауское облачение Тилины.

Ваору Танву изображал Ролнек в старинного образца кожаных доспехах и золотом шлеме из коллекции древнего вооружения, принадлежащей молодому Кортхави. Меч был старогортуский, давно не знавший точильного камня, и Ролнек как следует отчистил его перед представлением. Петь Ролнек не умел, единственное, чему его обучили, – это отсчитывать по бусинам ритм речитатива: этим незамысловатым средством удалось замаскировать отсутствие музыкального слуха. И поскольку танцор из него тоже был неважный, играл он в стиле «улитка» – подолгу застывая в какой-либо картинной позе.

Тилина, которой трудно было двигаться в громоздком одеянии, тоже избрала этот стиль. Из всех участников представления только у нее на лице не было маски; она предпочла просто подкрасить глаза и губы, напудрить и подрумянить лицо. Покрывало она решила не набрасывать. Вуаль, откинутая назад, поддерживалась диадемой с подвесками. Молодой красавец Кортхави, на которого Тилина застенчиво поглядывала, не отрывал от нее глаз: та в княжеском уборе казалась поистине сказочно прекрасной.

Остальные действующие лица были наряжены не столь тщательно, но, по сути, именно от них и зависело действие. Пока Ролнек и Тилина, стоя друг против друга в изысканных позах, изредка читали нараспев стихи, вокруг них вертелись, танцуя и распевая песни, остальные ряженые. Карми принимала посильное участие. Танцев, правда, она не знала, зато, замаскированная под лесного духа, спела несколько баллад.

Деятельней всех был коттари по имени Стэрр. Он выступал в роли Карани-тари и был, на взгляд Карми, лучшим Карани, которого она когда-либо видела, – живой, непоседливый, горластый, он носился по залу, не ограничиваясь отведенной ряженым площадкой. Маска ему порой мешала, он срывал ее с головы, размахивал в такт пляске, нахлобучивал на несколько минут на головы зрителей, перебрасывался ею со зрителями, как мячом… Да, Карани он был замечательный, но Тануми-гэнкари, стоявшая рядом с Карми, сказала недовольно:

– О, как он из кожи лезет…

– Разве плохо играет? – обернулась к ней Карми.

– Хорошо, но Рыжий играет лучше, – проговорила Тануми.

– Да-да, – подтвердила Гелати. – Вот уж кто умеет играть Геанто-Карани.

– Видела бы ты, каков танцор Смирол, – оглянулся на Карми гэнкар по имени Солан. – Вот уж действительно – Особенный. Принцесса Байланто, увидев, как он танцует хиаро, тут же выбрала его себе в хокарэмы.

– Смирол вообще красиво двигается, – подтвердила Даллик. – Он как горный лев. – Даллик прислушалась к выпеваемым Тилиной стихам и двинулась вперед, запев на мотив «В цветущих лугах»:

Эл тиано хао ронхо.

Эл кирэни дэи саа.

Тэ геои,

Тэ лиаки,

Ран се лонхо тэ ират!

Гелати подхватила:

Эл тиано гэй отари.

Эл кирэ лотао каса.

Зан геои,

Зан лиаки,

Ран хи лонхо за герат!

Древние слова песни зрители понимали неплохо, хотя говорить на архаическом языке не смогли бы. Стэрр, от которого на несколько мгновений отвлеклось внимание, оказался около Солана и Карми. Маску свою он сунул в руки девушке, а сам приник губами к глиняной кружке с чуть подкрашенной виноградным вином водой.

– Замаялся, – выдохнул он, утирая губы рукавом. – О! – смутился он, заметив, кому сунул маску. – Прости меня…

Карми остановила его жестом. Он замолк и забрал гривастую пестроокрашенную маску. Лет ему было, похоже, около четырнадцати; он почти достиг возраста гэнкара и поэтому с гэнкарами держался свободно, почти как с равными.

Карми сказала:

– Ребята говорят, Смирол танцует лучше.

– Лучше, – кивнул Стэрр. – Он удивительно танцует. Но Смирол – Особенный, ты же знаешь.

– Ты тоже хорошо танцуешь, – сказала Карми. – Я видела в роли Карани Артавину и Баллахо, но теперь они мне кажутся просто неповоротливыми чурбанами.

– О да, – согласился без стеснения Стэрр. – Роль Карани, думаю, способен хорошо сыграть только хокарэм, обычному человеку не под силу такой темп… – Он хотел бы развить свою мысль, но ход спектакля уже требовал его участия, и он убежал, одной рукой прижимая к себе маску, а другой размахивая кстати пришедшейся кружкой.

Приблизительно в это время в зале и появился Пайра. Увидев его, Карми незаметно перебралась поближе.

Пайра рассматривал богатый убор Тилины. Он оценил красоту девушки, и тонкий ее стан, и высокий голос… Пайра оглянулся, заметил неподалеку ряженого, поманил к себе. Карми подошла.

– Эта девушка, – спросил Пайра, – кто она?

– Тилина-гэнкари, – ответила Карми. – Но она не для тебя, господин, а для Кортхави.

– Ты мне указываешь? – холодно удивился Пайра.

– Стоит навешать на гэнкари блесток, и она уже всем нужна, – продолжала Карми.

Пайра протянул руку и стянул с нее маску.

– Вот как… – медленно произнес он.

– Поговорим? – предложила Карми. – Или не будем портить тебе праздник? – Она вернула маску на место. – Мне не к спеху.

– Пойдем. – Пайра поднялся из кресла. Мангурре, сидевший у его ног, оглянулся:

– Мне с тобой, государь? Пайра покачал головой.

Мангурре оценивающе смерил взглядом девушку, улыбнулся:

– Здравствуй, Карми.

– Мангурре! – негромко прикрикнул Пайра.

– Все правильно, – откликнулась Карми. – Пойдем. Они поднялись в покои, отведенные Пайре. Здесь никого не было: вся челядь смотрела представление.

Карми бросила на стол маску и упала в кресло. Пайра остановился напротив нее.

– Садись, – сказала Карми. – Что молчишь?

– Я знал, что ты жива, – сказал Пайра, опускаясь в кресло. – Малтэр…

Карми закивала головой:

– Да-да, Малтэр ведь должен был передать тебе мои распоряжения…

– Он любит таинственность, – проговорил Пайра. – Столько туману нагнал…

– Я не все предусмотрела, – призналась Карми. – Мне надо выплатить отпускные деньги Стенхе и Маву.

– Это так необходимо? – спросил Пайра.

– Да. Я и так достаточно нанесла обид своим хокарэмам. Теперь же они мне вообще не нужны.

– Госпожа моя…

– Пайра, – молвила Карми, – помнишь ли сказание о Родали Онхо? Мне кажется, у меня есть нечто общее с ним.

– Пожалуй, – согласился Пайра. Судьба Родали Онхо, четвертого принца Байланто, пришла к недоброму концу – он был приговорен Высочайшим Союзом к смерти и выпил яд.

Пайра припомнил преступления, вменявшиеся ему в вину. Да-а, получалось, что недолго Оланти-Карэну оставаться в руках сургарской принцессы.

– Всякое может случиться, – улыбнулась Карми. – Но долги надо выплачивать сейчас, пока в моих руках есть деньги.

– Ты права. Послушай, госпожа моя, может быть, тебе лучше не ожидать собрания Высочайшего Союза? Почему бы тебе не исчезнуть? Я слышал, у тебя хорошие отношения с Арзрау…

– Не думала, Пайра, услышать от тебя такое. Ты всегда был верен долгу…

– Да, – подтвердил Пайра. – Но сейчас мой долг – служить тебе.

– Мне? О, Пайра! Я сгинула где-то на Ваунхо, меня нет, я призрак, самозванка…

– Госпожа моя, ты же знаешь…

– А иначе почему молчит Высочайший Союз? Почему молчишь ты? Вы все ждете, что я сбегу в Миттаур и стану несчастной приживалкой в доме Арзрау, наложницей его сына…

– Госпожа!

– Хотя Паор, возможно, и предложит мне законный брак, – задумчиво продолжала Карми.

– Госпожа…

– Пайра, разве не правда: насколько все станет проще, если исчезну… Всем будет легче, исчезнут все проблемы. Может быть, мне выплатят что-нибудь взамен знака Оланти…

Пайра, ранее желавший именно этого, теперь остро почувствовал оскорбительность такой ситуации.

– Ты права, госпожа моя, – выговорил он медленно. – Лучше смерть. Такая жизнь несовместима с честью.

– О, Пайра, я вовсе не хочу умирать. Я хочу жить, но разве это жизнь?

– Госпожа моя, – твердо сказал Пайра, – я был, есть и останусь твоим вассалом.

Карми задержала на его лице взгляд.

– Ах, Пайра! – вздохнула вдруг она. – Давай-ка лучше займемся денежными делами.

Утром следующего дня, когда молодые хокарэмы возвращались в Ралло, Карми спросила Тилину:

– Как у тебя с Кортхави?

– Все в порядке, – откликнулась Тилина. – Спасибо тебе. А ты решила свои дела?

– Да, – ответила Карми. Помолчав, Тилина добавила:

– Но как все-таки ужасно ходить в такой одежде целыми днями…

Глава 17

Гертвир оставался таким же, каким был во все времена: грязным, шумным, звонящим в колокола храмов, толкующим о торговой выгоде. Самым шумным и самым грязным был, разумеется, вынесенный за городские стены район причалов, складов, рыбных и овощных рынков – Ланндхивир.

Ланн – Золотая река – щедро вскормил на своем берегу этот пригород майярской столицы: сюда стекались товары из земель Верховного короля, семи великих княжеств Майяра, а также из-за пределов страны.

Войны не беспокоили Ланндхивир. Обычай охранял Гертвир, а пригород его лучше всяких стен охраняли торговые сделки, заключаемые купцами всех семи княжеств. Конечно, не обходилось без налетов грабительских шаек, но нападения эти скорее напоминали комариные укусы и большей частью воспринимались населением Ланндхивира как невинное молодечество. Правда, если городская стража ухитрялась поймать грабителей, ожидала их чаще всего смертная казнь.

Как на дрожжах, разросся вокруг Гертвира буйный речной пригород, и, как бы ни называли себя жители приречного предместья, для всего Майяра Ланндхивир оставался частью Гертвира.

Во второй половине дня святого Нксори, накануне первой встречи принцев Высочайшего Союза, к причалу карэнского купца Артари подошла ладья с грузом пушнины и прошлогоднего засахарившегося меда. Кроме приказчика и работников Артари, прибыли трое пассажиров, и они, едва с ладьи перебросили тряские сходни, сошли на берег.

Это были хокарэмы – двое немолодых мужчин и девушка. Одинаковая одежда подчеркивала сходство мужчин – были они, вернее всего, братьями. Девушка одета была так, как летом предпочитают одеваться молодые хокарэмы. Стройные, гладкие, загорелые ноги были открыты от коротких штанов до легких сапожек. Хокарэми еще никогда не оскорблял нескромный взгляд, и девушка равнодушно пропустила мимо внимания заинтересованное оцепенение, охватившее пристань. Впрочем, если она нечаянно останавливала глаза на одном из зевак, тот неизменно старался показать, что вовсе не смотрит на бесстыже оголенные ноги.

Рядом с хокарэмами вдруг появился еще один – юный, тонкий, гибкий, волосы отливают золотом, а кожа слишком белая, как это обычно и бывает у рыжих.

– Здравствуйте, – заулыбался он. – Рад вас видеть.

По лукавому взору, брошенному на девушку, можно было понять, что рад он видеть не столько стариков, сколько именно ее.

– Мы поболтаем, а? – спросила девушка, обернувшись к своим спутникам.

– Ты ведь знаешь, куда идти? – спросил один из мужчин,

– Да, – ответила девушка.

– Не беспокойся, мастер, я провожу ее, – заверил парень.

– Хорошо, – разрешил старик. – А у тебя дела идут отлично, я вижу?

– О да! – воскликнул рыжий. – Жаловаться не на что, мастер.

Старики ушли, а парень обратился к девушке, обвивая руку вокруг ее талии:

– Итак, госпожа Сэллик все-таки попала в Ралло?

– Да уж, – согласилась девушка, – привели дороги. Только я последнее время называю себя Карми.

– Рад познакомиться, Карми. – Парень убрал руки и церемонно поклонился. – Меня зовут Смирол.

Он собрался вернуть руки обратно, но Карми взяла его под руку и повела по набережной. Смирол решил, что выдергивать локоть невежливо, и подчинился.

– А ты здорово подрос за этот год, – заметила Карми. – Теперь твои одежки висели бы на мне, как на пугале.

– Растем, – усмехнулся Смирол. – А ты перекусить, случайно, не хочешь? Я проголодался, признаться…

– Деньги лишние? – поинтересовалась Карми. – Нас ведь накормят вечером. Или в Байланто не считают нужным кормить хокарэмов?

– Я рыбки жареной хочу, – заявил Смирол, смеясь.

Он потянул девушку к жаровням, бросил пару монет лысому дядьке, показал на корзину, где в траве еще трепетали только что пойманные рыбины.

– Вон того, – ткнул он пальцем. – И… вот этого, пожалуй. А? – обернулся он к Карми.

Карми кивнула. Отказаться от только что выловленной, поджаренной на глазах рыбы не было никаких сил.

Лысый торговец моментально выпотрошил выбранную рыбу, ополоснул в стоящем рядом ведре с порозовевшей от крови водой, посолил, бросил на угли, накрошил зелень, репчатый лиловый лук и – стружечкой – терпкого вкуса клубень лавли, подхватил с жаровни соседки две тонкие лепешки, горками насыпал на них только что нарезанную зелень и кинул сверху рыбу.

Свою порцию Смирол сжевал в одно мгновение и, пока Карми освобождала от белого мяса рыбий скелет, проглотил еще пирог с сыром и луком.

– Да ты и в самом деле проголодался, – заметила Карми, вытирая руки о шерсть вертевшейся под ногами раскормленной кошки. Обо что вытер руки Смирол – неизвестно, но оставался он таким же чистеньким и аккуратным, как всегда.

– Ягод? – предложил он.

– Да, попируем, – согласилась Карми.

Смирол увлек ее к ягодным рядам, подхватив невесть откуда сплетенное из лыка блюдо, выпачканное соком. Как ветер он прошел по рядам, рассматривая товар, пробуя, спрашивая о ценах, пока после головокружительного виража не выбрался с базара, неся в руках блюдо, заполненное, пожалуй, всеми видами ягод, какие могла предложить в середине лета майярская земля.

– За ягоды платить, по-моему, просто грех, – объявил он, посмеиваясь. – По горсточке с каждого лотка – и никому не обидно.

Он выбрал местечко на берегу, где штабелями были уложены побелевшие сухие доски, и они сели, поставив блюдо с ягодами между собой.

– Это ведь Стенхе был с вами? – спросил Смирол, выплевывая в речную воду косточки.

– Угу.

– Ты его ученица? – продолжал Смирол. – Я ведь знал, что ты сургарка, хоть ты и ловко притворялась.

– С чего бы это? – осведомилась Карми.

– А ты эриватовый взвар пила, как ранаговый чай. – Он свел руки, показывая, как она держала кружку. – Я думаю, ты Малтэрова шпионка…

– Почему бы Стенхе обучал шпионку для Малтэра? – спросила Карми.

– Мало ли что мог приказать ему Руттул, – пожал плечами Смирол.

– Почему же тогда не Руттулова шпионка? – равнодушно проронила Карми. – И почему, вообще, шпионка?

– Если не Малтэр, то как ты могла знать пещеру? Я ведь наводил справки: этой пещерой вовсю пользовались в свое время люди Малтэра – разбойнички и контрабандисты. С ними и ты могла там раньше побывать.

– Я попала туда впервые, – ответила Карми. – Но я довольно много побродила по пещерным храмам Нтангра. И я сильно рисковала: там ведь могло оказаться другое устройство, другая система. Я вообще очень везучая.

– Да-а? – Смирол пошарил на блюде и обнаружил, что оно опустело. Он с сожалением отправил в рот последние три полураздавленные ягодки и запулил блюдо в речную гладь.

– Хорошо, – вздохнула Карми, обозревая простор. – Ладно, пошли по домам. Нехорошо заставлять Стенхе нервничать.

– Стенхе?

– Ну да, ведь он сейчас где-то сидит и следит за нами, – объяснила Карми. – Не думаю, что он меня оставит без присмотра. Ведь ты один раз уж меня упустил, так можешь упустить и еще.

– А… тебе нужно бежать? – медленно спросил Смирол.

– Хотелось бы, – призналась Карми. – Но нельзя. Я не могу упускать единственный шанс на спасение. – Она помолчала. – Меня ведь убьют, я в этом уверена. Но есть, знаешь ли, маленькая надежда. А если я сейчас убегу, а потом попадусь опять, надежды уже не будет. Понимаешь?

– Понимаю. – Смирол поразмышлял и встал. – Ну что ж, пошли.

В молчании они миновали гертвирские крепостные ворота. Смирол вдруг сказал тихо:

– Если дела пойдут плохо, найди возможность связаться со мной. Я помогу.

– Ты не пойдешь против замка Ралло, – возразила Карми.

– Пойду, – негромко, но твердо проговорил он. – Мне далеко не все нравится в тех порядках, которые там заведены.

– Не стоит тебе вмешиваться, – бросила в ответ Карми. – Слушай, давай заглянем в храм Орота…

– А нужно ли? – усомнился Смирол. Люди в хокарэмской одежде не жаловали своим вниманием храмы.

– Зайдем, – тянула его Карми. – Я же не молиться тебя туда веду.

Они вошли в прозрачную тень Орота, протолкались через толпу молящихся и уткнулись в деревянную резную решетку.

– К чему бы это? – удивился Смирол.

Карми вместо ответа бесцеремонно пнула ногой калитку. На шум заспешил юркий монашек:

– Прошу, входите, господа…

Карми вошла в огороженный угол. Смирол, забавляясь ее целеустремленностью, невозмутимо последовал за ней. Он скользнул взглядом по незавершенному горельефу, изображающему триаду, но Карми увлекла его за собой и, отведя в известную ей точку, оглянулась.

Смирол проследил ее взгляд. Оказывается, горельеф завершен, сообразил он. Но фокус с появлением Третьего Ангела мало его трогал, зато притягивала почти вплотную стоящая рядом девушка.

Он привлек ее к себе и поцеловал.

Карми не сопротивлялась, с изумлением принимая его поцелуи.

– Нашли место, – услышали они неодобрительный голос. Старый священник, из-за возраста уже не боящийся хокарэмского гнева, держал в руках поднос с чашками-кадильницами.

Смирол нехотя выпустил девушку из своих объятий. Священник молча прошел мимо, поставил перед каждым из ангелов по кадильнице и, отойдя к многосвечному шандалу, взял свечу.

Карми наблюдала, как священник возжигает фимиам, потом шагнула вперед и вдохнула дымок из кадильницы, предназначенной Третьему Ангелу.

– Не озорничай, – окликнул ее Смирол.

Карми, смерив его холодным взглядом, направилась к выходу из огороженного закутка:

– Ладно, пошли. Смирол поспешил за ней:

– Ну зачем ты? Видела бы, какое лицо было у этого старикана!

Еще бы! Ведь только что Карми совершила святотатство: перехватила частичку жертвоприношений, полагавшихся божеству.

На ярко освещенной солнцем площади перед храмом холодок, пробежавший между Смиролом и Карми, как будто исчез.

– Ты мне изюму не купишь? – спросила она как ни в чем не бывало. – Сладенького хочется…

Смирол послушно купил у торговки около полуфунта отборного изюма.

– Умеешь ты покупать, – заметила Карми. – Как-то у тебя получается, что ты выбираешь самое лучшее…

– Тебе куда? – спросил Смирол, пропустив похвалу мимо ушей.

– В Орвит-Пайер.

– Но там остановился Малтэр! – воскликнул Смирол.

– Там еще и Пайра должен жить, – отозвалась Карли. – Он приехал?

– Конечно. И говорят еще, – Смирол оглянулся, – что ожидают госпожу Карэну. Она жива, и ее привезут на собрание Союза. А ты встречала ее в Сургаре?

– Приходилось…

Примолкнув, они дошли до Орвит-Пайер, миновали ворота.

– Сдам тебя на руки Стенхе, – сказал Смирол неторопливо жующей изюм девушке.

– Он сзади, – ответила Карми, выплевывая попавшуюся косточку.

Смирол повернул голову.

– А, это ты? Тоже прогуливаешься? – заулыбался он старому хокарэму.

– Тебе лучше не шляться по двору, – хмуро сказал Стенхе девушке.

– Ладно-ладно, – засмеялась она. – До свидания, Рыжий!

– До свидания, – откликнулся Смирол. – Все будет в порядке, Карми. И тебе, Стенхе, всего доброго…

– Иди уже, болтун, – буркнул Стенхе.

Выпроводив Смирола, он прошел в отведенные принцессе Карэнской и Сургарской покои. Карми валялась на застеленной драгоценным ковром тахте.

– Похоже, этот парень не знает, кто ты, госпожа? – спросил Стенхе.

– Похоже, не знает, – согласилась Карми.

– Тут Малтэр околачивается, – сообщил Стенхе. – Платья привез, так что надо бы тебе примерить, вдруг что расшивать придется.

Карми похлопала себя по бедру, прикрытому короткой грубой штаниной:

– Вот мои платья. Стенхе онемел.

– Ты… собираешься появиться на собрании Союза в этом тряпье? – выговорил наконец он.

– Ну, Стенхе, – дурачилась Карми, – как же можно так отзываться об одежде своего сословия?

– Но тебе этого нельзя! – воскликнул Стенхе.

– Мне это нужно, – возразила Карми. – Это часть моего метода защиты. Или ты хочешь моей смерти?

– Делай как хочешь, – махнул рукой хокарэм. – По-моему, от всего этого будет только хуже.

Он полагал, что Карми шутит, что утром она затеет шумную суету, примеривая и подгоняя под фигуру платья, но ошибся. Утром Карми вычистила и надела хокарэмскую одежду.

Стенхе хмуро смотрел, как она, стоя перед огромным – во весь рост – зеркалом, доводила свой костюм до необходимого ей состояния.

– Может, все-таки передумаешь, – поинтересовался он, впрочем без особой надежды.

Карми бросила на него насмешливый взгляд:

– Не беспокойся, старик!

Стенхе чувствовал себя подлецом. Что же это получается: он привез сюда принцессу на верную смерть? О, если бы он сумел укараулить ее тогда в Миттауре, девочка не натворила бы столько глупостей! А теперь суд Высочайшего Союза наверняка сочтет ее действия достойными наказания смертью.

Боги небесные, ну что она ведет себя как ни в чем не бывало? Что за ветер сейчас в ее голове? Есть ли там хоть единая мысль? Неужели она не понимает, чего добьется своим вызывающим поведением?

Стенхе следовал за своей неразумной госпожой до самого приемного зала Артва-Орвит. Здесь он собирался остаться, а Карми должна была войти в Круглую залу Собраний.

Ее остановил церемониймейстер.

Старый служака, не подчиняющийся ни королю, ни кому-либо из великих принцев, а подчиняющийся единственно законам Высочайшего Союза, бросил на пол под ноги Карми красную ленту. Карми остановилась как вкопанная. Однако же, надо признаться, она ожидала чего-то в этом роде.

Красная лента свидетельствовала, что по крайней мере трое принцев Союза считают действия принцессы Оль-Лааву преступными и требуют суда над ней. По обычаю, теперь Карми не следовало входить в залу, где остальные члены Союза обсудят преступления принцессы и – каждый – сформулируют пункты обвинения. Ей же надлежало удалиться и ожидать вызова на собрание. Обычай требовал, чтобы обвиняемый вельможа пришпилил ленту к полу ножом или стилетом, практически же можно было просто бросить нож на пол.

Но ни ножа, ни стилета при Карми не было. Не размышляя, она извлекла из сапожка лапару и с силой воткнула в пол, после чего повернулась и пошла прочь.

У выхода из зала она встретила Байланто-Киву с ее немногочисленной свитой. Высокие принцессы – одна в лиловом бархате, другая в серо-зеленом холсте – сдержанно обменялись поклонами. Подтянутый, щеголеватый Смирол выглядывал из-за плеча принцессы Байланто, но Карми не удостоила его даже мимолетным взором.

Заседание шести членов Союза было недолгим. Уже через час после полудня в Пайер-Орвит явился церемониймейстер, торжественно несущий поднос, прикрытый расшитым золотом ярким платком.

Стенхе тут же препроводил его к своей госпоже. Карми, выказывая уважение вассалу Союза, встретила его стоя. Церемониймейстер глубоко поклонился и поставил на табурет перед Карми принесенный поднос. Платок он сдернул несколько театральным жестом, и Карми увидела свою лапару, завернутую в белоснежный шелковый лоскут.

Белый цвет – цвет смерти. Он еще не означал, что приговор уже вынесен, но он показывал: положение Карми настолько серьезно, что ей придется доказывать свое право жить.

– Будет ли госпожа высокая принцесса возражать против присутствия на собрании Союза мастера Логри из Ралло-Орвит? – осведомился церемониймейстер.

Это было еще одним напоминанием о смерти. Мастер хокарэмов приглашался на суд над принцем Союза только в исключительном случае. Собственно, и вопрос церемониймейстера был сущей формальностью.

– Я не имею никаких оснований возражать, – ответила Карми.

Церемониймейстер поклонился, сообщил, в какой час завтрашнего утра состоится суд, и ушел.

Карми задумчиво протерла белым лоскутом лапару, сунула ее в ножны и села на кушетку. Руки ее рассеянно дергали из лоскута нитки.

Против приговора Высочайшего Союза, подтвержденного мастером хокарэмов, ничего не поделаешь. Тут уж не поможет Стенхе, наоборот, он из телохранителя превратится в палача. Приговор Высочайшего суда означал, что ей предложат совершить самоубийство, а если она воспротивится, то хокарэмы – Стенхе и Логри – помогут ей умереть.

«Но я не дам им возможности убить себя, – думала Карми, превращая шелковый лоскут в кучу ни на что не пригодных ошметков. – Я имею право на последнее пожелание, а пожелаю я повидаться с дедом. А уж в княжестве Карэнском они меня не укараулят… Переберусь поближе к глайдеру и сбегу из Майяра… О-ох, – поняла она, – а ведь не доберусь я до глайдера».

Она прислушалась. За дверями шел оживленный разговор. Стенхе уговаривал кого-то уйти, не докучать принцессе.

Карми лениво поднялась и пошла к дверям. Оставаться одной не хотелось, а общество Стенхе, Малтэра или Пайры вовсе не вдохновляло на предстоящие завтра подвиги. Может быть, нечаянный гость будет поприятнее?

Она вслушалась в звучащие за дверями голоса: Смирол уверял Стенхе, что ему просто необходимо поговорить с высокой госпожой принцессой.

– Ну сам же видел, я ведь не знал, с кем имею дело, ну и держался с ней как с девицей из неблагородных. А ты тоже хорош, старик, что же ты меня не предупредил, мне теперь только со стыда останется сгореть!

Однако особых переживаний в его нагловатом, насмешливом тоне не чувствовалось. Карми распахнула двери:

– Что вы тут шумите? А, Рыжий? Заходи, соври что-нибудь веселенькое…

Стенхе отступил – принцессу и в самом деле следовало отвлекать от тяжких дум. Конечно, был бы под рукой Маву, гнал бы Стенхе этого рыжего хитрого лиса. Но Маву сгинул где-то в Сургаре, а сам старый хокарэм не имел таланта развлекать юных девиц.

Впустив парня в комнату, Карми плотно затворила двери.

– Если ты пришел извиняться, – сказала она негромко, – то не стоило стараться.

– Я пришел за другим, – серьезно возразил Смирол. – Я пришел сказать, что мое предложение остается в силе.

Карми замоталась в тонкое шерстяное одеяло и устроилась в кресле, подобрав под себя ноги.

Смирол присел на кушетку, потом, в течение разговора, вольно откинулся на подушки, а потом и вовсе полулег – этакий грациозный лесной кот, такой же рыжий и такой же обманчиво добродушный.

– Откуда я могу знать, что тебе можно довериться? – спросила Карми. – Я не доверяю никому, и уж в самую последнюю очередь поверю хокарэму.

– Я – Особенный, – улыбнулся Смирол.

– Хотела бы я верить, что ты искренен, – проговорила Карми. – А Байланто что?

– А что – Байланто? – переспросил Смирол. – Как она посмотрит на твое предложение?

– Она предоставит меня в твое полное распоряжение до того момента, когда удастся обеспечить твою безопасность. При твоих и моих талантах это не будет слишком длинным сроком.