Текст книги "Карми"

– Она не боится за свою безопасность? – спросила Карми. – Ведь, насколько я знаю, ты у нее единственный хокарэм.

– О святые небеса, кому и когда приходило в голову покушаться на принцев Байланто? – вздохнул Смирол.

– Все же это неосторожно.

– На этот год она наняла одного из райи, – сказал Смирол.

– Большой расход, – заметила Карми.

– Разве можно скупиться, когда в Майяре такие события?

– Но есть еще одна загвоздка, – проговорила Карми. – Ведь ты любовник Байланто, разве не верно?

– Да с чего ты взяла!

– О, только не говори, что это неправда и что я неправильно поняла ваши отношения…

– А-а, – успокоился Смирол. – А я было решил, что эта новость уже гуляет по Майяру.

– Разве в этом есть что-то дурное?

– Нет, но зачем же лишний раз людям очи колоть? В общем же наши с ней отношения не должны тебя беспокоить. Я могу посвятить несколько месяцев твоему похищению.

Но стоит ли верить словам рыжего хитреца? Карми сомневалась.

– Мы с тобой вдвоем против всего Майяра, – добавил Смирол почти всерьез.

О Смирол! Кто ты, лукавый, насмешливый предатель? Что ты предаешь – замок Ралло, святыню для не знающих других святостей хокарэмов, или же принцессу Сургарскую, до которой-то тебе и дела нет? Ох, опасалась Карми, сравнение-то не в ее пользу будет.

Но с другой стороны, а кому еще можно довериться? И кому еще можно открыть свои тайны?

– Сможешь прийти ко мне, если меня приговорят? – спросила Карми.

– Приду, – просто ответил Смирол.

– Вот тогда я и скажу тебе, как меня спасать, – сказала Карми.

– Может быть, стоит обсудить все заранее? – спросил Смирол. – Боюсь, тогда в нашем распоряжении будет мало времени.

– Обсуждать нечего, поверь мне, – качнула головой Карми. – План, который сработает наверняка, но только мне нужен в помощь один человек. Ты все узнаешь. А пока… приготовься на всякий случай в дальнюю дорогу.

– Куда, если не секрет?

– В Кэйве.

– Хорошо, – сказал Смирол. – Байланто даст мне поручение в Кэйвире.

– Правильно, – кивнула Карми. – Лучше будет, если твое путешествие не будут связывать с моими делами.

Смирол безмятежно улыбался:

– Пойду я, пожалуй.

Карми проводила его до дверей.

– Погоди, – остановила она его на пороге. Смирол предупредительно остановился. – Ты ведь знаешь, какие обвинения на меня возводят.

– О да, – поклонился Смирол.

– Как ты думаешь, есть у меня шанс выкрутиться?

– Есть, когда его не бывает? – усмехнулся Смирол. – Но легче жить вывернутому наизнанку, чем с таким букетом неприятностей.

– Развеселил, называется, – улыбнулась Карми. – Заходи как-нибудь еще.

Смирол вышел. В смежной комнате в углу под факелом играли в кости Стенхе и Мангурре.

– Как дела, браток? – осведомился Смирол, с удовольствием лицезрея честное лицо Мангурре.

– Не везет, – отозвался тот меланхолично. – Третий вечер – с кем ни играю, только мелочь выпадает. А Стенхе сегодня сплошь крупное валит.

– У меня кости поддельные, – невозмутимо ответил Стенхе.

– Я так и знал, что ты жульничаешь! – вскричал Мангурре. – Что за шуточки, старик?

– Денег нет, – отозвался Стенхе. – Не могу же я принцессу на хлебе и воде держать.

– А доходы с Карэны и Сургары? – спросил Смирол.

Мангурре, подтянув к себе кучку монет, выигранных Стенхе, ответил:

– Да понимаешь, с Сургары пока никаких доходов нет, а половиной карэнских денег заплатили за пребывание госпожи в замке Ралло. Остальную половину она трогать запретила и требует, чтобы Стенхе продал те платья, что Малтэр привез из Тавина.

– Позор какой! – проворчал Стенхе. – Где же это видано, чтобы принцы майярские платьем торговали? Принцы платье даруют.

– Пару платьев я пристроил госпоже Пайра, – поведал Мангурре. – А остальное куда девать?

– А сколько осталось? – спросил Смирол.

– Восемь, – ответил Мангурре.

– Семь, – поправил Стенхе. – Два платья Малтэр взял для госпожи Ховини.

Мангурре в недоумении стал загибать пальцы, считая:

– Да, точно, семь.

– Давайте я продам, – предложил Смирол. – Звезда в небе не узнает, что платья принцесса продает.

– По дешевке, наверное, спустишь, – неодобрительно проворчал Стенхе.

– Оцените, назначьте цену, – небрежно отозвался Смирол. – Деньги я вам принесу. А что выручу сверх вашей цены, возьму себе за труды.

– Ловкач, – одобрительно сказал Мангурре.

– А туфли, чулочки, белье возьмешь? – спросил Стенхе.

– Возьму, – кивнул Смирол. – Только давайте барахлишко сейчас, а то моя госпожа, кажется, собирается на днях послать меня в Кэйве. Но не беспокойтесь, деньги я вам принесу перед отъездом…

Он ушел изрядно нагруженным.

– Ну и мальчик, – сказал, качая головой, Стенхе.

– Он не только хитрый, но и умный, – возразил Мангурре. – На одной хитрости до его лет хокарэм не доживает.

– Зачем ему возиться с тряпками?

– Он пристроит их Байланто. Госпожа принцесса уже интересовалась сургарским стилем.

– Откуда она возьмет столько денег? – спросил Стенхе. – Байланто – совсем нищие.

– Что мы знаем о Байланто? – отозвался Мангурре. – Только то, что они сами нам говорят.

Глава 18

Карми вошла в Зал Собраний Союза, подошла к своему креслу и обнаружила, что никто не потрудился положить на сиденье подушку. Сидеть же без подушки было неудобно: мебель была рассчитана на дюжих мужчин, а так ее нос оказывался почти на одном уровне со столешницей.

Требовать, чтобы принесли подушку? Но Карми не хотела с первой минуты начинать отстаивать свои права. Требовать подушку, заставить церемониймейстера добрый час искать ее, а высочайших принцев поджидать, пока усядется с должным почетом принцесса Сургарская? А самой все это время стоять у кресла и переминаться с ноги на ногу? Или демонстративно уйти из Зала Собраний? Ну нет, господа, не с этого следовало начинать.

И она, лишь на мгновение замешкавшись, села в кресло, скрестив ноги под собой. Голые ее коленки заставили сидящего рядом Кэйве отвернуться и плюнуть на пол. А Карми как ни в чем не бывало оглядела Высочайшее собрание.

Шесть лиц, которые были уже ей знакомы; шесть человек, которым предстояло решить ее судьбу. Карми медленно, останавливая взгляд на каждом лице, повела глазами. Теперь она видела их иначе, чем когда-то невообразимо давно, в тот единственный день, когда она сидела в этом кресле.

Кэйве. В прошлый раз он показался ей чудаковатым дяденькой, теперь же Карми знала, что видит перед собой законченного лицемера.

Байланто. Ее Карми как следует не знала, однако же некрасивое, но умное лицо молодой – лет двадцати пяти – женщины вызывало симпатию. «Погоди-ка, – подумала Карми. – А почему же их не представляли Высочайшему Союзу? Ее да Горту, ведь они здесь в первый раз? Ах да, – сообразила Карми, – они же были представлены вчера, на том заседании, куда меня не допустили». Как будет действовать Байланто, Карми не знала. Сохранит ли она назойливую манеру своего папаши или же изберет новую линию?

Горту. Об этом сразу можно сказать – мальчишка, хоть он и старше Карми на два года. Наверняка будет поддерживать Марутту и Ирау.

Ирау оставался все тем же скупым старичком. Сургарскую принцессу он терпеть не мог и обвинения на нее вывалит полной мерой.

Марутту. Этому тоже хочется убрать строптивую принцессу, раз уж из нее нельзя сделать послушную марионетку.

Катрано, к удивлению Карми, оказался не таким уж древним, как это почудилось ей в прошлый раз. Он был стар, но не дряхл и на оголенные ее коленки, как заметила Карми, посматривал не без интереса. Вряд ли он будет поддерживать Ирау и Марутту всерьез. Катрано настолько не терпел южан с их гонором, что только из духа противоречия может объявить Карми ни в чем не повинной.

Итак, трое обвинителей: Ирау, Марутту и… Кэйве или Горту? Пожалуй, Кэйве. Горту в присутствии хэйми Карми вперед лезть не будет, он паренек осторожный. Обвинение он поддержит, может быть, не во всех пунктах, но поддержит.

Остаются пока неясные Байланто-Киву и Катрано. И еще – Логри.

– Пригласи мастера Логри из Ралло-Орвит, – сказал Ирау церемониймейстеру. Тот тут же вышел, и в зале появился Логри. Его пригласили сесть, но в отличие от принцев предложено ему было не кресло, а табурет. Логри отвесил общий поклон и сел, скрестив руки на столе. Эта поза еще больше подчеркнула его обособленность: никто из принцев не держал руки на столе. Для рук были подлокотники, и даже Карми положила ладони на колени.

– Ну что ж, начнем, – решил Ирау. Он произнес небольшую речь о необходимости поддержания порядка в Великом Майяре, а потом перешел к обвинениям против принцессы. Перечень его обвинений был велик: – Я обвиняю сестру мою Карэну во внесении смуты в государство майярское. Смута вызвана кощунственным похищением меча из храма Колахи и передачей его Миттауру. Я обвиняю сестру мою Карэну в святотатстве, совершенном в храме Колахи. Я обвиняю сестру мою Карэну в подлом убийстве брата нашего Горту с помощью колдовства. Я обвиняю сестру мою Карэну в вопиющем нарушении сословных привилегий, ибо чем, как не нарушением оных, можно еще назвать то, что она, пренебрегая одеждой, которая соответствует ее полу и высокому сану, предпочла носить хокарэмскую одежду. И еще я обвиняю сестру мою Карэну в нарушении иноческого обета.

«О-ох, – подумала Карми. – И впрямь: вывалил так вывалил. Смута – ссылка, святотатство – смерть, убийство – ну тут ссылка и выплата крупного штрафа наследнику, но колдовство опять-таки сводит все к смерти. Одежда – это пустяки. Смертью это ненаказуемо, однако общую тяжесть обвинений усугубляет. И наконец, нарушение иноческого обета – это заключение в каменный мешок, то есть, по сути дела, та же смерть, только медленная. Неплохо, брат мой Ирау».

Она перевела взгляд на Марутту, к которому перешла очередь говорить. Марутту повторил обвинения Ирау. Похоже было, что список обвинений они составляли вместе.

Потом подошла очередь и Катрано.

Тот, помедлив, обвинил Карми в святотатстве. Затем, к видимому негодованию Ирау, объявил, что других обвинений не имеет.

Кэйве повторил весь перечень. Байланто-Киву тут же объявила, что не видит, в чем можно обвинить высокую госпожу Карэну.

Горту же повторил весь список обвинений, исключив, однако, убийство своего отца.

– А убийство? – не выдержал Ирау. – Да как же можно ?

– Я не считаю возможным, – упрямо сказал Горту, – обвинять в убийстве. И думаю, что и вы не имеете права предъявлять Карэне такие обвинения.

– Хорошо, – после паузы отозвался Ирау. – Но должно остаться обвинение в колдовстве…

Обвинения в колдовстве Горту решил не поддерживать. Тогда Ирау обратился к Логри:

– А что скажешь ты, мастер?

– Из всех обвинений считаю необходимым поддержать только пункт о внесении смуты, – сказал Логри. – Но вовсе не думаю, что обвинение это достаточно серьезно для наказания смертью.

Теперь принцесса Сургарская должна была отвечать. Карми выдержала паузу и начала свою речь:

– Я обвиняю принцев Марутту, Ирау и Кэйве в том, что они, вопреки договорам, развязали войну против Сургары, воспользовавшись наводнением, на борьбу с которым было отвлечено внимание сургарцев. Я обвиняю Марутту и Ирау в том, что они в дни болезни моей поспешили отправить меня в Инвауто-та-Ваунхо и принудили принять иноческий чин. Если бы был жив Горту, я адресовала бы мои обвинения и ему, но с Горту наши счета закрыты: он мертв. К господам же Катрано и Байланто-Киву я никаких претензий не имею.

– Я поддерживаю обвинения сестры моей Карэны, – заявила вдруг принцесса Байланто.

– Я поддерживаю обвинения принцессы Карэны, – чуть помедлив, объявил Катрано

Воцарилось молчание. Зачинщики суда над сургарской принцессой явно не ожидали такого поворота. Марутту начал подумывать, что пора бы подыскать какой-нибудь компромисс. Ирау и Кэйве, похоже, больше негодовали, чем думали. Горту же, рассмотрев проблему с точки зрения Карми, во всеуслышание заявил, что снимает обвинения с принцессы Карэны.

«Маятник», – презрительно подумала о нем Карми, однако для Ирау, Марутту и Кэйве это отступничество было серьезным ударом.

Ничего не оставалось, как снять с сургарской принцессы обвинение в колдовстве, так как без поддержки Горту не было смысла настаивать на этом. Ношение хокарэмской одежды тоже не могло быть вменено в вину, раз уж Логри не видел в этом никакого преступления. И обвинение в нарушении иноческого обета тоже не могло быть предъявлено Карми, так как ее поместили в монастырь без ее согласия, а Байланто и Катрано с этим согласились.

Над Карми еще черной тучей висело обвинение в святотатстве и смуте, но от этого, полагала Карми, она сумеет отвертеться.

– В силах ли человеческих расплавить алтарь в Колахи? – вопросила она Высочайший Союз. – В силах ли человеческих расшвырять огромные камни по всему храму?

Кэйве поперхнулся гневом. Ирау насторожился. Марутту откинулся на спинку кресла и положил руки на подлокотники.

– Нет, – сказала Байланто. – Это не под силу человеку.

– Миттауский меч я в руках держала, – признала Карми, – этого я не отрицаю. И когда он попал в мои руки, я спросила себя: кто должен получить его? Кто из всех людей остался мне другом, не оставил меня в час моего унижения, предложил свою помощь, чтобы отомстить за меня? Арзравен Паор, сказала я себе. И я отдала меч ему.

– А как попал в твои руки меч? – спросил Марутту. Карми опустила глаза.

– Мне… трудно сказать, – проговорила она медленно. – Я вдруг посмотрела – а он лежит у меня в руках. Мне трудно сказать, – повторила она и вскинула пронзительно-синие глаза на Марутту.

Принцу стало не по себе.

– В Колахи не было миттаусцев, – добавила Карми.

«О святые небеса!» – До Ирау дошло наконец, что он на волосок от войны с Миттауром. Марутту, однако, пограничные конфликты волновали мало, Миттаур не был ему соседом.

Ссылка… Ссылка, не больше! Карми торжествовала победу. Однако же со знаком Оланти и местом в Высочайшем Союзе надлежало проститься.

– Будьте свидетелями, господа, – проговорила Карми. – Я уступаю свое место в Высочайшем Союзе и право на знак Оланти и клянусь святыми небесами в этом.

Марутту тронул руку Ирау, тот, опомнившись, осведомился:

– Кого же ты выбрала себе в преемники?

– Преемником своим назначаю Томаса Кенига, сына Эриха Кенига, называемого также Руттулом. Он самый близкий мой родич, – пояснила Карми.

Кэйве охнул, схватившись за сердце.

– Разве у Руттула есть сын? – спросил Марутту.

– Незадолго до того, как Руттул попал в Майяр, у него родился сын, – проинформировала Высочайший Союз Карми. – Когда он или его наследник, назначенный в соответствии с законом, приедет в Майяр, он получит мой Оланти.

– Это бесчестно! – взвился Кэйве. – Отдавать Оланти чужаку? Невозможно!

– Почему? – возразил, еле сдерживаясь, Марутту. – Все законно, тут не к чему придраться.

«Ну что ж, госпожа моя, сама напросилась», – думал Марутту. Он решил применить все свое влияние, чтобы ссылка проходила на как можно более унизительных условиях.

Сильно ограничить свободу Карми ему не удалось. Марутту, впрочем, сумел-таки определить местом пребывания Карми замок Ралло – как место, где ее жизнь будет подвергаться ежечасному контролю. Однако Байланто выговорила более сносные условия для опальной принцессы: госпоже Оль-Лааву позволялось покидать Ралло, но не более чем на две недели. Если бы не Кэйве, удалось бы выговорить и полный месяц, но тот, прикинув расстояния, встрепенулся и запротивился – уж очень ему не хотелось как-нибудь встретить Карми в Кэйвире. Относительно же посещения Карми восточных окраин своего княжества он возражать не стал: в этом пустынном краю, где практически не было дорог, Карми могла странствовать сколько ей заблагорассудится.

Карми, не говоря ни слова, поглядывала на высоких принцев. Знал бы Марутту, что она как никто другой довольна решением собрания Союза. Во-первых, она будет жить. Во-вторых, она будет жить в Ралло-Орвит, где можно научиться разным полезным наукам. В-третьих, она будет жить сравнительно рядом с тем тайником в Кэйве, где спрятала глайдер, а значит, те две недели, которыми собираются ограничить ее свободу, превращаются в ничто. Она не сумеет за две недели добраться до Кэйвира? Чепуха! За две недели она может не единожды побывать в каждом из княжеств Майяра. Вот если бы определили ей местом ссылки, например, Сургару, пришлось бы поломать голову, как перетянуть глайдер поближе к себе.

Волна радости захлестнула Карми. С пеленок въевшаяся в душу княжеская привычка сдерживать свои чувства спасала ее, заставляя сидеть с невозмутимой, заносчивой физиономией и деланно-равнодушно переносить взгляд с одного высочайшего принца на другого, но чувствовала Карми, что долго ей не продержаться.

На ее счастье, теперь, когда она отреклась от Оланти, ей не нужно было оставаться в зале после того, как утвердили приговор. Принцы остались решать другие дела, а Карми, торжествуя, покинула Зал Собраний вместе с Логри.

В приемной отдельной от всех прочих группой расположились хокарэмы. От них никто не требовал соблюдения приличий, и они валялись на мягком ковре или подпирали спиной стены, обтирая грубыми куртками нежные гобелены.

При виде своей госпожи Стенхе вскочил, но Карми подошла и вольно села на ковер.

– Теперь я не высокая госпожа, а просто высокорожденная, – сообщила она, смеясь.

– Примите мои соболезнования, – отозвался бойкий Тхаур, хокарэм молодого Горту.

– Лучше бы поздравил, – возразила Карми весело. – У меня ведь жизнь будет куда проще.

Смирол, не меняя легкомысленной улыбочки, тихо спросил Логри:

– Неужели все обошлось?

– Выкрутилась, – шепнул Логри. – Ей присудили ссылку.

– Ты не возражал?

– Нет, – отозвался Логри. – Почему я должен возражать?

– Ну держись теперь, замок Ралло, – усмехнулся Смирол.

– Что ты имеешь в виду? Смирол не ответил.

– Что ты имеешь в виду? – повторил Логри.

– Увидишь, – сказал Смирол. – Ты впускаешь лису в курятник.

Логри пока так не считал. Он видел там, в Зале Собраний, хрупкую девчонку, отчаянно боровшуюся за жизнь. Ее действия вызывали уважение, хотя и не были безупречными как по замыслам, так и по исполнению. Опасности от нее для замка Ралло Логри не предполагал. Что она может сделать против сплоченного клана хокарэмов?

И ее презрительный отзыв о хокарэмах, который прозвучал вечером в Пайер-Орвит, не насторожил его.

– Неужели ты полагаешь, – сказала она Логри в присутствии Стенхе и Мангурре, – что оттого, что вас называют «восьмым княжеством Майяра», вы перестаете быть рабами? Вы рабы больше, чем забитые бедняки, которых вы так презираете. Вас боятся все сословия, с вами считаются высокие принцы, но что стоят ваши знания и умения, если вы, по сути, не идете далее покорного служения майярским государям?

– Не говори глупости, – возразил Логри. – Чего ты от нас хочешь? Чтобы мы захватили власть в стране? Мы это смогли бы. Но зачем?

– Разве я говорю о захвате власти? – возразила Карми. – Я говорю о вашей рабской покорности.

– Она права, – послышался от дверей голос. Смирол без улыбки смотрел на Логри. – Хокарэмы достойны куда лучшей участи. Тратить свою жизнь на служение господину? Я не хочу.

– Смирол! – прикрикнул Стенхе. – Разве сегодня ночь Тэлани?

– Не надо, брат, – остановил его Логри. – Он хокарэм и имеет право говорить.

– Да, имею, – подтвердил Смирол. – А если б и не имел, все равно бы сказал. Почему обычай зажимает нам рот, пока мы мальчишки и не имеем службы? А когда наконец наступает ночь Тэлани, полученная свобода опьяняет нас, и мы размениваем ее на пустяки. Ты помнишь, Логри, каким ты был в отрочестве? Ты забыл, на какие темы гэнкары разговаривают, когда не слышит наставник? Почему им можно обсуждать все, кроме государственного устройства Майяра и причин сословных различий? Хокарэмам не следует об этом думать? Или в те времена, Логри, когда ты был мальчишкой, ты таких разговоров не слышал? Их тогда не велось? Или ты был тогда помощником наставника, таким, как сейчас у тебя Ролнек? При Ролнеке язык не поворачивается болтать на слишком вольные темы. Он хочет быть безупречней, чем ты, из кожи вон лезет…

– А я полагал, – сказал медленно Логри, – что ты доволен тем, как устроился у Байланто.

– Не буду спорить, – ответил Смирол. – Но почему я до самой могилы должен быть прикован к высочайшей госпоже Байланто-Киву? Я чувствую себя дураком на этой дурацкой службе. К старости я и вовсе отупею, да? Но я хочу жить и хочу, чтобы жила госпожа Байланто. Я ее искренне люблю и уважаю, однако не до такой же степени, чтобы всю жизнь прожить у нее в комнатных собачках! И клянусь демоном мрака, нет никакой возможности развязать эту веревку, которой связаны мы, хокарэмы.

– А тебя крепко задело, – проговорила Карми.

Логри бросил на нее внимательный взгляд. Карми, склонив голову к плечу, разглядывала Смирола, и на лице ее застыла обычная для высоких господ неподвижная маска.

Смирол, остановленный ее замечанием, мгновенно преобразился, расцвел улыбкой и сказал как ни в чем не бывало, протянув кошель с деньгами: – Я тут распродал твои платья, госпожа моя…

Стенхе забрал кошель из его рук.

– Однако, – проговорил он, – и хитер же ты, братец!

А в это время в Артва-Орвит собрались на тайное совещание принцы Ирау, Кэйве, Марутту и Горту,

Кэйве с хитрым видом выложил на стол завернутый в шелковый лоскут пакет.

– Что там? – спросил Горту.

– Разверни, – предложил Кэйве. – Увидишь.

Горту развернул. В пакете оказалась длинная и толстая девичья коса. Горту непроизвольно погладил темные шелковистые волосы.

– Это коса госпожи Ур-Руттул, – объяснил Кэйве. – Ее доставили из Инвауто-та-Ваунхо.

Сообразить, для чего принесли косу принцессы, было нетрудно.

Для чего иного, как не для наведения чар, можно использовать волосы недруга? О, как верят в Майяре в наведенные чары! Высокие принцы Кэйве и Ирау задолго до встречи в Гертвире запаслись могущественными талисманами против возможных заклятий Карми. Марутту был не столь суеверен, но осторожность не помешает: он тоже обезопасил себя и решил принять ответные меры. Почему бы не поколдовать над косой сургарской принцессы? Горту схватил волосы и ринулся из комнаты. Марутту проявил неожиданную прыть и встретил его в дверях. Тогда Горту швырнул косу в пламя светильни. Запахло жженой шерстью, но Кэйве успел выхватить косу из светильни в общем-то невредимой, хотя и насквозь пропитавшейся маслом.

– Это… это… – задыхался Горту. – Да что вы задумали, господа? Мы обвиняли Ур-Руттул в колдовстве, а сами чем задумали заняться?

– Так ты не согласен?

– Нет, – заявил Горту. – В такие дела я вмешиваться не желаю.

Марутту отступил от выхода. Горту ушел, громко захлопнув за собой дверь.