Текст книги "Карми"

Смирол стащил с себя тханги, сбросил сандалии и с наслаждением свалился в согретую солнцем воду. Из бадьи выплеснулся на утоптанную землю точно такой объем воды, каким был объем усталого тела Смирола, – в полном соответствии с законом Иннивату.

«Выгонят меня из хокарэмов, пойду в алхимики, – думал Смирол, окунаясь с головой в воду. Жара, несмотря на раннюю пору, донимала его, но купание привело мысли в порядок. – Хотя нет, зачем алхимия? В механики надо подаваться, как же иначе разгадывать тайну Руттуловой летающей лодки?»

Выбираться из ванны совершенно не хотелось, но Смирол, остыв, почувствовал голод. С тех пор как он проснулся, плавая в воздухе, приступы голода периодически одолевали его. Смешно подумать, но один-единственный день болезни и ночь интенсивного лечения превратили хокарэма по имени Смирол в вечно голодного, постыдно слабого и невыносимо беззащитного человека.

Когда голод преодолел желание понежиться в прохладе, Смирол вылез из ванны, обмотался тханги, превратив его в набедренную повязку. Сандалии он оставил без внимания, босиком прошел к крыльцу и сел на ступеньку. Девушки не было; блюдо с крупой осталось на месте, рядом появился поднос с лепешкой и миской садовых ягод. Смирол подцепил пальцами несколько штук и бросил в рот.

Со стороны погреба появилась девушка с небольшим кувшином в руках.

– Ой, – заметила она, – кружку забыла…

– Необязательно, – успокоил ее Смирол, забирая кувшин. – Молоко? Молоко… – ответил он сам себе.

Смирол припал губами к горлышку; холодное молоко заполнило желудок и создало впечатление сытости. Девушка смотрела на него.

– Еще чего-нибудь? – спросила она, когда он отер рот.

Смирол помотал головой:

– Хватит. Пойду подремлю.

Он направился к топчану, стоящему под раскидистым деревом, лег, прикрывшись тонким узорчатым покрывалом, и моментально заснул.

Девушка с замиранием сердца ожидала возвращения Аранри. Что он скажет, увидев незваного гостя? Может, его не молоком следовало поить, а гнать вон из сада?

Аранри, однако, пришел, уже зная, что у него гость: кто-то из соседей видел Смирола у калитки и не забыл сказать старому портному. Белокожий, рыжий, нахальный – это было похоже на сына Антуно. Смиролом он оказался. Только вид его не понравился Аранри.

– Кто тут разлегся на моем топчане? – громко проговорил Аранри, отмечая, что сон парня слишком глубок и что он не заметил его приближения, не проснулся сразу.

Смирол поднял тяжелую голову от подушки.

– А, хозяин… – пробормотал он. – Не прогонишь? Аранри подтянул стоящее неподалеку кресло и грузно опустился в него. Кресло подозрительно заскрипело.

– Не бойся, не развалится, – успокоил Аранри парня, заметив заинтересованный взгляд. – Мне их по заказу делают, особо прочные.

Смирол приподнялся на локте.

– Ослабел я после болезни, – сказал он. – Можно я у тебя поживу, окрепну?

– Платить чем будешь? – полюбопытствовал Аранри. —

Деньги у тебя есть? Или ты явился в одном тханги?

– Денег нет, – ответил Смирол. – Есть одна вещица, может, кто ее купит.

– Что за вещица?

– Она там, на крыльце…

Аранри крикнул Сэллик, чтобы, она принесла Смиролов узелок, а сам обернулся к парню и спросил, что с ним приключилось.

– Что это тебе в голову пришло болеть у меня? Неужели так плохо болеть под крылышком принцессы Байланто, да хранят ее боги?

– Думаю, высокая принцесса больше не захочет меня видеть – ответил Смирол. – Я имел неосторожность подхватить заячью болезнь.

Аранри помолчал.

– Принцесса дала тебе освободительный документ?

– Она не знает, что я жив, – отозвался Смирол. – Есть ли какая оказия переправить весточку в Забытую Столицу?

– Найдем, – кивнул Аранри. Он обернулся к Сэллик, принесшей узелок: – Сбегай-ка еще за моей письменной шкатулкой.

Смирол развязал лоскут; Аранри, взяв в руку голубовато-зеленую друзу, внимательно ее оглядел.

– Как ты думаешь, это стоит сколько-нибудь?

– Стоит, – отозвался Аранри. – Хотя это, конечно, не изумруды.

– Ну-у, изумруды, – протянул Смирол. – Были бы у меня изумруды, неужели б я в одном тханги ходил?

Сэллик принесла шкатулку, Аранри открыл ее, выбрал из листов пергамента самый хороший, чтобы не стыдно было посылать высокой принцессе, и вручил Смиролу вместе с пером.

– Вина принеси, – бросил он девушке.

Смирол, подложив под пергамент шкатулку, занес перо над листом. Рука заметно дрожала.

– Знаешь, лучше сам напиши, – сказал Смирол, помедлив. – Видишь же, во что я превратился…

Аранри забрал у Смирола письменные принадлежности.

– Диктуй, – буркнул он, приготовившись.

– «Ясной госпоже, властвующей над Байланто и Киву, хокарэм Смирол целует ножки. Я жив и выздоравливаю. Жду твоих распоряжений. Писано Аранри-кавидо в его собственном доме в городе Ларау, где сейчас проживает указанный Смирол».

– Дату забыл, – напомнил Аранри.

– Даты не надо, – отозвался Смирол.

Сэллик появилась рядом с подносом в руках, на подносе стояли два кувшина и две широкие чашки.

Аранри свернул лист в трубочку и отдал Смиролу. Тот просмотрел текст и поставил свою личную печать. Аранри тем временем разлил по чашкам вино и разбавил водой. Питье было ледяным – Сэллик бросила в кувшин с водой несколько осколков льда, взятых из погреба. Смирол ухитрился захмелеть даже от чашки разведенного вина, и Аранри оставил его полусонного.

Взяв письмо, он пошел к дому наместника, по дороге встретил Антуно, возвращающуюся с рынка. Узнав, что приехал сын, женщина засуетилась, заспешила домой; Аранри удержал ее, предупредил, что Смирол не очень хорошо себя чувствует и лучше его не будить.

– О боги! – вскрикнула Антуно. – Что с ним? Ранен?

– Приболел, – отозвался Аранри. – Приготовь-ка ему отох и суп-гарра.

Глава 3

Выздоровление затянулось. Аранри, правда, утверждал, что живо вернет Смиролу боевую форму; и Смирол действительно быстро окреп, постоянно занятый тяжелой работой и физическими упражнениями. Однако очень скоро Смирол заметил, что не может рассмотреть на ночном небе созвездие Лучника. Он позвал Аранри и спросил, как видит тот. Тот видел все двенадцать звезд.

– Значит, я слепну, – объявил Смирол. – Я вижу только две звезды.

И вот это-то известие на добрых две недели выбило Смирола из колеи. Кому нужен подслеповатый хокарэм? И что за радость жить, на все натыкаясь носом? Смирола всегда донимало знание того, что он слабее прочих хокарэмов, а тут он, получается, и вовсе в инвалида превращается? Он приуныл, опечалился и занимался теперь без усердия.

Аранри прекрасно понимал, что переживает Смирол; он привел врача, и тот, осмотрев Смирола, объявил, что полная слепота ему не грозит: ухудшение зрения вызвано не помутнением хрусталика, а, как выразился врач, «болезненным напряжением глазных мышц».

– Так что, мне теперь ходить спотыкаясь о каждую выбоину? – спросил Смирол. – К тому же, господин лекарь, мои глаза плохо выносят дневной свет…

– Сударь мой, – сказал врач, разводя руками, – от твоей болезни лекарств нет. А от светобоязни можно попробовать примочки из эриватового отвара. И советую тебе подобрать очки, господин хокарэм.

– Хорош же я буду в очках! – возмутился Смирол. Лекарь холодно попрощался.

– Не обижайся на моего гостя, – сказал Аранри, провожая его до дверей. – Юноша расстроен болезнью.

– О да, – согласился врач. – Потеря зоркости для человека его сословия слишком много значит…

Вернувшись к Смиролу, Аранри сказал:

– Не дури. Сейчас пойдем к ювелиру за очками.

– У меня нет денег, – отозвался Смирол. – Я нищий.

– Найдем деньги. Пошли!

Смирол тяжко вздохнул и поднялся. Аранри повел его к калитке, и спустя несколько минут они входили в лавку соседа-ювелира. Тот отвлекся от своих тигелей и весов, встал навстречу гостям.

– Добрый день, Алатан! – сказал Аранри, подходя к нему. – Помоги нам, будь ласков. Вот, парнишке очки нужно подобрать.

Алатан был рад помочь. Он тут же достал из ящика четыре пары очков в золотых и серебряных оправах. Смирол перемерил их все.

– В этих очках еще хуже, чем без них, – угрюмо заявил он.

– Тогда, вероятно, тебе нужны очки наподобие тех, что заказал мне господин богослов Калинге, – сказал Алатан, вынимая из ящичка побитые, изрядно послужившие своему хозяину очки. – Вот он оставил для образца.

Смирол нацепил их на нос и посмотрел через треснутые стекла.

– О! – сказал он, глядя то сквозь стекла, то поверх оправы. – Уже лучше.

– Готовых у меня нет, – развел руками ювелир. – Тебе придется подождать, господин.

– Подожду, – пожал плечами Смирол. Аранри протянул ювелиру друзу:

– Посмотри-ка! Эти камешки ценные?

Ювелир взял, посмотрел внимательно, сказал недоуменно:

– Этих камней я не знаю. Доверишь ли? Надо посоветоваться.

– Вот хозяин. – Аранри ткнул пальцем в Смирола. – Доверишь ли камни на обсуждение, а, сынок?

– Конечно, – оживился Смирол. – Я бы хотел их продать. Мне деньги нужны.

Несколько дней спустя ювелир навестил дом Аранри.

– Это колайхо, – объявил он.

– Ты о чем? – спросил Аранри.

– Камни господина Смирола – это колайхо.

– Разве колайхо не розовые? – удивился Смирол.

– Розовые, а еще бывают бесцветные. Никто никогда не видел зеленых колайхо. Но все-таки это колайхо.

– И они хоть сколько-нибудь стоят? – спросил Смирол.

Оказалось, ювелиры оценили зеленые колайхо гораздо дороже обыкновенных.

– О, так ты богач! – сказал Смиролу Аранри.

– Ничего подобного, – качнул головой Смирол. – Камни мне хэйми Карми одолжила, у нее наличных денег не оказалось.

– Ты в хороших отношениях с хэйми Карми? – полюбопытствовал Аранри.

– Эта девушка – мед моего сердца, – отвечал Смирол. – Если эти камни так дорого стоят, то она разбогатеет. Она говорила, что знает месторождение.

– Оно на ее земле? – спросил Аранри.

– Вряд ли, – отозвался Смирол и перевел разговор на другое. – А как насчет очков?

– Зайди померь.

На следующий день Смирол зашел к нему и померил очки. А еще спустя несколько дней Аранри спросил недовольно:

– Где ты пропадаешь, Рыжий? Почему упражнения забросил?

– Я не забросил, – возразил Смирол.

Аранри осуждающе покачал головой. Последнее время Смирол целыми днями где-то пропадал. Аранри не сомневался, что и сегодня, сразу после завтрака, парень исчезнет до самого ужина. Обедать он попросту забывал – теперь он стал не так прожорлив, как раньше, но не забывал выпрашивать у Антуно какие-нибудь лакомства. Вот и сейчас он ел что-то желтое, взбитое, сладкое, старательно приготовленное матерью специально для него.

– Я хожу к Алатану, – неожиданно сказал Смирол.

– Что тебе там делать целыми днями? – поинтересовался Аранри. – Неужели примерка очков занимает так много времени?

– Я провожу там опыты, – объяснил Смирол. – Я хочу понять природу преломления света в стеклах.

– Тебе что, заняться больше нечем? – недовольно пробурчал Аранри.

– Мне нравится именно это занятие, – кротко ответил Смирол.

– Это не дело для хокарэма, – проворчал Аранри.

– Я думаю, – сказал Смирол, – мне уже недолго оставаться в хокарэмах. Боюсь, что Логри тоже признает меня хэймом.

– Да не терзай ты себя этим!

– Я не терзаю. – Смирол поднял голову от тарелки. – Сейчас я думаю только о том, где взять денег. Не хочу оставаться в долгу у Ралло. Мне нужна свобода.

– И как ты будешь жить, если освободишься?

– Проживу, – усмехнулся Смирол. – Женюсь на хэйми Карми и отправлюсь отвоевывать Сургару.

– Опять смеешься, – укоризненно покачал головой Аранри.

– Еще блинчиков? – предложила Антуно, подходя к столу.

– Не надо, мама, я уже сыт, – отозвался Смирол. Он встал из-за стола. – Пора к Алатану.

– Нечего тебе там делать! – отрезал Аранри. Смирол остановился в дверях и сказал без улыбки:

– Аранри, разве ты мастер Ралло? Разве ты наставник? И разве я коттари? Я имею право делать что хочу. Я понимаю, что живу в твоем доме, и разве я не отношусь к тебе с уважением? Но почему ты решил, что вправе определять мои занятия за пределами твоего двора? Извини, но я считаю свои опыты у Алатана более важными, чем накачивание мышц.

Он вышел.

– Антуно, – позвал Аранри жену, – ты что, от принца его родила?

Смирол вышел за калитку и направился к мастерской Алатана. Неожиданно его окликнул молодой горожанин:

– Прошу прощения, господин, я бы хотел поговорить с тобой.

– Говори, – откликнулся приветливо Смирол. – А кто ты?

– Я Картван, помощник иранхо, – представился молодой человек. – Если ты не возражаешь, я бы хотел поговорить о Сэллик.

– Говори, – повторил Смирол. – Я слушаю. Юноша помялся, потом решительно сказал:

– Пожалуйста, господин, не кружи Сэллик голову. Ты пришел и уйдешь, а ей как здесь оставаться? Она ведь из хорошей, порядочной семьи, хотя и небогатой. А ты – хокарэм. Ты ведь на ней не женишься, так зачем девушку губить…

– Ты ее жених? – осведомился Смирол.

– Да, мы поженимся. этой осенью. Но только приехал ты – и она не хочет больше со мной разговаривать.

Разговор о чести девушки не так уж часто приходится вести хокарэму; обычно женихи (а то и мужья) красавиц предпочитают держаться подальше от соблазнителей – ведь никому не хочется расставаться с жизнью из-за прекрасных глазок. Однако же помощник иранхо был в любом из городов Майяра фигурой уважаемой и заметной. Должность требовала от них универсальных, энциклопедических знаний; правда, на деле они обычно сводились к землемерным работам и фортификации, а в древних городах, подобных Ларау, присматривали к тому же за состоянием оборонительных сооружений и акведуков. Работы, конечно, хватало – должность эта вовсе не синекура, и почет, которым пользуются иранхо и его помощники, вполне заслужен.

По древнему обычаю, стать учеником иранхо мог человек любого сословия – достаточно было прийти и высказать такое желание. Практически же это означало, что претенденту предстояло пройти серьезный экзамен на грамотность и сообразительность. Поскольку желающих хватало в любой год, из экзаменуемых выбирался самый лучший. После этого, собственно, и начиналась учеба. Если ученик благополучно проходил через все испытания, он становился помощником иранхо. Для мальчиков из бедных семейств это была порой единственная возможность выбиться в люди, однако для этого приходилось поработать и головой, и руками.

Картван, жених Сэллик, был именно из таких. С Сэллик он был помолвлен с детства и никак не мог допустить, чтобы девушка погубила свою честь, поддавшись обаянию рыжего хокарэма.

– Хорошо, – улыбнулся Смирол миролюбиво. – Я, вообще говоря, не стремился кружить ей голову. Аранри баловства не одобряет, а я, как-никак, его гость и почти что сын.

– Значит, верно говорят, что ты сын госпожи Антуно?

– Верно, – улыбнулся Смирол. – Разве не похож?

– Похож, – улыбнулся в ответ Картван. Смирол решил воспользоваться знакомством:

– Слушай-ка, иранхо, ты в Аракарновых числах разбираешься ?

– Да, – ответил Картван осторожно. – А что?

– Я подзабыл малость. Ты не проверишь ли мой вывод? Уж больно красиво получается.

Картван заметно удивился. Смирол вытащил из-за пазухи свиток бересты и показал Картвану. Тот бережно взял, прочитал, пожал плечами.

– Ну? – нетерпеливо спросил Смирол.

Картван присел на корточки и начертал на утоптанной земле изящный знак «экосси».

– Расскажи-ка условие задачи, – попросил он.

Смирол стал рассказывать о том, как он, развлекаясь стеклышками, заметил кое-какие закономерности и у него возникла мысль использовать эти закономерности для точного изготовления очковых линз.

– Это же варварство – тратить уйму стекла и времени на подбор линз, когда есть возможность вывести формулу по методу Аракарно. Ведь если будет формула, вся работа сводится к шлифовке стекол заданной толщины, – говорил Смирол. – Как ты думаешь? Конечно, мои мысли могут показаться смешными, но если б тебя прижало, как меня, – сам ведь понимаешь, что за толк от полуслепого хокарэма…

Картван уже не слушал. Он обдумывал задачу.

– Не мешай, – махнул он рукой. – Сбегай пока, что ли, на реку, искупайся.

Смирол с любопытством глянул на иранхо, хмыкнул:

– Хорошо. Пойду искупаюсь.

Он сбежал к реке, выбрал местечко в тени огромного дерева, склонившегося над водой. Вода оказалась холодной, Смирол задерживаться не стал, окунулся, тут же вылез на берег, обсох, оделся и побежал назад к улочке, где оставил Картвана. Земля вокруг того носила явные следы глубоких размышлений – была исчерчена знаками и буквами. К формуле, выведенной Смиролом, Картван уже пришел и сейчас сидел прислонясь спиной к забору – размышлял, устремив глаза на облака.

– Все правильно? – спросил Смирол, отвлекая молодого иранхо от созерцания небес.

Картван утвердительно кивнул.

– О чем же ты думаешь? – осведомился Смирол. – О Сэллик?

– О стеклах, – сказал Картван, переводя на хокарэма спокойный взгляд. – Во всех ли прозрачных средах одинаково преломляется свет? Мне кажется, не во всех. Небесный эфир, – Картван махнул рукой в пространство, – тоже ведь прозрачная субстанция, но если бы он преломлял свет так же, как и стекло, очки были бы невозможны. А? – Смирол молчал. – Я вот о чем хочу сказать, – продолжал Картван. – Вполне может оказаться, что твоя формула хороша только для стекла, изготовленного в Ларау. А если стекло будет другим по качеству? А если это будет не стекло?.. Смирол выслушал замечание, склонив голову к плечу.

– Ты умница, приятель, – наконец сказал он серьезно. – А я болван. Действительно, в формулу необходимо ввести коэффициент. Похоже, я без тебя сел бы в лужу.

– Я думаю, ты понял бы это и без меня, – ответил Картван.

В городе потом удивлялись, с чего бы это Картван зачастил к Аранри. Решив в конце концов, что Картван оберегает свою невесту от ухаживаний хокарэма, кумушки успокоились. А отношения между молодыми людьми установились приятельские; Смирол, правда, не ходил к Картвану домой, чтобы не пугать его матушку и теток, зато не бывало дня, чтобы Картван не заглядывал в дом Аранри. Аранри принимал его посещения с недоумением. Занятия Смирола науками из себя его уже не выводили, но заставляли смотреть на него как на слегка помешанного, что вполне объяснимо, если принять во внимание, какой болезнью Смирол переболел. Однако интерес иранхо к изысканиям рыжего хокарэма подтверждал, что Смироловы расчеты не пустая дурь.

Сэллик же Смирол отпугнул очень простым способом: заговорил при ней о своей незабвенной любви – хэйми Карми, той, о которой пел недавно Ашар.

– А она тебя любит? – спросил Картван.

– Жить без меня не может, – расхвастался Смирол. – И я ее обожаю…

Узнав о столь горячей любви да еще о том, что соперница настолько опасна, что может убивать словом, Сэллик поостереглась слишком явно выражать свои чувства, а потом, увидев, с какой приязнью относятся друг к другу Смирол и Картван, вновь решила, что Картван – человек очень умный, хорошего нрава, да и должность у него доходная, а Смирол, что греха таить, имеет как ухажер два серьезных изъяна: человек он временный и к женитьбе несклонный, да и волосы его светлее, чем полагалось бы приличному человеку.

Глава 4

Одной из обязанностей, которую взял на себя Смирол, пока жил у Аранри, было снабжение дома водой. Воды требовалось много – и огород полить, и для красильных работ; носить воду в Ларау считалось делом женским, но Смирол, потягав пудовые ведра, недоумевал, как хрупкие на вид женщины таскают такую тяжесть.

К тому, что хокарэм стал водоносом, в Ларау отнеслись с недоумением. Сэллик первое время пыталась ему помогать, однако Смирол лишь отрицательно качал головой.

Однажды его окликнул прохожий и спросил, как пройти к дому Аранри.

– Я туда иду, – ответил Смирол, чуть покачивая на ходу развешанными на коромысло ведрами.

Незнакомец пошел рядом. На Смироле была лишь грязная набедренная повязка, и прохожий принял его за раба. Идти же, пропуская вперед раба, для майярца унизительно, и незнакомец нетерпеливо поглядывал на неспешно шагающего Смирола. Смирол в свою очередь украдкой посматривал на чужестранца. Тот был невелик ростом и, судя по всему, придавал своей внешности большое значение. По виду казался он горожанином среднего достатка, очень аккуратным в одежде. Бородка и усы были тщательно подстрижены; волосы тоже были короткими. – по моде, принятой в южном Горту. Из оружия был при нем короткий меч. Но Смирол, оглядев незнакомца, решил, что перед ним хокарэм. Правда, в этом он был не очень уверен: если бы незнакомец не спрашивал дом Аранри, Смирол поостерегся бы в выводах.

Двадцать шагов, которые оставались до калитки двора Аранри, Смирол перебирал имена хокарэмов. Этот, который был на добрый десяток лет старше Смирола, явно не был частым гостем в замке Ралло. Смирол припоминал почти забытые лица. «Если убрать бороду и усы… Маву, – понял Смирол. – Маву из Сургары. Давно сгинувший в невесть каких далях хокарэм принцессы Сургарской».

– Ты не Маву ли? – спросил Смирол.

– А! – посмотрел на него внимательнее путник. – Тоже волчья кровь?

– Я Смирол из Байланто.

– Не припоминаю, – равнодушно бросил Маву. – А зачем ты воду таскаешь?

– Я здесь на поправке, – отозвался Смирол. – Воду таскать – неплохая тренировка.

Маву пропустил Смирола в калитку и прошел следом. Аранри был занят – составлял раствор для крашения. Антуно ему помогала. Гостем занялись Аранри и Сэллик: принесли воды умыться с дороги, предложили поесть. Смирол с неудовольствием заметил, как Маву бесцеремонно привлек к себе девушку. Сэллик оглянулась на него с испугом. Когда же девушка вышла, Смирол сказал тихо:

– Аранри не хочет, чтобы Сэллик обижали…

– Разве я обижаю ее? – поднял брови Маву. Смирол оценил его, смерив взглядом, потом пошел к Аранри, встал у чана с краской и проговорил, оглядываясь на гостя:

– Батюшка, почему бы тебе не отправить Сэллик домой? Аранри, не поднимая глаз от выкрашенной пятнами ткани, сказал глухо:

– Как хочешь, сынок.

Смирол вернулся к дому, нашел в пристройке, где размещалась летняя кухня, девушку и сказал ей:

– Сегодня ты не нужна, можешь идти.

– Но…

– Иди, – повторил Смирол настойчиво.

– Но обед…

– Я все сделаю.

Сэллик, пожав плечами, рассказала, что где, и ушла. Такие неожиданные выходные случались у нее довольно часто – не раз бывало, что Аранри отсылал ее, желая поговорить со своими гостями без помех.

Готовил Смирол неважно, но был уверен, что стряпню его съедят; в кухне и застал его Картван, зашедший по обыкновению скоротать пару часов до вечера.

– Ты мой неоплатный должник, – проговорил Смирол вместо приветствия. – У Аранри гость, очень опасный для юных девиц. Я отправил Сэллик домой.

Картван пропустил его слова мимо ушей. Он с интересом следил за действиями Смирола, занятого приготовлением лапши.

– Ты как заправская стряпуха, – объявил он, завороженный уверенными движениями Смирола.

– Ты когда-нибудь пробовал хокарэмскую лапшу? – полюбопытствовал Смирол, деловито взмахивая в воздухе пучком нитей из теста.

– Где ж я мог попробовать хокарэмскую лапшу? – засмеялся Картван.

– Моя лапша – это еще не деликатес, – просветил его Смирол. – Попробовал бы ты лапшу Герхо из Кэйве – вот где объедение.

Картван смеясь возразил, что он и Смироловой лапши еще не пробовал:

– Ты бы не хвалился, вдруг не получится… – Он осекся. Из дома вышел мрачный Маву, с крыльца рассмотрел, чем занимается Смирол, спросил, нельзя ли затопить баню.

– Отчего же, можно, – отозвался Смирол, не прекращая операции с тестом. – Тебе помочь?

– Обойдусь, – бросил Маву, спустившись с крыльца.

Картван, которого он не удостоил и взглядом, настороженно следил за ним, пока спина Маву не скрылась за кустами ягодника.

– Это и есть опасный для девиц человек? – тихо осведомился он.

– Да-а, – протянул Смирол, занятый укладкой на стол приготовленной лапши.

Сверху он пристроил что-то наподобие навеса из льняного полотенца, чтобы на тесто не садились мухи и не попадала пыль. Тесту полагалось как следует подсохнуть, а Смирол пока занялся другими кухонными делами. Подошла Антуно, ахнула – как же так, дорогой гость стряпней занялся! – зачерпнула из ведра с мыльным раствором ковшиком, налила в медный таз, долго оттирала руки от въевшейся в кожу краски цвета «запыленного чертополоха». Пока она мылась, Смирол приготовил быстрый, «ленивый», соус и разделал трех куриц. Жарить их взялась Антуно, а Смирол, сходив на огород, приволок овощи и молниеносно накрошил их на салат. Картван с интересом следил за летающим лезвием ножа. Чтобы орудовать ножом так, как это делал Смирол, требовалась долгая тренировка, ведь нож был настолько острым, что мог бы отрубить палец.

– Вот признают меня хэймом, – объявил Смирол, – пойду в повара. Хорошая работенка – всегда при еде…

– Да как ты такие слова говоришь! – воскликнула Антуно. – Что ты, мальчик мой…

– Какое большое несчастье – в Майяре быть хэймом! – разглагольствовал Смирол, решив наконец, что он сделал все необходимое. – Но горе мое в том, что я смогу заниматься механикой, только если стану хэймом…

– Медом тебе механика намазана? – проворчал Аранри, подходя к пристройке. – Ну-ка, сынок, помоги отмыться.

Аранри перепачкался куда больше Антуно. Руки были в краске по локоть, а все остальное грузное тело и набедренная повязка были покрыты брызгами и потеками.

Смирол без слов взял щетку, макнул ее в мыльный раствор и с ожесточением принялся оттирать краску с названого папаши, время от времени окатывая его водой.

– На этот год крашение окончено, – объявил Аранри, когда пятна на его коже заметно поблекли.

Смирол вылил на него последнее ведро воды, и Аранри ушел в дом переодеваться. Вернулся он вдвоем с Маву. Смирол к тому времени священнодействовал над котлом, где варилась лапша.

А Антуно разговаривала с Карми.

Карми только что появилась, одета она была на байлантский лад – в келани с короткими рукавами и тонкую полотняную юбку почти до щиколоток. Голова, по местному обычаю, повязана скрученным в жгут платком, но, в нарушение правил, волосы были уж очень короткие – едва достигали лопаток. Правда, так же коротко стригут волосы и девушки из рыбачьих приморских поселений, но Карми внешностью мало напоминала рыбачку. Как только что выразился прохожий на улице, видно было, что в жилах у нее благородная кровь.

Смирол не мог обернуться: как раз сейчас подошла, как он утверждал, ответственная операция – лапша должна быть извлечена именно в тот момент, когда сварится, ни мгновением раньше, ни мгновением позже. Антуно же приняла Карми за деревенскую девушку, зашедшую узнать, не нужны ли хозяйке лесные ягоды, или грибы, или орехи.

– Что тебе нужно, девочка? – приветливо обратилась к ней Антуно.

– Ты Антуно, жена Аранри? – вместо ответа спросила девушка. – Меня зовут Карми.

– Мама, это ларец моего сердца! – закричал Смирол, не отрываясь от котла. Двумя палочками он выкладывал в миску свою хваленую лапшу.

В этот-то момент и появились из дома Аранри с Маву. Увидев свою госпожу, Маву предложил Карми умыться с дороги. Аранри поднял брови. Маву не был похож на человека, который будет угождать первой встречной – не очень красивой – девушке.

Смирол, оторвавшись наконец от своей лапши, коротко объяснил Аранри, кого привели дороги в его дом.

– Она нарушает режим ссылки? – спросил Аранри, посматривая в спину умывающейся девушке.

– Почему это должно касаться нас с тобой? – возразил Смирол. – Это касается ее и Логри, а нам-то что?

– Ты кричишь на всех углах, что она – цветок твоей души, – укорил его Аранри. – Почему же тебя не трогают ее заботы?

– Она совершеннолетняя, – невозмутимо отозвался Смирол. – Должна соображать, что делает.

Маву почтительно проводил Карми к столу и, усаживая ее, демонстративно отодвинул в сторону Картвана. Едва он уселся рядом, Карми подвинулась, освобождая на скамье место и указывая на него Аранри:

– Не присядешь ли рядом, дядюшка?

Аранри, не размышляя, сел между ней и Маву. Явно намечался конфликт – Аранри был единственным человеком, который мог бы разделить бывшую сургарскую принцессу и ее ревнивого хокарэма. Было ясно, что Карми не могла предложить место рядом с собой ни Смиролу, ни Антуно, ни тем более Картвану.

После того как на скамью сел Аранри, Картвану места не хватило, он пересел к Смиролу и теперь оказался напротив Маву. Для Маву Картван попросту не существовал. Карми же, наоборот, все свое внимание уделяла Картвану и Антуно. Антуно внимание хэйми немного пугало, Картван же, в пику Маву, держался свободно и даже рассказал, какую задачу они со Смиролом решали сегодня. Задача была из сборника Аракарно из Интави и касалась систем уравнений с тремя неизвестными. Картван полагал, что Карми признается в своем невежестве, но она спросила рассеянно-приветливо:

– Какой вы метод использовали? Матричный или метод подстановки ?

Аранри шумно вздохнул. Картван удивился:

– Я не думал, что тебе интересны вычисления…

– Неинтересны, – решительно ответила Карми. – Неужели можно с увлечением заниматься сложением и вычитанием неизвестных? Ну стихи слагать – это еще понятно, а уравнения?.. – Она пожала плечами.

– Это довольно изысканное наслаждение, – заметил Смирол, поглощая свою лапшу.

– Что за удовольствие – из одной части уравнения в другую гонять иксы и игреки? – в пространство спросила Карми.

– «Экосси» и «иррехо», – поправил ее Смирол.

– Иксы и игреки, – возразила Карми. – Похоже, я лучше тебя знаю терминологию. А, Маву?

– Конечно, – подтвердил Маву равнодушно. – Иксы и игреки.

– О боги! – вздохнул Аранри. – Неужто и ты увлекся вычислениями? Не иначе, это поветрие…

– Трудно не запомнить, когда слова так и лезут в уши, – проговорил Маву. – А ты, госпожа моя, тоже не права. Помнится, в свое время тебя за уши нельзя было оттянуть от вычисления. Как это называлось? Тригонометрия?

– Тригонометрия? – с воодушевлением переспросил Картван.

– Да ну, я тогда такая дура была, – отмахнулась Карми. – Ну зачем, скажи на милость, мне нужна вся эта математика?

– Но ты ее учила?

– Приходилось…

– Уж не был ли твоим учителем сам Аракарно из Интави? – с почтением спросил Картван.

– Не был, не был, – нетерпеливо отозвался Смирол и, демонстрируя свою эрудицию, прибавил: – Даже если учесть, что Аракарно не настоящее имя…

– Да, – преподнесла ему сюрприз Карми. – Его настоящее имя – Эрих Кениг.

Картвану имя не сказало ничего. Смирол же, забыв о лапше, вскочил на ноги.

– Эрих Кениг? – вскричал он. – Руттул? Покатилась по земле миска с лапшой – одно утешение, что оставалось там немного. Аранри запоздало рявкнул на Смирола, но оба механика – иранхо и хокарэм – тут же принялись забрасывать Карми вопросами. Ревность Маву моментально сменилась насмешкой; переглянувшись с Аранри, он постучал себя по затылку.

– Сумасшедшие, – подтвердил Аранри, и они вдвоем отправились готовиться к бане. Маву пожелал привести себя в приличествующий хокарэму вид; поскольку хокарэмы усов и бороды обычно не носят, Аранри пришлось превратиться в цирюльника. Старик долго точил бритву, потом долго примерялся к физиономии хокарэма, потом не спеша содрал с лица Маву всю буйную поросль. Истомленный его медлительностью, Маву посматривал в сторону кухни. Любители математики наконец оставили Карми в покое: Картвану пришло время отправляться к наместнику, а Смирол, подхватив ведра, пошел проводить его до источника. Карми взялась помочь Антуно убрать на кухне; юбку, чтобы не запачкать, она сняла, оставшись в келани, едва доходившем до середины бедра.