Текст книги "Отец Магистр Игнатий"

5. Путешествие по Испании

Около 23 июля 1535 г. он отправился из Аспейтии в Памплону. В тот день он был свидетелем продажи гнедой лошади, которую его кузен Бельтран де Оньяс купил у Бельтрана Лопеса де Гальяйстеги за «тридцать дукатов полновесного старого золота» (de oro viejo e de peso)[264]264
  FD, p. 466.


[Закрыть]. Была ли эта лошадь прощальным подарком сеньора Лойолы своему дяде-паломнику?

В деревне Обанос в Наварре он встретился с капитаном Хуаном де Аспилькуэтой, братом Франциска Ксаверия, которому передал от него письмо. Франциск просил брата хорошо принять Игнатия, забыв о предрассудках, которые он, возможно питает против паломника из-за ложных слухов. Он просил его также передать ему с товарищем немного денег, «чтобы помочь мне в моей крайней нужде»[265]265
  FppXav,! 10–11.


[Закрыть].

Из Обаноса он отправился в Альмасан в Сории, где передал письмо Диего Лаинеса его отцу. Потом он поехал в Сигуэнсу, Мадрид и Толедо, родной город Альфонсо Сальмерона. В Мадриде его видел принц Филипп, которому было тогда восемь лет. Уже будучи королем, он сам вспомнил об этом, когда в 1586 г. увидел портрет святого работы Алонсо Санчеса Коэльо.

Затем он повернул на восток, в сторону Сегорбе. В соседней деревушке Альтура есть картезианский монастырь Валль-де-Кристо, куда вступил Хуан де Кастро, его друг по парижским временам и один из тех, кто под его руководством совершил «Упражнения». Нетрудно себе представить, какие дорогие их сердцу воспоминания посещали их во время разговора. Кастро, несомненно, стал бы верным последователем Игнатия, но он был призван не к действию, а к созерцанию.

Игнатий поспешил в Валенсию. Там, у реки Турия, есть дом, где бытует предание, будто здесь останавливался Игнатий. Из Грао, или валенсийского порта, он отплыл в Геную. Хотя источники об этом умалчивают, очень вероятно, что корабль заходил в Барселону. Возможно, именно тогда он договорился со своими друзьями и благодетелями о переводе денежных средств на завершение образования в Италии, так как известно, что подобную помощь он получил. В Валенсии его друзья сделали все возможное, чтобы отговорить его от морского путешествия в Италию, потому что в Средиземном море свирепствовал турецкий пират Барбаросса (Каир-ад-дин). Но подобные опасности, как мы знаем, не могли изменить намерения человека, столь твердого в своих решениях, как Игнатий.

Глава 10
Евангельская жизнь в Италии (1535–1538)

1. Путешествие по Италии

К октябрю или ноябрю 1535 г. Игнатий начал свой путь по Италии. К счастью, по пути его корабль не встретился с пиратом Барбароссой, зато попал в сильную бурю. Руль корабля сломался, и дело дошло до того, что, с человеческой точки зрения, кораблекрушение казалось неизбежным. Готовясь умереть, Игнатий не чувствовал никакого страха ни за свои грехи, ни перед осуждением. Он ощущал лишь великое смятение и скорбь, потому что не смог как следует применить те дары и ту благодать, которыми наделил его Господь. Но Провидение хранило его. Опасность миновала, и корабль благополучно достиг генуэзского порта.

Год или больше, которые оставались до прибытия его товарищей в Венецию, запланированного на начало 1537 г., Игнатий намеревался посвятить дальнейшему изучению богословия. Для этого он избрал Болонью. Поэтому, высадившись в Генуе, он отправился в этот город в Эмилии. Вероятнее всего, он шел путем почтовых лошадей. Сначала через Кьявари и Сестри-Леванте он направился, должно быть, в сторону Варезе-Лигури. Затем через горный перевал Чентокрочи он добрался, вероятно, до Борго-Валь-ди-Таро. Идя вдоль реки Таро через Форново, он мог выйти на Эмилиеву дорогу возле Пармы. По этой древней римской дороге уже нетрудно было добраться до Болоньи.

Ему пришлось пересечь Апеннины, а это было делом нелегким. Однажды он сбился с дороги. Он оказался в таком месте, что не мог ни идти вперед, ни вернуться назад. Некоторое время ему пришлось ползти на четвереньках. Позже Игнатий скажет, что это была самая утомительная телесная мука, которую ему пришлось пережить. Но в конце концов, сам не зная как, он выбрался[266]266
  «Автобиография», § 91.


[Закрыть].

Но превратности судьбы на этом не кончились. Входя в Болонью, он свалился с маленького мостика в ров или канал в предместьях города. Когда он поднялся, весь мокрый и грязный, то рассмешил всех, кто видел его в столь неприглядном виде. Он просил немного хлеба для восстановления сил, но не нашел ничего, хотя, как сам он говорит, «обыскал весь город»[267]267
  Ibid.


[Закрыть]. Рибаденейру это очень удивило, поскольку речь шла о «таком большом, богатом и щедром городе», как Болонья[268]268
  Rib-Vita, II, v. in FN, IV, 245. См. также C. Dalmases, “El paso de San Ignacio por el Real Colegio de Espana en Bolonia”, Studio Albomotiana, 12 (1972), 402–410.


[Закрыть].

В этой трудной ситуации он вспомнил, что в Болонье есть Коллегия св. Климента, основанная кардиналом Хилем де Альборносом для испанских студентов. В этой коллегии он искал приюта и, как повествует Поланко, «встретил знавших его людей, которые обогрели и накормили его»[269]269
  PolSum, no. 61, in FN, I, 188; см. также FN, II, 572.


[Закрыть]. Кто были эти друзья, неизвестно. В том, 1535 г. ректором коллегии и Болонского университета был Педро Родригес, преподаватель канонического права, уроженец Фуэнтесауко в Саморе. Капелланом был Франсиско Лопес, родом из Гомары в диоцезе Осмы. Точно известно, что Игнатий не учился в Коллегии св. Климента. Вероятнее всего, во время своего короткого пребывания в Болонье он остановился в одном из пансионов для испанских студентов.

Когда он преодолел первые трудности и был готов начать запланированную учебу, то перед Рождеством заболел. Семь дней ему пришлось провести в постели: у него болел желудок, и его бросало то в жар, то в холод. Стало ясно, что Болонья место для него неподходящее. Тогда он решил перебраться в Венецию, что и сделал в конце 1535 г.

2. В Венеции: 1536

Весь 1536 г. Игнатий провел в Венеции. Там все у него шло хорошо. Здоровье его не беспокоило. У него не было проблем с жильем, потому что его приняли «в дом одного человека, который был очень ученым и добрым»[270]270
  Письмо Хайме Кассадору от 12 февраля 1536 г. Epplgn, I, 94.


[Закрыть]. Как кажется, речь идет об Андреа Липомано, приоре Тринита, будущем благодетеле Общества. У него не было недостатка в средствах. Исабель Росер пообещала ему в Барселоне, что будет присылать ему все, что потребуется, чтобы он мог завершить образование. Мы уже знаем, что он довольствовался малым. Исабель позаботилась о том, чтобы двенадцать эскудо уже дожидались его, когда он приедет в Болонью. Теперь к нему пришли деньги от архидиакона Барселоны Хайме Кассадора. Между тем он ждал Великого поста, «чтобы отложить свои литературные труды и взяться за другие, более важные и возвышенные», как он писал некой донье Марии, его парижской благодетельнице[271]271
  Epplgn, I, 724.


[Закрыть].

Под этими трудами он подразумевал, прежде всего, духовные беседы и Упражнения. Среди тех, с кем он проводил Упражнения, он сам называет Пьетро Контарини, знатного венецианского клирика, прокуратора «госпиталя» Неизлечимых; Гаспаро де Дотти, викария Джеронимо Вералло, папского нунция в Венеции; испанца по имени Росас, о котором ничего не известно. Еще одним испанцем, который тоже совершал Упражнения, был Диего де Осес, священник из Малаги. Поначалу у него были трудности, потому что он беседовал не только с Игнатием, но и с Джанпьетро Караффой (Карафой), епископом Кьети (Теате), который вместе со св. Каетаном (Гаэтано) Тиенским основал в 1524 г. первый орден уставных клириков, орден театинцев. По всей вероятности, именно Караффа насторожил Осеса против общения с Игнатием. Тем не менее Осес решился совершить Упражнения, хотя на всякий случай положил в сумку несколько книг, чтобы в случае чего опровергать ошибки, которым станет учить его Игнатий. Ему хватило трехчетырех дней, чтобы понять, что опасения его были напрасны. Он не только не увидел никаких ошибок, связанных с вероучением, но решил последовать жизни своего учителя. К несчастию ему не пришлось пополнить число основателей Общества, так как он умер в Падуе в 1538 г. Игнатий, который был как раз в Монтекассино, где проводил Упражнения с доктором Педро Ортисом, увидел, как возносится на небо его душа.

В Венеции Игнатий стал общаться с упомянутым Джанпьетро Караффой, который в 1555 г. станет Папой Павлом IV. Совершенно очевидно, что эти два великих человека не были рождены для взаимопонимания. У них были разные представления о том, что есть жизнь в апостольской бедности. Мы уже сказали, что Караффа был одним из основателей ордена театинцев. Игнатий наблюдал жизнь, которую они вели – по крайней мере, в то время в Венеции, – и она не пришлась ему по вкусу. Вывод о том, что у него были столкновения с Караффой, можно сделать из письма, собственноручно написанного ему Игнатием, хотя, по всей вероятности, письмо так и не было отправлено[272]272
  Epplgn, I, 114–118. Критическое издание в AHSJ, XLIV(1975), 139–152.


[Закрыть]. Это послание, если отвлечься от случайных обстоятельств, вдохновивших его, представляет собой любопытнейший источник. В этом письме за три года до основания Общества Иисуса, задолго до официального решения о его создании, отразились представления Игнатия о том, какой должна быть его жизнь. Игнатий видел, что театинцы в Венеции не просят подаяния, хотя им не хватает средств к существованию. Они надеялись обрести все необходимое благодаря добровольным пожертвованиям. Они закрывались в своих домах и не выходили проповедовать. Они не занимались телесными делами милосердия. Все это противоречило представлениям Игнатия. Он представлял себе жизнь в бедности, но в то же время посвященную апостольскому служению и делам милосердия. Это пробудило бы милосердие верующих, и у монахов не было бы недостатка во всем необходимом. Он писал Караффе: «Св. Франциск и другие святые надеялись и уповали на Господа; тем не менее они не гнушались подобающими средствами для содержания и расширения своих домов к вящей славе Божией и вящей хвале Его Божественного Величества»[273]273
  Epplgn, I, 117.


[Закрыть]. Так поступали св. Франциск и другие святые. Они не боялись использовать подходящие средства для содержания своих домов. Поступать иначе значит искушать Бога. Вот почему Игнатий боялся, «что общество, которое Бог поручил тебе, не распространится»[274]274
  Epplgn, I, 115.


[Закрыть]. Караффа с ним не согласился, и это положило начало столкновениям Игнатия с будущим Павлом IV. Вскоре они расстались друг с другом, потому что 27 сентября 1536 г. театинца призвал в Рим Папа Павел III для подготовки Тридентского Собора, а 22 декабря того же года он был возведен в сан кардинала.

3. Воссоединение с товарищами в Венеции

Товарищи Игнатия оставили Париж 15 ноября 1536 г. Они были в своих длинных и довольно поношенных студенческих одеждах, застегнутых спереди на ремень, чтобы удобней было идти. Головы их покрывали широкополые шляпы. На шее у них были розарии, а на ремне через плечо каждый нес сумку с книгами и записями. В руке у каждого был посох паломника.

Помимо расстояния, слишком большого для пеших путников, два обстоятельства делали их путь особенно трудным: война между Францией и императором и холодная зима. Следует помнить, что как раз в этом, 1536 году, Франциск I вторгся в Савойю и даже захватил город Турин. Карл V же, в свою очередь, вторгся в Прованс, где ему дал отпор Монморанси. Было ясно, что общникам следует держаться как можно дальше от мест сражений. Поэтому они решили идти через Лотарингию и Эльзас, откуда попадут в Швейцарию и через Больцано и Тридент направятся в Венецию.

Чтобы покинуть Париж как можно незаметнее, они разбились на две группы, которые должны были встретиться в Мо в сорока пяти километрах от столицы. Поскольку некоторые из них были подданными Карла V, пока они шли по Франции, им приходилось скрывать свою национальность. Поэтому, когда им нужно было что-нибудь узнать, говорили лишь те, кто хорошо владел французским. Если кто-нибудь спрашивал их, кто они и куда идут, они отвечали просто, что они студенты из Парижа и совершают паломничество в Сен-Николя-де-Пор, святилище под Нанси. Однажды, когда какие-то солдаты стали приставать к ним с расспросами, по счастью, мимо шел прохожий, который сказал: «Эти ребята идут преобразовывать какую-то страну»[275]275
  FN, I,108, 189.


[Закрыть]. Незнакомец оказался необычайно проницательным.

Пока они шли по Франции, почти ежедневно лил дождь. Потом их застала необычайно суровая зима. Но ничто не могло остановить их. Они уповали только на Бога, ради Которого и подвергли себя столь суровому испытанию.

Путешествовали они следующим образом. Внутренняя молитва чередовалась у них с пением псалмов и духовной беседой. Трое священников, Фавр, Же и Броэ, служили мессу, а остальные слушали, исповедовались и принимали причастие. Когда они приходили на постоялый двор, то перед отходом ко сну благодарили Бога за милости ушедшего дня. А утром, прежде чем продолжить путь, творили короткую молитву. «Ели мы достаточно, – пишет Лаинес, – хотя скорее мало, чем много»[276]276
  FN, I, 108.


[Закрыть].

Они не упускали возможности поговорить о Боге с теми, кто встречался им на пути. Когда они шли по тем местам, где жили теперь протестанты, им не однажды предоставлялся случай ревностно выступить в защиту своей веры.

Из Страсбурга они направились в Базель, где было принято учение Цвингли. Здесь в ночь с 11 на 12 июля 1536 г. умер Эразм. Они также делали остановки в Констанце, Фельдкирхе, Больцано и Триденте. Оттуда была прямая дорога в Венецию через перевал Валь-Сугана. Пройдя через Бассано-дель-Граппа, Кастельфранко и Местре, они попали наконец в Венецию. Это было 8 января 1537 г. Они провели в дороге пятьдесят четыре дня.

В Венеции их сердечно встретил Игнатий, ожидавший их прихода. Он остался в доме своего благодетеля, а его друзья поселились в двух «госпиталях» – свв. Иоанна и Павла и Неизлечимых. Там они посвятили себя служению больным. Так они ждали прихода Пасхи – времени, когда в Риме было принято просить разрешения на паломничество в Иерусалим.

16 марта они направились в Рим, чтобы испросить такого разрешения. Пошли все, кроме Игнатия. К девяти товарищам в Венеции примкнули еще двое: Антонио Ариас и бывший слуга Франциска Ксаверия из Парижа Мигель Ландивар. Игнатий остался в Венеции, опасаясь, что его присутствие в Риме повлечет за собой столкновения с двумя влиятельными особами при папском дворе. Одним из этих влиятельных людей был Педро Ортис, который, как мы видели выше, еще в Париже был недоволен переменой, произошедшей в жизни его родственника Педро де Перальты после Упражнений. Вторым был кардинал Театинский Джанпьетро Караффа, с которым Игнатий не поладил в Венеции из-за разных представлений о монашеской жизни.

Идя дорогой Виа Ромеа, которая пролегает по побережью Адриатического моря, путники миновали Равенну, Анкону и Лорето. Почтив святилище Богородицы, они направились вглубь полуострова, в Марке и Умбрию. По Виа Фламиния, через Треви, Терни и Чивита-Кастеллана они пришли наконец к своей цели.

На закате Вербного воскресенья, 25 марта, они перешли мост Понте Милвио и вошли в Рим через Порта дель Пололо. Они поселились в национальных гостиницах. Испанцы жили в испанской гостинице возле церкви Сан-Джакомо дельи Спаньоли на Пьяцца Навона. В том году в совет этой гостиницы входил доктор Педро Ортис. Благочестиво проведя Страстную неделю, путешественники приготовились совершить то, ради чего пришли в Рим, – получить разрешение на паломничество в Святую землю.

Вопреки их ожиданиям доктор Ортис не только не повел себя враждебно, но даже помог им добиться аудиенции у Папы Павла III. Она проходила во вторник Пасхи, 3 апреля, в Кастель Сант Анджело. Среди приглашенных, наряду с кардиналами, епископами и богословами, были и парижские магистры. Во время трапезы Папа слышал, как они говорят о вопросах богословия. Он был очень доволен и дал понять, что охотно выполнит их пожелание. Они сказали, что хотят только двух вещей: его благословения и разрешения поехать в Иерусалим. Папа устно пожаловал им то, о чем они просили. Он также дал им шестьдесят дукатов на дорогу, и его примеру последовали некоторые кардиналы и другие члены Римской курии. Всего они собрали 260 дукатов[277]277
  Epplgn, I, 120; FN, I, 116, 192; FN, III, 80.


[Закрыть].

Через несколько дней было издано два документа. Оба были датированы 27 апреля 1537 г. Это было разрешение отправиться в Иерусалим и отпускные грамоты с подписью и печатью самого кардинала Антонио Пуччи, главного пенитенциария, позволяющие тем из них, кто еще не был священником, принять рукоположение от любого епископа, даже если они не подпадали под его юрисдикцию. При этом рукоположение могло и не приходиться на ежесезонные постные дни: его можно было совершить в любые три воскресенья или праздничных дня[278]278
  Текст документа см. в FD, pp. 526–529.


[Закрыть]. 30 апреля Пьер Фавр, Антонио Ариас и Диего де Осес, которые уже были священниками, получили полномочие отпускать грехи всем верующим, и даже освобождать от канонических наказаний, от которых имел право освобождать только епископ[279]279
  Fabri Monumenta, pp. 7–8.


[Закрыть].

В начале мая они двинулись в обратный путь в Венецию, где вновь взялись за работу в «госпиталях». 31 мая, в праздник Тела Господня, они вместе с другими паломниками участвовали в торжественной процессии, начавшейся у базилики св. Марка. По окончании процессии они были представлены в герцогском дворце дожу Андреа Гритти, которому тогда было восемьдесят три года. Именно он четырнадцать лет назад, в 1523 г., помог Иньиго отправиться в паломничество.

Отъезд паломники наметили на июнь. Но в 1537 г. ни один корабль не уходил из Венеции в Святую землю. Такое случилось впервые за тридцать восемь лет. Ходили настойчивые слухи о войне, и говорили, что республика Венеция заключила тайный союз с Папой и императором против турков. Турки на своих галерах старались вторгнуться в воды Ионического моря, и люди опасались, что они будут атаковать апулийское побережье и Папскую область. Было ясно, что в столь напряженной ситуации ни один паломнический корабль не сможет выйти в море.

4. Рукоположение

В ожидании отплытия Игнатий и его товарищи решили воспользоваться полученным в Риме разрешением принять рукоположение. Два епископа предложили рукоположить их: папский легат в Венеции Джироламо Вералло и Винченцо Нигусанти, епископ Арбе. В конце концов рукоположил их последний. Этот прелат, уроженец Фано, с 1515 г. стоял во главе диоцеза Арбе, острова у побережья Далмации, который сегодня называется Раб. Нигусанти обычно проживал в Венеции, и там, в часовне при своем собственном доме, он рукоположил Игнатия и тех его товарищей, которые еще не были священниками. Позже он говорил, что ни одно рукоположение не приносило ему такого утешения, как это. Он не взял с них ни денег, ни даже свечи. Их было семеро: Игнатий, Бобадилья, Кодюр, Ксаверий, Лаинес, Родригес и Сальмерон. Ландивар рукоположен не был: он и Ариас уже покинули группу. Сальмерон был посвящен во все саны вплоть до диаконства, но ему пришлось отложить рукоположение в священство до октября того же года, потому что тогда, в июне, ему еще не было двадцати двух лет.

Происходило это следующим образом. Перед рукоположением все они по собственной инициативе принесли обеты бедности и целомудрия, которые принял у них нунций Вералло. 10 июня, в воскресенье, те, кто еще не сделал этого, приняли рукоположение в низшие степени клира. 15 числа, в день свв. Вита и Модеста, который в Венеции является обязательным церковным праздником, они получили сан субдиаконов, а в воскресенье 17-го – сан диаконов; 24-го, в день св. Иоанна Крестителя, они были рукоположены в священство.

5. В ожидании отплытия в Святую землю

Не теряя надежды на то, что им удастся совершить путешествие, они решили пока разойтись по разным городам республики Венеция, «La Serenissima», чтобы при случае можно было быстро вновь воссоединиться в ее столице. Полем своей апостольской деятельности они избрали следующие города. Игнатий, Фавр и Лаинес отправились в Виченцу, Ксаверий и Сальмерон – в Монселиче, Кодюр и Осес – в Тревизо, Же и Родригес – в Бассано-дель-Граппа, Бобадилья и Броэ – в Верону. Они намеревались готовиться к своим первым мессам, проповедовать на площадях и совершать другие апостольские дела, насколько им позволит знание языка. Каждый сам назначит дату своей первой мессы. Нунций Вералло пожаловал им полномочия отслужить первую мессу в любой день начиная с 5 июля, а также проповедовать и преподавать таинства на всей территории, находящейся в его юрисдикции[280]280
  Текст в FD, pp. 533–534.


[Закрыть].

Их отбытие из Венеции было назначено на 25 июля. Игнатий, Фавр и Лаинес направились в Виченцу, где поселились в разрушенном доме без окон и дверей. Это был заброшенный монастырь Сан-Пьетро-де-Вивароло за чертой города. Все это время Игнатий, как сам он признает, переживал свою «вторую Манресу»[281]281
  «Автобиография», § 95.


[Закрыть]. В противоположность тому, как было в годы учебы, в Виченце его посещало много духовных видений, и он почти постоянно испытывал утешение. Думали они теперь прежде всего о священстве.

Первые сорок дней общники посвятили исключительно молитве. Двое из троих ходили собирать милостыню. Приносили они настолько мало, что этого едва хватало, чтобы прокормиться. Обычно они довольствовались небольшим количеством хлеба собственной выпечки, который им приходилось добавлять в кашу или суп. Пек его тот, кто оставался дома. Почти всегда это был Игнатий.

Через сорок дней к ним присоединился Кодюр, и они начали проповедовать на площадях. Крича и размахивая биреттами, они созывали народ. Их проповедь трогала многих. То, что им приходилось испытывать и раньше, лишний раз подтвердилось: совершая дела милосердия, они собирали больше милостыни. Так сбылось то, что Игнатий предсказывал Джанпьетро Караффе в Венеции.

Их уединение нарушил срочный вызов из Бассано. Симон Родригес был очень серьезно болен. Хотя сам Игнатий был в то время болен лихорадкой, он решил немедленно пойти и утешить товарища. Вместе с Фавром он прошел тридцать пять километров, причем шел так быстро, что его товарищ едва мог за ним угнаться. В пути он молился, и Бог дал ему уверенность, что Симон не умрет от этой болезни. Но это не заставило Игнатия отказаться от намерения навестить товарища. Родригес и Же поселились в уединенной обители св. Вита, которая до сих пор стоит в предместье города, у отшельника по имени Антонио. Радости, которую испытал Симон при встрече с Игнатием, было достаточно, чтобы исцелить его.