Текст книги "Отец Магистр Игнатий"

2. Дорога в Рим

20 марта или около того Иньиго сел на корабль, направлявшийся в порт Гаэта. Дул сильный попутный ветер, и судно добралось до цели за пять дней и ночей, несмотря на бурю, которую пришлось пережить путешественникам. Новая проблема встала перед путниками, когда они пристали к берегу: в этой части Италии опасались чумы. Но Иньиго тут же пустился в путь в Рим. Среди примкнувших к нему попутчиков были мать с сыном и дочерью, носившей одежду юноши. Четверо путников провели ночь на хуторе. Здесь толпилось множество солдат, которые щедро накормили и напоили их вином, «предлагая его так <навязчиво>, что казалось, будто они намерены подпоить их». Затем они поместили мать с дочерью в комнате наверху, а паломника с парнем – в стойле. Но среди ночи они услышали громкие крики женщин; они пытались защититься от солдат, которые хотели их изнасиловать. Паломник кинулся защищать их с криком: «И это прикажете терпеть?» Его вмешательство было столь напористым, что зачинщики перепугались и не смогли совершить то, что собирались. Той же ночью паломник покинул хутор вместе с двумя женщинами. Парень, который был с ними, убежал еще раньше[149]149
  «Автобиография», § 38.


[Закрыть].

Они дошли до соседнего города. Судя по всему, это был Фонди. Они обнаружили ворота закрытыми, и снаружи не было никого, кто мог бы дать им подаяние. Поэтому Иньиго провел ночь на улице, изможденный усталостью и перипетиями плавания. На следующий день, узнав о прибытии графини этого города Беатриче Аппиани, супруги Веспасиано Колонны, Иньиго предстал перед ней и попросил у нее разрешения войти в город. Она дала ему такое разрешение. Он провел там два дня, а затем продолжил свой путь в Рим, куда прибыл 29 марта, в Вербное воскресенье. Он попросил у Папы Адриана IV разрешения совершить паломничество к Гробу Господню и в другие святые места. Разрешение датировалось 31 марта 1523 г.[150]150
  FD, p. 290.


[Закрыть]

3. В Венеции в ожидании отплытия

Паломник провел всю Страстную неделю, Пасху (которая выпала на 5 апреля) и всю октаву Пасхи в Вечном городе. 13 или 14 апреля он отправился в Венецию по дороге, которая вела к Адриатическому морю. Затем он шел по берегу через Пезаро, Римини и Равенну, дойдя таким образом до Комаккьо и Кьоджи, расположенных на южной оконечности Венецианской лагуны. Отсюда ему пришлось пойти в Падую, чтобы получить справку о здоровье, без которой не пускали в Венецию. Он отправился туда вместе с попутчиками, но вскоре не смог поспевать за ними, «поскольку они шли очень быстро. Его оставили на просторном поле, <уже> почти ночью». Пока он был там один, «ему явился Христос – так, как Он обычно ему являлся… – и весьма его утешил»[151]151
  «Автобиография», § 41.


[Закрыть]. Это явление было похоже на те, которые он переживал в Манресе. С того времени у него все пошло хорошо. В то время как его попутчикам пришлось подделать свои справки, у паломника об этой справке даже не спросили, и он вошел в Венецию без нее. Стражники, которые пришли на лодку, чтобы осмотреть всех пассажиров одного за другим, миновали только паломника.

В Венеции Иньиго кормился, собирая подаяние. Ночью он спал под коллонадами (“procuracie”), окружавшими площадь св. Марка. Однажды один богатый испанец спросил его, куда он идет и для чего. Узнав о его намерении, он пригласил паломника погостить у него до отправления. Здесь Иньиго прибег к тому обычаю беседы, который установился у него еще в Манресе. За едой он говорил мало, но прислушивался к разговору, стараясь найти в нем повод поговорить о Боге, «а по окончании трапезы так и делал»[152]152
  «Автобиография», § 42.


[Закрыть]. Порядочный человек (hombre de bien), который его приютил, и вся его семья так к нему привязались, что не хотели отпускать его.

4. Паломник в Святой Земле

Паломничество в Святую землю с незапамятных времен было благочестивым обычаем христиан, который стал особенно распространенным в пятнадцатом и начале шестнадцатого века. Как мы видели, одним из условий его совершения было особое разрешение Папы – документ, который выдавал сам Папа или другой уполномоченный прелат. В этом документе оговаривались все детали путешествия: время года, одежда паломника, цена, которую он должен заплатить, и место, где он остановится. С тех пор, как Ближним Востоком завладели турки, правящий совет Венеции (signoria) имел право организовывать одно паломничество в год. К празднику Пятидесятницы в Венецию отовсюду съезжались паломники и участвовали в процессии по случаю праздника Тела Господня. Как только нога их ступала на землю Палестины, они сразу подпадали под юрисдикцию монахов-францисканцев, на которых с 1342 г. была возложена задача охранять Святую землю. Они заботились о размещении паломников и об их маршрутах.

О паломничестве Иньиго 1523 г. у нас есть много свидетельств из первых рук благодаря путевым дневникам, которые вели двое его спутников: Петер Фюссли, колокольных и пушкарных дел мастер из Цюриха, и Филипп Хаген из Страсбурга. Последний начинает свой рассказ следующим замечанием: любой, кто желает отправиться к Гробу Господню, должен запастись тремя большими мешками: мешком денег – marcelli и marchetti (венецианских серебряных монет), – мешком терпения и мешком веры. В самом деле, как не раз доказывал опыт, паломничество было очень дорогостоящим предприятием из-за высокой стоимости проезда, припасов, проживания, услуг проводников и т. д. Тем более необходимы были терпение и стойкость, без которых невозможно было выдержать не только путевые неудобства, но и угрозы турков и бедуинов. Без живой веры подобные неприятности оказались бы просто невыносимыми. Не имея первого мешка, Иньиго в изобилии запасся содержимым двух других. У него не было денег, чтобы оплатить дорогу, и ему было нечем обеспечивать себя в пути, кроме как упованием, которое он возлагал на Бога.

Обычно паломников было очень много, но в том, 1523 г., многие из тех, кто собрался в Венеции, чтобы оттуда отправиться в плаванье, развернули свои суда, узнав, что в 1522 г. Родос был захвачен турками. Тем не менее двадцать один человек все же отправился в путь. Среди них было четыре испанца, три швейцарца, один тиролец, два немца и одиннадцать фламандцев и голландцев. В своем рассказе Иньиго упоминает по имени только одного из них – испанца Диего Манеса, командора ордена св. Иоанна, который путешествовал со слугой. Третий испанец был священником, а четвертым был сам Иньиго.

Прежде всего, нужно было найти кого-нибудь, кто пустил бы его на корабль, так как у него не было денег, чтобы оплатить дорогу. Поскольку он решил возложить все свое упование на Бога, он не желал обращаться к Алонсо Санчесу, посланнику императора в Венеции. Но щедрый испанец, который приютил его, выхлопотал для него доступ к недавно избранному венецианскому дожу Андреа Гритти. Любезно выслушав паломника, дож распорядился, чтобы ему позволили бесплатно сесть на корабль, на котором должен был отправиться на Кипр новый посол Венеции Никола Дольфин. Корабль назывался «Негрона», и на нем, помимо Иньиго, находилось еще семь паломников. Еще тринадцать устроились на паломническом корабле, который отплыл раньше.

Когда паломник уже собирался сесть на корабль, его постигла неудача: «тяжёлая болезнь с сильной горячкой» одолевала его несколько дней. Постепенно она утихла, но корабль должен был отправиться в тот самый день, когда паломник принял слабительное. Его гостеприимец спросил врача, можно ли отправляться в плавание при подобных обстоятельствах. Врач отвечал, что «если он хочет, чтобы там его похоронили – тогда, конечно, можно. Однако он сел на корабль и отплыл в тот же день. Мутило его так, что он <даже> почувствовал сильное облегчение и начал совершенно поправляться»[153]153
  «Автобиография», § 43.


[Закрыть].

«Негрона» снялась с якоря 14 июля и 14 августа, после ряда неприятностей, достигла порта Фамагуста на Кипре. Там паломники договорились с капитаном паломнического корабля, отплывшего первым, чтобы тот за двадцать дукатов с головы довез их до Яффы. Из Фамагусты они по суше отправились в Лас Салинас (ныне Ларнак), где должны были сесть на корабль. Из припасов паломник не взял ничего, «кроме надежды, возлагаемой им на Бога, как и на прежнем корабле»[154]154
  «Автобиография», § 44.


[Закрыть]. Все это время, пока ему приходилось сносить все эти тяготы, «ему многократно являлся наш Господь, подававший ему немалое утешение и силу». Все паломники отплыли из Ларнака 19 августа и прибыли в Яффу 25 августа, но получили разрешение войти в город лишь 31-го.

Верхом на осликах они добрались до Рамлы в двадцати километрах к югу от Яффы, где провели ночь. Когда до Иерусалима оставалось около двух миль, испанец Диего Манес предложил, чтобы «все они настроили свои мысли на нужный лад и хранили молчание»[155]155
  «Автобиография», § 44.


[Закрыть]. При виде Святого города их охватил порыв воодушевления, свойственный паломникам в такие минуты. Иньиго говорит, что радость эта казалась сверхъестественной. На входе в город их встретили францисканцы с крестом для процессий. Это случилось в пятницу 4 сентября.

5. В стране Иисуса

Нетрудно догадаться, что чувствовал тогда Иньиго. Сбылась наконец мечта, которую он лелеял так давно – еще с тех времен, когда в Лойоле, читая «Жизнь Иисуса», решил совершить паломничество. Однако его замысел состоял не просто в том, чтобы совершить разовое паломничество в Иерусалим: он не собирался оттуда уезжать.

Паломники прошли по традиционному пути. Утром 5 сентября после мессы в монастыре на горе Сион процессия паломников с зажженными свечами проследовала в горницу, чтобы вспомнить Тайную Вечерю и сошествие Святого Духа. Затем они направились в церковь Успения Богородицы. Во второй половине дня они посетили Гроб Господень, где всю ночь провели в бодрствовании. Перед рассветом они исповедались и приняли причастие. В шесть часов утра храм закрылся, и паломникам пришлось вернуться туда, где они остановились, чтобы отдохнуть. В тот вечер они прошли по Крестному пути, на котором были ясно обозначены все стояния, от башни Антония до Голгофы и Гроба Господня.

В понедельник седьмого они посетили Вифанию и Елеонскую гору. Восьмое и девятое число они посвятили Вифлеему. Десятое и одиннадцатое число они провели в долине Иосафата и, перейдя поток Кедрон, посетили Гефсиманский сад. Ночь на двенадцатое число они снова провели у Гроба Господня. Двенадцатое и тринадцатое были днями отдыха. Четырнадцатого они направились к Иерихону и реке Иордан. Дорога была плохая и каменистая. Всем паломником очень хотелось окунуться в воды реки Иордан, освященные крещением Искупителя, но их проводники-турки заставили их поторопиться, так что некоторые из них успели лишь омыть лицо и руки. По возвращении в Иерусалим они миновали горы, где Спаситель совершил Свой сорокадневный пост. Швейцарцы и испанцы хотели взойти на гору, где Иисус постился и был искушаем дьяволом, но проводники не позволили им последовать этому благочестивому устремлению.

Наделю с 16 по 22 сентября они провели в Иерусалиме. Иньиго посвятил эти дни обдумыванию своего замысла «остаться в Иерусалиме, чтобы постоянно посещать эти святые места. Кроме этого благоговейного преклонения, у него было также намерение оказывать помощь душам»[156]156
  «Автобиография», § 45.


[Закрыть]. Он обратился к францисканскому гвардиану монастыря на горе Сион, открыв ему свое намерение, и показал ему несколько рекомендательных писем, которые привез с собой. Гвардиан объяснил ему, в какой нужде пребывают монахи его обители. Но Иньиго легко нашелся, что ответить: он не попросит у обители ничего, кроме одного – чтоб иногда у него принимали исповедь. Услышав такой ответ, гвардиан смягчился, но добавил, что последнее слово остается за провинциалом, который находился тогда в Вифлееме.

Паломник решил, что уже получил то, чего так желал. Ожидая возвращения провинциала, он стал писать письма своим друзьям в Барселону. Известно, что он писал Инес Паскуаль, но, к сожалению, содержание письма до нас не дошло[157]157
  FN, I, 1–4.


[Закрыть]. Из него мы могли бы узнать о подробностях паломничества Иньиго и о том, что он чувствовал, пребывая в стране Иисуса.

Ответ провинциала был не тем, которого ожидал Иньиго. Он сказал Иньиго, что, хорошо обдумав его намерение, он счел невозможным исполнить его желание. Он принял такое решение исходя из опыта с другими паломниками. Из тех, кто пожелал остаться, одних взяли в плен, других убили. Но подобная опасность не могла испугать такого решительного человека, как Иньиго. Однако, несмотря на настойчивость паломника, провинциал был непреклонен и сказал, что может отлучить его от Церкви, если он останется здесь без его разрешения. Он дал ему понять, что готов предъявить буллы, дающие ему такие полномочия. Тогда Иньиго был вынужден сдаться, решив, что такова воля Божия. Ему ничего не оставалось, как вернуться назад с другими паломниками. Но перед отъездом им овладело сильное желание еще раз посетить Елеонскую гору. И вот, никому ничего не сказав и не взяв проводника, «он ускользнул от других и в одиночестве отправился на Елеонскую гору. Стражники не хотели пропускать его. Он отдал им нож для разрезания бумаги, который носил с собой. После этого, сотворив молитву и испытав немалое утешение, он ощутил желание пойти в Виффагию. Находясь там, он снова вспомнил, что на Елеонской горе не разглядел толком, где был след правой ноги, а где – левой. Тогда, вернувшись туда, он отдал стражникам, кажется, ножницы, чтобы они его пропустили»[158]158
  «Автобиография», § 47.


[Закрыть].

Заметив, что паломника нет, монахи стали пытаться разыскать его и отправили на его поиски слугу. Увидев Иньиго, тот пригрозил ему палкой и в страшном раздражении, делая ему угрожающие знаки, схватил его за руку и повел обратно в монастырь. И в это время к Иньиго пришло воспоминание об Иисусе, и «ему казалось, что всё время он видел над собою Христа. И до тех пор, пока он не подошёл к монастырю, это <видение> продолжалось всё время, непрерывно и чрезвычайно ярко»[159]159
  «Автобиография», § 48.


[Закрыть].

6. Назад в Венецию и Барселону

23 сентября около десяти часов вечера паломники двинулись в Рамлу, куда добрались на следующее утро около одиннадцати часов, голодные и изможденные недостатком сна и усталостью. Но неприятности на этом не кончились. Губернатор города потребовал с каждого из них по одному дукату и что-нибудь из одежды. Им пришлось провести там несколько дней, и место, где они остановились, было очень нездоровым, что усугублялось недостатком питьевой воды. Некоторые из них заболели. Наконец, 1 октября губернатор приказал им трогаться в путь.

Паломнический корабль отплыл из порта Яффа 3 октября. Хозяин корабля плохо запасся провизией, и припасы начали истощаться, тем более что путешествие затянулось из-за слабого ветра. Несколько пассажиров заболели, а один умер. В Ларнаке, на Кипре, они высадились 14 октября.

Теперь паломникам предстояло найти корабль, который отвез бы их в Венецию. «Негрона» отплыла примерно десятью днями ранее, не дожидаясь паломников. В порту оставалось еще три судна. Один, большой корабль, принадлежал семье Контарини, богатых венецианских судовладельцев. Хозяин корабля просил по пятнадцать дукатов с человека. Диего Манеса и его товарища устроила такая цена. Кроме того, Диего попросил капитана взять Иньиго на корабль бесплатно, заявив, что тот не в состоянии заплатить, но его стоит взять, так как он святой. Но капитан, усмехнувшись, ответил: «Если он святой, так пусть путешествует, как путешествовал святой Иаков»[160]160
  «Автобиография», § 49. Согласно легенде, св. Иаков был чудесным образом перенесен в Испанию.


[Закрыть]. Другие паломники, в том числе Фюссли и другой швейцарец, смогли за более скромную плату устроиться на корабле под названием «Малипьера». Иньиго сел, вероятно, на «маран» – тип корабля, который использовался в Венеции в военных и торговых целях. Сам он говорит лишь, что был допущен на крошечный кораблик. В эти дни ожидания на Кипре паломники осматривали остров. Среди прочего они посетили францисканскую церковь в Никосии.

В начале ноября маленькое суденышко с Иньиго на борту, а также другие корабли тронулись в путь. Иньиго называет один из них «большим кораблем», а другой «турецким кораблем». В первое утро ветер был попутным, но к вечеру разразилась сильная буря. В результате большой корабль потерпел крушение у берегов Кипра, и спаслись только пассажиры. Турецкий корабль пропал вместе со всеми людьми. Однако маленький кораблик, на котором путешествовал Иньиго, перенеся множество испытаний, в конце декабря наконец все-таки пристал в Апулии у побережья Адриатического моря. Стояла середина зимы, было страшно холодно, и падал снег, «а у паломника не было другой одежды, кроме штанов из грубой ткани до колен, оставлявших икры голыми, башмаков, хубона из чёрной ткани со множеством разрезов на спине, да короткой ропильи»[161]161
  «Автобиография», § 49.


[Закрыть].

В Венецию он прибыл в середине января 1524 г. Там его встретил испанец, взявший его к себе домой до того, как он отправился в паломничество. Он дал ему пятнадцать или шестнадцать юлиев (монет, равноценных одной десятой дуката и получивших свое название по имени Папы Юлия II, пустившего их в обращение) и кусок саржи, который Иньиго многократно сложил и поместил себе на живот. Поскольку он не видел причин далее задерживаться в городе лагун, он отправился в Геную, чтобы сесть на корабль до Барселоны. Путь его пролегал через Венецию (область), Эмилию, Ломбардию и Лигурию. Первая остановка, которую упоминает Иньиго, состоялась в Ферраре[162]162
  «Автобиография», § 50.


[Закрыть]. О своем пребывании в этом городе он рассказывает такую историю. Однажды, когда он был в главной церкви, совершая благоговейное преклонение, один нищий попросил у него милостыню. Тот дал ему один маркетто, мелкую монету, равную нескольким куатринам. Тогда к нему подошел другой нищий, и он дал ему монетку побольше. За ним подошел третий, и он дал ему юлий, потому что более мелких монет у него не было. Нищие все подходили и подходили, пока паломнику не пришлось сказать им, что больше у него ничего нет. Так Иньиго в очередной раз показал, что деньги не имеют для него ни малейшего значения и что теперь он будет возлагать всю свою надежду лишь на помощь Бога.

Проходя через Ломбардию, он должен был пройти между двумя войсками – императорскими и французскими. Следует помнить, что тогда в самом разгаре была война за герцогство Миланское – конфликт, который завершился годом позже сражением под Павией и пленением короля Франциска I. Испанские солдаты советовали Иньиго свернуть на другую дорогу, чтобы не наткнуться на сражающиеся войска, но он не последовал их совету. На закате он дошел до окруженной деревни. Стражники схватили его как шпиона, затем раздели его и пристально осмотрели его одежду и принадлежности. Ничего не найдя, они связали его и отвели к капитану. С ним снова случилось то же, что и в Святой земле. Пока солдаты тащили его, ему привиделось, как Иисуса взяли под стражу в начале страстей. Однако он заметил, что это не было такое же видение, как другие[163]163
  «Автобиография», § 52.


[Закрыть]. Представ перед капитаном, Иньиго задумался, не стоит ли ему, дабы избежать пыток, не говорить с ним на «вы», как он обыкновенно делал, но почтительно называть его «Ваша Милость». Однако он счел это искушением, а потому решил не выказывать ему никакого почтения и даже не снимать перед ним шапки. Во время допроса он отвечал немногословно и делал длинные паузы между словами. Капитан отпустил его, решив, что тот не в своем уме. По счастью, один испанец, живший неподалеку, взял его к себе домой и дал ему еду и ночлег.

Утром он снова отправился в путь, и на закате с ним приключилось то же, что и накануне, но на этот раз в лагере французов. Капитан пожелал узнать, откуда он пришел. Узнав, что он из Гипускоа, французский капитан обошелся с ним хорошо и сказал, что Иньиго – почти его земляк, потому что он сам из окрестностей Байонны. Он приказал своим солдатам обращаться с Иньиго хорошо и накормить его ужином.

Добравшись до Генуи, Иньиго встретил на улице Родриго Портуондо, которого Рибаденейра называет «генералом испанских галер»[164]164
  RibVita, I, xviii, in FN, IV, 169.


[Закрыть]. На самом деле его обязанностью было охранять испанскую эскадру при возвращении в Геную. Он узнал его, потому что в Аревало они вместе служили при кастильском дворе, и дал ему все, что было нужно, чтобы добраться до Барселоны. Путешествие туда было делом рискованным, потому что путников мог захватить Андреа Дориа, генуэзский кондотьер, который был тогда на стороне французов.

Глава 6
Студент в Барселоне: 1524-1526

«После того как означенный паломник понял, что воля Божия была в том, чтобы он не остался в Иерусалиме, он всегда ходил, размышляя о том, quid agendum (что ему следует делать – прим, пер.), и в конце концов склонился к тому, что некоторое время ему нужно поучиться, дабы он мог оказывать помощь душам, и решил идти в Барселону»[165]165
  «Автобиография», § 50.


[Закрыть].

Паломник столкнулся с необходимостью принять важное решение: что он должен делать, видя, что его замыслы остаться в Святой земле расстроены? Во время долгого путешествия у него было много времени, чтобы обдумать этот вопрос. Наконец, решение было принято. Он понял, что для того, чтобы «помогать душам» – а именно таков был его идеал, – он должен учиться. И вот, в возрасте тридцати трех лет, он решил взяться за учебу. Как и всем студентам, ему предстояло начать с грамматики, а затем перейти к «искусствам», то есть философии. Дальше этого он тогда не загадывал. Однако в этом решении учиться, чтобы «помогать душам», можно по праву усмотреть призвание, по крайней мере, скрытое, к священству. Игнатий нигде не говорит, когда он впервые почувствовал этот призыв к священству. Мы можем связать это с тем периодом, когда он впервые взялся за учебу.

Где он будет учиться? Памятуя о дружеских узах, связывавших его в Манресе с монахом-цистерцианцем из монастыря св. Павла, он решил, что лучшего помощника в этом деле ему не найти. Поэтому, когда Исабель Росер предложила ему взять на себя все расходы, а бакалавр Херонимо Ардеволь вызвался учить его бесплатно, он сообщил им о своем намерении учиться в Манресе. Он отправился в деревню на реке Кардонер, но оказалось, что его друг монах умер. Вернувшись в Барселону, он благодарно принял предложение своих благодетелей. Инес Паскуаль примет его к себе в дом; Исабель Росер возьмет на себя все расходы; Херонимо Ардеволь станет его учителем.

С упомянутыми сеньорами мы уже знакомы. Ардеволь, бакалавр искусств, был уроженцем маленького городка Ла-Фатарелла в Тортозском диоцезе. Когда Иньиго прибыл в Барселону, Ардеволь преподавал латынь в барселонских escuelas mayores. В 1525–1526 учебном году он возглавлял кафедру латыни и получал жалование в сорок каталонских фунтов[166]166
  С. Dalmases, “Los estudios de San Ignacio en Barcelona (1524–1526)”, AHSJ,X (1941), 283–293.


[Закрыть].