Текст книги "Отец Магистр Игнатий"

2. Первая месса Игнатия

Для Игнатия настал момент, которого он так страстно желал и к которому полтора года готовил себя молитвой, – момент его первой мессы. Кроме его стремления тщательно подготовить себя к этому событию, причину столь долгой отсрочки следует видеть, как кажется, в его намерении отслужить свою первую мессу в Вифлееме или каком-нибудь другом городе в Святой Земле. Теперь, когда это стало невозможным, он решил совершить ее в рождественскую ночь того, 1538, года на престоле Яслей Господних в церкви Санта-Мария-Маджоре. Этот престол около 1289 г. отреставрировал Арнольфо ди Камбио; издревле он напоминал верующим о Рождестве Спасителя. Этот престол, который вместе со своим приделом находится сегодня в крипте Сикстинской Капеллы в том же храме, в то время был расположен примерно в шестнадцати метрах от своего нынешнего местоположения, куда Доменико Фонтана перенес весь придел. Там и отслужил Игнатий свою первую мессу «с Божией помощью и благодатью», как сам он писал в письме к своим родственникам в Лойоле 2 февраля 1539 г[305]305
  Epplgn, I, 147.


[Закрыть].

3. В доме Антонио Франджипани

К октябрю того же года общники переехали в дом Антонио Франджипани рядом с башней «дель Меланголо» неподалеку от Капитолия. Им было нетрудно получить этот дом, потому что он пустовал. Кроме того, ходили слухи, что в доме водятся привидения. Но они с презрением относились к подобным страхам, хотя ночью в доме слышались звуки, казалось, их подтверждавшие. Позже дом этот перешел в собственность некоего Марио Дельфини, по имени которого была названа и улица. Сегодня это дом номер 16 по улице Дельфини. В этом доме произошли важные события. Здесь 18 ноября 1538 г. был получен оправдательный приговор. Здесь же в первой половине 1539 г. состоялось собеседование, приведшее к основанию Общества. Из этого дома Франциск Ксаверий отбыл в Индию в марте 1540 г. Здесь же в сентябре того же года была получена первая булла об утверждении Общества Иисуса.

Зимой 1538–1539 г. дом Франджипани стал местом, где Игнатий и его товарищи совершали дела милосердия. Стояла необычайно суровая зима. Ничего подобного в Италии не помнили уже сорок лет. Урожая почти не было. Поэтому не хватало еды, что привело к небывалому росту цен в городе. Это был самый подходящий случай для дел милосердия, и общники стали помогать голодающим в своем доме. Они оказывали помощь примерно 300 человекам одновременно. Они старались дать им кров, тепло и столько спальных мест, сколько могло поместиться в доме. Они также обеспечивали их достаточным количеством пищи. А чтобы к пище телесной присовокуплялась пища духовная, общники собирали их в большой комнате, где один из них обучал их христианскому вероучению. Подсчитано, что за все время голода общники помогли примерно 3000 человек в городе, где тогда едва насчитывалось 40000 жителей.

Помимо этих телесных дел милосердия парижские магистры посвящали себя священническим делам милосердия, перечисленным в «Уложениях Института Общества», которые Игнатию предстояло составить в том же 1539 г., опять же в доме Франджипани: обучением христианской вере, проповедью Слова Божия (причем не только в пору Адвента и Великого поста), преподанием Таинств и Духовных упражнений.

4. Собеседование 1539 г

Все вышеперечисленные дела они совершали в Риме. Но к ним начали поступать просьбы и из других городов в Италии и за ее пределами. Посол Карла V изъявил желание, чтобы несколько общников были посланы в Америку. Король Португалии, в свою очередь, попросил, чтобы несколько общников направили в Индию.

В этих обстоятельствах несложно было предвидеть, что недалеко то время, когда общникам придется рассеяться. Перед ними также встал вопрос, не терпящий отлагательства: когда Папа будет направлять их в какое-либо место, должны ли они отвечать на это как независимые люди или как члены единой организации? Во втором случае, должны ли они связать себя обетом послушания одному из членов организации, которого они изберут настоятелем? Эти два вопроса, в сущности, представляли собой один: должны ли они основать новый монашеский орден? Им нужно было торопиться с ответом, так как Папа, прислушавшись к просьбе, поступившей из Сиены, уже распределил Броэ и другого общника в этот тосканский город, где им предстояло трудиться над реформой женского бенедиктинского монастыря Сан-Просперо-э-Сант’Аньезе. Это была первая миссия, доверенная Обществу в силу того предложения, с которым общники предстали перед Папой в 1538 г.

Чтобы обсудить этот стоящий перед ними вопрос, общники решили провести собрание, которое продлится столько, сколько потребуется. Вот чем было вызвано собеседование, которое продлилось с марта по 24 июня 1539 г.[306]306
  Текст Собеседования первых отцов см. в СошМ HSJ, I, 1–7.


[Закрыть]

Чтобы не прерывать уже начатых дел, они решили работать следующим образом. Каждый день на обсуждение будет выноситься один вопрос. В течение дня каждый из них, не прерывая своих обычных занятий, будет препоручать этот вопрос Богу на мессе и в молитве. На вечернем же заседании каждый представит свои доводы за и против. По окончании обсуждения они должны будут принять единодушное решение.

Первый вопрос звучал так: теперь, когда они посвятили себя Господу нашему Христу и его истинному и законному наместнику на земле, дабы он мог распоряжаться ими и посылать их в любое место, где, по его мнению, они смогут принести плоды, надлежит ли им сохранять единство и связь, создав единое сообщество, или же лучше поступить противоположным образом? Решение было легким и ни у кого не вызвало возражений: это единство и братство создано Богом и не должно быть разрушено; напротив, его следует утверждать и укреплять. Тем более, что в любом трудном предприятии они будут сильнее и смогут больше совершить в единстве, чем в рассеянии. Однако, разумеется, вопрос этот должно отдать на рассмотрение Папе и решать лишь с его одобрения.

Второй вопрос оказался труднее. Поскольку все они принесли обет бедности и целомудрия перед папским легатом в Венеции Вералло, должны ли они теперь принести обет послушания одному из своих собратьев, которого изберут настоятелем? Прежде чем обсуждать эту тему, было предложено предварительно рассмотреть другой вопрос: дабы размышлять об этом с большим спокойствием и дабы Бог лучше просветил их, должны ли они – или, по меньшей мере, некоторые из них – удалиться в уединенное место на тридцать-сорок дней? Решение было отрицательным. Все они останутся в Риме по двум причинам: чтобы не привлекать внимание верующих, которые могут принять их отъезд за бегство, и чтобы не прерывать своих обычных трудов.

Чтобы найти удачное решение, они постановили следовать правилам для совершения хорошего выбора, которые содержатся в книге «Упражнений».

Во-первых, все они во время мессы и молитвы будут располагать себя к тому, чтобы находить больше духовного удовольствия в послушании, чем в управлении, и больше склоняться к первому, а не к последнему, даже если то и другое равным образом служит славе Божией.

Во-вторых, они не будут обсуждать вопрос друг с другом, но каждый будет стараться сформировать свое собственное мнение в соответствии с тем, что покажется ему более подобающим во время молитвы.

В-третьих, каждый будет поступать так, как если бы он не входил в группу, дабы каждый мог представить свое собственное, независимое решение.

Когда пришло время общего обсуждения, каждый общник высказал пришедшие ему на ум доводы за и против. Доводы против обета послушания были следующими. По вине наших грехов слова «послушание» и «монашеская жизнь» (nomen religionis et obedientiae) не воспринимаются в наши дни столь положительно, как прежде. Если мы решим дать обет послушания, то вполне вероятно, что Папа обяжет нас войти в один из существующих орденов. Возможно, мысль о послушании отпугнет кого-то из тех, кто чувствует склонность следовать нашему образу жизни.

Следующим вечером были представлены доводы в пользу обета послушания. Без послушания группа не будет достаточно сплоченной; каждый будет перекладывать задачи и ответственность на другого, как уже показал опыт. Без обета послушания наше сообщество долго не продержится и рано или поздно распадется. Послушание дает возможность совершить множество добродетельных и даже героических поступков. Ничто не смиряет гордыню так, как послушание.

Самое серьезное возражение против обета послушания было связано с практической стороной их жизни. Поскольку они решили отдать себя в распоряжение Папы, послушание другому настоятелю представлялось излишним и даже вредным. Ответ на это возражение заключался в том, что в действительности не следует ожидать, будто Папа сможет взять на себя ответственность за бесчисленные детали и случайности, которые будут возникать на их пути. И даже если бы мог, на него не подобало бы возлагать подобную обязанность.

После многодневных обсуждений, длившихся всю Страстную Неделю и всю неделю Пасхи, они единодушно решили, что будет лучше принести обет послушания одному из членов их группы. Так они смогут лучше и точнее следовать своему изначальному замыслу – исполнять волю Божию во всем; Общество будет надежнее защищено, и все смогут лучше исполнять духовные и материальные задачи, на них возложенные.

Можно сказать, что теперь, когда эти вопросы были решены, замысел основания Общества Иисуса обрел для общников завершенный вид. Ничего уже не требовалось, кроме утверждения Папы. Общники прекрасно сознавали важность этого первого шага, сделанного благодаря собеседованию, и хотели отметить его торжественной церемонией. Она состоялась 15 апреля 1539 г. После общей исповеди они все вместе участвовали в мессе. Служил ее Пьер Фавр, которого все они считали своим духовным отцом. Приняв причастие из его рук, все они подписали документ, где заявляли, что считают более способствующим славе Божией и сохранности Общества, если его члены принесут обет послушания. Одновременно они обязались (хотя и не принося соответствующего обета) войти в Общество. Документ подписали Касерес, Жан Кодюр, Лаинес, Сальмерон, Бобадилья, Пасказ Броэ, Пьер Фавр, Франциск Ксаверий, Игнатий, Симон Родригес и Клод Же[307]307
  Ibid., 8.


[Закрыть].

В мае и июне они письменно наметили некоторые основные черты нового монашеского ордена. Помимо трех обычных монашеских обетов бедности, безбрачия и послушания желающий войти в Общество должен принести особый обет послушания Папе, обязуясь отправиться в любую часть света, куда Папа пошлет его. Он должен будет обучать детей христианскому вероучению. Перед годом пробации он должен будет посвятить три месяца Духовным упражнениям, паломничеству и служению в «госпиталях». В Обществе будет генерал, избираемый пожизненно. Общество сможет владеть домами, но без права собственности на них. Генерал будет иметь власть принимать послушников и исключать тех, кто проявит свою непригодность, но лишь выслушав мнение консультантов[308]308
  Текст Determinationes Societatis находится в CozlsMHSJ, I, 9—14.


[Закрыть].

Бобадилья выразил свое несогласие относительно способа обучения детей основам христианской веры. Это стало поводом постановить, что впредь решения при голосовании будут приниматься не единогласно, но большинством голосов[309]309
  Ibid., 12–13.


[Закрыть].

Собеседование сочли завершенным 24 июня 1539 г.

В те дни, помимо Броэ и Родригеса, которых направили в Сиену, еще несколько общников должны были покинуть Рим. По пожеланию Эннио Филонарди, которого называли кардиналом Сант-Анджело, апостольского легата в Парме и Пьяченце, Папа направил в эти города Фавра и Лаинеса, которые отправились в путь 20 июня. В июле Кодюр отправился в Веллетри, а Бобадилья – в Неаполь.

5. Первые «Уложения Института»

Тогда Игнатий взялся за составление первых «Уложений», или наброска в пяти главах (quinque capitula), которые содержали основные положения нового института – настоящей Magna Charta нового ордена, которая соответствовала «уставам» старых монашеских орденов. В документе были затронуты следующие основные вопросы: название Общества, его цель, обеты бедности, безбрачия и послушания, особый обет послушания Папе в том, что касается «миссий», или поручений, прием послушников, подготовка и содержание схоластиков, составление Конституций, власть генерала, отказ от любых видов имущества и постоянного дохода, совершение богослужений поодиночке, покаяния, определяемые не уставом, но индивидуальными особенностями благочестия каждого человека. Задача, возложенная на тех, кто желал «сражаться за Бога под стягом креста», была трудна. Поэтому, прежде чем возложить это бремя на свои плечи, каждый должен был хорошо подумать, достаточно ли он силен, чтобы нести его. Что же касается Общества, никто не мог быть допущен к окончательному членству в нем, пока, после множества пробаций и испытаний, не станет ясно, что он к тому пригоден[310]310
  Критическое издание «Уложений Института» 1539 г. находится в CWsMHSJ, I, 14–21.


[Закрыть].

К концу июня или началу июля кардинал Гаспаре Конта – рини представил «Пять глав» Папе Павлу III, дабы тот утвердил их. Папа отдал документ на рассмотрение доминиканцу Томмазо Бадии, Магистру Священного дворца. Он продержал его у себя около двух месяцев, а затем объявил его святым и благочестивым.

Игнатий тут же распорядился, чтобы молодой Антонио де Араос, который недавно примкнул к общникам, принес эти документы – «Пять глав» и заключение Томмазо Бадии – Папе. Первосвященник был тогда в Тиволи, куда уехал на несколько дней, чтобы отдохнуть в своем замке (замке Рокка Пиа, построенном Павлом II) вместе с кардиналом Контарини. Кардинал зачитал «Пять глав» Папе, который утвердил их устно (vivae vocis oraculo) и добавил: «Здесь перст Божий» (Digitus Dei esthic)[311]311
  ConsMHSJ, I, 21–22; см. также FN, I, 312.


[Закрыть].

Это произошло 3 сентября 1539 г. В тот же день Контарини поспешил сообщить радостную новость Игнатию в записке, которую Араос доставил в Рим днем позже. Одновременно с устным утверждением Папа издал указ, чтобы кардинал Джироламо Гинуччи, писец папских бреве, составил соответствующий документ, но не уточнил, идет ли речь о булле или бреве.

Казалось бы, это простая формальность, но на деле вышло иначе. Гинуччи, эксперт в делах Римской курии, решил, что данное дело столь важно, что требует не бреве, но буллы, и тем самым находится в компетенции папской канцелярии. Там его следовало рассмотреть повторно, чтобы убедиться, что все находится в соответствии с нормами этой службы. Помимо этого формального препятствия, Гинуччи возражал против некоторых пунктов, содержащихся в представленных ему «Пяти главах». Отказ от хора и пения богослужений был новшеством, которое можно было истолковать как уступку деятелям Реформации, критикующим Церковь за эти традиционные обычаи. Отказ от покаяний, предписанных уставом, был слишком радикальным отличием от принятого тогда монашеского образа жизни. Основная проблема для Гинуччи крылась, как кажется, в четвертом обете особого послушания Папе. Он считал это излишеством, поскольку считал самоочевидным, что все верующие, тем более монашествующие, обязаны соблюдать послушание Верховному Первосвященнику. Игнатий и его товарищи пытались предупредить это возражение, включив в документ фразу, разъясняющую особый характер этого обета. Но вскоре им пришлось убедиться, что Гинуччи, со своей стороны, был решительно против официального утверждения этого учредительного документа Общества.

Пытаясь обойти это препятствие, Папа передал дело в руки кардинала Бартоломео Гвидиччони. Кардинал не нашел возражений против содержания «Пяти глав», которые счел «законными и святыми». Однако для него был проблемой сам факт основания нового монашеского ордена. Он уже и прежде выступал против умножения числа институтов монашествующих и призывал вспомнить соответствующие предписания IV Латеранского (1215 г.) и II Лионского (1274 г.) соборов. Он утверждал, что все институты монашествующих следует свести к четырем древним орденам: бенедиктинцев, цистерцианцев, францисканцев и доминиканцев.

Чтобы отстоять свое дело, Игнатий и его товарищи решили лично предстать перед кардиналом Гвидиччони. Сначала он не желал ни принимать их, ни читать «Пять глав». Наконец он сделал это, но лишь для того, чтобы отклонить их. Если бы не приказ Папы, сказал он, он бы их даже не рассматривал.

Видя, что все двери перед ним закрываются, Игнатий прибег к двум своим обычным средствам: молитве и помощи людей. Помимо молитвы и покаянных дел, он обещал, что он, его товарищи и друзья отслужат 3000 месс в честь Пресвятой Троицы, чтобы испросить желаемой благодати. Кроме того, он начал рассылать письма влиятельным людям в разных городах Италии, где уже начали работать иезуиты, надеясь, что эти люди порекомендуют Папе решить этот вопрос положительно. По крайней мере, кардинал Гвидиччони смягчился и дал свое согласие, а в конце концов стал даже хвалить замысел основания Общества Иисуса и предложил решение, которое наверняка облегчило бы дело: ограничить число людей, допускаемых к принесению обетов, шестьюдесятью лицами.

Папа Павел III принял предложение кардинала и наконец, 27 сентября 1540 г. в Палаццо ди Сан-Марко на Пьяцца Венеция вышла булла Regimini militantis Ecclesiae. Она торжественно утверждала основание Общества Иисуса с ограничением числа обетников до шестидесяти[312]312
  Текст буллы Regimini находится в Co/isMHSJ, I, 24–32.


[Закрыть]. В буллу с некоторыми изменениями вошли и «Пять глав», или «Уложения» Института Общества. Со времени устного утверждения, данного Павлом III в Тиволи, прошел целый год, в течение которого общникам оставалось лишь трудиться и надеяться. Но теперь Общество Иисуса, торжественно утвержденное, пополнило число орденов, канонически учрежденных Церковью.

6. Игнатий – первый генерал Общества

До этого времени у общников не было настоятеля. Эту роль они исполняли поочередно, сменяя друг друга каждую неделю. Но в действительности душу и главу общины все видели в Игнатии. Ведь именно он завоевал их для Христа. Но теперь, когда Общество было утверждено, пришло время дать ему настоятеля.

Когда была издана булла об утверждении Общества, лишь трое из них были в Риме – Игнатий, Кодюр и Сальмерон. Ксаверий и Родригес были в Лиссабоне, а Фавр – в Парме, откуда в октябре он уехал в Германию вместе с доктором Ортисом. Тем четырем из них, которые работали в Италии, Игнатий послал уведомление о том, что они должны собраться в Риме, дабы положить начало законодательству новоучрежденного ордена и приступить к избранию генерала.

В начале Великого поста 1541 г. Броэ, Же и Лаинес прибыли в Рим. Бобадилья был задержан Папой в Базиньяно, городе в Королевстве Неаполя.

4 марта Игнатию и Кодюру была доверена задача разработать первоначальный проект Конституций Общества. Таким образом в марте 1541 г. был подготовлен набросок Конституций, который частично исправлял и частично дополнял «Определения», составленные двумя годами ранее[313]313
  Текст Конституций 1541 г. находится в CozlsMHSJ, I, 33–48.


[Закрыть]. Эти Конституции – которые Игнатий уже считал таковыми, хотя и не окончательными – содержали сорок девять статей на разнообразные темы, связанные с образом жизни Общества, начиная с бедности, которой было посвящено большинство статей, и заканчивая формой одежды. Обсуждалась также должность генерала, которая должна была быть пожизненной, преподавание вероучения и основание коллегий, где будут жить схоластики Общества.

Когда Конституции были составлены и подписаны шестью присутствующими общниками, оставалось лишь приступить к избранию генерала[314]314
  Рассказ об этом, принадлежащий самому Игнатию, находится в FN, I, 15–22.


[Закрыть]. Три дня шестеро общников предавались молитве и размышлению. Затем 5 апреля все шестеро собрались и опустили свои бюллетени в урну. Сюда же были опущены избирательные бюллетени отсутствующих – Фавра, Ксаверия и Родригеса. Ксаверий и Родригес оставили свои бюллетени перед отъездом из Рима. После новых трехдневных размышлений 8 апреля в Страстную пятницу состоялся подсчет голосов.

Игнатий был избран единогласно за одним единственным исключением. Этим исключением был его собственный голос. В своем бюллетене он написал: «Ihs. Выбирая настоятеля, я, исключая самого себя, отдаю свой голос в Господе за того, кто получит большинство голосов. Я не отдаю свой голос за определенное лицо, так как считаю это наилучшим. Но если Общество полагает иначе или сочтет лучшим и более способствующим славе Божией, чтобы я указал определенное лицо, я готов сделать это. Писано в Риме 5 апреля 1541 года. Иньиго»[315]315
  Испанский текст бюллетеня Игнатия см. в SdeSI, II, 5, fn. 4.


[Закрыть].

Фавр прислал два бюллетеня: один из Вормса, датированный 27 декабря 1540 г., а второй из Шпейера, датированный 23 января 1541 г. В обоих он отдал свой голос за Игнатия, «если же он скончается (да не допустит того Бог!), то за магистра Франциска Ксаверия»[316]316
  Fabri Monumenta, pp. 51–53; а также CozrsMHSJ, I, 14–21.


[Закрыть]. 15 марта 1540 г., за день до отбытия в Португалию и Индию, Ксаверий указал, что отдает свой голос «за нашего старинного руководителя и истинного отца, Дона Игнасио, который приложил немало усилий, чтобы собрать нас вместе, а потому не меньше усилий будет прилагать и к тому, чтобы хранить нас, руководить нами и помогать нам устремляться от хорошего к лучшему, ибо он знает каждого из нас лучше всех»[317]317
  EppXav, I, 26.


[Закрыть]. В случае смерти Игнатия он отдавал свой голос за магистра Пьера Фавра. Объясняя, почему он голосует за Игнатия, Сальмерон писал: «Как он родил нас всех во Христе и выкормил молоком, как младенцев, так и теперь он будет питать нас твердой пищей послушания»[318]318
  Epistolae Р Alphonsi Salmeronis, I, 1, in MHSJ.


[Закрыть]. Бобадилья не прислал свой голос, или же он не дошел вовремя. В автобиографии он писал, что голосовал за Игнатия[319]319
  FN, III, 330.


[Закрыть].

Несмотря на столь явное единодушие, Игнатий не принял назначения. Он обратился к общникам с очень искренними словами, сказав, что более склонен подчиняться, чем править, и что «из-за множества своих дурных привычек, прежних и нынешних, а также из-за множества грехов и других ошибок и недостатков»[320]320
  FN, I, 18.


[Закрыть] он считает, что ему не следует брать на себя эту должность, разве что будет совершенно ясно, что он должен это сделать. Поэтому он предложил, что общники подумали еще несколько дней.

Общники уступили его просьбе, хотя сами по себе не имели ни малейшего желания делать это. Новое голосование, назначенное на 13 апреля, Страстную среду, дало точно такие же результаты, как и первое. Но Игнатий не сдавался. Он сказал, что доверит решение своему духовнику.

В тот же день, перейдя Тибр по Понте Систо и идя в сторону величественного Яникула, он направил свои стопы во францисканскую обитель Сан-Пьетро-ин-Монторио, основанную королями-католиками. Там он повторил то, что сделал в Монсеррате в начале своего обращения. В общей исповеди, занявшей три дня Страстной недели, он рассказал своему исповеднику, фра Теодосио да Лоди, обо всей своей жизни, всех своих болезнях и телесных страданиях. В воскресенье Пасхи духовник высказал ему свое окончательное мнение. Оно состояло в том, что Игнатий должен принять свое избрание и что отказ означал бы сопротивление Святому Духу. Ему не оставалось ничего, кроме как подчиниться. Он просил монаха лишь об одном: изложить свое мнение письменно. Фра Теодосио исполнил это, послав общникам запечатанное письмо, письменно утверждающее его мнение. Затем Игнатий вступил в должность. Это произошло во вторник октавы Пасхи, 19 апреля 1541 г.

На том же заседании было принято еще одно важное решение. В следующую пятницу, 22 апреля, они посетят семь церквей и в храме св. Павла «за стенами» принесут монашеские обеты в соответствии с папской буллой.

В назначенный день, в том самом храме св. Павла «за стенами» после того, как общники исповедались друг другу, св. Игнатий отслужил мессу. Перед причастием, держа в одной руке Тело Христово, а в другой листок с формулой обетов, он произнес слова обетов, которые в переводе с латинского гласят:

«Я, нижеподписавшийся [Игнатий Лойола], обещаю Всемогущему Богу и Верховному Первосвященнику, Его наместнику на земле, в присутствии Пресвятой Девы и всего небесного двора и Общества вечную бедность, безбрачие и послушание согласно образу жизни, описанному в булле Общества Господа нашего Иисуса и в его Конституциях, тех, которые мы приняли, и тех, которые примем в будущем. Кроме того, я обещаю особое послушание Верховному Первосвященнику в отношении миссий, как сказано в булле. Я также обещаю заботиться о том, чтобы детям преподавались основы христианской веры в соответствии с той же буллой и Конституциями»[321]321
  Латинский текст находится в FN, I, 20–22.


[Закрыть].

Сказав это, он вкусил Тело Христово. Затем, взяв патену с пятью освященными гостиями, он обернулся к своим товарищам. Каждый принес обеты, а затем принял Евхаристию из рук Игнатия.

Эта трогательная церемония состоялась у алтаря, прикрепленного к правой колонне (если смотреть со стороны главного входа в храм) императрицы Плацидии. У этого алтаря хранились Святые Дары. Здесь же почитали византийский мозаичный образ Пресвятой Девы Марии, который относят к тринадцатому веку, ко временам Папы Гонория III. Алтарь этот теперь не существует, а мозаичный образ почитают в капелле Святых Даров.

После мессы и молитвы у основных алтарей храма все собрались у главного папского престола, где хранятся мощи св. Апостола Павла. Там все они даровали друг другу поцелуй мира «с умилением, с чувством и со слезами»[322]322
  Ibid., 22.


[Закрыть]. С таким чувством внутреннего утешения они продолжили посещение «семи церквей» Рима.

Молодой Педро де Рибаденейра был свидетелем этих событий, а к вечеру подготовил для общников трапезу неподалеку от Латеранского собора св. Иоанна Крестителя. Этого юношу из Толедо особенно поразила набожность Жана Кодюра, «который не мог удерживать ее в себе, и она выплескивалась наружу»[323]323
  RibVita, III, i, in FN, IV, 371.


[Закрыть]. Четыре месяца спустя, 29 августа, Кодюр почил в Господе.

Отсутствующие общники принесли свои обеты в разных местах и в разные дни. Фавр сделал это в Регенсбурге 9 июля того же 1541 г., Ксаверий – в Гоа в декабре 1543 или январе 1544 г., Родригес – в Эворе 25 декабря 1544 г. Бобадилья, вновь проявляя свой неспокойный характер, сначала отказался последовать примеру товарищей. Игнатий был этим очень озабочен и три дня провел без еды ради того, чтобы его товарищ не обманул возлагаемых на него надежд. Наконец, посоветовавшись с тремя людьми, которым доверял, Бобадилья принес свои обеты перед Игнатием в том же храме св. Павла в сентябре 1541 г.