Текст книги "Отец Магистр Игнатий"

Уроженец Барселоны Хуан Корс вступил в Общество в своем родном городе в 1551 г. В Риме он был назначен «товарищем» генерала, вероятно, в качестве заместителя Хуана Пабло Борреля. Он был человеком великой простоты. Игнатий видел в нем свой образец, поскольку Хуан никогда ни с кем не спорил. Однажды Игнатий приказал ему публично сделать выговор другому иезуиту, добавив, что он должен сделать это гневно (con colera). Хуан ответил, что у него больше нет гнева: он весь вышел, когда его рвало во время плавания из Барселоны в Италию. Его комната соседствовала с комнатой Игнатия, и когда у него не было других дел, он проводил время за вязанием шерстяных носков и тапочек. С ним Игнатий каждый день читал литания во время конклава, избравшего Марцелла П.

7. Его переписка

Если не считать бесед, тем средством общения, к которому Игнатий прибегал чаще всего, была переписка. Опубликовано почти 7000 писем Игнатия. Его собственной рукой были написаны немногие. В некоторых случаях это лишь заметки, содержащие пункты, которые предстояло развить более подробно в письмах, предназначенных для отправки. То, что многие письма были написаны Поланко «по поручению» Игнатия, никоим образом не меняет их авторства – за исключением того, что относится к стилю, – поскольку ясно, что секретарь всего лишь записывал то, что говорил ему генерал.

Игнатий вел необычайно активную переписку. Известно, что за один день он мог отправить около тридцати писем, предварительно перечитав их раз или два. По сей день сохранился опубликованный ныне «Римский мемориал» (Memoriale di Roma)[497]497
  FN, III, 722–743.


[Закрыть]. Он содержит датированные резюме писем, полученных и отправленных генералом с октября 1545 по май 1547 г. Беглый взгляд на этот документ позволяет понять, каков был ритм работы секретариата Общества в эти полтора года. Это являет нам как бы срез того, что происходило там в течение всех пятнадцати лет, пока Игнатий был генералом.

Но наибольший интерес представляет не количество писем, а то внимание и забота, с которыми он подходил к их написанию, особенно когда они касались важных дел или были адресованы важным лицам. Рибаденейра говорит нам, что «он проводил много времени, обдумывая то, что писал, изучая снова и снова уже написанное, проверяя каждое слово, исправляя и вычеркивая. Иногда он приказывал переписать письмо, а уходившие на это время и силы считал истраченными с пользой»[498]498
  FN, II, 494, no. 83.


[Закрыть].

Хороший пример этого дотошного внимания к каждому слову являет собой письмо, написанное по его приказу всем иезуитам, в котором он просил их получить от государей, губернаторов и университетов рекомендательные письма в поддержку Общества. Он хотел использовать эти рекомендации в борьбе с Парижским университетом, который отказывался признать новый орден во Франции. О том, с какой скрупулезной заботой он подошел к составлению этого письма, уже говорилось выше, в связи с появлением Общества во Франции[499]499
  См. выше, стр.??? – ??? и Memoriale, no. 145, in FN, I, 615.


[Закрыть]. Он желал, чтобы другие члены Общества вкладывали в свои письма ту же заботу, что и он. Одному из них он сделал выговор, потому что написанное им письмо содержало много исправлений и помарок.

10 декабря 1542 г. Игнатий послал Фавру пространное наставление о том, как следует писать письма. Здесь он формулирует принцип, лежавший в основе его подхода к данной проблеме. «То, что мы пишем, нужно обдумывать более тщательно, чем то, что мы говорим, ибо написанное слово остается и несет в себе вечное свидетельство, и его не так просто исправить или залатать, как слово сказанное»[500]500
  Epplgn, I, 237.


[Закрыть].

Он хотел, чтобы, обращаясь в Рим, его подчиненные писали два письма. «Основное» письмо должно было содержать сведения, которые можно было передавать другим; второе письмо, которое он называет «дочкой» (hijueld), страничка, прикрепленная к основному документу, должно было содержать более личную и закрытую информацию. «Основное» письмо следовало писать особенно внимательно.

Собрание его писем вкупе с «Автобиографией» и «Духовным дневником» представляют собой те документы, в которых личность Игнатия явлена особенно ярко. В них содержатся многочисленные сведения о его духовном учении, его апостольских ориентирах, его манере руководства. Его письма являют нам также весь диапазон его корреспондентов, среди которых не только иезуиты, но люди всех сословий. Собрание его писем к женщинам, изданное отдельным томом, встретило успех, и, несомненно, потому что открыло нам до тех пор малоизвестную и, быть может, неожиданную грань его характера – открытость миру женщин[501]501
  Н. Rahner, Ignatius von Loyola Briefwechsel mitFrauen (Freiburg-im-Breisgau: 1956). Английский перевод Kathleen Pond and S.H.A. Weetman, Saint Ignatius Loyola: Letters to Women (New York, 1960).


[Закрыть]. Было бы не сложно составить аналогичный том его писем к сильным мира сего – королям, князьям, кардиналам, епископам и т. д.

Если бы мы разделили письма Игнатия по темам, их можно было бы поместить под следующими заголовками: личные письма, духовные наставления, письма, связанные с руководством. Все они являют нам живой, выдающийся образ духовного наставника, апостола, настоятеля и святого.

8. Его отношения с четырьмя Папами

Пока Игнатий был генералом, на Святом престоле сменили друг друга четыре Папы: Павел III, Юлий III, Марцелл II и Павел IV.

Павел III (Алессандро Фарнезе, 13 октября 1534 г. – 10 ноября 1549 г.) благожелательно приветствовал Игнатия и его товарищей в первый же их приход и быстро осознал преимущества утверждения Общества. Ему принадлежит фраза «здесь Дух Божий» (Spiritus Dei ist hie), которую он произнес в Тиволи 3 сентября 1539 г., когда ему зачитали «Уложения» нового института. Год спустя, когда были преодолены все бюрократические препятствия, он издал первую буллу, утверждающую новый орден. Четырьмя буллами и тремя папскими бреве он пожаловал ордену его новый юридический статус и даровал ему множество духовных привилегий. Он подарил иезуитам церковь Санта-Мария делла Страда. По просьбе Франциска Борджи, который был тогда герцогом Гандии, он утвердил книгу «Духовных упражнений» своим бреве от 31 июля 1548 г. Столь торжественное утверждение книги было, по словам Херонимо Надаля, «великой, редкой для Церкви привилегией»[502]502
  Mon Nad, V, 787–788.


[Закрыть]. Это и другие проявления его благоволения к Обществу во многом были плодом хороших взаимоотношений между семьями Папы Фарнезе и герцога Гандии. Мы уже говорили о том, как Павел III принял предложение первых общников предоставить себя в его распоряжение посредством особого обета. Вскоре он действительно поручил некоторым из них различные «миссии», хотя изначально намеревался оставить их в Италии.

В связи с Папой Юлием III (Джованни Чоки дель Монте, 7 февраля 1550 г. – 23 марта 1555 г.) следует отметить, прежде всего, две вещи: во-первых, буллу Exposcit debitum от 21 июля 1550 г., которой он повторно утвердил Общество, включив в нее новые «Уложения Института», доныне остающиеся без изменений. Другим его выдающимся жестом была решительная поддержка новых коллегий – Римской и Германской, – которым он предоставил столь необходимую материальную помощь. Помимо этих двух коллегий он думал основать в Риме и третью – для студентов всех национальностей, – которую также хотел поручить Обществу.

Игнатий ежедневно читал особые молитвы за Папу. Когда ему сообщили о серьезной болезни Первосвященника, он стал молиться за него дважды в день и просил всех в доме к нему присоединиться. Когда Папа Юлий умер, он распорядился, чтобы в течение девяти дней все служили за него мессы и молились о нем, а также об избрании его преемника.

Марцелл II (Марчелло Червини, 9 апреля 1555 г. – 1 мая 1555 г.) немногое смог сделать для Общества за 23 дня своего понтификата. Его избрание приветствовали как многообещающее предвестие долгожданной реформы Церкви. В этом отношении он был единомышленником Игнатия. Новость об избрании нового Папы была встречена Обществом, особенно Игнатием, с великим ликованием, что видно из письма, написанного Поланко по просьбе Игнатия в день этого события, 9 апреля 1555 г.[503]503
  Epplgn, VIII, 665–667.


[Закрыть] Всего несколько дней спустя Папа Марцелл II попросил Игнатия предоставить ему двух иезуитов-священников, которые бы жили в папском дворце и служили его советниками по делам реформы. В деле столь важном и деликатном Игнатий решил не делать выбор самостоятельно, но предоставить решение римским отцам, поставив вопрос на голосование. Выбор пал на Лаинеса и Надаля. Тем не менее, Игнатий думал о том, чтобы оставить Надаля у себя, предложив Папе другие имена. По причине скоропостижной смерти Папы все эти решения пришлось отменить.

Орландини в своей истории рассказывает, что когда Игнатий предстал перед новым Папой, чтобы предложить ему послушание со своей стороны и со стороны Общества, Первосвященник сказал ему: «Ты набираешь воинов и готовишь их к войне; мы же их используем» (Tu milites collige et balatores instrue; nos utemur)[504]504
  Historiae Societatis lesu, Pars I, Lib. XV, no. 3.


[Закрыть].

Случай, рассказанный Рибаденейрой, являет нам то великое уважение, с которым Марцелл II, в то время еще кардинал Червини, относился к Игнатию. В беседе с Мартином де Олабе кардинал изложил ему причины, по которым, как он считал, Общество не должно отказываться от церковных званий. Все аргументы ученого Олабе казались ему недостаточными. В конце концов Олабе в качестве последнего довода заявил, что Обществу достаточно авторитета Игнатия. «Теперь я сдаюсь, – ответил кардинал, – ибо, хотя я считаю, что разум на моей стороне, авторитет Игнатия обладает бОлыпим весом»[505]505
  FN, II, 352–353.


[Закрыть].

Когда через несколько дней после выборов Папа тяжело заболел, Игнатий направил несколько своих подчиненных в паломничество в Лорето молить о здоровье Папы, от которого ждали столь многого в связи с реформой Церкви и благом Общества.

Отношения Игнатия с Папой Павлом IV (Джанпьетро Караффой, 23 мая 1555 г. – 18 августа 1559 г.) всегда были непростыми. Эти два человека очень отличались по характеру и мировоззрению. В частности, у них были разные представления о монашеской жизни, что стало ясно уже в 1536 г. в Венеции[506]506
  См. стр.??? – ?????? в главе 10 выше.


[Закрыть]. Дополнительным источником трудностей была явная антииспанская позиция неаполитанского Папы. Она стала еще более очевидной после смерти Игнатия, когда Папа Караффа оказался замешанным в злополучной войне с Испанией.

Уже раньше, когда конклав искал преемника Юлию 111, Игнатий опасался, что выбор падет на Джанпьетро Караффу. 6 апреля 1553 г. Камара записал в своем «Мемориале»: «Во-первых, о любви отца к музыке и о том, как он боится кардинала Театинского [Караффы] в связи с тем, что касается пения. Во-вторых, о том, что отец сказал сегодня насчет молитвы за то, чтобы, если это равным образом послужит славе Божией, выбор не пал на Папу, который внесет какие-либо изменения в то, что касается Общества, ибо среди кандидатов (papabiles) есть такие, которые, как опасаются, могут внести такие изменения»[507]507
  Memoriale, no. 326, in FN, I, 712.


[Закрыть].

Этим объясняется первоначальная реакция Игнатия, когда 23 мая 1555 г., в день Вознесения Господня, он услышал, что Верховным Первосвященником избрали именно кардинала Караффу. Камара рассказывает о том, как они вместе с отцом сидели в его комнате и услышали звон колоколов, возвещающий избрание нового Папы. Несколько мгновений спустя к ним пришло известие о том, что Папой избрали кардинала Театинского. «Получив это известие, отец заметно изменился в лице и явно встревожился и, как я узнал позже (не помню, из его ли уст или от отцов, которым он сказал это), все кости в нем сотряслись». Он поступил так же, как всегда поступал в столь серьезных случаях: «поднялся, не говоря ни слова, и направился в часовню молиться. Вскоре он вернулся оттуда, такой радостный и довольный, словно исход выборов полностью соответствовал его желаниям»[508]508
  Memoriale, no. 93, in FN, I, 581.


[Закрыть]. В Папе, как и до его избрания, он обращал внимание лишь на положительные черты, прежде всего, на те надежды, которые возлагались на него в связи с реформой Церкви.

До своего избрания на Святой престол Джанпьетро Караффа изъявлял желание объединить свой орден театинцев и Общество в единый институт. Игнатий твердо этому воспротивился. Как мы уже говорили, Игнатий очень опасался, что новый Папа внесет изменения в важные аспекты Института Общества. Этот страх сопровождал его до самой смерти. К счастью, при жизни Игнатия опасения не оправдались. Но после смерти основателя Павел IV приказал внести два существенных изменения: ввести в Обществе хоровое пение литургии часов и ограничить срок полномочий генерала тремя годами. Но это распоряжение Павла IV, высказанное лишь устно и не сопровождавшееся отменой привилегий, пожалованных его предшественниками, теряло силу со смертью Папы, его отдавшего.

Однако не все шло плохо для Общества при Павле IV. Если говорить о хороших сторонах его правления, он не только выказывал дружелюбие и уважение к отдельным иезуитам, таким, как Лаинес (которого он хотел назначить кардиналом) и Бобадилья, но и совершил дело, которое заслуживает особого упоминания. 17 января 1556 г. он пожаловал Римской коллегии (будущему Григорианскому университету) право присуждать научные степени в области философии и богословия даже студентам, не принадлежащим к Обществу.

В канун своей смерти Игнатий не забыл попросить благословения Его Святейшества. На рассвете 31 июля 1556 г. Поланко поспешил с этой целью в Ватикан, но, вернувшись в Санта-Мария делла Страда, застал Игнатия мертвым. Папское благословение не поспело вовремя; но главным была сама последняя встреча – пусть на расстоянии – этих двух людей, которые, несмотря на всю разницу во взглядах, жили общими идеалами служения Церкви.

9. Его здоровье

Здоровье Игнатия беспокоило его с тех самых пор, как он получил ранение в Памплоне. Он не только слегка прихрамывал на правую ногу, но чувствовал некоторую боль и неудобство. Лаинес замечает, что со времен Манресы этот человек, «который прежде был силен и крепок телом (redo y de Buena complexion), телесно полностью изменился»[509]509
  FN, I, 78.


[Закрыть]. Рибаденейра высказывается в том же духе: «Сначала он обладал огромной физической силой и крепким здоровьем, но истощил себя постами и чрезмерным покаянием, отчего стал страдать различными недугами и очень сильными болями в желудке, вызванными его великим воздержанием в первые годы»[510]510
  RibVita, I, V, in FN, IV, 111; FN, I, 78.


[Закрыть].

Ухудшение его здоровья, тем самым, следует связать с аскетическими подвигами, которые он совершал в Манресе и позже. Уже в этой деревне на реке Кард онер он не раз тяжело заболевал. С того времени его здоровье постоянно то ухудшалось, то улучшалось. В Барселоне он чувствовал себя довольно хорошо. Под конец его пребывания в Париже врачи не смогли найти для него лучшего лекарства, чем возвращение в родной климат. Игнатий провел три месяца в Аспейтии, но там заболел снова. Вскоре после прибытия в Болонью для продолжения образования он вынужден был сменить климат и среду. Поэтому он переехал в Венецию, где провел 1536 г.

В Риме состояние его здоровья постоянно менялось то в лучшую, то в худшую сторону. В 1550 г. он очень тяжело заболел, и это была одна из причин, заставивших его заявить товарищам о своем отказе от должности генерала. Зато в 1552 г. он чувствовал себя неплохо. С того времени периоды болезни чередовались с моментами относительного улучшения вплоть до его смерти в июле 1556 г.

Особый интерес представляет для нас узнать, от чего именно страдал Игнатий. Он всегда говорил о болях в желудке, но что за недуг это был в действительности, удалось выяснить лишь после его смерти. Непосредственно в день его кончины известный хирург из Кремоны Реальдо Коломбо провел вскрытие. Этот блестящи врач был преемником бельгийского медика Андре Везаля (Весалия), врача Карла V и Филиппа II, на кафедре анатомии в Падуе, но в то время он служил в Риме при папском дворе. Он сам опубликовал результаты вскрытия Игнатия в своем трактате по анатомии (De re anatomicd), изданном три года спустя, то есть в 1559 г., в Венеции. Он писал: «Своими руками я извлек почти бессчетное количество желчных камней (caculos) разного цвета, которые – как ты, Джакомо Бони, мог видеть собственными глазами – обнаружил в почках, легких, печени и воротной вене преподобного Эгнасио, основателя Конгрегации Иисуса»[511]511
  FN, I, 769, fn. 16.


[Закрыть]. Это свидетельство созвучно показаниям другого очевидца вскрытия, бельгийского схоластика Теодорика Герартса, который писал, что хирург нашел три камня в печени[512]512
  FN, I, 776.


[Закрыть].

Опираясь на эти сведения, римский медик Алессандро Ка-нецца писал в 1922 г.: «Из этих описаний легко заключить, что Игнатий страдал от желчнокаменной болезни, одним из симптомов которой и были боли в желудке. Периодические приступы боли были характерны тем, что боль иррадиировала в область желудка, тем самым создавая впечатление болезни данного органа, как и случается при таком типе желчной колики, именно по этой причине называемой гастралгической»[513]513
  FN, I, 769. Диагноз Канеццы «желчнокаменная болезнь и цирроз печени» подтверждает и Грегорио Мараньон, “Notas sobre la muerte de San Ignacio de Loyola”, AHSJ, XXV (1956), 153.


[Закрыть]. Результаты вскрытия, добавляет Канецца, доказывают, что Игнатий страдал от мучительной боли, которую переносил спокойно и стойко. Коломбо нашел камни в воротной вене, куда они попали из желчного пузыря. Этот процесс всегда вызывает острую боль, которая сопровождается серьезными функциональными расстройствами.

В этих сведениях, подтвержденных медициной, особенно поражает одно: удивительное терпение этого святого, который более трех десятилетий так стойко переносил столь тяжкий телесный недуг, никогда не прерывая из-за него своих обычных занятий.

10. Его одежда

В этом кратком описании повседневной жизни Игнатия необходимо сделать несколько замечаний относительно двух особенностей его внешнего поведения – его манеры одеваться и его рациона.

Игнатий одевался как все священники его времени. Он не хотел, чтобы у членов Общества было особенное одеяние. По словам Араоса, он хотел, чтобы не одеяние освящало членов Общества, но члены Общества освящали свое одеяние[514]514
  FN, III, 790.


[Закрыть].

Его одежда состояла из черной сутаны, из ткани под названием romanesca, которая завязывалась на пояс. Воротник сутаны был высоким и застегивался на крюк. Воротник рубашки не был виден из-под сутаны. Кусок ткани, свернутый в несколько раз, защищал его слабый желудок. Зимой он ходил дома в пальто. Дома он носил также комнатные туфли, защищавшие его болезненные ноги. Выходя, он надевал туфли и длинный плащ или накидку. Его головным убором была широкополая шляпа, какую носили клирики и студенты, закрепленная на шее тесьмой, чтобы не сносило ветром. При ходьбе он опирался на трость.

Ланциций, увековечивший для нас эти детали[515]515
  FN, III, 718–721.


[Закрыть], добавляет, что когда Игнатий ходил по улицам, он держался с великой скромностью и не смотрел по сторонам. Именно это он советовал в своих «Правилах скромности».

11. Его розарий

Розарий Игнатия состоял из бусин, нанизанных на шнурок. Медальона на нем не было. Он не носил розарий на поясе, но хранил его в комнате и спал в нем. Можно предположить, что он пользовался этим розарием (corona), чтобы читать молитвы «Радуйся, Мария!», которыми заменял чтение литургии часов, от коего Павел III освободил его в 1539 г. по причине слабого здоровья.

12. Его пища

Обычно Игнатий ел в комнате рядом с той, в которой спал. Он приглашал к столу отцов, с которыми ему надо было переговорить. Он приглашал также тех, кто недавно прибыл в Рим, и тех, кто собирался куда-то уезжать. Иногда он приглашал и не членов Общества, обращая к ним фразу, которую можно найти также у Сервантеса: «Останьтесь с нами, ваша милость, если желаете совершить умерщвление плоти» (quedese vuestra merced, si quiere hacer penitencia)[516]516
  Memoriale, no. 185, in FN, I, 640.


[Закрыть]. В данном случае можно предположить, что это была не просто формальность.

До нас дошло два медицинских рецепта, в которых описана диета, предписанная Игнатию врачами. Они относятся к двум разным периодам его жизни. Во втором рецепте, который относится примерно к 1554 г., указано: «Диета отца нашего магистра Игнатия» (Regimento para nuestro Padre Maestro Ignacio). В нем Игнатию предписан следующий рацион: «Ваше преподобие может употреблять в пищу продукты сухие и постные. Это цыплята, куры, петушки, куры-молодки, куропатки, черепахи, молодые голуби, летом телятина, зимой каплун, а также жареный козленок. В дни поста полезно потреблять свежий яичный желток, amigdon, очищенный ячмень с миндальным молоком, или мясной суп, а также вареные листья салата и вареный фенхель. В любое время можно употреблять следующие фрукты: сушеный инжир, изюм, миндаль. Другие можно потреблять или не потреблять в зависимости от самочувствия. Хороши печеные яблоки, а также халва (turrori), особенно из миндаля и небольших лесных орехов»[517]517
  FD, 666–667; 686–688; см. также Memoriale, nos. 186–188, in FN, I, 640–641.


[Закрыть].

Глава 20
«Святой умер»

Когда в первые часы 31 июля 1556 г. Рим стала облетать весть о смерти Игнатия, люди отзывались единодушно: «Святой умер!»[518]518
  FN, III, 584, no. 11.


[Закрыть]. Народ редко ошибается в своих суждениях. Человек, прекрасно знавший Игнатия и его судьбу, был того же мнения. Это был тяжело больной Диего Лаинес, лежавший в соседней комнате. Отцы, навещавшие его в то утро, пытались скрыть от него случившееся, чтобы уберечь его от горя. Но он интуитивно понял, что произошло, и спросил: «Святой умер, он умер?»[519]519
  RibVita, IV, xvii, in FN, IV, 719.


[Закрыть]Когда они в конце концов признались ему, он воздел руки и возвел глаза к небесам и молил Господа позволить ему последовать за отцом, чтобы вмести с ним вкусить небесное блаженство. Но этому не суждено было случиться. Вскоре Лаинес выздоровел и был избран генеральным викарием Общества.