Текст книги "Отец Магистр Игнатий"

6. Воссоединение в Виченце

В октябре 1537 г. все товарищи вновь встретились в доме в Виченце, за исключением Ксаверия и Родригеса, которые были больны и находились в больнице. Внешние события развивались следующим образом. 13 сентября 1537 г. Венеция заключила первый союз с Папой. В результате республика оказалась вовлеченной в войну со странами полумесяца. В этих обстоятельствах о паломничестве не приходилось даже думать. И все же товарищи не сдались, но решили ждать дальнейшего развития событий. Согласно обетам на Монмартре, он должны были ждать двенадцать месяцев. Неясно, однако, как велся отсчет: с момента их прибытия в Венецию, то есть с января 1537 г. по январь 1538 г., или же с июня, месяца, когда обычно уходили в море паломнические корабли, по июнь.

Между тем все они отслужили свои первые мессы за исключением Игнатия, как мы увидим позже. Поэтому они решили вновь разойтись по разным городам, но на этот раз не только в окрестностях Венеции. Они избрали те города, где были университеты, в надежде на то, что кто-то из молодых студентов пожелает к ним примкнуть. Они также хотели посмотреть, не создаются ли в этих центрах очаги лютеранства. На этот раз они распределились следующим образом: Игнатий, Фавр и Лаинес отправились в Рим, куда их позвал, вероятно, доктор Ортис; Кодюр и Осес пошли в Падую, Же и Родригес – в Феррару; Ксаверий и Бобадилья – в Болонью, Броэ и Сальмерон – в Сиену. Нужно отметить, что при этом они разделились так, чтобы люди, идущие в один и тот же город, за исключением тех, что отправились в Болонью, были разных национальностей. Это было сделано не случайно, но преднамеренно.

7. Общество Иисуса

Перед ними встал один вопрос, на первый взгляд случайный и второстепенный; однако ответ на этот вопрос навсегда предрешил судьбу этой небольшой группки людей. Что им отвечать, когда их спрашивают, кто они такие? И они приняли решение: они будут отвечать, что они общество Иисуса. Следующие слова Поланко о происхождении этого названия стоят того, чтобы их процитировать:

«Название – “Общество Иисуса” (Compañía de Jesus). Название это было принято еще до того, как они пришли в Рим. Когда они рассуждали между собой, как им себя называть, когда их спрашивают, что это за объединение из девяти-десяти человек, все они сразу же принялись молиться и думать о том, какое название было бы самым подходящим. И рассудив, что между ними нет иного настоятеля, кроме Иисуса Христа, Единственного, Кому они желают служить, они сочли наиболее подобающим взять имя Того, Кто был их Главой, назвав себя обществом Иисуса (la compañía de Jesus)»[282]282
  PolSum, no. 86, в FN, I, 204.


[Закрыть].

Значение слова compañía не имело военного оттенка. Этим словом называли любые братства и объединения, как религиозные, так и культурные. Один из самых значительных примеров – Общество Божественной любви (Compagnia del Divino Amore), объединение тех, кто принял решение жить, руководствуясь принципами католической реформы.

Так возникло название Общество Иисуса – возникло еще до того, как Игнатий и его товарищи решили создать новый монашеский орден.

Как бы то ни было, Игнатий уже думал об основании некоего «общества» и даже по секрету сообщил об этом своему племяннику Бельтрану в доверительной беседе, которая состоялась между ними в Аспейтии в 1535 г. Когда четыре года спустя, 3 сентября 1539 г. Папа Павел 111 устно утвердил Общество Иисуса, и основание Общества стало, тем самым, свершившимся фактом, Игнатий сообщил Бельтрану эту радостную новость в письме, которое написал в том же месяце: «Поскольку я хорошо помню, что, когда я был с тобой там, в нашей стране, ты горячо просил меня уведомлять тебя об обществе, которое я надеялся создать, я верю также, что Господь Бог наш ожидал от тебя, что и ты отличишься в нем и оставишь после себя нечто более памятное, чем наши предки. И, подходя ближе к сути, мне, хоть я того и недостоин, Божией милостью удалось заложить основание Общества Иисуса, которое мы именно так и назвали и которое теперь утверждено Папой»[283]283
  Письмо от сентября 1539 г. в Epplgn, 150.


[Закрыть].

Общество (с маленькой буквы «о») Парижа и Виченцы стало теперь римским Обществом (с большой буквы «О») Иисуса.

Игнатий был бы рад, если бы его племянник вступил в новый орден и отличился в более важных делах, чем его предки в доме Лойола. Но этому не суждено было осуществиться, потому что в 1536 г. Бельтран женился на Хуане де Рекальде и с 1538 г., когда умер его отец, стал новым сеньором Лойолы.

Название «Общество Иисуса» (по-испански Compañía de Jesus', по-латыни Societas lesu) было окончательно утверждено видением в Ла-Сторте, о котором мы расскажем ниже; формально же оно было одобрено на собеседовании, которое общники провели в 1539 г. и которое стало рождением нового монашеского ордена. Игнатий желал навсегда связать это название с новым орденом. Он никогда не изменит его, и так как все общники решили, что в отношении важнейших моментов они не будут ничего менять – разве что это будет сделано единодушно, – название Общества было утверждено навсегда[284]284
  CWsMHSJ, I, 47; FN, I, 204.


[Закрыть].

Прежде чем общники вернулись в Венецию, Игнатий был обвинен церковными властями. Поскольку он не совершил никакого проступка против веры или нравственности, который дал бы повод обвинить его, клеветники распространили слух, что он бежал из Испании и Парижа, где его преследовали и сожгли in effigie[285]285
  * В изображении (лат.). Прим. пер.


[Закрыть]. Папский легат Вералло уполномочил своего викария Гаспаре де Дотти провести расследование. Последний, хотя и был убежден в том, что эти обвинения ложны, начал официальное расследование с участием свидетелей, обвинителей и адвокатов. Заявление о невиновности Игнатия было оглашено 13 октября 1537 г. Игнатий был призван в Венецию, чтобы выслушать его. В судебном решении обвинения в его адрес были названы «пустыми, напрасными и ложными». Далее обвиняемый объявлялся священником, ведущим праведную жизнь и исповедующим здравое вероучение[286]286
  Текст в FD, pp. 535–537.


[Закрыть].

Теперь, когда процесс был окончен, Игнатий мог отправляться в Рим со спокойной душой. В конце октября – начале ноября он совершил это путешествие вместе со своими товарищами Фавром и Лаинесом.

8. Видение в Ла-Сторте

Во время путешествия в Рим произошло сверхъестественное событие, имевшее огромное и непреходящее значение как для духовной жизни Игнатия, так и для создания Общества Иисуса. Сегодня событие это обычно называют видением в Ла-Сторте, области недалеко от Изола-Фарнезе на дороге Виа Кассиа, ведущей из Сиены в Рим, в шестнадцати километрах от столицы. То, что Игнатий пережил тогда, можно восстановить на основании краткого утверждения, сделанного самим Игнатием, и дополнительных сведений Лаинеса, очевидца, который в тот момент оказался рядом и на которого ссылается сам Игнатий[287]287
  Утверждение Игнатия см. в «Автобиографии», § 96; свидетельство Лаинеса см. в FN, II, 133–134.


[Закрыть]. Его современники Надаль, Поланко, Рибаденейра и Канизий также дали некоторые сведения, проясняющие это событие, которые тоже будут приняты во внимание.

Произошло это следующим образом. Во время путешествия Игнатий испытывал множество духовных переживаний, особенно во время причастия, которое давали ему Фавр и Лаинес, ежедневно служившие мессу. Одно чувство преобладало над всеми другими: твердая уверенность, что Бог защитит общников, с какими бы трудностями они ни столкнулись в Риме. По свидетельству Лаинеса, внутренним слухом он услышал слова: «Я буду благосклонен к вам в Риме»[288]288
  FN, II, 133.


[Закрыть]. Надаль и Рибаденейра также приводят эти слова, но без упоминания о Риме. Тот же Надаль в другом сочинении передает эти слова следующим образом: «Я буду с вами» (Io sard con voi)[289]289
  FN, I, 133. См. различные версии этой фразы в сноске 37.


[Закрыть]. Именно эту формулировку предпочитал Канизий, считавший ее наиболее содержательной[290]290
  Цензорский отзыв св. Петра Канизия на «Жизнь св. Игнатия» Рибаденейры в FN, IV, 946–947.


[Закрыть]. Как бы то ни было, вопрос стоит лишь о нюансах, а не о событии как таковом. Лаинес стремился связать его с трудностями, с которыми они столкнутся в Риме. Другие биографы видели в словах, обращенных к Игнатию, обещание Божественной поддержки в деле, которое они собирались предпринять, – в основании Общества Иисуса.

Однако одно из этих Божественных посещений было ярче других. Игнатий говорит, что после рукоположения в священство он решил в течение года не служить свою первую мессу, готовясь к этому событию и моля Богородицу, чтобы Она соизволила «поместить его рядом с Её Сыном»[291]291
  «Автобиография», § 96.


[Закрыть]. Это устремление, которое он питал так долго, сбылось, когда Игнатий и двое его товарищей остановились, чтобы помолиться «в одной церкви», которую предание отождествило с часовней Ла-Сторта.

Когда Игнатий там «молился, он почувствовал такую перемену в своей душе и настолько ясно увидел, как Бог Отец поместил его рядом с Христом, Своим Сыном, что у него не хватило духа усомниться в этом: да, Бог Отец поместил его рядом со Своим Сыном!»[292]292
  Ibid.


[Закрыть] Уже не Богородица, но сам Отец заключил мистический союз между Игнатием и Иисусом.

Важные дополнительные сведения дает Лаинес, о котором сам Игнатий говорит, что он запомнил случившееся более подробно[293]293
  FN, II, 133–134.


[Закрыть]. Игнатию явился Иисус с крестом на плечах, а рядом с Ним – Его Отец, Который сказал Ему: «Я желаю, чтобы Ты взял этого человека Себе в слуги». Тогда Иисус повернулся к Игнатию и сказал ему: «Я хочу, чтобы ты служил Нам». Местоимение множественного числа «Нам» сообщает этому видению явный тринитарный оттенок. Отец объединяет Игнатия с Иисусом, несущим крест, и выражает Свою волю, чтобы Игнатий посвятил себя служению Им. Игнатий призван к мистическому союзу, к тому, чтобы быть «помещенным рядом с Христом», и к мистическому служению – к тому, чтобы посвятить свою жизнь служению Богу. Залогом всего этого была Божественная защита в грядущих испытаниях, обещанная ему и его товарищам.

Мистические переживания Игнатия, как мы уже указывали, оказали явное влияние на основание Общество Иисуса. Игнатий глубоко ощущал свою близкую связь с Христом и желал, чтобы общество, которому вскоре предстояло возникнуть, было полностью посвящено Ему и носило Его имя. Это имя заключало в себе целую программу: быть товарищами Иисуса, вступившими под знамя креста, чтобы отдать себя служению Богу и благу ближнего. Эта программа будет позже более конкретно сформулирована в «Уложениях Института Общества».

9. В Риме навсегда

Игнатий, Фавр и Лаинес вошли в Рим через Порта-дель-Пополо в ноябрьский день 1537 г. Какое-то время никакие трудности, которые они предвидели, не давали о себе знать. Все складывалось хорошо. Они поселились в доме Квирино Гардзони на склонах Пинчо на улице, которая называется ныне Сан-Себастианелло. Буквально на расстоянии вытянутой руки находилась церковь минимов Тринитадеи-Монти. Педро Ортис проявил готовность помочь им. Именно он, по-видимому, порекомендовал пригласить Фавра и Лаинеса читать лекции в Римском университете, расположенном во дворце La Sapienza. Оба магистра немедленно взялись за дело. Фавр преподавал положительное богословие, разъясняя Священное Писание; Лаинес читал лекции по схоластическому богословию, разъясняя комментарии Габриэля Биля к канону мессы. Время от времени Павел III приглашал их и других богословов, чтобы они вели диспуты в его присутствии, пока он обедает.

Игнатий сосредоточился на проведении Упражнений с известными людьми. Каждый день он навещал своих упражняющихся, даже когда они жили вдалеке друг от друга. Один раз он одновременно проводил Упражнения с человеком, жившим рядом с Санта-Мария Маджоре, и с другим, проживавшим возле Понте-Систо. Любой, кто знаком с топографией Рима, может вообразить себе, насколько далеко друг от друга расположены эти две части города. Среди знаменитостей, упражнявшихся под руководством Игнатия, был испанский врач Иньиго Лопес, который с того времени любезно предлагал свои услуги общникам и к которому они относились как к своему домочадцу, Латтанцио Толомеи, посол Сиены в Риме, который принадлежал к кругу Виттории Колонны и Микеланджело, кардинал Гаспаре Контарини, председатель папской комиссии по реформе Церкви.

Особого упоминания заслуживает доктор Ортис. Чтобы создать более спокойную обстановку, руководитель и упражняющийся направились в аббатство Монтекассино на время Великого поста 1538 г. Там богослов и преподаватель Священного Писания из Саламанки на сорок дней доверил себя руководству того, кто едва окончил курс богословия, но зато обладал опытным знанием Божественного и давним и проверенным навыком духовного наставничества. Завершив Упражнения, Ортис

смог сказать, что изучил новое богословие, отличное от того, которому учат книги, так как одно дело учиться, чтобы учить других, а другое – учиться, чтобы воплощать изученное наделе[294]294
  RibVita, II, xii, in FN, IV, 27


[Закрыть].

Пока Игнатий был в Монтекассино, в Падуе скончался бакалавр Диего де Осес. Это была первая смерть в Обществе, которое официально еще даже не было создано. У Игнатия было Божественное озарение в связи с кончиной друга. Он узрел, как душа его возносится на небо в лучах света. Он увидел это так ясно, что не мог в этом усомниться, и испытал такое утешение, что не смог сдержать слез. Осес был смуглым и не слишком красивым, однако после смерти лицо его было столь хорошо, что Жан Кодюр, его товарищ, не мог отвести от него глаз, ибо он выглядел, как ангел.

Горесть утраты смягчило то, что к общникам примкнули еще два человека. Одним из них был Франсиско Эстрада, уроженец Дуэньяса близ Пласенсии. Он служил кардиналу Джанпьетро Караффе в Риме и был уволен вместе с другими. В поисках новой работы он отправился в Неаполь и по дороге встретил Игнатия и Ортиса, возвращавшихся из Монтекассино. Игнатий предложил ему примкнуть к ним. В Риме он совершил Упражнения и решил войти в группу. Со временем он стал известным проповедником. Другим новобранцем стал священник из Хаэна, Лоренцо Гарсия, которого Игнатий знал еще в Париже, когда учился. Теперь, в Риме, он примкнул к Игнатию, но продержался недолго. Когда на них обрушилась буря преследований, о которой мы вскоре расскажем, он испугался и покинул их лагерь. Тем не менее, мы обязаны Лоренцо двумя свидетельствами в пользу Игнатия. Одним из них было свидетельство, данное инквизитором Тома Лораном в Париже 23 января 1537 г. Игнатий и его товарищи уже покинули Париж и прибегли к посредничеству Лоренцо Гарсии и Диего де Касереса, чтобы получить от инквизитора свидетельство своей невиновности[295]295
  Текст в ГД РР 524–525.


[Закрыть]. Второе свидетельство дал все тот же Гарсия в Отриколи, когда проходил там, покинув своих товарищей[296]296
  Текст в FD, pp. 540–541.


[Закрыть].

После Пасхи, 21 апреля, когда в Рим прибыли те, кто до тех пор еще оставался в Северной Италии, группа была снова в сборе. Со времени их расставания минуло шесть месяцев.

Глава 11
Рождение Общества Иисуса

Основанию Общества Иисуса предшествовали два события: преследование, подвергшее его опасности еще до рождения, а затем – глубокие размышления общников, которым предстояло дать ему жизнь.

1. Судебное расследование в Риме

Когда казалось, что жизнь общников наконец-то потекла спокойно, путь им преградило серьезнейшее препятствие, поставившее под угрозу само их существование.

Все началось в Великий пост 1538 г. Великопостные проповеди в церкви св. Августина читал пьемонтец Агостино Майнарди. На проповеди стекалось множество людей. Среди слушателей были и Фавр с Лаинесом. Вскоре они с удивлением обнаружили, что прославленный проповедник провозглашает учение явно лютеранского характера. Они не ошиблись в своих оценках. Действительно, два года спустя Майнарди открыто принял протестантизм и бежал в Кьявенну в Вальтеллине, где основал протестантскую общину и умер в 1563 г. Фавр и Лаинес пришли к проповеднику и пытались по-братски убедить его отречься от своих ошибочных утверждений, но усилия их были напрасны.

Дело осложнилось вмешательством нескольких испанцев, которые пользовались влиянием при дворе Папы и благоволили к фра Агостино. Их имена известны. Это Мударра, некий Баррера, Педро де Кастилья и Матео Паскуаль. Но зачинщиком гонений был Мигель де Ландивар, бывший друг общников, который стал их врагом, потому что его исключили из группы. Эти люди стали распространять слух, будто под личиной этих «реформированных священников» скрываются лютеране, которые посредством «Упражнений» вербуют последователей. За аморальное поведение и ошибки в вероучении их уже привлекали к суду в Испании, Париже и Венеции, откуда они бежали в Рим.

Молва распространилась с быстротой молнии, и вскоре последствия ее стали вполне ощутимы. Верующие стали избегать общения с этими подозрительными личностями.

Одним из тех, кто дал себя обмануть, был кардинал-декан Джандоменико де Купис. Он был дружен с Квирино Гардзони, у которого жили Игнатий и его товарищи, и посоветовал Гардзони убрать их из своего дома. Гардзони ответил, что попросил Антонио Сардзану, своего слугу и садовника, наблюдать за ними, и Сардзана считает их святыми. Он дал им кровати, но те не воспользовались ими и спали на циновках прямо на полу. Пищу, которую им удавалось собрать, и другие свои вещи они раздавали бедным. Тогда кардинал сказал Гардзони, что им не следует доверять, ибо они волки в овечьей шкуре и хотят обмануть простой люд.

Тогда Игнатий предпринял очень характерный шаг. Он пришел в резиденцию кардинала на улице Санта-Мария-дель-Анима и добился его аудиенции. Он провел с кардиналом де Куписом два часа, пока другие с нетерпением ждали его в передней. Доводы Игнатия наконец убедили кардинала, и все закончилось тем, что он пал к ногам Игнатия и попросил у него прощения. С тех пор он всегда оставался другом и покровителем этой маленькой группы.

Тогда Игнатий предпринял еще более решительный ход. Он добился встречи с губернатором Рима, ответственным за отправление правосудия. Его звали Бенедетто Конверсини. Как довод в свою пользу он предъявил ему письмо, которое некогда получил от Мигеля Ландивара, где бывший слуга Франциска Ксаверия рассыпался в похвалах Игнатию и его товарищам. При помощи этого письма нетрудно было показать, как безнадежно запутался «Наваррец» в собственных противоречиях и как безосновательны его обвинения. Это судебное разбирательство кончилось тем, что Ландивара изгнали из Рима.

Так закончился первый этап конфликта, и общники смогли спокойно посвятить себя священническому служению, разойдясь по разным храмам города. Игнатий проповедовал по-испански в национальной церкви арагонской короны Санта-Мария-ди-Монсеррато. Другие, как могли, проповедовали по-итальянски: Фавр – в Сан-Лоренцо-ин-Домазо, Лаинес – в Сан-Сальваторе-ин-Лауро; Же – во французской национальной церкви Сан-Луиджи-деи-Франчези, Сальмерон – в Санта-Лючия-дель-Гонфалоне; Родригес – в Сант-Анджело-ин-Пескерия; Бобадилья – в Сан-Чельсо-э-Джулиано рядом с кварталом банкиров. Ксаверий же вынужден был оставаться дома: его слабое здоровье требовало покоя и ухода.

Чтобы быть ближе к полю своей деятельности, все они в июне 1538 г. переехали с Пинчо в дом рядом с Понте Систо в центре города, невдалеке от дома доктора Ортиса. Этот дом на четыре месяца сняли для них друзья.

Между тем Мударра и его друзья продолжали свое грязное дело. Игнатий проявил твердость. 7 июля он официально попросил кардинала Виченцо Караффу (Павел III оставил его своим легатом в Риме, когда 20 мая уехал в Ниццу, чтобы попытаться примирить императора и французского короля) о судебном разбирательстве. Игнатий просил его об официальном расследовании по его делу и о судебном решении[297]297
  Документы, связанные с этим расследованием, см. в FD, pp. 542–558. Его историческую реконструкцию можно найти в М. Del Piazzo и С. De Dalmases, “Il processo suH’ortodossia de S. Ignazio e dei suoi compagni svoltosi a Roma nel 1538”, ДЖУ XXXVIII (1969), 431–453.


[Закрыть].

Столкнувшись с такой решительностью со стороны Игнатия, его противники изменили тактику. Они отказались от обвинений в адрес «реформированных священников» и начали хвалить их. Некоторые люди, даже среди самих общников, и некоторые верные друзья полагали, что этого достаточно и что дело можно теперь считать закрытым. Игнатий же был иного мнения. Он считал, что для окончательного признания их невиновности необходимо судебное решение. Без этого апостольское служение общников будет и впредь вызывать подозрения.

Была и еще одна причина, не упоминаемая биографами, которая, несомненно, повлияла на его поведение. У них уже не оставалось надежды совершить паломничество в Иерусалим, особенно после 8 февраля того, 1538, года, когда республика Венеция, император и Папа заключили союз. Поэтому приближался момент, когда Игнатий и его товарищи в силу монмартрских обетов должны были предстать перед Папой и отдать себя в его распоряжение. Решение о создании нового монашеского ордена еще не было принято, но было уже намечено. Дальнейшие события вскоре ясно показали, что этой маленькой группке не суждено рассеяться. Напротив, она станет еще крепче, обретя такое внутренне устройство, которое станет залогом ее стабильности и развития. Но разве могли они спокойно представить свои намерения Его Святейшеству, не прояснив до конца свое положение? Сегодня мы можем утверждать, что основание и утверждение Общества Иисуса действительно зависело от разрешения этого конфликта. Поэтому Игнатий и придавал такое большое значение этому процессу и официальному подтверждению своей невиновности, которым он увенчался. Это подтверждает и обилие сохранившейся документации, связанной с этим делом. Это было одно из тех происшествий в жизни Игнатия, которые наиболее подробно отражены в документах.

Игнатий и его товарищи использовали все возможные средства для поддержки своего дела. Они отправили письма представителям власти в тех городах, где им приходилось работать, прося их прислать в Рим письменные свидетельства их жизни и вероучения. В ответ пришли похвальные отзывы из Феррары, Болоньи и Сиены.

Игнатий предпринял и еще один шаг. Когда 24 июля Папа вернулся из Ниццы в Рим, Игнатий сделал все возможное, чтобы добиться его аудиенции. Во второй половине августа Павел III перебрался во Фраскати. Игнатий последовал за ним, и ему повезло добиться аудиенции прямо в день своего приезда. Позже он сам подробно рассказал об этой встрече в письме к Исабель Росер: «… я отправился туда [во Фраскати] и с глазу на глаз целый час говорил с Его Святейшеством в его резиденции [Поланко уточняет, что говорили они по-латыни]. Я долго рассказывал ему о наших замыслах и намерениях и ясно поведал ему, сколько раз на меня заводили судебные дела… Я просил Его Святейшество от имени всех моих товарищей придумать какой-то выход из ситуации и позаботиться о том, чтобы наше вероучение и наш образ жизни расследовал и изучил какой-нибудь судья, назначенный им самим»[298]298
  Письмо от 19 декабря 1538 г. в Epplgn, I, 137–144 и FN, I, 1-14. Утверждение Поланко в PolSum, no. 85, cit. in FN, I, 202.


[Закрыть]. Папа прислушался к пожеланиям Игнатия и приказал губернатору Рима тут же провести желаемое судебное расследование. В тексте прошения, адресованного Игнатием Павлу III, от 7 июля, в конце помещена собственноручная заметка кардинала Виченцо Караффы, которая в переводе с латинского гласит: «Согласно приказу Его Святейшества Папы пусть губернатор заслушает прошение, вызовет свидетелей, начнет процесс, как значится в прошении, и восстановит справедливость»[299]299
  FD, p. 545.


[Закрыть].

Сложился ряд крайне благоприятных обстоятельств, которые Игнатий без колебаний назвал Божиим промыслом. Летом и осенью того 1538 г. все, кто допрашивал и судил его в Алькале, Париже и Венеции, по разным причинам оказались в Риме. Из Алькалы прибыл Хуан Родригес де Фигероа, из Парижа – инквизитор доктор Матье Ори, из Венеции – генеральный викарий легата Гаспаре де Дотти. Все они были призваны дать показания в присутствии губернатора. Их свидетельства были блестящей демонстрацией невиновности общников. Ни одно из заблуждений в области вероучения и морали, которые приписывались обвиняемым, не нашло подтверждения, более того, их жизнь оказалась святой, а вероучение – здравым. К свидетельствам этих прежних судей Игнатия прибавились показания других, еще более авторитетных лиц: доктора Педро Ортиса, посла Сиены Латтанцио Толомеи и известного богослова-доминиканца Амброзио Катарино[300]300
  Их заявления можно найти в FD, pp. 545–556.


[Закрыть].

Наконец, 18 ноября 1538 г. губернатор Бенедетто Конверсини объявил обвиняемых невиновными[301]301
  FD, pp. 556–557.


[Закрыть]. В приговоре он заявил, что Игнатий и его товарищи не только не заслуживают позора, но их невиновность подтверждена ясными свидетельствами, в то время как обвинения клеветников оказались безосновательными и ложными. По просьбе Игнатия имена обвинителей не упоминались в тексте приговора. Это, однако, не освободило их от суровых наказаний, которые им пришлось понести.

Игнатий старался всеми силами, чтобы приговор обрел известность всюду, куда могли добраться слухи о ложных обвинениях. Именно этим объясняется огромное количество аутентичных экземпляров приговора, хранящихся в архивах. Один экземпляр Игнатий отправил своим родственникам в Лойоле, которые сохранили его как реликвию[302]302
  FD, p. 825.


[Закрыть].

После заявления о невиновности ко всем вернулся мир и покой. Игнатий и его товарищи могли спокойно смотреть в будущее, которое выглядело теперь безоблачным. Столь желанное паломничество в страну Иисуса оказалось невозможным. Время, отведенное ими на ожидание, вне всякого сомнения, истекло. Им не оставалось ничего, кроме как полностью предоставить себя в распоряжение Папы в соответствии с монмартрским обетом.

Очевидно, они предстали перед Папой между 18 ноября, датой оправдательного приговора, и 23 ноября, днем, когда Фавр, автор единственного доступного нам свидетельства этого события, в письме, адресованном Диего де Гувейе, рассказал о визите к Папе как о событии недавнем[303]303
  Epplgn, I, 132; Fabri Monumenta, p. 498; in FN, I, 42.


[Закрыть].

Павел III с радостью принял искреннее предложение этих людей, которые стремились лишь к тому, чтобы служить Богу и Его Церкви. Еще раньше, во время одного из богословских диспутов, проходивших в его присутствии, Папа заметил им: «Откуда такое желание отправиться в Иерусалим? Если вы желаете приносить плоды Церкви Божией, то и Италия может быть [для вас] благим и истинным Иерусалимом»[304]304
  Бобадилья говорит об этом в автобиографии; см. FN, III, 327.


[Закрыть]. Из этих слов можно заключить, что больше всего Папа хотел бы удержать их в Италии.