Текст книги "Сердце дьявола"

Верила ли Линда в то, что он смог бы преодолеть высшие законы мира и полностью воскресить свою любовь? Нет. Она не сомневалась, что пересилить самый древний и единственный нерушимый закон мироздания было не в его власти. Но так же она не сомневалась в том, что сам колдун думал иначе. Потеряв рассудок от боли, Сантьяго Испанский Дьявол искренне верил в осуществимость своего замысла.

Сейчас, глядя на двуцветные галочки, летавшие вокруг нее, Солнечный Свет, узнала, почему она и ее люди подверглись нападению, унесшему жизнь последнего из древних. Ведь она не жила во времена Великой Войны, как не жила в те времена ее учительница Ромильда и даже учитель той Олаф Викинг. Когда Сантьяго уничтожил всех, кого считал повинным в своем несчастье, а заодно и несколько десятков случайных противников, ему по-прежнему не хватало энергии. Причем именно светлой. Конечно, Испанский Дьявол мог одолеть в неравных боях нескольких носителей света, но его терпение было уже исчерпано. Он, впрочем, не особо волнуясь за результат, решился добрать недостающее с одного раза и потому выбрал в качестве мишени самую сильную волшебницу противоположной стороны из тех, что предлагала современность. Ей оказалась Линда Солнечный Свет. Будучи очень опытным и умным колдуном, Сантьяго прежде нее самой понял, что в ней живет истинный свет. И, презрев опасность, с которой уже давно отвык считаться, Испанский Дьявол бросился с головой в свою последнюю войну.

Линда взмахнула рукой, и галочки, символизирующие убитых Сантьяго магов, растаяли в воздухе. Подавив неприятное и недостойное чувство зависти, горевшее огнем у нее в груди, зависти к давно мертвой женщине по имени Джейзи Джимма, которая была так сильно любима, что ради этой всепоглощающей страсти мужчина совершил невозможное – уничтожил то, что казалось неуничтожимым, маленькая волшебница принялась дочитывать последние страницы дневника, написанные уже в наше время. Они имели непосредственное отношение к ней самой, а потому Линда внимательно вникала в каждое слово.

Запись от декабря 1999 года гласила:

«Мне осталось совсем немного, моя маленькая ведьмочка. Столько веков минуло, но я по-прежнему верен своей давней клятве и тебе. Я уничтожил всех, кто тогда голосовал за то, чтобы ты одна отправилась к порталам. Даже их прихвостни уже не топчут эту землю. Я собрал энергии в пять, нет, в десять раз больше, чем в прошлый раз. И теперь мне осталось совсем чуть-чуть истинного света, чтобы создать равновесие между темными и светлыми потоками, которые есть у меня в наличии.

Я уже выбрал свою последнюю жертву. Девчонка, о которой идет речь, сама не догадывается, насколько сильна. Тем лучше для меня и хуже для нее. Надо втравить ее в мелкие стычки. Пусть теряет людей, это заставит ее нервничать, переживать, делать глупости. Она ведь еще совсем молода и наверняка плохо себя контролирует. А потому первое, что я сделаю, – это сопру у нее из-под носа ее генерала. Но я не стану убивать его. Я оставлю его в живых, чтобы девчонка не могла сделать себе нового. Это сразу же доведет ее до истерики и ослабит. На своем веку я повидал немало таких, как она, и не сомневаюсь, что достигну желаемого результата.

К счастью, у меня есть идея, кто является ее генералом. Это ничем не примечательный и даже не самый сильный мальчишка, которого она, не опасаясь, что ее тайна станет известна всем и каждому, повсюду таскает за собой. Она заставляет его месяцами торчать в библиотеках, в том числе в тех, что принадлежат Совету. Наверное, надеется научить хоть чему-то. Возможно, он еще и ее любовник. Это было бы очень удачно. Так как горе ослабляет лучше любого врага. Уж я то знаю…»

Следующая запись датировалась июнем 2000 года:

«Парень у меня. Естественно, от всего отпирается. Я применяю к нему самые изощренные пытки, делая вид, будто меня интересует информация, которую он может мне предоставить. Но мне плевать на тайны крошки Линди, как я называю ее про себя. И на ее генерала… В моих подвалах он и останется навеки. Но жить будет, потому как его жизнь – гарантия моего скорого успеха…»

Далее, уже в октябре 2004 года, Сантьяго писал:

«Вчера я, наконец, создал то, чего мне так не хватало для выполнения ритуала – два сверхмощных артефакта, способных полностью нейтрализовать мою магию. Не уверен, что их хватит надолго, так что работать в этот раз придется быстро.

Я показал «игрушки» своему генералу. Он вылупил глаза и с трудом сохранил вежливое выражение на лице. Подумал, наверное, что я сумасшедший, от скуки создавший то, что может меня уничтожить, если окажется не в тех руках. Было очень забавно наблюдать за тем, как он ищет в моих глазах признаки безумия. Естественно, думал в тот момент он не обо мне, а о себе. Кем он станет, если меня пристукнут?

Парень даже не догадывается, что такой молодой человек, как он, имел нулевые шансы стать генералом моей армии без особого плана, который я давно вынашивал. Я сам убил его предшественника, обставив все таким образом, чтобы все посчитали, будто Альба Гаспари погибла в честном бою. Никто, кроме меня и Макара, не знает, что Гаспари в тот день в битве не участвовала. Она умерла чуть раньше.

Когда бросали вызов и вверх взлетели флаги, один из воинов нашего врага не выдержал напряжения и выстрелил чуть раньше срока. Естественно, он промазал бы. Но я одним простеньким заклятием направил пулю в сердце Альбы. Случай небывалый, не правда ли, чтобы генерал погиб до начала решающего сражения? Но я просчитал ходы за считанные секунды, пока несчастный светлый только жал на курок. Дальше у меня оформился четкий алгоритм действий, который потихоньку зрел в моей голове уже несколько лет.

Уже тогда я подозревал, что однажды мне придется выступить против Линды Солнечный Свет, и она к тому моменту будет намного сильнее, чем мои обычные соперники. Воитель по имени Макар Кузнецов мог мне очень пригодиться в тот день, когда мы со светлой выйдем друг против друга. Я решился на шаг поистине беспрецедентный, на который мало кто отваживался бы даже во времена Великой Войны, – я кинул полог тьмы на парня, стоявшего к Альбе ближе всех. Это был Макар Кузнецов. Если бы на том месте оказался кто-то другой, Гаспари пожила бы еще чуть-чуть, прежде чем я нашел бы возможность избавиться от нее. Конечно, маска еще не делала Кузнецова полноценным генералом. Но у меня была возможность проверить его в настоящем бою, а также убедить парнишку, что он достоин этого звания.

Если честно, он превзошел мои ожидания. Мальчишка оказался не просто толковым, а почти гениальным воином. Последнюю битву того открытого противостояния мы выиграли, разгромив противника без особых трудов. В общей неразберихе никто не заметил небольшой подмены, и одна часть моего многоходового плана была выполнена.

Я долго смеялся, предвкушая свой будущий триумф. Если бы об этом стало известно, мои дорогие коллеги посчитали бы меня безумным. Всегда говорил, что новому поколению не хватает размаха. Ты спросишь, милая Джейз, зачем столько усилий? Чем один воитель принципиально отличается от другого? Зачем надо было спешить со столь важным выбором? Я отвечу тебе: Макар Кузнецов – брат Линды Солнечный Свет, а я уже говорил, что планировал однажды вступить с малышкой Линди в открытое противостояние. Я собирался использовать то, что брат и сестра, нежно любившие друг друга в далеком детстве, не знали, что ныне оба принадлежат к бессмертному миру и стоят по разные стороны баррикад. Его боль, когда он узнает, против кого ему предстоит сражаться, даст существенную прибавку темной энергии, а ее шок… О это будет такой выброс неконтролируемой тьмы! В исполнении светленькой должно выйти потрясающе…

А ведь никто даже не заподозрит меня в том, что я все это спланировал. Никто из них не умеет продумывать свои поступки дальше, чем на неделю вперед. А тут несколько столетий… Нет, право же, стоило пристукнуть моих старых «друзей», чтобы посмотреть, как их магические потомки будут барахтаться, подобно слепым котятам, сброшенным в реку…»

В мае 2009 года Сантьяго вновь взялся за перо:

«Завтра! Все решится уже завтра. До этого дня я играл с малышкой Лидой, как с очаровательной, слабой и беззащитной мышкой. Позволял ей выигрывать, оставлял за собой лишь незначительное преимущество, да и то основанное на страхе. Ее страхе… страхе ее людей… ее брата, который наконец-то узнал, кто такая наша «сильнейшая» светлая колдунья. Но теперь мне надоело. Я все приготовил к ритуалу. Я столько веков ждал этого часа. Моя сладкая Джейз, потерпи еще немного, и я снова прижму тебя к груди, как делал когда-то…»

Линда закрыла дневник, отодвинув тетрадь как можно дальше от себя – настолько, насколько позволяла не такая уж большая столешница. Изменения, которые претерпела личность Сантьяго от первых до последних страниц, оказались столь разительными, что в них было даже трудно поверить. Использование темнейших материй повредило его мозг, или он не выдержал горя, сломавшего железную волю и трезвый разум этого человека – сейчас уже было неважно. В конечном итоге именно он и прямо, и косвенно уничтожил древнюю культуру, сокрушил мощь магов Земли, не думая о последствиях своих действий. Не интересуясь ими.

– Это… – Линда хотела что-то сказать своему ученику, но не смогла подобрать слов, способных выразить все то, что она чувствовала. – Это…

– …впечатляет, – помог ей Рома. – Такая любовь… Такая боль… Знаешь, я бы много дал, чтобы прочесть его мысли, понять, был ли он действительно безумцем или просто отчаявшимся парнем.

– Тысячи лет, если точнее – больше трех с половиной тысяч лет… Ни одна любовь не может жить столько, ни одна мечта… О господи! Нам надо было помочь ему, заняться лечением его души еще в те времена, когда у нас были превосходные целители… – Линда с опаской посмотрела на черную кожаную обложку толстой тетради, словно с ее страниц вот-вот сойдет Сантьяго Испанский Дьявол – такой, каким он был в последние столетия своего существования. Слишком долгого, по правде сказать, существования.

– Говоришь, любовь не может жить так долго? – скептически поинтересовался Роман. Только сейчас он отложил в сторону свою книжицу с яркой картинкой на обложке. – Твоя-то живет…

– Рома, я просила тебя никогда не затрагивать тему моей личной жизни. Или я выражаюсь недостаточно ясно? – волшебница устало посмотрела на ученика.

Раза три в неделю он напоминал ей о ее безответной любви к Стасу и всегда выбирал для этого совершенно особый, презрительно-высокомерный тон, на который не имел ни малейшего права. Раньше, до появления мальчишки, способного читать ее мысли, были периоды, когда Линде хотелось, чтобы кто-нибудь проник в ее самую большую тайну. Ей казалось, будет легче, если она сможет поговорить об этом, рассказать обо всем, что пережила за долгие годы неразделенной любви. Но теперь, глядя в карие глаза Романа, она предпочла бы, чтобы тайна по-прежнему принадлежала только ей. В конце концов, разве она когда-либо представляла своего поверенного пятнадцатилетним мальчишкой? Что может знать о боли или о любви он – ребенок, который даже не успел закончить школу? Колдунья думала достаточно громко, сознательно желая обидеть своего ученика. Но Роман, уже привыкший к подобным фокусам, даже бровью не повел.

– Ну, так как, Лида? Твоя-то любовь живет. В то время как твой избранник даже не подозревает об этом. Поверь мне, я знаю, я читал его мысли…

Линда хотела ответить, но не успела. Дверь неожиданно распахнулась. На пороге возникла сгорбленная фигура седовласого старца, в котором председательница Совета магов тут же узнала Оливера Мудреца. Она полностью забыла, что колдун просил у нее аудиенции и прибыл минута в минуту, как они договорились.

– Помешал учебному процессу? – дребезжащим голосом спросил Оливер. Его бесцветные водянистые глазки быстро обшарили кабинет, задержались на разгоряченных лицах Линды и ее юного протеже, потом на дневнике Сантьяго, который от неловкого движения волшебницы упал на пол, раскрылся на произвольной странице и теперь лежал точно в том месте, где стоял Мудрец.

– Мы можем поговорить наедине? – осведомился старик, подбирая книжицу, и, не глядя, отдал в руки Линды.

– Рома нам не помешает. – Солнечный Свет машинально поправила волосы и, приняв свой самый холодный вид, который чаще всего приберегала для коллег, указала на кресло напротив.

Роман встал за спинкой стула своей учительницы, вызывающе глядя на гостя. Оливер, кряхтя и посапывая, уселся в предложенное кресло. На людях он всегда старался выглядеть дряхлее, чем есть на самом деле. Линда ненавидела эту его маску, но знала, что, пока Рома в комнате, настоящего Мудреца она не увидит.

– Мальчик, – обратился Оливер к ученику. – Мне надо поболтать с твоей учительницей наедине. Прошу тебя, выйди ненадолго. Не бойся, у меня силенок не хватит, чтобы ее слопать.

Роман зло засопел, но с места не тронулся. Наоборот, он вцепился в мягкую спинку кресла с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

Линда перевела взгляд со старика на ребенка, а потом тихо и очень вежливо попросила:

– Роман, пожалуйста, оставь нас. – Она ненавидела, когда распоряжались в ее доме и командовали ее людьми, но сегодня предпочла не злить Мудреца.

Юноша, сбивая на своем пути все, до чего мог дотянуться, подошел к дивану, схватил раскрытую на середине книгу и, громко хлопнув дверью, удалился. Из коридора до сидевших в кабинете магов донеслись звуки, очень похожие на отборную уличную брань.

– Воспитание не ахти, – пожал плечами Оливер, помолодев разом лет на тридцать. – Странная манера преподавания. Меня смущает его дополнительное чтение. Неужто в «Гарри Поттере» появилось что-то ценное с точки зрения практической магии?

– Вряд ли, я не читаю фантастику, – отмахнулась Линда.

– А зря, моя дорогая, очень зря. Там бывают весьма увлекательные вещи, не лишенные смысла. Вот только ума не приложу, каким образом лишенные дара смертные порой так близко подходят к сути?

– О чем ты хотел со мной поговорить? – не слишком вежливо прервала Оливера Линда. Слушать критический отзыв на тему «Волшебство в немагической литературе» ей совершенно не хотелось.

– О многом и, к сожалению, ни о чем приятном, – вздохнул старик. – У меня есть очень важная информация и совершенно безумное предложение, но прежде чем выставить себя идиотом на Совете, я хотел рассказать тебе все с самого начала, чтобы ты могла заранее обдумать свое отношение к вопросу.

– Если ты все равно собирался обнародовать свои идеи, зачем было так грубо обходиться с мальчиком? Он, знаешь ли, обидчивый, и неизвестно, кем он станет через пару сотен лет. – Линда постучала по столу перочинным ножиком для резки бумаги.

– А никем он станет, – с уверенностью ответил Мудрец. – Ты направила его по пути чтеца мыслей, а этот дар отнимает уйму энергии. Больше чем пятьдесят МагСи он никогда не сможет вытянуть. Если бы ты постаралась заблокировать его талант, то, скорее всего, рано или поздно он оказался бы намного сильнее тебя. Но… Теперь уже поздно что-то менять. Паренек не сможет перебороть свое любопытство и все равно станет погружаться в мир чужой памяти. Это, знаешь ли, очень интересно…

– Откуда у тебя столько информации о чтецах? Насколько я помню, последний из них умер задолго до твоего рождения, – Линда уже привыкла к тому, что иногда Мудрец оказывается сведущ в таких вещах, о которых не догадывалась вся коалиция Хранителей. Из каких источников он черпал информацию, ей было неизвестно, но то, что старик никогда не ошибался, даже в самых своих диких предположениях, оставалось непреложным фактом.

– Именно об этом я и хотел тебе рассказать, – Оливер протянул руку и взял дневник Сантьяго. Меньше минуты он вертел его в руках, без спросу открыв на первой попавшейся странице, и, прочитав несколько предложений, отложил в сторону. Линда не протестовала, она собиралась показать эту вещь всем, кто хотя бы теоретически мог вытянуть из нее что-то полезное. И пусть Мудрец к этим «всем» не относился, он все равно ознакомился бы с дневником на ближайшем Совете.

– А еще я думал просветить тебя об этой занятной рукописи, – добавил колдун.

– Ты читал дневник Сантьяго? – скрыть удивление Линде не удалось, как она ни старалась.

– Нет. Но так уж вышло, что я в курсе, о чем здесь написано. Извини, что без позволения открыл лежащую на твоем столе тетрадь. Мне надо было убедиться… Что ты знаешь об изнанке мира и населяющих ее духах? – неожиданно сменив тему, спросил Оливер таким тоном, словно проводил экзамен, а нерадивая ученица плохо подготовилась к ответу.

– То же, что и все, – Линда пожала плечами. – Если ты это хочешь услышать, то «Трактат о потустороннем» и «Потоки из мира смерти» я помню наизусть.

– Не сомневаюсь, – благосклонно улыбнулся Мудрец. – Не ошибусь, если предположу, что и «Мир мертвых», «Туда и обратно или грань до и после», «Путь духа», «Душа в ином мире» и все прочие общеизвестные труды ты тоже читала. – Линда согласно кивнула, ожидая продолжения. – В чем разница между духом и душой, как ты это понимаешь?

– Одно и то же, просто разные названия, – не задумываясь, выпалила волшебница.

– А вот и нет. Впрочем, учитывая литературу, по которой ты учила определения, такой вывод напрашивается сам собой. Дух и душа – это две совершенно разные вещи. Дух, если упростить, – это магический дар, который является внутренней основной всех волшебников. То есть именно он и есть наша душа. Однако душа – понятие более общее. Под ней следует понимать энергетическую основу любого не наделенного даром человека – как смертного, так и получившего бессмертие. Проводя свои ритуалы, мы не меняем ее суть. Лишь связываем со знаком или гранью. – Мудрец ненадолго прервался, словно давал Линде возможность усвоить услышанное. – Ладно, этот вопрос мы, надеюсь, выяснили. Перейдем к следующему. Куда уходят духи и души после физической смерти тела?

– Если мы говорим о магах, воителях и вампирах, которые произошли из бывших воителей, то за грань, а если о смертных и немертвых, получившихся из них, то в свой аналог изнанки мира, минуя грань.

– Не совсем так, – покачал головой старик. – Изнанка мира, вопреки распространенному мнению, одна. Разница лишь в том, как ты правильно заметила, что обладатели духа, отправляясь туда, проходят энергетическую субстанцию под названием грань. Знак, которым мы наделяем своих слуг, помогает им тоже пересечь преграду сразу после физической смерти. Если речь идет о простых смертных, то они попадают на ту сторону как бы в обход, так как их души не обладают достаточным потенциалом, чтобы преодолеть столь мощное сопротивление. Получается, мы просто оказываемся на втором уровне изнанки чуть раньше. Первый уровень, куда сперва попадают смертные, находится на краю грани и мира живых. Создавая вампиров из обычных людей, темные колдуны не дают их душам напитаться свободной энергией переходного пространства в количестве, достаточном для прохождения грани, и тем самым удерживают их здесь. Не думаю, что многие знают об этом, читая те же книги, что и ты. У неведения есть причина. Те из нас, кто может посещать изнанку по своему желанию, не способны увидеть сколь-нибудь материальный слепок не наделенных знаком душ, то есть их видимое отображение. Именно это ошибочно породило мнение о том, что смертные уходят в другое место. Но, если задуматься, что мы видим там от воителей? Только знак. Самой души мы тоже не видим. Вывод – энергии, чтобы иметь визуальное очертание, хватает лишь у духа. Следовательно, только с духами некоторые волшебники, поднаторевшие в некромантии и заклинании душ, могут общаться.

Воспользовавшись тем, что Оливер замолчал, Линда посмотрела на собеседника.

– Это очень интересная лекция, правда. Только я не понимаю, как твой рассказ может помочь в нашей ситуации.

– А он и не может помочь. – Мудрец щелкнул пальцами, и в его руке тут же материализовался бокал с прозрачной жидкостью, в которой плавали кусочки льда. – Мартини будешь?

– Нет, спасибо.

– Как хочешь. Так о чем я? Ах, да… – Оливер сделал большой глоток, всем видом выражая удовольствие. – Всегда любил этот напиток, хотя сейчас его пьют в основном женщины… – Он пару раз причмокнул языком, а потом продолжил: – Души имеют еще одну особенность. Единожды пройдя через грань, они там остаются навечно, постепенно в течение огромного по земным меркам времени перемещаясь между пластами изнанки мира.

– Пластами? Никогда не слышала ни о чем подобном, – задумчиво проговорила Линда. Она по-прежнему не понимала, зачем Оливер рассказывает ей все это и где черпает свои невероятные сведения, однако это было познавательно и очень интересно.

– Изнанка мира не однородна, как принято считать. Просто никто, даже самые сильные некроманты или заклинатели душ, не способны пройти дальше первого ее слоя. Впрочем, я сильно сомневаюсь, что у кого-то возникало такое желание или необходимость. Потоки, которые мы черпаем оттуда, есть только в самом близком к грани слое, да и духи или души, вызвать которые может возникнуть нужда, за одну стандартную даже относительно бессмертную жизнь, не успевают покинуть указанной зоны. Я уверен, что из наших современников, причем не только землян, мало кто в курсе, что дальше есть что-то еще, помимо привычного тумана, о котором известно каждому, кто хоть раз открывал магические книги. Но, если мы о чем-то слыхом не слыхивали, это не значит, что оно не существует. – Оливер глубоко вздохнул. Снова пригубил Мартини и посмотрел в черные глаза своей собеседницы. – Правда такова, что за первым слоем есть еще множество слоев. Души – как связанные со знаком, так и нет – перемещаются до центральной, полностью лишенной всякой энергии зоны и там находят упокоение. Они не умирают. Речь идет о другой форме существования материи. В чем-то она напоминает привычную нам, а в чем-то коренным образом отличается. Объяснить это невозможно, даже познав нечто подобное на собственном опыте. Духи, в отличие от душ, проводят некоторое время в месте по-настоящему вечной жизни, а потом снова покидают его. Они идут дальше по зонам, но в противоположном направлении. Конечной целью этого пути является другая грань. Хотя изнанка общая для всех существующих во Вселенной миров, но вход в нее лежит как бы с разных сторон. Дух проходит одну грань, а выходит совсем к другой. И через некоторое время преодолевает ее, вновь оказываясь в живом теле. То есть заново рождается. Происходит реинкарнация. В процессе дух подвергается огромному энергетическому давлению, у которого есть последствия – воспоминания о прошлой жизни блокируются. – Старик перевел дыхание и бросил взгляд на Линду, которая слушала его со все возрастающим вниманием. – Дух не попадает дважды в одно и то же место, – продолжил он. – Его конечная цель – полностью завершить цикл, то есть родиться во всем бесчисленном множестве миров. Самой последней точкой должен стать его родной мир, тот, в котором некогда он впервые появился на свет. Пройдя одну и ту же грань туда и обратно, такой дух вернет память и получит назад накопленный за все существования опыт. Маг, завершивший свой цикл, поистине неуязвим.

– Откуда ты знаешь? Это звучит как фантастический рассказ. Я никогда и нигде ничего подобного не слышала. – Линда была ошеломлена словами самого слабого из магов коалиции Жизни. Она сомневалась, что верит хотя бы половине его слов.

– Ты нигде не могла этого слышать, потому что рассказать это мог только тот, кто обладает редкой магической особенностью. В другом мире и в другое время она называлась очень сложным словом, которое в переводе на русский приблизительно значит «память духа». По сравнению с этим даром умение читать чужие мысли – вещь не сильно полезная и уж точно не редкая. История полна упоминаниями о чтецах. Я же в своем роде уникален. Еще ни разу до меня на Земле не рождалось никого подобного.

Оливер залпом допил содержимое бокала и поставил его на стол. Его водянистые, практически полностью лишенные цвета глаза внимательно следили за Линдой, наблюдая, как в душе волшебницы мечется недоверие, смешанное с безумным восторгом от соприкосновения с редким явлением.

– Ты помнишь свои предыдущие жизни? То есть ты завершил цикл?

– Ты не слишком внимательна, моя дорогая. Я сказал, что самой последней точкой пути для духа должен стать его родной мир. Должен стать, а не стал! Насколько мне известно, пока еще такого не случалось, – медленно проговорил Мудрец, словно объясняя очевидные истины строптивому малышу. – Ты, наверное, заметила, что периодически миры исчезают, становятся необитаемыми, разрушаются. Реинкарнироваться в них уже невозможно. Конечно, по прошествии миллионов или даже миллиардов лет происходит их естественное восстановление. Но я сильно удивлюсь, если в ближайшие сто-двести тысячелетий мы услышим о ком-то, кто сумел завершить свой цикл. И слава Богу. Неизвестно, как будет использовать свои безграничные возможности тот, кто их все же получит.

– Но если ты не прошел цикл полностью, тогда как?… Почему грань не заблокировала твою память? – Если бы Мудрец говорил с ней на языке птиц Тамиро, Линда поняла бы не намного меньше, чем сейчас, когда он изъяснялся на родном для нее русском.

– О! Очень редкий феномен. Понимаешь ли, в исключительных случаях одну и ту же грань можно пройти дважды в середине цикла.

– Например, если дух вселить в чужое тело?

– Не совсем. Когда духи вселяют в чужое тело, реинкарнации не происходит. Более того, сами они не проходят грань, призывающий их маг создает специальный коридор через барьер, а потом искусственно привязывает дух к нужному физическому предмету. Между нами говоря, это необязательно должно быть тело человека или хотя бы животного. Можно вселить дух мага вот в эту табуретку. Только толку от него в этом случае никакого не будет. Он не сможет говорить, совершать какое-либо колдовство – короче, пользы ноль, – Мудрец развел руками. – Когда я говорю, что одну грань можно пройти дважды, то имею в виду совсем другое. Иногда рожденный в одном мире маг погибает в другом и по дороге на изнанку проходит не ту грань, из которой вышел при реинкарнации. То есть преодолевает путь в один конец. А надо-то в оба. В таком случае, спустя положенное время, он может возродиться в мире своей смерти. Получается, что он дважды преодолевает одну и ту же грань. Механизм блокировки, сбитый с толку несоответствием в энергетической памяти духа, разлаживается. И память остается вместе со своим владельцем.

– С тобой произошло нечто подобное? – проявила догадливость Линда.

– Именно. В прошлом, почти семь тысяч лет назад, я был убит на Земле, хотя и не был на ней рожден, – подтвердил Оливер.

– И где же ты был рожден?

Оливер с минуту помолчал, с интересом разглядывая собственные ногти. Линде показалось, что колдун намеренно выдерживает паузу.

– На Эрагаджуа, – наконец сказал он, и волшебница вдруг поняла, что уже некоторое время догадывалась об этом.

– Но это же все меняет! – воскликнула Линда.

Ей пришлось приложить немало сил для того, чтобы усидеть на месте. Хотелось захлопать в ладоши или пуститься в пляс, что было бы совершенно нормально для тринадцатилетней девочки и совершенно недопустимо для председателя Совета магов и главы коалиции.

– Ты был одним из них! Ты помнишь их заклинания и наверняка имеешь представления о способах их нейтрализации. Ох, Оливер! Это же такая удача для нас всех. Что же ты раньше молчал?

– Ты рано радуешься, моя дорогая… – Мудрец откинулся на спинку кресла и закурил длинную толстую сигару с запахом шоколада. – Я помню основы их магии, особенности боевых построений и прочие тонкости. Но, во-первых, все это устарело почти на шесть тысяч лет, а во-вторых, то, что я их помню, не значит, что смогу воспроизвести. Увы, не смог бы, даже если был бы темным. И схемы заклинаний не нарисую. Все, что мне по силам, – это рассказать на словах.

– Но ты же говорил… – Солнечный Свет чувствовала, как крохотный лучик надежды, который зародился в ее душе, стремительно гаснет.

– Я говорил, что обладаю памятью духа. Но эта память пустая, она чисто теоретическая. По факту я могу рассчитывать только на свои 64 МагСи и управляться со светлыми потоками. Если честно, впервые за свои четырнадцать жизней я выступаю на стороне света. И с точки зрения магической мощи, пожалуй, это самое слабое мое воплощение, что и понятно. Моя особенность отнимает очень много сил, больше половины энергетического потенциала духа.

– Но ведь те, кто проходит одну и ту же грань дважды, получают огромную мощь или как там… – Линда все еще не хотела расставаться с надеждой.

– Безусловно. Когда такое случится, их мощь будет обусловлена памятью прошлых воплощений. Они смогут применить на практике все, что когда-либо знали, – как светлое, так и темное. Но только при условии, что вернутся в родной мир, а значит, пройдут полный цикл.

– А Земля не твой родной мир, – закончила за Мудреца Линда. – Твой дом Эрагаджуа?

– О нет, – Оливер замахал руками, словно отгонял от себя саму идею быть истинно рожденным на Эрагаджуа. – Та темная дыра, слава Богу, не имеет к моему рождению никакого отношения. Я впервые появился на свет в славном зелено-золотом мире. Там очень короткие ночи и длинные дни. А закаты и рассветы такие, что, глядя на них, хочется плакать от счастья. Там огромное множество озер и рек, которые небольшими водопадами льются с гор. Океан имеет изумрудный оттенок из-за плавающих около дна рыб. Иногда они выныривают на поверхность и резвятся на потеху всем, кто хочет на это взглянуть. Эти создания почти разумны и уж точно намного умнее земных собак. Все города моего родного мира построены из материала, по своим свойствам очень близкого к золоту. На солнце они сверкают и искрятся. Там никогда не бывает ни зимы, ни осени. Мир вечного лета, заселенный прекрасными девушками, больше похожими на нимф. Все они светловолосые, загорелые, кареглазые и носят крайне мало одежды, так как им не нужно прятаться от холода. Я счастлив от одной мысли, что однажды, пусть и очень нескоро, смогу вернуться туда и снова насладиться всем этим…

– Ты так говорил о своем мире… Где этот райский уголок?

– Жуэдфех. Таким он навсегда остался в моей памяти.

– Там пусто, никто не живет в этом мире уже многие тысячелетия, – растерянно проговорила Линда, – да и воды там почти нет. Это пустыня, пригодная только для научно-исследовательских лабораторий. Во время Великой Войны Жуэдфех использовали в качестве места заключения межмировых договоров, – волшебница кивнула в сторону дневника Сантьяго.