Текст книги "Сердце дьявола"

– Не думала, что «защитники» так заботятся о своем жилье, – Катя решила сменить тему, которая для парня просто не могла быть приятной. Она с восторгом огляделась по сторонам, словно любуясь незатейливой обстановкой.

– Не все. Хотя частенько мы живем на одном месте несколько столетий кряду. Мой сосед, например, у портала с Эрагаджуа с тысяча двести тридцать пятого года. Срок, как видишь, немалый. А вот я оказался здесь недавно, после войны. Моя новая группа несет службу здесь уже тридцать лет… А квартиру мне прабабка обставила и, как ни странно, вопреки своему собственному вкусу, за что я ей страшно признателен.

Вадим подошел к большой фотографии, на которой крупным планом был изображен он сам между молоденькой черноволосой девушкой с личиком, искривленным презрительно-высокомерной гримасой, и симпатичным парнем с белозубой улыбкой. Катя их тут же узнала. Несмотря на то, что с памятного празднования миллениума прошло почти десять лет, ни Соня, ни Влад совсем не изменились.

– Так, значит, они твои родственники, – Катя шутливо стукнула парня по плечу. – А говорил – «друзья, друзья».

– Так разве ты мне поверила бы, что мои предки в четвертом колене так хорошо сохранились? – вопрос был риторический.

Катя пошла дальше вдоль длинной анфилады снимков. Она увидела лица Алины, Антона и Макса. Чуть дольше задержалась у карточки шикарной брюнетки с короткой стрижкой.

– Это та самая девушка, которая вышла за брата вашего мага? – с любопытством спросила она. – Я видела ее фотографию в одной из газет. Только там у нее волосы длинные.

– Да, моя двоюродная бабка Алиса. А волосы она попросила Линду нарастить себе за день до свадьбы. По-моему, раньше ей было лучше.

– Значит, ты потомственный воитель, – сделала логичное заключение Катя.

– Не совсем. Мои родители были смертными. Они умерли уже давно, отец от инфаркта, а мать от рака. Бабушка и дед тоже не служили магам, хотя баба Рита могла бы. Она выросла в замке, но знак принимать не стала. Когда в день восемнадцатилетия ко мне заявилась шикарная, богато одетая дама, которой по понятным причинам я раньше в глаза не видел, и заявила, что она моя прабабка, а мир далеко не так прост, как мне твердили с детства, я от шока часа два не мог вымолвить ни слова. А потом накинулся на родителей: мол, почему они мне ничего не рассказали. Мать принялась рыдать, отец кричал, что только изверг и садист может согласиться добровольно стать убийцей. Так он воспринимал суть воителей и, хотя прошел всю Отечественную, никогда не допускал мысли о служении колдунам. Но я решение уже принял. Вечером того же дня я приехал к Линде. Мои бессмертные родственники торжествовали. Как же! Отпрыск отпавшей ветви вернулся в семью…

– Сколько тебе лет? – вопрос уже давно вертелся на языке у Кати. По некоторым снимкам, еще черно-белым с оттенком сепия, можно было понять, что сделаны они очень давно. Но насколько?

– Я родился в сорок пятом, еще до окончания войны, – спокойно сказал Вадим. – Да что мы все обо мне. Лучше расскажи, как ты живешь?

Катя и Вадим общались до утра. Одна тема плавно перетекала в другую. Девушка с удивлением отметила, что болтать с бывшим парнем так же легко, как с подружкой. Воитель внимательно слушал, сочувствовал, когда требовалось, или смеялся, если она говорила что-то забавное. Впервые за много лет Шемякина почувствовала себя живой. Даже тьма, которая и не подумала рассеяться с наступлением рассвета, не смогла стереть ощущения счастья, которое поселилось где-то в глубине ее души.

Забрав отчеты у Донован ровно в десять утра, Катя села на обратный автобус из предпортального города. Вадик проводил ее до остановки и, к огромному удивлению девушки, поцеловал на прощание в губы…

Фильм, на который Рома уговорил пойти Линду, давно закончился. Это был фантастический боевик, один из тех, которые в последние годы приобрели огромную популярность среди молодежи. Там имелось все: и любовь, и дружба в стиле трех мушкетеров, и самоотверженный героизм главных героев, и, конечно, сцены баталий. Девушки, сидевшие вокруг магов в обществе своих молодых людей, вскрикивали в ожидаемых местах, закрывали глаза ладошками и прижимались к своим спутникам, которые с готовностью обнимали хрупкие и не очень девичьи тела.

Естественно, Линда вела себя совсем по-другому, но Роман и не ждал от нее бурных эмоций, вздохов и кокетливых прижиманий.

Когда сеанс закончился, молодые люди решили зайти в соседний бар и выпить по кружечке пива. Волшебница умело отвела глаза персоналу (да и всем гостям заведения заодно), чтобы никто не обратил внимания на их возраст.

– Тебе понравилось? – спросил Рома, когда официантка принесла их заказ и с безразличным видом удалилась.

Линде показалось, что парень сидит к ней слишком близко, но почему-то это не раздражало, скорее, наоборот, вызывало странное волнение.

– Не знаю. Это все так не похоже на правду… но я здорово отдохнула. Все-таки полезно иногда вырваться из нашего мира, – честно призналась волшебница, облокачиваясь на деревянную спинку стула и делая большой глоток темного.

– А я тебе что говорил, – довольно заметил Рома. – По-моему, фильм шикарный! Колдуны у них какие-то странные, а так… достойно. И тебе очень идет это платье.

Молодой маг протянул руку и поправил тонкую бретельку лифа, спустившуюся на плечо волшебницы. Линда непроизвольно отпрянула, но тут же одернула себя. Парень вырос в другую эпоху, в которой девушки не считали себя поруганными от одного прикосновения.

– Спасибо за комплимент.

Колдунья слегка улыбнулась, давая понять, что мимолетный жест лично для нее ничего не значит. Она очень надеялась, что непроизвольный румянец не выдаст ее смущения. Она никогда и никого не подпускала к себе ближе, чем того требовали приличия, ограничиваясь в общении с мужчинами исключительно рукопожатиями. Да и вот так запросто в ресторане она никогда ни с кем не сидела. Только со Стасом… очень давно. Но для него она была всего лишь сестрой.

– Это не комплимент, а констатация факта, – пожал плечами Роман. – И голубой тебе к лицу. Глаза становятся еще чернее. Ты, вообще, очень красивая девушка, Линда. Наверное, тебе постоянно об этом говорят.

Щеки все-таки вспыхнули. На миг мелькнула мысль, что парень забывается, но почему-то долго в голове не задержалась.

– Хватит льстить. Экзамен все равно будут принимать все, а не только я, – попробовала отшутиться Линда.

– Лесть – это заведомая ложь, выдаваемая за правду. Комплимент – приукрашивание имеющихся достоинств. А я говорю только то, что вижу. И зрение у меня отменное.

Рома закурил и внимательно посмотрел в глаза собеседнице. Казалось, ему доставляет удовольствие ее смущать. Линда не сомневалась, что ее смятение не могло укрыться от чтеца мыслей.

– Лучше расскажи, ты уже выбрал, чем будешь поражать и удивлять нас на празднике вступления? – попыталась перевести беседу в другое русло волшебница.

– Не уходи от темы. Мне неинтересно болтать об этом празднике. Я хочу говорить только о тебе, – не слишком вежливо прервал ее молодой колдун.

– Я – это очень скучно.

– Безусловно, ужасно скучно говорить о том, кто прожил пять столетий, побывал во всех точках земного шара, а возможно, и в других мирах, владеет в совершенстве волшебством, умеет разговаривать на древних диалектах и прочел столько книг, сколько вряд ли наберется во всех московских библиотеках вместе взятых.

– Ты преувеличиваешь.

Сегодня Линда не чувствовала себе прожившей пятьсот лет колдуньей. Она ощущала себя школьницей, которая по глупости пошла на встречу с другом, возомнившим, что у них свидание. Она хотела поставить зарвавшегося юнца на место, но не знала как. В вопросах романтических отношений ее опыт был как у пятилетней. Впрочем, современные малышки в этом возрасте уже насмотрелись достаточно фильмов соответственной тематики и умели общаться с мальчиками из детского сада куда как лучше.

– Нисколько. Если ты не привыкла слышать, какая ты замечательная, каждый день, это говорит всего лишь об одном – тебя окружают слепцы или трусы. Слепцы, потому что только тот, у кого напрочь отсутствуют глаза, не увидит твоей прелести, а трусы побоятся твоего величия и не решатся подойти близко.

– Все, хватит, я не собираюсь слушать весь этот бред! – Линда встала из-за стола, намереваясь уйти. Она положила на счет своего ученика достаточно средств, чтобы он мог расплатиться за две кружки пива.

– Постой, – Рома вскочил следом и поймал тонкую ладонь, – если тебе это неприятно, я не буду говорить о тебе. Вообще ни слова скажу, клянусь. Просто ты не понимаешь, какая ты особенная, и я хотел сообщить тебе это, пока у меня есть такая возможность.

Волшебница в нерешительности потопталась на месте, а потом села обратно. Роман сдержал слово. Ни одного комплимента с его губ больше не слетело. Он болтал о том о сем. Рассказывал об увлечениях современной молодежи, о любимых книгах, о своей жизни до того, как его родители погибли и в нем проснулся дар. Впервые он так много говорил о себе, и Линда слушала, затаив дыхание. Ей казалось, что она погружается в чуждый ей, но очень притягательный мир, о котором, как ни странно, она почти ничего не знала. Волшебные стены замка отгораживают своих создателей от окружающей действительности, словно консервируя в той эпохе, в которой они родились и выросли, не пропуская в их души то новое, за которое они якобы всеми силами борются. Это открытие очень позабавило колдунью. Впредь она решила больше внимания уделять жизни простых людей. Так сказать, спуститься с небес на землю.

Обратно в замок Рома с Линдой возвращались на такси. Водитель выставил на полную громкость «Радио Шансон» и погрузился в мир собственных воспоминаний или фантазий. Безусловно, Роман мог с точностью ответить на этот вопрос, но мысли таксиста его не заботили, а потому он предоставил возможность дядьке наслаждаться своими иллюзиями в одиночку.

За окном мелькали фонари, свет которых от быстрой езды превращался в размытые оранжевые полосы. По «встречке» неслись фуры и запоздавшие автомобили, из придорожной кафешки на улицу вывалилась пьяная компания и принялась сосредоточенно голосовать, стараясь не вывалиться на трассу и не угодить под колеса.

– Прекрасный вечер, – честно призналась Линда.

Ей уже давно не было так хорошо. После того как Рома перестал петь ей дифирамбы, она почувствовала себя замечательно. Даже разница в несколько столетий, которые она прожила до его рождения, практически не ощущалась. Парень знал много такого, о чем волшебница не имела ни малейшего представления, но на жизнь в целом смотрел как человек зрелый, а не пятнадцатилетний мальчишка. Возможно, причиной тому была его способность читать мысли, а может быть, и древний дух.

– Мне тоже очень понравилось, – улыбнулся Роман и зевнул во весь рот, потянувшись всем телом, словно кот. В нем вообще было что-то кошачье.

– Знаешь, иногда побыть обычной девчонкой очень полезно.

– Во-во, я тебе об этом каждый день говорю, – Рома положил голову на спинку кресла и посмотрел на свою спутницу. – Надеюсь, не в последний раз выбрались.

– Я тоже. Только вначале твой бал, не забыл?

– Забудешь тут. Это как кость в горле, мешать мешает, а вытащить не можешь.

– Все пройдет отлично, вот увидишь, – успокоила его Линда. В способностях своего подопечного она не сомневалась.

– А мне плевать. Честно говоря, мне это все не слишком интересно. Толпа старых олухов соберется посмотреть, как я колдую, – вот невидаль!

Рома резко оторвался от спинки сидения и уперся руками в колени. Для того чтобы почувствовать его раздражение, не требовалось умения заглядывать в чужие души. Линда не могла понять его настроя. Все молодые маги мечтали о дне полноценного вступления в ряды колдунов. Она во времена своего ученичества не была исключением.

– Праздник будет умопомрачительным, – примирительно сообщила волшебница, рассчитывая увлечь парня перспективой предстоящего развлечения. Она успела заметить, что Рома падок на всякого рода утехи. – Я столько всего приготовила. Это будет настоящим торжеством, его запомнят надолго. Учитывая последние события, нам всем не мешает немного отдохнуть.

– Странное у тебя представление об отдыхе, Лида, – вздохнул Роман. Линда инстинктивно вздрогнула, когда парень назвал ее настоящим именем, но поправлять не стала. – Отдых – это когда делаешь то, что тебе хочется. А на этом празднике все будут соблюдать миллион условностей, вести подковерные игры и обсуждать ситуацию у порталов. Я же буду немым свидетелем всего этого.

– Не свидетелем, а главным действующим лицом, – поправила колдунья.

– Еще хуже.

Роман выглядел по-настоящему расстроенным, и Линде стало его жаль. Она не до конца могла понять его чувства, но инстинктивно принимала свойственное ему отторжение их сумасшедшего мира. Когда-то, очень давно, она испытывала трепет от своих новых возможностей, но так же, как он, содрогалась от отвращения при мысли о сложной политике, которую ведут коалиции. Только в отличие от своего ученика Линда не умела читать мысли тех, с кем ей приходилось общаться. Возможно, поэтому ей было проще так долго не замечать очевидных вещей.

– Я буду все время рядом, – волшебница положила свою маленькую руку на ладонь юноши. Он слегка вздрогнул от неожиданного прикосновения, но тут же, перевернув кисть, сжал хрупкую ладошку в своей.

– Я знаю.

То, что произошло дальше, вызвало в душе у Линды целый взрыв эмоций, который лишь благодаря ее опыту не выплеснулся наружу бурным энергетическим всплеском. Роман наклонился и, притянув ее за руку, поцеловал в губы. Поцелуй был коротким, всего лишь легкое касание губ. Но оно обдало ее жаром и чем-то еще невидимым, но весьма ощутимым. Названия этому Линда не знала.

В первую секунду волшебница застыла на месте. От неожиданности она потеряла дар речи. Губы, прежде не ведавшие мужских ласк, дрожали и отказывались повиноваться. Она выдернула свою ладонь и скрестила руки на груди. Гнев боролся в душе со смущением. Роман, напротив, явно чувствовал себя абсолютно нормально. «Конечно, – зло подумала Линда, нисколько не заботясь о том, что ученик прямо сейчас читает ее мысли, – для него же целовать девушек – дело обычное».

Машина подъехала к каменной ограде замка. По-прежнему молча Линда открыла дверцу и выскочила на улицу. Прохладный, влажный ветер ударил в лицо, отрезвляя. Рома не пытался ее удержать. Он спокойно говорил о чем-то с таксистом – видимо, расплачивался за поездку.

Дежурные «львы» узнали госпожу и без заминки распахнули ворота. Оказавшись в своем мире, Линда ветром устремилась к дому, не заботясь о том, что удивленные воители смотрят ей вслед. Сейчас ей было безразлично абсолютно все. Злые слезы катились по щекам, оставляя черные дорожки от туши на щеках. Руки предательски тряслись, а что творилось в голове, она не смогла бы описать.

– Лида, – голос Стаса, спешащего к ней по коридору, звучал, словно через толстую стену, знакомый до боли силуэт расплывался, как в тумане. – Постой, Лида.

– Оставь меня, – коротко бросила она, надеясь, что голос звучит, как обычно. Черный был тем человеком, которого сегодня ночью она хотела видеть меньше всех.

– Это очень важно. Пришло сообщение от Маргариты. Она пыталась достучаться лично до тебя, но ты не отвечала ни по магической, ни по обычной связи…

Стас говорил быстро – явно старался не занимать слишком много ее времени. Его взгляд был сосредоточен. Едва ли он мог не заметить ее мокрых щек, но вида не подал. Да и было ли ему дело до ее волнений? От этой мысли новый поток слез хлынул из глаз. Линда отвернулась в сторону, надеясь, что тень скроет предательскую влагу от равнодушного мужчины.

– Что с тобой? – спросил Стас. Он говорил так, как говорят с младшей сестрой… так, как он говорил с ней всегда…

– Оставь меня в покое! – Линда сорвалась на крик. От непривычных визгливых ноток по коже пробежал холодок. Захотелось взмахнуть рукой – и одним заклинанием разнести все вокруг в мелкие щепки. Как она устала от этого вечно снисходительного тона, от этой пресловутой братской любви и постылой дружбы! Как она устала от его равнодушия!

– Но…

– Слышишь, что я говорю? Оставь меня! Проваливай! Исчезни! Сгинь!

Волшебница уже визжала, обхватив обеими руками голову и вцепившись в белые волосы. Она раскачивалась из стороны в сторону. Впервые за пять столетий у нее случилась истерика. Самая настоящая, как у обычной девушки. Она всхлипывала, стонала. Ее тело скручивали судороги. Казалось, весь мир рвется на куски, рушится, наполняется яркими слепящими красками, которые причиняют боль, а потом проваливается в мертвую черноту.

Стас стоял рядом, не смея отойти и не решаясь приблизиться. В его глазах застыло удивление, смешанное со страхом.

– Уйди! Не хочу тебя видеть! Только не тебя! Уйди! – причитала Линда, сползая вдоль стены.

– Линда, – воитель все же справился с удивлением и присел рядом с ней на корточки, – успокойся. Давай я тебя провожу до комнаты, здесь недалеко. Вставай, ну же. Все будет хорошо.

Он коснулся рукой ее локтя. Его кожа была теплой, от пальцев веяло спокойствием. Это было так не похоже на прикосновения Романа. От резкого контраста по телу прошла волна тока. Линда встряхнула головой, как вылезшая из воды собака, вскочила на ноги, магией ветра отпихнула от себя своего генерала и бросилась по пустым коридорам к спасительным личным покоям. Сил даже на маленький телепорт не осталось. Она слишком устала.

Оказавшись в собственной спальне, волшебница бросилась на кровать, накрыла лицо подушкой и принялась выть. Поцелуй, самый первый, который она пять столетий берегла для Стаса, сорвал с ее губ другой. Какой-то мальчишка, который еще совсем недавно сидел за школьной партой и дергал за косички одноклассниц, посмел коснуться ее, Линды Солнечный Свет, сильнейшей колдуньи из всех магов Земли.

Она чувствовала себя поруганной, оскверненной. Казалась себе предательницей, которая насмеялась над собственной любовью. Она металась по кровати, впадая то в глухое отчаяние, то в лютую злобу на себя, на Романа, на весь мир.

Впившись зубами в костяшки пальцев, Линда пыталась удержать вопль, готовый вот-вот сорваться с губ. Так продолжалось несколько минут, а может, часов или дней – она потеряла счет времени.

Но ведь Стас каждый день целовал другую. Год за годом, век за веком он целовал разных женщин. Вначале темную Александру, очень давно, еще до ее рождения, потом дурнушку Марфу, следом потаскуху Эсмеральду, скромницу Лизу и наверняка еще многих, о ком она не имела ни малейшего представления. Он никогда не помышлял о ней, о Линде, никогда не видел ее, не замечал ее любви. Не хотел замечать, отказывался что-либо понимать.

Холодный голос рассудка возник где-то в подсознании, заставив волшебницу замереть на месте. Перед глазами проносились реальные, виденные ей в действительности и вымышленные, дополненные ее воображением сцены из личной жизни Стаса. Фантазии колдуньи, никогда не ведавшей физической близости с мужчиной, мог бы позавидовать любой режиссер немецких порнографических фильмов. Как это ни странно, картинки, встающие перед ее внутренним зрением, не причиняли боли, скорее, приносили облегчение. Она уже не ощущала себя грязной предательницей. Она могла делать все, что хотела, – Стасу было плевать… Понимание накатило с ужасающей ясностью, прояснив мозг и наполнив сердце свинцовой тяжестью, почти граничащей с легкостью, так как под ее весом девушка вообще перестала чувствовать его биение.

Линда еще раз всхлипнула и, перевернувшись набок, закрыла глаза. Последнее, о чем она подумала, прежде чем провалиться в крепкий сон без сновидений, было то, что она никогда больше не позволит ни Роме, ни кому-либо другому дотронуться до себя. Никому. Даже Стасу, который привык ласкать своих женщин. Она не станет одной из многих, даже если он этого пожелает. Не будет пятой (или десятой?) возлюбленной. Она достойна того, чтобы быть первой.

– Ты заходишь не с той стороны, – Алина вытерла тыльной стороной ладони пот со лба и подошла вплотную к матери. – Надо вот так.

– Да я так и сделала, дочка. – Елена Николаевна повторила движение совершенно не так, как ей показала Серебряная, но ошибки, видимо, не заметила.

– Нет. Ты сделала вот так, а это неправильно. Ты раскрываешься. Только слепой не пробьет твою оборону. – Алина чувствовала, что терпения у нее с каждым новым уроком становится все меньше, зато сожалений о том, что вовлекла родителей в эту авантюру, прибавляется. Хорошо хоть Максим взял на себя тренировки отца. А Антон частенько помогал с мамой.

– Я никогда этого не запомню, – покачала головой Елена Николаевна и присела на зеленую траву. – Подумать только, а за стенами конец октября, – пробормотала она, глядя в голубое небо, расстилающееся над головой.

– Не обольщайся. Здесь может в любой момент начаться снегопад или разразиться тайфун. Говорят, сегодня ночью был ураган.

– Был, – подтвердила Елена Николаевна, – но я уже спала, слышала только вой ветра. Найджел сказал, что Линда куда-то ездила с этим мальчиком, Романом, вернулась сама не своя. Вот и приключился ураган.

– Я тоже слышала что-то подобное, – кивнула головой Алина.

Вчера ночью они с ребятами ездили в одно очень известное место. Решили немного оторваться. Стасу пришлось задержаться в замке из-за срочного сообщения, которое для Линды оставила Маргарита. Он присоединился к ним ближе к утру и выглядел сильно встревоженным. Отвечать на многочисленные расспросы, исходящие, прежде всего, от любопытной Хадижи, он наотрез отказался. Однако мысли, терзавшие его, периодически против воли прорывались в ментальный эфир группы и становились достоянием общественности. Но Алина сомневалась, что, кроме нее и по понятным причинам непьющего Макса, хоть кто-то уловил их отголоски. Этой ночью Роберту удалось напоить даже Антона, а уж об остальных и говорить не приходилась. Сама Алина утром с трудом избавилась от неприятного похмельного синдрома, который у воителей появлялся только в том случае, если они вливали в себя раз в пять больше алкоголя, чем обычному смертному хватило, чтобы отдать концы.

– Что вы решили со свадьбой? – после минутной паузы спросила Елена Николаевна. Она, как и Розовая, считала, что праздновать столь знаменательное событие вдвоем неразумно, и они оба впоследствии будут об этом сожалеть.

– Ох, мама, не начинай. Мне хватает и Хадижи с ее приставаниями!

– Но ведь она права, подумай, дочка. Вспомни, какой отличный праздник у вас вышел в прошлый раз…

– Вот-вот. Я прекрасно помню этот кошмар и совершенно не хочу его повторения. К тому же я не из тех девушек, которые двадцать раз выряжаются в белое платье и делают вид, будто у них все в первый раз.

– А по-моему, свадьба есть свадьба… у нас с твоим отцом было все, как положено. Гости, шампанское, гулянья, белое платье…

– Так ты выходила замуж впервые, так что это совершенно естественно.

– Вообще-то, нет, – после секундной паузы проговорила Елена Николаевна, очень внимательно глядя на дочь.

– Что «нет»? – не поняла Алина.

– Я выходила замуж во второй раз, – пояснила Елена Николаевна.

Серебряной показалось, что земля уходит у нее из-под ног. Глаза норовили выскочить из орбит, а слова застряли в горле.

– Второй? – только и смогла выдавить она.

– Да, второй. Моим первым мужем был родной брат твоего отца, дядя Женя. Помнишь, мы показывал тебе его фотографии?

Алина помнила, как еще в детстве в одной из шкатулок родителей нашла старую черно-белую фотографию. На ней был изображен очень красивый молодой мужчина с такими же глазами, как у ее отца, но с очень светлыми волосами. «Мой браток Жека, – сказал тогда Дмитрий Олегович, – толковый был мужик, жаль, что так рано умер».

– Он, кажется, погиб в автокатастрофе, – промямлила Алина. Услышанное ее поразило, но она уже была достаточно взрослой, чтобы понять – не все родители могут рассказать своим малолетним детям, и потому не сердилась ни на мать, ни на отца, скрывших от нее правду о своем прошлом.

– Мы не знаем, как он погиб, – на лице Елены Николаевны отразилась застарелая боль. – Он занимался… Я не знаю, чем он занимался. По правде говоря, мы вообще ничего о нем не знали. Ни я – его жена, ни твой отец, ни их родители. Он иногда исчезал на несколько дней, а то и дольше. Потом неожиданно появлялся. У него всегда водились большие деньги, которые во времена Союза были мало у кого. При этом он не занимался ничем определенным. У него не имелось даже трудовой книжки. И диплома тоже. Дима говорит, что Женя нигде не учился, но знал все и обо всем. Я влюбилась в него без памяти с первого взгляда.

Женщина опустилась на траву и прикрыла глаза, полностью погрузившись в свои вспоминания. После паузы она продолжила:

– Первый муж был старше меня на пятнадцать лет, но выглядел моим ровесником. Они были очень дружны с твоим отцом, несмотря на разницу в возрасте. Женя всегда помогал младшему брату деньгами и советом, а для меня стал принцем на белом коне. Именно о таком я мечтала с детства. Через два месяца после знакомства мы поженились. Я тогда не особенно задумывалась над некоторыми странностями в его поведении и в образе жизни. Мне было всего восемнадцать, я думала, что он работает на КГБ или что-то в этом роде и не задавала лишних вопросов. Считала, что со временем он сам мне все расскажет… – Елена Николаевна снова замолчала, на этот раз надолго. Алина уже решила, что мать так больше ничего и не скажет. Но женщина снова посмотрела на дочь и закончила свою историю: – Он погиб через полгода. Нам привезли его тело. Он был страшно изуродован – хоронить пришлось в закрытом гробу. Для меня это был огромный удар. Я думала, что умру вместе с ним, но Дима мне сильно помог. Он стал моим лучшим другом, так как понимал мою боль, потому что сам чувствовал то же самое. А через четыре года мы поженились, и у нас родилась ты. Почти тридцать лет мы старались не говорить о Жене, но мне он все еще иногда снится…

– Ты так и не узнала, чем он на самом деле занимался? – спросила Алина. Ее сердце сжималось от жалости к матери. Она с содроганием вспоминала годы, когда верила, будто Антон погиб. Это было самым ужасным испытанием из тех, что ей пришлось пережить. Но где-то в глубине души шевелилась обида за отца – ведь теперь она убедилась в том, что уже давно подозревала: мать никогда не любила его так, как он ее.

– Нет. Но мне кажется, что теперь я знаю ответ. – Елена Николаевна ненадолго задумалась, глядя в безоблачное небо. – Думаю, он был таким же, как мы теперь.

– Воителем? – ахнула Серебряная.

– Да, все сходится. Сейчас, когда я знаю об этом мире, я почти уверена, что права. Твой отец тоже так считает.

– Вы будете узнавать, кому он служил, как погиб? Можно попросить Линду, уверена, она не откажется помочь.

– Нет, мы не станем ничего выяснять. Женя не хотел, чтобы мы знали о нем правду, и я уважаю его выбор. Пусть его тайна останется похороненной вместе с ним.

Елена Николаевна встала и, не добавив ни слова, пошла к выходу с тренировочной площадки. Алине показалось, что она заметила, как по мокрому от пота лицу матери скатилась одинокая слеза.

Кабинет Маргариты в ее основной резиденции был устлан персидскими коврами, сотканными еще во времена, когда каждое подобное изделие можно было приравнять к произведению искусства. На стенах красовались полотна гениальных художников, собранные по всему свету. Окна закрывали тяжелые бархатные гардины на тон темнее обшитой шелком мебели с резными позолоченными подлокотниками и спинками. Несколько скамеечек для ног были расставлены в разных частях комнаты ради удобства хозяйки. Сейчас на одной из них, опустив головку на крохотные лапки, спала любимая ливретка Полярной Звезды. Другая, как две капли воды похожая на ту, что видела сны, сидела на коленях Маргариты, которая с задумчивым видом делала ей прическу. На ажурном столике напротив, нарушая гармонию старинного интерьера кабинета, стоял вполне современный сорокадюймовый телевизор. Выставленный на МТV, он уже целый час крутил какое-то дурацкое реалити-шоу. Смотреть придуманную смертными ерунду Полярной Звезде нравилось. Она следила за событиями почти всех популярных проектов, обожала сериалы и не пропускала новинок, выходящих в кино. Это ее отвлекало, что в такие трудные времена, как сейчас, было совершенно необходимо. Раз нельзя найти покой в своем мире, Маргарита с готовностью окуналась в придуманный.

Но сегодня колдунья практически не обращала внимания на экран. Вчера вечером она несколько часов пыталась связаться с Линдой, но не преуспела. Пришлось оставить сообщение ее генералу. Но то ли парень оказался безответственным и о поручении забыл, то ли Линда решила проигнорировать темную коллегу по праву сильного. Второе было более вероятно. И тем не менее, несмотря на унижение, Маргарита была готова попробовать еще раз. Было слишком много вещей, которые им следовало обсудить: выстроить тактику предстоящих баталий, исходя из скудных данных, сохранившихся со времен Великой Войны, еще раз обговорить допустимое количество вновь созданных вампиров. Маргарита хотела это число уменьшить. Столько не умеющих контролировать голод немертвых на улицах городов пугало. Либо они выдадут себя с головой, либо уничтожат половину мирового населения – никаких оборотней не понадобится. Глава коалиции Бездны заранее предвидела протесты со стороны темных коллег, и потому хотела заручиться поддержкой председателя Совета. Помимо этого, необходимо было решить, кто из воинов займет при необходимости места светлого и темного генералов объединенных армий Земли. Каждый маг будет предлагать своих людей, и только Линда сможет сдержать их пыл. Маргарита тоже хотела протолкнуть своего человека, но была слишком умна, чтобы не понимать: Солнечный Свет этого не допустит. Придется выяснить ее планы на этот счет, а потом наладить контакт с выбранным кандидатом.

Но самое главное, что беспокоило Полярную Звезду больше всего, была идея Линды о воскрешении Сантьяго. При одной мысли об этом волосы вставали дыбом. Так счастливо избавиться от изверга, угрожавшего жизням каждого по отдельности и всех вместе, а потом добровольно пустить его назад – мстить сколько душе угодно! Сама Маргарита умудрилась оспорить небольшую часть экономически прибыльных земель Испанского Дьявола и не собиралась с ними расставаться. Однако здравый смысл подсказывал, что обстоятельства могут сложиться таким образом, что вариантов у них не останется.

Последние события у порталов подтверждали их худшие опасения, и, если они не хотели стать проигравшими, пришло время действовать. Маргарита, а вместе с ней Ванесса Несущая Боль, глава коалиции Смерти, решились в скором времени переселиться в предпортальный город, чтобы напрямую контролировать ситуацию. Но и об этом надо было первоначально посоветоваться с Линдой. А еще и этот ее ученик…