Текст книги "Сотканный мир"

V
Идеал

1

Когда они входили в город, де Боно предупредил их, что городские здания собирали в большой спешке, так что не стоит надеяться на строгую планировку. Однако его предостережение не подготовило их к тому, что они увидели. Казалось, здесь вообще отсутствует какой-либо порядок. Дома были составлены в ряды как попало, проходы между ними – слово «улицы» было неуместно – узки и забиты народом. Фасады напоминали то античность, то барокко.

Зато здесь было светло. Камни домов и булыжники мостовой мерцали собственным светом, освещая проходы, и превращали самую обычную стену в настоящий шедевр из светлого цемента и яркого кирпича.

Этому сиянию города как нельзя более соответствовал вид его обитателей. Их наряды отличались тем смешением строгости и ослепительного блеска, которое Кэл и Сюзанна уже распознавали как особенный стиль ясновидцев. Здесь, в самом урбанизированном месте Фуги, этот самый стиль достиг новых высот. Повсюду встречались самые поразительные облачения и удивительная экипировка. Жилет от делового костюма, сплошь расшитый крошечными колокольчиками. Закрытое платье под самое горло, настолько неотличимое по цвету от человеческой кожи, что его обладательница казалась голой. У окна одного дома сидела девушка, и разноцветные ленты вились вокруг ее головы, хотя в воздухе не ощущалось ветра. Дальше по той же улице им попался мужчина в мягкой шляпе, на вид сплетенной из его собственных волос; он разговаривал со своими дочерями, а его сосед в веревочном костюме, стоя в дверном проеме, что-то пел своему псу. Этот стиль, естественно, порождал антистиль: например, они встретили двух женщин – негритянку и белую, пробежавших мимо практически голыми, если не считать панталон на подтяжках.

Горожанам явно нравился собственный вид, но заботой о внешности они не ограничивались. Все были заняты делами и не имели времени праздно слоняться по улицам.

Однако обитателей Идеала отвлекали от дел безделушки, явно созданные в конце двадцатого столетия. Без сомнений, подарки от элитного отряда пророка. Эти игрушки лишатся свой привлекательности через несколько дней, как и все обещания Шедуэлла. Не стоит задерживаться и объяснять местным жителям, что блеск ненужных вещиц унижает их: скоро они сами поймут, что любой подарок этого человека бесполезен.

– Я отведу вас к «Лжецам», – сказал де Боно, прокладывая путь через толпу. – Там мы поедим, а потом пойдем дальше.

Уличные звуки привлекали внимание чокнутых. Из окон и с панелей долетали обрывки разговоров, песни (порой из радиоприемников) и смех. Ребенок ревел на руках матери. Какое-то отрывистое тявканье послышалось над головой, и Кэл, подняв глаза, увидел павлина, важно вышагивавшего по высокому балкону.

– Куда же он подевался? – воскликнула Сюзанна, когда де Боно в третий или четвертый раз исчез в толпе. – Он чертовски суетливый.

– Мы должны верить ему. Нам нужен проводник, – сказал Кэл. Он заметил мелькнувшую в толпе белобрысую голову. – Туда…

Они завернули за угол. И в этот миг из запруженного народом переулка донесся крик такой пронзительный и горестный, будто там произошло убийство. Он не заставил толпу замолчать, но все-таки люди затихли на время. Когда эхо крика замерло, Кэл и Сюзанна сумели разобрать слова:

– Дом Капры сожгли!

– Не может быть, – произнес кто-то.

Ропот слышался со всех сторон, по мере того как распространялась весть. Но он не мог заглушить слова вестника.

– Дом сожгли! – настаивал он. – И перебили совет!

Кэл пробился вперед через толпу и увидел человека, который выглядел так, словно действительно только что пережил трагедию. Он был покрыт копотью и грязью, по его лицу текли слезы, когда он повторял свою историю, точнее, ее краткое изложение. Протестующие голоса постепенно смолкли. Никто уже не сомневался, что вестник говорит правду.

Сюзанна задала самый простой вопрос:

– Кто это сделал?

Вестник поднял на нее глаза.

– Пророк… – выдохнул он. – Это сделал пророк.

После этих слов толпа взорвалась, проклятия и ругательства сотрясли воздух.

Сюзанна повернулась к Кэлу.

– Мы слишком долго шли, – сказала она со слезами на глазах. – Господи, Кэл, мы должны были быть там!

– Мы бы не успели, – произнес кто-то рядом с ней. Это снова появился де Боно. – Не вини себя, – сказал он, а потом прибавил: – Или меня.

– И что теперь? – спросил Кэл.

– Мы отыщем негодяя и убьем его, – ответила Сюзанна. Она взяла де Боно за плечо. – Ты покажешь нам дорогу?

– Конечно.

Он развернулся и повел их прочь из толпы, окружившей рыдающего гонца. Вскоре стало ясно, что новость облетела весь город. Песни и смех умолкли. Несколько человек смотрели на полоску неба между крышами, словно ожидали увидеть молнию. Выражение их лиц напомнило Кэлу лица людей с Чериот-стрит в день, когда разразился ураган: озадаченные, полные невысказанных вопросов.

Судя по обрывкам разговоров, люди спорили о случившемся. Одни утверждали, что все в Доме Капры убиты, другие настаивали на том, что есть выжившие. Но несмотря на противоречия, главное никто не оспаривал: пророк объявил войну тем, кто осмелится бросить ему вызов, а его приспешники начали прочесывать Фугу в поисках неверующих.

– Нам необходимо покинуть город, – сказала Сюзанна, – пока они не добрались сюда.

– У нас маленький мир, – заметил де Боно. – Им потребуется совсем немного времени, чтобы пройти его насквозь, если они достаточно хорошо подготовлены.

– Да, и они пройдут, – сказал Кэл.

Обитатели города не впадали в панику, никто не пытался собирать вещи и бежать. «Нас преследовали и раньше – было написано на помрачневших лицах горожан. – Скорее всего, будут преследовать и дальше. К чему суетиться?»

Через несколько минут трое путников выбрались из города и оказались в чистом поле.

– Жаль, что так быстро пришла пора расставаться, – сказала Сюзанна де Боно.

– Но с чего бы нам расставаться?

– Мы должны остановить пророка, – объяснила Сюзанна, – и мы сделаем это.

– Значит, я отведу вас туда, где он находится.

– Куда? – спросил Кэл.

– К Небесному Своду, – уверенно ответил де Боно. – Это старинный дворец. О нем и говорили на улицах. Разве вы не слышали? И это совершенно логично. Ему необходимо занять Свод, если он собирается стать правителем.

2

Не успели они отойти от Идеала, как де Боно остановился и указал на поднимавшийся с другой стороны долины столб дыма.

– Что-то горит, – сказал он.

– Будем надеяться, что это Шедуэлл, – отозвался Кэл.

– Мне кажется, я должен узнать о нем больше, – заметил де Боно. – Если уж мы собираемся прикончить негодяя.

Они рассказали ему все, что знали сами, – увы, слишком мало.

– Как странно, – сказал Кэл. – Мне кажется, что я знаю его всю жизнь. А ведь на самом деле прошло меньше года с того дня, как я впервые увидел его.

– Тень падает куда угодно, – вставил де Боно. – Я твердо в этом убежден. Старбрук часто говорил, что рядом с Вихрем есть такие места, где прошлое наслаивается на будущее.

– Кажется, я был в одном из таких мест, – сказал Кэл, – когда попал сюда в первый раз.

– И на что оно похоже?

Кэл покачал головой.

– Спроси о чем-нибудь полегче, – отозвался он.

Дорога привела их в болотистую местность. Они пробирались по грязи, перепрыгивая с камня на камень. О разговорах пришлось забыть из-за лягушек, распевавших в камышах. На середине болота до них донесся шум автомобильных моторов. Они позабыли об осторожности и ринулись напрямик, утопая по щиколотку в пропитанной водой почве, а лягушки – крошечные, с ноготь большого пальца, и алые, будто маки, – сотнями выпрыгивали у них из-под ног.

Выбравшись из болота, Кэл залез на дерево, чтобы осмотреть местность. С высоты он увидел вереницу машин, направлявшихся в сторону города. Этим автомобилям не требовалась дорога, они прокладывали себе путь с помощью мощных колес и множества лошадиных сил. Птицы взлетали с их пути, животные – те, что были попроворнее, – рассыпались в стороны.

Сюзанна спросила снизу:

– Что ты там видишь?

– Кажется, это подразделение Хобарта.

– Хобарта?

Через секунду она оказалась на дереве рядом с ним и сдвинулась на самый край толстой ветки, чтобы листья не закрывали обзор.

– Точно, он, – Сюзанна, как показалось Кэлу, обращалась к себе самой. – Господи, он!

Она обернулась. В ее глазах появился лихорадочный блеск, который Кэлу совсем не понравился.

– Дальше пойдете без меня, – сказала она.

Они спустились на землю и принялись спорить под деревом.

– У меня к Хобарту дело. Вы идите дальше. Я разыщу вас, когда разберусь с ним.

– А твое дело не может подождать? – спросил Кэл.

– Нет, – твердо отрезала она. – Нет, не может. Он забрал книгу, которую подарила мне Мими, и я хочу получить ее обратно.

Сюзанна видела, что на лице Кэла появилось озадаченное выражение, и раньше, чем он успел высказаться вслух, услышала все его возражения по поводу расставания. Их главная цель – Шедуэлл, сказал он, у них нет времени отвлекаться на что-то еще. Кроме того, с книгой – если это на самом деле книга – ничего не случится и завтра. Все это, конечно же, было совершенно верно. Но где-то в глубине души Сюзанна чувствовала, что нездоровый интерес Хобарта к книге не случаен. Возможно, страницы содержат в себе некое знание и его можно использовать в предстоящем столкновении с врагом. Знание, зашифрованное в обычном «жили-были». Сам Хобарт явно верит в это, а враги всегда чувствуют тебя, иначе с чего бы им становиться твоими врагами?

– Я должна вернуться, – сказала она. – Это не обсуждается.

– Тогда я пойду с тобой.

– Я разберусь с ним сама, Кэл, – возразила Сюзанна. – А вы оба отправляйтесь к Небесному Своду. Я разыщу вас, когда верну книгу.

Она говорила абсолютно уверенно, и он понимал, что спорить с ней бесполезно.

– Что ж, будь осторожна, – произнес он, обнимая ее. – Береги себя.

– И ты тоже, Кэл. Ради меня.

С этими словами Сюзанна ушла.

Де Боно слушал их разговор, настраивая приемник. Он спросил:

– А разве мы не пойдем с ней?

– Нет, – ответил Кэл. – Она хочет идти одна.

Де Боно скроил насмешливую гримасу.

– У нее что, свидание? – спросил он.

– Что-то вроде того.

3

Сюзанна вернулась тем же путем, каким они вышли из города. Она ощущала прилив энергии и радости, и причины этого были ей не вполне понятны. Может быть, ей просто хотелось поскорее покончить с Хобартом? Или она искала встречи с ним, потому что он превратился в некое зеркало, глядя в которое можно лучше узнать самое себя?

Когда Сюзанна снова оказалась на улицах Идеала – опустевших, поскольку теперь горожане разошлись по домам, – она надеялась, что Хобарт чувствует ее приближение. Что от ее приближения сердце врага бьется быстрее обычного и у него потеют руки.

А если он еще ничего не чувствует, она заставит его.

VI
Плоть слаба

1

Шедуэлл потратил массу усилий, чтобы занять Небесный Свод – единственное здание Фуги, достойное того, кто претендует на звание бога. Но, оказавшись там, он обнаружил, что эта резиденция никуда не годится. Каждый правитель или правительница, обитавшие здесь на протяжении прошедших столетий, перестраивали дворец по собственному вкусу с единственной целью: еще больше усложнить загадки, оставленные предшественниками. В итоге получился наполовину лабиринт, наполовину – таинственный дом с привидениями.

Шедуэлл был не первым чокнутым, кому довелось исследовать полные чудес коридоры Свода. За долгие годы существования дворца люди порой пробирались в него и бродили по залам, не встречая препятствий со стороны хозяев, не имевших ни малейшего желания нарушать спокойствие грубыми словами. В глубине дворцовых лабиринтов эти немногочисленные счастливчики видели кое-что такое, что унесли с собой в могилу. Стены одного из залов были отделаны плитками, имевшими в два раза больше граней, чем игральный кубик; эти плитки постоянно переворачивались, причем каждая грань занимала свое место в рисунке вечно менявшейся фрески, никогда не замиравшей настолько, чтобы глаз успел ее рассмотреть. В другом зале всегда шел дождь, теплый весенний дождик, и от пола пахло остывающей мостовой. Еще одна комната казалась ничем не примечательной, однако была предназначена специально для обмана чувств: в какой-то миг человеку чудилось, что его голова заполняет помещение целиком, а в следующий момент он съеживался до размера букашки.

После часа – или целого дня – скитаний среди чудес путников направлял к выходу некий невидимый проводник, и они приходили в себя, словно просыпались от сна. Позже они пытались рассказать, что именно видели, однако память или язык подводили их, и рассказ сводился к неразборчивому бормотанию. Многие приходили в отчаяние и отправлялись обратно на поиски наваждения. Однако Небесный Свод не стоял на месте, он вечно ускользал.

Таким образом, Шедуэлл стал первым чокнутым, который бродил по этим коридорам и считал их своей собственностью. Но не ощущал никакого удовольствия. Должно быть, это и был самый изящный способ отомстить незваному гостю.

2

Ближе к вечеру, до наступления сумерек, пророк поднялся на верхнюю площадку смотровой башни Свода, чтобы окинуть взглядом свои владения. Несмотря на все волнения последних недель – изменение внешности, общие собрания, постоянные интриги – он не ощущал усталости. Все, что он обещал своим сторонникам и себе самому, осуществилось. Словно оттого, что он изображал пророка, в нем действительно проснулся пророческий дар. Он отыскал Сотканный мир, он отобрал его у хранителей, он привел свои войска в самое сердце Фуги и необыкновенно быстро заставил умолкнуть всех, кто пытался ему противиться. Его нынешнее положение предполагало только один путь: вверх, к статусу бога, и средство для достижения этой цели он видел с верхушки башни, где стоял сейчас.

Вихрь.

Ореол над ним кружился и гремел, скрывая тайны Вихря от посторонних глаз, и глаз Шедуэлла в том числе. Это не имеет значения. Завтра, когда отряд Хобарта закончит усмирение местных жителей, его бойцы проводят пророка до входа в Вихрь, в то место, которое ясновидцы именуют Коридором Света, и Шедуэлл войдет внутрь.

А потом? Ах, потом…

Холодное дуновение прервало его мечтания.

В дверях, ведущих на смотровую площадку, стояла Иммаколата. Яркий свет не щадил ее. Он выставлял напоказ раны инкантатрикс во всей их чудовищной красе, высвечивал и ее слабость, и ее ненависть. Шедуэллу было противно смотреть на нее.

– Чего ты хочешь? – спросил он.

– Пришла побыть с тобой, – ответила она. – Мне не нравится это место. Здесь разит древней наукой.

Он пожал плечами и повернулся к ней спиной.

– Я знаю, о чем ты думаешь, Шедуэлл, – сказала она. – Поверь мне, это неразумно.

Торговец давно не слышал собственного имени, и ему не понравилось даже само его звучание. Имя возвращало его назад, к той жизни, которую он перестал воспринимать как свою.

– Что именно неразумно? – спросил он.

– Попытка прорваться в Вихрь.

Он ничего не ответил.

– Ведь именно это ты замышляешь?

Иммаколата по-прежнему легко читала его мысли, слишком легко.

– Возможно, – отозвался он.

– Это будет чудовищной ошибкой.

– Да неужели? – удивился Шедуэлл, не сводя глаз с Ореола. – И почему же?

– Даже семейства не понимали, что создают, когда запускали Станок, – ответила она. – Он непознаваем.

– Не существует ничего непознаваемого, – проворчал он. – Только не для меня. Больше не существует.

– Ты по-прежнему человек, Шедуэлл, – напомнила Иммаколата. – Ты уязвим.

– Заткнись! – бросил он.

– Шедуэлл…

– Заткнись! – повторил он, оборачиваясь к ней. – Я не желаю больше слушать твои пораженческие мысли. Я уже здесь. И я завоевал Фугу.

– Мы завоевали ее.

– Ладно, пусть мы. Что ты хочешь в благодарность за услугу?

– Ты знаешь, чего я хочу, – сказала она. – Чего я всегда хотела. Медленного уничтожения.

Он улыбнулся. Он давно подготовил этот ответ и, когда настало время произнести его, не стал торопиться.

– Нет, – сказал он. – Нет, ничего не получится.

– Ради чего мы преследовали их все эти годы? – спросила она. – Ради того, чтобы ты смог получить прибыль, а я – отомстить.

– Обстоятельства переменились, – заявил он. – Ты должна это понимать.

– Ты хочешь править Фугой. Я права?

– Я хочу не только этого, – уточнил он. – Я желаю познать Творение. Я хочу того, что заключено в Вихре.

– Он разорвет тебя на куски.

– Сомневаюсь, – сказал он. – Я никогда еще не был сильнее.

– В склепе, – произнесла Иммаколата, – ты сказал, что мы вместе уничтожим их.

– Я солгал, – небрежно ответил Шедуэлл. – Я сказал тебе то, что ты хотела услышать, потому что нуждался в тебе. Теперь ты вызываешь во мне отвращение. Когда я стану богом, у меня будут другие женщины.

– Так ты собрался стать богом? – кажется, она искренне изумилась. – Да ты же торгаш, Шедуэлл. Ты жалкий торговец. Это мне поклоняются!

– Ах да, – усмехнулся Шедуэлл. – Я видел твоих приверженцев. Кучи костей и горстка скопцов.

– Я не позволю себя дурачить, – сказала она, наступая на него. – И особенно тебе.

Шедуэлл давно знал, что этот момент когда-нибудь настанет и Иммаколата поймет, как ее использовали. Он готовился к возможным последствиям, спокойно и методично переманивал на свою сторону союзников инкантатрикс, увеличивая ряды собственных защитников. Однако у нее по-прежнему оставался менструум. Отнять его было невозможно, а сила его была чудовищна. Шедуэлл увидел сейчас свечение менструума в ее глазах и невольно содрогнулся.

Но он овладел собой и шагнул к Иммаколате, провел рукой по ее лицу, касаясь коросты и шрамов.

– Надеюсь, – пробормотал он, – ты не собираешься меня убивать?

– Я не позволю себя дурачить, – повторила она.

– Но смерть есть смерть, – сказал он успокаивающим тоном. – Я всего лишь чокнутый. Ты знаешь, как мы слабы. Мы не можем воскреснуть.

Его прикосновения стали более настойчивыми. Она такое ненавидит, он знал. Иммаколата – вечная девственница, она вся состоит изо льда и сожалений. Еще недавно она запросто сожгла бы ему кожу на пальцах за подобную вольность. Но Гнойная Мамаша была мертва, Карга бесполезна по причине собственного безумия, а некогда могущественная инкантатрикс ослабела и устала. Они оба это знали.

– Все эти годы, дорогая, – проговорил Шедуэлл, – все эти годы ты держала меня в ежовых рукавицах и постоянно искушала.

– Мы договорились, – сказала она. – Мы вместе…

– Нет, – произнес он таким тоном, словно объяснял ребенку его ошибки. – Ты использовала меня, чтобы жить среди чокнутых, потому что на самом деле ты их боялась.

Иммаколата хотела возразить ему, но он схватил ее за горло.

– Не перебивай, – велел он.

Она повиновалась.

– Ты всегда презирала меня, – продолжал Шедуэлл. – Это я знаю. Но я был тебе полезен, я исполнял все твои приказы. До тех пор, пока чувствовал желание коснуться тебя.

– Так ты этого хочешь сейчас? – спросила она.

– Когда-то, – продолжал он почти скорбно, словно оплакивал потерю, – когда-то я бы убил за одно то, чтобы ощутить биение жилки у тебя на шее. Вот так, – он немного усилил хватку. – Или за то, чтобы погладить тебя вот так…

Шедуэлл провел свободной рукой по ее груди.

– Не делай этого, – предостерегла Иммаколата.

– Магдалена мертва, – напомнил он. – Кто же теперь будет рожать детей? Старая Карга не может, она бесплодна. Нет, любимая. Нет. Думаю, это придется делать тебе. Придется тебе наконец расстаться со своей непорочностью.

Иммаколата отшвырнула его от себя и, возможно, убила бы на месте, но отвращение, звучавшее в его голосе, насторожило ее. Она быстро взяла себя в руки. Убийственная сила сосредоточилась во взгляде инкантатрикс. Откладывать месть на потом опасно. Она держала его за дурачка, однако он заставил ее пожалеть о собственном высокомерии. Когда Иммаколата подняла голову, чтобы выплюнуть менструум ему в лицо, он произнес имена, которые несколько часов назад записал на сигаретной пачке.

– Затрещина! Бутыль! Красотка! Богиня! Потеря! Хана!

Ублюдки явились на его зов, вскарабкавшись по лестнице. Они больше не были убогими, обделенными любовью созданиями, выкормленными грудью Магдалены. Новый хозяин холил и лелеял их, откормил и сделал могучими.

Свет потух на лице Иммаколаты, едва она услышала их у себя за спиной. Она обернулась, когда они просачивались в двери.

– Ты сама отдала их мне, – напомнил Шедуэлл.

Она закричала при виде ублюдков, ставших огромными и мощными. От них несло убоиной.

– Я кормил их кровью вместо молока, – пояснил Шедуэлл. – И они полюбили меня.

Он прищелкнул языком, и твари сгрудились вокруг него. Теперь они нашли применение своим отросткам и щупальцам.

– Предупреждаю, – сказал Торговец, – если попытаешься тронуть меня, они очень огорчатся.

Пока он говорил, Иммаколата успела вызвать Каргу из самой холодной части Небесного Свода. Теперь сестра беспокойной тенью парила над плечом инкантатрикс.

– Оставь его, – услышал Шедуэлл ее шепот над ухом Иммаколаты.

Он ни на секунду не допускал, что та последует совету сестры, однако инкантатрикс согласилась. Она плюнула ему под ноги и развернулась, чтобы уйти. Шедуэлл не мог поверить, что так легко победил. Должно быть, горе и унижения деморализовали Иммаколату сильнее, чем он смел надеяться. Демонстрация силы завершилась, не успев толком начаться.

Один из ублюдков, стоявший рядом с ним, издал идущий из глубины его существа вой разочарования. Шедуэлл оторвал взгляд от сестер, посмотрел на монстра и приказал ему молчать. Это оказалось судьбоносным: в тот же миг сестра-призрак набросилась на него, широко разинув пасть. Зубы ее вдруг сделались громадными, способными вырвать и растерзать его лживое сердце.

Иммаколата обернулась в дверях, от нее полыхнуло менструумом.

Шедуэлл хотел призвать на помощь тварей, но не успел он крикнуть, как Карга уже добралась до него. Она швырнула его о стену, вцепившись когтями в грудь, и он задохнулся.

Ублюдки не собирались стоять и смотреть, как убивают их благодетеля. Они набросились на Каргу раньше, чем она успела разодрать когтями его пиджак, и с воплями оттащили ее от хозяина. Она была повитухой, она принимала этих тварей, встречала их на пороге мира безумия и темноты. Может быть, именно поэтому они не имели к ней снисхождения. Ублюдки разодрали Каргу на куски, не останавливаясь и ни слова не говоря.

– Останови их! – закричала Иммаколата.

Торговец осматривал порванный Каргой пиджак. Еще миг, и когти вцепились бы ему в сердце.

– Отзови их, Шедуэлл! Прошу тебя!

– Она уже мертва, – ответил он. – Пусть детки поиграют!

Иммаколата попыталась помочь сестре, но, когда она двинулась к Карге, ублюдок с крошечными белесыми глазками глубоководной рыбы и ртом, похожим на рану, преградил ей путь. Она выплюнула сгусток менструума в его вздымавшуюся грудь, но он не обратил внимания на боль и продолжил наступать на Иммаколату.

Шедуэлл видел, как эти твари убивают друг друга ради развлечения. Он знал, что их не останавливают даже самые чудовищные раны. Например, вот этот, по кличке Бутыль, мог получить сотню подобных повреждений и не утратить бодрости. К тому же он был не глуп. Он хорошо усвоил все уроки, какие получил за свою жизнь. И вот теперь Бутыль прыгнул на инкантатрикс, вцепившись руками ей в шею, а ногами обхватив ее бедра.

Шедуэлл знал, что такая телесная близость отвлекает внимание Иммаколаты. И в самом деле, когда тварь придвинула к ней свою физиономию и поцеловала ее, насколько позволяла уродливая анатомия, Иммаколата закричала, совершенно утратив самообладание. Менструум хлынул из нее во все стороны, растрачивая драгоценную энергию на стены и потолок. Те капли, что доставались ее врагу, только сильнее распаляли его. Он не обладал никакими половыми признаками, но Шедуэлл обучил его основным движениям. И теперь ублюдок дергался над Иммаколатой, как кобель, завывая ей в лицо.

Вот только зря он разинул рот, потому что частицы менструума затекли ему в глотку и взорвали его изнутри. Шея его разлетелась на клочки, голова запрокинулась назад, держась на последних жирных ошметках плоти.

Но он по-прежнему наседал на Иммаколату, его тело конвульсивно дергалось. Однако хватка заметно ослабела, и Иммаколата сумела освободиться, хотя и вышла из поединка окровавленной с головы до ног.

Шедуэлл созвал оставшихся ублюдков, оторвав их от злобного игрища. Они подвинулись к нему. То, что осталось от Карги, напоминало требуху на разделочной доске рыботорговца.

При виде этих останков Иммаколата, чье лицо превратилось в бессмысленную маску идиотизма, испустила утробный стон.

– Уберите ее отсюда, – приказал Шедуэлл. – Не желаю видеть эту грязную рожу. Отнесите ее в холмы. И бросьте там.

Двое ублюдков подошли к инкантатрикс и подхватили ее. Ни искры не промелькнуло в ее глазах, она и пальцем не шевельнула в знак протеста. Она как будто не видела никого и ничего. То ли из-за убийства сестры, то ли из-за собственного поражения, то ли сразу по двум причинам, но что-то в ней надломилось. Она вдруг лишилась всей своей силы, не могла больше ни очаровывать, ни пугать. Превратилась в мешок костей, который выродки протащили в дверь и спустили с лестницы. И за все это время она ни разу не взглянула на Шедуэлла.

Он прислушивался, как затихают на лестнице шаги тварей, почти уверенный, что Иммаколата сейчас вернется и набросится на него, даст ему последний бой. Но нет. Все кончилось.

Он подошел к куче грязи, оставшейся от Карги. От нее несло гнилью.

– Забирайте, – сказал он ублюдкам, и они тотчас набросились на падаль, отпихивая друг друга.

Передернувшись от отвращения, Шедуэлл отвернулся к Вихрю.

Совсем скоро на Фугу падет ночь, опускающая занавес над событиями очередного хлопотного дня. А завтра начнется новая пьеса.

Где-то там, за облаком, на которое он смотрел, пряталось знание. Оно изменит его.

И тогда ночь не настанет, если он того пожелает. Без его разрешения не будет и зари нового дня.