Текст книги "На грани потопа"

– Все это очень поэтично, – сухо произнес Шэнь, бросив взгляд на часы, – но у меня мало времени, и я должен вернуться к гостям. В вашем распоряжении три минуты, после чего я вызову охрану, и вас выпроводят на улицу. Итак, чем обязан вашему визиту?

– По-моему, это очевидно, – пожал плечами Питт. – Мисс Ли и я хотели собственными глазами взглянуть на человека, которого собираемся отправить на виселицу.

– Я уважаю прямоту и откровенность в противниках, мистер Питт, – покачал головой магнат, – но в данном случае вы возложили на свои плечи непосильную задачу. Болтаться на виселице придется вам, а не мне. На войне как на войне.

– О какой войне идет речь, если не секрет? – спокойно спросил Питт.

– О войне между КНР и США за мировое экономическое господство. О войне, в которой победившая сторона приобретет неслыханное богатство и могущество и сможет в дальнейшем диктовать свою волю всему остальному миру.

– Ну, так далеко мои амбиции не распространяются, – усмехнулся Питт. – Зато ваши, как я понимаю, границ не имеют.

– Вы угадали. В этом и есть основное различие не только между вами и мною, но и между вашими и моими соотечественниками. Подобно подавляющему большинству американцев, вы не имеете ни цели в жизни, ни решимости достичь ее любой ценой.

– Вам мало того богатства и власти, что вы уже сосредоточили в своих руках? – удивился Питт. – Не дают покоя лавры Билла Гейтса? Или Чингисхана?

– Вы считаете меня обыкновенным стяжателем? – в свою очередь, удивился Шэнь. – Я полагал, вы более проницательны.

– Ничто из увиденного в вашем доме пока не разубеждает меня в обратном.

– История свидетельствует, что амбициозность – неотъемлемое качество всех великих людей, когда-либо добивавшихся неограниченной власти. Не верьте общепринятому мнению, будто люди делятся на злых и добрых, хороших и плохих, умных и глупых. Это сказочка, придуманная для дураков. На самом деле человечество разделяется на две очень неравные группы: тех, кто хочет делать и делает, и тех, кто ничего делать не хочет. Или не может. Творцы и реалисты – вот истинная движущая сила прогресса, в то время как идеалисты, романтики и беспочвенные фантазеры – не более чем бесполезный балласт.

– Так чего же вы все-таки добиваетесь? – заинтересованно спросил Питт. – Помимо красивого надгробья с соответствующей эпитафией?

– Моя цель – помочь моей родине превратиться в самое могущественное государство за всю историю человечества, – несколько напыщенно произнес Шэнь.

– И заработать на этом еще десяток-другой миллиардов долларов, – понятливо кивнул Питт. – Ну, хорошо, а что дальше? Должен же быть какой-то предел.

– Предела нет! – изрек магнат.

– Боюсь, вам придется изрядно попотеть, прежде чем Китай перегонит Соединенные Штаты. – Питт сочувственно покачал головой.

– Это всего лишь дело времени, – с апломбом заявил Шэнь. – И ждать осталось недолго, смею вас уверить. Ваша страна загнивает и умирает, только номинально сохраняя статус мировой державы, тогда как моя находится на подъеме. Мы уже превзошли США по объему валового национального продукта и оттеснили Японию на второе место по сумме торгового оборота. Ваше правительство слабо и беспомощно, хотя и обладает ядерным арсеналом. Очень скоро мы вернем Тайвань и установим экономический контроль над другими странами Южно-Азиатского региона, а ваши лидеры и пикнуть не посмеют, вот увидите!

– Ну и что с того? – равнодушно пожал плечами Питт – Все равно вам до нашего уровня жизни еще лет сто тянуться если не дольше.

– Китайцы – народ терпеливый, – улыбнулся магнат, – да и время на нашей стороне. Мы атакуем Америку не только извне, но и изнутри, постепенно подтачивая устои вашего общества, – причем, заметьте, при полном попустительстве и даже содействии ваших же властей и сограждан! – пока оно само собой не развалится и рухнет как карточный домик. Но даже если этого не произойдет, в ближайшие полвека Соединенные Штаты так или иначе обречены на поражение в международной экономической гонке. Вы уже проигрываете объединившейся Европе, а когда к ней присоединится Китай, с вами вообще перестанут считаться.

Нетрудно было догадаться, куда клонит Шэнь, рассуждая о подрыве изнутри.

– Ну а вы, конечно, будете всячески этому способствовать, переправляя сюда с каждым годом все больше и больше нелегальных иммигрантов, не так ли? – язвительно осведомился Питт.

Шэнь перевел взгляд на Джулию.

– Статистики вашей организации, мисс Ли, оценивают общее количество легальных и нелегальных китайских иммигрантов, ежегодно прибывающих в США и Канаду, приблизительно в миллион человек. Так вот, моя милая, можете передать своему начальству, что они глубоко заблуждаются! – сообщил он с неприкрытым злорадством. – Реальная цифра превышает два миллиона, в чем есть и моя скромная заслуга. Пока вы удваивали и утраивали численность патрулей на вашей южной границе, мои суда беспрепятственно доставляли морем в десятки раз больше людей, чем когда-либо проникало в Штаты сухопутным путем. Я верю, что настанет день – а настанет он гораздо раньше, чем выдумаете, – когда большая часть вашего Западного побережья, Аляска и канадские провинции станут китайскими территориями. И не в результате аннексии либо каких-то других насильственных действий – избави бог! – а путем всенародного референдума. Ну а там, глядишь, и до Атлантики дотянемся.

Питт воспринял подобный прогноз как бред сумасшедшего, о чем и не преминул сообщить собеседнику в доступной форме:

– Вам не кажется, что вы противоречите сами себе, мистер Шэнь? – спросил он вкрадчивым голосом. – Только что вы причисляли себя к творцам и реалистам и смешивали с грязью идеалистов и фантазеров, а на деле оказывается, что фантазия у вас богатейшая, но с реальной действительностью ничего общего не имеет.

– Вы напрасно иронизируете, мистер Питт, – укоризненно покачал головой магнат, – Вспомните, как менялись границы европейских государств в течение двух тысячелетий после Рождества Христова. Миграции варварских племен привели к распаду и гибели Римской империи. Все те же миграции способствовали возникновению на ее развалинах новых государственных образований, обреченных, в свою очередь, пасть или быть поглощенными под натиском очередной волны мигрантов. Да что далеко ходить, возьмите хотя бы двадцатый век. Где Германская империя, Российская, Австро-Венгрия? В Европе почти не осталось монархий, а скоро исчезнут и границы!

– Любопытная теория, – проворчал задетый за живое Питт, – но чтобы осуществить ее на практике, вам придется сначала нейтрализовать американский народ.

– А зачем? Вы и так проспали все девяностые и продолжаете закрывать глаза на происходящее вокруг. А когда проснетесь – если вообще проснетесь, – поезд уже уйдет.

Питт впервые не нашелся с ответом. Он сидел и молчал, насупившись и лихорадочно анализируя невеселую картинку, нарисованную Шэнем. Рассудок и здравый смысл не находили изъянов в логических построениях собеседника, но душа и сердце упрямо отказывались признать реальность столь мрачной и безнадежной перспективы. Тяжело поднявшись с дивана, он кивнул Джулии и заговорил, намеренно повысив голос и повернувшись спиной к хозяину дома:

– Тебе не кажется, дорогая, что мы уже достаточно наслушались всякой бредятины из уст этого расфуфыренного индюка? Гитлер, помнится, тоже ловил кайф от своих речей и был убежден в собственной непогрешимости. Кончил, правда, плохо, но это я так, к слову. Эта ублюдочная архитектура и сусальный декор, насквозь провонявшие ладаном, меня окончательно достали. Пошли скорей отсюда на свежий воздух, а то я чувствую, что меня вот-вот стошнит.

С грохотом отшвырнув стул, Шэнь вскочил на ноги.

– Да как ты смеешь оскорблять меня?! – вскричал он, задыхаясь от ярости. – Ты, ничтожество!

Питт шагнул к столу, наклонился вперед, приблизив почти вплотную свое лицо к побагровевшей физиономии магната, и негромко, но очень внятно произнес:

– Заткнись, Цицерон доморощенный. Уж лучше дерьмо жрать, чем выслушивать твои философские потуги, футуролог недоделанный. Хрен тебе в глотку, а не Америку, мразь косоглазая! – Высказавшись, он вернулся к дивану и взял девушку за руку. – Пойдем, малышка, нам здесь больше нечего ловить. – Но Джулия пребывала в полном трансе и даже не пошевелилась. Питту пришлось силой поднимать ее и тащить за собой. На пороге он обернулся, коротко поклонился и сказал: – Благодарю за прекрасный вечер, мистер Шэнь. Ваши шампанское и коньяк превосходны, а горячие закуски доставили мне истинное наслаждение. Особенно морское ушко в тесте.

Магнат уже успел частично овладеть собой, и лицо его снова превратилось в непроницаемую маску. Владеющие им эмоции выдавали только глаза, полыхающие ледяным огнем ненависти.

– Вы первый, кто осмелился говорить со мной в таком тоне, мистер Питт, – процедил он сквозь зубы. – Но дурной пример заразителен, поэтому я вынужден позаботиться о том, чтобы этого больше не случилось. Прощайте, мистер Питт. Прощайте, мисс Ли.

– Жаль мне вас, мистер Шэнь, – вздохнул Питт. – Вы ведь только внешне такой крутой и неуязвимый. А копнешь поглубже, там все тот же сопливый мальчишка из портовых трущоб, которому посчастливилось разбогатеть и который до сих пор не устает восхищаться самим собой по этому поводу.

Судя по тому, как снова напрягся магнат, укол Питта угодил точно в цель. Когда Шэнь заговорил, голос его напоминал скрип снега под ногами.

– Явившись сюда, вы совершили роковую ошибку.

– То же самое я собирался сказать тем двум кретинам, которых вы послали сегодня, чтобы меня прикончить, – усмехнулся Питт. – К несчастью, они не пожелали меня выслушать и сразу открыли пальбу. За что и поплатились.

– Повезло. Но в следующий раз удача может вам изменить.

– Хочу внести ясность в наши будущие взаимоотношения, мистер Шэнь. Я не из тех, кто подставляет другую щеку, однажды получив по морде. Мне как-то больше импонирует принцип «око за око». Ставлю вас в известность, что я нанял бригаду профессиональных киллеров, чтобы они избавились от вас тем же способом, каким вы намеревались отделаться от меня.

Не дожидаясь реакции ошарашенного хозяина на свое заявление, естественно вымышленное от первого до последнего слова, Питт подхватил Джулию под руку и потащил к выходу. Снова очутившись в толпе веселящихся гостей, девушка раскрыла сумочку и уткнулась в нее, делая вид, что ищет косметику, сама же тем временем переключила на передачу миниатюрную рацию и тихо произнесла:

– Здесь Леди-Дракон. Всем приготовиться. Мы выходим.

– Леди-Дракон? – недоуменно повторил Питт. – Ни фига себе кодовое имечко! Боевиков насмотрелась, что ли?

Миндалевидные глаза цвета оперения дикой голубки взглянули на него с такой укоризной, будто он только что сморозил несусветную глупость.

– А мне нравится, – с вызовом сказала Джулия.

* * *

Если посланные Шэнем вдогонку за «дюзенбергом» киллеры и намеревались расстрелять его на первом же перекрестке, то появление двух микроавтобусов сопровождения, сразу на выезде из резиденции пристроившихся в хвост антикварному шедевру, заставило их срочно пересмотреть свои планы.

– Надеюсь, они нас не потеряют, – буркнул Питт, выруливая на Висконсин-авеню.

– Можешь не сомневаться, Питер Харпер обо всем позаботился, – заверила его Джулия, – Для охраны своих сотрудников он всегда привлекает профессионалов со стороны. В этих микроавтобусах находятся спецагенты эксклюзивной частной охранной фирмы настолько высокого уровня, что их довольно часто используют в качестве тайных телохранителей первых лиц государства.

– Очень жаль, – сокрушенно покачал головой Питт.

– Почему? – растерянно спросила девушка.

– Потому что под бдительным присмотром этих волкодавов я не имею морального права тебя компрометировать.

– Компрометировать? – удивилась Джулия. – Меня? Каким образом?

– Очень просто. Например, пригласить тебя в мою берлогу, чтобы угостить на сон грядущий стаканчиком текилы и чашечкой кофе.

– А ты уверен, что сумеешь ограничиться только текилой и кофе? – лукаво осведомилась Джулия.

Питт убрал правую руку с баранки и ласково похлопал ее по голой коленке.

– Женщины до сих пор остаются для меня загадкой, но я всерьез рассчитываю, что ты в состоянии хотя бы на время забыть о своем статусе правительственного агента.

Вместо ответа она придвинулась поближе и прижалась к нему, уткнувшись лицом под мышку и с наслаждением вдыхая едва уловимый мужской запах, смешанный с запахом дорогой кожи.

– Мои служебные обязанности закончились, как только мы с тобой покинули дом этого подонка, – решительно заявила Джулия. – Теперь я свободна как ветер и могу распоряжаться собой как мне вздумается. Обожаю текилу, хотя ни разу не пробовала.

– Как мы избавимся от эскорта?

– Никак. Придется потерпеть.

– Как ты думаешь, они сильно рассердятся, если я изменю маршрут?

– Не знаю, – улыбнулась девушка. – Но ты ведь все равно изменишь.

Питт переключил скорость и лихо развернулся на пустынной трассе, предварительно просигналив фарами о своем намерении Водители обоих микроавтобусов, чуть замешкавшись, повторили маневр, и кавалькада двинулась в обратном направлении.

– Надеюсь, они не станут стрелять нам по колесам, – озабоченно сказал Питт, прибавляя скорость. – Заменить их обойдется в кругленькую сумму.

– Скажи, а ты правда нанял киллеров, чтобы убить Шэня, или просто лапшу ему на уши вешал?

– Конечно же, вешал! – осклабился Питт. – Но он, похоже, поверил, потому что привык судить о других по своим меркам. Пускай теперь нервничает, ночей не спит, к каждому шороху прислушивается.

– Представляю, каково ему будет в роли жертвы! – рассмеялась Джулия. – Но я так и не поняла, зачем мы возвращаемся?

– Мне кажется, я нащупал уязвимое место Шэня. Его ахиллесову пяту, извини за банальность. Хотя его личная жизнь окружена неприступной на первый взгляд стеной, маленькая брешь в ней все-таки просматривается. Если очень постараться, можно ее расширить, а потом нанести удар.

Джулия зябко поежилась и поглубже запахнулась в плащ.

– Если я правильно поняла, в ходе беседы с ним ты услышал и взял на заметку что-то такое, на что я не обратила внимания или пропустила мимо ушей?

– Совершенно верно. «Мечта всей моей жизни», – именно так он выразился.

– Речь шла вроде бы о каких-то культурных ценностях, вывезенных из Китая по приказу Чан Кайши. – Джулия наморщила лоб, припоминая этот эпизод.

– Их я и имел в виду, – подтвердил Питт.

– Но у него и так самая большая в мире коллекция произведений древнего китайского искусства. Зачем ему тратить время и деньги на поиски затонувшего судна? Не вижу смысла.

– А я вижу, потому что сам такой. Затерянные на дне морей и океанов сокровища веками будоражат воображение людей, порой делая их одержимыми и готовыми на любые жертвы ради подводного клада. Вот и Шэнь тоже одержим заветной мечтой отыскать и поднять пропавшие раритеты, и он в лепешку расшибется, чтобы осуществить ее. Пойми, он не может обрести ни счастья, ни покоя, пока не заменит на оригиналы копии из своей коллекции. Да-да, не удивляйся, большинство экспонатов, которыми мы с тобой сегодня любовались, – искусные подделки, тайно изготовленные по его заказу по снимкам и описаниям подлинных шедевров. Лишь обладание тем, чего нет больше ни у кого на свете, по-настоящему тешит его непомерное самолюбие. Мне случалось встречать людей такого же склада, и я уверен, что Шэнь не пожалеет тридцати лет жизни, чтобы найти судно и заполучить сокровища в свое единоличное владение.

– Но как можно разыскать на дне морском более полувека назад и неизвестно где затонувший корабль? – удивилась Джулия. – Я, например, даже представить себе не могу, с чего начать.

– А начнем мы с того, – загадочно улыбнулся Питт, – что постучимся в одну дверь примерно в шести кварталах отсюда.

26

Питт осторожно втиснул громоздкий «дюзенберг» в узкий проезд между двумя кирпичными домами, до самой крыши увитыми плющом, и остановил машину у фасада длинного приземистого строения, в котором когда-то размещался каретный двор.

– И кто же в домике живет? – поинтересовалась Джулия.

– Чрезвычайно оригинальный тип, – туманно ответил Питт и жестом указал на массивный бронзовый дверной молоток с набалдашником в форме парусника. – Постучи в дверку, девочка, если успеешь.

– Что значит «если успеешь»? – насторожилась Джулия, боязливо отдернув руку, – Тут какой-то подвох?

– Да не бойся, не укусит. Возьми его!

Но не успела девушка прикоснуться к рукоятке, как дверь распахнулась и на пороге, заслонив собою весь дверной проем, появился необыкновенно тучный мужчина в темно-красной пижаме. Тихо ахнув, Джулия отшатнулась, едва не сбив с ног стоявшего за ее спиной спутника. Питт расхохотался.

– Он всегда успевает, – сообщил он громким шепотом.

– Что успевает? – подозрительно нахмурился толстяк.

– Открыть дверь раньше, чем в нее постучатся.

– А-а, вот ты о чем, – пренебрежительно отмахнулся хозяин. – Я же не виноват, что звонок всегда предупреждает меня, если кто-то подъезжает к дому.

– Привет, Джулиан, – протянул руку Питт. – Прошу прощения за поздний визит.

– Не болтай глупостей! – обиженно пробасил мужчина, весивший, должно быть, не меньше четырехсот фунтов. – Ты прекрасно знаешь, что в этом доме тебе рады в любое время дня и ночи. Я вижу, ты не один, мой мальчик. Скорее представь меня своей очаровательной даме. Ужасно не терпится поцеловать ей ручку. Или щечку, – добавил он с надеждой в голосе.

– Это Джулия, – улыбнулся Питт. – Джулия Ли. А этого разжиревшего гурмана и любителя коллекционных вин зовут Джулиан Перлмуттер. Помимо прочих достоинств, он является обладателем самой полной в мире библиотеки по истории кораблекрушений.

Джулиан с достоинством поклонился – насколько позволил ему объемистый живот, с удовольствием поцеловал девушке руку, а потом чмокнул ее и в подставленную щеку, что привело его в исключительно радужное настроение.

– Друзья Дирка – мои друзья! – объявил он во всеуслышание и отступил назад, размашистым жестом приглашая гостей пройти внутрь. – Заходите, не стесняйтесь, нечего на пороге стоять. Я как раз собирался откупорить бутылочку сорокалетнего португальского портвейна. Надеюсь, мои дорогие, вы не откажетесь распить ее вместе со мной?

У Джулии глаза разбежались при виде тысяч и тысяч томов, заполнявших каждый квадратный дюйм свободного пространства. Большая часть книг размещалась на высоких, под потолок, стеллажах, остальные лежали в стопках и связках где придется – на антресолях, лестницах, балкончиках, на кухне, в гостиной, спальне, прихожей и даже в ванной. Меж книжных штабелей пролегали узкие проходы, по которым хозяин имел возможность пробраться из одного крыла дома в другое, правда, довольно извилистым маршрутом.

За пятьдесят лет Джулиан Перлмуттер превратил свою библиотеку в крупнейшее в мире собрание рукописных и печатных трудов по истории покорения человеком морей и океанов планеты от Ноева ковчега до наших дней. Ни один государственный морской архив не обладал и половиной информации, собранной под крышей бывшего каретного двора, в котором всего лишь сто лет тому назад соседствовали друг с другом разукрашенные прогулочные кареты, легкие фаэтоны и кабриолеты, извозчичьи коляски и ломовые подводы. Если Перлмуттеру не удавалось приобрести какое-то редкое издание или бортовой журнал, он снимал копию. Коллеги наперебой умоляли его продублировать библиотеку в электронном виде, опасаясь пожара или другого стихийного бедствия, но Джулиан упорно отказывался, предпочитая иметь дело с рукотворными страницами и переплетами, пахнущими кожей и пылью веков. При этом он с готовностью откликался на просьбы других исследователей и предоставлял необходимые им сведения, не требуя никакой платы. За долгие годы знакомства на памяти Питта не было ни одного случая, чтобы старина Перлмуттер кому-нибудь отказал.

Колоссальные книжные россыпи поражали воображение, но еще более внушительное зрелище представлял собой сам владелец всего этого неисчислимого богатства. Сибарит, обжора и любитель выпить, он не привык отказывать себе ни в чем, что касалось удовлетворения его аппетита и гурманских наклонностей. Трудно сказать, в какой мере отразилась многолетняя невоздержанность в еде и питье на его здоровье, но совсем расплывшаяся к старости круглая физиономия библиофила, в центре которой лиловой сливой торчал огромный мясистый нос, приобрела перманентную кирпичную окраску. Впрочем, этот сравнительно небольшой недостаток с лихвой компенсировался пышной седой гривой вьющихся волос и густой окладистой бородой. По-мушкетерски закрученные усы окаймляли полные, чувственные губы, а из-под кустистых бровей с озорным молодым задором пронзительно смотрели на мир глаза цвета глубокой небесной синевы. Несмотря на солидный вес и объем, в могучем теле Перлмуттера не нашлось бы и капли лишнего жира. Своим излучающим непоколебимый оптимизм обликом он чем-то напоминал деревянные скульптуры Торвальдсена[29]29
  Знаменитый норвежский скульптор, работавший в основном по дереву.


[Закрыть]. Многие считали его гораздо моложе, чем было на самом деле, хотя Джулиан Перлмуттер еще год назад перешел семидесятилетний рубеж, что никак не мешало ему по-прежнему наслаждаться жизнью.

Близкий друг сенатора Джорджа Питта, Перлмуттер знал Дирка с пеленок и относился к нему примерно так же, как бездетный дядюшка к любимому племяннику. Обеденный стол в гостиной заменяла отреставрированная и до блеска отлакированная крышка палубного люка парусного судна начала XIX века, а из мадерных рюмок[30]30
  Большая высокая рюмка из цветного стекла или хрусталя объемом 75 – 90 мл для крепленых вин типа портвейна и мадеры.


[Закрыть] синего венецианского стекла когда-то пили пассажиры первого класса итальянского круизного лайнера «Андреа Дориа». Каждую украшало миниатюрное изображение судна, выполненное эмалью, что вызвало законное недоумение Джулии.

– Я всегда считала, что «Андреа Дориа» давным-давно затонул, – заметила она. – Или я ошибаюсь?

– Нет, мисс Ли, – успокоил ее Перлмуттер, наливая вино в изумительной красоты рюмку на высокой восьмигранной ножке, – лайнер по-прежнему покоится на дне морском, а это, так сказать, трофейное имущество. Лет пять назад Дирк обследовал его останки и прихватил в сервизной ящик с рюмками, которые, зная мою слабость, любезно презентовал мне. Как вам мой портвейн?

Джулии польстило, что такой признанный знаток интересуется ее мнением, и постаралась его не разочаровать. Сделав небольшой глоток, она изобразила на лице райское наслаждение и энергично закивала.

– Вино восхитительное, мистер Перлмуттер.

– Очень хорошо! – заулыбался толстяк. – Я так и знал, что вам понравится. А тебя я даже не спрашиваю, – сердито покосился он на Питта. – Мне твои плебейские вкусы давно известны!

Тот сделал вид, что смертельно оскорблен замечанием хозяина и немедленно парировал выпад:

– Да ты сам не отличишь хороший портвейн от дешевого пойла, даже если утопить тебя в бочке! А я, между прочим, вырос среди виноградников и в винах разбираюсь получше некоторых, которым только бы глотку залить.

– Господи, и зачем я только открыл дверь и впустил в мой дом это чудовище?! – простонал Перлмуттер, скорчив страдальческую гримасу.

– Вы всегда так препираетесь? – невинно осведомилась Джулия, легко догадавшись, что ее просто разыгрывают.

– Нет, только при встрече, – рассмеялся Питт.

– Так что же привело вас ко мне в столь поздний час, молодые люди? – спросил хозяин, незаметно подмигнув девушке. – Не думаю, что у вас вдруг возникло непреодолимое желание послушать старческое брюзжание убежденного холостяка.

– Ты прав, старина, – кивнул Питт. – Мы заехали, чтобы навести справки о судьбе одного судна, пропавшего без вести в тысяча девятьсот сорок восьмом году. Есть сведения, что на его борту находились культурно-исторические ценности, изъятые по распоряжению Чан Кайши из китайских музеев незадолго до его бегства на Тайвань. Тебе о нем что-нибудь известно?

Порывшись с минуту по сусекам своей энциклопедической памяти, Перлмуттер утвердительно кивнул.

– Вспомнил я эту историю, – сказал он. – «Принцесса Ван Ду», бывший пассажирский лайнер «Ланаи». В моем архиве имеются неподтвержденные данные о том, что судно с таким названием потерпело кораблекрушение у берегов Южной Америки. Сведений об экипаже никаких.

– А о грузе?

– Ходили слухи, что «Принцесса» перевозила большую партию антиквариата, но ни одного конкретного факта в подтверждение этой версии я не знаю.

– А сам ты как считаешь? – не отставал Питт.

– Еще одна загадка моря, – вздохнул Джулиан. – Могу только добавить к сказанному, что для своего времени «Ланаи» был первоклассным судном. Потом его купили новые хозяева, переименовали в «Принцессу Ван Ду», много лет нещадно эксплуатировали, а через три года после войны продали на металлолом.

– Как же тогда оно очутилось у берегов Южной Америки?

Перлмуттер пожал плечами.

– Черт его знает. Я же сказал: загадка моря.

– Извини, Джулиан, – покачал головой Питт, – но тут мы с тобой расходимся во мнениях. Загадки, как правило, загадывают люди, а суда не тонут без причины, да еще в пяти тысячах миль от того места, где они должны находиться.

– Давай не будем спорить, – предложил Перлмуттер. – Я сейчас раскопаю одну книжицу, и мы вместе посмотрим, что там есть на «Принцессу». По-моему, она у меня где-то под пианино. – Кряхтя, он сполз с возликовавшего стула и скрылся за штабелями. Минуты через две Питт и Джулия услышали из соседней комнаты радостный возглас: – Вот она, нашел!

– Здесь же миллион книг! Откуда он знает, где искать? – изумилась девушка.

– Ты недооцениваешь Джулиана, – ухмыльнулся Питт. – Он может не только перечислить наизусть все книги своей библиотеки с указанием точного названия и автора, но и сказать, на какой полке или в какой стопке находится каждая из них в данный момент.

Не успел он договорить, как Перлмуттер снова появился в гостиной, держа в руках толстенный том в кожаном переплете с золотым тиснением на корешке: «История судовых линий Юго-Восточной Азии».

– Это единственное официальное издание, в котором упоминается «Принцесса Ван Ду» и приводится ее послужной список, – сообщил Джулиан, после чего положил книгу на стол, безошибочно раскрыл в нужном месте и принялся читать вслух, сопровождая отдельные выдержки собственными комментариями: – Судно было заложено и спущено на воду в Белфасте в тысяча девятьсот тринадцатом году по заказу «Сингапурских тихоокеанских пароходных линий». Подрядчик: судостроительная фирма «Харленд и Вольф». Первоначальное название – «Ланаи». Водоизмещение – около одиннадцати тысяч тонн, длина – четыреста девяносто семь футов, ширина – шестьдесят футов. Вы только взгляните, какой красавец! – Он продемонстрировал слушателям фотографию белоснежного лайнера на фоне живописного берега. Судя по отклонению вырывающихся из единственной трубы клубов дыма и белому бурунному следу за кормой, в момент съемки судно шло полным ходом. – Идем дальше. Пассажирских мест пятьсот десять, из них пятьдесят пять в первом классе. Максимальная скорость – семнадцать узлов. Первый рейс в декабре тринадцатого по маршруту Саутгемптон – Сингапур. По тысяча девятьсот тридцать первый год включительно совершал регулярные пассажирские рейсы между Сингапуром и Гонолулу.

– Я бы тоже не отказалась прокатиться на нем на Гавайи – мечтательно закатила глаза Джулия.

– Восемьдесят лет назад такое путешествие любому доставило бы удовольствие, – согласился Питт. – Не то что в наши дни. Все дерганые, все куда-то спешат... А когда «Ланаи» сменил название на «Принцессу Ван Ду»? – обратился он к Перлмуттеру.

– В конце тридцать первого, после того как лайнер приобрела компания «Кантонские линии». Его переименовали и переоборудовали в грузопассажирское судно. В довоенные годы «Принцесса» ходила в основном по Южно-Китайскому морю, а потом ее реквизировали австралийцы и использовали для транспортировки войск и боеприпасов. В тысяча девятьсот сорок втором году при разгрузке на Новой Гвинее подверглась атаке японской авиации. Получила серьезные повреждения, но сумела добраться до Сиднея своим ходом. Да и вообще боевые заслуги «Принцессы» заслуживают всяческого уважения. За период с тысяча девятьсот сорокового года по тысяча девятьсот сорок пятый доставила и вывезла из зоны военных действий свыше восьмидесяти тысяч человек. Не раз попадала под бомбежку и обстрел, дважды уворачивалась от вражеских торпед.

– Пять лет в кишащих крейсерами и субмаринами микадо водах – это не фунт изюма, – сочувственно заметил Питт. – Просто чудо, что ее не потопили.

– По окончании войны, – продолжал Перлмуттер, – «Принцессу Ван Ду» вернули прежним хозяевам. Она проскрипела еще три года, занимаясь рейсами от Шанхая до Гонконга, а осенью сорок восьмого года была окончательно списана и продана на слом в Сингапур.

– На слом! – с нажимом повторил Питт. – А теперь попробуй объяснить мне, каким ветром ее занесло в Южную Америку?

– Судя по тем обрывкам информации, которые мне удалось собрать, достоверно известно, что она вышла из Шанхая, но в Сингапур так и не попала. Дальнейшая судьба «Принцессы» окутана мраком. Есть только один просвет, но он нам мало что дает. Оператор чилийской военно-морской базы в Вальпараисо принял во время дежурства сигнал бедствия с попавшего в жестокий шторм судна под названием «Принцесса Ван Ду», о чем имеется соответствующая запись в регистрационном журнале. Судовой радист успел сообщить, что они находятся в двухстах милях к западу, в трюме полно воды, а машины вышли из строя, после чего передача прервалась и больше не возобновлялась. Все попытки оператора вновь связаться с гибнущим судном оказались безуспешными. Отправленные на поиски военные корабли ничего не обнаружили.

– А вдруг это была не та «Принцесса Ван Ду»? – предположила Джулия.

Перлмуттер отрицательно покачал головой.

– В Международном регистре значится только одно судно с таким названием, я проверял. С другой стороны, отнюдь не исключено, что кто-то намеренно послал сигнал бедствия под чужим именем, чтобы запутать следы и скрыть местонахождение настоящей «Принцессы».

– Ты не выяснил, откуда пошли слухи о сокровищах на ее борту? – спросил Питт.

Историк развел руками.

– Слухами, как известно, земля полнится, но достоверных источников не выявлено. Вероятнее всего, проговорился кто-то из докеров или солдат-националистов, принимавших участие в операции. Любопытная деталь. Часть этих солдат позднее попала в плен к коммунистам, и один из них рассказал на допросе, что своими глазами видел бронзовую лошадь в натуральную величину, оказавшуюся в случайно разбившемся при погрузке деревянном контейнере.

– Откуда вы столько знаете? – поразилась Джулия.

Перлмуттер самодовольно усмехнулся.