Текст книги "На грани потопа"

32

Небольшой глиссер с «Голотурии» на полном ходу пересек Прибрежный канал, но на подходе к Морган-Сити сбросил скорость. От приливов и наводнений город защищают восьмифутовая бетонная набережная и гигантский волнорез высотой в двадцать футов, развернутый острием в сторону Мексиканского залива. Берега Атчафалайи в районе Морган-Сити соединяют железнодорожный и два автомобильных моста. Ночью они представляют собой непередаваемое зрелище: огни зажженных фар и освещенные окна вагонов перемещаются в обе стороны с калейдоскопической быстротой, подобно разноцветным бусинам в проворных женских руках. Свет фонарей и зданий вдоль набережной отражается в речной воде причудливым витражом, время от времени дробящимся на радужные осколки винтами проходящих судов. Насчитывающий пятнадцать тысяч жителей, Морган-Сити является самым крупным населенным пунктом в приходе[35]35
  В отличие от большинства штатов муниципальные образования в Луизиане называются на французский манер приходами, а не графствами.


[Закрыть] святой Марии. Располагается он по обоим берегам Атчафалайи в южной оконечности бухты Бервик. Сразу за городом русло реки значительно расширяется, образуя к востоку некое подобие пеликаньего клюва с раздувшимся от рыбы мешком.

Близость к Мексиканскому заливу делает Морган-Сити особенно уязвимым к таким проявлениям стихии, как ураганы и гигантские приливные волны, но горожане привыкли и редко обращают тревожные взоры на юг, выискивая на горизонте зловещие черные тучи. Они говорят, что везде свои заморочки: в Калифорнии – землетрясения, в Канзасе – торнадо, в Монтане – снежные бури, и искренне считают, что им еще повезло.

Население здесь урбанизировано в несколько большей степени, чем в других провинциальных городишках Южной Луизианы. Городской порт обслуживает довольно крупную флотилию рыболовецких судов, дюжину нефтяных компаний средней руки, судостроительную верфь и еще с десяток предприятий, что не мешает Морган-Сити сохранять неповторимый колорит «речных» городов Миссисипи, Миссури и Огайо, где до сих пор принято обращать строящиеся здания фасадом к воде.

К пристани тянулась вереница рыбачьих лодок. Некоторые из них, остроносые и узкие, выделялись высокими бортами и далеко выдвинутым вперед кокпитом. Мачты смешены от центра ближе к корме, крепления для сетей также расположены в кормовой части. Лодки такой конструкции приспособлены для промысла на больших глубинах. Есть еще плоскодонки для мелководья, имеющие более привычные для глаза очертания, но самое интересное, что оба типа используются преимущественно при ловле креветок. А вот устричные люгеры, в силу специфичности объекта промысла, редко выходят в открытое море и прекрасно обходятся без мачт. Один из таких люгеров прошел совсем рядом с глиссером. Борта его осели чуть ли не вровень с поверхностью воды, а на палубе громоздилась гора свежих устричных раковин высотой в шесть или семь футов.

– Где вас высадить? – спросил сидевший за штурвалом Руди Ганн.

– Полагаю, ближайший портовый салун – самое подходящее местечко для наших целей, – рассудительно произнес Питт.

Джордино похлопал Руди по плечу и указал пальцем на ряд деревянных построек, тянущихся вдоль набережной на целый квартал. На фасаде одной из них подмигивала неоновыми буквами завлекательная надпись:

"РЫБАЧЬЯ ПРИСТАНЬ ЧАРЛИ

СВЕЖАЯ РЫБА И ВЫПИВКА КРУГЛОСУТОЧНО"

– По-моему, как раз то, что нам нужно, – сказал он, возбужденно потирая руки.

– Судя по запаху, в пакгауз по соседству местные рыбаки свозят весь свой улов, – заметил Питт. – Значит, нам сюда. Пожалуй, именно здесь у нас наилучшие шансы разузнать, не замечал ли кто чего-нибудь необычного выше по течению.

Ганн убавил ход до минимума и в конце концов втиснул глиссер в узкую щелку между двумя рыболовными траулерами, заглушив мотор у подножия деревянной лестницы.

– Удачи, друзья, – с улыбкой крикнул он вслед Питту и Джордино, без оглядки устремившимся к заветной вывеске. – Не забывайте нас, пишите письма!

– Не плачь, созвонимся! – бросил через плечо Питт, перескакивая сразу через две ступеньки.

Руди проводил их тревожным взглядом, тяжело вздохнул, вывел глиссер на чистую воду и пустился в обратный путь.

Почти стопроцентная влажность и ночная духота только усиливали едкий рыбный запах, который источали, казалось, даже бетонные плиты набережной. Итальянец не преминул обратить внимание напарника еще на одну гору устричных раковин, только на сей раз пустых, возвышающуюся чуть ли не вровень с крышей ночного заведения Чарли.

– Пара бутылочек пивка и дюжина свежевыловленных устриц – вот чего мне не хватает до полного счастья, – во всеуслышание объявил итальянец.

– Держу пари, что гамбо[36]36
  Суп из бамии.


[Закрыть] здесь тоже готовят на мировом уровне, – вторил ему Питт.

Войдя в двери салуна, они словно шагнули в прошлое. Древний кондиционер давно проиграл битву с табачным дымом и запахом ядреного мужского пота. До блеска отполированные подошвами тяжелых рыбачьих сапог половицы были испещрены тысячами шрамов от сигарных и сигаретных окурков. Аналогичные следы варварского обращения несли на себе массивнее столы, столешницы которых служили когда-то палубными люками. Колченогие стулья выглядели ветеранами бесчисленных кабацких драк. Стены покрывали металлические рекламные таблички полувековой давности, в буквальном смысле изрешеченные пулями. Зато полки за барной стойкой гордо демонстрировали более сотни марок спиртного – от вин и ликеров местного розлива до редких европейских и азиатских брендов. Сама стойка была сколочена из палубных досок списанного рыбачьего судна, и ее не помешало бы как следует проконопатить.

Посетители в этот поздний час представляли собой пеструю смесь из вернувшихся с лова рыбаков, портовых докеров, рабочих судоверфи и свободных от вахты нефтяников, обслуживающих скважины и бурильные установки на шельфе Мексиканского залива. Суровые, неразговорчивые парни с выдубленными солнцем и ветром лицами. Французская речь звучала за столиками почти так же часто, как и английская; удивляться нечему: потомки французов, более двухсот лет назад колонизировавших Луизиану, до сих пор составляли в здешних краях большинство населения. Под одним из пустующих столов безмятежно дрыхли два здоровенных пса неизвестной породы. Человек тридцать плотно оккупировали стойку; все мужчины, ни одной женщины. Похоже, официанток здесь тоже не жаловали: весь обслуживающий персонал состоял исключительно из представителей сильного пола. Царивший за стойкой бармен не особо утруждал себя тонкостями сервиса. Если вы заказывали пиво, стаканов не полагалось – бутылка или банка в зубы, а дальше разбирайтесь сами. Напитки подороже скрепя сердце разливались в разномастные стеклянные емкости, многие с трещинами и выщербленными краями. Закуски и горячие блюда разносил официант с физиономией и фигурой бывшего боксера в супертяжелой весовой категории.

– Ну и как тебе здесь нравится? – шепотом спросил Питт, задержавшись на пороге и с нескрываемым любопытством обозревая интерьер.

– Теперь я точно знаю, куда уползают подыхать состарившиеся тараканы, – невозмутимо прокомментировал итальянец.

– Не забывай улыбаться и говорить «сэр» всякий раз, когда кто-нибудь из завсегдатаев вздумает спросить у тебя, который час, – предупредил Питт.

– Да уж, в таком заведении лучше не нарываться, – поежился Джордино. – А попробуешь вякнуть, вообще до утра не доживешь.

– Хорошо еще, что мы с тобой догадались одеться попроще, – сказал Питт, озабоченно оглядывая замасленные рабочие комбинезоны, которые удалось отыскать в боцманской каптерке совместными усилиями всего экипажа «Голотурии». – Хотя, боюсь, это не поможет – нас все равно опознают по запаху.

– Я так и знал, что совершаю большую ошибку, когда принимал ванну в прошлом месяце, – сокрушенно вздохнул итальянец.

Питт приглашающим жестом указал на свободный столик. – Ну что, давай поужинаем?

– Давай, – согласился Джордино без особого энтузиазма, однако за стол уселся первым, значительно опередив напарника.

Просидев минут двадцать в ожидании, итальянец широко зевнул и намеренно громко произнес:

– Как ты думаешь, Дирк, у нашего официанта близорукость, или просто глаза косят не в ту сторону?

– Тише, он тебя слышит, – с ухмылкой одернул его Питт и развел руки в притворном удивлении: – Надо же, а вот и он, легок на помине!

Вся одежда приблизившегося к столику подавальщика – явно не дотягивающего до благородного титула официанта, хотя, пожалуй, более уместным было бы называть его гарсоном, учитывая французские корни аборигенов, – состояла из линялых голубых джинсов и грязной футболки с изображением длиннорогого быка, съезжающего на лыжах по коричневому склону. Надпись под картинкой гласила:

«Если бы Господь пожелал, чтобы техасцы катались на лыжах, Он сотворил бы коровье дерьмо белым».

– Желаете чего-нибудь перекусить? – спросил он неожиданно тонким и визгливым голосом.

– Как насчет пивка и дюжины устриц? – осторожно осведомился Джордино.

– Без проблем, – флегматично ответил официант-гарсон. – Вам то же самое, мистер? – покосился он на Питта.

– Нет, мне, пожалуйста, порцию вашего изумительного гамбо.

– Первый раз слышу, чтобы наш гамбо называли изумительным, – хрюкнул громила, – но на вкус он действительно неплох. Выпивку заказывать будете?

– Текила есть? – с надеждой в голосе поинтересовался Питт.

– А как же! – обиделся разносчик-подавальщик. – Среди местных рыбачков полно латиносов, для них и держим. А вообще-то ее редко заказывают.

– Тогда двойную текилу со льдом и ломтиком лайма. Тяжеловес отошел от столика и грузно зашагал на кухню, но на полпути обернулся, смерил их взглядом и многозначительно пообещал:

– Я скоро вернусь!

– Надеюсь, он не возомнил себя Арнольдом Шварценеггером, – пробормотал итальянец, – и не вздумает крушить кулаками стены и наши бедные головы.

– Расслабься, – посоветовал Питт. – Наслаждайся обстановкой, впитывай местный колорит, вдыхай неповторимую атмосферу...

– Кстати, об атмосфере, – перебил его Джордино. – Раз уж здесь так накурено, полагаю, я не очень ее испорчу, если добавлю толику собственного дымка. – С этими словами он извлек откуда-то одну из своих знаменитых сигар и не спеша начал ее раскуривать.

Питт между тем пристально разглядывал публику, подыскивая подходящего кандидата, из которого можно было бы выудить полезную информацию. Полдюжины бурильщиков, оккупировавших единственный бильярдный стол в дальнем углу зала, он отмел сразу. Рабочие с судоверфи могли кое-что знать, но по их угрюмым рожам легко читалось, как они отнесутся к навязчивым расспросам подозрительных незнакомцев. Самой многообещающей категорией выглядели рыбаки. Человек двадцать, сдвинув несколько столов, пили пиво и играли в покер. Они шумели, ругались, горланили матросские песни, но за рамки в общем-то не выходили. Особое внимание Питта привлек старик лет шестидесяти пяти, державшийся особняком в их шумном сборище. Он сидел рядом с картежниками и внимательно наблюдал за игрой, но сам в ней участия не принимал. На столе перед ним стояла почти нетронутая бутылка пива. Типичный одиночка – таким было первое впечатление, однако, приглядевшись поближе, Питт понял, что ошибается. Добродушный юмор в зеленовато-голубых глазах с хитринкой и живой интерес к окружающим выдавали в нем скорее психолога-любителя, ведущего активный образ жизни, но никак не ушедшего на покой бывшего рыбака, продолжающего по привычке проводить вечера в питейном заведении. Седые волосы, борода и пышные усы аккуратно подстрижены; одежда простая, но чистая и опрятная.

Официант-подавальщик принес спиртное. О существовании и назначении подносов он, по всей видимости, не догадывался, потому что бутылки с пивом нес в одной руке, а стакан, в котором плескалась неопределенного цвета жидкость – в другой. Питт с сомнением посмотрел на него и спросил:

– Не подскажете, какой марки ваша текила?

– Кажется, «Панчо Вилья».

– Если не ошибаюсь, «Панчо Вилья» разливают в пластиковые бутылки.

Экс-боксер наморщил лоб и сложил губы бантиком, изображая усиленную работу мысли. Затем лицо его озарилось, и он смачно причмокнул.

– Точно, мистер! Старина Чарли при мне наливал этот стакан из пластиковой бутылки. Да вы не бойтесь, отрава высший класс. Разок хлебнете, и все заботы как рукой снимет.

– Как раз это меня и беспокоит, – признался Питт. Когда гарсон-разносчик отошел, Джордино не удержался и прыснул в кулак.

– Ты что, уже пробовал это пойло? – с трудом выговорил он, давясь от смеха.

– Было дело, – неохотно кивнул Питт. – Купил как-то в одной мексиканской забегаловке за доллар шестьдесят семь.

– Пить-то его можно? Или сразу все заботы побоку, как наш благодетель посулил?

Питт поднял стакан, посмотрел на просвет, перекрестился и одним махом вылил в глотку половину содержимого. Замер на секунду, прислушиваясь к ощущениям, и облегченно выдохнул.

– Ну и как?

– Лучшая панацея от морской болезни, – объявил Питт, зажевав пробу сиротливо тощим ломтиком лайма и выплюнув пару косточек.

«Благодетель» вернулся с кухни, держа в одной руке тарелку с устрицами, а в другой – большую металлическую миску с супом. Брякнул их на стол и выжидающе уставился на клиентов. После короткого совещания они заказали на горячее дежурное блюдо: жареный палтус и джамбалайю[37]37
  Джамбалайя – отварной рис с ветчиной, курицей, устрицами либо другими ингредиентами.


[Закрыть]. Устрицы оказались такими огромными, что Джордино пришлось резать их на кусочки, как бифштекс, прежде чем отправить в рот, а одной порцией гамбо можно было насытить голодного льва. Блюдо с жареной рыбой бывший тяжеловес тащил в обеих руках, спотыкаясь и обливаясь потом, но палтус оказался таким вкусным, что друзья сами не заметили, как от него осталась только кучка обглоданных позвонков. Попутно они приняли на грудь еще по одной дозе спиртного, после чего блаженно откинулись на спинки стульев и ослабили поясные ремни – Питт на одну дырочку, а Джордино на целых две.

С аппетитом поглощая ужин, Питт не забывал и о цели их появления в этом притоне. Он весь вечер продолжал наблюдать за необычным стариком, постепенно проникаясь к нему все большей симпатией. Подозвав официанта-гарсона, он тихонько спросил:

– Не знаете, чем занимается тот старый джентльмен за карточным столом? Мы с ним раньше встречались, но убей меня бог, если я помню, где и при каких обстоятельствах.

Колыхнув животом, здоровяк медленно повернулся в указанную сторону. Поросячьи глазки на заплывшей жиром физиономии остановились на игроках в покер.

– А-а, этот. Как же, знаю. Он владеет траулерной флотилией. Ловит крабов и креветок. Еще разводит палтуса в садках на собственной ферме. С виду не скажешь, но денег у него уйма.

– А лодку напрокат у него можно взять?

– Откуда я знаю? Сами у него и спрашивайте.

Питт переглянулся с напарником.

– Ну вот что, Ал, – сказал он, – ты займись баром и постарайся узнать, куда сбрасывают мусорные мешки с прибывающих в Сангари судов.

– А ты что будешь делать?

– А я попробую выяснить, не проводилось ли где-нибудь выше по течению работ по углублению дна.

Итальянец молча поднялся со стула и направился к барной стойке. Несколько минут спустя оттуда уже доносился его оживленный говорок, сопровождаемый утробным ржанием слушателей. Когда Джордино начинал травить байки из собственной биографии, устоять перед его обаянием не мог никто, за исключением глухонемых старцев и грудных младенцев. Питт тоже сполз с сиденья, подошел к сдвинутым столам и остановился за спиной старика, оказавшегося, как выяснилось из разговора с разносчиком-подавальщиком, местным магнатом. Постояв немного, он тронул его за плечо и мягко произнес:

– Прошу прощения, сэр, не могли бы вы уделить мне несколько минут для приватной беседы?

Седобородый джентльмен окинул Питта цепким, проницательным взглядом, на миг задумался и утвердительно кивнул. Пересев за столик собеседника и отхлебнув глоток пива из заказанной им бутылки, старик деликатно откашлялся и спросил:

– Итак, мистер?...

– Питт.

– Очень хорошо, мистер Питт. Итак, чем могу быть вам полезен? Кстати, вы ведь не из здешних мест, не так ли?

– Верно. Я из Вашингтона. Работаю в Национальном подводном и морском агентстве.

– Слыхал. Солидная фирма. Прибыли к нам с экспедицией?

– Нет, у нас другая задача. Мы оказываем содействие Службе иммиграции и натурализации по пресечению контрабандного ввоза на территорию США беженцев из Китая.

Старик вытянул из кармана бушлата окурок сигары и неторопливо раскурил.

– Что от меня требуется?

– Нам хотелось бы арендовать лодку или небольшой катер, чтобы осмотреть одно местечко в верховьях, где находится что-то вроде карьера...

– Вы имеете в виду канал, прорытый «Шэнь Цинь маритайм лтд» под предлогом выемки грунта для строительства Сангари? – уточнил собеседник.

– Он самый.

– Должен вас разочаровать. Смотреть там не на что. Просто на месте Призрачного затона образовался канал, который местные жители тоже называют Призрачным.

– Не многовато ли землицы они выгребли, вам не кажется сэр?

Старик энергично кивнул.

– Угодили в самую точку, мистер Питт. Об этом мало кто знает, но они продолжали копать и после завершения всех насыпных работ в Сангари. А землю вывозили баржами в Мексиканский залив и топили подальше от берега.

– А есть там поблизости какой-нибудь населенный пункт?

– Стоял там раньше городишко под названием Колзас. Аккурат на перешейке между Призрачным затоном и нижним течением Миссисипи. Но его больше не существует.

– Не существует? – насторожился Питт. – Почему?

– Долгая история. Сначала китайцы пообещали городским властям построить пристань, углубить русло, наладить сообщение и переброску грузов из Миссисипи в Атчафалайю. Те, понятное дело, развесили уши и дали разрешение на производство работ. А кончилось все тем, что косоглазые втихаря скупили всю недвижимость в Колзасе. Платили не скупясь – в три-четыре раза выше рыночной цены. А когда жители поразъехались кто куда, взяли да снесли все жилые дома бульдозерами. Осталось только с полдюжины муниципальных зданий да несколько десятков халуп на окраинах, но там давно никто не живет. Города нет, горожан тоже нет, есть только никому не нужный канал, который никуда не ведет.

– Но для чего все это? – искренне удивился Питт. – Зачем скупать целый город, а потом пускать его под нож бульдозера? Зачем рыть канал именно там, хотя грунт для насыпи можно было взять гораздо ближе – болот вокруг Сангари хватает? Зачем?

– Эх, сынок, – вздохнул ветеран, – куча народу из тех, кто кормится рекой, да и я в том числе, не поскупились бы на добрую выпивку, чтобы получить ответ на твои вопросы. Между прочим, мои хорошие знакомые, лет тридцать промышлявшие в Призрачном затоне, больше не ловят там рыбу. Китайцы перегородили канал цепями, выставили охрану и никого не пускают. Ни рыбаков, ни охотников.

– А сами они каналом пользуются?

– Если вы подразумеваете, могут ли они переправлять по нему нелегальных иммигрантов, забудьте об этом, мистер Питт, – покачал головой старик. – Все суда из Сангари – преимущественно буксиры с баржами, – отправляющиеся вверх по Атчафалайе, сразу за Морган-Сити поворачивают на северо-запад, в затон Тиче, и миль через десять швартуются к пристани заброшенного сахарного завода. Агенты «Шэнь Цинь маритайм лтд» купили его одновременно с началом строительства терминала. Китайцы обновили пристань и реставрировали старую заводскую железную дорогу.

– А куда ведет эта ветка? – поинтересовался Питт.

– К Южной Тихоокеанской железнодорожной магистрали.

Наведенная Шэнем и его подручными муть постепенно начинала выпадать в осадок. Несколько мгновений Питт сосредоточенно молчал, вперившись в пустоту невидящим взглядом и пытаясь соединить вместе разбегающиеся элементы головоломки. Перед его мысленным взором отчетливо всплыл кильватерный след за кормой китайского контейнеровоза, за которым он наблюдал в бинокль восемь часов назад. Он еще тогда обратил внимание на какое-то несоответствие, но только сейчас понял, что оно означает. «Сунь Линь» при полной загрузке сидел в воде слишком высоко, что могло объясняться либо конструктивными особенностями корпуса, либо наличием дополнительной водоизмещающей емкости под килем судна – скорее всего, той самой гипотетической подводной лодки, версию о существовании которой он высказал накануне Руди Ганну и Фрэнку Стюарту.

– Мне необходимо подобраться как можно ближе к этой пристани, – решительно заявил Питт. – Только так, чтобы не вызвать ненужных подозрений. Как вы считаете, сэр, рыбачья лодка сгодится? Вы поможете нам найти подходящее суденышко?

На этот раз надолго замолчал старый рыбак. Наконец, бросив быстрый взгляд на Питта, он улыбнулся и едва заметно кивнул.

– Мы сделаем еще лучше, сынок. Что вам нужно, так это шэнтибот[38]38
  Шэнтибот – производное от двух слов: shanty – хижина, лачуга, хибара, и boat – лодка, шлюпка.


[Закрыть].

– Шэнтибот? – недоуменно переспросил Питт.

– Ну да. Некоторые еще называют их речными кемпингами. Это примерно то же самое, что дом на колесах, который цепляют к машине и едут куда захотят. Раньше многие пользовались таким штуками и даже жили в них постоянно, но в наши дни люди предпочитают твердую землю.

– Ну почему же, – возразил Питт. – Сейчас, по-моему, как раз наблюдается повышенный спрос на плавучие дома. Туристы от них в восторге.

– Разница лишь в том, – поправил его собеседник, – что плавучие дома в современном варианте нуждаются в достаточно мощном буксире, а шэнтибот автономен. Вам повезло, друг мой: у меня есть вполне пригодная для обитания хибара, оснащенная надежным движком. Можете располагать ею до тех пор, пока не решите свои задачи. Учитывая то обстоятельство, что вы действуете на благо отчизны, я не возьму с вас ни цента. Единственная просьба: постарайтесь вернуть ее, по возможности, в целом виде.

– Сдается мне, что нам сделали предложение, от которого невозможно отказаться, – заметил Джордино, покинувший барную стойку и вот уже пару минут торчавший за спиной напарника, беззастенчиво прислушиваясь к разговору.

– Благодарю вас, сэр, – с чувством произнес Питт. – Вы даже не представляете, как здорово нас выручили!

– Всегда рад помочь хорошим людям, – отмахнулся старик. – А теперь слушайте внимательно. Мой шэнтибот вы найдете в миле отсюда вверх по течению на левом берегу. Там находятся эллинг и пристань, принадлежащие моему давнему приятелю Дугласу Уилеру. Еще он держит небольшой универсам, так что все припасы, надеюсь, вы закупите в его лавочке. Я ему позвоню и попрошу, чтобы заправил баки топливом под завязку. Если кто начнет приставать с расспросами, ссылайтесь на меня. Можете смело говорить, что вы друзья Байю Кида[39]39
  Буквальный перевод – Затонный Малыш.


[Закрыть] – под этим прозвищем меня знают в здешних краях. Все, кроме бармена, который до сих пор называет меня тем именем, которым наделили меня при крещении родители.

– А ваш движок вытянет против течения? – озабоченно спросил Питт.

– Полагаю, вы будете приятно удивлены, – загадочно усмехнулся Байю Кид.

– Мы вернем ваш шэнтибот в целости и сохранности, – заверил его Питт, исключительно довольный тем, что их проблема разрешилась столь радикальным и неожиданным образом. – Можете не сомневаться.

Джордино обошел стол и протянул руку старому джентльмену.

– Огромное спасибо вам, сэр, – сказал он без тени обычно свойственной ему иронии. – Очень может быть, что ваше великодушное предложение поможет спасти или в корне изменить жизни тысяч и тысяч совершенно незнакомых вам людей.

– Всегда рад помочь хорошим людям, – повторил седобородый ветеран. – Желаю удачи вам, ребятишки. Контрабанда живых людей – это грязные деньги. Постарайтесь положить этому конец.

Он проводил задумчивым взглядом исчезнувших в ночи Питта и Джордино, в несколько глотков прикончил стоявшую перед ним бутылку пива и тяжело вздохнул. Только сейчас он почувствовал, как сильно устал.

* * *

– Узнал что-нибудь существенное от выпивох у барной стойки? – поинтересовался Питт, пробираясь бок о бок с напарником по неосвещенным закоулкам к центральной улице Морган-Сити.

– Местные «Шэнь Цинь маритайм лтд» не жалуют, – сообщил итальянец. – Сетуют на дискриминацию. Китаезы наотрез отказываются привлекать местную рабочую силу и пользоваться услугами городских транспортных компаний. Все перевозки осуществляются китайскими буксирами и баржами с китайскими же экипажами, которые проживают на территории порта и в городе не появляются. В народных массах назревает подспудное недовольство, грозящее вылиться в насильственные действия, если Шэнь Цинь не прекратит столь презрительным образом игнорировать интересы населения прихода святой Марии.

– Сильно сомневаюсь, что Шэнь когда-либо штудировал исторические хроники о крестьянских бунтах, – усмехнулся Питт.

– Короче, философ, – одернул его Джордино. – Какие у нас планы на ближайшее будущее?

– Найти крышу над головой для начала. А на рассвете заводим плавучую хибару Байю Кида и отправляемся взглянуть, куда ведет канал в никуда, который Шэнь зачем-то приказал прорыть.

– А как же сахарный завод и примыкающая к нему пристань? – растерялся итальянец. – Я так понял, что именно там контрабандисты выгружают живой товар. Неужели ты не сгораешь от любопытства поскорее узнать, как они это делают?

– Сгораю. Но не настолько, чтобы забыть обо всех остальных аспектах проблемы. Пока не горит, имеет смысл проверить и другие возможные варианты.

– Для работы под водой нам понадобится снаряжение, – напомнил Джордино.

– Знаю. Как только определимся, я свяжусь с Руди, и нам доставят все необходимое.

– Вернемся к пристани и сахарному заводу, – не отставал итальянец. – Если мы своими глазами убедимся в существовании там перевалочной базы для дальнейшей переброски нелегалов в глубь Соединенных Штатов, что тогда?

– Тогда мы вызовем морскую пехоту в лице Монро, Харпера и компания, но только после того, как предоставим адмиралу Сэндекеру возможность проинформировать конкурирующую фирму, что вся заслуга в обнаружении вышеупомянутого логова контрабандистов принадлежит исключительно сотрудникам НУМА, коих они столь недальновидно вздумали отправить в комфортабельную психушку на Мэйне.

– Если мне не изменяет память, это называется «поэтическое правосудие», – завистливо вздохнул Джордино. – Эх, мне бы твое воображение!

– Ладно, хватит лирики, переходим к суровой прозе, – подвел итог Питт.

– Против прозы я ничего не имею, – пожал плечами итальянец, – но прилагательное вызывает у меня нехорошие ассоциации. Суровая нитка, суровая учительница, суровая действительность, суровый сержант...

– Хорош балагурить, – оборвал его Питт, – поймай-ка лучше такси.

Стоя на перекрестке, Джордино оглянулся через плечо на ночное кафе, из которого они вывалились десять минут назад.

– Слушай, Дирк, а тебе не показалось, что мы с тем дедком уже когда-то встречались?

– Еще как показалось, да только никак не прикину где и когда.

– А ты заметил, что он так и не сказал, как его зовут?

– – Заметил. Но в следующий раз, если суждено будет встретиться, непременно поинтересуюсь.

* * *

Старина Чарли, у которого выпала небольшая передышка, повысил голос, окликая пожилого клиента, сумрачно нахохлившегося над пустой пивной бутылкой:

– Эй, Клайв, еще пивка примешь?

– Почему бы и нет, – равнодушно пожал плечами Клайв Касслер. – Одной больше, одной меньше – все равно бессонница.