Текст книги "Путь Моргана"

В сущности, дом отряда был почти уютным. Все товарищи Ричарда продолжали работу даже во время дождей; майор Росс отдал лишнюю палатку точильщикам, как только она освободилась. Сам майор переселился в каменный дом незадолго до начала дождей – за все время, проведенное в колонии, ему впервые повезло. Самое ценное имущество Росса, как и вещи остальных высокопоставленных особ колонии, должно было прибыть на грузовом корабле «Блюститель» – его ждали в Новом Южном Уэльсе со дня на день. То же судно должно было привезти в колонию провизию, коров, лошадей, овец, коз, свиней, кур, индеек, гусей и уток. Лондон оставался безнадежно оптимистичным, считая, что мука, посланная с флотилией, может храниться сколько угодно, и, кроме того, рассчитывал, что в первый же год колонисты соберут огромный урожай зерна, овощей, дынь и других плодов. Но колонисты придерживались иного мнения, и не ошиблись. Запасы черствого хлеба и галет были уже на исходе, свежий хлеб пекли из муки пополам с долгоносиками, а солонина пролежала в бочках так долго, что после вываривания фунтового ломтя едва хватало на четверых. На этой еде да еще на горохе с рисом и существовали каторжники; хлеб теперь выдавали только по воскресеньям, вторникам и четвергам.

Каторжникам вновь начали раздавать еду каждый день: недельные нормы провизии никому не удавалось сохранить, даже после того как отчаявшийся губернатор Филлип приказал повесить за воровство семнадцатилетнего юношу. Истощенные младенцы и дети постарше умирали, чудом казалось уже то, что некоторые из них выжили. В колонии появилось множество сирот, родители которых, каторжники, умерли. Преподобный мистер Джонсон опекал малышей, кормил и радовался тому, что их порочных родителей нет в живых. Он искренне считал всех каторжников закоренелыми, неисправимыми грешниками – иначе почему Бог послал Порт-Джексону землетрясение и вонь серы, которая держалась целые сутки?

С каждым днем туземцы становились все агрессивнее и вскоре начали красть коз. На овец они не льстились, повидимому, не зная, что скрывается под густой шерстью. А козья шкура напоминала им шкуру кенгуру.

Из-за козы отряд Ричарда впервые чуть не попал в беду. В тот день, когда один из служащих склада, Энтони Роуп, женился на Элизабет Пулли, Джонни Кросс нашел издохшую козу и с радостью преподнес ее новобрачным в качестве свадебного подарка. Из мяса приготовили «морской пирог», хотя за неимением теста запекать его пришлось в хлебе. Весь отряд тут же взяли под стражу и обвинили в убийстве козы. Как ни странно, военный трибунал поверил клятвенным заверениям каторжников в том, что, когда они нашли козу, она уже была мертвой. Всех признали невиновными, в том числе Джонни Кросса и Джимми Прайса.

Все корабли, кроме «Фишберна» и «Золотой рощи», уже уплыли, но Ричард не отправил с ними ни одного письма. Чтобы восстановить навык, он переписывал отрывки из книг, однако писать родным не решался, боясь потревожить еще свежую рану.

В конце августа началась весна, дожди прекратились, задули экваториальные ветры. Повсюду запестрели цветы. Неприметные деревца и кусты вдруг покрылись огромными пушистыми желтыми шарами, малиновыми гроздьями, напоминающими ершики для бутылок, похожими на пауков розовыми, коричневатыми и оранжевыми бутонами. Даже самые высокие деревья осыпали кремовые цветы, на них появилась молодая листва необычного розового оттенка. По виду большинство цветов напоминало хризантемы и отличалось от английских и американских более узкими лепестками. Вскоре лепестки опали в траву среди кустов с пылающими цикламеновыми цветами, похожими на миниатюрные тюльпаны. К обычному чистому запаху древесной смолы примешивались тысячи ароматов – от утонченных до удушливых.

Пятого сентября колонисты впервые увидели ошеломляющую игру красок на ночном небе, гигантский природный фейерверк. Небесный свод мерцал и сиял, по нему словно перемещались изысканные драпировки и арки с роскошной бахромой – зеленовато-желтой, малиновой и фиолетовой, гигантские темно-синие и стальные лучи метались по небу, возникая со всех сторон и достигая зенита, одни из них были похожи на молнии, а другие подолгу зависали в небе, излучая призрачный свет. В тысяча семьсот пятидесятом году в небе над Англией тоже возникло северное сияние, но все, кто видел его, запомнили только слабые и туманные пестрые переливы. А это сияние, как уверяли матросы на следующий день, не шло ни в какое сравнение с северным.

Колонисты воспрянули духом, хотя пережили ненастоящую зиму и даже не почувствовали, как воздух потеплел. Но у овец и коз начался окот, куры исправно несли яйца. За приплодом старательно ухаживали, приберегая его для туманного будущего. Далеко не все надеялись дожить до него: кормили каторжников по-прежнему скудно.

Лиззи раздобыла семена и с возобновившимся энтузиазмом принялась копаться на огороде. Скорее бы взошла картошка! А если вырастут морковь и брюква, им будет чем набить желудки, чтобы наконец-то ощутить приятную сытость. Зелень предотвращала цингу, но не насыщала.

Губернатор Филлип решил отправить «Сириус» в Кейптаун за провизией: грузовой корабль «Блюститель» пока не появлялся, а дожить до его прибытия, ничего не предпринимая, было немыслимо. «Сириусу» предстояло поплыть на восток, к мысу Горн, а обратный курс должен был выбрать сам капитан Хантер. Вслед за «Сириусом» Порт-Джексон покинула и «Золотая роща», на которой почти иссякли запасы спиртного. Сначала «Золотой роще» следовало свернуть к острову Норфолк вместе с первой партией каторжников, которые, по замыслу губернатора, должны были основать новое поселение и освободить место в разросшемся старом.

Узнав в последний день сентября, что за ним послал майор Росс, Ричард сразу понял, что он услышит. Прошел его сороковой день рождения, а с тех пор, как ему минуло тридцать шесть лет, каждый день рождения он справлял на новом месте – в глостерской тюрьме, на «Церере», на «Александере» и в Новом Южном Уэльсе. Прежде чем ему исполнится сорок один год, он должен был оказаться в незнакомом месте, хотя это случилось раньше, чем он предполагал. Через несколько недель он попадет на остров Норфолк, это несомненно.

– Ты сотворил чудо с рядовым Стэнфилдом, Морган, – заявил вице-губернатор, – и подготовил к работе двух точильщиков пил. Я думал послать Стэнфилда на остров Норфолк, но он заботится о благополучии мистрис Хармсворт и ее детей, а я обязан опекать не только своих пехотинцев, но и их жен, вдов и близких. Стэнфилд останется здесь и будет по-прежнему чинить мушкеты. А ты отправишься на Норфолк – как опытный пильщик, точильщик и оружейник. Лейтенант Кинг известил его превосходительство, что его единственный пильщик утонул. Хотя тебе и не приходилось пилить деревья, Морган, я не сомневаюсь, что вскоре ты овладеешь этим искусством, – такой уж ты человек. В депешах к лейтенанту Кингу я сообщил, что ты – сущая находка для острова Норфолк. – Тонкие губы майора растянулись в кислой улыбке. – Впрочем, как любой другой колонист.

– Могу я взять с собой жену, сэр? – спросил Ричард.

– Боюсь, нет. Его превосходительство уже передал мне список женщин, которые отправятся на остров. Вторым пильщиком я назначил Блэколла с «Александера», поскольку подозреваю, что тебе придется точить уйму инструментов. Вся строительная древесина для Порт-Джексона поступает с острова Норфолк – как тебе известно, мы так и не нашли надежного источника извести для строительства каменных или кирпичных зданий. Местная древесина ни на что не годится, зато балки и доски, привезенные «Запасом», превосходны. После трудного плавания экипаж «Запаса» нуждается в отдыхе, вот почему на Норфолк вас доставит «Золотая роща».

– Можно взять с собой мои инструменты?

Этот вопрос чуть ли не оскорбил Росса.

– Его превосходительство губернатор Нового Южного Уэльса не вправе отобрать у тебя даже один гвоздь! – отрезал он. – Бери с собой все, что принадлежит тебе, – это приказ. Мне очень жаль, что твоей жене придется остаться здесь, но я ничего не могу поделать. Рядовой Стэнфилд получит все необходимое от губернатора – ведь теперь он умеет даже делать наждачную бумагу и напильники. Ступай, собери свои вещи. Завтра в четыре часа пополудни начнется посадка. Жди у восточного причала, только не приводи с собой толпу провожающих, слышишь?

Рядовой Дэниел Стэнфилд был так поглощен работой над «смуглой Бесс», что не поднял головы, когда Ричард вошел в мастерскую.

– Мистер Стэнфилд! – позвал Ричард.

Рядовой вздрогнул.

– А, это вы! Вас отправляют на Норфолк?

– Да, и мне приказано забрать с собой все инструменты и другие вещи, о чем я искренне сожалею. Но майор Росс заверил, что правительство предоставит вам все необходимое.

– Да, это верно, – подтвердил Стэнфилд, вскочил и протянул руку. – Ричард, я благодарю вас за великодушие и терпение. Мне жаль, что на остров отправляют именно вас. Если бы не бедная мистрис Хармсворт, я с радостью поменялся бы с вами местами.

Ричард крепко пожал ему руку.

– Надеюсь, мы еще встретимся, Дэниел.

– И я так думаю. Спешить на родину мне незачем, как и мистрис Хармсворт. Рано или поздно еды здесь будет вдоволь – мы оба уверены в этом. Сейчас я рядовой, мне повезет, если я выйду в отставку в звании сержанта, но после отставки жизнь в Англии для меня будет слишком трудна. А здесь у меня есть шанс через три года стать землевладельцем и обзавестись своей фермой. Наверняка через двадцать лет жить в Новом Южном Уэльсе будет лучше, чем в Англии, – воодушевленно произнес Дэниел Стэнфилд и принялся укладывать инструменты Ричарда в ящик. – Когда у вас заканчивается срок каторги?

– В марте тысяча семьсот девяносто второго года.

– Тогда, вероятно, он закончится во время вашего пребывания на Норфолке, – рассудил Стэнфилд, проверяя, крепко ли заткнут флакон пробкой. – А мне время от времени придется бывать там. Майор Росс запретил надолго отправлять пехотинцев на остров, поэтому мы будем сменять друг друга. Вот почему я должен убедить мистрис Хармсворт связать со мной жизнь, прежде чем меня отправят на Норфолк.

– Она поступит глупо, если откажет вам, Дэниел. Но если у меня все и дальше пойдет так, как прежде, – продолжал Ричард, поправляя инструменты в мягких гнездах из корпии, – то к тому времени, как вы попадете на Норфолк, меня увезут в какое-нибудь новое отдаленное поселение.

– В ближайшие несколько лет этого не случится, – убежденно возразил молодой пехотинец. – Сначала надо доказать, что Порт-Джексон способен выжить. Иначе англичане будут наотрез отказываться переселяться сюда. Губернатор твердо намерен одержать победу, однако далеко не все разделяют его взгляды. – И Дэниел устремил взгляд светло-серых глаз на Ричарда. – Надеюсь, об этом разговоре никто не узнает?

– От меня – никто, – пообещал Ричард. – По-моему, все наши затруднения можно было разрешить еще до отплытия флотилии. В наших неудачах следует винить непредусмотрительность и недальновидность лондонских властей. И соперничество между морскими офицерами и пехотинцами.

– В самую точку! – улыбнулся Стэнфилд.

Переведя дыхание, Ричард решился вручить Дэниелу Стэнфилду свою судьбу.

– Майор – странный человек, – осторожно произнес он.

– Это верно. Он ревностно выполняет свои обязанности, но не одобряет все, что угрожает благополучию или кошелькам пехотинцев. Поэтому он разрешает тем из нас, кто владеет каким-нибудь ремеслом, работать плотниками, каменщиками или кузнецами, но возражает против участия наших офицеров в заседаниях суда – потому, что за это им не платят. Губернатор настаивает, что долг каждого колониста – выполнять любые приказания властей, а в Новом Южном Уэльсе власть олицетворяет он сам. Капитан Хантер поддерживает губернатора только по той причине, что оба они – офицеры королевского флота. – Дэниел пожал плечами. – Все это создает лишние затруднения.

– Особенно потому, что вы – более зрелый человек, чем многие офицеры, Дэниел, – задумчиво добавил Ричард. – Они ведут себя, как дети: ссорятся за кружкой рома, дерутся на дуэлях, никак не могут ужиться друг с другом…

– Откуда вам известно об этом, Ричард? – изумился Дэниел.

– Наш мир тесен, в нем живет немногим более тысячи колонистов. Мы преступники, но у нас есть глаза и уши, как у любого свободного человека. И каким бы низким ни было наше положение, все мы родились свободными англичанами, даже если некоторые из нас родом из Ирландии или Уэльса. Здесь нет шотландцев, потому что их судят соотечественники.

– И в этом еще одна причина разногласий. Большинство наших офицеров – шотландцы, а им подчиняются выходцы из всех графств Англии.

– Будем надеяться, – заключил Ричард, запирая ящик, – что когда-нибудь колонисты научатся забывать о том, что не имеет значения тут, в колонии. Впрочем, это произойдет не скоро. – Он второй раз протянул ученику руку. – Удачи вам, Дэниел.

– И вам, Ричард.

Все мужчины вернулись домой к ужину, который состряпала Лиззи. Поскольку в ее распоряжении были лишь скудные запасы провизии, ей приходилось проявлять завидную изворотливость. К столу подавались густой гороховый суп, отварной рис и кислая капуста.

Унеся ящик с инструментами в хижину, Ричард уселся у огня вместе с товарищами. Строительной древесины в Новом Южном Уэльсе не хватало, зато дрова имелись в избытке.

Как быть? Как объяснить им? Может, поговорить с Лиззи наедине? Да, конечно, сначала надо обо всем сообщить ей, решил Ричард, хотя и боялся слез и возражений. Она должна понять, что ему запретили брать ее с собой.

Он съел ужин молча, радуясь тому, что никто не заметил появления ящика с инструментами в комнате, больше походившей на склад. По привычке каторжники приберегли немного супа с рисом на завтрак, хотя каждый из них мог бы съесть еще такую же порцию и все равно остался бы голодным.

Выживут ли без него эти люди? В этом Ричард не сомневался: за восемь месяцев пребывания в колонии каждый из них нашел свое место и вел почти независимую жизнь. Их объединяли только еда и общее жилье. Товарищи Ричарда, которые работали на губернаторском складе, подружились с каторжниками из других отрядов и с лейтенантом Ферзером, у остальных тоже появились новые друзья и знакомые. Ричард беспокоился лишь о Джо Лонге, таком простодушном и беззащитном. Оставалось надеяться, что за ним присмотрят другие. А Лиззи выжила бы даже на тонущем «Короле Георге». Ричард никогда не был деспотичным вожаком, не считал себя таковым и полагал, что кое-кто из его товарищей будет рад занять его место.

– Пойдем погуляем, Лиззи, – позвал он после ужина.

Она ответила Ричарду удивленным взглядом, но послушно последовала за ним, чувствуя, что сегодня его что-то тревожит.

Сумерки сгущались. В колонии на протяжении всего года комендантский час начинался в восемь вечера, уже после того, как становилось темно. Ричард повел жену к берегу бухты и усадил на камень. В траве трещали сверчки, огромные хищные пауки вышли на охоту, но больше никто не тревожил собеседников.

– Сегодня меня вызывал майор Росс, – бесстрастно начал Ричард, глядя вдаль, где на западном берегу бухты мерцали костры. – Он сообщил, что завтра я должен прибыть на борт «Золотой рощи». Меня посылают на остров Норфолк.

Лиззи уже поняла, что Ричард уезжает один, но все же спросила:

– А я?

– Ты останешься здесь. Я просил разрешения взять тебя с собой, однако мне отказали. По-видимому, губернатор уже выбрал женщин, которых намерен отослать на остров.

Слеза упала на еще теплый от солнечных лучей камень. Губы Лиззи задрожали, хотя она изо всех сил старалась сохранить спокойствие, понимая, что истерика вызовет у Ричарда раздражение. Этот человек неизменно держался в тени, не был нелюдимым, но предпочитал полагаться на самого себя, свои знания и умения. Ничто не могло пробить его доспехи, у него не было слабых мест, никакими уговорами нельзя было заставить его свернуть с выбранного пути. «Для него я – ничтожество, потому он и заботится обо мне. Если в нем когда-то и вспыхивали искры чувства, он гасил их. Я ничего не знаю о нем, потому что он не рассказывает о себе; когда он сердится, то погружается в молчание, а потом продолжает поступать так, как считает нужным. По-моему, он способен даже читать мысли майора Росса… как глупо! Разве можно управлять другим человеком, не говоря с ним и не глядя на него? И все-таки Ричард это умеет. К кому еще майор Росс относится с таким уважением? Майор Росс не терпит подхалимов, к нему нельзя подольститься – в этом убедились все, кто пробовал. Ричард хочет уехать отсюда… он уезжает. Да, он спросил, можно ли взять меня с собой, но заранее знал, что ему ответят отказом. Будь он злым человеком, я решила бы, что он продал душу дьяволу, однако он совсем не зол. Неужели он продал душу Богу? А разве Бог покупает души?»

– Все верно, Ричард, – произнесла Лиззи, ничем не выдавая своего горя. – Мы должны подчиняться приказам, потому что мы не вправе сами принимать решения. Нам не платят за работу, мы не можем иметь то, что хотим. Я буду по-прежнему жить здесь и готовить для твоих товарищей. Если я буду вести себя тихо, никто не заставит меня вернуться в женский лагерь. Я – замужняя женщина, разлученная с мужем по прихоти губернатора. Мне удалось договориться с лейтенантом Ферзером насчет овощей, поэтому он не допустит, чтобы меня отправили в женский лагерь. Да, со мной все будет хорошо. – Она торопливо встала. – А теперь пойдем и обо всем расскажем остальным.

Расплакался только Джо Лонг.

* * *

Вскоре после рассвета на удрученном лице Джо появилась радостная улыбка: сержант Томас Смит сообщил, что и Джо должен собраться и прибыть на борт «Золотой рощи». Корабль отправлялся на Норфолк с восточного причала в четыре часа дня. Сержант запретил Джо приводить с собой толпу провожающих.

Немногочисленные пожитки Джо были уложены гораздо быстрее, чем вещи Ричарда, которые с трудом вместились в сундук. Ричарду пришлось долго перебирать книги, решая, какие взять с собой, а какие оставить в Порт-Джексоне для Уилла, Билла, Недди, Томми Краудера и Аарона Дэвиса. Его библиотека изрядно пополнилась – преимущественно за счет собранных Стивеном Донованом книг моряков и пехотинцев, покинувших «Сириус». Наконец Ричард выбрал самые полезные из книг, в том числе подаренные кузеном Джеймсом-священником. Ему была настоятельно необходима «Британская энциклопедия», но чтобы получить ее, требовалось написать письмо на родину. А еще Ричард мечтал о книге Джетро Талла о сельском хозяйстве – опубликованная пятьдесят пять лет назад, она по-прежнему считалась библией каждого грамотного фермера. Когда-нибудь ему придется написать домой, только не сейчас. Время пока не пришло.

Шлюпка с «Золотой рощи» ждала у наспех построенного маленького причала, парного причалу у западного берега Сидней-Коув. В шлюпке с трудом разместились девятнадцать каторжников, некоторых из них Ричард помнил еще по «Александеру». Уилли Дринг и Джо Робинсон из Халла! Джон Аллен со своей обожаемой скрипкой – значит, на острове Норфолк будет музыка. Билл Блэколл, мрачный малый, занимавший нары по правому борту «Александера». Лен Дайер из Лондона, жестокий и коварный, подверженный вспышкам насилия. Уилл Фрэнсис, которого доставили на «Александер» с «Цереры», источник постоянных хлопот для начальства. Джим Ричардсон, тоже с «Цереры» и «Александера», еще один раздражительный тип – вместе с Дайером он верховодил среди лондонцев с «Цереры». Остальные каторжники были незнакомы Ричарду.

«Вот оно, – думал Ричард, усаживаясь рядом с Джо Лонгом и Макгрегором в шлюпке, – решение человеческого уравнения, которое я пойму только со временем. Когда я увижу, каких женщин выбрал губернатор, прояснится остальное».

Поскольку «Золотая роща» была грузовым кораблем, в ней не предусматривалось отдельного помещения для каторжников. Мужчин провели через кормовой люк на нижнюю палубу, где не было ничего, кроме гамаков. Корабль имел две закрытые палубы, грузы для острова Норфолк размещались на самой нижней. Оставив Джо Лонга и Макгрегора караулить вещи, Ричард поднялся наверх.

– Вот мы и встретились, – произнес Стивен Донован, увидев его.

Ричард остолбенел.

– Впервые вижу тебя растерянным, – улыбнулся Донован, взял своего спутника за руку и подтолкнул вперед. – Джонни, это Ричард Морган. Ричард, это мой друг Джонни Ливингстон.

Ричарду хватило одного взгляда, чтобы понять, чем вызвано чувство Донована. Джонни Ливингстон был стройным и грациозным пареньком с шапкой золотистых кудрей и огромными, ясными зеленоватыми глазами, окаймленными очень длинными черными ресницами. Чрезвычайно миловидный и, вероятно, покладистый, он напрасно выбрал профессию моряка и теперь был обречен служить игрушкой морским офицерам. Он напоминал корабельного юнгу, которых на «Александере» было трое. Они состояли в подчинении у Триммингса, не проявлявшего к ним ни малейшего сострадания.

– К сожалению, я не могу пожать вам руку, мистер Ливингстон, – с улыбкой произнес Ричард, – но я очень рад знакомству. – Он отошел к борту, чтобы сохранить расстояние между собой и двумя свободными собеседниками. Выходящие на палубу каторжники с любопытством посматривали на них. – А я думал, вы уплываете на «Сириусе».

– И направляемся к мысу Доброй Надежды, обогнув мыс Горн? – подхватил Донован. – Дело в том, что на острове Норфолк мы нужнее, чем на борту «Сириуса». Его превосходительству не хватает свободных людей, чтобы руководить каторжниками: майор Росс во всеуслышание объявил, что в обязанности морских пехотинцев входит только охрана колонии. Поэтому губернатор поручил мне осуществлять надзор за каторжниками на острове. – Он понизил голос и состроил выразительную гримасу. – Подозреваю, капитан Хантер был не прочь отправиться в длительное плавание в компании Джонни и потому назвал меня губернатору как подходящего кандидата. Увы, Джонни тоже предпочел отправиться на остров Норфолк. Капитану Хантеру осталось только покориться, но он, несомненно, найдет предлог, чтобы вернуться сюда.

– Чем вы намерены заняться на острове, мистер Ливингстон? – спросил Ричард, смирившись с тем, что его товарищи по несчастью узнают о его дружбе с двумя свободными людьми.

Мистер Ливингстон даже не попытался ответить самостоятельно: вскоре Ричард понял, что он очень робок и застенчив.

– Джонни – талантливый резчик по дереву, а на остров Норфолк везут единственный во всей колонии токарный станок. Древесина в Порт-Джексоне не поддается обработке так, как сосна. Поэтому его превосходительство пошел навстречу желанию Джонни покинуть «Сириус» и поручил ему выточить балясины для лестницы нового дома. Кроме того, губернатору недостает множества других полезных деревянных предметов.

– Но ведь такую работу проще выполнить в Порт-Джексоне.

– На борту кораблей, курсирующих между двумя поселениями, не хватает места для древесины: на них грузят доски для постройки домов, предназначенных для холостых моряков и каторжников.

– Ну конечно, как я сам не додумался!

– А вот и дамы, – громко объявил Донован.

В шлюпке разместилось одиннадцать женщин. Многих из них Ричард знал в лицо благодаря Лиззи, но ни с одной не был знаком. Среди них была Мэри Гэмбл – та самая, что предложила капитану Северу поцеловать ее в задницу и постоянно уязвляла достоинство мужчин колкими замечаниями; едва ее спина успевала зажить, ее вновь приговаривали к порке за очередную провинность. Энн Даттон обожала ром и моряков и охотилась за последними, лишь бы заполучить первое. Неряха Рэчел Эрли была способна выиграть поединок даже с железным столбом. Элизабет Коул вышла замуж за каторжника сразу после прибытия в Порт-Джексон и была вскоре после свадьбы до полусмерти избита мужем, поэтому майор Росс снова отослал ее в женский лагерь и поручил ей стирку одежды. Если семь остальных женщин ничем не лучше этих, значит, его превосходительство стремится избавиться от непокорных. Впрочем, Элизабет Коул он наверняка отослал за тысячу миль от мужа исключительно из сострадания.

– Веселенькое плавание нам предстоит, – вздохнул Ричард, глядя, как женщины спускаются вниз через носовой люк.

«Золотая роща» отплыла на рассвете второго октября тысяча семьсот восемьдесят восьмого года, некоторое время ее сопровождал «Сириус», а потом на «Золотой роще» подняли паруса, чтобы поймать норд-ост. Южное прибрежное течение подхватило второй корабль и понесло его к мысу Горн, расположенному в четырех тысячах миль к востоку.

Через пять дней, к тому времени как корабль приблизился к острову Лорда Хоу, Ричард решил загадочное уравнение. Как он и подозревал, губернатор попросту избавился от неугодных, причем не только от таких, как Мэри Гэмбл и Уилл Фрэнсис. Большинству каторжников на корабле повезло еще меньше: они были признаны помешанными.

Лишь четверо мужчин удовлетворяли предъявляемым требованиям – были молодыми, крепкими, холостыми и не страдали морской болезнью. Им предстояло ловить с лодки рыбу у берегов острова Норфолк. Ричард так и не понял, почему выбор пал на него самого, – он не был пильщиком, хотя в списке значился именно как пильщик. Неужели майор Росс почувствовал, что Моргану опостылел Порт-Джексон? И если так, почему пошел ему навстречу? Порт-Джексон осточертел всем, даже губернатору. Почему-то Ричарду казалось, что майор Росс обошелся с ним, как с крупной денежной суммой, – припрятал, чтобы пустить в оборот позднее. Возможно, так оно и есть…

Робкие, забитые каторжники вроде Джона Аллена и Сэма Хасси вели себя тихо, переговаривались шепотом и подолгу оставались в одном положении, почти не шевелясь. Но остальные были настоящими задирами, в том числе Уилл Фрэнсис, Джош Пек, Лен Дайер и Сэм Пикетт. Некоторые из них были женаты, и им позволили взять в плавание жен, поскольку чаще всего и они вызывали недовольство губернатора. Такими парами были Джон Андерсон и Лиз Брюс, фанатичные католики Джон Брайант и Энн Кумбс, Джон Прайс и Рэчел Эрли, Джеймс Дэвис и Марта Беркитт.

Каторжников охраняли сержант Томас Смит, капрал Джон Гауэн и четверо рядовых пехотинцев, которые относились к своим обязанностям настолько пренебрежительно, что рядовому Сэмми Кингу, к примеру, хватило времени, чтобы завязать роман с Мэри Ролт, одной из чудаковатых каторжниц – она вела сама с собой продолжительные беседы. Но оказалось, это временное помешательство: едва Мэри и Сэмми стали любовниками, ее диалоги с собственной персоной полностью прекратились. Ричард с усмешкой думал, что морской воздух благотворно повлиял на Мэри.

Для него самого плавание началось плачевно: Лен Дайер и Том Джонс подстерегли его внизу и попытались объяснить, как они относятся к каторжникам, которые не только заискивают перед свободными людьми, но и якшаются с мужелюбами.

– Отвяжитесь! – устало отозвался Ричард. – Если понадобится, я уложу вас обоих одной левой.

– А если нас шестеро? – с вызовом спросил Дайер.

Внезапно Макгрегор зарычал и залаял; Дайер пнул его, но задел лишь заднюю лапу, так как в этот момент «Золотая роща» накренилась. Остальное произошло мгновенно: Джо Лонг ринулся в драку, а трое из шестерых нападающих утратили интерес ко всему, кроме собственных взбунтовавшихся желудков. Ричард ударил Дайера коленом сзади, попав по мошонке, Джо вскочил Джонсу на спину и начал царапаться и кусаться, а невредимый Макгрегор вонзил зубы в сухожилие Джоша Пека. Фрэнсиса, Пикетта и Ричардсона выворачивало наизнанку, и это было очень кстати; Ричард прекратил схватку, ловким ударом уложив Дайера лицом вниз на настил палубы, а потом ухитрился изо всех сил лягнуть в пах Джонса и Пека.

– Имейте в виду, я не стану соблюдать правила, – предупредил он, отдуваясь, – так что больше не вздумайте связываться со мной. Иначе на потомство можете не рассчитывать.

Но поразмыслив, он решил позаботиться о безопасности Джо и Макгрегора, собрал вещи и вместе с товарищами перебрался на верхнюю палубу, рассчитывая во время дождя прятаться под шлюпкой.

– Надеюсь, – сказал он Стивену Доновану позднее, – вы справитесь с ними, мистер Донован. Том Джонс и Лен Дайер терпеть не могут таких, как вы. Не спускайте с них глаз, не говоря уже о Пеке, Пикетте и Фрэнсисе. Последний – вожак этой шайки, но грязную работу он поручает Дайеру. Значит, он особенно опасен.

– Спасибо за предупреждение, Ричард. – Донован внимательно оглядел друга. – Вижу, ты легко отделался: ни одного синяка или ссадины.

– Я лягнул их в пах. А еще мне помогла морская болезнь. – Ричард усмехнулся. – В общем, нам просто повезло. Едва они бросились на меня, в паруса ударил ветер, и началась качка.

– Верно, тебе повезло, Ричард, как ни странно это звучит для человека, который попал на каторгу, будучи невиновным.

– Видно, таков путь Моргана, – согласился Ричард. – Меня оберегает судьба.

– Но ты получил от нее немало пинков.

– В Бристоле – да. А с тех пор как я стал каторжником, мне сопутствует удача.

Остров Лорда Хоу находился между Порт-Джексоном и Норфолком, и, поскольку погода стояла отменная, корабль в первый же день проделал львиную долю пути. Но пассажирам так и не удалось побывать на этом загадочном острове черепах, пальм и горных вершин, расположенном всего в пятистах милях к востоку от побережья Нового Южного Уэльса. «Золотая роща» упорно плыла вперед, преодолевая оставшиеся мили.

Таким стало первое знакомство Ричарда с самым могущественным из океанов, Тихим, который он прежде считал ничем не отличающимся от морей вблизи Англии или безымянного океана к югу от Новой Голландии и Земли Ван Димена. Но Тихий океан был совсем иным: проводя бесконечные часы у борта, вглядываясь в даль, Ричард понял, что он невообразимо глубок. Волны, бережно и плавно покачивающие «Золотую рощу», имели ультрамариновый оттенок с лиловым отблеском. Никакой рыбы Ричард не заметил, хотя в других обитателях глубин недостатка не ощущалось: мимо корабля проплывали гигантские черепахи, из пучины выскакивали морские свиньи. Акулы легко скользили по волнам, надменно игнорируя крючки с приманкой, их спинные плавники возвышались на три фута над водой, размеры внушали ужас. Пожалуй, это океан гигантских акул, а не китов – так думал Ричард, пока в один прекрасный день не увидел целую стаю китов, плывущих на юг, в то время как «Золотая роща», удивительное морское существо, направлялась на северо-восток. Как странно! На пути в Новый Южный Уэльс Ричард никогда не чувствовал себя одиноким, но теперь остро сознавал свое одиночество. Вероятно, год назад его подбадривал вид по меньшей мере десяти парусов. А теперь в море не виднелось ни единого суденышка, кроме «Золотой рощи».